Что значит легальный поступок по канту

Обновлено: 28.06.2024

Одним из ярких представителей субъективного идеализма является Иммануил Кант (1732-1804), который назвал свою философию трансцендентальным идеализмом.

Прежде всего, Кант приходит к выводу, что раскрытие понятий не приносит истинного знания, поскольку не расширяет знания, не добавляет новую информацию к тому, что известно.

Согласно учению Канта, объект познания конструируется человеческим сознанием из чувственного материала посредством априорных форм мышления.

Критика рационального мышления у Канта носила диалектический характер. Кант различал разум и понимание. Он считал, что рациональное мышление по своей природе является высшим и диалектическим. В этом отношении особый интерес представляет его учение о противоречиях, антиномиях разума. Согласно Канту, разум впадает в противоречия при решении вопроса о конечности или бесконечности мира, его простоте или сложности и так далее. Согласно Канту, диалектика имеет негативный смысл: с одинаковой убедительностью можно доказать, что мир конечен в пространстве и времени (тезис) и что он бесконечен во времени и пространстве (антитезис). Будучи агностиком, Кант ошибочно полагал, что такие антиномии неразрешимы. Тем не менее, его учение об антиномиях разума было направлено против метафизики и, ставя вопрос о противоречиях как таковых, способствовало развитию диалектического мировоззрения.

Этическая система Канта

Согласно Канту, существует три основных вопроса философии:

Что я могу знать?
Что я должен делать?
На что я смею надеяться?

На первый вопрос отвечает метафизика, на второй — мораль, на третий — религия. Задача философской этики, таким образом, не ограничивается рекомендациями по ценностным ориентирам, но она имеет функцию ответа на этот второй вопрос.

Этическая система Канта является высшим примером этического абсолютизма. Категорический императив обращен к каждому человеку, моральный императив, который не зависит от определенных условий места, времени и обстоятельств, как не зависят от таких условий и фундаментальные законы физики, управляющие движением тел.

Более того, Кант всячески подчеркивает, что полезность и удобство доброго поступка выводят соответствующее действие из сферы морального осуждения, поскольку оно совершается не по велению абсолютного долга, выраженного через категорический императив (т.е. не связанного никакими ситуативными обстоятельствами), а по чисто практическим соображениям удобства или целесообразности.

Противопоставление этического долга склонности

Этический долг противопоставляется склонности. Как безусловная заповедь, категорический императив, по мнению Канта, не зависит ни от каких склонностей. Кант называет долгом объективно практическое действие, которое в силу морального закона исключает все определяющие причины поступков, исходящие из склонностей. Долг включает в свое понятие практическое принуждение, т.е. решимость действовать, какими бы неохотными эти действия ни были. Нравственность поступков, как ее понимает Кант, состоит только в их необходимости из простого чувства долга и простого уважения к закону, но не из любви и склонности к тому, что должно привести к этим поступкам. Моральная необходимость — это обязательно принуждение. Любое действие, основанное на нем, должно рассматриваться как обязанность, а не как вид деятельности, который мы выбрали по собственной воле.

Кантианское противопоставление долга и склонности вызвало энергичные возражения даже у некоторых мыслителей, которые сами находились под влиянием идей Канта. Известна эпиграмма, в которой немецкий поэт Шиллер высмеивает это противопоставление:

«Я охотно служу своим соседям, но, увы! — у меня есть к ним предпочтение.

И вот меня гложет вопрос: действительно ли я нравственен?

Другого пути нет.

И с отвращением в душе исполнить то, что требует долг.

В этом крайнем абстрактном и формальном ригоризме кантовской морали, однако, была и сторона, родственная Канту и буржуазным революционным идеологам во Франции конца XVIII века. По сути, Кант подменяет реальные, практические задачи реформирования жизни, замены существующего морального и политического порядка другим, лучшим, соответствующим человеческому достоинству и индивидуальным стремлениям, простыми интеллектуальными определениями и постулатами разума. Но при рассмотрении конфликта между долгом и противостоящими ему склонностями он не допускает компромисса. Достоинство нравственного человека должно быть реализовано, долг должен быть выполнен, какие бы препятствия ни ставила эмпирическая реальность.

Учение Канта о праве

В его попытках конкретизировать философские основы права заметны колебания и противоречия. Он как подчиняет право этике, так и пытается их разделить.

Актуальность социально-политического наследия Канта

Этическое и социально-политическое учение Канта дает обоснование идее правового порядка, отстаиваемой мыслителями эпохи Просвещения. Правовой порядок, по мнению Канта, предполагает уничтожение всех форм личной зависимости, обеспечение личной свободы, равенство всех граждан в правах, т.е. устранение всех привилегий. Человек, утверждал Кант, не должен рассматриваться как средство для другого человека; он всегда должен быть целью. Однако этот принцип — человек есть цель для человека — Кант трактовал лишь как идеал, поскольку понимал, что уничтожение сословий, крепостного права, феодальной тирании не приведет к его реализации. Идеал вечного мира, провозглашенный Кантом, также следует рассматривать с этой точки зрения. Однако следует подчеркнуть, что в милитаристской Пруссии, которая, по мнению современников, была чем-то вроде солдатской казармы, провозглашение идеала вечного мира скромным профессором Королевского университета было, несомненно, интеллектуальным подвигом.

Читайте дополнительные лекции:

Образовательный сайт для студентов и школьников

Балтийский федеральный университет имени И.Канта

Университет в соцсетях:

Балтийский федеральный университет имени И.Канта

Что я должен делать?

Россия
г. Калининград,
ул. А.Невского, д.14

Телефон
приемной комиссии

Ответ на второй вопрос заключает в себе практическая философия Канта, ядром которой являются учение о нравственности или морали, иначе называемое этикой, и учение о праве.

Мораль невозможна без свободы. Если мы предполагаем, что человек не свободен, если, например, все его действия определены волей Бога или закономерностью природы, то нельзя говорить о морали или нравственности, поскольку тогда нет места нравственной ответственности. Поэтому свобода человека является необходимой предпосылкой моральности.

Кант полагал, что действия человека в нравственном отношении могут определяться тремя факторами: долгом, склонностью и страхом. Долг - это вытекающее из разума требование, определяющее наши обязанности по отношению к самому себе и другим людям, а также к человечеству в целом. Склонность - это потребность, удовлетворение которой приносит нам удовольствие или пользу. Страх - чувство, говорящее нам, что последствием совершающегося события будет неудовольствие или вред.

До Канта философы предлагали различные основания нравственности: чувства, божественную волю, закон природы, стремление к счастью, стремление к общественному порядку. Кант внес новое понимание нравственности - он считал, что разум самозаконен (автономен), а, следовательно, в своем практическом применении сам дает законы человеческих поступков.

Поэтому нравственно, по Канту, повиноваться голосу разума, а это и есть долг: “Долг! Ты возвышенное, великое слово, в тебе нет ничего приятного, что льстило бы людям, ты требуешь подчинения, хотя, чтобы пробудить волю, ты не угрожаешь тем, что внушало бы естественное отвращение в душе и пугало бы; ты только устанавливаешь закон, который сам собой проникает в душу и даже против воли может снискать уважение к себе (хотя и не всегда исполнение); перед тобой замолкают все склонности, хотя бы они тебе втайне и противодействовали. ” (4, 413).

Кант отдает значительное место в своей этике понятию долга, поэтому его этику часто называют этикой долга.

Кант считал, что нравственными являются поступки, совершаемые только из уважения к долгу. Важную роль здесь играет слово “только”. Если поступок сообразен долгу, как говорит Кант, но также соответствует и нашей склонности, то это означает, что он не является нравственным. Но такой поступок не является и безнравственным, поскольку он соответствует долгу. Кант называет такой поступок его легальным, т.е. соответствующим закону, но не имеющим нравственного содержания.

Соответствует ли такое понимание нравственности нашей нравственной интуиции? Рассмотрим две ситуации:

1. Представим, что некто Х любит некую Y и делает ей добро. Творить по возможности добро другим людям представляет собой нравственный долг человека. Поэтому это его действие сообразно долгу. Мы, конечно, его за это будем ценить.

2. Представим теперь, что Х не любит Y. Эта Y ему просто противна, но он все-таки делает ей добро, потому, что это его долг.

В какой ситуации поступку Х мы припишем большее нравственное достоинство? Я думаю, что почти каждый скажет, что во второй. Это соответствует той нашей интуиции, что если мы выполняем долг при отсутствии или тем более в противоречии со своей склонностью, то такому поступку следует приписать безусловное нравственное достоинство.

Кант осознал в этике одно важное обстоятельство. Нравственность нельзя построить на чувстве, сколь бы привлекательным нам это чувство не казалось. Этику можно построить только на разуме и на вытекающем из разума понятии долга.

Наши примеры показывают, что такое понимание нравственности соответствует нашей нравственной интуиции. Кант ее только точно выражает и относительную степень нашей интуиции превращает в абсолютное веление нравственного долга.

Однако, что же велит нам нравственный долг? По Канту, “Долг есть необходимость (совершения) поступка из уважения к закону” (4 (1), 236). Что же это за закон?

Кант называет свой нравственный закон категорическим императивом. Это связано с тем, что сам закон проистекает из разума, но руководствуются им существа, которые обладают также и чувственностью. Поэтому он не действует непосредственно, как, например, законы тяготения или химических реакций, а представляет собой веление (императив), предписывающее нам выполнение или невыполнение некоторых поступков. Однако велит он нам категорически, т.е. безусловно. Поэтому Кант и называет его категорическим императивом. Императивы еще бывают и условные, но их мы не будем рассматривать.

Чтобы ввести категорический императив в кантовской его формулировке, необходимо разъяснить еще понятие максимы. Кант называет максимой практическое правило, в соответствии с которым совершается поступок.

В “Основах метафизики нравов” мы находим следующую формулировку категорического императива: “. существует только один категорический императив: поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом”. (4(I), 260).

Из этого закона можно вывести все остальные императивы долга. Сам Кант рассматривает следующий пример действия своего категорического императива в применении к конкретным максимам - правилам наших поступков.

Пример. “Кого-то нужда заставляет брать деньги взаймы. Он хорошо знает, что не будет в состоянии их уплатить, но понимает также, что ничего не получит взаймы, если твердо не пообещает уплатить к определенному сроку. У него большое желание дать такое обещание, но у него хватает совести поставить вопрос: не противоречит ли долгу и позволительно ли себя выручать из беды таким способом? Положим, он все же решился бы на это, тогда максима его поступка гласила бы: нуждаясь в деньгах, я буду занимать деньги и обещать их уплатить, хотя я знаю, что никогда не уплачу. Очень может быть, что этот принцип себялюбия или собственной выгоды легко согласовать со всем моим будущим благополучием; однако теперь возникает вопрос: правильно ли это? Я превращаю, следовательно, требование себялюбия во всеобщий закон и ставлю вопрос так: как обстояло бы дело в том случае, если бы моя максима была всеобщим законом? Тут мне становится ясно, что она никогда не может иметь силу всеобщего закона. и быть в согласии с самой собой, а необходимо должна себе противоречить. В самом деле, всеобщность закона, гласящего, что каждый, считая себя нуждающимся, может обещать, что ему придет в голову, с намерением не сдержать обещания, сделала бы просто невозможным и это обещание, и цель, которую хотят с его помощью достигнуть, так как никто не стал бы верить, что ему что-то обещано, а смеялся бы над всеми подобными высказываниями, как над пустой отговоркой”. (4(1), 262).

Мы видим, что в данном случае, как и во многих других, категорический императив показывает нам, какая из наших максим является нашей нравственной обязанностью. Сформулировав категорический императив, Кант дает нам средство обоснования нравственности или не нравственности (безнравственности) мотивов наших поступков. Мы чаще всего в нашей обычной жизни затрудняемся, когда нас спрашивают, почему тот или иной поступок является нравственным. Кант дает нам средства для такой аргументации.

Категорический императив не является непосредственным принципом нравственности. Он дает форму, при помощи которой можно породить бесконечное множество нравственных обязанностей, т.е. более конкретных нравственных законов, дающих нам нравственный ориентир в конкретных жизненных ситуациях.

Однако Кант не ограничивается такой формулировкой принципа нравственности. Каждое наше действие имеет цель. Эти цели в свою очередь служат для достижения других целей. Однако существует такая цель, которая уже не может служить только как средство для других целей - это, по Канту, разумное существо и, в частности, человек. Отсюда следует то, что Кант называет практическим императивом, т.е. таким велением разума, которое может уже быть применено непосредственно в практике нашего поведения: “Практическим императивом. будет следующий: поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели, но никогда не относился к нему только как средству”. (4(1), 270).

Кант продолжает свой пример, который он привел в связи с категорическим императивом: “. тот, кто намеревается обмануть других ложным обещанием, тотчас поймет, что он хочет использовать другого человека только как средство, как если бы последний не содержал в себе также и цель, ведь тот, кем я хочу пользоваться для своих целей посредством такого обещания, никак не может согласиться с моим образом действий по отношению к нему и, следовательно, сам содержать в себе цель этого поступка.” (4(1), 271).

Этика Канта как бы представляет собой обобщение и философское рафинирование христианской этики. Из категорического или практического императивов можно получить практически все нормы христианской этики, по крайней мере, те нормы, которые основываются на разуме.

Видимо, на таком характере этики Канта сказалось и его детское воспитание в пиетистской традиции, которая придавала колоссальное значение неукоснительному соблюдению нравственных заповедей на основании внутренних осознанных мотивов.

Однако, этика традиционно, начиная с Аристотеля, говорила не только о нравственных законах, но и о счастье. Кант, несмотря на всю свою ориентированность на этику долга, также не обошел вниманием этот вопрос, правда, он у него находит своеобразное освещение: “. мораль. есть учение не о том, как сделать себя счастливым, а о том, как мы должны стать достойными счастья”. (4(1), 463). Действительно, счастье и его достижение не находятся в руках самого индивида или, по крайней мере, не связаны впрямую с его моралью. Будет человек счастлив или нет, зависит от игры случайных сил природы (в том числе общественной), практического умения и даже хитрости: “Счастье - это такое состояние разумного существа в мире, когда все в его существовании происходит согласно его воле и желанию”(4(1), 457). Очевидно, что такое состояние трудно достижимо. Однако, что в силах человека и что напрямую связано с его моральностью - это быть достойным счастья. Быть достойным счастья - прямое следствие моральности человека. Мы иногда так и говорим о людях: “Он достоин счастья или он не достоин счастья”, имея в виду, что образ жизни человека имеет нравственный характер, и такой человек должен быть вознагражден счастьем. Тем не менее, достойность быть счастливым, по Канту, является верховным благом как первоначальным “условием всего того, что только может казаться нам желательным, стало быть, и всех наших поисков счастья”. (4(1), 441).

Однако человек этим, как правило, не удовлетворяется. Ему необходима более непосредственная связь между добродетелью и счастьем. Однако здесь мы уже переходим к рассмотрению третьего вопроса.

Леденева Елена Владимировна

Первый Московский государственный медицинский университет им. И. М. Сеченова

кандидат философских наук, доцент по кафедре истории и философии;

доцент кафедры философии и биоэтики

Ledeneva Elena

First Moscow State Medical University them. Sechenov

Ph.D. Associate Professor of History and Philosophy;

associate Professor of Philosophy and Bioethics;

КАНТ: ГОВОРИТЬ ПРАВДУ

(КАНТОВСКОЕ УЧЕНИЕ О ДОЛГЕ И ЭКЗИСТЕНЦИАЛИСТСКАЯ ЭТИКА)

Аннотация: Формулируя основной принцип морали, Кант предполагает, что это – некое жесткое правило, которое ни при каких обстоятельствах не может быть нарушено. В статье рассматриваются некоторые следствия, вытекающие из такой постановки вопроса. В качестве точки отсчета взят один конкретный пример, рассмотренный Кантом. Стремясь лучше понять кантовскую этику, автор сравнивает ее с этикой Сартра, которая играет роль контрапункта по отношению к концепции Канта.

Kant: to tell the truth (Kant’s doctrine of duty and existentialist ethics)

Abstract: Formulating the basic moral principle, Kant suggests that it is the strict rule that cannot be broken under any circumstances. This article discusses some consequences of such a formulation of this question. As a reference point is taken one specific example, discussed by Kant. Making an effort of better understanding of the Kantian ethics, the author compares it with the ethics of Sartre, who plays the role of counterpoint in relation to Kant’s concept.

В одном из небольших своих сочинений [И. Кант 1980, С. 292 – 297] (по сути дела являющемся ответом на работу другого автора, Бенжамена Констана) Иммануил Кант берется отстаивать ключевую мысль своей этической концепции, – о ненарушимости моральных предписаний, – отталкиваясь от не слишком удобного для него примера. Пример этот, скорее, принадлежит самому Констану, чем Канту (впрочем, Кант не спорит и против своего авторства)[1].

Итак, достаточно известный всем, изучавшим философию пример. Предположим, что в вашем доме прячется ваш друг, спасаясь от преследования некоего злоумышленника. Спрашивается, допустимо ли солгать на вопрос злоумышленника по поводу того, где находится этот человек.

Кант, подобно своим предшественникам, деятелям Просвещения, верит в то, что у каждого человека достаточно разума, чтобы мыслить самостоятельно. Ты должен сам решить. И твое решение, чтобы быть моральным, должно удовлетворять следующим условиям: жизненное правило (максима), которое ты для себя выводишь, могло бы стать универсальным принципом, которым руководствовались бы все (могло бы быть положено в основу законодательства).

И когда Кант говорит о долге, он имеет в виду долг следования этому закону (о котором знает индивидуальный разум).

Совершать какое-либо действие исходя из того, что оно тебе выгодно – не морально. Это понятно. Но Кант утверждает, что неправильно учитывать и какие-либо иные последствия твоего действия (например, пользу или вред для другого человека). Следует действовать принципиально иначе: если ты находишь (разум твой усматривает с очевидностью), что говорить правду – хорошо, а лгать это плохо, – то нужно говорить правду всегда.

Сартр, как и Кант, убежден, что человеку нельзя дать моральный закон в форме неких конкретных предписаний (заповедей). По Сартру, человек, принимающий то или иное этически значимое решение, может опираться только на свое индивидуальное cogito (на свой разум), при том, что сами эти решения простираются далеко за пределы него самого и потенциально охватывают все человечество.

Сартр нигде не разбирает изложенного выше примера, но как-то сложно представить себе, чтобы он, подобно Канту посоветовал ответить правду на вопрос злоумышленника.

Возможно, в кантовской формулировке категорического императива нужно обратить внимание на следующее: она требует, чтобы максима твоего действия могла, в принципе, стать законом. Надо так понимать, – законом писаным, вполне формализуемым в юридическом смысле слова. И если тот образ действия, который ты выбираешь, не мог бы стать юридически оформленным законом, – то то, что ты совершаешь (следуя логике Канта) не может быть названо моральным поступком.

Обдумывая кантовский пример, любой бы, наверное, сказал (основываясь на здравом смысле и интуиции), что в подобной ситуации правильным будет солгать. В этом смысле, случай вполне поддается универсализации: каждый мог бы представить себя на месте такого человека, который лжет, чтобы кого-то спасти. Но невозможно сформулировать такой закон, в котором было бы прописано, в каком случае допустимо лгать, а в каком – даже обязательно. Этот случай не поддается юридической формализации.

Странно, но это так: кантовская этика действительно не знает существенной разницы между правом и моралью. Для него идеальное право было бы идеальной моралью (и наоборот).

По Сартру, каждый совершаемый нами поступок отсылает к соответствующей ему модели человечества. По Канту – к некой модели (универсального) закона. Разница не сразу бросается в глаза, но она есть.

Кантовское моральное требование – это жесткое правило. Оно неизменяемо и очень обще. Настолько, что его можно прописать в законе (если лгать нельзя, — то лгать нельзя ни в коем случае; если разрешить один случай, — невозможно будет запретить остальные).

Как уже было упомянуто, Кант разграничивает принцип счастья и принцип долга. Если ты хочешь совершить подлинно моральный поступок, то ты должен абстрагироваться от всех своих потребностей и интересов (это и есть автономия практического разума, моральная свобода, о которой говорит Кант) [И. Кант 1965, С. 339-341]. Тобой не может управлять то, что нужно именно тебе для счастья. Принцип счастья не может стать основой морали – пишет Кант – потому, что все наши стремления носят характер эмпирической случайности и из них ни за что не вывести всеобщего и универсального закона[5].

И не важно, идет ли речь о стремлении к богатству, или о стремлении делать благо всем людям из человеколюбия. Ничего принципиально не изменится, согласно Канту, если цель стать счастливым, получив такие-то блага, я заменю на цель сделать счастливыми других, предоставив им такие-то блага.

Наша любовь к людям также носит характер такой случайности: кого-то мы любим, а кого-то мы полюбить не в состоянии. И даже если ты – святой и любишь всех людей, — это тоже, всего лишь, хорошая случайность. Это склонность[6]. А моральный закон должен быть основан на необходимости (разумеется, не на внешней необходимости природного детерминизма, а на внутренней необходимости самого разума) [7].

И, видимо, так надо понимать Канта, что если заменить участливое желание блага всем людям на холодный расчет, касающийся того, как достичь максимального количества счастья для максимального числа людей, — это также не будет мотивом подлинно морального поступка. Подлинно моральный поступок, по Канту, — это поступок, продиктованный непосредственно моральным законом (совершенный из уважения к закону):

И нет причин сомневаться в том, откуда звучит этот голос. Он звучит с небес:

Разум человека понимается Кантом как законодательствующий. Разум дает ему моральный закон. Но при этом человек этот моральный закон не изобретает. Он его просто усматривает и признает (можно сказать, удостоверяет и ратифицирует).

У Сартра субъект – законодатель в том смысле, что он решает, что есть добро, а что есть зло. Разумеется, этот выбор носит характер универсального.

Если я решаю, что это – зло, то тем самым я предполагаю, что это зло для всех, а не только для меня. Если я выбираю что-то для себя как некое благо (как ценность), то тем самым я утверждаю это как благо вообще, как объективную ценность, которая должна являться таковой – по моему мнению – для всех людей.

– то, что я выбираю, это и есть благо; элементарная честность, элементарная логика не позволяет мне заявлять, что выбираемое является благом только для меня[10].

По мнению Канта, практический закон прост в применении.

Вот – пример, приводимый Кантом [И. Кант 1965, С. 342-343]. У меня имеется депозит, владелец которого умер, не оставив расписки. Мне хочется оставить его себе, но, как честный человек, я не стану лгать (если удержусь), что этот вклад принадлежит мне. Здесь ясно, как следует поступить, а что является неправильной стратегией.

Подчеркнем, что речь идет не о призыве. Франция завоевана, государства и армии нет. Воевать в такой ситуации не является очевидным долгом этого человека. Скорее, речь идет о волонтерстве, о некой авантюре (молодой человек хочет стать волонтером, если, конечно, решится оставить свою мать). Волонтеры в кантовскую этику вписываются плохо[12]. Его этический субъект больше схож с солдатом, выполняющим приказы осознанно, но без вариантов. Сартр же приводит в качестве примера случай, в котором невозможно действовать, следуя некоему однажды выбранному правилу. Он подчеркивает, что вот этому человеку вот в этой ситуации[13] все равно придется выбирать.

А как кантовский моральный субъект поступил бы в ситуации, описанной Сартром? Если представить себе реального человека, руководствующегося кантианской моралью, то он, скорее всего, не заметил бы альтернативы (не увидел бы ситуацию, как неоднозначную). Его поступок определили бы какие-то соображения, привязанные к его жизненному опыту. При этом он бы считал, что у него не было выбора и он действовал единственно верным образом.

А если попытаться помыслить идеального этического субъекта (в кантовском понимании) в реальной жизненной ситуации? Например, описанной Сартром, или в какой-то другой (выберите из своего жизненного опыта)? Не будет ли это достаточно страшно (по крайней мере, в ряде конкретных случаев)?

Следует, наконец, обратить внимание на то, что Кант и Сартр задают два разных вопроса. Сартр спрашивает, как человеку поступить, а Кант – каковы мотивы подлинно морального поступка. Первый вариант вопроса предполагает возможность выбора между двумя небезупречными вариантами.

Еще раз вернемся к процитированному ранее небольшому сочинению Канта. Он пишет удивительную вещь[15]: если ты поступил по закону (моральному, который в то же время является идеальным юридическим законом), то есть сказал правду, и если затем злоумышленник пришел и убил твоего друга, – то ты невиновен. Если же ты солгал, спасая своего друга, и если вслед за этим, тем не менее, имели место некие негативные события (например, злоумышленник его все-таки нашел и убил), – то ты будешь во всем этом виновен.

Нужно ли сказать, что у Канта мы имеем дело с некой полубессознательной верой в этот закон? Точнее, верой в то, что если следовать этому закону, то ничего неисправимо плохого не случится. Что Божественный Логос все предусмотрел. И нужно просто говорить правду, а Бог позаботится о твоем друге?

6.6. Критическая философия Иммануила Канта

Философия Нового времени достигла своего расцвета во второй половине XVIII – первой половине XIX века в Германии в учениях нескольких выдающихся мыслителей. Их интеллектуальная деятельность вошла в историю под названием немецкой классической философии. Ее родоначальником был Иммануил Кант.

Иммануил Кант . Исходным пунктом его воззрений является утверждение о том, что прежде чем познавать мир, надо выяснить можем ли мы его в принципе познать. Если да, то насколько. Необходимо установить возможности нашего познания, его границы. Главное познавательное орудие – это разум, стало быть, прежде всего, необходимо выяснить способности и возможности нашего разума. Всестороннее исследование их Кант назвал его критикой, а философия, по его мнению, должна быть не постижением внешнего мира, а критикой разума, то есть изучением его устройства, специфики и законов. Немецкий философ говорил, что к такому выводу его подтолкнуло учение Дэвида Юма, который “ разбудил его от догматического сна”. Вспомним утверждение последнего о том, что мир неизбежно скрыт от нас и поэтому знание возможно не о нем, а о своих собственных состояниях (ощущениях, чувствах, мыслях и т.п.) или что предметом философии может быть вполне доступная нам субъективная (внутренняя, психическая, духовная) реальность, но ни в коем случае – не объективная (внешняя). Так же полагал и Кант: откуда нам знать каков мир, если мы имеем дело не с ним самим, а с его отражением в нашем сознании, в силу чего последнее может и должно быть главным объектом философского внимания.

То, что существует само по себе, он назвал ноуменом или “вещью в себе”, которая непознаваема, то же, что видим мы, то, как реально существующее представляется нам, он обозначил феноменом или “вещью для нас”. Главный вопрос заключается в том, насколько соответствует первое второму, или в какой мере феномены могут предоставить нам информацию о ноуменах. Кант утверждал: две эти области жестко разграничены, видимое нами – совсем не то же самое, что действительно есть. В нашем уме содержатся некие врожденные или априорные (доопытные) формы сознания, под которые мы как бы подгоняем окружающий мир, втискиваем его в них и он существует в нашем представлении совсем не в том виде, каков он на самом деле, а в том, каким он только и может быть в этих априорных формах. Вспомним учение Секста Эмпирика: каждое живое существо устроено неким определенным образом и поэтому оно воспринимает действительность не такой, какая она сама по себе, но всегда видит только то, что может и должно увидеть в силу этого своего устройства. У человека, говорит Кант, тоже по-особенному устроены органы чувств и разум, и мы воспринимаем окружающий мир именно таким, каким он должен быть по нашим представлениям, то есть не сознание сообразуется с реальными вещами, познавая их, а наоборот, вещи – с формами сознания. Иначе говоря, мы наделяем мир своими изначальными, врожденными, доопытными формами, схемами, структурами и постигаем в действительности то, что сами же в нее вкладываем.

Например, мы считаем, что реально существует время. Но давайте вдумаемся в это понятие – оно ведь существует только в человеческом уме, являясь специфическим термином, которого нет ни у какого другого живого существа. А если бы не было вовсе на земле человека, то кто тогда говорил бы о времени, ведь в этом случае данного понятия нигде, никак и никогда не могло бы быть. Что же тогда такое “время”: реальность или же – наш способ восприятия реальности? Но ведь то же самое можно сказать и обо всем остальном. Мысленно проведем такую процедуру – устраним человека из мира, представим себе реальность без него. Чем тогда будет мир? Неужели таким же, как и сейчас? Но кто тогда назовет один предмет – деревом, другой – животным, а третий – рекой, кто тогда скажет, что гора выше, чем растение, что весенняя листва зеленая, что птицы летают и т.п.? Ведь нет существа, которое могло бы выработать все эти понятия и увидеть действительность через их призму. Мы просто настолько привыкли к своему представлению о мире, что считаем его самим миром, наше субъективное восприятие реальности так прочно к ней приклеилось, что мы уже давно не замечаем, что эта реальность совсем не такова, какой мы ее мним. Вспомним всем хорошо знакомую с детства операцию: какое-либо простое слово (например, “кастрюля”) надо повторить 30-50 раз, при этом постоянно вдумываясь в его значение. Через несколько десятков повторений это слово потеряет для нас свой смысл, превратится в абсурдный набор звуков, и мы с удивлением спросим себя, почему данная вещь называется именно таким “странным” термином, а не другим. Мы привыкли к тому, что один предмет называется “кошкой”, другой – “планетой”, а третий – “цветком” и совершенно не задумываемся о связи названия с самим предметом, никогда не спрашиваем себя, почему дерево – это “дерево”. Точно так же мы не задумываемся о связи наших представлений о мире с самим миром (хотя на самом деле связи-то никакой нет) и не спрашиваем себя, такая ли на самом деле действительность, какой мы ее видим (нисколько не подозревая, что она совершенно иная).

Но если нам ничего неизвестно о мире, то, как в нем ориентироваться и, вообще, жить. Надо выяснить, есть ли (или может ли быть) что-либо общее и безусловное для всех людей, некое представление или убеждение, или знание, в котором бы никто вообще не мог сомневаться. Таким принципом является понятие добра, которое неизменно представлено в сознании любого нормального (не больного психически) человека. Каждый из нас прекрасно знает, что хорошо, а что плохо, что делать можно и чего нельзя, и считает добро, как и зло чем-то реально существующим, а не просто человеческой выдумкой. Предположим, что вам предложили убить человека, гарантировав отсутствие всякого юридического наказания, а также привели убедительные аргументы в пользу того, что добро и зло – это вздор и всего лишь вымысел ума, что в действительности их нет и поэтому каждый волен делать абсолютно все. Вам доказали, что убить можно, станете ли вы убивать? Конечно же, нет. Но почему? Потому что, что-то вас удерживает от этого, вы, несмотря ни на какие аргументы, видите, что этого делать нельзя, что это зло и преступление. Вам не требуется никаких доказательств, так как вы это знаете наверняка, а точнее – не знаете, а верите в это полностью и безусловно. Такая вера и является врожденной идеей добра, которая прочно встроена в наше сознание, является его неотъемлемой частью и удерживает нас от непозволительных поступков. Ведь если бы мы искренне считали добро произвольной выдумкой, то творили бы все подряд.

Значит, мы однозначно верим в то, что добро существует само по себе, в качестве некой реальности. Откуда в нашем уме эта идея? Оттуда же, откуда Солнце в небе, сердце в груди, крылья у птицы. Что следует из нее? Ведь если добро, как мы полагаем, существует на самом деле, значит должен быть какой-то вечный его источник или некий незыблемый гарант, которым может быть только Бог. Иначе говоря, если мы неизбежно верим в наличие добра в действительности, то вследствие этого мы также обязательно верим в Бога, как в непременную причину этого добра. Такое рассуждение является знаменитым кантовским доказательством существования Бога, который чаще всего называют нравственным аргументом. Он будет четвертым по счету после трех, рассмотренных нами в главе о средневековой философии. Кант говорит, что ни доказать, ни опровергнуть неким логическим путем существование Бога невозможно. Поэтому его мысль только условно можно назвать аргументом, ведь в ней Бог выводится из нравственности. Захочется ли нам, спрашивает немецкий философ, жить в мире, который устроен по законам зла, где торжествуют злодеи и страдают невинные, где процветает только ложь и подлость, насилие и жестокость, где преступление почитается добродетелью и возможна одна несправедливость, где творятся самые жуткие и немыслимые вещи? Конечно же, не захочется. Мы непроизвольно считаем, что мир, в котором мы живем, не таков, что в нем есть и правда, и справедливость, и добро, и порядок. И поскольку мы так твердо убеждены в этом, то обязательно должны признать существование Бога как гарантии действительности и незыблемости всего вышеперечисленного. Такое предположение абсолютно необходимо, так как без него наше существование совершенно немыслимо. Таким образом, если бы Бога и не было, то мы все равно не могли бы в него не верить, а значит, его следовало бы создать или – если Бога и нет, то он все равно есть. Вот так парадоксально, но в то же время вполне убедительно звучит кантовский аргумент.

Человек совестливый является человеком в полном смысле этого слова. Он способен совершать добрые дела просто так, безо всякой личной выгоды. Такие поступки Кант называет моральными (т.е. по-настоящему добрыми). Если же человек делает что-то хорошее в надежде на какую-то выгоду (например, спасая тонущего, я знаю, что он очень богат и щедро меня отблагодарит), то его поступок обесценивается и добрым в полной мере не является. Такие поступки Кант называет легальными. Как видим, кантовская философия посвящена не только проблемам познания, но и в не меньшей мере проблемам морали. В этой части своего учения он сформулировал знаменитый категорический императив – простое и однозначное правило, соблюдение которого и является главным мерилом нравственности, делает человека по-настоящему человеком. В его формулировке оно звучит следующим образом: “Поступай всегда так, чтобы максима твоей воли могла стать принципом всеобщего законодательства”. Говоря иначе, живи всегда по совести, не придумывай себе никаких оправданий, когда ты ей изменяешь, умей быть сполна виноватым и искренне раскаиваться в своих плохих поступках, будь ответственным за все, что думаешь и делаешь, будь, проще говоря, человеком, а не суперобезьяной. Категорический императив можно было бы сформулировать и так: совершай по преимуществу моральные, а не легальные поступки, потому что именно они действительно прекрасны. И правда, что может быть более удивительным в нас, чем голос совести, который как мы уже говорили, ставит человека выше законов Вселенной, делает его свободным от них? Голос совести или, выражаясь по-кантовски, моральный закон в душе – это самое прекрасное, что есть в человеке. Этот закон как внутренняя красота и совершенство человека заставляет нас трепетать и восхищаться не в меньшей степени, чем видимая физическая гармония и великолепие мироздания. Две вещи, говорит Кант, всегда завораживали и потрясали меня: это звездное небо над головой и моральный закон в душе.

Вопросы и задания

1. В чем видел И.Кант главный предмет философии? Почему его философия называется критической?

2. Что такое феномен и ноумен в учении Канта? Как они соотносятся?

3. Что называл Кант априорными формами сознания? Каким образом выглядит процесс познания в его учении?

4. Считается, что Кант произвел в философии переворот, равный по своему значению перевороту Коперника в естествознании. Как вы думаете, в чем заключается “коперниканский переворот” Канта?

5. Каковы этические воззрения Канта? Что представляет собой нравственное доказательство существования Бога? Какие поступки Кант называет легальными, а какие – моральными? Что такое категорический императив?

6. Когда Кант говорил, что моральный закон в душе так же прекрасен, как звездное небо над головой, что он, на ваш взгляд называл моральным законом?

7. Философскую деятельность Канта принято делить на докритический период и критический, в который он создал свои главные произведения. Сам Кант говорил, что в докритическом периоде своего творчества он находился в догматическом сне, и что разбудил его от этого сна Д.Юм. Какие идеи Д.Юма оказали влияние на формирование кантовской философии?

8. Согласны ли вы со следующим рассуждением Канта, доказывающим и иллюстрирующим наличие априорных форм сознания (обоснуйте свой ответ): “Однако не только в суждениях, но даже и в понятиях обнаруживается априорное происхождение некоторых из них. Отбрасывайте постепенно от вашего эмпирического понятия тела все, что есть в нем эмпирического: цвет, твердость или мягкость, вес, непроницаемость; тогда все же останется пространство, которое тело (теперь уже совершенно исчезнувшее) занимало и которое вы не можете отбросить. Поэтому вы должны под давлением необходимости, с которой вам навязывается это понятие, признать, что оно а priori пребывает в нашей познавательной способности”.

"Две вещи наполняют душу всегда новым и всё более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них — это звёздное небо надо мной и моральный закон во мне".
Эти слова Иммануила Канта знает почти каждый, однако немногие знают смысл и содержание морального закона.
С моим приятелем по философскому факультету ЛГУ Игорем Поляковым, пригласившим меня в Калининград, у могилы Иммануила Канта мы попытались узнать, за что же люди ценят великого философа и есть ли в них тот моральный закон, о котором говорил Кант.

В XVIII веке наука перестала быть просто наблюдением, а стала активной умственной деятельностью по формулированию законов природы и общества. Учёные Нового времени научились находить в хаосе явлений закономерности и смысл. Научные открытия пошатнули представления о Природе и Мире, и Бог перестал быть образцом для подражания. Люди стали искать новые основы взаимоотношений и новые моральные принципы.

Философ пытался обнаружить основополагающий моральный закон. По Канту, только безусловный принцип, то есть не зависящий от всякого объекта желания, может иметь силу подлинного морального закона.

Первый практический принцип категорического императива таков: поступай только в соответствии с тем принципом, который для тебя имеет силу всеобщего закона.
Второй практический принцип категорического императива: всегда относись к другому человеку как к цели и никогда как к средству.

Императив — это правило, которое содержит объективное принуждение к поступку.
Моральный закон — это необходимость действовать вопреки внешним воздействиям (моральное принуждение).

Бывает императив гипотетический и императив категорический.
Гипотетический императив — это моральное принуждение при определённых условиях.
Категорический императив — это моральное принуждение к действию безотносительно каких-либо условий (потому он и категорический).

В этическом учении Канта человек рассматривается с двух точек зрения: человек как явление, и человек как вещь в себе.
Поведение первого (человек как явление) определено исключительно внешними обстоятельствами и подчиняется гипотетическому императиву.
Поведение второго (человек как вещь в себе) должно подчиняться категорическому императиву, высшему априорному моральному принципу.

Поведение человека может определяться как практическими интересами, так и моральными принципами. Возникают две противоречивые тенденции: стремление к личному счастью (удовлетворению материальных потребностей) и стремление к добродетели.

В книге “Критика способности суждения” Кант напишет: “Ибо там, где выступает нравственный закон, объективно нет свободного выбора в отношении того, что нужно делать”.
"Человек может мудрить сколько угодно, и всё же он не может заставить природу следовать иным закона".

Человек должен стремиться в бесконечном прогрессе своих максим к идее нравственно совершенного закона. В этом состоит ДОБРОДЕТЕЛЬ — высшее, чего может достичь конечный практический разум.

Добродетель Кант понимал как борьбу с личными интересами. Добродетель коренится в незаинтересованном действии, ориентированном не на личный эгоистический интерес, а на всеобщее благо.

Стремление не к личному счастью, а стремление к добродетели должно быть целью жизни. По Канту, счастье сосуществуют лишь в потусторонней жизни. Поэтому стремление к счастью может быть осуществлено лишь верой в Бога.

Немецкий философ считал, что в людях изначально (априори) сидит нравственный закон, который требует действовать порой вопреки всякой логике и прагматике. Он считал, что нравственные принципы не зависят от внешней среды.

По Канту закон нравственности не должен быть зависим от получаемого опыта, он априорный. Стремление к нему не должно быть названо ни Богом, ни желанием счастья. Он должен исходить из практического разума и автономности нашей воли.
Практический разум — единственный источник принципов морального поведения; это разум, перерастающий в волю.

Некоторые моменты человеческого поведения неподвластны обычной житейской логике, человек часто действует не только в связи с простой необходимостью. Например, спасает постороннего, подвергая свою жизнь опасности. Это внутреннее требование Кант и назвал категорическим императивом.

Все принципы морали восходят к одному верховному принципу — КАТЕГОРИЧЕСКОМУ ИМПЕРАТИВУ, предписывающему поступки, которые хороши сами по себе, безотносительно к какой-либо иной, кроме самой нравственности, цели (например, быть честным).

По Канту, мораль не должна зависеть от жизненного опыта и всех прочих доводов.
Этическое учение Канта о том, как должно быть, а не как есть на самом деле. Для него ориентиром являются не фактические поступки людей, а требование долга. Долг есть необходимость действия из уважения к нравственному закону. Именно в долге Кант ищет источник всеобщности моральных норм.

Кант полагал, что эволюция человеческого общества связана с его моральным совершенствованием: люди из естественного состояния должны перейти в моральное.
Философ преуменьшает значение понятия совесть, для него это лишь чувство, важнее долг — как веление разума.
При этом Кант восхищался Ж-Ж. Руссо, для которого совесть — источник морали, “бессмертный божественный инстинкт и голос Небес”.

Иммануил Кант приветствовал Великую французскую революцию, однако считал: "Посредством революции можно, пожалуй, добиться устранения личного деспотизма и угнетения со стороны корыстолюбцев или властолюбцев, но никогда нельзя посредством революции осуществить истинную реформу образа мыслей; новые предрассудки, так же как и старые, будут служить помочами для бездумной толпы".

"Потеря свободы и единоличная власть повелителя представляют собой большое несчастье, но это приводит к упорядоченной системе; более того, при такой власти действительно больше порядка, хотя и меньше счастья, чем в свободных государствах".

"Я могу, конечно, представить себе морального политика, то есть такого, который так относится к принципам политики, что они совмести с моралью, но не могу представить себе политического моралиста, который строит свою мораль так, как того пожелают интересы государственных мужей".
". обладание властью неизбежно извращает свободное суждение разума".

"Различие между ложной и здоровой моралью состоит в том, что первая ищет лишь средства против зла, а вторая заботится о том, чтобы не было самих причин этого зла", — утверждал Кант.
"Угроза вечного наказания не может быть непосредственным основанием для морально добрых поступков, но, несомненно, может быть сильным противовесом соблазну к злу. "

Кто же формулирует моральные максимы для общества?

Насколько универсален моральный закон Канта?

Об этом до сих пор спорят учёные и кантоведы.
На конференции "Дни философии в Петербурге" в 2019 году доктор философских наук, профессор Р.Г.Апресян сделал доклад об универсальности (Канта). Мы познакомились с Рубеном Грантовичем непосредственно на конференции и он ответил на мои вопросы.

Многие философы критиковали категорический императив Канта. "Может это и верно в теории, но не годится для практики", — говорили и говорят скептики.

Некоторые сравнивают моральный закон Канта с "золотым правилом нравственности" (которому 5 тысяч лет!): "Как хочешь, чтобы с тобой поступали, так и с другими поступай. Чего себе не желаешь, того и другим не делай".

Кант говорил: "Прежде всего, я принимаю за правило следующее ни в каких доказательствах не нуждающееся положение: всё, что человек сверх праведного образа жизни предполагает возможным сделать, чтобы стать угодным Богу, есть лишь религиозный фанатизм и лжеслужение Богу".

Некоторые считают философов этакими мудрецами, знающими ответы на все вопросы. Другим философия кажется игрой ума, оторванной от реальной жизни. Философы действительно любят создавать философские понятия; чем надеются остаться в истории науки.

Кандидат философских наук, доцент философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета Александр Николаевич Исаков одну из своих лекций посвятил Канту и его категорическому императиву. Исаков считает, что необходимость категорического императива Канта остаётся не познанной.

Что-то указывало Канту на сверхприродное предназначение его сущности. Кант говорил, что не может увидеть бесконечности. И хотя она непосредственно невыразима, есть что-то такое, чего нельзя увидеть и пощупать, но что создаёт в разуме идею бесконечности. Разум требует единства всех частных законов, их выведение из единого универсального закона. Кант хотел открыть этот общий универсальный закон, из которого бы вытекали частные законы.

Принято подчёркивать положительные стороны философии Канта. При этом умалчивают о её отрицательных последствиях при искажениях. Философия Канта привела к признанию чуть ли не автономии разума.
"Когда справедливость исчезает, то не остается ничего, что могло бы придать ценность жизни людей".

Кант жил в своём замкнутом мире и плохо знал реальную действительность. Часто он принимал желаемое за действительное, подменяя жестокую правду жизни своими умозрительными конструкциями. Философ делал ставку на ум и боролся с неподвластными чувствами.

ПО МОЕМУ МНЕНИЮ, нравственность не выдумка, а горький опыт человеческой истории! Она необходима, потому что способствует выживанию людей. При этом нравственность не должна зависеть от условий, иначе можно оправдать всё что угодно.

Хрупкую конструкцию человеческого существа сломал утяжелившийся собственным тщеславием разум. Опьянённые техническими достижениями, мы ушли от естественной жизни, тем самым лишившись изначально заложенного в нас Смысла.

Противоречивость категорического императива замечают многие. Что есть моральное правило для одного человека, какое он хотел бы сделать законом для всех, другим людям может быть совершенно неприемлемо.

Приведу пример. Недавно в супермаркете я заметил, что кассир пробивает мне цену продукта на 50% дороже, чем указано на ценнике "по акции". Я сказал об этом кассиру, тот позвал менеджера, менеджер ушёл разбираться. У стоящих за мной в очереди людей я попросил прощения за задержку и объяснил, что пенсия у меня минимальная, потому вынужден считать каждую копейку. Однако люди в очереди стали возмущаться: "вы всех задерживаете, вы эгоист, думаете только о себе. " Я ответил, что стараюсь для всех, чтобы магазин никого не обсчитывал и торговали честно.

Иммануил Кант рассматривал честность как необходимое условие. ". правдивость есть долг, который необходимо рассматривать как фундамент всех основываемых на договоре обязанностей, закон который становится шатким и бесполезным, если допустить хотя бы малейшее исключение из него".

Но моё моральное правило поступать честно в любой ситуации, не нашло понимания у людей в очереди: меня обругали, называли идиотом и т.п.

Из уст торговцев мне неоднократно доводилось слышать их "моральное правило": "не обманешь — не проживёшь".
Некоторые люди живут по принципу "человек человеку — волк".

Кантовский принцип "Относись к другому человеку как к цели и никогда как к средству" носит характер призыва; в реальной жизни он редко встречается и трудно выполним.

Если я возлюблю ближнего как самого себя, то не должен его жрать, и тогда он сожрёт меня. Значит, я из любви к ближнему должен принести себя в жертву? Да никто не живёт по христовой заповеди! Это только на словах призывают к любви, а на деле жрут друг друга. Необходимость заставляет бороться за выживание. Значит, не верна христова заповедь, если противоречит природе человеческой. Выходит, Христос ошибался, раз не под силу людям любить ближнего своего как самого себя.

Можно ли выжить, прощая врагов своих и возлюбив их по заповеди Христовой?

В мире по сути всего две Идеи:
Первая – мир был сотворён Богом и надо жить по божественным законам, любить ближних и помогать слабым.
Вторая – наш мир есть результат долгой эволюции, и жить надо по природным законам естественного отбора, где выживает сильнейший, а слабый погибает, где каждый за себя и выживать надо любой ценой.

По каким же законам жить: бороться за выживание любой ценой или жертвовать собой ради любви к ближнему?

Если жить по закону Бога, то нужно жертвовать собой из любви к ближнему.
Но если жизнь даётся только раз и бессмертия не существует, то стоит ли жертвовать своей жизнью во имя чего-либо?
Заслуживает ли какая-нибудь идея, чтобы отдать ради неё жизнь?
Что важнее: жизнь или идея?

Если важнее жизнь, то ради сохранения своей жизни можно пожертвовать любыми идеалами, пойти на любое преступление.
Если важнее идея, то ради высокой идеи можно пожертвовать своей жизнью, а если потребуется, то и жизнью других людей.

Поставьте человека в нечеловеческие условия, и он нарушит любые запреты.
Человек – существо порочное. Устройство общества может либо потворствовать его порочности, либо ограничивать. Ограничение инстинктивной природы человека и есть культура. Но инстинкты сильнее культуры. Знания не делают человека лучше.

Я, как и Кант, скромно называю себя исследователем. Однако в отличие от Канта мои исследования носят не априорный характер, а вытекают из опыта конкретных социологических исследований.

Я написал роман-исследование "Чужой странный непонятный необыкновенный чужак", где использовал практически все социологические приёмы и методы. Даже не приходилось ничего выдумывать, просто описывал произошедшее.

— Нет никакой морали! Люди всегда поступают, как им выгодно. Воровать нечестно? А государству можно своих граждан обворовывать? Когда правительство грабит народ, заставляя втридорога платить, это можно? Нас поставили на грань выживания, и в таких условиях призывать к моральности аморально.
— Так можно найти оправдание и предательству, и подлости, и убийству.
— Да, я украл, но я действовал в ситуации крайней необходимости. Мне есть было нечего. И денег ни копейки. Но никогда не оправдают укравшего буханку хлеба, даже если он украл, чтобы не умереть с голода. Это не воровство, когда я беру то, что заработал, но чего мне не хотят отдавать. Это компенсация! Почему государству можно воровать у граждан, а нам нельзя?
— Выходит, в ситуации крайней необходимости нет морали, и чтобы выжить, допустимо всё?
— Поставьте человека в нечеловеческие условия, и он нарушит любые запреты. Бывают ситуации, когда воровство единственный способ выжить. Когда речь идёт о жизни и смерти, благородству нет места! Нравственность существует лишь в границах жизни, а не за её пределами!
— Но и в ситуации крайней необходимости люди ведут себя по-разному: кто-то жертвует собой, а кто-то предаёт.
— Всё зависит от обстоятельств! От обстоятельств и от человека.

В романе-быль "Странник" (мистерия) я сформулировал свой моральный закон — ЛЮБОВЬ ТВОРИТЬ НЕОБХОДИМОСТЬ. Как и у Иммануила Канта мой моральный закон носит характер императива, обладает всеобщностью и универсальностью.

Любовь творить необходимость!
Теперь я знаю почему.
Ведь правит миром Божья милость:
Когда я должен, что могу!
Творение имеет принцип,
И он во всём, всегда, везде:
Любовь творит необходимость
И в Космосе, и на Земле.
Необходимость жить любовью,
Необходимость мир любить,
И принимать любовь и с болью,
И даже мучаясь, творить.
Творить любовь — необходимость!
И всё подчинено тому.
Ведь всё, к чему бы ни стремилось,
Творит зачем и почему.
Зачем себя осуществляем?
И почему хотим любви?
Тем волю Бога исполняем,
Достичь желая Красоты.
Творить себя — необходимость,
Любовь нас требует себе.
Что в Космосе — и в нас вместилось,
Вселенский смысл — он и во мне! —
ЛЮБОВЬ
ТВОРИТЬ
НЕОБХОДИМОСТЬ
(из моего романа-быль "Странник"(мистерия) на сайте Новая Русская Литература

P.S. Посвящаю эту статью памяти безвременно ушедшего из жизни декана философского факультета МГУ Владимира Васильевича Миронова.
Читайте продолжение в моих статьях "Кант - доказательство Бога", "Вселенная Иммануила Канта" и др.
Буду признателен за уточнения и дополнения.

Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.

Всё что я хочу сказать людям, заключено в основных идеях:
1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что
2\ Смысл – он везде
3\ Любовь творить необходимость.
4\ Всё есть любовь.

Читайте также: