Вадим туманов за что осужден
Обновлено: 02.07.2024
Миллионеры
Вадим Иванович Туманов — советский бизнесмен, золотоискатель. Уникальный человек, который совершенно непохожий на современных российских предпринимателей. За всю жизнь он прошел много трудных испытаний. Мечтал стать моряком, но судьба распорядилась иначе.
Жизнь и деятельность
Появился на свет 1 сентября 1927 года. Родом из Белой Церкви. Родители были рабочими. С 1930 года жил с родителями на Дальнем Востоке.
Вадим Туманов и Мария Влади
Стал членом Коммунистического союза молодежи в 14 лет. Закончил электромеханическую школу. Потом поступил в школу штурманов.
Принимал участия в военных действиях в период Второй мировой войны. Служил на Тихоокеанском флоте.
Помощник и советник Министра государственного контроля СССР, Герой Социалистического труда, историк, доктор исторических наук. Автор многих научных работ об истории Советского Союза.
В 1948 году Туманова обвинили в шпионаже и антисоветской агитации. Он тогда занимал должность третьего помощника капитана. Вадима Ивановича арестовали во Владивостоке. Суд приговорил его к 8 годам лишения свободы.
Подсудимый говорил, что причиной ареста была любовь к Есенину. Он никак не мог смириться с таким решением судьи и много раз пробовал совершить побег. Этим Туманов еще больше усугубил ситуацию. В результате неудачных попыток бегства его срок в общей сложности составлял 25 лет.
Но смерть Иосифа Сталина изменила ход событий, и Вадима Ивановича освободили. С него сняли все обвинения и реабилитировали.
Туманов — старатель
После освобождения Туманов пошел на курсы горных мастеров. Он собрал несколько объединений с целью получения прибыли от добытого золота. Некоторые артели функционируют и сегодня. Предприятия работали в разных уголках Советского Союза — от Охотского моря до Урала. В общей сложности было добыто около 5 тысяч центнеров (500 тонн). Артели также существовали в Якутии, Таджикистане и многих других республиках.
Общественность бурно отреагировала на создание проекта “Печора” по разработке месторождения золота. С 1979 году Туманов являлся начальником этой организации. В 80-х кооператив перешел на хозяйственный расчет. Тогда член Политического бюро ЦК КПСС Егор Лигачев и министр цветной металлургии Владимир Дурасов начали пропаганду против Вадима Ивановича и его организации. Участие в дискредитации также принимал редактор печатного издательства “Социалистическая индустрия”. Потом к ним присоединились чиновники и политические деятели. Противником деятельности Туманова был Михаил Горбачев (генсек ЦК КПСС). Золотоискатель не выдержал натисков и ему пришлось закрыть предприятие.
После этого он создал новый кооператив. Он назывался “Строитель”, находился в Карельской республике. Занималась организация строительством дорожного покрытия. Туманов делал дороги там, где их в принципе не существовало. Много раз он предлагал добывать золото в Сухом Логу. Это было самое масштабное месторождение. Но министерства постоянно отказывались от таких предложений.
Российский историк-источниковед, приват-доцент многих университетов, писатель, кандидат исторических наук.
В тот период была сформирована акционерная компания “Туманов и Ко”. В Карелии предприниматель получил звание Почетный гражданин республики. Вадим Иванович многое сделал за короткий промежуток времени. Занимался не только строительством дорог, но и возведением помещений, мостов.
“Все потерять и вновь начать с мечты”
В 2004 году Туманов выпустил автобиографическую книгу. На первый взгляд основную часть занимают воспоминания о тюремном заключении и попытках сбежать. Вадим Иванович описал взаимоотношения заключенных и повседневную жизнь.
В автобиографии много рассказов о друзьях, а также известных политических деятелях. Писал о том периоде весело, как будто ему было там не плохо. Можно подумать, что всегда случались разного рода приключения.
Он умел защитить не только себя, но и других зеков. Часто возникали конфликты, которые решали с помощью драки. Туманов применял физическую силу и к надзирателям. Потом его за это отправляли в карцер. Его имя на слуху было во всей Колыме. Про освобождение Вадима Ивановича знали все исправительные лагеря. Это давало возможность понять, что других могут реабилитировать также, как и Туманова.
Туманов со своим другом Шинкаревым
Заключенный писал о том, что не преклонялся перед руководством. Он сформировал свою шахтерскую бригаду. Это было сделано ради того, чтобы жизнь в тюрьме казалась не такой ужасной. Тем более, что за это работники получали приличную заработную плату.
Однажды, Туманов со своим напарником чуть ли не попали под обвал в шахте. Вадим Иванович подумал, что хуже уже не может быть. Шахтеры увидели, как конь тащил повозку и был весь в грязи. Видно, что лошадь хотела пить. Тогда золотоискатель окончательно осознал то, что нужно ценить жизнь и все не так плохо.
Туманов и Высоцкий
Не всем известно, что о Вадиме Ивановиче узнали лишь после смерти известного певца Владимира Высоцкого.
Туманов и Высоцкий
При жизни он мало с кем поддерживал дружеские отношения. Писал песни про то, как Туманов отбывал срок в лагере. В своем творчестве певец описал всю сущность золотоискателя и то, что его не оценили по достоинству.
Текст: Алёна Ермолаева
Фотографии из личного архива Вадима Туманова, публикация осуществлена с согласия автора
Высоцкий смеялся, когда я сказал, что, слыша его песни, поражаясь их интонациям, мне хорошо знакомым, был уверен, что этот парень обязательно отсидел срок.
За внешней невозмутимостью Высоцкого постоянно чувствовалась внутренняя сосредоточенность и напряженность. Многое, о чем мы с друзьями говорили, до хрипоты спорили, он своим таким же хрипловатым голосом, с гитарой в руках, прокричал на всю
Россию. Наше внутреннее несогласие с режимом, нам казалось, не поддается озвучанию, мы не знали нормативной лексики, способной передать дневное недоумение, горечь, протест. А он черпал и черпал такие выверенные слова, будто доставал их из глубокого колодца вековой народной памяти.
В ту первую встречу он расспрашивал о Севере, о Колыме, о лагерях. При прощании мы обменялись телефонами. Дня через три я позвонил ему.
И теперь, когда я слышу о якобы бесконечных пьянках Высоцкого, для меня это странно, потому что лично я видел его куда чаще работающим, вечно занятым, и были большие периоды, когда он вообще не пил.
У меня тогда была квартира на Ленинградском проспекте. Прилетая в Москву, я обязательно встречался с Володей. Он часто бывал у меня дома. Или я после спектакля ехал к нему. Беседы часто продолжались до утра.
Что еще было для меня неожиданным?
Обласканный людьми, без преувеличения – народом, Высоцкий чувствовал себя задетым официальным начальственным высокомерием и молча переживал подчеркнутое неприятие его личности и всего, что он делал, – государством. Его неуправляемость раздражала чиновников. Один из них, тогдашний министр культуры СССР П.Н. Демичев, однажды спросил с деланной обидой:
– Вы не привезли мне из Парижа пластинки?
– Зачем они вам? – ответил Высоцкий. – В вашей власти выпустить их в России!
Тогда министр подошел к сейфу, вынул французские пластинки с песнями Высоцкого и усмехнулся:
– А мне их уже привезли!
Высоцкий не мог писать по заказу, если сам не прочувствовал тему, если она не пережита им самим, тем более, если уловил в ней хоть малейшую фальшь. Только поэтому он, к удивлению властей, отказался от выгодного во всех смыслах предложения написать песни для пропагандистского фильма Романа Кармена о победе революции в Чили.
Высоцкий много раз бывал в доме известного артиста Осипа Абдулова – отца Севы. Эта семья принимала Мейерхольда, Бабеля, Зощенко, Ахматову, Олешу, Светлова. И после смерти хозяина многие из столичной интеллигенции продолжали заходить в гостеприимный дом. Там всегда были рады молодым талантливым людям. В том числе Володе, приятелю Севы. Он дорожил дружбой с Севой, тогда молодым актером-мхатовцем.
Володя познакомил меня и со Станиславом Говорухиным.
– Слушай, где этих… выкапывают?! Ты посмотри… ведь все фальшивое, мерзостью несет! Потом он схватил два листа бумаги:
– Давай напишем по сто человек, кто нам неприятен. Мы разошлись по разным комнатам. Свой список он написал минут за сорок, может быть за час, когда у меня было только человек семьдесят. Ходил и торопил меня:
Шестьдесят или семьдесят фамилий у нас совпало. Наверное, так получилось оттого, что многое уже было переговорено. В списках наших было множество политических деятелей: Гитлер, Каддафи, Кастро, Ким Ир Сен, только что пришедший к власти Хомейни… Попал в список и Ленин. Попали также люди, в какой-то степени случайные, мелькавшие в эти дни на экране. Что интересно – и у него, и у меня четвертым был Мао Цзе Дун, четырнадцатым – Дин Рид.
Я рассказывал ему об Алексее Ивановиче, некогда меня поразившем. Представьте главного инженера управления, человека со всеми внешними признаками интеллигентности, в расхожем, конечно, представлении: с тонкими чертами лица, вежливого, культурного, спокойного, со вкусом одетого. На Колыме он выигрышно смотрелся на весьма контрастном фоне. Сидя как-то рядом
с ним в президиуме совещания передовиков проходческих бригад, я нечаянно увидел, как он прекрасно рисует. О нем говорили, что любит и знает музыку, сам музицирует… Носил элегантные костюмы сдержанных тонов. Предпочитал серые. Короче, хорошо смотрелся.
Но однажды, за много лет до встречи в почетном президиуме, я видел, как он ударил нагнувшегося человека ногой в лицо. Должность у Алексея Ивановича, нелишне заметить, тогда была грозная, так что ответного удара он не опасался.
Высоцкий неоднократно возвращал меня к этому случаю, уточнял подробности.
– Как это получается? Значит, человек меняется в зависимости от обстоятельств? От
должности? Озабочены ли эти люди репутацией в глазах собственных детей? Вдруг тем будет стыдно за своих отцов?…
Володя был добрым, очень добрым, но при этом мог быть по-настоящему жестким. Я имею в виду, что он не прощал подлости, предательства. Знаю людей, с которыми он продолжал здороваться, вместе работать, однако, если за какую-то низость вычеркнул человека из своей жизни, то это – навсегда.
Высоцкий прилетел из Москвы в Иркутск с моим сыном Вадькой, и мы самолетом местной авиалинии полетели в Бодайбо.
Ведь это были годы, когда невозможно было купить квартиру, как-либо еще по-умному распорядиться заработанными деньгами. И у многих они не задерживались. А после перестройки и ваучеризации эти трудяги стали не нужны государству, для которого намыли тонны золота, и остались нищими.
Высоцкий никогда не позволял себе бесцеремонных вопросов, не лез в душу. Слушал молча, не перебивая. Не знаю, каким должно быть сердце, способное принять в себя столько историй. И какой же цепкой должна быть память, чтобы хранить не только историю в целом, но отдельно запомнить поразившую подробность или случайно слетевшее с чьих-то уст необычное слово.
К вечеру до Хомолхо добрались рабочие дальних участков, даже с Кропоткина. Шел дождь, люди стояли под открытым небом у окон и дверей столовой, уже переполненной. Протиснуться было невозможно.
Быстро соорудили навес. Все четыре часа, сколько продолжалась встреча, шумел дождь, но это уже никому не мешало. Володя пел, говорил о жизни, часто шутил, снова брал в руки гитару. Ему было хорошо!
Только к рассвету поселок затих.
…Поезд шел по Транссибирской магистрали из Нижнеудинска в Иркутск, мимо старых станций, возникших 100 лет назад при строительстве железной дороги. Тулун, Азея, Куйтун… Володя теребил проводницу: обязательно предупредить, когда будет станция Зима. В купе снова взял в руки гитару, запел вполголоса.
Он хотел видеть станцию, где вырос Евгений Александрович Евтушенко. Его расположением Володя очень дорожил. Не скажу, что они часто встречались (во всяком случае, с момента нашего с Высоцким знакомства), но каждый раз, когда в каких-то московских кругах всплывало имя знаменитого поэта, и кто-то позволял себе осуждать его – в среде московских снобов это было модно – Володи решительно восставал против попыток бросить на поэта тень.
Когда поезд приближался к станции Зима, мы вышли в тамбур и,
Сойти на тихой станции Зима. Еще в вагоне всматриваться издали, открыв окно, в знакомые мне исстари с наличниками древними дома… Когда послышался гудок, и мы снова вскочили в вагон, и уже поплыл привокзальный скверик с клумбами, за ним деревянные дома с поленницами, Володя сказал:
– Городок, конечно, не очень приметный, обычный сибирский. Ничем не лучше других. Но вот ведь какое дело – поэт в нем родился!
Мы стояли у окна.
Мимо летели телеграфные столбы, выложенные из кирпича пятиконечные звезды у переездов, плыла вечерняя тайга, грохотали под колесами мосты. Далеко в высокой траве по тропе крутила педали велосипеда длинноногая девочка с васильковым венком на голове. В пролетающих городках женщины с коромыслами через плечо шли по шатким деревянным тротуарам.
Володя улыбался какой-то своей мысли и поворачивался, как бы ища поддержки, к нам, стоящим рядом, тоже захваченным мелькающими картинами. И сказал, счастливый:
– Хорошо, что мы здесь побывали… Женьке будет приятно!
Семь лет с Владимиром Высоцким – это калейдоскоп встреч, разговоров, споров, размолвок, объятий… Когда провел с интересным человеком один вечер, можно много чего вспомнить. Чаще всего и делятся воспоминаниями люди, не обремененные долгим и глубоким общением. Но когда вместе прошла часть жизни, и не было темы, которой бы не касались, и не было, кажется, грехов, в которых бы не открылись друг другу, связный рассказ не получается. Я нарушу последовательность повествования и попытаюсь из плотной ткани нашего общения вытянуть несколько ниточек, пусть коротких, но дающих, надеюсь, некоторое представление о том, каким я знал Володю.
Но помню и другой эпизод.
Опаздывая в театр, Володя отказал в автографе двум солдатам, подбежавшим к его машине. Мне это не понравилось, я высказал все, что по этому поводу думаю. Мы поссорились, выпалив друг другу много неприятных слов. Володя резко тормозит, выскакивает из машины, бежит догонять солдат. Возвращается расстроенный:
– Как сквозь землю провалились! Расстались мы молча, а среди ночи – звонок в дверь. Открываю: Володя!
– Ну, чего дуешься? – улыбается. – Я сегодня уже сорок автографов дал!
Поездка с Володей на Северный Кавказ случится в сентябре 1979-го. Римма, диктор Пятигорского телевидения, желая сделать подарок землякам, уговорила Володю дать интервью перед телекамерами. Он поставил одно условие: чтобы собеседник был не очень глупым. Римма позвонила тележурналисту Валерию Перевозчикову, ошарашив его такой счастливой возможностью, но напугав предупреждением певца.
– Римма Васильевна, вы ему скажите, похвалите меня…
– Нет, вот тебе телефон, звони сам. Перевозчиков набрал номер.
– Я тот человек, который обязан оказаться не дураком…
– Я приеду. Вся молодежная редакция телевидения сочиняла вопросы гостю. Споры продолжались и в те минуты, когда мы втроем – Володя, Римма и я – шли по коридору в студию. Ребята устанавливали микрофоны, налаживали свет, в студии было жарко. Наконец начали запись, посыпались вопросы… Володе они не были заранее известны. Он размышлял вслух.
Помню, его спросили о счастье.
– Счастье – это путешествие. Не обязательно с переменой мест. Путешествие может быть в душу другого человека – в мир писателя, поэта. Но путешествовать лучше не одному, а с человеком, которого ты любишь, мнением которого дорожишь.
Запомнился мне и ответ на вопрос, о чем бы Володя хотел спросить самого себя. Он задумался.
– Пожалуй, вот о чем: сколько мне еще осталось лет, месяцев, недель, дней, часов творчества?
Он хотел многим героям фильма дать подлинные имена моих колымских солагерников, о которых мы много говорили. Так, имя Фокс он предлагал считать кличкой, а настоящее имя ему дать Ивана Львова, который на самом деле слыл одним из самых крупных воровских авторитетов в те времена. Очень смеялся моему рассказу о Тле-карманнике, как тот шепелявил, и посоветовал одному из актеров перенять эту особенность речи. Говорухин и Высоцкий предложили сыграть эпизодическую роль в одной из ключевых сцен моему сыну Вадиму.
Он был уверен, что зависимость ему не грозит, но выйти из болезни самостоятельно ему не всегда удавалось.
Когда я оказывался свидетелем его мучений, когда он виновато клялся, что это больше не повторится, а потом все начиналось снова, от отчаяния из моей глотки вырывалась грубая брань. Он виновато улыбался в ответ. Единственное, что его заставило задуматься всерьез, это проявленная мною однажды жестокость. Может быть, непростительная. Я сказал:
– Володька, ты стал хуже писать. Ты деградируешь…
В июле 1980 года я прилетел из Ухты в Шереметьево. С Володей Шехтманом, представителем нашей артели в Москве, мы поехали к Высоцкому на Малую Грузинскую.
Странно: дверь была полуоткрыта. На диване одиноко сидел Нина Максимовна. Увидев меня, обрадовалась,
– А где Вовка? – спрашиваю.
– Знаете, Вадим, он позвонил часа два назад, просил приехать. Я приехала и уже около часа сижу, а его все нет.
Квартира Володи на восьмом этаже, а двумя этажами выше жил сосед – фотограф Валерка. Когда Володе хотелось расслабиться он поднимался на десятый этаж – там всегда были готовы составить ему компанию. Кивком головы я сделал Шехтману знак: посмотри, не там ли он. Вернувшись, он дал мне понять: там.
– Нина Максимовна, я сейчас приду, – сказал я и пошел на десятый этаж. Обругал
Валерку и увел Володю домой. Я впервые услышал, как мама резко разговаривала с ним:
– Почему ты пьяный?!
– Будете ссылаться на меня. Скажете: это Вадим вызвал врачей…
Приехала бригада из института Склифосовского. Они осмотрели больного и пообещали завтра забрать в больницу.
Дома остались мама, Янклович и Федотов. Вечером я им позвонил, мы поговорили. Часов в десять-одиннадцать я снова набрал номер телефона. Трубку взял Федотов.
– Нет никакой опасности, Толик?
Он ответил, что все нормально. Ночевать в квартире Володи остались врач Федотов и Ксюша.
Было часа четыре утра, когда меня разбудил сын.
– Звонил Толя: срочно приезжай. Вовка умер!
Володя лежал на кровати. Спокойный, словно прилег отдохнуть. На стуле – растерянная, заплаканная Ксюша. Один за другим в дверях стали появляться люди.
– Вроде нормально уснули, – говорит Толик. – А когда проснулся, взял руку – пульса нет, тело холодное.
Приехали Нина Максимовна, Семен Владимирович…
Мне меньше полувека – сорок с лишним,
Я жив, тобой и Господом храним.
Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед Ним.
Как комья земли, били цветы в стекла катафалка. Они летели со всех сторон. Их бросали тысячи рук. Машина не могла тронуться с места. Не только из-за тесноты и давки на площади. Водитель не видел дороги. Цветы закрыли лобовое стекло. Внутри стало темно. Сидя рядом с гробом Володи, я ощущал себя заживо погребаемым вместе с ним. Глухие удары по стеклам и крыше катафалка нескончаемы. Людская стена не пускает траурный кортеж. Воющие сиренами милицейские машины не могут проложить ему путь.
– Ну что, много было народу?
Владимир Высоцкий и Вадим Туманов на станции Зима проездом со станции Нижнеудинск в Иркутск. Фото Леонида Мончинского, 19 июня 1976 года.
Что за фильм?
— Однажды в интернете мне случайно попалось интервью, которое легендарный кинорежиссер Эльдар Рязанов брал у друга Владимира Высоцкого Вадима Туманова. В процессе просмотра меня очень удивил рассказ Вадима Ивановича о приезде Высоцкого в Иркутск, — говорит Юрий Яшников. — Заинтересовавшись, я попросил помочь в поиске сведений иркутского историка и общественного деятеля Алексея Петрова. А затем предложил заняться этой темой режиссеру Павлу Скоробогатову.
Золотой друг поэта
— К идее Юры Яшникова снять кинофильм о визите Владимира Высоцкого в Иркутск я, скажу честно, сперва отнесся скептически. Импровизированный концерт с балкона четырехэтажки по улице Сибирских Партизан во Втором Иркутске, поездка поэта на старательские артели… Казалось бы, чем здесь удивишь, кто об этом не знает? Но взглянув на задумку чуть шире, я понял, что ошибаюсь. И чем больше материала я собирал, тем сильнее загорался, увлекался идеей, — говорит режиссер картины Павел Скоробогатов. — Кино о визите поэта в Иркутск — это наша попытка рассказать о поэте, рассказать о дружбе, о характере, о последних годах жизни Высоцкого.
Напомним, Владимир Высоцкий прилетел в Иркутск 14 июня 1976 года. За неделю поэт успел побывать на Байкале, посетить Бодайбо и Нижнеудинск, дать несколько выступлений перед старателями. В Иркутске Владимир Семенович остановился в гостях у Леонида Мончинского. В один из вечеров с балкона его квартиры в доме на улице Сибирских Партизан Владимир Высоцкий дал импровизированный концерт.
Надежда на спасение в тайге
Разыскать знаменитого золотопромышленника, найти контакты, созвониться, договориться о съемке оказалось непросто. Интервью с Вадимом Тумановым съемочная группа ждала несколько месяцев.
— С помощником Вадима Ивановича мы впервые созвонились еще весной, сама же встреча состоялась совсем недавно, в ноябре, — поясняет Павел Скоробогатов. — Сейчас Вадиму Ивановичу 92 года. Он живет в Москве, в доме на улице Большая Пироговская. Мыслит четко и ясно, рассуждает увлеченно. На свои года Вадим Туманов, мне кажется, совсем не выглядит. И что удивило: несмотря на возраст, в нем чувствуется твердость, сила. И внутренняя, и физическая. Лично познакомиться с таким легендарным человеком, поговорить, побеседовать — это сильные впечатления.
Съемочную группу Вадим Иванович встретил радушно, много говорил о поэте, делился историями, фактами, любопытными подробностями.
— Для киногруппы такой собеседник настоящий подарок, мы узнали много нового, интересного, — говорит Павел Скоробогатов. — Выяснились в процессе подготовки фильма и моменты, раскрывающие характер Владимира Семеновича. Например, на одном из участков в Бодайбинском районе, уже возвращаясь к вертолетной площадке после выступления, он встретил по дороге местного жителя, который, прознав о визите знаменитого барда, спешил увидеть поэта, услышать его песни. Но путь оказался долгим, и он, увы, опоздал. Однако Высоцкий не остался равнодушным, откликнулся — он расчехлил гитару и стал играть. Играть специально для него.
— Он настоятельно предлагал Высоцкому уехать из города и месяца три пожить в глухом таежном лесу. У нас, в Сибири. Он даже приглядел зимовье, был готов договориться с поваром и врачом. Но, к сожалению, не успел. Поэта не стало.
Когда премьера?
Сейчас, по словам режиссера, киноматериал уже собран, фильм отснят — идет монтаж киноленты. Наряду с Вадимом Тумановым в съемках приняли участие вдова и дочь писателя и журналиста Леонида Мончинского — Галина Николаевна и Любовь Леонидовна. С ними киногруппа встречалась в Краснодаре.
— Когда Павел всерьез занялся этой темой и разработал ее, стало понятно, что посещение Иркутской области — это не просто рядовая поездка в жизни Высоцкого, а поездка знаковая, сильно повлиявшая на его жизнь. А значит, кинематографическое чутье не подвело, — говорит продюсер киноленты Юрий Яшников. — И я считаю, что рассказать об этой истории важно. Люди старшего поколения если и знают о ней, то без особых подробностей. А для молодежи это событие, а возможно, и сама личность Высоцкого уже не так очерчены. Для кого-то, вероятно, и вовсе неизвестны. Поэтому параллельно с еще одним иркутским режиссером Оксаной Цепиловой наша кинокомпания разрабатывает ультрасовременную по форме трактовку этой истории, которая поможет донести ее суть до молодежи на понятном для нее языке.
Что касается выхода фильма, то сейчас проект в работе, после его ждет фестивальная судьба. Как только дата премьеры станет известна, мы расскажем об этом.
В череде жизненных событий, вызывающих мою гордость, особое место занимает то, что уже несколько лет я говорю с великим Тумановым на "ты"!
- Вот мы и задружили с тобой! – сказал при одной из давних встреч Вадим Туманов. – А знаешь, это слово – "задружили" – придумал Володя Высоцкий…
В ту первую встречу в квартире легендарного для северян, а теперь наверняка всех россиян, страдающих за свою страну, любящих её, Вадима Ивановича Туманова, о Высоцком мы говорили мало. Конечно, показал мне хозяин комнату, где находятся фотографии барда, магнитофон с записями выступлений певца, но я постеснялся расспрашивать о этой дружбе, так как был убежден, что любой гость, даже тактичный, обязательно хотел узнать что-то новое, неведанное всем в дружбе двух настоящих и великих мужчин нашего времени.
В каждой из последующих встреч, вплоть до кануна его нынешнего Дня рождения, я открывал что-то новое в облике этого невысокого, худощавого человека, вокруг которого всегда витала аура личной исключительности, уверенности и мужества.
В просторной, чистой и очень интересной квартире Вадима Туманова нет никакой роскоши, тем более показной, но множество явно подарочных предметов, статуэток, картин. Многим гостям врезается в память большая стальная статуя мощной птицы, которая ассоциируется с образом самого хозяина.
Пересказывать биографию Вадима Ивановича нет смысла. Она представлена россиянам в интернет-изданиях, в очерках, в рассказах моих коллег, современников Туманова. Но лучшее – в его книге "Всё потерять и вновь начать с мечты".
Книга великолепна и уже издана в ряде стран Европы. Автор доказывает, что можно создавать богатство страны, строить её благополучие всегда, в любое время, даже при системе идиотских запретов, в окружении бездарей и рвачей, презрев и спрятав невероятную обиду, рожденную четырнадцатилетним несправедливым заключением в колымских лагерях. Талант, упорство, воля, любовь к России и абсолютное бесстрашие – основы этого вечного движения вперед.
Вадим Туманов семь раз бежал из колымского лагеря! К сведению уважаемых читателей сообщаю, что бежать с Колымы некуда. Все дороги и тропки обязательно приведут в аэропорт или к морскому причалу в лапы преследователей. Об этом прекрасно знал и Туманов, но всё равно убегал на снежную и морозную волю, потому что влекло его "это сладкое слово – свобода". Светлый Дух свободы не покидал его никогда, делал беззаветно смелым, создавал ту ауру исключительности, что витает над ним и сейчас.
После каждого побега – избиения, ледяные карцеры, все время дыхание близкой смерти. Всё преодолел великий сиделец Колымы, всё сдюжил парень с широкой русской душой и добрым, прощающим обиды сердцем.
Свои обиды он словно спрятал при создании нескольких золотодобывающих артелей, тех артелей, что помогли выжить его стране, что дали ей сотни тонн драгоценного металла. Бывший заключенный действовал так, что тысячи россиян рвались к нему на работу. В его артелях трудились даже прекрасные повара из "Метрополя", юристы и врачи, ученые и молодежь.
А ведь был ещё один невероятный удар судьбы, происшедший уже "на воле", когда его жена, красавица Римма Васильевна, телеведущая пятигорского ТВ, пала (другого слова и не подберу) жертвой гнуснейшей травли, организованной по указке лидеров ЦК КПСС в газете "Социалистическая индустрия". Травили, конечно, Вадима Туманова, но за грехи, предписанные мужу, пятигорские холуи уволили с работы прекрасную талантливую журналистку.
- Ни к кому не питаю чувства мести, даже к вертухаям. Но их бы расстрелял и сейчас! – жестко повторяет при встречах Вадим.
Его ненависть к тем, кто писал "разоблачительные" статьи, не угасла, хотя один из авторов уже ушел в мир иной. Я потом попытался объяснить, что эти работы были кем-то заказаны, что, скорее всего, да и очевидно, главными мерзавцами были те, кто сидел у власти, во главе газетного издания. Он как будто и соглашался, но тяжелейшая обида и ненависть, наверное, никогда не покинут его.
Но ничто не смогло помешать Туманову блестяще работать десятки лет на золотых полигонах. Работа словно подпитывала его дух свободы, оттачивала его взгляды на жизнь, насыщала мудростью и знаниями. И сейчас он в курсе жизни экономики страны, интересуется политикой, частый гость на общественных мероприятиях.
По всем событиям своей невероятной и тяжкой жизни Вадим Туманов мог стать ярым врагом России, непримиримым оппозиционером любой власти, ведь он был страдальцем при коммунистическом режиме, его не понимали и унижали уже после "революции" девяностых годов, хотя гостями в его старательских артелях были руководители страны, в том числе и первый президент России Борис Ельцин.
- Ни черта Ельцин не понял в моей работе, - вспоминал Туманов.
Зато понимали его Владимир Высоцкий, Станислав Говорухин, Павел Лунгин, Иосиф Кобзон, да все, кто соприкасался с судьбой Вадима Туманова, общался, работал, а их уже сотни тысяч россиян, в том числе и читателей. Не понимали лишь они все, да и автор этих строк, как человеку, добывшему стране 500 тонн золота, родная страна так и не дала за это ни единой награды.
Это радует по-настоящему, ведь от Вадима Туманова словно источается поток душевной чести, его вечной спутницы, его нравственной силы. Это честь великого сына русского народа, который, преодолев все невероятные невзгоды и тяжкие обиды, не окунулся в волны мести и разрушений, так радующих сегодняшних оранжевых "революционеров". Он остался в стане созидателей России, её творцом и мужественным солдатом.
Читайте также: