Доказательства в американском суде
Обновлено: 03.05.2024
научный сотрудник отдела права Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук, старший преподаватель кафедры конституционного права Уральского государственного юридического университета
620990, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Софьи Ковалевской, 16
Chirninov Aldar Munkozhargalovich
Scientific Associate, Institute of Philosophy and Law of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences; Senior Educator, Ural State Law University
620990, Russia, Sverdlovskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. Sof'i Kovalevskoi, 16
Дата направления статьи в редакцию:
Дата публикации:
Ключевые слова: вероятность, законодательный факт, конституционное правосудие, инквизиционность, состязательность, стандарты доказывания, свободная оценка доказательства, конституционный судебный процесс, оценка доказательств, относимость доказательств
constitutional justice, inquisitorial system of justice, adversarial system of justice, standards of proof, free evaluation of evidence, constitutional litigation, assessment of evidence, legislative fact, probability, relevance of evidence
Одним из ключевых элементов структуры судебного доказывания, который призван подводить черту под судебным разбирательством, выступает оценка доказательств. После того, как соответствующие сведения о фактах были собраны, надлежащим образом представлены и исследованы в судебном процессе, наступает, пожалуй, самый ответственный момент, когда необходимо решить, способны ли имеющиеся в деле доказательства подтвердить, что факты, на которые стороны ссылаются как на основание своих требований и возражений, имели (имеют) место в действительности. В этом смысле подходы к оценке доказательств, которые используются в судебном процессе России и США, имеют разительные отличия как по своим философско-гносеологическим основаниям, так и процедурно-техническому воплощению. Как результат, российские и американские суды – даже при наличии идентичных по своему содержанию доказательств – могут в определённых ситуациях приходить к противоположным выводам относительно установленности фактов, составляющих предмет доказывания по делу.
Необходимо заметить, что такое положение вещей имеет вполне разумное объяснение и связано с тем, что российская и американская правовые традиции отправления правосудия формировались и развивались под влиянием различных факторов. При этом контекст, в рамках которого происходила выработка соответствующих правил оценки доказательств, определялся не только содержанием господствовавших в государстве идеологических установок, но также и принадлежностью государства к конкретной правовой семье. Так, если российская правовая традиция, разделяя черты романо-германской правовой семьи, исторически тяготела к инквизиционным (следственным) началам правосудия [22, p. 314] , то американская правовая традиция, будучи производной от англосаксонской правовой семьи, всегда отдавала безусловный приоритет принципу состязательности [22, p. 301] .
В условиях же состязательности, когда исход судебного разбирательства напрямую определялся качеством процессуальных усилий, приложенных спорящими сторонами, подобной проблемы никогда не возникало. Более того, принцип состязательности подразумевает, что судебный процесс выступает в качестве форума, где именно тяжущиеся спорят о своей правоте. Поэтому не вызывает особого удивления то обстоятельство, что структура бремени доказывания в англо-американском доказательственном праве состоит не только из собственно бремени представления доказательств, но также и бремени убеждения [19, p. 1383] .
Кроме того, исторически англосаксонская правовая традиция возлагала задачу по решению вопросов факта на присяжных заседателей, тогда как в континентальной правовой традиции эту роль преимущественно выполнял профессиональный судья [17, p. 1169] . Данное обстоятельство обусловило необходимость разработать понятные и вразумительные для простых обывателей критерии, руководствуясь которыми они могли бы определить, в состоянии ли представленные доказательства подтвердить, что факты, на которые стороны ссылались как на основание своих требований и возражений, имели место в действительности. Как итог – в отечественной теории судебных доказательств признание и наиболее содержательное осмысление получил принцип свободной оценки доказательств, тогда как в американском доказательственном праве предпочтение было отдано объективным стандартам доказывания [9, p. 565] , гносеологической основой которых выступила теория вероятности [21, p. 574] .
Довольно примечательно, что континентальный подход к оценке доказательств нередко вызывает искреннее удивление у юристов, взращённых по англо-американским канонам доказательственного права. С их точки зрения использование критерия внутреннего убеждения предполагает наличие высшей степени уверенности в существовании факта, и нежелание признавать, что правовые споры могут быть разрешены на основе вероятностных знаний, фактически означает, что суд, рассматривая даже рядовые гражданские дела, вынужден решать вопрос об установленности фактов, руководствуясь, по сути, уголовно-процессуальным стандартом доказывания [13, p. 246] .
Теперь проанализируем подходы к оценке доказательств, которые находят применение в американском судебном процессе, и попытаемся выяснить, по какому принципу они сформулированы. Появление в англо-американском доказательственном праве стандартов доказывания было обусловлено желанием минимизировать риски возможных фактических ошибок, но при этом не возлагая на страждущих лиц, которые ищут судебной защиты, непосильной ноши по формированию доказательственного материала [21, p. 566] . Кроме того, в расчёт принимались суждения о том, что пролить свет на всю совокупность фактов, имевших место в прошлом, не всегда представляется возможным и что порой суд бывает вынужден отправлять правосудие в условиях неопределённости относительно действительных обстоятельств конкретных споров. Указанные прагматические соображения послужили основанием для введения дифференцированного подхода к оценке доказательств.
Сопоставляя между собой содержание указанных стандартов доказывания, можно легко обнаружить логику, в соответствии с которой они сформулированы: чем важнее стоит на кону интерес, тем выше должна быть степень уверенности в том, что факт существует в действительности. Кстати, обозначенная закономерность носит универсальный характер и наблюдается не только в рамках судебной деятельности, но и в повседневной жизни. В этом плане было бы, наверное, уместным привести довольно наглядный пример, который используется американским процессуалистом К. Клермонтом для объяснения механизма функционирования стандартов принятия решений, частными случаями которых выступают стандарты доказывания. Например, чтобы согласиться на приглашение пойти в кино, требуется гораздо меньшая степень уверенности в оправданности затеи, нежели при принятии решения о женитьбе или замужестве, поскольку цена ошибки за неудачный поход в кино несопоставима с ценой несчастливого брака [12, p. 6] .
Теперь перейдём непосредственно к институту конституционного судебного контроля. Как известно, на сегодняшний день ни российское, ни американское процессуальное законодательство не содержат положений, определяющих правила оценки доказательств в конституционном судебном процессе. Вместе с тем их отсутствие вовсе не означает, что в рамках конституционно-контрольной деятельности установление фактов является излишним. Напротив, фактическая составляющая может нередко играть решающую роль в процессе разрешения конституционно-судебных споров. В этом смысле при отправлении конституционного правосудия факты подлежат установлению не в целях их дальнейшей юридической оценки (правовой квалификации) путём нахождения применимой к спорной ситуации нормы права по правилам дедукции, а для решения вопроса о конституционности самих нормативных положений посредством уяснения их фактической обусловленности (обоснованности) в процессе содержательной конституционно-судебной оценки правотворческих решений (законодательные факты) [8, с. 99] , что также не отменяет необходимости наличия правил оценки доказательств.
Тогда возникает вопрос: каким образом суды, осуществляющие конституционно-контрольную деятельность, должны оценивать сведения о фактах, которые способны повлиять на конституционность проверяемых нормативных положений? Позволяет ли отсутствие конкретных доказательственных правил говорить о том, что оценка доказательств в конституционном судебном процессе России должна осуществляться в соответствии с принципом свободной оценки доказательств, в то время как американские суды, проверяя конституционность нормативных актов, должны исходить из определённых стандартов доказывания?
Поскольку поставленные вопросы не нашли должного разрешения в конституционно-судебной практике России и США, представляется важным, опираясь на обозначенные выше подходы к оценке доказательств, определить, могут ли особенности, которые присущи конституционно-контрольной деятельности, наложить отпечаток на общие правила оценки доказательств.
Вторая особенность конституционно-контрольной деятельности, которая должна учитываться при определении правил оценки доказательств, заключается в характере объекта конституционно-судебного доказывания. Если в рамках обычного судебного правоприменения доказывание носит ретроспективный характер и направлено на установление единичных фактов, позволяющих определить суть спорных правоотношений, то конституционно-судебное доказывание не ограничивается ретроспективой и зачастую включает установление фактов-состояний, а также событий, имеющих вероятность наступить в будущем [11, p. 1296] , что подтверждается, в частности, необходимостью принимать решения о конституционности нормативных положений в условиях, требующих оценки регулирующего воздействия и элементов прогнозирования [20, p. 289] . Это позволяет заключить, что в конституционном судебном процессе решения могут выноситься на вероятностной основе.
Третье важное отличие конституционного судебного процесса от судебных процессов, имеющих правоприменительную природу, состоит в том, что в рамках конституционно-контрольной деятельности установлению зачастую подлежат генерализированные (обобщённые) факты [18, p. 1265] . По своему содержанию подобные факты могут, например, свидетельствовать о наличии закономерностей, способных повлиять на конституционность проверяемых нормативных положений. Кроме того, они нередко могут приобретать форму научных фактов [16, p. 121] . Это означает, что в ходе конституционно-судебного разбирательства факты должны быть установлены с высокой степенью достоверности и точности.
Конечно, определение подходов к оценке доказательств – это прежде всего вопрос политико-правового выбора, на который правовые традиции государства оказывают далеко не последнее влияние. Поэтому, наверное, было бы вполне допустимым предположить, что американские суды, осуществляющие конституционный нормоконтроль, должны руководствоваться стандартами доказывания, тогда как Конституционному Суду Российской Федерации надлежит решать вопросы факта по внутреннему убеждению. Однако это не отменяет того, что правила оценки доказательств в конституционном судебном процессе должны учитывать объективные особенности, которые присущи конституционно-контрольной деятельности. В частности, то обстоятельство, что органы конституционной юстиции бывают вынуждены принимать решения на вероятностной основе, без сомнений, выступает вызовом для принципа свободной оценки доказательств. С другой стороны, один из ключевых факторов, обусловивших появление объективных стандартов доказывания в американском доказательственном праве, начинает терять свою актуальность и релевантность ввиду того, что конституционный судебный контроль осуществляется исключительно судьями и не требует использования института присяжных заседателей [10, p. 192] .
Аверина Ю. А. Теория формальных доказательств и судебное правоприменение // Правоведение. 2006. № 5. С. 233–242.
Арановский К.В. О письменном производстве в конституционной юстиции России // Журнал конституционного правосудия. 2011. № 2. С. 18–24. Доступ из СПС "КонсультантПлюс".
Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. 3-е изд., доп. М.: Госюриздат, 1950. – 308 с.
Гурвич М.А. Принцип объективной истины советского гражданского процессуального права // Советское государство и право. 1964. № 9. С. 98–107.
Лупинская П. А. Доказательства и доказывание в новом уголовном процессе // Российская юстиция. 2002. № 7. С. 5–8. Доступ из СПС "КонсультантПлюс".
Нахова Е.А. Принцип свободной оценки доказательств в системе принципов доказательственного права в гражданском судопроизводстве // Ленинградский юридический журнал. 2015. № 1. С. 85–92.
Фокина М.А. Механизм доказывания по гражданским делам: диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук. Специальность 12.00.15 – гражданский процесс, арбитражный процесс / М. А. Фокина; науч. конс. Г. А. Жилин. – М., 2011. – 612 с.
Чирнинов А.М. Нельзя объять необъятное: предмет доказывания в конституционном судебном процессе (на примере России и США) // Сравнительное конституционное обозрение. 2017. № 3 (118). С. 91–112.
Allen R. J., Stein A. Evidence, Probability, and the Burden of Proof // Arizona Law Review. Vol. 55. 2013. No. 3. P. 557-602.
Chapman N. S. The Jury’s Constitutional Judgment // Alabama Law Review. Vol. 67. 2015. No. 1. P. 189-245.
Chayes A. The Role of the Judge in Public Law Litigation // Harvard Law Review. Vol. 89. 1976. No. 7. P. 1281–1316.
Clermont K. M. Standards of Decision in Law: Psychological and Logical Bases for the Standard of Proof, Here and Abroad. Durham, North Carolina : Carolina Academic Press, 2013. – 298 pp.
Clermont K. M., Sherwin E. A Comparative View of Standards of Proof // The American Journal of Comparative Law. Vol. 50. 2002. No. 2. P. 243-275.
Gallagher M. The Legislature’s Relationship with the Courts: The Role of Judicial Review in Legislating Wisconsin // Legislating in Wisconsin. 2016. No. 4. P. 1-6.
Hashimoto D.M. Science as Mythology in Constitutional Law // Oregon Law Review. Vol. 76. 1997. No. 1. P. 111–153.
Langbein J. H. Historical Foundations of the Law of Evidence: A View from the Ryder Sources // Columbia Law Review. Vol. 96. 1996. No. 5. P. 1168–1202.
Larsen A. O. Confronting Supreme Court Fact Finding // Virginia Law Review. Vol. 98. 2012. No. 6. P. 1255–1312.
McNaughton J. T. Burden of Production of Evidence: A Function of a Burden of Persuasion // Harvard Law Review. Vol. 68. 1955. No. 8. P. 1382–1391.
Oliver-Lalana D. Due Post-legislative Process? On the Lawmakers’ Constitutional Duties of Monitoring and Revision // Rational Lawmaking under Review: Legisprudence According to the German Federal Constitutional Court / ed. by K. Meßerschmidt and D. Oliver-Lalana. Switzerland : Springer, 2016. P. 257–294.
Pardo M. S. The Nature and Purpose of Evidence Theory // Vanderbilt Law Review. Vol. 66. 2013. No. 2. P. 547–613.
Sward E.E. Values, Ideology, and the Evolution of the Adversary system // Indiana Law Journal. Vol. 64. 1989. No. 2. P. 301–355.
Averina Yu. A. Teoriya formal'nykh dokazatel'stv i sudebnoe pravoprimenenie // Pravovedenie. 2006. № 5. S. 233–242.
Aranovskii K.V. O pis'mennom proizvodstve v konstitutsionnoi yustitsii Rossii // Zhurnal konstitutsionnogo pravosudiya. 2011. № 2. S. 18–24. Dostup iz SPS "Konsul'tantPlyus".
Vyshinskii A. Ya. Teoriya sudebnykh dokazatel'stv v sovetskom prave. 3-e izd., dop. M.: Gosyurizdat, 1950. – 308 s.
Gurvich M.A. Printsip ob''ektivnoi istiny sovetskogo grazhdanskogo protsessual'nogo prava // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. 1964. № 9. S. 98–107.
Lupinskaya P. A. Dokazatel'stva i dokazyvanie v novom ugolovnom protsesse // Rossiiskaya yustitsiya. 2002. № 7. S. 5–8. Dostup iz SPS "Konsul'tantPlyus".
Nakhova E.A. Printsip svobodnoi otsenki dokazatel'stv v sisteme printsipov dokazatel'stvennogo prava v grazhdanskom sudoproizvodstve // Leningradskii yuridicheskii zhurnal. 2015. № 1. S. 85–92.
Fokina M.A. Mekhanizm dokazyvaniya po grazhdanskim delam: dissertatsiya na soiskanie uchenoi stepeni doktora yuridicheskikh nauk. Spetsial'nost' 12.00.15 – grazhdanskii protsess, arbitrazhnyi protsess / M. A. Fokina; nauch. kons. G. A. Zhilin. – M., 2011. – 612 s.
Chirninov A.M. Nel'zya ob''yat' neob''yatnoe: predmet dokazyvaniya v konstitutsionnom sudebnom protsesse (na primere Rossii i SShA) // Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie. 2017. № 3 (118). S. 91–112.
Allen R. J., Stein A. Evidence, Probability, and the Burden of Proof // Arizona Law Review. Vol. 55. 2013. No. 3. P. 557-602.
Chapman N. S. The Jury’s Constitutional Judgment // Alabama Law Review. Vol. 67. 2015. No. 1. P. 189-245.
Chayes A. The Role of the Judge in Public Law Litigation // Harvard Law Review. Vol. 89. 1976. No. 7. P. 1281–1316.
Clermont K. M. Standards of Decision in Law: Psychological and Logical Bases for the Standard of Proof, Here and Abroad. Durham, North Carolina : Carolina Academic Press, 2013. – 298 pp.
Clermont K. M., Sherwin E. A Comparative View of Standards of Proof // The American Journal of Comparative Law. Vol. 50. 2002. No. 2. P. 243-275.
Gallagher M. The Legislature’s Relationship with the Courts: The Role of Judicial Review in Legislating Wisconsin // Legislating in Wisconsin. 2016. No. 4. P. 1-6.
Hashimoto D.M. Science as Mythology in Constitutional Law // Oregon Law Review. Vol. 76. 1997. No. 1. P. 111–153.
Langbein J. H. Historical Foundations of the Law of Evidence: A View from the Ryder Sources // Columbia Law Review. Vol. 96. 1996. No. 5. P. 1168–1202.
Larsen A. O. Confronting Supreme Court Fact Finding // Virginia Law Review. Vol. 98. 2012. No. 6. P. 1255–1312.
McNaughton J. T. Burden of Production of Evidence: A Function of a Burden of Persuasion // Harvard Law Review. Vol. 68. 1955. No. 8. P. 1382–1391.
Oliver-Lalana D. Due Post-legislative Process? On the Lawmakers’ Constitutional Duties of Monitoring and Revision // Rational Lawmaking under Review: Legisprudence According to the German Federal Constitutional Court / ed. by K. Meßerschmidt and D. Oliver-Lalana. Switzerland : Springer, 2016. P. 257–294.
Pardo M. S. The Nature and Purpose of Evidence Theory // Vanderbilt Law Review. Vol. 66. 2013. No. 2. P. 547–613.
63. Предмет доказывания, относимость и допустимость доказательств в гражданском процессе иностранных государств. В чем заключается содержание правил о запрещении пользоваться слухами и о наилучших доказательствах в судопроизводстве Англии и США.
I. Предмет доказывания - это спорные факты (основания иска и возражения против иска), имеющие значение для рассмотрения дела.
Германия. Предметом доказывания могут быть: 1) факты; 2) опытные положения, или положения, вытекающие из жизненного опыта; 3) правовые нормы иностранного права.
1) Факты – определённые во времени и пространстве события. Доказыванию подлежат только факты, утверждаемые стороной и оспариваемые противником, имеющие решающее значение для дела.
Не подлежат доказыванию: 1) признанные факты (факты, которые были признаны противоположной стороной на устном разбирательстве и занесённые в протокол); 2) бесспорные факты (из объяснений стороны не видно намерения оспорить их; 3) известные суду факты: а) общеизвестные (из СМИ); б) преюдициальные факты (которые стали известны суду в связи с осуществлением им профессиональной деятельности – например решения или определения суда по гражданскому судопроизводству); 4) законные презумпции; 5) общеизвестные знания из области естественных наук и т.п.
2) Опытные положения – правила жизненного опыта, а также специальные правила в области искусства, науки и ремесла. (Пример: Люди умирают опытное положение; Макс Мюллер умер – факт)
3) Правовые нормы иностранного права – являются предметом доказывании в исключительных случаях.
Франция. Предмет доказывания – факты, подлежащие доказыванию по конкретному делу. В предмет доказывания входят спорные и относимые факты (способные обосновать требование или возражение) и исключаются бесспорные (признанные) факты, преюдициально установленные факты (факты установленные в судебном решении) и общеизвестные факты. Каждая сторона обязана указать факты и доказать их.
Англия. Предмет доказывания – факты, подтверждающие или опровергающие исковые требования или возражения ответчика, т.е. только те, существование или отсутствие которых оспаривается сторонами. Таким образом, субъектами, определяющими предмет доказывания, являются сами стороны. Суд играет пассивную роль.
Помимо фактов, которые не оспариваются сторонами, доказыванию также не подлежат следующие факты: а) преюдициальные факты; 2) презюмируемые факты; 3) общеизвестные факты; 4) факты персональных знаний суда.
США. Содержание предмета доказывания составляют главные спорные факты. В состязательном процессе предмет доказывания определяется сторонами с участием суда.
НЕ подлежат доказыванию: 1) факты, установленные в силу осведомлённости суда (общеизвестные или известные суду из своего опыта); 2) факты, признанные сторонами; 3) преюдициально установленные факты; 4) презюмируемые факты.
II. Относимость и допустимость доказательств.
Германия. ГПК ФРГ не содержит специальных норм, определяющих понятия относимости и допустимости доказательств. Однако содержание правил об относимости и допустимости доказательств раскрывается в различных нормах ГПК.
Правило относимости – основу судебного решения должны составлять факты, относящиеся к делу. Поскольку относимость доказательств означает установление круга необходимых доказательств для правильного разрешения дела, то для облегчения этой задачи суд в установленных законом случаях может до устного разбирательства по делу вынести определение о допущении и проверке доказательств. Оно должно содержать: наименование спорных фактов, наименование средств доказывания с указанием свидетелей, экспертов, подлежащих допросу.
Правило допустимости – допустимыми могут являться доказательства, полученные с помощью средств доказывания, установленных с помощью гражданского процессуального законодательства (осмотр, показания свидетелей, допрос сторон, заключение эксперта, документальные доказательства.
Франция. Правило допустимости понимается в двух смыслах. 1) В широком смысле – необходимость соблюдения требований процессуальной формы в ходе доказательственной деятельности, недопустимость вреда жизни, здоровью, репутации граждан и организаций; 2) В узком смысле – под допустимостью понимается допустимость средств доказывания, когда закон ограничивает использование конкретных источников доказательственной информации для подтверждения определённых фактов.
Относимость доказательства – способность обосновать требование или возражение.
Англия. Доказательства должны отвечать требованиям относимости и допустимости. В процессуальном законодательстве формулировок данных требований нет. Их разработкой занимается процессуальная наука.
Трактовка качества относимости доказательства не отличается от его понимания в других странах. Доказательство считается относимым к делу, если оно способно подтвердить или опровергнуть существование какого-либо обстоятельства.
Спецификой английского процесса является то, сто допустимость доказательств может определяться как законодательством и судебными прецедентами, там и судом.
Показания с чужих слов. В соответствии с Законом о доказательствах в гражданском процессе 1968 г. показания с чужих слов как доказательство допускалось в гражданском процессе только в случаях, предусмотренных законодательством или соглашением сторон. В настоящее время Закон о доказательствах в гражданском процессе не содержит таких ограничений. Таким образом, за показаниями с чужих слов был признан статус полноценного доказательства.
Автор: Пелех Александр Сергеевич, Магистрант 2 курса
Рубрика: Юридические науки
Название статьи: Особенности доказывания в уголовном судопроизводстве государств англо-саксонской правовой семьи на примере Англии и соединенных штатов Америки
Статья просмотрена: 119 раз
Дата публикации: 15.11.2020
ОСОБЕННОСТИ ДОКАЗЫВАНИЯ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ ГОСУДАРСТВ АНГЛО-САКСОНСКОЙ ПРАВОВОЙ СЕМЬИ НА ПРИМЕРЕ АНГЛИИ И СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ
Пелех Александр Сергеевич
магистрант 2 курса
Аннотация. В статье автором рассматриваются особенности процесса доказывания ряда зарубежных государств Европы и Америки. Опираясь на исследования отечественных правоведов, в статье излагается мнение автора относительно специфики доказывания в уголовном процессе исследуемых государств.
Ключевые слова: доказывание, пределы доказывания, уголовный процесс, уголовное судопроизводство.
Актуальность темы исследования обуславливается тем, что в целях сравнения механизма законодательного регулирования института доказывания в уголовном процессе Российской Федерации с аналогичными механизмами иных государств следует провести анализ законодательства зарубежных стран, устанавливающего особенности процесса доказывания по уголовным делам.
В странах англо-саксонской правовой семьи институт доказывания имеет ряд специфических особенностей. Например, в Англии процесс доказывания в судебных стадиях уголовного судопроизводства непосредственно связан с судом присяжных, а в его основу положен принцип свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению [2, с. 81]. Подобная конструкция института доказывания в процессуальном праве Англии позволяет суду устанавливать обстоятельства дела, не входящие в пределы доказывания. Стоит отметить, что вынося решение по уголовному делу, суды Англии должны руководствоваться высокой степенью вероятности совершения преступления.
По мнению британского правоведа Джона Хэтчерда, в уголовном процессе Англии и Уэльса имеется ряд особенностей: 1) ответственность за расследование преступлений возлагается на полицию; 2) до начала рассмотрения уголовного дела судом, Королевская прокурорская служба осуществляет оценку имеющихся в деле доказательств; 3) рассмотрение уголовных дел в суде осуществляется на основе принципа состязательности и проходит в форме изучения и оценки доказательств, предоставляемых суду сторонами защиты и обвинения в порядке, выбранном стороной; 4) после вынесения коллегией присяжных обвинительного вердикта, судья определяет приговор единолично [5, с. 31].
В основу процесса доказывания в уголовно-процессуальном праве Англии положен принцип, согласно которому суд при вынесении решения не может руководствоваться предположениями, а лишь фактами, нашедшими свое подтверждение в ходе судебного следствия. Факты, которые представляют собой основу спора, называются основными фактами. Процессуальное право Англии не содержит указаний на то, какие факты следует относить к основным в каждом конкретном деле. Данный вопрос получил свое закрепление в нормах материального права. В качестве примера можно привести процесс доказывания по делу об убийстве. В ситуации, когда лицо отрицает свою вину, обвинителю необходимо доказать, что в действиях потерпевшего содержаться все элементы состава преступления, закрепленного в нормах общего права. Таким образом, подлежит доказыванию факт совершения убийства, а также наличие у лица умысла. Следовательно, данный факт будет являться основным.
Как отмечает О.В. Левченко, в правовой доктрине Англии сформировались два подхода к определению понятия доказательство. Первый, узкий подход, рассматривает доказательство как средство, позволяющее доказать факт, являющийся предметом спора по уголовному делу. Согласно второму, широкому подходу, термин доказательство представляет собой факты, которые могут быть доказаны, а не средства их доказывания [3, с. 71].
Стоит отметить, что некоторые факты, могут быть представлены суду с целью доказать наличие иных фактов. Подобные доказательства именуются косвенными. К примеру, по делам об убийстве, свидетелем могут быть даны показания о том, что обвиняемый купил у него орудие убийства. Данный факт не будет являться основным по делу, однако может служить доказательством совершения убийства обвиняемым, что будет основным фактом. Таким образом, считаем верным рассматривать доказательства с точки зрения подхода, предусматривающего широкое понимание, поскольку на приведенном примере видно, что в качестве доказательства могут выступать как свидетельские показания, так и факт, относительно которых были даны показания.
В уголовно-процессуальном праве Англии, как и в Российской Федерации, действует принцип презумпции невиновности, согласно которому бремя доказывания вины подсудимого возложено на сторону обвинения. Поэтому сторона обвинения выступает в уголовном процессе первой, кроме тех случаев, когда сторона защиты возражает по существу обвинения. В качестве примера можно привести случай, когда защита ссылается на ранее вынесенный оправдательный приговор по тому же обвинению.
Кроме обязанности доказывать вину подсудимого, на обвинение возложено бремя доказывания остальных элементов состава преступления, в том числе и бремя опровержения доводов стороны защиты, которые имеют доказательства. В качестве примера можно привести судебный прецедент по делу об убийстве Woolmington V. Director of Public Prosecutions (1935). При рассмотрении данного дела обвиняемый утверждал, что совершил убийство по неосторожности. Судья убедил присяжных в том, что бремя доказывания случайности убийства лежит на стороне защиты, поскольку обвинение доказало факт совершения убийства. Приговор по данному делу был отменен Палатой Лордов на основании того, что судья ввел присяжных в заблуждение относительно обязанности доказывания факта случайности смерти потерпевшего.
В уголовно-процессуальном праве Англии имеются ситуации, при которых бремя доказывания ложится на плечи стороны защиты. К таким ситуация в частности относятся:
- разрешение вопроса о вменяемости обвиняемого, поскольку в уголовно- процессуальном праве Англии действует презумпция вменяемости. Если вопрос о вменяемости обвиняемого поставлен обвинителем, то и обязанность доказывания возлагается на сторону обвинения;
- случаи, предусмотренные законом. Например, согласно статье 6 Закона о дорожном движении, принятого в 1972 году, лицо, обвиняемое в управлении транспортным средством в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, должно быть освобождено от ответственности, если докажет, что не управляло автомобилем в подобном состоянии;
- случаи, когда сторона защиты заявляет возражения относительно сущности обвинения по причине выявления новых обстоятельств дела.
Одним из фундаментальных принципов уголовного процесса в Англии является принцип, согласно которому одно лицо не может быть дважды привлечено к ответственности за одно преступление. Стоит отметить, что данный принцип положен в основу уголовного процесса и в Российской Федерации. Для реализации данного принципа предусмотрены специальные возражения на обвинение, подаваемые подсудимым в момент предъявления ему обвинительного акта. Основаниями для подачи специального возражения на обвинение являются обвинительный или оправдательный приговор суда, по которому обвиняемый был осужден или оправдан за деяние, в сущности такое же, как и то за которое он повторно привлекается у уголовной ответственности, либо обвинительный акт, по которому обвиняемый мог быть осужден, но его не осудили по каким-либо основаниям.
В уголовном процессе США, при вынесении решения судья опирается либо на отсутствие каких-либо предположений относительно обстоятельств дела, кроме виновности обвиняемого, либо на перевес доказательств, предоставленных одной из сторон судебного разбирательства.
В уголовно-процессуальном праве США также, как в Англии действует принцип презумпции невиновности. Так, в присяжным перед вынесением вердикта дается наказ, согласно которому они должны относиться к подсудимому как к невиновному лицу до тех пор, пока по результатам судебного разбирательства не признают его уличенным в совершении преступления.
В 60-е годы прошлого века уголовно-процессуальное законодательство США претерпело серьёзные изменения. Изменения были внесены под влиянием председателя Верховного Суда США Эрла Уоррена. В процессе реформации уголовного процесса Верховным Судом США был принят ряд решений, ставших судебными прецедентами: была установлена недопустимость использования доказательств, добытых в процессе осуществления незаконного обыска; было упразднено право любого лица иметь защитника после ареста; были сформированы правило допроса лиц, которые находятся под стражей.
Согласно принципу презумпции невиновности обязанность доказывать выну обвиняемого возложена на сторону обвинения. При этом сторона защиты не обязана доказывать свою невиновность и вправе отказаться от предоставления доказательств. Стоит отметить, что в случае, когда сторона защиты выдвигает в свою поддержку оправдывающие обстоятельства, то обязанность по доказыванию данных обстоятельств ложится на её плечи [1, с. 181]. Таким образом, сторона защиты обязана доказать суду, что обстоятельство, на которое она ссылается имело место. Допустим, что сторона защиты пытается доказать наличие обстоятельств, необходимой обороны. Возможна ситуация, при которой суд будет не до конца уверен в реальности обстоятельств необходимой обороны и вынесет обвинительный приговор, поскольку обязанность по доказыванию оправдывающих обстоятельств стороной защиты не выполнена, при этом у суда будут иметься сомнения в виновности подсудимого. Подобная ситуация является весьма противоречивой, поскольку американской уголовно-правовой доктрине отдается приоритет в пользу ошибочного оправдания по сравнению с ошибочным обвинительным приговором.
В американской правовой доктрине закреплено, что признание вины со стороны обвиняемого может служить основанием как для вынесения по делу обвинительного приговора, так и для примирения сторон. По этой причине признание обвиняемым своей вины в совершении преступления принято расстраивать в качестве смягчающего обстоятельства, поскольку оно способствует достижению целей обвинения; позволяет в кратчайшие сроки применить к обвиняемому исправительные меры; удовлетворяет потребность в восстановлении социальной справедливости путём назначения виновному наказания и возмещения потерпевшему ущерба, причинённое преступлением.
При признании обвиняемым своей вины между сторонами защиты и обвинения заключается соглашение, отказ от которого допускается лишь в случае очевидности невиновности обвиняемого. При заключении соглашения подсудимому разъясняются его права и обязанности, при этом уточняется, что в случае если судом будут отклонены рекомендации прокурора о размере наказания он не сможет отказаться от исполнения соглашения.
По итогам проведенного исследования можно сделать вывод о том, что институт доказывания в странах англо-саксонской правовой семьи имеет некоторые схожие черты с российским. Однако по причине отличия систем англо-саксонского и романо-германского права доказывание в уголовном процессе Российской Федерации и рассматриваемых государств существенно отличается, что делает невозможным рецепцию положительного опыта в условиях континентальной правовой семьи, к которой относится Россия.
Судебная система Америки в жизни выглядит совсем не так, как на экране. Судьбу обвиняемых в подавляющем большинстве случаев решает не суд присяжных, на который отцы-основатели Америки возлагали главные надежды в обеспечении справедливого судопроизводства и противостояния тирании, а система признательных сделок (plea bargains), заключаемых за закрытыми дверями.
Подавляющее большинство арестованных по уголовным делам поначалу не признают себя виновными. От русских часто слышишь уверенную фразу: "Да у них ничего нет!". Проблема в том, что прокуратура, как правило, не попросит у судьи ордер на ваш арест, если у нее уже нет солидной доказательной базы.
По закону прокуратура обязана предоставить обвиняемому изрядную часть собранного на него компромата. Арестант знакомится с ним, обычно приходит к выводу, что дела у него плохи, и в большинстве случаев соглашается на предложение прокуроров подписать с ними признательную сделку.
Суть ее в том, что он признает себя виновным в менее тяжком преступлении, а прокуратура взамен соглашается снять с него более тяжелые обвинения, по которым ему грозит значительно больший срок.
Понятно, что выигрывает от такой сделки арестант. Например, в 2012 году средний федеральный приговор за наркотики составлял после признательной сделки 5 лет и 4 месяца тюрьмы, тогда как обвиняемые, которые пошли на суд и были признаны виновными, получили в среднем 16 лет.
А прокуратура получает возможность закрыть дело и сэкономить свои ресуры, которые не безграничны. К тому же американский суд - это всегда лотерея, и прокуроры не хотят рисковать.
Прокуроры заинтересованы в том, чтобы вы признали себя виновным как можно раньше, потому что это позволит им не тратить время и деньги на подготовку к процессу. За это они попросят судью учесть при вынесении приговора, что вы признались "своевременно".
Особенно широко распространены признательные сделки в федеральной системе США, где в 2014 году до суда дошло менее 3% уголовных дел. То есть больше 97% закончились сделкой. За три года картина вряд ли заметно изменилась.
Я помню год, когда за все лето в манхэттенском федеральном суде не было ни единого процесса. Огромный судебный небоскреб был пуст, не считая скучающих делопроизводителей и судебных приставов.
Институт сделок между обвиняемыми и прокуратурой в США распространен куда шире, чем в других западных странах. Но он существовал не с самого начала.
До Гражданской войны (1861-1865 гг.) сделки были крайне редки. В результате войны и резко увеличившейся иммиграции стало значительно больше преступности, и сделки помогли облегчить бремя, обрушившееся на судебную систему.
Преступники по-прежнему садились в тюрьму, но на меньший срок, а прокуроры закрывали дела быстрее и дешевле, чем прежде.
Автор фото, Getty Images
Не все судьи довольны сделками между прокурорами и обвиняемыми
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
Конец истории Подкаст
Такая система вызывает нарекания с разных сторон. Одни критики, особенно за границей, косо смотрят на эти "сделки с дьяволом", потому что они позволяют преступникам избежать полновесного наказания.
Другие, наоборот, сетуют, что при нынешней американской системе виновными себя иногда признают совершенно невинные люди, которые после ареста переоценивают доказательную базу и решимость прокуратуры и недооценивают возможности своей защиты.
Сторонники этой точки зрения говорят, что эти люди принимают вполне, на первый взгляд, рациональное решение. Они предпочитают согласиться на относительно скромный срок лишения свободы и не играть в судебную лотерею, проигрыш в которой сулит им гораздо более суровое наказание.
Некоторые исследователи подсчитали, что от 2% до 8% американских осужденных оказались в местах заключения именно из-за такого самооговора.
В США сидит около 2,2 млн человек, поэтому даже если доля таких людей составляет всего 1%, то речь идет более чем о 20 тысячах душ.
Тревогу по этому поводу бьют такие либеральные юристы, как известный манхэттенский федеральный судья Джед Рейкофф, приговоривший к 20 годам тюрьмы "кокаинового летчика" Константина Ярошенко и лишенный за это права въезда в Российскую Федерацию, о чем Рейкофф, как я понял, особенно не кручинится.
В 2014 году судья напечатал в The New York Review of Books нашумевшую статью под заголовком "Почему невинные люди признают себя виновными", в которой призвал изменить систему признательных сделок. В частности, Рейкофф предложил вовлечь судей в процесс их составления, который сейчас отдан на откуп прокурорам и происходит в тайне от общественности.
Американские судьи не хотят сажать невинных и принимают ряд мер, призванных отсеять обвиняемых, которые себя оговаривают. В частности, протокол соответствующих церемоний требует, чтобы обвиняемый убедительно рассказал о преступлении, в котором он признается.
Бывает, что судья находит его версию неубедительной и отказывается принять его признание.
Права признать вину и этим облегчить себе наказание в конституции США нет. Судьи отказываются принять признание вины очень редко.
Хорошей иллюстрацией к этой судебной практике является дело бывшего киевлянина мультимиллионера Анатолия Потика, рассматривавшееся на прошлой неделе.
Дело Анатолия Потика
22 января 2016 года его официально обвинили в том, что он заказал убийство своего зятя Олега Митника, владельца транспортной компании в Нью-Джерси, который участвует в мучительном бракоразводном процессе с дочерью Анатолия Потика Ронит.
Убийство якобы было заказано за сто тысяч долларов известному бруклинскому бандиту Борису Найфельду по кличке Биба, который предложил Митнику отменить заказ, если тот заплатит ему на 25 тысяч долларов больше, чем Потик.
Митник, недолго думая, связался с ФБР, и его дальнейшие переговоры с Найфельдом и посредником Борисом Котлярским проходили под микрофон.
В конечном итоге Найфельд и Котлярский заключили с прокуратурой Южного округа Нью-Йорка признательные сделки, а Найфельд также согласился сотрудничать со следствием. Найфельд был приговорен к 21 месяцу тюрьмы, а Котлярский - к 41 месяцу.
Автор фото, Getty Images
Иногда судьи сами пытаются выяснить, насколько честны покаяния арестованного
24 апреля она заменила это обвинение другим, инкриминировав Потику недонесение.
На самом деле, наказание лишь за недонесение о преступлении американским законодательством не предусматривается. Необходим еще один элемент, а именно попытка скрыть данное преступление.
Первый раз Потик признал вину в тот же день, когда ему предъявили обвинение, то есть 24 апреля. Как заявил он судье, некий человек узнал о том, что кто-то должен ему, Потику, 20 тысяч долларов, и без его просьбы попытался взыскать эту сумму посредством вымогательства. Вымогателем был тот же Найфельд.
Поскольку судья не услышал от Потика ничего по поводу его попытки скрыть вымогательство долга, было назначено новое судебное заседание, на котором Потик должен был дополнить свое признание.
Его адвокат, бывший федеральный прокурор Роберт Стол, в начале 1990-х посадивший немало советских эмигрантов и их итальянских кураторов за аферы с бензином, заранее прислал судье текст признания Потика.
Судье показалось, что это не чистосердечное признание самого Потика, а плод воображения его адвоката, и он назначил на 21 августа еще одно заседание. Потик зачитал на нем текст, присланный адвокатом, а потом ответил на вопросы судьи и, в частности, сообщил ему, что должника звали Армандом, и что он жил неподалеку от него.
Прошло полгода. Арманд, насколько знал Потик, продал машины, но деньги отдавать не спешил. О долге прознал местный, как выразился Потик, "плохой человек" Борис Найфельд.
Потик не мог связно объяснить, каким образом Найфельд узнал об этом. На помощь пришел адвокат, объяснивший, что тот присутствовал при телефонном разговоре, в котором Потик просил Арманда вернуть долг.
Адвокат добавил, что Потик и Найфельд встретились с должником, и Найфельд на того наорал. Спустя несколько дней Найфельд и Потик снова встретились с Армандом. Тот привел с собой 20 человек, причем у некоторых вроде бы было при себе оружие.
Найфельд понял намек и больше Арманда не беспокоил. Долг Потик так и не получил.
Значит, в преступлении, в котором он признавался, по-прежнему не хватало одного ингредиента.
В результате судья отказался принять признание обвиняемого, судьба которого повисла в воздухе.
Судебная система Америки в жизни выглядит совсем не так, как на экране. Судьбу обвиняемых в подавляющем большинстве случаев решает не суд присяжных, на который отцы-основатели Америки возлагали главные надежды в обеспечении справедливого судопроизводства и противостояния тирании, а система признательных сделок (plea bargains), заключаемых за закрытыми дверями.
Подавляющее большинство арестованных по уголовным делам поначалу не признают себя виновными. От русских часто слышишь уверенную фразу: "Да у них ничего нет!". Проблема в том, что прокуратура, как правило, не попросит у судьи ордер на ваш арест, если у нее уже нет солидной доказательной базы.
По закону прокуратура обязана предоставить обвиняемому изрядную часть собранного на него компромата. Арестант знакомится с ним, обычно приходит к выводу, что дела у него плохи, и в большинстве случаев соглашается на предложение прокуроров подписать с ними признательную сделку.
Суть ее в том, что он признает себя виновным в менее тяжком преступлении, а прокуратура взамен соглашается снять с него более тяжелые обвинения, по которым ему грозит значительно больший срок.
Понятно, что выигрывает от такой сделки арестант. Например, в 2012 году средний федеральный приговор за наркотики составлял после признательной сделки 5 лет и 4 месяца тюрьмы, тогда как обвиняемые, которые пошли на суд и были признаны виновными, получили в среднем 16 лет.
А прокуратура получает возможность закрыть дело и сэкономить свои ресуры, которые не безграничны. К тому же американский суд - это всегда лотерея, и прокуроры не хотят рисковать.
Прокуроры заинтересованы в том, чтобы вы признали себя виновным как можно раньше, потому что это позволит им не тратить время и деньги на подготовку к процессу. За это они попросят судью учесть при вынесении приговора, что вы признались "своевременно".
Особенно широко распространены признательные сделки в федеральной системе США, где в 2014 году до суда дошло менее 3% уголовных дел. То есть больше 97% закончились сделкой. За три года картина вряд ли заметно изменилась.
Я помню год, когда за все лето в манхэттенском федеральном суде не было ни единого процесса. Огромный судебный небоскреб был пуст, не считая скучающих делопроизводителей и судебных приставов.
Институт сделок между обвиняемыми и прокуратурой в США распространен куда шире, чем в других западных странах. Но он существовал не с самого начала.
До Гражданской войны (1861-1865 гг.) сделки были крайне редки. В результате войны и резко увеличившейся иммиграции стало значительно больше преступности, и сделки помогли облегчить бремя, обрушившееся на судебную систему.
Преступники по-прежнему садились в тюрьму, но на меньший срок, а прокуроры закрывали дела быстрее и дешевле, чем прежде.
Автор фото, Getty Images
Не все судьи довольны сделками между прокурорами и обвиняемыми
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
Конец истории Подкаст
Такая система вызывает нарекания с разных сторон. Одни критики, особенно за границей, косо смотрят на эти "сделки с дьяволом", потому что они позволяют преступникам избежать полновесного наказания.
Другие, наоборот, сетуют, что при нынешней американской системе виновными себя иногда признают совершенно невинные люди, которые после ареста переоценивают доказательную базу и решимость прокуратуры и недооценивают возможности своей защиты.
Сторонники этой точки зрения говорят, что эти люди принимают вполне, на первый взгляд, рациональное решение. Они предпочитают согласиться на относительно скромный срок лишения свободы и не играть в судебную лотерею, проигрыш в которой сулит им гораздо более суровое наказание.
Некоторые исследователи подсчитали, что от 2% до 8% американских осужденных оказались в местах заключения именно из-за такого самооговора.
В США сидит около 2,2 млн человек, поэтому даже если доля таких людей составляет всего 1%, то речь идет более чем о 20 тысячах душ.
Тревогу по этому поводу бьют такие либеральные юристы, как известный манхэттенский федеральный судья Джед Рейкофф, приговоривший к 20 годам тюрьмы "кокаинового летчика" Константина Ярошенко и лишенный за это права въезда в Российскую Федерацию, о чем Рейкофф, как я понял, особенно не кручинится.
В 2014 году судья напечатал в The New York Review of Books нашумевшую статью под заголовком "Почему невинные люди признают себя виновными", в которой призвал изменить систему признательных сделок. В частности, Рейкофф предложил вовлечь судей в процесс их составления, который сейчас отдан на откуп прокурорам и происходит в тайне от общественности.
Американские судьи не хотят сажать невинных и принимают ряд мер, призванных отсеять обвиняемых, которые себя оговаривают. В частности, протокол соответствующих церемоний требует, чтобы обвиняемый убедительно рассказал о преступлении, в котором он признается.
Бывает, что судья находит его версию неубедительной и отказывается принять его признание.
Права признать вину и этим облегчить себе наказание в конституции США нет. Судьи отказываются принять признание вины очень редко.
Хорошей иллюстрацией к этой судебной практике является дело бывшего киевлянина мультимиллионера Анатолия Потика, рассматривавшееся на прошлой неделе.
Дело Анатолия Потика
22 января 2016 года его официально обвинили в том, что он заказал убийство своего зятя Олега Митника, владельца транспортной компании в Нью-Джерси, который участвует в мучительном бракоразводном процессе с дочерью Анатолия Потика Ронит.
Убийство якобы было заказано за сто тысяч долларов известному бруклинскому бандиту Борису Найфельду по кличке Биба, который предложил Митнику отменить заказ, если тот заплатит ему на 25 тысяч долларов больше, чем Потик.
Митник, недолго думая, связался с ФБР, и его дальнейшие переговоры с Найфельдом и посредником Борисом Котлярским проходили под микрофон.
В конечном итоге Найфельд и Котлярский заключили с прокуратурой Южного округа Нью-Йорка признательные сделки, а Найфельд также согласился сотрудничать со следствием. Найфельд был приговорен к 21 месяцу тюрьмы, а Котлярский - к 41 месяцу.
Автор фото, Getty Images
Иногда судьи сами пытаются выяснить, насколько честны покаяния арестованного
24 апреля она заменила это обвинение другим, инкриминировав Потику недонесение.
На самом деле, наказание лишь за недонесение о преступлении американским законодательством не предусматривается. Необходим еще один элемент, а именно попытка скрыть данное преступление.
Первый раз Потик признал вину в тот же день, когда ему предъявили обвинение, то есть 24 апреля. Как заявил он судье, некий человек узнал о том, что кто-то должен ему, Потику, 20 тысяч долларов, и без его просьбы попытался взыскать эту сумму посредством вымогательства. Вымогателем был тот же Найфельд.
Поскольку судья не услышал от Потика ничего по поводу его попытки скрыть вымогательство долга, было назначено новое судебное заседание, на котором Потик должен был дополнить свое признание.
Его адвокат, бывший федеральный прокурор Роберт Стол, в начале 1990-х посадивший немало советских эмигрантов и их итальянских кураторов за аферы с бензином, заранее прислал судье текст признания Потика.
Судье показалось, что это не чистосердечное признание самого Потика, а плод воображения его адвоката, и он назначил на 21 августа еще одно заседание. Потик зачитал на нем текст, присланный адвокатом, а потом ответил на вопросы судьи и, в частности, сообщил ему, что должника звали Армандом, и что он жил неподалеку от него.
Прошло полгода. Арманд, насколько знал Потик, продал машины, но деньги отдавать не спешил. О долге прознал местный, как выразился Потик, "плохой человек" Борис Найфельд.
Потик не мог связно объяснить, каким образом Найфельд узнал об этом. На помощь пришел адвокат, объяснивший, что тот присутствовал при телефонном разговоре, в котором Потик просил Арманда вернуть долг.
Адвокат добавил, что Потик и Найфельд встретились с должником, и Найфельд на того наорал. Спустя несколько дней Найфельд и Потик снова встретились с Армандом. Тот привел с собой 20 человек, причем у некоторых вроде бы было при себе оружие.
Найфельд понял намек и больше Арманда не беспокоил. Долг Потик так и не получил.
Значит, в преступлении, в котором он признавался, по-прежнему не хватало одного ингредиента.
В результате судья отказался принять признание обвиняемого, судьба которого повисла в воздухе.
Читайте также: