Морализм как часть национальной культуры главным образом обязан
Обновлено: 02.07.2024
Радикальный правовой морализм — законнический морализм
Басаркина Юлия Витальевна, студент
Казанский (Приволжский) федеральный университет
При издании нормативно-правового акта законодатель всегда озабочен последующим его исполнением. Будет ли выполнен тот или иной акт, напрямую зависит от его признания народом, на что в большой мере влияют этические воззрения. Именно вопросу обязательности морального содержания права посвящена данная статья. Актуальность данной темы состоит в том, что сейчас на пути к формированию правового государства важно определить, что есть право, на каких принципах оно строится. Статья представляет собой обобщение идей и суждений знаменитых культурных деятелей и наиболее видных представителей науки. В результате выполненного анализа были найдены ответы на следующие вопросы: о причине закрепленного в праве отказа от смертных казней, инцестов, разрешения эвтаназии, трансплантации органов; о взаимовлиянии права и морали; о способе определения грани морали для права и источников ее установления; о проявлениях законнического морализма; о возможности аморального законодательства. В материале были рассмотрены допустимость наказаний в подлинном праве, основанном на морали, правоприменения такого права, зиждущегося на этических не прописанных в законах категориях, без злоупотребления права. Изучив, различные точки зрения на поставленную проблему, а также представленные примеры, автор приходит к выводу, что относительно морального содержания права не стоит придерживаться радикальной позиции, однако нравственное наполнение законов имеет место быть в определенных границах.
Ключевые слова: радикальный правовой морализм, подлинное право, моральные ценности, этический максимум, этический минимум.
Этим рассуждением Ф. М. Достоевский пытается донести мысль о неэффективности права, противоречащего этическим принципам. А непродуктивная правовая система должна быть заменена.
Это можно назвать попыткой сымитировать подлинное право путем закрепления моральных ценностей социалистического общества, признанных общеобязательными для всех стремящихся к коммунизму. Кроме того, в рамках фиксирования моральных ценностей в законах можно также говорить и о формирующей роли права для морали. Так право устанавливает определенные модели поведения, которые трактуются правильными для нравственного сознания людей.
Тенденцией к большему соответствию права морали можно и назвать отношение государства к урегулированию вопросов, связанных с правом на жизнь человека: дилеммы, относящиеся к смертной казни как высшей меры наказания, а также к лишению жизни еще не родившегося человека, то есть к абортам. Человеческая жизнь признается высшей ценностью, ее насильственное отнятие претит основополагающим нравственным положениями, принципу гуманизма.
Хотя изначально известный еще в первобытном обществе принцип талиона, согласно которому мера наказания должна воспроизводить вред, причинённый преступлением, был введен как раз с целью сократить количество применения мести, как основного средства возмездия.
Относительно дискуссии по поводу того, с какого момента человека можно считать человеком неразрывно связано с правом на жизнь и проблематикой аборта. По данному поводу есть разные точки зрения. Так, М. Д. Шаргородский полагал, что моментом начала самостоятельной жизни младенца является либо начало дыхания, либо момент отделения пуповины [21, c.59]. Аналогичного мнения придерживался И. Я. Фойницкий, который считал моментом начала жизни ребенка то мгновение, с которого его организм способен самостоятельно функционировать, и полностью отделен от организма матери [16, c.18]. А. Н. Красиков полагает, что начальным моментом жизни человека является полное изгнание или извлечение продукта зачатия из организма беременной женщины, то есть когда плод отделился от утробы роженицы и начал самостоятельно дышать. При этом особое внимание он уделяет признаку живорожденности, которым обязательно должен обладать новорожденный [7, c.9–10].
Так, во Франции жизнь ребенка начинает защищаться законами через 10 недель после зачатия, в Дании — после 12 недель, в Швеции — после 20. В то же время во многих странах жизнь ребенка юридически защищена только после рождения. В международном праве в свое время серьезные дебаты вызвал именно вопрос об определении начального периода жизни ребенка. Некоторые страны еще при обсуждении проекта Конвенции о правах ребенка предлагали ребенком считать человеческое существо с момента зачатия, но другие были против этого. Поэтому об обязательствах государства гарантировать жизнь еще не рожденному ребенку упоминается лишь в преамбуле названной конвенции, которая не обладает юридической силой. В октябре 2011 года Европейский суд уже признал, что оплодотворенная человеческая яйцеклетка уже является человеком и запретил любые манипуляции с эмбриональными стволовыми клетками человека [5].
Шидловская Т. Ю. заверяет, что право имеет настоящую ценность лишь тогда, когда закрепляет нравственные принципы и идеи, свойственные данному обществу. А выполнение правовых норм в значительной мере обуславливаются тем, в какой мере они соответствуют принципам общественной и общечеловеческой морали, идеалу справедливости. Это предусматривается при разработке нормативно-правовых актов государством. Однако при формулировке моральной нормы в правовых актах, правотворческий орган должен уважать право каждого на возможность нравственного выбора в той или иной ситуации, признавать свободную личность, а не гражданина, нуждающегося в опеке со стороны государства. Поэтому российский законодатель призван закреплять в правовых положениях не абсолютно все моральные нормы, а лишь те, нарушение которых негативно отражается на жизненно важных отношениях и сферах общества [22].
М. И. Байтин разграничивает право на позитивное и естественное. При этом естественное право он видит в качестве морали и не являющимся правом в юридическом смысле, представляющим собой ближайшую и необходимую духовную (идейную) предпосылку права. А претворяет идеи естественного права в жизнь основанное на нем же позитивное, или собственно юридическому право [1, c.20].
Цыбулевская О. И. считает, что нравственным нормам должно соответствовать не только право, но и его применение. Ярким аргументом в пользу данной позиции является наличие в Гражданском кодексе оценочных категорий таких как добрая совесть, существенный вред, разумный срок, требующих соответствующих моральных качеств судей [18]. Но многие юристы относятся к ним с сомнением, видя в них очередной повод для злоупотребления, так как в нормативно правовых актах не дается истолкование данных терминов. По нашему мнению, профессиональный юрист должен интерпретировать их самостоятельно в каждом конкретном случае, исходя из нравственных убеждений, сформировавшихся за время работы и обучения. Кроме судей и у административных органов власти, деятельность которых связана с принятием решений по усмотрению, соблюдение конкретных нравственных требований опирается на существование этических профессиональных кодексов, нарушение норм которых может привести в том числе и к исключению из данного профессионального сообщества.
С. И. Некрасов же рассматривает положение право и морали, как отношения взаимодополняемости. Он признает их самостоятельность, однако и их ценностное единство тоже: свобода, равенство, справедливость, гуманизм. Хотя содержание идей этих двух систем отличается, ввиду специфичности их форм: нравственность содержит аксиологический максимум — абсолют, право — необходимый и достаточный минимум [11, c.8].
Е. А. Лукашева признает право этической категорией, к которой можно применить моральные оценки с позиции добра и зла, честного и бесчестного. В доказательство свой позиции она приводит то, что экономически господствующие классы отвергают действующие системы права как несправедливые, выдвигая при этом новые моральные критерии оценки права, которые отражают новые представления о справедливости, социально определенные представления о добре и зле, которые воплощались в системе правовых отношений [9, c.120].
Г. Кельзен отрицает взаимовлияние права и морали, возможность применения нравственных критериев оценки права. Он выдвигал идею о специфичности правовой ценности, отличающейся от любых других, в том числе и моральных [19, c.129].
Если в первой позиции развивается мысль об ограниченности права и его способности охватить лишь небольшой круг отношений, входящих в предмет регулирования нравственных норм, то во второй позиции выдвигается идея физического бессилия морали, когда правовая норма обладает способностью принудить человека к своему исполнению. Третий пункт он объясняет тем, что отдельные моральные обязанности распространяются на определенные правовые. Четвертый — моральные обязанности воплощаются в правовых лишь внешним осуществлением, при этом не касаются внутреннего аспекта — мысли.
Это объясняется тем, что невозможно быть искренним приверженцем аморальной правовой системы. Следовательно, в долгосрочной перспективе аморальная правовая система неосуществима — она будет противоречить общественной нравственности, а значит, не поддерживаться обществом и не устоит в течение длительного времени.
Особый случай представляет собой шариат. Он не имеет чисто правового происхождения, поэтому трудно выделить из него отдельно правовые и моральные нормы, тем более они являются еще и религиозными. И они все обязательны для исполнений. Причина этого во многом состоит в том, что шариат возник и развивался как конфессиональное право, органически слитое с теологией ислама. У права и морали в данном случае единые источники, критерии оценки тех или иных поступков, санкции по отношению к ним, предписываемые модели поведения: повиновение правилам, любовь к собратьям и Аллаху и т. д. В традиционной правовой семье тоже сложно определить предел моральности права, так как оно само произрастает из многочисленных традиций и обычаев. Писанных норм не существует, а повиновение добровольно, что является одним из характерных черт морали, и основано на уважении духов предков и природы. С рассматриваемой нами проблематикой вполне можно выделить еще отдельно национальные системы стран Дальнего Востока (Япония, Китай), которые строятся на философский учениях — конфуцианство, даосизм, легизм. Этим объясняется особенность трудноуловимой границы нравственности законов — возможность достижения гармонии между людьми, а также между человеком и природой. Относительно грани уровня морали в законах других правовых систем, соглашаемся с позицией Бентама, который определяет ее критерием полезности [17], то есть нравственные нормы, отраженные в праве, имеют место быть до тех пор, пока их наличие не препятствует достижению благосостояния общества и отдельной личности.
Основные термины (генерируются автоматически): мораль, радикальный правовой морализм, позиция, смертная казнь, аморальная правовая система, норма, пожизненное заключение, принцип, том, ценность.
Читайте также: