Легитимность как термин философии права

Обновлено: 15.05.2024

Рассказываем, что такое легитимность власти, Конституции и документа без сложных терминов и простыми словами.

Что такое легитимность

В Большом юридическом словаре это понятие трактуется более подробно. Легитимность — это политико-правовое понятие, которое означает согласие жителей страны, большой группы лиц или общественного мнения с действующими в стране институтами власти и права. То есть признание институтов власти правомерными.

Но есть и другие трактовки, смысл которых все равно остается таким: легитимность = законность.

Легитимность власти — это

Власть считается легитимной, когда большинство населения признает ее законной и справедливой, а также добровольно соглашается с тем, что она будет принимать общеобязательные решения для страны.

Легитимность власти — важнейшее условие эффективности государственной власти. Чем чаще власть будет использовать методы силового принуждения в отношении граждан, тем ниже будет становиться уровень ее легитимности.

Легальная власть и легитимная власть

Это разные понятия, которые стоит разделять, так как легальная власть не всегда является легитимной.

Легальная — власть, имеющая правовое закрепление в законодательстве;
Легитимность — процесс, при помощи которого власть обретает доверие и поддержку со стороны населения.

Надо отметить, что абсолютной легитимности не бывает, ведь власть всегда находится под прицелом оппозиции.

Виды легитимности государственной власти

Существует множество взглядов на легитимность государственной власти: о них говорят социологи, политики и исследователи. Но мы рассмотрим наиболее актуальные и популярные типы легитимности власти.

Тип	Описание
Социокультурная легитимность	Это базовый и системообразующий вид, так как социокультурные ценности являются первичными для любой политической системы. Этот вид связан с социокультурный средой — объектом управления, обладающим способностью осмысливать и интерпретировать себя, свои и чужие действия, в том числе историю. Социокультурная легитимность представляет из себя нравственно-духовное отношение к власти, ее управленческому воздействию на конкретную социальную общность.
Политическая легитимность	Этот вид признается многими отечественными и зарубежными исследователями. Основной легитимационный механизм политической власти — способность институтов власти решать проблемы политического характера и укреплять свой собственный статус и престиж. В теории вопроса различают внутренние и внешние признаки политической легитимности.
Конституционная легитимность	Часто называют либерально-демократической. Конституция имеет важное значение для легализации государственной власти в целом и оформляемой ею системы госорганов. С формальной точки зрения принятие Конституции свидетельствует об определенной стабильности власти. Конституция может быть разработана специальным учредительным собранием или парламентом. То есть легитимность кКонституции — это признание конституции в установленном правом порядке, ее признание и одобрение обществом.
Электоральная легитимность	Через этот вид обеспечивается политическая легитимность системы. Основание для выделения в отдельный вид — признание народа единственным источником власти и носителем суверенитета.

Революция и легитимность власти

Эта тема неразрывно связана с темой легитимности власти. Уже более 200 лет идут дискуссии о революционном свержении режимов, потому что революции представляют собой наиболее яркие проявления в изменениях социума.

Революция — фундаментальный перелом в историческом процессе, который преобразует общество. От других форм социальных изменений революции отличаются пятью особенностями:

Затрагивают все уровни и сферы общества: экономику, политику, культуру, социальную организацию, повседневную жизнь;
Во всех сферах революционные изменения носят радикальный характер;
Революция быстро все меняет и не оставляет пути назад;
После революции возникают необычные реакции общества: энтузиазм, возбуждение, радость, оптимизм;
Революции всегда входят в историю.

Легитимность документа

Этот термин не имеет отношения к власти, политике и Конституции, но в нашем материале мы рассказываем обо всех видах легитимности.

Денисенко Владислав Валерьевич, доцент кафедры теории и истории государства и права юридического факультета Воронежского государственного университета, кандидат юридических наук, доцент.

Статья посвящена вопросам легитимности позитивного права. Проводится анализ природы общественного признания юридических правил, раскрыты различные научные подходы к вопросу об онтологической сущности позитивного права, а также о значении и сущности права принуждения.

Ключевые слова: легитимность права, правовое регулирование, позитивное право, действие права, государственное принуждение.

Legitimacy and state coercion as the characteristics of the spirit of positive law

The article deals with the legitimacy of positive law. Conducted analysis of the nature of public recognition of legal rules, discloses various scientific approaches to the question of the ontological essence of positive law, as well as about the importance of law enforcement in effect.

Key words: legitimacy of law, regulation, positive law, the effect of law, government coercion.

Легитимность в социологической и политологической литературе трактуется как общественное признание политических или правовых институтов. "Легитимность проявляется комплексно: в доверии к нормам, в законодательном подтверждении прав, в правовой подотчетности власти, в идеологической прозрачности (оправданности верованиями) и в исполнении взятых на себя обязательств" . Общая теория права и отраслевые науки активно используют такие термины, как "легитимность" , "легитимация", "общественное признание" при характеристике различных правовых вопросов, но до сих пор юристами исследуются преимущественно аспекты, связанные с правовой политикой, или аспекты, касающиеся разработки не только категорий права, но и государства. Между тем такое понимание легитимности, изучение преимущественно ее политического аспекта представляется неверным, ибо для всестороннего понимания вопросов сущности, формирования и действия права изучение юридического аспекта категории "легитимность" имеет ключевое значение.

Завершинский К.Ф. Легитимность: генезис, становление и развитие концепта // Полис. 2001. N 2. С. 130.
Исаев И.А. Легитимность и легальность в конституционном процессе // История государства и права. 2012. N 6. С. 2 - 6.

Но сначала необходимо ответить на вопросы, насколько корректно использовать эту категорию применительно не только к политике, власти, но и к правовой сфере и при этом насколько важной является эта характеристика, характеризует ли она природу, сущность позитивного права? Поэтому, прежде чем говорить о юридических аспектах категории "легитимность", необходимо раскрыть вопрос о легитимности применительно к сущности позитивного права. В современных работах, посвященных проблемам легитимности и легитимации власти, часто указывается о целесообразности употребления категории "легитимность" и применительно к праву. Так, С.А. Киреева указывает, что легитимность власти предполагает "логически необходимый вопрос о легитимности права, которое само является. инструментом социального управления" . В ряде учебных и научных работ по общей теории права есть указание на легитимность или близкие по смыслу категории "общезначимость", "общепризнанность" как на характеристику сущности права. Прежде всего, следует упомянуть работы, принадлежащие перу А.В. Полякова и Е.В. Тимошиной: ". общезначимость правовой нормы указывает на ее социально признанную ценностную природу (легитимность). общеобязательность правовой нормы обусловлена прежде всего ее общезначимостью" . А.В. Поляков дает следующее определение права: ". право следует определить как основанный на социально признанных и общеобязательных нормах коммуникативный порядок отношений, участники которого взаимодействуют путем реализации своих прав и обязанностей" .

Киреева С.А. Понятие и механизмы легитимации политических режимов // Правоведение. 1996. N 4. С. 25 - 30.
Честнов И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна. СПб., 2002.
Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. СПб., 2005. С. 331.
Там же. С. 109.

При этом в отечественной юриспруденции при характеристике природы позитивного права в большинстве учебных пособий по теории государства и права о легитимности не упоминается, так как в них продолжает господствовать узконормативный подход, и, когда говорят о специфике права, обычно указывают на наличие санкций и государственного принуждения . Такой подход, утвердившийся в середине тридцатых годов XX в., связан с фигурой Я. Вышинского, носит отпечаток идеологии и государственного режима указанного времени. Между тем как в классической дореволюционной русской правовой мысли, так и в современной научной литературе связь сущности позитивного права и принуждения вызывали обоснованную критику. Уместно, прежде всего, вспомнить Л.И. Петражицкого, который писал: "С точки зрения теории принуждения нормой права (x) является лишь такая норма, на случай отсутствия добровольного исполнения которой другая норма права (x1) предусматривает применение принудительных мер. Норма (x2) точно так же должна иметь дальнейшую санкцию соответствующего содержания - x3, за которой должна следовать санкция x4 и т.д. - до бесконечности" . Таким образом, по мнению Петражицкого, происходит логический круг при попытке выведения сущности права через принуждение. Так же обстоятельно вопрос принуждения в праве освещается в ряде трудов зарубежных авторов. Так, Г. Дж. Берман отвечает на вопрос о соблюдении норм права следующим образом: "Ответ, который обычно дают на этот вопрос приверженцы инструментальной теории, сводится к тому, что люди соблюдают закон, потому что боятся принудительных санкций, которые в противном случае будут использованы правоприменяющей властью. Однако такой ответ никогда не был удовлетворительным. Исследования психологов показали, что в обеспечении подчинения правилам такие факторы, как доверие, честность, правдивость и чувство причастности, гораздо важнее принуждения. Именно тогда, когда праву доверяют и принудительные санкции не требуются, оно и становится эффективным: кто правит законом, тому незачем присутствовать повсюду со своим полицейским аппаратом" . На проблему сущности и принуждения в праве указывал и современный социолог Ж. Карбонье, подвергая критике понимание права как норм, установленных государством. Ж. Карбонье говорит о недостаточности понимания специфики правовых норм через наличие властного принуждения. Он отмечает, что "этот критерий подкупает своей бюрократической (если не сказать детской) простотой" . Недостатком указанного критерия, по мнению французского ученого, является то, что позитивистские концепции хотят найти в сфере правоприменения специфику правовых норм, между тем как задача состоит в поиске тех сущностных черт самого права, которые как раз и должны определить специфику его реализации . А.В. Поляков справедливо отмечает: ". принуждение при этом выступает средством для достижения целей права, но не его онтологической сущностью" . В работе "Общая теория права" он пишет: "Право, рассмотренное как социально оправданные притязания одних субъектов на исполнение другими своих правовых обязанностей, всегда психологически принудительно. Возможность же физического принуждения в праве ограничена и связана в первую очередь с определенными видами правонарушений. Что же имеется в виду, когда речь идет о возможности государственного принуждения в праве? Очевидно, что функционирование права само по себе с принуждением не связано. Реализация правомочий - основа права - есть сфера свободы индивидов и не может иметь принудительного характера. Иначе дело обстоит с обязанностями. Обязанности должны выполняться, так как этим обеспечиваются права субъектов. Неисполнение обязанности является антиправовым актом, антиценностью, вызывающей негативные эмоции и притязания на восстановление нарушенного права. Поэтому существует и логическая, и психологическая связь между неисполнением обязанности (правонарушением в широком смысле) и правовым принуждением, которое может носить и психологический, и непосредственно социальный, и государственно-организованный характер. Не является ли последняя разновидность правового принуждения единственно возможной и неотделимой от самого правового феномена? Отрицательный ответ связан с несколькими обстоятельствами. Как уже было отмечено, государственное принуждение не является необходимым условием функционирования права. Большинство норм большинством субъектов реализуются безо всякого государственного принуждения. Но, может быть, это определяется наличием угрозы такого принуждения в случае неисполнения возложенных обязанностей? Но такая ситуация далеко не всегда имеет место. Но и в том случае, когда речь идет об исполнении обязанностей, действительно под угрозой принуждения (например, уплата кабальных долгов государству) необходимо иметь в виду, что речь идет только об угрозе применения санкций в случае правонарушения и в этом смысле угроза, понуждающая к исполнению обязанностей, всегда носит психический характер. Психическое принуждение есть такое воздействие на сознание субъекта, которое заставляет его выбрать определенный вариант поведения" . В настоящее время существуют различные подходы к сущности права. Ж. Карбонье, говоря о правовой природе социальной нормы, пишет о таком критерии, как серьезность вреда: ". серьезность вреда - вот что может образовать наиболее убедительный пример юридического" . Профессор В.В. Лапаева, не соглашаясь с французским ученым, указывает на формальное равенство как на критерий правовой природы норм . А.В. Поляков обосновывает, что "совокупность признаков права, раскрывающих его бытийственную структуру, и определяет его онтологический статус" . Но несмотря на различные подходы, из вышеприведенных мнений ученых, которые не разделяют позитивистский подход к праву, очевидно, что санкционирование норм государством, обеспечение норм принудительной силой не является той главной чертой, которая смогла бы определить специфику сущности и реализации права.

Демидов П.В. Частное правовое принуждение: историческая перспектива // История государства и права. 2006. N 2. С. 9 - 11.
Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000. С. 221 - 222.
Берман Г. Дж. Вера и закон: примирение права и религии. М., 1999. С. 18 - 19.
Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986. С. 165.
Цит. по: Лапаева В.В. Социология права. М., 2000. С. 181.
Поляков А.В. Общая теория права: Курс лекций. СПб., 2001. С. 193.
Поляков А.В. Там же. С. 201 - 202.
Карбонье Ж. Указ. соч. М., 1986. С. 174.
Лапаева В.В. Социология права. М., 2000. С. 183.
Поляков А.В. Там же. С. 169.

Говоря о сущности права в целом, следует сказать, что в отечественной теории государства и права в рамках позитивистского подхода этому вопросу был посвящен ряд фундаментальных работ, которые сформулировали взгляды на право в рамках нормативного подхода или, по меткому выражению В.С. Нерсесяна, "советского легизма" ; но следует заметить, что многие современные философские и правовые взгляды на данную проблематику значительно отличаются от работ этого периода. Так, в настоящее время в общественных науках произошел отход от парадигмы классической рациональности, которая, сформировавшись в период Просвещения, исходила из возможности обнаружить вневременные характеристики сущности объектов исследования. Г.В. Мальцев указывал, что "некоторое время юриспруденция искренне стремилась превратиться в чистую науку, но ничего из этого не вышло. дело в том, что ее предмет - право - имеет сложное онтологическое строение, включающее разнородные элементы, нормы и факты, материальные и идеальные комплексы явлений. Научная рациональность продуктивна там, где изучаются факты, предметы, материальные объекты, но она практически ничего не дает, когда речь идет о постижении норм, ценностей, идеальных объектов" . Современные исследователи проблем сущности права справедливо указывают, что ответить на вопрос "Что есть право?" невозможно, просто выделив вневременную устойчивую совокупность свойств и качеств , лишь окинуть взором историю права и выделить те черты, которые были ему присущи на всем протяжении развития . Ответить на вопрос о сущности, или эйдосе права, указывает современный правовед А.В. Стовба, можно, лишь вводя временное измерение. Указанный автор делает вывод, что постметафизическая сущность права не есть совокупность отдельно взятых качеств, определяющих правовой характер какого-либо сущего, но то, что собирает и удерживает их вместе. Без этого изначально собирающего начала была бы невозможна никакая сущность в метафизическом смысле . На вопрос, что же собирает право как целостность, существуют различные подходы, но, на наш взгляд, следует согласиться с мнением профессора Полякова, который указывает: "Право как целостность всегда есть действующее право. Важным элементом механизма действия права является субмеханизм его социально-правовой легитимации" . "Эйдос права выражается в его структуре, представляющей собой коррелятивную связь правомочий и правообязанностей, конституируемых общезначимой и общеобязательной правовой нормой в процессе межсубъектной коммуникации. Эйдетический центр права заключается в правомочии; именно правомочие является той точкой, из которой расходятся лучи правового смысла, образующие эйдос права" . Но чтобы право стало действующим, необходимым условием является его легитимность для субъектов правовых отношений, чтобы произошел процесс легитимации, признания закона.

См., напр.: Байтин М.И. Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001; Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2002.
Мальцев Г.В. Социальные основания права. М., 2007. С. 75 - 76.
См., напр.: Денисенко В.В. Модернизация общества и правовое регулирование // История государства и права. 2007. N 22. С. 2 - 4.
Стовба А.В. О перемене сущности, или "Что есть" право в эпоху постметафизики // Правоведение. 2008. N 1.
Стовба А.В. Там же. С. 32.
Поляков А.В. Коммуникативная концепция права: вопросы теории. СПб., 2003. С. 15.
Поляков А.В. Там же. С. 14.

Именно поэтому, на наш взгляд, следует признать именно легитимность, или общественное признание, сущностным (эйдетическим) признаком позитивного права. "Нормы становятся правовыми тогда, когда они объективно получают признание со стороны общества в качестве оснований для прав и обязанностей субъектов и реально их такими наделяют" . Именно признание позитивного права является причиной его исполнения, наделяет его силой в правоотношении, ибо реализация закона исключительно по причине страха наказаний, так называемое маргинальное правомерное поведение, никогда не будет достаточным для достижения целей правового регулирования.

Поляков А.В. Общая теория права. СПб., 2001. С. 194.

Литература

Байтин М.И. Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001.
Берман Г. Дж. Вера и закон: примирение права и религии. М., 1999. С. 18 - 19.
Демидов П.В. Частное правовое принуждение: историческая перспектива // История государства и права. 2006. N 2. С. 9 - 11.
Денисенко В.В. Модернизация общества и правовое регулирование // История государства и права. 2007. N 22. С. 2 - 4.
Завершинский К.Ф. Легитимность: генезис, становление и развитие концепта // Полис. 2001. N 2. С. 130.
Исаев И.А. Легитимность и легальность в конституционном процессе // История государства и права. 2012. N 6. С. 2 - 6.
Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986. С. 165.
Киреева С.А. Понятие и механизмы легитимации политических режимов // Правоведение. 1996. N 4. С. 25 - 30.
Лапаева В.В. Социология права. М., 2000. С. 183.
Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2002.
Мальцев Г.В. Социальные основания права. М., 2007. С. 75 - 76.
Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000. С. 221 - 222.
Поляков А.В. Общая теория права. СПб., 2001. С. 194.
Поляков А.В. Коммуникативная концепция права: вопросы теории. СПб., 2003. С. 15.
Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. СПб., 2005. С. 331.
Стовба А.В. О перемене сущности, или "Что есть" право в эпоху постметафизики // Правоведение. 2008. N 1.
Честнов И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна. СПб., 2002.

Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности. --> Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности.

Право и государство, а последнее есть правовой институт, как известно, обладают весьма условным характером реальности своего бытия. Ни государство, ни право, так сказать, пощупать нельзя. Реальность права и государства - идеальный порядок. Это первое, что необходимо учитывать. Идеальность права и государства имеет тот эффект, что о факте существования правовых феноменов мы судим по последствиям, по результатам их воздействия на поведение людей. Это второе. Такая своеобразная структура правовой реальности представляет собой зеркальное отражение механизма воздействия права на его адресаты. Механизм этот имеет вид каузальной связи, структура которой включает несколько уровней причинности. Право - это причина поведения людей, имеющая свою, так сказать, причину в квадрате. И это третье, что имеет основополагающий характер.

Право, таким образом, есть система правил поведения людей, обоснованных строго определенным образом. В этом отличие права от других правил поведения. Обоснованность права и есть его легитимация - то, что служит его главной причиной - causa prima. Хотя скорее под "обоснованностью" понимается нормальное состояние правопорядка, так глубоко в основание действенности права не заходят, руководствуясь известной максимой: causa proxima, non remota spectatur. Но в случае революции, особенно когда революционный процесс изобилует изломами, контрреволюциями и т.п., возникает вопрос именно о главном основании правопорядка. Легитимность его, таким образом, будет представлять собой положение, благодаря которому данный правопорядок считается или является действенным.

Обычно в этом очень сложном вопросе стараются апеллировать к классической теории легитимности, выработанной в свое время Максом Вебером. В общем и целом все так называемые типы легитимности, по Веберу, сводимы к одному простому действию. Все они есть отсылка к санкции, представляющей собой цивилизационно обусловленные типы порядка. У разных обществ представление о порядке может разниться. Тем не менее идея порядка одна - это внешний по отношению к субъекту объективный императив, не зависящий от воли субъекта, регулирующий внешнее же поведение субъекта. Таким образом, хотя идея порядка одна, но ссылок на нее может быть много. Эти ссылки классифицируются Вебером в типы легитимности - типы повседневной легитимации, имеющей отношение к правопорядку. "Порядок права" - само это выражение говорит о том, что в правовой системе легитимация в принципе черпается из самой системы. Эта всеобщая тавтологичность выполняет мощную гносеологическую (познавательную) функцию, поскольку знание здесь обусловлено непосредственно самим собой. В этом и заключается всеобщий принцип позитивизма как науки.

Но, возвращаясь к понятию правопорядка, можно утверждать, что норма права как элемент этого правопорядка есть норма не потому, что ее кто-то назначил быть нормой, а потому, что она есть норма по сути. Следовательно, чтобы назвать порядок правовым, этот порядок должен уже содержать в себе элементы права. Поэтому главный вопрос, как порядок получает эти самые элементы права, сводим к проблеме легитимации порядка. Легитимация порядка - это и есть механизм превращения порядка в правопорядок.

Легитимация, если пользоваться кантовским приемом определения сути вещей, возможна только в условиях правового сообщества, которое представляет собой определенную ступень цивилизации - вовсе не отдаленную, как могут подумать. Легитимность правопорядка, следовательно, есть его состояние в виде определенной группы норм, функционирующей в качестве известного правового масштаба. Иными словами, этот масштаб должен уже существовать и этот масштаб есть уровень развития цивилизации. Легитимность, соответствующая степени цивилизованности, таким образом, может изменяться вслед за изменениями самой системы правопорядка, которые спровоцированы внешними изменениями: войнами, революциями и т.п. Но степень легитимности не означает полную возможность ее упразднения вслед за умалением цивилизованности общества. Пока цивилизация сохраняет свою внутреннюю идею - то, что делает цивилизацию цивилизацией известного рода, - ее легитимация как правового сообщества гарантирована.

Механизм подобного превращения, или, точнее выражаясь, юридическая конструкция его, представляет собой конструкцию юридического факта. Поэтому первое, на что следует обратить внимание, это констатация известного принципа, без которого невозможна оценка (масштаба измерений) изменений с точки зрения права. Этот принцип звучит следующим образом: всякое изменение есть факт, но не всякий факт есть факт права. Революция не является фактом права или революция является фактом права - суть утверждения, основания которых должны быть раскрыты в проблеме легитимации. Факт права, таким образом, как и механизм легитимации, - это событие, созданное по правилам, санкционированным правом.

Революция является фактом, созданным вопреки существующему правопорядку, она не есть факт права и как таковая представляет собой событие дисконтинуитета правового порядка: его разрыва и даже гибели. Следовательно, утверждение легитимности вновь созданного революцией правопорядка возможно исключительно только по основанию из него же самого. И это при условии, что революционный правопорядок считается правовым, т.е. этот порядок порожден новой идеей, вызвавшей к жизни новый цивилизационный тип. Но в этом, как и в другом, случае апеллирования к старому обществу (попытке установить правопреемство с ним) дисконтинуитет будет тем препятствием, которое не позволит говорить о новом обществе как о правовом.

Нельзя сказать, что ситуация выглядит безнадежной. Само право может самостоятельно преодолевать собственный дисконтинуитет, используя ряд юридико-технических приемов.

К первому мы отнесем прием юридической фикции или презумпции. Суть такой elegantia iuris будет заключаться в том, что дисконтинуитета как бы не существует. Обоснование этому приему можно найти в политической необходимости существования подобной фикции. Можно даже говорить о ее политической целесообразности. В противном случае, если этого не делать, придется признать возможность правотворения в обход существующих органов государства, уполномоченных заниматься легальным правотворчеством, в связи с чем вся система права подверглась бы испытаниям на прочность из-за политических разногласий господствующих в обществе сил, претендующих на свое особое правотворение.

Тем не менее недостаток этого приема коренится в его достоинстве. Главный правообразующий фактор в условиях фиктивности рано или поздно превращается в произвол политических лиц. В приеме фикции мы, иными словами, видим такое свойство права, как его консерватизм, нежелание его идти равно как на радикальные демократические, так и на антидемократические уступки в угоду "текущему политическому моменту" по форме, но не по существу.

Ко второму мы отнесем известный постулат, выработанный еще в эпоху Средневековья, - ex factis oritur ius. Данный постулат хорош в условиях становления действительно нового общества. Но его легитимирующая сила скажется только через довольно продолжительное время. В противном случае необходимо будет изыскивать средства доказывания, что сам факт, провоцирующий новое правовое состояние, создается в условиях порядка, хотя бы логически выводимого из правового статуса. Иначе сам принцип можно будет перефразировать: из силы создается право. Такое кулачное право чревато провоцированием нестабильности правовой системы, основанием которой служит.

К третьему приему относится известная конструкция causa remota или fons remota. Это то отдаленное основание, та первопричина правопорядка, которая неотделима от первоначальной идеи его самого - исторически данного цивилизационного типа государства и права. Но также фактически в рамках данной конструкции речь может идти о том, что революция сама по себе есть основание легитимации. Выше отмечалось, что современная концепция революции исходит из архетипа творения нового политического бытия, ближайшей формой выражения которого является идея прогресса. Революция, таким образом, как causa remota может быть представлена в двух понятиях: 1) революция - акт восстановления прерванной линии прогресса (проклятый "старый режим" увел народ с проторенного пути к счастью); 2) революция - новый шаг навстречу самому счастью (прогрессу). Но идеологичность этих постулатов (их невозможно доказать средствами разума, в них можно только верить) есть главное препятствие на пути легитимации нового правопорядка средствами революции. Иными словами, главная проблема отдаленного основания легитимности правопорядка - действительно обнаружить это основание, найти эту первоначальную идею, лежащую в основании данного культурного исторического типа (цивилизации).

Вот три единственно допустимых правовых способа легитимации правопорядка. Веберовские типы легитимности, напомним еще раз, подходят для повседневности, т.е. для ситуации, когда субъект ежеминутно ставит под сомнение легитимность ситуации, в которой он находится. Правовая легитимность отлична от ситуационной тем, что она (а) длительна во времени и (б) только в исключительных случаях возможно сомнение в ее эффективности. Следовательно, эффективность является тем критерием, который позволяет судить о правопорядке как о легитимном порядке.

Формально эффективность права - это фактическая его соблюдаемость. Поэтому на первый взгляд кажется, что эффективность права сопоставима с санкцией права. Но это порочный круг, ибо самый верный признак силы права здесь сопоставляется с фактическим его неисполнением. Порочный логический круг образуется тогда, когда мы начинаем считать, что сила права зависит от частоты применения и меры силы санкции.

Выше мы отмечали, что выдающемуся русскому юристу Н.М. Коркунову принадлежит блестящая догадка о характере природы русского правопорядка и государства. Сейчас мы можем даже говорить, что в теории Коркунова содержится ответ на вопрос о causa remota русской государственности. Напомним, он считал, что право, власть и государство в России представляют собой явления, обусловленные действием силы глубокого психологического порядка. Этот порядок, да извинят нам невольную тавтологию, есть не что иное, как представление подвластных о себе самих как о подвластных. Русский правопорядок, как и государство, таким образом, являлся идеальным проявлением верований русских людей, народов, населявших Россию и принявших ее подданство, в подчинение власти, носившей строго персонифицированные черты самодержавия! Характер этих верований носил формы личной доверительной связи с самодержцем. Причем важно подчеркнуть, что правовая форма русского самодержавия полностью определялась в рамках римско-правовой концепции власти принцепса: cum ipse imperatorper legem imperium accipiat (Gai. I. 5). Власть царя потому считается верховной и законной, что покоится на праве, установленном фактом силой causa remota. И именно этот исторически выпестованный в России тип политической власти и является основанием легитимности ее правопорядка.

Этот тип власти, что совершенно очевидно, представляет собой исторически заимствованный из Византии тип государственной власти. Фактически это римская государственно-правовая идеологема власти. Именно поэтому мы можем говорить до сих пор (будущее покажет) о России как о воплощении Третьего Рима, его государственно-правового порядка, который, напомним, с большой натяжкой можно считать монархическим по форме своего выражения. Безусловно, в России эта форма обрела истинно монархические черты, но характер экстраординарности заимствованной из Рима магистратуры, сами условия восхождения на трон русских самодержцев все время давали знать об этом ее происхождении.

Итак, власть (potestas), обусловленная русской исторической цивилизацией, ее форма, т.е. осознание подвластными своей зависимости от этой власти, и есть, мы утверждаем, та единственно возможная сила (causa remota), на которую позволительна ссылка при определении легитимности существующего в конкретный исторический момент режима (правопорядка) в России. Из этого постулата вытекает со всей неизбежностью ряд выводов, которые необходимо учитывать в дальнейшем. Первое - не всякий режим, правопорядок в России после 1917 г. и вплоть до сего дня может считаться легитимным. Второе, легитимность режимов после 1917 г., как правило, зависела исключительно от степени генетического родства данного режима с русской исторической формой власти. Из этого следует, что стабильность русской государственной власти серьезно нарушена. Начало того или иного периода легитимности совпадает с тем или иным дворцовым переворотом. И нам сейчас предстоит найти причины этого.

от лат.-законный, узаконенный ): принцип, характеризующий государственную власть как законную, правомерную, позволяющий признавать законный характер ее происхождения и наделяющий ее безусловным правом управлять государственной жизнью. Рациональная Л. имеет место там, где государственная власть соблюдает законность, не ущемляет естественные права граждан, а все ее управленческие акции носят законный характер.

понятие, означающее: 1) моральную и социальную оправданность власти, политических процессов и институтов; 2) согласованность решений и действий с юридическими законами. Легитимность политических явлений не означает автоматически их юридически оформленной законности. В современных условиях легитимность власти связывается с ее формированием на основе демократических избирательных процедур и дальнейшим функционированием в нормативно-правовом поле.

(лат. legitimus – согласный с законами, законный, правомерный) – согласие народа с властью, когда народ добровольно признает за властью право принимать обязательные решения. Чем ниже уровень легитимности власти в стране, тем чаще будет власть прибегать к насильственным методам и силовому принуждению. Легитимность – политикоправовое понятие, означающее положительное отношение жителей страны, больших социальных групп, общественного мнения (в том числе и зарубежного) к действующим в конкретном государстве институтам власти, признание их правомерности. Легитимность следует отличать от легальности – соответствия правовым нормам. Легальный, значит, признаваемый законом, соответствующий закону.

Понятие, лежащее на границе между правом и моралью, с одной стороны, и правом и политикой – с другой. Легитимно то, что в своем праве, из чего следует, что право не всегда легитимно. Легитимность есть соответствие не просто закону (это законность), но и справедливости или высшему интересу. Красть, чтобы не умереть с голоду; плести заговор против тирана; демонстрировать неповиновение тоталитарной власти; сражаться с оружием в руках против оккупантов – все эти действия, чаще всего незаконные, в особой ситуации совершенно легитимны. Встает вопрос, кто решает, что легитимно, а что нет. Иногда суд, если это праведный и исполненный власти суд, однако он чаще всего выносит свое решение постфактум, т. е. слишком поздно, и к тому же не застрахован от ошибок. Ведь судит почти всегда победитель, а справедливость нередко остается на стороне побежденных. Вот почему единственной инстанцией легитимации остается индивидуальное сознание. Вам кажется, что этого мало? Для тех, кто таким сознанием обладает в минимальной мере или желает твердых гарантий, – да, мало. Однако приходится этим довольствоваться – просто потому, что ничего другого нет. Кого следует считать легитимным представителем Франции в последней мировой войне – маршала Петена или генерала де Голля? Сегодня ответить на этот вопрос легче легкого. Однако действительно важное значение его решение имело не сегодня, а именно тогда.

лат. legitimus - законный) - в широком смысле - признание, объяснение и оправдание социального порядка, действия, действующего лица или события. В правоведении противопоставляется легальности (собственно законности) как обладающая не юридической, но моральной функцией оправдания прежде всего власти по критериям авторитета и целей. М. Вебер ввел понятие "признания" в социологию, преобразовав его в категорию "ориентации на другого", таким образом признание оказалось конститутивным моментом социального действия как такового. "Ориентация на другого" как основание социального действия понимает и принимает "всеобщее" социального порядка лишь постольку, поскольку "всеобщее" признается отдельными индивидами и ориентирует их реальное поведение. Понятие Л. оказывается необходимым для социологического исследования общества и используется Вебером при установлении типов легитимного господства, такого, которое признается управляемыми индивидами. Л., следовательно, есть не свойство социального порядка, но свойство определенного представления о нем. Процесс легитимации обнаруживает себя составляющим репрезентативной культуры (в определении Ф. Тенбрука), способствуя восприятию мира и социальной действительности как "должного". Легитимация объясняет социальный порядок, придавая когнитивную обоснованность объективированным значениям; легитимация оправдывает социальный порядок, придавая нормативный характер его практическим императивам, то есть включает когнитивный и нормативный аспекты. Проблема Л. не есть только проблема ценности, она с необходимостью включает также и знание, а именно знание того, что и каким образом может быть сказано и сделано в культуре или сообществе. Функцию легитимации или правила признания принимает социальный универсум, впитавший различные области значений и теоретических конструкций, включающий институциональный порядок во всей его символической целостности и предполагающий возможность существования различного понимания его смысла, каждый из которых социально значим, и, следовательно, представляется легитимным определенным социальным группам, ориентирующимся на него в реальном поведении.
С.А. Радионова

законность режима, политических деятелей и лидеров, отражающая качества, вытекающее не из формальных законов и декретов, а из социального согласия и принятия их в качестве законных, т. е. соответствующих ценностным нормам со стороны самих граждан. Легитимность — это длительное согласие большинства принять правление данного класса, иерархии, власти в качестве законного и имеет множество интерпретаций. Идея Платона о справедливости, аристотелевское различение монархии, аристократии и демократии являются формами легитимации власти. В Новое время Д. Локк в анализе природы правления сместил источник легитимности, заменив божественное право королей на согласие народа.
Сегодня ни одно обсуждение концепции власти не может быть полным без ссылки на ее легитимность. В современных политических системах, в которых участие народа является критерием их политической ценности, легитимность стала фундаментально значимым понятием. Так, С. Липсет определяет легитимность как способность системы формировать и поддерживать веру в то, что существующие политические институты являются наиболее адекватными для данного общества. Д. Истон связывает легитимность с диффузией поддержки режима в обществе. Наиболее известное определение легитимности было дано М. Вебером, который сформулировал идеальные типы легитимации власти, выявив традиционную, харизматическую и рационально-легальную форму легитимности. Хотя в веберовской типологии демократии не связаны друг с другом, исторически традиционный тип и харизматический тип обнаруживаются в авторитарных режимах. В демократических государствах особо важное значение имеет рационально-легальная легитимность, поскольку сохранение демократии в конечном счете зависит от поддержки большинства населения или по крайней мере от того, воспринимает ли большинство демократические институты в качестве легитимных. В диктатурах, хотя получение поддержки со стороны народа и является одной из целей, она не имеет столь важного значения, поскольку авторитет гл. о. опирается на силу принуждения. Авторитарные режимы не всегда обладают необходимой легитимностью, но, как правило, также испытывают потребность в ней. М. Вебер имплицитно признавал идею смешанной легитимности, когда власть опирается на поддержку народа, мотивированную разньми типами легитимности в каких-то пропорциях.
Т. А. Алексеева

Читайте также: