Может ли священник уволиться

Обновлено: 30.06.2024

В Трудовом кодексе РФ указаны категории сотрудников, которых работодатель не может уволить по своему желанию, и это не только беременные женщины. Рассказываем, в каких случаях вы имеете особые права на работе.

1. Если вы временно нетрудоспособны или находитесь на больничном

Понятие временной нетрудоспособности означает, что человек на определённый срок потерял возможность работать из-за болезни или травмы, полученной в результате несчастного случая или аварии.

Согласно статье 81 Трудового кодекса РФ , н ельзя уволить сотрудника, который заболел. Работодателю придётся ждать, пока вы вылечитесь и выйдете на работу.

В течение какого периода вас не могут уволить: весь больничный.

Но здесь есть исключения. Вас могут уволить:

при ликвидации компании или прекращении деятельности ИП;
при сокращении штата, но вас должны уведомить об этом за два месяца.

2. Если вы в отпуске или у вас выходной

В этот период вы освобождены от исполнения своих трудовых обязанностей и вправе использовать это время так, как считаете нужным ( статьи 106 , 107 ТК РФ), не переживая о работе.

В течение какого периода вас не могут уволить: весь период отпуска или выходного.

Исключения здесь такие же, как и в пункте выше.

3. Если вы беременны

Работодатель не имеет право увольнять беременных женщин, это чётко закреплено в статье 261 ТК РФ.

В течение какого периода вас не могут уволить: весь период отпуска по беременности и родам (а также неделя со дня, когда работодатель узнал об окончании беременности по причине, не связанной с родами).

Есть два исключения:

ликвидация компании;
если вы заключили срочный трудовой договор на время исполнения обязанностей другого работника и у компании нет возможности перевести вас на другую работу.

4. Если у вас есть ребёнок в возрасте до 3 лет

Нельзя расторгнуть договор с мамой ребёнка, которому ещё нет трёх лет (статья 261 ТК РФ).

В течение какого периода вас не могут уволить: до исполнения 3 лет ребёнку.

У этого случая есть много исключений. Можно уволить, если:

компания ликвидируется;
у вас есть дисциплинарные взыскания;
вы прогуляли работу, появились в офисе в состоянии алкогольного опьянения, нарушили коммерческую или служебную тайну или совершили кражу на работе;
вы предоставили подложные документы при приёме на работу;
вы имеете доступ к деньгам и ценному имуществу, но утратили доверие;
вы выполняете воспитательную функцию (работаете воспитателем, учителем, тренером, логопедом), но совершили аморальный поступок.

5. Если вы одинокая мама, воспитывающая инвалида в возрасте до 18 лет

То же самое касается и других лиц, воспитывающих ребёнка-инвалида без матери, например отца, бабушки, тёти или опекуна.

В течение какого периода вас не могут уволить: до восемнадцатилетия ребёнка.

Исключения здесь такие же, как и в пункте выше.

6. Если вы одинокая мама и воспитываете малолетнего ребёнка

Речь идёт о воспитании детей в возрасте до 14 лет. То же самое касается и других законных представителей ребёнка, если они воспитывают его без матери.

В течение какого периода вас не могут уволить: до четырнадцатилетия ребёнка.

Исключения здесь такие же, как и в четвёртом пункте.

7. Если вы единственный кормилец несовершеннолетнего инвалида

По закону с вами не могут расторгнуть трудовой договор, если вы единственный кормилец ребёнка с ограниченными возможностями, которому ещё не исполнилось 18 лет. Эта же норма распространяется и на других законных представителей ребёнка.

В течение какого периода вас не могут уволить: до восемнадцатилетия ребёнка.

Исключения здесь такие же, как и в четвёртом пункте.

8. Если вы единственный кормилец ребёнка в возрасте до трёх лет в семье с тремя и более детьми

Здесь есть одно ограничение — второй родитель не должен состоять в трудовых отношениях, в том числе находиться в декретном отпуске.

В течение какого периода вас не могут уволить: до трёхлетия ребёнка или выхода второго родителя на работу.

Исключения здесь такие же, как и в четвёртом пункте.

9. Если вы утратили доверие из-за поступка, совершённого год назад

Вас могут уволить за аморальный поступок или действия, которые привели к утрате доверия. Например, вы затеяли драку на работе или домогались своих коллег. Однако если с момента обнаружения вашей вины прошло более года, то эти основания будут считаться неактуальными (часть 5 статьи 81 ТК РФ).

10. Если вы несовершеннолетний сотрудник

В отношении несовершеннолетних сотрудников действуют особые правила увольнения. Чтобы уволить вас, компании нужно получить согласие от надзорных органов: комиссии по делам несовершеннолетних и Государственной инспекции труда.

Что будет, если вас уволят в одном из этих случаев

За расторжение трудового договора в обход требований закона руководителю или организации придётся заплатить штраф в размере до 5000 ₽.

Также вы можете через суд признать увольнение незаконным. При аннулировании увольнения работодатель должен будет восстановить вас в должности и компенсировать вам издержки: выплатить среднюю зарплату за время вынужденного прогула и компенсацию морального ущерба (её размер определяет суд, но, как правило, речь идёт о 10 000–30 000 ₽).

Если ваши права нарушены, вы можете написать жалобу в Государственную инспекцию труда ( ГИТ ), прокуратуру или обратиться в суд.

Итак, с момента заявления, теперь уже бывшего, архимандрита Андрея Конаноса об уходе из священства прошло две недели. Однако шумиха вокруг произошедшего и не думает униматься. Причём изрядная часть тех, кто уже высказался по этому поводу, сделала это с весьма интересной точки зрения, будто оставление священником служения явление не только греховное, но и в высшей степени редкое. И человек, решивший попрощаться со священством, виноват не в этом одном, но и в том ещё, что его поступок явился огромным соблазном для верующих.

С одной стороны, это отчасти оправдано: Конанос – известный человек, авторитетный проповедник, читаемый автор и интересный публицист, поэтому что бы он ни делал, он, хочет того или нет, делает это на глазах у многих. А потому и отвечает далеко не только за себя. Но, с другой стороны, писать об оставлении сана архимандритом как о чём-то невиданном и чудовищном как-то не совсем логично.

Уход священников из священства, а то и вовсе из Церкви – явление, безусловно, трагическое, но никак не редкое и тем более не уникальное. Лично я за двадцать лет служения могу припомнить по меньшей мере пять священников, сложивших с себя сан, с которыми я знаком лично. А если начать вспоминать тех, чьи случаи просто совпали по времени с моим служением в сане, с которыми служил в одной епархии или был знаком заочно, то подобных примеров легко наберётся десятка полтора. Так что, рассуждая, с сочувствием ли, жалостью, осуждением, негодованием или недоумением, о поступке Андрея Конаноса, всё же не стоит злоупотреблять драматизмом и пафосом: данный случай не единственный в своём роде и произошёл не впервые за сто лет. И насколько оправдан тот ажиотаж, который царит сейчас в интернете по этому поводу, лично для меня – большой вопрос. Тем же, для кого большой вопрос, почему священники оставляют служение, я, по мере сил и без всякого пафоса, постараюсь ответить.

Священническая молодость редко бывает безоблачной. Служить приходится либо не в самом крупном сельском приходе, либо в городе вторым-третьим-четвёртым священником. Своего жилья, как правило, нет, доход стабильно невысок, если батюшка служит в городе, то ещё и дома его видят, как правило, только по вечерам. Дети появляются очень быстро, сопутствующие проблемы тоже. Потребности семьи неуклонно растут, но при этом денег стабильно не хватает, жилищные проблемы не решаются годами. Батюшка одновременно нужен и вечно измотанной матушке дома, и щедрому на задания настоятелю или благочинному, но при этом даже существенное увеличение рабочей нагрузки вовсе не гарантирует увеличения доходов.

Дальше – больше. Вечная занятость главы семьи неминуемо будет сказываться на воспитании детей. Не без удивления для себя священник открывает, что длительное отсутствие отца дома одинаково пагубно сказывается на семейных отношениях, и прежде всего на отношениях с детьми, независимо от того, где он проводит время – в пастырских трудах, на работе или с друзьями на рыбалке… Так или иначе, но жизнь, построенная на убеждениях, вложенных в юные головы не самыми опытными и мудрыми духовниками, начинает давать трещину.

Казалось бы, если семейные проблемы в ряде случаев могут приводить к оставлению священниками служения, то за несемейных батюшек можно быть спокойными.

Однако не всё так оптимистично. Именно неженатые, монашествующие или оставшиеся без жены священнослужители годами обеспечивают определённый и постоянный процент в статистике добровольных отказов от священства. Не так давно, рассуждая о том, почему монахи уходят из монастырей, я упомянул, что одной из причин является молодость и недостаточная осознанность в принятии столь ответственного решения, как монашеский постриг. То же самое касается и рукоположения в священный сан в безбрачном состоянии.

Человек всегда остаётся человеком, и тот факт, что человеку нехорошо быть одному, констатировал ещё Бог, когда первозданный Адам жил в раю. Увы, молодецкая самонадеянность легко пренебрегает столь очевидной закономерностью. Как итог, время от времени люди, принявшие монашество или рукоположенные в священный сан безбрачными в годы молодости, легко расстаются со священством, как только на личном горизонте появляется женщина, способная разбудить дремавшие доселе чувства.

Ещё больше этому риску подвержены священники вдовые или пережившие развод с женой. Они-то как раз на момент рукоположения никакой самонадеянности подвержены не были и, оставшись одни, переносят одиночество куда с большим трудом, чем те, кто сознательно отказался от брака. И если последние зачастую сдаются под напором желания и страсти, то первые нередко оставляют священство в бегстве от одиночества.

О пресловутом пастырском выгорании я здесь предпочту не упоминать. С одной стороны, это серьёзный и важный вопрос, на который если и писать, то отдельно и не в контексте другой темы. Во-вторых, выгорание далеко не всегда приводит к отказу от священства, а если и приводит, то нередко по причинам, изложенным выше.

Поэтому, если чьё-то пренебрежение священством заставило нас с новой силой ощутить ценность и важность этого Божьего дара, лучшее, что мы можем сделать: в очередной раз смиренно и искренне возблагодарить Бога.

Отец Павел Адельгейм

— В каких отношениях вы сейчас с вашим архиереем Евсевием?

— Отрекаются обычно от ереси. Что такого увидел в вашей книге архиерей, что от нее надо отречься?

— Он не говорит прямым текстом: отрекайся от книги. Он все время говорит: клевета, в этой книжке содержится клевета против меня, вы должны покаяться в этой клевете… Он рассказывает об этом в СМИ, пишет мне в письмах, на Епархиальном совете, высказывает это в своем кругу. Все эти годы я прошу указать страницы в книге, где он усмотрел клевету. И вот уже 12 лет он никак не может найти те страницы.

— За эти годы вас сняли с настоятельства, уничтожили приют, школу и создали много еще разных бед — за что же вас так невзлюбил ваш архиерей?

— Ну не нравится человек, ну что поделаешь. Бывают же, допустим, антисемиты — вот не нравятся им евреи, видеть они их не могут, ну что тут сделаешь? Ну не общайся, дружи с грузинами. Вот и здесь та же самая, по-моему, история.

— А что ему мешает запретить вас в служении?

— А бог его знает. Он имеет такую возможность. И думаю, очень многие советуют ему это делать, но он не делает. Значит, есть причины, а какие — это только он один знает.

— А за что формально священника можно запретить в служении?

— Поскольку власть архиерея неконтролируема, можно запретить вообще за что угодно. Вот случится у архиерея плохое настроение, попадет священник под горячую руку, и он запретит: пошел вон отсюда, чтобы я тебя месяц не видел! Вот и все запрещение. Архиерей даже не напишет указа, никакой бумаги. Такими запретами можно вынудить священника бежать из епархии. Но убежать трудно. Для этого необходима отпускная грамота, а ее архиерей не дает. Не выпустит из епархии, и служить не даст. И тут единственный выход у священника — идти на светскую работу, но для него невозможно уйти из церкви.

— Вы пытались уйти в другую епархию?

— Ну, меня архиерей, может быть, даже и отпустил бы в другую епархию с радостью, я ему здесь надоел. Но куда же я пойду? Мне 74 года. Согласно официальным церковным документам, я называюсь престарелым священнослужителем, и кто ж меня возьмет? Я могу, конечно, на светскую работу пойти. Отбывая срок в лагерях, я приобрел специальность сварщика, но меня не возьмут в связи с возрастом, да и ноги у меня нет. Кому нужен инвалид в 74 года?

— Какие у вас взаимоотношения сейчас с настоятелем в храме, в котором вы служите?

— С настоятелем у нас хорошие отношения. Я против него ничего не имею, а он против меня ничего не имеет.

— Он вас поддерживает в ваших спорах с архиереем?

— Думаю, большинство священников в РПЦ с этим согласились бы.

— Да, а что им делать? Чтобы не лишиться куска хлеба, они где-то работать должны. А раз они кончали семинарию, академию, куда же им деваться-то? У священника нет другой профессии, куда он пойдет?

— То есть священник находится в полной зависимости от неограниченной власти архиерея?

— Дело даже не в том, что она неограниченная. Она неконтролируемая — вот что ужасно. То есть нет таких поступков, которые бы он не имел права совершить, он может все в пределах своей епархии. Никто не выясняет, насколько это морально оправданно и юридически допустимо. Епископ может творить с клириками все, что захочет. Мы не имеем прав и ничем не защищены.

— А церковный суд?

— О каком суде можно говорить, если архиерею принадлежит вся полнота судебной власти, и он же пользуется всей полнотой исполнительной власти в епархии. Суд может быть только независимым, иначе это имитация. Беда в том, что положение о церковном суде, принятое в 2008 году, ставит две задачи: восстанавливать нарушенный порядок и защищать каноны. Положение не ставит задачу осуществлять правосудие. Суд не защищает права клириков и мирян, ибо у них нет прав.

— То есть там доказать ничего невозможно?

— Ну вот я, допустим, в 2009 году обратился в Общецерковный суд с жалобой на архиерея, поскольку он меня оскорблял в СМИ, называл слугой Сатаны, обещал место в аду и так далее. А суд мне ответил: у вас нет никаких доказательств, фактов у вас нет. Если для суда публичные оскорбления в СМИ не являются фактом, чем клирик может аргументировать?

— А какие факты тогда могут быть убедительными?

— Понятия не имею. Может, если он меня застрелит — это будет аргументом? Кстати, был и такой эпизод, когда на меня было совершено покушение, тем не менее все это не расследовалось. В 2003 году в СМИ был опубликован отчет о Епархиальном собрании, на котором разбирали меня и мою книжку в таком духе, как Пастернака разбирали на Съезде советских писателей. Через неделю после публикации на меня было совершено покушение. Мне развинтили управление в автомобиле, и я должен был разбиться. Спас меня гололед. Ехал я очень медленно и, когда автомобиль потерял управление, врезался в забор. Экспертиза в областном ГАИ подтвердила, что авария была подготовлена человеческой рукой. Милиция отказалась возбуждать дело, прокуратура несколько раз отменяла постановление об отказе. В общем спор тянулся год — и так ничем не кончился. Государственная власть всегда поддержит архиерея против священника.

— Кто еще, по идее, может контролировать архиерея?

— Никто. Собор должен контролировать, но до собора дело не дойдет.

— Почему?

— Ворон ворону глаз не выклюет. Куда еще можно жаловаться? Приход обращался в суд общей юрисдикции на нарушение архиереем законных прав граждан. Тяжба безуспешно длится несколько лет. Суд, прокуратура, Следственный комитет и Министерство юстиции отказываются рассматривать нарушение закона и прав граждан, называя это вмешательством во внутрицерковные дела. Куда еще обратиться? В ООН? В Европейский суд? Мне просто не дожить до того времени, когда Европейский суд рассмотрит дело.

— Если в судах доказать ничего невозможно, то почему вы настойчиво продолжаете судиться и писать об этом?

— Дело в том, что чем больше я об это говорю, тем очевиднее выявляется ситуация. И это важно. Важно, чтобы архиерей понял, что он делает, чтобы патриарх понял, что происходит. Чтобы вся эта архиерейская братия поняла, что так жить нельзя. Это разрушает церковь. Я прекрасно понимаю, что изменений не добьюсь. Но таким образом ставится проблема. Постановка проблемы — единственное, что можно сделать.

— Вот последняя история с приходским собранием храма Жен-мироносиц, из которого вы и 24 прихожанина были исключены за то, что проголосовали против нового приходского устава, который, между прочим, приняли все приходы РПЦ. Вы сочли, что устав нарушает гражданские законы и пошли в церковный, потом в Псковский городской суд. А какая роль была у собрания до этого?

— А все остальные приходы его приняли, почему?

Это объясняется очень просто. В нашей епархии 200 приходов. Согласно действующему уставу, каждый приход обязан проводить приходское собрание хотя бы раз в год. Но в Псковской епархии ни один приход, кроме Мироносицкого, таких собраний не проводил. И к этому все привыкли, как к норме. Настоятели писали протоколы, не собирая собрания. Расписывались одной рукой за секретаря, другой за себя, приглашали подписать знакомых — требуется пять подписей. Потом несли эту липу к архиерею, тот ставил свою колотушку, прекрасно понимая, что все это липа. И потом это все регистрировало Управление юстиции. Все понимают, что никто из прихожан об этих событиях даже понятия не имеет, но делают вид, что все законно.

— А в чем проблема нового устава, который вы отказались принимать?

— Попробуйте найти в уставе хоть одно право мирянина или клирика. Обязанности есть, а прав нет! По новому уставу архиерей является настоятелем каждого из приходов в своей епархии. Членом прихода не состоит, а главой является. Это значит, ответственности не несет, а властью обладает. Ситуация бредовая!

— Вы пытались на собрании проголосовать против нового устава, а вас за это суд исключил из собрания, как так?

— Суды делятся на уголовный, арбитражный и гражданский. Каждый из них имеет свой процессуальный кодекс. Гражданский суд решает споры, а Уголовный наказывает за правонарушения. Нельзя перемешать уголовное, гражданское и арбитражное право. В церковном суде все смешано в одну кашу. В случае с принятием устава в нашем приходе был спор, одни согласны, другие нет. Суд должен был разрешить спор, но вместо этого обвинил в правонарушении одну из сторон. В чем состоит правонарушение, указать не сумел, но вынес обвинительное решение и исключил всех, кто голосовал против устава. Причем этот прием проделали трижды. Первый раз выгнали 11 несогласных, второй раз выгнали 9 несогласных, третий раз выгнали 14 несогласных. Осталось 11 сотрудников прихода, получающих зарплату, и они приняли устав восемью голосами.

— Протестуя против решений архиерея, вы выступаете против вертикали власти в РПЦ?

— Почему права священника и мирян не становятся предметом обсуждения?

— А зарплату вам на каком основании выплачивают?

— Ни на каком. Я спрашиваю у бухгалтеров: на каком основании вы выплачиваете зарплату священнику, если он нигде не оформлен? Они разводят руками: нам сказали платить, мы и платим. То же самое с налогами — на каком основании мы их платим, если не получаем зарплаты? У нас в соседнем храме служит дьякон, который получает зарплату 600 рублей. Всем понятно, что это способ ухода от налогов. Настоятелю выгодно не платить за него государству 40%. Но за него не платят и пенсионные взносы. Когда он проработает 25 лет, никаких пенсионных накоплений у него не будет и он получит социальную пенсию. Никому нет дела до его положения.

— Если это такая общая проблема, почему другие священники открыто о ней не говорят?

— И вообще разговаривать со СМИ.

— Да, он примирился с этим и молчит. А что остается делать? Он преподаватель духовной академии, у него приход свой, и что же, он должен всего этого лишиться? Он прекрасно понимает, что приносит много пользы людям своим служением, а если его лишат служения, то эту пользу он приносить не сможет. Так и другие священники молчат не только потому, что кусок хлеба необходим. Они делают нужное и важное дело для других людей. Архиерей утратил пастырскую задачу, религиозные проблемы от него далеки. Он управленец, его проблемы — политика, администрация, финансы, и ему безразлично, будут ли люди получать окормление, заботу. Священники же продолжают жить пастырством и потому уязвимы. Для них важна богослужебная, пастырская и богословская деятельность. А архиерей всего этого может лишить, и это — главное его оружие.

Я отдал РПЦ 30 лет своей жизни, многие годы я горел верой и стремился нести свет Христов людям. После 15 лет священнического служения я полностью разочаровался в религии и решил оставить сан священника. Месяц назад я отправил патриарху Кириллу заявление с просьбой лишить меня священного сана. Я ушел по принципиальным причинам и хочу рассказать, почему пришел к такому решению. Мои мотивы близки многим мыслящим священникам, но далеко не все решаются порвать с иллюзиями, пронесенными через всю жизнь.

В 2000-е годы я возглавлял миссионерский отдел епархии. В те годы мне казалось важным противостоять сектантству, я видел в сектах угрозу Церкви и всему обществу. Со временем я понял, что упреки в сторону тоталитарных сект вполне уместны по отношению и к феноменам православной среды: старцы-гуру, тотальный контроль, презрение к науке, выдергивание цитат и прочее.

Позже я понял, что не только сектанты и оккультисты, но и прихожане РПЦ не ищут в Церкви Истину, а занимаются примитивной психотерапией. Из книг по психологии религии я узнал, что невротичный человек стремится ощутить стабильность жизни через регулярно воспроизводимые ритуалы и праздники, пытается таким образом уменьшить мучащую его тревожность. Стало все сложнее отгонять мысль, что служение священника напоминает работу языческого жреца или сибирского шамана.

Я пришел к выводу, что в современной Церкви многое построено на формировании у прихожан комплекса вины и неполноценности. Если добавить к этому пищевые и сексуальные запреты, получается отличный механизм для управления людьми.

Так я постепенно утратил чувство, что мое пастырское служение нужно и полезно людям. Не разбираясь в психологии, священники часто приносят людям вред и причиняют боль. Патриарх недавно призвал не воспринимать исповедь как психоанализ, но фактически все происходит именно так. Это не настоящая психотерапия, а отвратительная пародия.

После принятия сана мне по роду деятельности приходилось искать ответы на упреки и вызовы из нецерковной среды. Я стал подмечать лживость православной апологетики фактически на каждом шагу: в биологии, истории, психологии. Мне показалось важным изучать книги популяризаторов науки, нейробиологов и религиоведов.

Я стал видеть неприкрытую фальшь в житиях святых, в непонятных канонизациях, в появлении праздников в честь событий из жизни Богородицы, которые никогда не происходили. Не хочу впредь транслировать эту ложь.

Признаюсь, мне стало сложно терпеть других священников. Многие священнослужители возомнили из себя непогрешимого папу римского в любой области знаний. Такой горе-пастырь легко раздает свои измышления о генетике и истории, о геологии и социологии, о том, как спастись, и том, что нужно отсечь, как рожать и в какие дни зачинать ребенка. Каждый из них по-своему преодолевает свои комплексы, у каждого свое уникальное проявление чувства собственного величия, но мне не хочется иметь с этим ничего общего.

И проблема не в том, что церковные люди сейчас какие-то особенные (на самом деле это так). И даже не в том, что библейские рассказы про Адама или Всемирный потоп — обычные мифы (восприятие библейских сюжетов в мифологическом ключе как притчи могло бы снять массу затруднений в общении с современными людьми).

В конце концов я стал убеждаться в том, что человеческое сознание не способно воспринимать концепт о сверхъестественном существе, даже если оно существует. Люди всегда придумывают себе божество по своему образу и подобию.

Фото: Личный архив Александра Усатова

Чтобы кратко обозначить мое отношение к религии, хочу привести утверждения епископа Шелби Спонга. Теизм, как способ определения Бога, мертв, нужно найти новый способ говорить о Боге. Вера во всемогущее личное божество, создавшее мир и продолжающее в нем свою активность, неизбежно противоречит науке и способствует невротизации людей. Церковь должна отказаться от использования чувства вины как регулятора поведения. Никакие внешние характеристики человека, будь то раса, пол, этнос или сексуальная ориентация, не могут использоваться в качестве основы для отвержения либо дискриминации. Только так религия может найти свое место в современном мире, не унижая людей и не разрушая их психику.

Читайте также: