Какое место европейская конвенция занимает в правовой системе рф каково место решений суда

Обновлено: 04.05.2024

Пятое мая 1998 года[1] — дата вступления в силу для России Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод — это переломный момент в истории нашей правовой системы. С этого времени нам приходится воспринимать юридические принципы и конструкции, ранее не свойственные российской науке и практике.

Роль постановлений Европейского суда для России

Применительно к правовой системе России все постановления Суда условно можно подразделить на две категории: постановления, принимаемые Судом в отношении Российской Федерации, и постановления, принимаемые Судом в отношении иных государств — участников Конвенции.

Постановления, принимаемые Судом в отношении иных государств — участников Конвенции, формально не являются частью правовой системы России. Однако данные судебные акты не могут не учитываться в российской правоприменительной практике. Как известно, Европейский суд рассматривает все ранее вынесенные им постановления как прецеденты. Принимая постановление по конкретному делу, Суд, как правило, ссылается на ранее принятые им судебные акты по аналогичным делам.

Если Суд отходит от того или иного прецедента, то в мотивировочной части постановления Судом подробно объясняется, почему этот отход был им осуществлен при рассмотрении данного дела.

Государственные и муниципальные органы Российской Федерации, включая судебные органы, обязаны следовать практике Суда, принимать во внимание постановления Суда, принятые им не только в отношении России, но и иных государств. Такой подход, безусловно, будет залогом того, что в дальнейшем по аналогичным делам против Российской Федерации не будет вынесено такого же по содержанию постановления.

Некоторые прецеденты Европейского суда уже восприняты Конституционным судом Российской Федерации. Причем техника юридических отсылок Конституционного суда Российской Федерации удивительно точно повторяет технику Европейского суда по правам человека.

Так, в Постановлении от 27 июня 2000 года по делу о проверке конституционности положений ч. 1 ст. 47 и ч. 2 ст. 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина Маслова В.И.[3] Конституционный суд Российской Федерации, сославшись на ряд постановлений Европейского суда по правам человека, воспринял не только содержащиеся там конкретные правовые позиции, но и общий подход, заключающийся в том, что для определения прав обвиняемого и подозреваемого значимым является не формальное признание лица таковым на основании процессуальных актов органов дознания, следствия или прокуратуры, а фактическое положение лица, в отношении которого осуществляется публичное уголовное преследование, когда уполномоченными органами власти предприняты меры, реально ограничивающие его свободу и личную неприкосновенность, в том числе свободу передвижения. В противном случае, отметил Конституционный суд Российской Федерации, реализация права на защиту и права пользоваться помощью адвоката (защитника) ставится в зависимость от усмотрения этих органов, что открывает возможность для недопустимых произвольных властных действий в отношении лица, чьи конституционные права исвободы ограничиваются.

Использовав для обоснования своего решения ссылки на прецеденты Европейского суда по правам человека, Конституционный суд Российской Федерации подал пример судам общей юрисдикции и арбитражным судам Российской Федерации. Так, Европейский суд пришел к заключению, что применение наручников во время судебного заседания нарушает право подсудимого на защиту. Принимая во внимание это решение Европейского суда, заместитель Председателя Верховного суда Российской Федерации принес протест по одному из дел об отмене приговора и направлении дела на новое рассмотрение в президиум новосибирского областного суда. В постановлении президиума областного суда появилась ссылка на Европейскую конвенцию, предусматривающую право подсудимого защищать себя лично (п. 3 (с) ст. 6). Заместитель Председателя Верховного суда Российской Федерации и президиум областного суда исходили, в частности, из очевидной предпосылки, что, находясь в наручниках, нельзя взять в руки и прочитать ни Конвенцию, ни Конституцию России, ни Федеральный закон, нельзя делать записи. Более того, когда человек произносит речь в свою защиту или последнее слово, он, находясь в наручниках, не может жестикулировать. А защита осуществляется не только в вербальной форме, но и с помощью жестов.

Является ли решение президиума областного суда по данному делу прецедентом? Представляется, что да. Буквально в течение нескольких дней точно такое же решение принимает и Президиум Верховного суда Российской Федерации.

Таким образом, принимая во внимание вышесказанное, государственные и муниципальные органы Российской Федерации в своей деятельности должны руководствоваться не только постановлениями, принятыми в отношении России, но и иными решениями по существу, вынесенными против иных государств — участников Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Правовые позиции Европейского суда по правам человека

Прецедент отличается от правовых позиций. Прецедент — это конкретное постановление Суда по существу. Правовые позиции, как справедливо отмечает В. А. Туманов, являются правовым инструментарием, который используется Судом для принятия решения[6] по делу[7].

Правовые позиции можно подразделить на материальные и процессуальные. Если с помощью той или иной позиции Суд уясняет содержание конвенционных понятий, то речь идет о материальных правовых позициях. В случае, если в результате неоднократного применения конвенционных положений в судебной практике вырабатывается алгоритм применения конкретных статей Конвенции, то здесь речь идет о процессуальных правовых позициях.

Во-вторых, любой закон должен быть определенным. Критерий определенности, с точки зрения Суда, означает следующее: закон должен быть сформулирован достаточно точно, чтобы позволить заинтересованным лицам, пользуясь в случае необходимости юридической помощью, предвидеть с разумной степенью те последствия, которые могут повлечь их действия.

Как следует из текста Конвенции, любое вмешательство со стороны государства в права и свободы человека должно соответствовать, в частности, закону. Государственные и муниципальные органы, осуществляя нормотворческую деятельность, должны принимать во внимание критерии закона, выработанные практикой Европейского суда по правам человека. В противном случае возникает вероятность того, что в отношении Российской Федерации может быть вынесено соответствующее негативное постановление.

В случае, если речь возникает о применении ст. 8 Конвенции, Суд следует следующему алгоритму действий. Во-первых, Суд определяет, идет ли речь в деле оправах, гарантируемых указанной статьей. Во-вторых, Суд определяет, был ли факт вмешательства в данные права и в какой форме это вмешательство осуществилось. В-третьих, Суд анализирует, соответствовало ли вмешательство, осуществленное публичными властями, закону. В-четвертых, преследовало ли вмешательство законную цель, непосредственно закрепленную в п. 2 ст. 8. И в-пятых, было ли вмешательство необходимым в демократическом обществе. Несоблюдение государством одного из этих критериев (законность, преследование законной цели, необходимость в демократическом обществе) предоставляет Суду возможность констатировать факт нарушения ст. 8 Конвенции.

Европейский суд, неоднократно применив данное конвенционное положение, пришел к следующему выводу. Ст. 1 Протокола ‹ 1 предусматривает три правовые нормы. Первое правило, закрепленное в первом предложении первого пункта, определяет суть и провозглашает принцип беспрепятственного пользования имуществом; второе правило, содержащееся во втором предложении первого пункта, предусматривает случаи лишения имущества и подчинения его определенным условиям; третье правило, указанное во втором пункте статьи, признает, что государство наделяется правом контролировать использование собственности в соответствии с общими интересами. Второе и третье правила, которые касаются отдельных форм вмешательства государства в право собственности, должны рассматриваться в свете основного принципа, изложенного в первом предложении[11].

Анализ данного конвенционного положения в свете трех правил, ставших правовой позицией, имеет большое практическое значение не только для Европейского суда по правам человека, но и для судов общей юрисдикции и арбитражных судов Российской Федерации.

В своей деятельности государственные и муниципальные органы Российской Федерации должны принимать во внимание материальные и процессуальные правовые позиции, выработанные Судом в ходе применения конвенционных положений. В правовой системе России отсутствует правовая норма, которая обязывает национальные органы России следовать этим позициям. Однако для того, чтобы избежать привлечения Российской Федерации к ответственности за несоблюдение Конвенции, государство в своей деятельности должно учитывать соответствующие правовые позиции.

Европейская правосубъектность частного лица[12]

Никто не спорит, что основными субъектами международного права в настоящее время являются государства и международные организации. Особенность данных субъектов заключается в том, что эти субъекты наделяются международной правосубъектностью, т. е. способностью не только иметь права и обязанности, вытекающие из международного права, но и участвовать в их реализации. Отечественная доктрина международного права исходила из того положения, что частное лицо (гражданин или организация) не обладает международной правоспособностью и, таким образом, не является субъектом международного права[13]. Однако в связи с вступлением Российской Федерации в Совет Европы и особенно в связи с присоединением России к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, по которой контроль за исполнением государством международных обязательств возложен на Европейский суд по правам человека, актуализировался вопрос о международной правоспособности и правосубъектности частного лица.

Права человека стали одной из составляющих современного международного права. Общепризнанно, что в настоящее время права человека представляют собой отрасль международного права[14]. Такое положение стало возможным вследствие кардинальных изменений, имевших место после окончания Второй мировой войны. В преамбуле Устава Организации Объединенных Наций было закреплено, в частности, что народы Объединенных Наций преисполнены решимости избавить грядущие поколения от ужасов войны и вновь утвердить веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности, содействовать социальному прогрессу и улучшению условий жизни при большей свободе. Общепризнанно, что данное положение преамбулы Устава ООН закрепляет принцип международного права — принцип всеобщего уважения прав человека[15]. Принцип всеобщего уважения прав человека, помимо данного источника международного права, закреплен, в частности, в Международном пакте о гражданских и политических правах, Международном пакте об экономических, социальных, культурных правах, Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, а также во Всеобщей декларации прав человека, Хельсинкском заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе от 1 августа1975 года, конституирующих международный обычай, закрепляющий принцип всеобщего уважения прав человека. Следовательно, основными источниками закрепления данного принципа стали договорные и обычные нормы международного права.

Особое место в системе источников международного права, регулирующих принцип уважения прав человека, занимает Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Именно Конвенция о защите прав человека является действенной гарантией международно-правовой защиты прав частных лиц, когда внутригосударственные средства правовой защиты будут исчерпаны.

Когда частное лицо (гражданин или организация) того или иного государства не имело непосредственного доступа в международные органы, в том числе и в Европейский суд по правам человека, вопрос о международной правосубъектности гражданина, как правило, не возникал, так как отсутствовало какое-либо объективное обоснование. Однако в настоящее время ситуация кардинально изменилась. В отечественной доктрине международного права выработаны две основные позиции в отношении гражданина как субъекта международного права.

То, что индивид при соблюдении известных условий[20] вправе самостоятельно, по своей собственной инициативе начать судебный процесс, где это лицо будет стороной, явно свидетельствует о наличии определенной правоспособности и правосубъектности, отличной от национальной, предусмотренной в законах государства.

Одним из обстоятельств, также свидетельствующих о наличии правоспособности индивида, носящей международный характер, является то, что индивид в Европейском суде по правам человека участвует в толковании норм, закрепленных в Конвенции, а также способствует созданию правовых позиций Суда.

В решении о приемлемости или постановлении Европейского суда отражается позиция не только самого Суда и государства, являющегося ответчиком по делу, но и точка зрения заявителя, частного лица. Иными словами, частное лицо является стороной в споре, наделенной определенными не только материальными, но и процессуальными правами и обязанностями.

Таким образом, тот факт, что в настоящее время индивид вправе непосредственно обратиться в Европейский суд по правам человека, а также то, что такое лицо участвует в процессе в качестве стороны на равных с государством, свидетельствует о наличии европейской правосубъектности у лиц, находившихся или продолжающих находиться под юрисдикцией государств — участников Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Суд наполняет новым нормативным содержанием соответствующие конвенционные положения. Так как основной объем жалоб в Суде составляют индивидуальные жалобы, то именно частному лицу предоставляется реальная возможность настаивать на том, чтобы Суд осуществил толкование Конвенции таким образом, чтобы последняя выполняла свою основную функцию — действительную защиту прав и свобод конкретного человека.

[2] См., к примеру: Загайнова С. К. Судебный прецедент. Проблемы правоприменения. М.:Норма, 2002.

Читайте также: