Как нужно поступать человеку если опираться на разные императивы право лгать

Обновлено: 02.07.2024

Заслуга Канта в развитии философии права состояла прежде всего в том, что ему удалось ответить на вопрос, почему индивид — такой, каким он был описан в предшествующих договорных теориях, столь страстно требует законности и столь мало способен дорожить ею.

Кант развивает гуманистический пафос теорий естественного права, предлагая свой, более обоснованный взгляд на право. Это стало возможным благодаря тому, что он положил в основу как познания, так и поведения принцип личности, или принцип субъективности.

Учение Канта о праве и государстве опирается на трансцен дентальную философию и непосредственно связано с резким противопоставлением области теоретического и практического разума, разрывом между мышлением и волей. Теоретический разум, считает Кант, — область человеческого познания. Здесь все явления, данные нам в опыте, в том числе и поступки людей, подчинены причинности, здесь нет места для свободы.

Сфере теоретического соответствует естественный закон, сфере же практического — закон свободы. Практическая философия Канта отвергает значение внешнего для субъекта объективного мира в качестве основания для истины, а следовательно, и согласие разума с внешним миром в качестве критерия нравственности. Этот критерий заключается в согласии разума (как теоретического, так и практического) со своими собственными законами, то есть носит характер самозаконности. Таким образом, истоки идеи должного (как нравственной, так и правовой), по Канту, следует искать не во внешнем мире, не в сфере опыта, а во внутреннем мире субъекта. В этом и заключалось основное требование принципа субъективности применительно к сфере нравственности и права.

Человек, по Канту, с одной стороны, эмпирическое явление (феномен), с другой — трансцендентальная сущность (ноумен).

В качестве эмпирического существа человек (как часть природы или мира явлений) и все его поведение подчинено всеобщей каузальности и внешней необходимости. Все поведение человека — это совокупность необходимых причинно-следственных связей, а стало быть, его поступки тоже не свободны. Но, с другой стороны, человек — это трансцендентальная сущность (ноумен), ему присуща свобода, его поступок является актом свободной воли, независимой от внешних детерминаций.

Следовательно, свободная воля одновременно является и моральным законодателем (установлением), и добровольным исполнителем моральных правил (максим разума). Эта мысль отчетливо присутствует в учении Канта о категорическом императиве.

Императив в его понимании — это правило, содержащее объективное принуждение к поступку определенного вида. Категорический императив — это безусловное нравственное предписание о должном поведении человека как разумного существа, обладающего свободной волей. Исполнение этого предписания является совершенно необходимым, независимо от того, извлекает ли в результате этого человек для себя пользу или нет. Все императивы Кант подразделяет на две группы — гипотетические и категорические, которые характеризуют разные стороны человеческого духа.

Поступки, осуществляемые под воздействием гипотетических императивов, И. Кант квалифицирует не как моральные, а как легальные, то есть вполне приемлемые и даже одобряемые обществом, не противоречащие его интересам и задачам развития цивилизованных отношений.

Применительно к правовой тематике принцип гипотетической императивности достаточно точно мог бы характеризовать регулятивную природу норм позитивного права. Легальные поступки, соответствующие нормам позитивного права, — это поступки, представляющие собой действия, формально совпадающие с требованиями закона. При этом мотивы их могут быть самыми разными, в том числе имморальными.

Иначе обстоит с социальными требованиями, которые И. Кант возводит к понятию категорического императива. Под ним он понимает следующее:

Первая формулировка категорического императива подразумевает требование того, чтобы человек как разумное существо поступал в соответствии с его требованиями из уважения к самому закону, из сознания своего долга; вторая — требование того, чтобы каждый человек относился к другому всегда бескорыстно, видя в нем не средство для достижения своих целей, но только самостоятельную, абсолютную самоценность. Эта формулировка — исходный постулат кантовской философии о ценности личности, идеи о человеке как цели самой по себе, как высшей ценности.

Для Канта категорический императив — это нравственный закон. Он не навязан человеку извне, но находится в нем самом. В качестве закона он обладает следующими качествами: объективностью, абсолютностью, необходимостью, универсальностью. В качестве такового он запрещает делать людям то, что, став всеобщим правилом поведения, привело бы к разрушению основ цивилизованного общежития.

Методологическая проработка И. Кантом проблемы категорического императива имеет огромную ценность для обоснования сущности естественного права. Идея категорической императивности естественно-правовых норм позволяет обосновать их безусловную повелительность для общественного и индивидуального правосознания. Она доказывает, что их адресатом являются все, без исключения, субъекты правоотношений. Перед фактом безусловной категоричности естественно-правовых требований все равны, поскольку эти требования доводят до людей содержание всеобщего нравственного закона.

Право, следовательно, подразумевает свободу индивидов (свободу их воли) и связанную с этой свободой возможность и необходимость произвола, столкновение и коллизию различных произвольных действий. И вот тут важно подчеркнуть, что, по Канту, решение сложной проблемы, связанной со свободой и антагонизмом среди людей, состоит в определении и сохранении границ свободы. Поэтому необходимо, чтобы произвол каждого лица был поставлен в обществе в определенные границы с тем, чтобы никто не мог нарушить свободу других.

Разум выражает это как постулат, дальнейшее доказательство которого невозможно. Поэтому правомерным является любой поступок, при котором проявление свободного произвола каждого могло сосуществовать со свободой всех других людей. Наоборот, в соответствии с всеобщим правовым законом все, что препятствует осуществлению свободы, является неправомерным действием.

Для осуществления указанных требований всеобщего правового закона необходимо, чтобы существовали какие-то реальные гарантии его действительного осуществления. Это, в свою очередь, подразумевает, что право должно обладать определенной принудительной силой, чтобы оно могло заставить исполнять свои требования, препятствовать их нарушению и восстанавливать нарушенное.

Без этого право было бы бессильно, а категорический императив в форме всеобщего закона права не имел бы безусловного значения и не препятствовал правонарушениям. Вот почему всякое право должно выступать как принудительное право. Кант делит право на естественное и положительное. Естественное право, считает он, по своему происхождению априор но — существует до всякого опыта и базируется на требованиях разума. Иными словами, по Канту, естественное право — это право, каким оно должно быть согласно требованиям практического разума.

Положительное же право — лишь исторически существующее право, которое необходимо преобразовать в соответствии с требованиями права естественного. Отсюда можно сделать вывод, что правовая теория Канта — это теория естественного права, акцентирующая внимание на должном в праве, к которому нужно стремиться в соответствии с требованиями разума.
Кант также различает право в широком смысле и право в строгом, узком смысле. Право в широком смысле имеет место тогда, когда обязанность и принуждение не установлены законом и в силу этого основаны на справедливости и на крайней необходимости; право в узком смысле имеет место тогда, когда обязательность осуществления права основана на законе (в государственном смысле).

Согласно Канту, правопорядок основывается на следующих априорных принципах:

свободе каждого члена общества как человека;
равенстве его с каждым другим как подданного;
самостоятельности каждого члена общества как гражданина. В основе этих принципов лежит понятие автономии личности, которое дифференцируется на такие виды:
моральная, утилитарная, гражданская автономии.

Моральная автономия предполагает, что человек сам способен понимать, что есть добро и что есть зло. Следовательно, он не нуждается в государстве, которое должно быть выведено из моральной сферы. В данном случае моральная сфера становится делом гражданского общества.

Утилитарная автономия предполагает, что человек сам знает, что для него хорошо и что плохо, что выгодно и что нет. Следовательно, государство не. должно принудительно осчастливливать людей,

Гражданская автономия предусматривает, что человек соглашается жить только по таким законам, в составлении которых он принимал участие. Таким является, в общих чертах, основной смысл кантовского морального обоснования права. Суть дела, как мы видим, состоит не в том, что Кант пытается дедуцировать правовые нормы из моральных.

Однако при всей оригинальности и фундаментальности этой теории она содержит ряд спорных вопросов, вызывающих критику и дискуссии среди них: абсолютизация безусловных моральных требований для обоснования права, а также ситуация, когда не учитываются мотивы целесообразности и выгоды при оправдании правовых требований; чисто трансцендентальный характер его подхода, слабо учитывающий эмпирические моменты права; приоритет априорных требований перед апостериорными; настаивание на универсальном характере права, единого для всех культур, и т.д. Дальнейшее развитие классическая традиция правопонимания находит в творчестве Георга Гегеля.

Вопрос же о том, как возможен императив нравственности, есть, без сомнения, единственный нуждающийся в решении, так как этот императив не гипотетический и, следовательно, объективно представляемая необходимость не может опереться ни на какое предположение, как при гипотетических императивах. Не следует только при этом упускать из виду, что на примерах, стало быть эмпирически, нельзя установить, существуют ли вообще такого рода императивы; нужно еще считаться с возможностью, не гипотетические ли в скрытом виде все те императивы, которые кажутся категорическими. Например, говорят: "Ты не должен давать никаких ложных обещаний" - и считают, что необходимость воздержания от таких поступков не есть простой совет для избежания какого-нибудь другого зла, как это было бы в том случае, если бы сказали: "Ты не должен давать ложного обещания, чтобы не лишиться доверия, если это откроется"; такого рода поступки должны рассматриваться как зло само по себе, и, следовательно, императив запрета категорический. В этом случае ни на каком примере нельзя с уверенностью показать, что воля определяется здесь без каких-либо посторонних мотивов только законом, хотя бы это так и казалось; ведь всегда возможно, что на волю втайне оказали влияние боязнь стыда, а может быть, и смутный страх перед другими опасностями. Кто может на опыте доказать отсутствие причины, когда опыт учит нас только тому, что мы ее не воспринимаем? Но в таком случае так называемый моральный императив, который, как таковой, кажется категорическим и безусловным, на самом деле был бы только прагматическим предписанием, которое обращает наше внимание на нашу выгоду и учит нас просто принимать ее в расчет.

Таким образом, нам придется исследовать возможность категорического императива всецело a priori: если бы действительность этого императива была дана нам в опыте, то возможность была бы нам нужна не для установления [его], а только для объяснения; но в таком выгодном положении мы не находимся. Тем не менее пока ясно следующее: что один лишь категорический императив гласит как практический закон, все же остальные могут, правда, быть названы принципами воли, но их никак нельзя назвать законами; ибо то, что необходимо сделать для достижения той или иной цели, само по себе может рассматриваться как случайное и мы всякий раз можем не быть связаны с предписаниями, если только откажемся от этой цели; безусловное же веление не оставляет воле никакой свободы в отношении противоположного [решения], стало быть, лишь оно и содержит в себе ту необходимость, которой мы требуем от закона.

Во-вторых, у этого категорического императива, или закона нравственности, основание трудности (убедиться в его возможности) также очень велико. Он априорное синтетически-практическое положение, и так как понимание возможности положений такого рода наталкивается на большие трудности в теоретическом познании, то легко догадаться, что и в практическом их будет не меньше.

Поставив эту задачу, мы сперва попытаемся узнать, не подскажет ли нам, быть может, понятие категорического императива также и его формулу, содержащую в себе положение, которое одно только и способно быть категорическим императивом; ведь решение вопроса о возможности такого абсолютного веления, хотя бы мы и знали, как оно гласит, потребует еще особых и больших усилий, но мы откладываем их до последнего раздела.

Если я мыслю себе гипотетический императив вообще, то я не знаю заранее, что он будет содержать в себе, пока мне не дано условие. Но если я мыслю себе категорический императив, то я тотчас же знаю, что он в себе содержит. В самом деле, так как императив кроме закона содержит в себе только необходимость максимы - быть сообразным с этим законом, закон же не содержит в себе никакого условия, которым он был бы ограничен, то не остается ничего, кроме всеобщности закона вообще, с которым должна быть сообразна максима поступка, и, собственно, одну только эту сообразность императив и представляет необходимой.

Таким образом, существует только один категорический императив, а именно: поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом.

Если же все императивы долга могут быть выведены из этого единственного императива как из их принципа, то мы, хотя и оставляем нерешенным вопрос, не пустое ли понятие то, что называют долгом, можем по крайней мере показать, что мы мыслим посредством этого понятия и что мы хотим им выразить.

Так как всеобщность закона, по которому происходят действия, составляет то, что, собственно, называется природой в самом общем смысле- (по форме), т. е. существованием вещей, поскольку оно определено по всеобщим законам, то всеобщий императив долга мог бы гласить также и следующим образом: поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы.

Теперь перечислим некоторые обязанности согласно обычному их делению на обязанности по отношению к нам самим и по отношению к другим людям, на совершенные и несовершенные .

1. Кому-то из-за многих несчастий, поставивших его; в отчаянное положение, надоела жизнь, но он еще настолько разумен, чтобы спросить себя, не будет ли противно долгу по отношению к самому себе лишать себя Жизни. И вот он пытается разобраться, может ли максима его поступка стать всеобщим законом природы. Но его максима гласит: из себялюбия я возвожу в принцип лишение себя жизни, если дальнейшее сохранение ее больше грозит мне несчастьями, чем обещает удовольствия. Спрашивается, может ли этот принцип себялюбия стать всеобщим законом природы. Однако ясно, что природа, если бы ее законом было уничтожать жизнь посредством того же ощущения, назначение которого - побуждать к поддержанию жизни, противоречила бы самой себе и, следовательно, не могла бы существовать как природа; стало быть, указанная максима не может быть всеобщим законом природы и, следовательно, совершенно противоречит высшему принципу всякого долга.

2. Кого-то другого нужда заставляет брать деньги взаймы. Он хорошо знает, что не будет в состоянии их уплатить, но понимает также, что ничего не получит взаймы, если твердо не обещает уплатить к определенному сроку. У него большое желание дать такое обещание; но у него хватает совести, чтобы поставить себе вопрос: не противоречит ли долгу и позволительно ли выручать себя из беды таким способом? Доложим, он все же решился бы на это; тогда максима его поступка гласила бы: нуждаясь в деньгах, я буду занимать деньги и обещать их уплатить, хотя я знаю, что никогда не уплачу. Очень может быть, что этот принцип себялюбия или собственной выгоды легко согласовать со всем моим будущим благополучием; однако теперь возникает вопрос: правильно ли это? Я превращаю, следовательно, требование себялюбия во всеобщий закон и ставлю вопрос так: как бы обстояло дело в том случае, если бы моя максима была всеобщим законом? Тут мне сразу становится ясно, что она никогда не может иметь силу всеобщего закона природы и быть в согласии с самой собой, а необходимо должна себе противоречить. В самом деле, всеобщность закона, гласящего, что каждый, считая себя нуждающимся, может обещать, что ему придет в голову, с намерением не сдержать обещания, сделала бы просто невозможными и это обещание, и цель, которой хотят с помощью его достигнуть, так как никто не стал бы верить, что ему что-то обещано, а смеялся бы над всеми подобными высказываниями, как над пустой отговоркой.

3. Третий полагает, что у него есть талант, который посредством известной культуры мог бы сделать из него в разных отношениях полезного человека. Но этот человек считает, что находится в благоприятных обстоятельствах и что лучше предаться удовольствиям, чем трудиться над развитием и совершенствованием своих благоприятных природных задатков. Однако он спрашивает: Согласуется ли его максима небрежного отношения к своим природным дарованиям помимо согласия ее с его страстью к увеселениям также и с тем, что называется долгом? И тогда он видит, что хотя природа все же могла бы существовать по такому всеобщему закону, даже если человек (подобно жителю островов Тихого океана) дал бы ржаветь своему таланту и решил бы употребить свою жизнь только на безделье, увеселения, продолжение рода-одним словом, на наслаждение, однако он никак не может хотеть, чтобы это стало всеобщим законом природы или чтобы оно как такой закон было заложено в нас природным инстинктом. Ведь как разумное существо он непременно хочет, чтобы в нем развивались все способности, так как они служат и даны ему для всевозможных целей.

Человек, который не способен к совершению поступков из соображений долга, не вполне развился. Его этическое измерение находится в дремлющем состоянии

Кант утверждает, что ложь в данном случае, как и во всех других, абсолютно недопустима, и поэтому вы должны сказать правду – признаться в том, что укрываете друга в своем жилище. Самым коротким и предварительным доводом Канта в ответ на нашу недоуменную реакцию будет следующее соображение: говорить правду морально, а лгать – аморально, и это касается всех жизненных ситуаций без исключения.

Попробуем разобраться в его позиции. Для этого нам придется реконструировать этическую программу Канта с самых ее основ.

1. Основы легальных поступков: страх, ⁠корысть, сочувствие

Как полагает Кант, для того чтобы поступать морально, одного обладания интуицией добра недостаточно. Совершая благовидные поступки, мы не всегда поступаем морально. Дело в том, что обязательным ингредиентом морального поступка является его необусловленность. Я должен поступить хорошо не потому, что меня к этому принуждают или я хочу получить что-то взамен, а просто во имя самого доброго дела. Если у доброго поступка есть отличные от самого добра причины, это уже не совсем моральный поступок. Добро самоценно. Но тогда и ценность морального поступка должна быть самодовлеющей и абсолютной.

Следуя этой логике, Кант предлагает разделить все благовидные поступки на два типа: легальные и моральные.

Допустим, я жертвую часть своего дохода в благотворительный фонд. Но делаю я это потому, что такое условие поставил мне мой работодатель. Или потому, что благотворительная деятельность повысит привлекательность моей компании в глазах потенциальных клиентов. В первом случае я руководствуюсь негативной мотивацией – под действием принуждения, а во втором позитивной – из соображений выгоды. Нам сложно назвать поступок, совершенный из таких соображений, моральным. Страх или корысть в качестве мотиваторов девальвируют моральность поступка, в основе которого должно лежать самомотивированное стремление к добру. Однако это не значит, что поддержка благотворительного фонда под принуждением или в силу корыстных ожиданий аморальна. Человек добросовестно производит отчисления, ограничивает себя в средствах, а главное, в сухом остатке, делает что-то хорошее. Специально для таких случаев Кант предусмотрительно вводит категорию легальных поступков. Поступок легален тогда, когда в его основе лежит некая мотивация, в том числе корыстная, но которая, однако, имеет своим результатом доброе дело.

Учитывая эти трудности, Кант спешит заверить нас, что моральное чувство, вопреки своему названию, не должно иметь с нашей чувственностью ничего общего. Даже если человек наделен ограниченной эмоциональностью, он ответственен за свои поступки. Состояние чувств никак не объясняет моральное поведение: иной мизантроп моральнее сентиментального садиста. Этические поступки должны судиться по отдельной шкале, отдельно от психологии и нейрофизиологии.

Не один Кант считал, что связывать чувства и мораль не следует. Так, Ханна Арендт показывала, что сентиментальность не должна ложиться в основу этического поведения, поскольку подчиняется причудливым законам психологии. Известно, к примеру, что мы не можем сочувствовать большому числу людей, но лишь отдельно взятым людям. Этот феномен, как считала Арендт, отчасти проливает свет на то, почему некоторые сторонники гитлеризма вполне мирно относились к игре собственных детей с детьми еврейских соседей, параллельно участвуя в массовом истреблении еврейских семей.

Еще одним примером сказанного является экологическое сознание человека, побуждающее беречь природу уже сейчас (например, экономно тратить воду или не разбрасывать пластик). Ведь может оказаться, что в течение собственной жизни или даже жизни наших правнуков мы не столкнемся с дефицитом питьевой воды или продуктов питания. Однако эти проблемы могут настигнуть людей в удаленном будущем. Как заставить себя взять ответственность за поколения, которые придут через 200 или даже 2 тысячи лет после нас? Чувства здесь вряд ли помогут – их не сможет поддержать вся сила нашего воображения. Но на помощь придет бесстрастный долг. Согласно ему мы должны способствовать благополучию всего человечества, сколь бы абстрактным и эфемерным оно нам ни представлялось.

2. Основа моральных поступков: долг

Моральные нормы, согласно Канту, априорны, то есть независимы от всего эмпирического – не только чувств, но и обстоятельств. Грабить нельзя не потому, что компаньоны в этом деле – люди ненадежные и вскоре могут ограбить нас самих, а потому, что грабить недопустимо. Обижать детей нельзя не потому, что они вырастут и сдадут нас в дом престарелых, а потому, что притеснять детей неприемлемо. Поступать несправедливо – несправедливо, а поступать дурно – дурно. Других объяснений у нас нет и быть не может, но они и не нужны – мы имеем дело с априорными нормами.

Означает ли это, что все моральные нормы врождены нам? Для ответа на этот вопрос Кант воспользуется той же формулой, что и в своей философии познания, – всякое моральное чувство начинается с воспитания, но не сводится к воспитанию. Безусловно, нужно разговаривать с детьми о ценностях и читать им поучительные сказки. Но вряд ли мы сможем до конца объяснить воспитанием возникновение у ребенка стойкого понимания того, что такое хорошо, а что такое плохо.

Следуя данной логике, Кант категорически не одобрил бы современных рассуждений о том, что в основе аморального поведения лежат социопатические наклонности, которые могут иметь причиной не только специфику работы мозга, но и особенности темперамента или обстоятельств жизни. Все вышеназванное имеет отношение к чувственности, но чувственность не имеет никакого отношения к долгу. Трудное детство и психотравмирующий опыт в анамнезе, безусловно, как-то влияют на поведение человека, но детерминировать его ценности не могут. Как минимум они не могут влиять на его сферу должного, которое сохраняет свою автономию, несмотря ни на какие внешние посягательства.

Как Кант доказывает эти положения? Его аргумент прост и доступен для самопроверки. Он утверждает: чтобы ни происходило с нами – мы напуганы, разозлены или растеряны – в любой подобной ситуации в глубине души мы всегда знаем, какой поступок является правильным. За целую жизнь можно ни разу не заставить себя поступить морально, но это не значит, что всю эту жизнь мы не знали, как должен выглядеть моральный поступок.

Как видим, согласно Канту, причиной морального поступка действительно является добро, но это скорее долг, чем чувственная эмоция. Согласно Канту, человек, который не способен к совершению поступков из соображений долга, не вполне развился. Его этическое измерение находится в дремлющем состоянии. В этом смысле природная доброта по Канту будет протоэтическим состоянием духа, которому еще только предстоит развиться во вполне зрелую этическую форму – форму чистого долженствования.

3. Категорический и гипотетический императивы

Предписание совершать добро только во имя самого добра и руководствуясь долгом Кант назовет категорическим императивом. В отличие от гипотетического в нем нет никакой импликации. Если мы делаем что-то добропорядочное только потому, что это должно быть сделано, без всякого внешнего принуждения, то мы руководствуемся категорическим императивом. Предписания категорического императива абсолютны, а не относительны. Так должны поступать все без исключения.

4. Тест на моральность

Одной из самых распространенных человеческих слабостей является то, что люди склонны постоянно делать для себя исключения. Когда мы не сообщаем кассиру о его ошибке в нашу пользу потому, что в этом магазине и так все запредельно дорого, то делаем исключение для себя и ситуации, в которой оказались. Мы можем склониться к тому, чтобы не возвращать долг тому, для кого эта сумма незначительна, а нас для – ощутима. Но как только мы представим, что и все остальные будут делать так же, мы придем к неутешительным выводам.

Например, если все не будут возвращать деньги, взятые в долг, то никто и не будет давать в долг, а общество придет к распаду, утратив важнейший рычаг экономического благосостояния. Также когда мы лжем, то рассчитываем на то, что нам поверят. Но если все будут лгать, то никто и не будет ждать правды, и лгать станет бессмысленно и невозможно. Следовательно, если данные действия угрожают жизнеспособности общества и приостанавливают сами себя, то они аморальны.

5. Ригоризм и утилитаризм

Предложенный Кантом подход к морали принято называть ригоризмом. Этический ригоризм подразумевает абсолютное следование определенным принципам и нормам, не предполагающее компромиссы в зависимости от обстоятельств. В ригористической модели нравственные принципы находятся над фактами и не могут определяться ими, напротив, они сами определяют наше отношение к фактам.

Ясно, что дилемму с укрываемым другом утилитарист решит без излишних угрызений. Ложь является очевидно меньшим злом, чем возможная гибель друга, поэтому о сокрытии правды не следует и переживать. Это – ложь во спасение. Кроме того, преступник должен сидеть в тюрьме, а не задавать вопросов добропорядочным гражданам, поэтому мы вовсе и не лжем ему, а скорее предпринимаем действия по нейтрализации его злонамеренности.

Понять эту логику совсем не сложно, так как смеем предположить, что большинство так и рассуждало в предложенном выше мысленном эксперименте. Поэтому не будем останавливаться на ней подробно. Скажем лишь, что Кант категорически не одобрял утилитаризм как этическую систему. Его аргумент нам уже известен – моральное требование нельзя втягивать в мир случайных обстоятельств, ибо оно на то и морально, что абсолютно. Единожды начав взвешивать, мы будем иметь дело с относительными пользами, а не абсолютными ценностями (которые неделимы) и увязнем в решении бесконечных этических дилемм о допустимости гибели одного человека для спасения двух, трех или всего человечества, одна постановка которых показалась бы Канту аморальной.

Итак, согласно кантовской позиции, обстоятельства не должны менять содержание этического поступка, равно как и нашей решимости поступать морально.

В следующей статье мы вернемся к дилемме о друге, рассмотрим несколько трактовок кантовского решения и предложим ответы на популярные возражения.

Такая научная область, как философия, является столь обширной, что несведущему человеку даже невозможно представить насколько огромным является количество тем и проблем, которые изучались и изучаются философами на протяжении человеческой истории, а также современными философами.

Довольно часто философы обращались к вопросам социальных взаимоотношений человека с обществом. Люди — существа социальные, из чего следует, что влияние общества на любого индивида является весьма значимым, а в большинстве случаев — чуть ли не определяющим.

Что такое категорический императив?

Концепция автономной этики

Иммануил Кант был поглощён идеей разработки концепции автономной этики. Именно в результате этих исследований и появился впоследствии категорический императив, как часть общей концепции. Согласно формулируемой концепции, нравственные принципы существуют постоянно, при этом не имеют зависимости от проявлений окружающей среды. Также они должны быть в постоянной связи друг с другом. Категорический императив гласит о том, что каждый индивид непременно должен использовать особые нравственные принципы, которые определяют его поведение.

Если рассматривать суждения Иммануила Канта, то человек, по его мнению, является высшей ценностью. Каждый индивид обладает чувством собственного достоинства, защищаемое им от любых посягательств извне. Из положений концепции автономной этики можно выделить следующее: каждый человек может выбрать определённый способ поведения через призму восприятия другого индивида. При этом любой совершённый индивидом поступок будет оцениваться на принятой обществом понятий о зле и добре.

Если рассматривать человека как личность, то стоит отметить, что в данном контексте он не может являться мерилом добра и зла. В нашем человеческом обществе просто не существует совершенного человека, который бы мог обладать такой способностью, сочетая в себе все эталонные качества. Кант приходит к мысли, что все понятия о добре и зле являются донесёнными до человека высшим разом, богом. Объяснение этого вывода заключается в том, что именно бог, по мнению Канта, является первоначальным и единственным носителем этих нравственных понятий. Философ считал, что человеческое сознания непременно должен принять бога, как образца нравственного совершенства и абсолютного идеала.

Человек, по определению, считается главной нравственной ценностью. При этом следует отметить, что идеалом нравственности, на который следует равняться и для которого стоит совершенствоваться, является бог. Суждение Иммануила Канта во многом сформировало фундаментальные положения, касающиеся взаимоотношений индивидов между собой. Указанные фундаментальные положения ложатся в основу закона, который и именуется категорическим императивом.

Основы категорического императива

Следует указать основы категорического императива, которые были сформулированы Иммануилом Кантом в ходе его работы над созданием концепции автономной этики:

Поступки индивида должны быть ограничены правилами, сила закона которых распространяется на него и на окружающих;
Индивид должен демонстрировать то отношение к окружающим его людям, которое он ждёт, чтобы они демонстрировали по отношению к нему;
Индивид не должен рассматривать другого индивида в качестве средства достижения своих определённых целей.

Теория, разработанная Кантом, гласит о том, что каждый индивид имеет выбор действия, которое считает правильным, но в то же время правильность совершаемого его действия должна быть подтверждена не только его личным мнением, но и со стороны общечеловеческих норм поведения и морали, которые, в свою очередь, являются для него нормами безусловного поведения, или же категорическим императивом.

Если обратить внимание на указанные выше основы категорического императива, то можно проследить наличие между ними определённой смысловой связи. Особенно сильно это прослеживается у второго и третьего положений. Взаимосвязь между основами фактически является базой отношений между индивидом и социумом. Также такие отношения, основанные на общечеловеческих нормах и правилах, а также на существующих законах, есть у государства и гражданина.

Первая основа представляет собой абсолютным требованием нравственности, которое предполагает обязательное осознание индивидом своего долга перед самим собой, а также перед окружающими людьми. Основываться осознание своего долга должно на соображениях разумной и свободной воли. Как утверждал Кант, любая вещь в мире обладает своей ценностью, которая является относительной, в то время, как свободная и разумная личность является ценной сама по себе.

Очень давно, ещё в первобытном обществе, действовали нормы поведения, которые нам, современным людям, конечно же, покажутся дикими и бесчеловечными. Речь идёт о существовании на тот момент обычая кровной мести, основывающегося на принципе равноценного создания. Действительно, обычай дикий и никаким образом не подходящий под современные реалии, но на тот момент это было весьма важным и действенным принципом поддержания порядка в первобытных общинах.

Родоплеменные отношения через какое-то время изжили себя, и поэтому общество перешло к другим формам социального взаимодействия. Общины перестали быть столь разграниченными, что сделало принцип кровной мести практически бессмысленным из-за размытости границ между родоплеменными социумами. Представитель общины перестал быть целью членов другой общины, если проступок совершал кто-то из его родственников, а община перестала нести ответственность за проступки отдельных своих членов. Из-за падения старых поведенческих норм появилась надобность в появлении и установлении новых.

Читайте также: