Верховный суд принцип защиты правомерных ожиданий

Обновлено: 16.05.2024

Аннотация: Предметом исследования является содержание доктрины "защиты законных ожиданий" в странах общего и континентального права и сформулированного на ее основе принципа поддержания доверия к закону и действиям государства в контексте принципа правового государства, признания прав и свобод человека, естественной справедливости, анализ теории и практики применения общих, конституционных и отраслевых принципов, и проблем их реализации (в том числе, принципа правового государства) в российском праве с учетом господствующего нормативистского правопонимания. Методологию исследования составили диалектический, исторический, сравнительно-правовой и системный подходы, а также методы анализа и синтеза. Основные выводы проведенного исследования заключаются в отсутствии более или менее оформленной системы официальных взглядов на взаимоотношения органов публичной власти с гражданами, препятствующее реализации принципа правового государства и созданию эффективного государственного управления (включающего законодательную, исполнительную деятельность и правосудие), провозглашенного Конституцией РФ верховенства права, признания и соблюдения прав и свобод человека. Содержание принципа поддержания доверия граждан к закону и действиям государства, сформулированного Конституционным Судом РФ, в отличие от западной доктрины, во-первых, не охватывает всего многообразия отношений, возникающих в ходе реализации органами публичной власти своих полномочий, во-вторых, ввиду отсутствия формального закрепления данного принципа в конкретных правовых нормах ограничивает суды в его применении. В связи с этим сформулированы конкретные предложения, которые, по мнению автора, действительно способствовали бы реализации принципа правового государства.

Ключевые слова: Правовое государство, законные ожидания, общеправовые принципы, доктрина хорошего управления, эффективность защиты, нормативное правопонимание, органы публичной власти, непосредственность действия, правотворческая деятельность, реализация права

Abstract: The subject of this research is the content of the doctrine of “protection of legal expectations” in the countries of general and continental law, and the principle of support of the trust in the law and state actions in the context of the principle of rule of law, recognition of human rights and liberties, natural justice, analysis of the theory and practice of application of general constitutional and branch principles, as well as the issues of their realization (including the principle of the rule of law) in the Russian law with consideration of normativistic legal understanding. The main conclusions of the conducted research consists in the absence of a somewhat formalized system of official views upon relationship between the branches of public authority with the citizens, impeding the realization of the principle of the rule of law and creation of an efficient state administration (which would include the legislative and executive activity, and justice), the declared by the Constitution of the Russian Federation rule of law, as well as recognition and respect of the human rights and liberties. The content of the principle of support of citizens’ trust in the law and state action, formulated by the Constitution Court of the Russian Federation, in contrast to the Western doctrine, first and foremost, does not cover the entirety of the range of relations emerging in the course of realization of authority by the branches of public authority, and secondly, in light of the absence of formalization of this principle in the specific legal norms, it limits the courts in its application.

the immediacy of action, public authorities, normativity of legal thinking, effectiveness in the protection, the doctrine of good governance, General legal principles, Legitimate expectation, state of law, legislative activities, the realization of law

В Конституции РФ, как известно, закреплен принцип правового государства. Правовое государство предполагает верховенство закона (или правового закона), разделение властей, гарантированность и незыблемость в нем прав и свобод граждан, взаимную ответственность гражданина и государства. Статья 2 гласит, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства.

Правосознание российского судейского сообщества, как видим, основывается на представлении о правовой норме, как главном и единственном источнике права, в том случае, если правовые принципы прямо в нормативном акте не выражены. В системе права, которая годами культивировала принцип законности, а источником ее являлась конкретная правовая норма, внедрение в практику судов требования руководствоваться принципами, не имеющими формального закрепления, требует дополнительных и немалых усилий.

Сложившийся в западноевропейских государствах правопорядок, являющийся ориентиром, в том числе и для России характеризуется действительным их обеспечением со стороны государства. Без излишней идеализации. Речь идет, прежде всего, о нормальных условиях развития экономической деятельности, частной инициативы и предпринимательства, составляющие основу политической и экономической стабильности любого государства, предсказуемости действий государства в лице его органов и возможности быстро и эффективно восстановить нарушенные права.

Думается, что во - многом, это связано с иными подходами к взаимоотношениям государства и его граждан, успешно реализованной концепции ограничения всевластия государства, вытекающей из теории общественного договора, естественной справедливости и естественных прав [3] .

Традиционно английское административное право признавало только процессуальную защиту законных ожиданий (когда законные ожидания были нарушены, лицо, в отношении которого было вынесено решение имеет право быть выслушанным, или, по меньшей мере, получить ответ) [4] .

В административном праве Канады законные ожидания касаются процессуальной справедливости / должного процесса, которой должны руководствоваться должностные лица [5] .

Примечательно, что эти правила в Канаде не применяются в отношении законодательных актов.

В настоящий момент доктрина в соответствии с глобальной задачей построения эффективного управления имеет тенденции к расширению в тех странах, которые применяли ее в ограниченных случаях исключительно к процессуальным возможностям защиты прав.

Законные ожидания подлежат защите в следующих четырех случаях:

1) когда человек полагался на политику или норму общего применения, но затем политика была изменена;

2) когда определенная политика или норма существовала, но не была применена в конкретном случае;

3) когда человек получил обещание, которое не было выполнено из-за последующих изменений в политике или норме общего применения;

4) когда человек получил обещание, но правоприменительный орган изменил свое намерение.

В Германии, относящаяся к странам права континентального, принцип поддержания доверия (Vertrauensschuts) включен в содержание принципа правового государства (ст.20 Конституции ФРГ), но обеспечивается соответствующими нормативными актами, в частности, Законом ФРГ об административной деятельности органов государства [9] .

В других решениях Конституционный Суд поддержание доверия рассматривает как цель, ради которой законодатель обязан соблюдать принципы справедливости, равенства, соразмерности (пропорциональности), стабильности и гарантированности прав [13] , принципы о действии права во времени, в том числе запрещающие наделять обратной силой норму, ухудшающую правовое положение лица, вносить изменения в ту систему норм, основываясь на которой оно приступило к реализации своих прав и обязанностей [14] .

В силу указанного принципа, который распространяется не только на права, закрепленные непосредственно в Конституции Российской Федерации, но и на права, приобретаемые на основании закона, наделение законодателя субъекта Российской Федерации полномочием устанавливать и отменять дополнительные меры социальной поддержки отдельных категорий граждан не означает, что он обладает неограниченной свободой усмотрения и может произвольно отказываться от взятых на себя ранее публично-правовых обязательств. Напротив, он должен, предпринимая все усилия к их сохранению, находить баланс конституционно значимых ценностей, публичных и частных интересов, а если, с учетом состояния бюджета субъекта Российской Федерации, это оказывается объективно невозможным, - по крайней мере, максимально смягчить негативные последствия для лиц, имевших основанные на законодательном регулировании ожидания и рассчитывавших на получение соответствующих мер социальной поддержки. Иное не только противоречило бы природе социального государства, но и расходилось бы с вытекающим из статей 2 и 18 Конституции Российской Федерации и обращенным к органам публичной власти требованием обеспечения признания, соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина, которые определяют смысл, содержание и применение законов [15] .

Так, предприниматель Е., полагаясь на устные заверения администрации г. Краснодара о выделении в собственность земельного участка с возведенным на нем магазином на основании разрешения на строительство, и функционирующим в течение 15 лет, добровольно расторг договор аренды. Администрация от данных обещаний отказалась. Суд не принял во внимание при этом никакие иные обстоятельства и доводы истца о его намерениях, кроме факта добровольного расторжения договора.

Обращение в Конституционный Суд РФ, как известно, допускается тогда, когда возможности судебной системы в иных инстанциях для гражданина исчерпаны. Количество времени сил и средств, потраченных на подобные обращения, никак не увязывается с превознесением прав и свобод гражданина, наличия действенных механизмов их защиты и т.д.

Необходимость закрепления системы принципов обусловлена значением, придаваемым им в юридической науке. Нормы-принципы являются правовым выражением основ, начал, которыми следует руководствоваться во всех, либо в конкретных сферах общественных отношений.

В литературе подчеркивается самостоятельное регулятивное значение принципов права, выступающих в качестве руководящих начал для правотворческой, правоприменительной, правоохранительной, интерпретационной и иной юридически значимой деятельности, их непосредственное регулирующее воздействие в механизме правового воздействия на некоторые общественные отношения, а так же использование в качестве реально действующих норм правоприменителем при пробелах в действующем законодательстве.

Классификация принципов в общей теории права сводится к их делению на общие, межотраслевые и отраслевые.

Таким образом, общие принципы права должны быть выражены в конституции, а конституционные в отраслевых принципах.

Ни принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства, ни принцип баланса частных и публичных интересов, сформулированные Конституционным Судом как конституционные не закреплены ни в Конституции РФ, ни в кодифицированных отраслевых источниках. Более того, несмотря на то, что сформулирован данный принцип еще в 2001 году [18] , почти не встретишь упоминания о нем в научной, и, тем более в учебной литературе по конституционному праву, теории государства и права, административному праву [19] .

Коль скоро речь идет о концепции эффективного государственного управления, то нормы конституции, как известно, определяют место государственного управления в системе государственного механизма, принципы их формирования и деятельности органов, осуществляющих исполнительно-распорядительную деятельность. Нормы конституции являются исходным началом для иных отраслей права, в том числе норм административного права, регулирующих многообразную деятельность органов государственного управления исполнительно-распорядительного характера.

Административно-правовое регулирование, в свою очередь, обеспечивает реальность конституционных прав и свобод граждан. Деятельность органов исполнительной власти связана с реализацией экономических, политических, социальных, трудовых прав, предусмотренных Конституцией РФ. Именно в процессе государственного управления создаются необходимые условия для реализации принадлежащих гражданам прав и свобод. Таким образом, административно-правовое регулирование, во – многом, определяется именно нормами Конституции.

Поскольку речь идет об эффективном государственном управлении, которое в широком смысле включает и правотворческую деятельность, и правосудие, постольку многообразие форм этих отношений диктует широкие подходы к их оценке.

Нормами конституционного права регулируются общественные отношения, которые, являясь, с одной стороны, основополагающими для всех областей функционирования государства, а равно для его взаимодействия с обществом и отдельной личностью, с другой стороны, служат первоосновой для формирования всех других общественных отношений. В частности, «определяя систему органов исполнительной власти, их правовой статус, компетенцию, нормы конституционного права устанавливают основные начала для административного права. Закрепляя различные формы собственности, права собственников, принципы хозяйствования, конституционное право служит базой для гражданского права. Регулируя основы бюджетной системы России, нормы конституционного права предопределяют основы финансового права. Устанавливая систему органов судебной власти, конституционные принципы правосудия, права граждан в сфере судопроизводства, конституционное право содержит исходные начала для уголовного права, уголовного процесса, ряда других отраслей [20] .

Необходимость формирования доктрины отдельных принципов, относящихся к административным процедурам, уже отмечалась в литературе [21] . Необходима выработка концептуальных начал в сфере управленческой деятельности, как скажем, это имеет место в отношении информационной, военной безопасности и др.

Возвращаясь к конкретным принципам, нуждающимся в нормативном выражении, то в целях реализации положений, содержащихся в ст.2 Конституции РФ следует указать, что взаимоотношения государства (в лице его органов и должностных лиц) и граждан строятся на основе принципа поддержания доверия к закону и действиям государства и защиты законных ожиданий граждан.

Такая конструкция допускает расширительное его толкование, позволяющее судам индивидуально подходить к каждой спорной ситуации с органами публичной власти, объективно оценивать обстоятельства в их совокупности и на основе внутреннего убеждения вынести решение, как это имеет место, например, в сфере реализации норм уголовного права.

Закрепление принципа поддержания доверия граждан к закону и действиям государства (защиты законных ожиданий) должно ориентировать юридическое сообщество и граждан относительно того, на каких началах осуществляется законодательная, исполнительная и судебная деятельность, каким образом реализуется положение о признании верховенства их прав и свобод, даст возможность ощутить непосредственность действия Конституции РФ, обращаясь в целях защиты своих прав к принципам, изложенным в Конституции.

Правовая определенность или отказ в праве на судебную защиту?

Сегодня мы решили сделать два исключения из общего правила.
Первое исключение: мы взяли практику судов общей юрисдикции, хотя на уровне ВС РФ, и практику Европейского суда по правам человека (пришлось).
Второе исключение: объем. Содержание данной статьи больше обычного нашего материала в 3-4 раза. Но нам также пришлось этого сделать.
После прочтения материала, вы согласитесь с верностью сделанного нами выбора.

Итак.

А дело (трудовой спор) состоял, собственно, вот в чем.

Работником, уволенным из организации в связи с сокращением численности или штата, предъявлен иск к работодателю о взыскании среднего месячного заработка, процентов за просрочку выплаты. Требования основаны на том, что работник работал в сейсморазведочной партии, расположенной в районах Крайнего Севера, а значит, по его мнению, подлежит применению статья 318 ТК РФ, устанавливающая гарантии для работников, работающих в районах Крайнего Севера, а именно – сохранение среднего месячного заработка на период трудоустройства, но не свыше трех месяцев со дня увольнения, а в исключительных случаях в течение четвертого, пятого, шестого месяца со дня увольнения по решению органа службы занятости населения, если в месячный срок после увольнения работник обратился в этот орган и не был им трудоустроен.

Отметим, что Работодатель не расположен в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностям, и сам работник проживает и поставлен на учет органом занятости в городе, не отнесенном к районам Крайнего Севера. Поскольку работодатель полагал, что повышенные гарантии в связи с указанными обстоятельствами на сокращенного работника не распространяются, сохранение среднего месячного заработка на более длительный период, как это установлено статьей 318 ТК РФ, работнику не произвел, что и послужило поводом для обращения работника с иском.

Суд первой инстанции в иске работнику отказал.

И, надо отдать должное, небезосновательно. Посудите сами. В чем логика установления повышенных гарантий статьей 318 ТК РФ? Предположим, в том, что найти работу в районах Крайнего Севера и приравненных к нему местностях сложнее, чем в иных регионах. С другой стороны, почему должен обладать повышенной защитой работник, который фактически проживает не на Крайнем Севере? При поиске работы его права ущемлены не более, чем права любого другого работника, сокращенного из предприятия, расположенного в этом регионе. Имеет ли он право на повышенные гарантии?

Тем не менее, Новосибирский областной суд счел решение районного суда незаконным, решение отменил, исковые требования удовлетворил.

Будучи несогласным с судебным актом областного суда, мой знакомый написал кассационную жалобу в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда РФ.

Определением Верховного Суда РФ №07-КФ13-200 от 11 апреля 2013 года в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ было отказано.

Цитаты из Определения Верховного суда РФ, в которых содержится обоснование отказа:

Первая цитата.

Вторая цитата.

Вам не кажется, что грань между реализацией принципа правовой определенности и отказом в судебной защите слишком тонка?

В силу несовершенства процессуального законодательства России дело Рябых четырежды рассматривалось по существу, инициатором пересмотра вступивших в законную силу судебных актов каждый раз являлись должностные лица, представлявшие интересы государства, выступавшего ответчиком по делу, что всякий раз не позволяло Рябых достичь желаемого результата и привело к затягиванию сроков рассмотрения дела.

Согласитесь, что фактические обстоятельства дела, в ходе рассмотрения которого был сформирован принцип правовой определенности, иные.

Вот почему возникли сомнения в обоснованности его применения к рассматриваемому трудовому спору. Они выражены в следующем.

1. Статья 387 ГПК РФ устанавливает, что основаниями для отмены или изменения судебных постановлений в кассационном порядке являются существенные нарушения норм материального права или норм процессуального права, которые повлияли на исход дела и без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов.

2. Если есть неопределенность в толковании нормы права, кто как не вышестоящие суды должны устранять ее?

3. Целью стороны при обжаловании судебных актов в вышестоящие суды является не только и не столько проведение повторного слушания дела и получение нового постановления (как некого абстрактного документа), а прежде всего – отстаивание своей позиции, по некоторым причинам непринятой или непонятой судами нижестоящих инстанций, и как следствие – получение судебного акта, отражающего и подтверждающего эту позицию.

4. В любом судебном споре есть как минимум две точки зрения по одному вопросу, в противном случае не было бы и спора.

5. Наличие двух точек зрения по одному вопросу подразумевает право каждой из сторон аргументировать и убеждать в том, что именно эта точка зрения является верной.

6. Такое право есть у сторон, в том числе, при обращении в вышестоящие суды.

Согласимся, что сложность регулирования института обжалования судебных актов, вступивших в законную силу, состоит, с одной стороны, в обеспечении необходимости отмены судебных актов, противоречащих закону, и с другой стороны, в обеспечении стабильности судебной системы, недопустимости предоставления бесконечной возможности обжалования судебных решений.

Однако, стороне, считающей судебный акт незаконным, принятым с существенным нарушением норм материального или процессуального права, обоснование отказа в судебной защите принципом правовой определенности не может и должен показаться убедительным и законным. Надеемся, что подобного не случится в практики арбитражных судов, хотя и там есть свои "универсальные" формулировки.

рассмотрела в судебном заседании гражданское дело по иску Шийко Данилы Сергеевича к Кудрявцеву Михаилу Михайловичу, Стасевичу Евгению Михайловичу, Анфилатовой Анастасии Константиновне о взыскании процентов по договору займа

по кассационной жалобе Шийко Данилы Сергеевича на решение Нагатинского районного суда г. Москвы от 22 июня 2018 г. и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 26 сентября 2018 г.

Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Марьина А.Н., объяснения Шийко Д.С., поддержавшего доводы кассационной жалобы, объяснения представителя Анфилатовой А.К. - Балашова С.М., возражавшего против удовлетворения кассационной жалобы,

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации

Шийко Д.С. обратился в суд с иском к Стасевичу Е.М., Кудрявцеву М.М., Анфилатовой (Верещагиной) А.К. о солидарном взыскании процентов за пользование суммой займа с 17 декабря 2014 г. по 20 ноября 2017 г. в размере 851 200 руб. с последующим начислением процентов за пользование суммой займа по день фактической уплаты задолженности в размере 16% в неделю, расходов на оплату государственной пошлины в размере 11 712 руб.

В обоснование требований Шийко Д.С. ссылался на то, что 19 ноября 2013 г. между ним и Кудрявцевым М.М. заключен договор займа, по условиям которого истец выдал Кудрявцеву М.М. заем в сумме 35 000 руб. на срок до 26 ноября 2013 г. с выплатой процентов в размере 16% еженедельно. Условия договора займа закреплены в расписке N 4. В обеспечение исполнения обязательств заемщика в тот же день со Стасевичем Е.М. и Анфилатовой (Верещагиной) А.К. заключен договор поручительства, согласно которому поручители приняли на себя обязанность нести солидарную ответственность по обязательствам Кудрявцева М.М.

В связи с тем, что заемщиком и поручителями обязательства по возврату займа не исполнялись, Шийко Д.С. дважды обращался в суд. Вступившими в законную силу судебными постановлениями со Стасевича Е.М., Кудрявцева М.М., Анфилатовой (Верещагиной) А.К. в пользу Шийко Д.С. в солидарном порядке взысканы основной долг по договору займа, проценты по договору за период с 27 ноября 2013 г. по 17 декабря 2014 г. и проценты за пользование чужими денежными средствами в общей сумме 341 524 руб.

Поскольку ответчики до настоящего времени задолженность по договору займа не вернули и проценты не уплатили, истец обратился в суд с настоящим иском.

Решением Нагатинского районного суда г. Москвы от 22 июня 2018 г., оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 26 сентября 2018 г., в удовлетворении иска отказано.

В кассационной жалобе Шийко Д.С. поставлен вопрос об отмене состоявшихся судебных постановлений, как незаконных.

Определением судьи Верховного Суда Российской Федерации Романовского С.В. от 27 мая 2019 г. кассационная жалоба Шийко Д.С. с делом передана для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации.

Проверив материалы дела, обсудив доводы кассационной жалобы, возражения на жалобу, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит кассационную жалобу не подлежащей удовлетворению.

В соответствии со статьей 387 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации основаниями для отмены или изменения судебных постановлений в кассационном порядке являются существенные нарушения норм материального права или норм процессуального права, которые повлияли на исход дела и без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации приходит к выводу об отсутствии таких оснований для отмены решения Нагатинского районного суда г. Москвы от 22 июня 2018 г. и апелляционного определения судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 26 сентября 2018 г.

Судами установлено и из материалов дела следует, что 19 ноября 2013 г. между Шийко Д.С. (заимодавец) и Кудрявцевым М.М. (заемщик) заключен договор займа, по условиям которого заимодавец передал заемщику денежные средства в размере 35 000 руб. сроком до 26 ноября 2013 г. с выплатой процентов в размере 16% еженедельно.

19 ноября 2013 г. заключен договор поручительства, согласно которому Стасевич Е.М. и Анфилатова (Верещагина) А.К. несут солидарную ответственность по обязательству Кудрявцева М.М.

В установленный срок Кудрявцев М.М. заемные денежные средства Шийко Д.С. не вернул, проценты за пользование займом не выплатил, в связи с чем последний обратился с иском в суд.

Решением Нагатинского районного суда г. Москвы от 12 августа 2014 г. со Стасевича Е.М., Кудрявцева М.М., Анфилатовой (Верещагиной) А.К. в пользу Шийко Д.С. в солидарном порядке взыскана сумма основного долга по договору займа, проценты по договору и проценты за пользование чужими денежными средствами в размере 134 324 руб.

Заочным решением Нагатинского районного суда г. Москвы от 25 марта 2015 г. со Стасевича Е.М., Кудрявцева М.М., Анфилатовой (Верещагиной) А.К. в пользу Шийко Д.С. в солидарном порядке взысканы проценты по договору займа за период с 27 марта 2014 г. по 17 декабря 2014 г. в сумме 207 200 руб., решение вступило в законную силу 16 июня 2015 г.

Обращаясь в суд с настоящим иском, Шийко Д.С. ссылался на то, что в связи с невыплатой ответчиками суммы займа и процентов их задолженность по процентам за пользование займом составила 851 200 руб.

Отказывая в удовлетворении иска, суд первой инстанции, руководствуясь положениями статей 10, 421, 423 Гражданского кодекса Российской Федерации, пришел к выводу о том, что установленный договором займа размер процентов не отвечает принципу разумности и добросовестности и ведет к нарушению баланса прав и обязанностей сторон договора. Кроме того, данное условие договора противоречит деловым обыкновениям и является явно обременительными для заемщика и влечет за собой неосновательное обогащение кредитора.

Соглашаясь с выводами суда первой инстанции, суд апелляционной инстанции дополнительно указал, что вступившими в законную силу решениями суда с ответчиков в пользу истца взысканы проценты за период с 27 ноября 2013 г. по 17 декабря 2014 г. в общей сумме 302 400 руб., что в восемь раз превышает сумму основного долга. Данная сумма с очевидностью свидетельствует о получении истцом разумного и возможного дохода от предоставленных в заем денежных средств. При этом дальнейшее взыскание приведет к неосновательному обогащению кредитора.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит, что выводы судов отвечают требованиям законодательства, соответствуют фактическим обстоятельствам дела и имеющимся в деле доказательствам в связи со следующим.

Согласно пунктам 3, 4 статьи 1 Гражданского кодекса Российской Федерации (здесь и далее статьи Гражданского кодекса Российской Федерации приведены в редакции, действовавшей на момент возникновения спорных отношений) при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения.

В силу пункта 1 статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом).

В случае несоблюдения требований, предусмотренных пунктом 1 названной статьи, суд, арбитражный суд или третейский суд с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления отказывает лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, а также применяет иные меры, предусмотренные законом (пункт 2).

Пунктом 1 статьи 421 Гражданского кодекса Российской Федерации установлено, что граждане и юридические лица свободны в заключении договора. Условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами (пункт 4).

Договор, по которому сторона должна получить плату или иное встречное предоставление за исполнение своих обязанностей, является возмездным (пункт 1 статьи 423 Гражданского кодекса Российской Федерации).

В соответствии с пунктом 1 статьи 807 Гражданского кодекса Российской Федерации по договору займа одна сторона (заимодавец) передает в собственность другой стороне (заемщику) деньги или другие вещи, определенные родовыми признаками, а заемщик обязуется возвратить заимодавцу такую же сумму денег (сумму займа) или равное количество других полученных им вещей того же рода и качества.

Если иное не предусмотрено законом или договором займа, заимодавец имеет право на получение с заемщика процентов на сумму займа в размерах и в порядке, определенных договором (пункт 1 статьи 809 Гражданского кодекса Российской Федерации).

Сама по себе возможность установления размера процентов на сумму займа по соглашению сторон не может рассматриваться как нарушающая принцип свободы договора, в том числе во взаимосвязи со статьей 10 Гражданского кодекса Российской Федерации о пределах осуществления гражданских прав.

Вместе с тем принцип свободы договора, сочетаясь с принципом добросовестного поведения участников гражданских правоотношений, не исключает обязанности суда оценивать условия конкретного договора с точки зрения их разумности и справедливости, учитывая при этом, что условия договора займа, с одной стороны, не должны быть явно обременительными для заемщика, а с другой стороны, они должны учитывать интересы кредитора как стороны, права которой нарушены в связи с неисполнением обязательства.

Таким образом, встречное предоставление не может быть основано на несправедливых договорных условиях, наличие которых следует квалифицировать как недобросовестное поведение.

Отказывая Шийко Д.С. в судебной защите, суды нижестоящих инстанций, оценив условия договора займа, пришли к выводу о том, что установленный договором размер процентов за пользование займом (832% в год) не отвечает принципу разумности и добросовестности, ведет к существенному нарушению баланса интересов сторон договора и является явно обременительным для заемщика.

С этими выводами судов нижестоящих инстанций следует согласиться.

Доводы Шийко Д.С. о неправомерности отказа в удовлетворении его требований в полном объеме и необходимости снижения размера процентов до разумного предела подлежат отклонению по следующим основаниям.

Установив недобросовестное осуществление гражданских прав лицом, суд на основании положений статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации может отказать лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично.

Суды нижестоящих инстанций, установив, что за пользование займом в размере 35 000 руб. кредитору взысканы вступившими в законную силу судебными постановлениями проценты в размере 302 400 руб., пришли к выводу о том, что дальнейшее взыскание процентов приведет к неосновательному обогащению кредитора, в связи с чем требование об их взыскании в настоящем деле сочли не подлежащим удовлетворению.

При таких обстоятельствах судами первой и апелляционной инстанций правильно применены нормы материального права при разрешении настоящего спора.

Кроме того, разрешение вопроса о наличии или отсутствии в действиях лица признаков злоупотребления правом связано с установлением и исследованием фактических обстоятельств и представленных в материалы дела доказательств.

В соответствии с частью 2 статьи 390 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дела в кассационном порядке суд проверяет правильность применения и толкования норм материального права и норм процессуального права судами, рассматривавшими дело, в пределах доводов кассационных жалобы, представления.

Суд кассационной инстанции не вправе устанавливать или считать доказанными обстоятельства, которые не были установлены либо были отвергнуты судом первой или апелляционной инстанции, предрешать вопросы о достоверности или недостоверности того или иного доказательства, преимуществе одних доказательств перед другими.

Доводы заявителя кассационной жалобы об отсутствии в действиях кредитора признаков злоупотребления фактически направлены на переоценку доказательств и установленных судами нижестоящих инстанций обстоятельств настоящего дела, а потому не могут служить основанием для кассационного пересмотра судебных постановлений.

С учетом изложенного Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации не находит предусмотренных статьей 387 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации оснований для отмены обжалуемых судебных постановлений по доводам кассационной жалобы Шийко Д.С.

Руководствуясь статьями 387, 388, 390 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации

решение Нагатинского районного суда г. Москвы от 22 июня 2018 г. и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 26 сентября 2018 г. оставить без изменения, кассационную жалобу Шийко Данилы Сергеевича - без удовлетворения.

ВС закрепил позицию, согласно которой суд сам может признавать недобросовестным поведение участника спора даже в том случае, если этот довод не заявляла противоположная сторона. По словам разработчиков, добросовестное поведение - стандарт поведения, который предполагает учет интересов противоположной стороны правоотношения.

По словам разработчиков, под добросовестным поведением подразумевается такой стандарт поведения, который предполагает, в том числе, учет интересов противоположной стороны правоотношения. В частности, содействие другой стороне в получении необходимой информации.

В постановлении ВС РФ закрепил правовую позицию, согласно которой суд сам, по собственной инициативе, может признавать недобросовестным поведение участника спора даже в том случае, если этот довод не заявляла противоположная сторона.

При этом, как пояснил судья ВС РФ Иван Разумов, новшество состоит в том, что постановление разъясняет механизм реализации данной нормы. Так, если суд усматривает признаки недобросовестности одной из сторон, он должен при рассмотрении дела вынести на обсуждение обстоятельства, свидетельствующие о таком недобросовестном поведении, чтобы стороны могли изложить свои доводы.

При установлении недобросовестного поведения одной из сторон суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично.

Перепост разрешается

Отдельный раздел постановления посвящен применению судами норм ГК РФ о защите нематериальных благ, в частности права на изображение.

Как пояснил ВС РФ, размещение гражданином в общем доступе в интернете своего изображения не дает права другим лицам на свободное использование такого изображения без получения согласия изображенного лица. В то же время обстоятельства размещения гражданином своего изображения в сети могут свидетельствовать о выражении таким лицом согласия на дальнейшее использование данного изображения, например, если это предусмотрено условиями пользования сайтом, на котором гражданином размещено такое изображение.

В постановлении говорится, что участник коллективного фотоснимка сможет использовать это изображение по своему усмотрению без получения согласия от других изображенных на снимке лиц, если они не запретили такое использование и если изображение не содержит информацию о частной жизни других лиц.

Как пояснили разработчики, суд может, например, признать недобросовестным поведение одного из разведенных супругов, который после развода начнет распространять изображения старых семейных фото.

Согласие на использование изображения не требуется, уточняет ВС РФ, если гражданин является публичной фигурой. Правда, только в том случае, если единственной целью обнародования его изображения не является удовлетворение обывательского интереса к частной жизни публичной персоны либо извлечение прибыли. Не требуется согласие известного лица, если снимок сделан в публичном месте, в том числе, в открытых судебных заседаниях или на мероприятиях.

Критерии злоупотербления

Наличия официального диагноза "хронический алкоголизм" или "наркомания" не требуется для ограничения судом дееспособности гражданина, злоупотребляющего спиртными напитками и наркотиками, следует из проекта постановления, который во вторник обсудил Пленум Верховного суда России.

Постановление Пленума ВС РФ закрепляет критерии, которыми могут руководствоваться суды при разрешении вопросов об ограничении дееспособности граждан. Так, для такого ограничения не требуется наличия официального диагноза "хронический алкоголизм" или "наркомания", суд должен оценивать весь спектр доказательств.

Злоупотреблением спиртными напитками или наркотическими средствами, дающим основание для ограничения дееспособности гражданина, является такое их употребление, которое находится в противоречии с интересами его семьи и влечет расходы, ставящие семью в тяжелое материальное положение, поясняется в проекте.

При этом, как подчеркнула высшая судебная инстанция, наличие у других членов семьи заработка не является основанием для отказа в удовлетворении заявления об ограничении дееспособности гражданина, если будет установлено, что он обязан содержать членов своей семьи, а вместо этого либо не оказывает необходимой материальной помощи, либо сам полностью или частично находится на содержании у членов семьи.

Недействительные сделки

ВС РФ разъяснил вопросы применения норм ГК о недействительности сделок. Как пояснили разработчики, если до корректировки Гражданского кодекса сделки, противоречащие закону или другому нормативному акту, признавались ничтожными, то теперь такие сделки по общему правилу считаются оспоримыми. В связи с чем участникам гражданского оборота надо иметь в виду, что срок подачи иска об оспаривании такой сделки уменьшился с трех лет до одного года.

В постановлении перечисляются сделки, являющиеся ничтожными в силу прямого указания закона. В частности, сделки, совершенные с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности. Пленум разъяснил, что под публичными интересами понимаются интересы неопределенного круга лиц, обеспечение безопасности жизни и здоровья граждан, а также обороны и безопасности государства, охраны окружающей природной среды.

Условиями сделки, противоречащими публичному порядку и, следовательно, ничтожными, судам следует расценивать, например, такие условия, которые нарушают явно выраженный законодательный запрет ограничения прав потребителей.

Читайте также: