В государстве а была реформирована судебная система это пример деятельности
Обновлено: 04.05.2024
Бег на месте: почему судебная система останется прежней
Доклад ЦСР не предлагает хоть каких-либо изменений в работе Верховного или Конституционного суда. Этому не приходится удивляться: доклад и готовился в сотрудничестве с Верховным судом. Нет попыток разобраться в том, почему же российская судебная власть оказалась настолько очевидно неэффективной и опасной для собственных граждан. Нет ничего, что затронуло бы нынешнее состояние дел на уровне хотя бы чуть выше областных судов, — да и в областных судах мало что в итоге предлагают поменять.
Сотрудники судебной системы не позволят провести глубокие преобразования? Это интересный тезис, но нам не дают никаких доказательств. А почему, собственно? А что, если мы поменяем институциональную среду для этих сотрудников? Что, если мы уберем их коррумпированных (или политически ангажированных) начальников? Люди моего поколения знают не понаслышке, как новые правила игры меняют поведение экономических и политических агентов. Куда подевались заскорузлые работники советской торговли, прятавшие колбасу под прилавком? Они стали агрессивными и вполне рыночными игроками новой русской розницы.
Судебная реформа и право собственности
Судебная власть в том виде, в котором мы хотим её видеть в России, появляется только вместе с победой буржуазии в борьбе за власть.
И, как правило, уже после политической победы буржуазии, на том этапе, когда важнее сохранить благоприобретенное, а не прихватить что-то плохо лежащее. В Англии это произошло в конце XVII века; в Америке — в конце XVIII; в других европейских странах — еще позже. Иногда, как это было в России, Германии или Японии, современные судебные порядки появлялись в странах, где буржуазия была еще далека от захвата власти, но политики стремились импортировать самые передовые учреждения для выживания в конкурентной гонке. Эти попытки часто кончались провалом всего модернизационного проекта и сваливанием в диктатуру тех или иных некапиталистических сил. Эта связь между победой буржуазии и созданием современной эффективной судебной системы не случайна. Буржуазия — первый класс в истории, чье господство держится не на насилии, а на праве собственности. Право собственности, как и любое право, живо только до тех пор, пока его признают все члены общества и пока есть механизм его защиты. Суды и есть такой механизм для защиты права собственности. Современные судебные системы суть институциональное выражение права собственности, а значит, и господства буржуазии.
Не бывает современных эффективных судов, охраняющих права собственника, если господство в обществе захвачено другими политическими силами.
Право собственности, а значит, и любое право в России защищено, только если это право сильного.
Смогут ли изменить эту ситуацию реформы, предложенные ЦСР и экспертами ИПП?
Конечно же, не смогут. Все решения по оговоренным выше случаям проходили различные стадии обжалования. Их принимали судьи с большим опытом работы, а проверяли на разных стадиях высокие суды, иногда вплоть до Верховного. Если бы проблема в России была просто в низкой квалификации рядовых судей, то уж по таким громким делам система обжалования должна была бы вынести решение на тот уровень, где решения принимаются квалифицированными специалистами, непредвзято и справедливо? Видимо, проблемы наших судов носят именно системный характер, и точечными реформами их не решить.
Помогла бы Данилкину лучше работать учеба в предложенном ЦСР новом Федеральном центре повышения квалификации судей? Вряд ли. Во-первых, его честь и так неплохо образован: он выпускник Высшей школы милиции. По советским меркам (Данилкин — выпускник 1988 года) это крепкое юридическое образование. А во-вторых, у нас уже есть подобное учебное заведение. С 1998 года в Москве работает прекрасный во всех отношениях Российский государственный университет (ранее — академия) правосудия. Университет этот специально и создавался для повышения уровня знаний наших судей. Он занимает отличное помещение на Новочеремушкинской улице. Имеет государственную аккредитацию. В университете есть полный набор кафедр, включая военную и физкультурную. За 20 лет работы, однако, это учебное заведение никак не приблизило современную российскую судебную систему хотя бы к уровню дореволюционной Российский империи времен Кони и Плевако. Вряд ли новый учебный центр будет эффективнее.
Кстати, учредителем и куратором Университета правосудия выступает Верховный суд РФ. Да-да, тот самый, что вместе с экспертами из ЦСР готовил предложения по судебной реформе. Зачем Верховному суду предлагать создание еще одного такого центра? Ума не приложу. Может быть, Виктору Данилкину помешало давление председателя суда? Коллеги из ЦСР (вполне разумно) считают, что у нас председатели судов имеют слишком много власти, эту власть можно и нужно укоротить. Но вот незадача: председателем Хамовнического суда во время второго процесса над Ходорковским и Лебедевым был сам Виктор Николаевич Данилкин. Свои решения он принимал по согласованию с какими-то другими органами. Видимо, проблема не только в председателях судов, но и в том, что есть некие иные органы, которые до этих председателей доводят руководящие указания по интересующим эти органы вопросам.
Может быть, здесь и надо искать решения нашей проблемы? Пусть рядовые суды у нас слабоваты, но можно ведь исправлять их недоработки на уровне апелляции и кассации или в высших судебных инстанциях? Вы не удивитесь, если я вам скажу, что коллектив авторов доклада ЦСР не нашел нужным ничего менять в работе наших высших судебных инстанций. Впрочем, одно изменение нам предложено: заседания коллегий и Президиума Верховного суда предлагают транслировать по интернету. Это, конечно, огромный шаг навстречу современности, но с его эффективностью еще предстоит разобраться. К примеру, Верховный суд США до сих пор не позволяет вести видеосъемку своих заседаний. Это серьезный недостаток. Но почему-то к американской судебной системе не возникает столь же серьезных претензий, как к отечественной. Впрочем, это, наверное, некорректный пример. Ведь авторы доклада ЦСР специально оговорили в своем вступительном слове, что зарубежный опыт у нас применять не надо.
Читатель может спросить: раз вам так не нравятся идеи ЦСР, может быть, вы предложите свои собственные? Да, мы мы считаем, что есть логичный и эффективный набор мер для такой реформы судов, которая приведет к качественному улучшению системы.
Почему у нас такая судебная система?
Система, сложившаяся к исходу советской власти, была, по сути, придатком полицейской машины; защита прав собственника и гражданина в ее цели не входила.
Что можно сделать?
Мы должны отдавать себе отчет в том, что нынешнее состояние судебной системы не случайность. Оно отражает приоритеты нынешнего политического руководства и при нынешнем режиме не изменится. (Уже в этом, кстати, заключена ущербность всех предложений кудринского мозгового треста. Реформа судов при нынешней российской власти — это заливание нового вина в старые мехи. Получим, скорее всего, уксус.)
Любые осмысленные реформы судебной системы будут возможны только в момент кардинальных преобразований в нашей стране, сопоставимых по масштабу с Великими реформами 1860-х.
- Нужно создать новый, политически значимый Высший суд. Разделение высших судебных инстанций на просто Верховный суд и еще отдельно стоящий Конституционный суд в наших условиях себя не оправдало. Обе эти инстанции нужно ликвидировать и создать вместо них единый, компактный новый Высший суд. Он заменит собой и безвольную неудачу Конституционного суда, и раздутый состав нынешнего Верховного суда (у нас там, напомню, трудится более 100 судей — а значит, о каком-то едином взгляде коллектива говорить не приходится). Численность нового Высшего суда не должна превышать 12 судей. Эта реформа позволит на политическом уровне создать четкое олицетворение судебной власти как равноправной ветви в конституционном устройстве России.
- Нужно целиком заменить личный состав как нового Высшего суда (туда нельзя брать никого из нынешних членов Конституционного и Верховного судов), так и судов общей юрисдикции и арбитражных судов в важнейших субъектах Федерации; для арбитражных судов — также в самых экономически значимых апелляционных судах (их сейчас 21, но в первую очередь нужно заменить состав для 10 экономически самых важных округов) и во всех кассационных судах (их на сегодня 10). Если к моменту реформы будет реорганизованы суды общей юрисдикции, то и в них нужно будет заменить состав судей на кассационном уровне и в наиболее важных апелляционных судах. Причина для этого решения проста: пока на верхних этажах судебной власти остаются нынешние фигуры, мы не можем говорить о каком-либо доверии к обновленной системе.
- Нужно создать новый механизм полной финансовой самостоятельности судов. Нищий судья никогда не станет независимым, какие бы организационные меры мы ни принимали. На наш взгляд, лучшим решением этой задачи стало бы создание внебюджетного фонда для финансового обеспечения судов. Изначально этот фонд можно было бы профинансировать, переведя в него часть средств из существующих суверенных фондов, а в дальнейшем — пополнять за счет различных сборов самой судебной системы. Судьям и аппарату судов нужно установить уровень зарплат, сопоставимый с компенсаций юристов в лучших частных фирмах. Все формы неденежного вознаграждения (квартиры, санатории, автомашины и проч.) нужно убрать — возможно, за исключением личной охраны.
Эти три меры можно провести довольно быстро, пока новое руководство страны располагает достаточной свободой действий. В результате мы получим судебную систему, которая будет устойчивой к давлению со стороны как коммерческих, так и политических групп влияния. Это решение также позволяет не искать на первом этапе замену для всех российских судей, которых примерно 35 тысяч. В централизованной и иерархичной судебной системе, какой и является российская, мы можем качественно улучшить уровень правосудия, заменив суды на верхушке пирамиды и обеспечив их реальную независимость. Для решения этой задачи нам нужно найти всего несколько сотен кандидатов, а не 70 тысяч, о которых недавно говорил Сергей Алексашенко. Задача сложная, но решаемая. Мы, конечно, понимаем, что эти меры — только начало большой, многолетней работы по перестройке судебной системы. Нам нужно менять порядок отбора и назначения судей и территориальное устройство судов; роль суда присяжных и процедуры возбуждения уголовных дел; создавать компетентные специализированные суды и вводить судебный контроль над силовыми ведомствами. Этими вопросами нужно заниматься и привлекать к решению лучших экспертов. Здесь и предложениям коллег из ЦСР может найтись место. Но вся работа по совершенствованию системы пойдет насмарку, если в первую очередь мы не примем меры по обеспечению реальной независимости всей судебной системы, очистив ее от людей, скомпрометировавших само звание судьи.
Специалист в области процессуального права
Заключение контрактов с иностранными контрагентами
Семейные и наследственные отношения: проблемы правового регулирования
Комментарии (18)
Вы поставили много вопросов - на них невозможно ответить в жанре коммента. Впрочем, научно-исследовательские разработки по этим темам у меня и моих коллег имеются, и мы их опубликуем (скорее всего уже в следующем году).
Не хотел бы видеть такую реформу, опять всё поломать, и начать строить заново, потому что "у них" так. Так и живем, ломаем и строим, только построим и опять ломаем. А то, что у них так, да ну и что, а у нас не много по другому. В целом не хуже, со своими минусами, но и плюсами. Моё мнение в структуре судов ничего менять не надо, необходимы две вещи: первое: увеличить штат судей и их помощников, в особенности в загруженных судах, можно не трогать суд в моем родном Богородицке, а вот штат, к примеру, какого-нибудь районного суда в Москве надо увеличивать раз в 7 минимум (это связано со значительной нагрузкой), второе: не должно быть политического давления, если кто давит со стороны чиновников, показательно привлекать к ответственности, судей начать брать из практикующих юристов, возможно дать возможность выбирать председателя суда самим судьям. Последнее, при нынешнем режиме невозможно, но сменится режим, и как только судьи поймут, что они независимы, они и будут вести себя независимо и постепенно начнут принимать самостоятельные решения и по резонансным политическим делам. Ещё раз для этого надо менять Президента страны, а не начинать реформы. В целом, по гражданским и арбитражным делам действующая система вполне эффективна, никакие инстанции, ныне существующие, этому не мешают, скорее наоборот. Лишней проверка никогда не бывает.
Это противоречит давно устоявшимся взглядам - см. например, Васьковского "Принципы рационального судоустройства". Если бы было так, то многие богатые страны надстраивали бы проверку за проверкой. Но все почему-то (интересно, почему?) обходятся двумя или тремя инстанциями, и только в РФ их пять, а считая зампредов - шесть. Но я понимаю, что мировой опыт здесь не указ: "У советских собственная гордость - на буржуев смотрим свысока".
Александр, давайте начнем с того, что у нас три инстанции. В реальности, для практикующего юриста: первая инстанция, апелляция и кассационный окружной суд. Пробиться в Верховный суд - это все равно, что выиграть лотерею. Вам известно, что в среднем Верховный суд рассматривает только два процента от поданных жалоб, это или очень значимые дела, на большие суммы, или важные для формирования судебной практики. Президиум ВС РФ вообще рассматривает пару гражданских дел в год, и это Вы называете инстанцией, и хотя формально Вы правы, в реальной жизни у нас всего три инстанции, скажем так, для рядового пользователя судебной системы. Когда мои оппоненты подают жалобы в ВС РФ, я говорю своим клиентам, даже не следите, об этом деле уже можно забыть. И ещё за 10 лет ни разу не ошибся, и только один мой клиент сумел дойти до этой инстанции. Оптимально ли иметь три реальных инстанции? Мое мнение оптимально, так раньше в судах общей юрисдикции было фактически две инстанции - первая и апелляция, так как Президиумы в большинстве субъектов бездействовали, рассматривая пару дел в месяц, в результате очень много было согласований судей первой инстанции с коллегами из областного суда, и решение, даже незаконное было очень трудно отменить, сейчас появилась реальная окружная кассация, где можно что-то добиться, так как этот суд все же реально что-то отменяет. Я считаю, что признак эффективной системы - это не стабильность судебных актов, а возможность исправлять допущенные судебные ошибки. Вообщем Вы скорее всего чистый теоретик, потому что для юриста, который ходит в суд каждую неделю, важны совершенно другие проблемы. Так было бы удобно, что бы в общих судах была бы такая же картотека судебных дел, как в Арбитраже, к сожалению, суды загружены, и мы часто видим, что судьи не читают наши исковые заявления или отзывы на них, кроме того, сейчас чрезмерный крен в сторону упрощенных процедур судопроизводства, что не всегда способствует эффективной защите прав клиентов. Но, в целом, я вижу, что наша судебная система становится от года в год лучше. К примеру, в судах общей юрисдикции стала обязательной аудиозапись судебных заседаний, как много раньше мы ломали копий при замечании на протоколы судебных заседаний. В Арбитраже появилась возможность знакомиться с материалами дела онлайн, это архиудобно, экономит время и сами материалы в сканах более читаемы, чем фотки из телефона при обычном ознакомлении. Сейчас во всех судах, как арбитражных, так и в судах общей юрисдикции, возможно подать все документы через интернет, по некоторым делам та же упрощенка - это очень удобно, не зря, что это форма активно вошла в нашу жизнь. Видеоконференсвязь. Вот только недавно участвовал в таком заседании в АС Тульской области. Появились приказное производство в арбитражных судах. Вообщем, сделано много. Вы скажете это мелочь, нет это не мелочь, это реальная жизнь, а не теоретизирование про инстанции. Да, многим наша система кажется плохой из-за телефонного права, точнее не кажется, а является плохой, но это не решается её структурной реформой, здесь надо начинать с другого конца провода. А так наши суды достаточно удобны, эффективны, рассматривают в целом дела более быстро, чем в США, по госпошлине и иным затратам более доступны, поэтому не надо рушить то, что наработали. Надо ценить то, что имеем, и вкладывать деньги, постепенно улучшая систему.
Согласен на 100%. Но вот о том, что телефонное право надо искоренять с другого конца провода, да надо. Но не мешало бы и ввести хотя бы рекомендательную систему оценок деятельности судьи. И именно профессиональным сообществом, а не заявителями (ответчиками), которые очень часто свое мнение формируют в зависимости от исхода дела. Именно юристы-представителя никогда "не поставят двойку" судье, который пусть и вынес решение в пользу оппонента, но в процессе было видно, что разобрался, оценил и решил. Думаю всяческие интернет - ресурсы эту задачу значительно упрощают, я имею ввиду создание системы обратной связи по оценке деятельности конкретного судьи.
В верховный суд везде пробиться трудно: в США еще труднее чем у нас. Если считать по Вашей методике, то получается, что везде две инстанции, а у нас четыре плюс зампред, то есть наша лестница инстанций все равно беспрецедентно длинна, как ни крути. Это неумолимый факт, что унаследованное нами от СССР судоустройство является уникальным и нигде более в мире не встречается. А кроме гражданских бывают еще и уголовные дела, ими Президиум ВС занимается на полную катушку - две сотни решений в год, много больше чем в верховных судах США или Великобритании. Так что это более реальная инстанция, чем даже они.
Я и теоретик и практик, в судах бывал, с судьями общаюсь и знаю там обстановку не понаслышке. Да, хожу туда нечасто - но не нужно выпивать море, чтобы узнать, что оно соленое.
Лучше судебная система станет не тогда, когда появятся новые электронные примочки, а тогда, когда - впервые за сто лет - появится и устоит хотя бы одно судебное решение, которое было бы политически невыгодно верховной власти, шло бы наперекор ее СУЩЕСТВЕННЫМ интересам. Вот это будет действительно переходом в новое качество. А электронный Совок - это все равно Совок.
Александр, поверьте мне существующие инстанции в их формальном количестве работать никак нам не мешают, это выдуманная Вами проблема, которая не проблема вообще. Насчёт, существенного против власти решения - согласен с Вами. Но это вопрос политического режима, и такие решения мы ждём прежде всего от Конституционного суда. И поверьте мне очень важно, как функционирует система на обычных делах, потому что последних миллионы, а существенных для власти - сотни.
Я не собираюсь никому верить, потому что обдумал и изучил вопрос очень хорошо. Вы в сущности пытаетесь доказать, что весь мир - дураки, поскольку ездят на 2-колесном велосипеде, в то время как на 4-колесном можно ездить так же быстро, да вдобавок он еще и устойчивей! - При самых неприятных режимах, где правосудием и не пахло, именно так дело всегда и обстояло: существенных для власти дел были всего лишь сотни. Ну и что? Угроза одному - угроза всем, каждого могут посадить как (имярек). А что не сажают - так "это не ваша заслуга, а наша недоработка". Да и с точки зрения сугубо корыстной любому умному человеку понятно, что инвестиции не идут в страну, где можно отжать бизнес через суда как у (имярек), где суд не может защитить их от произвола власти. У нас экономический рост прекратился еще в 2013 году, еще при очень высоких ценах на нефть. Случайность? Не думаю.
Александр, я тоже так не думаю. И никто из нас не поддерживает зависимость судебной системы от власти. И эти сотни дел очень важны, так как от них зависит авторитет суда и доверие к нему. Просто задайте себе вопрос: неужели, если бы у нас было бы три формальных инстанции, то суды стали бы более независимы от власти? Конечно, нет. Что бы суды стали независимы от власти, нужна просто другая кадровая политика, а для этого нужна для начала другая власть. И всё. Независимость она внутри. Вот в США районный судья спокойно приостанавливал указы Трампа, кстати в Верховном суде США Трамп выиграл. Вообщем, нас 4-колесный велосипед будет ездить не хуже. Здесь не в велосипеде дело, а в велосипедисте.
Одни увидели в моем интервью только выборность судей; другие увидели только тезис, что арбитражные суды не вечны; Вы же увидели только вопрос об инстанциях - как будто я одним этим предлагаю вылечить наш суд!
Ок. Но тогда объясните мне, зачем Вы хотите сломать отлично работающие по сравнению с судами общей юрисдикции арбитражные суды? Просто потому что за бугром их нет? И как Вы собираетесь сделать так, что бы судьи не потеряли профессионализм, если их будет выбирать неграмотное в правовом отношение население?
Александр прочитал. Просто Вы скажем так реформатор, а я, хотя по взглядам либерал, здесь консерватор, плюс практик, работаю более 15 лет. Если вы сравните, как работают наши суды и к примеру служба судебных приставов, то Вы пойме, что у нас не так уж все плохо именно с судами. Выборность населением - ну а зачем в принципе? Судья не принимает управленческих решений, его решения должны соответствовать Закону и доказательственной базе. Я на самом деле понимаю, что Вас смущает. Когда судьи сажают людей за брошенную в полицейского пластиковую бутылку, мы понимаем, что это какие-то не такие суды, но это не лечится их реформированием, это лечится, наверное, тем, что сейчас происходит в Белоруссии. Я бы, как практик, ничего не реформировал бы, а медленно улучшал (и это у нас и делается), но увеличил бы резко штат судей (нагрузка судей - это очень большая проблема, от неё куча судебных ошибок) и изменил бы кадровую политику. Все же судей надо брать не только из помощников, но из юрисконсультов, частнопрактикующих юристов, адвокатов. Почему это не делается? Бояться, что оправдают тех, кто кинул в полицейского пластиковый стаканчик. А Ваши предложения можно долго обсуждать на бумаге, но в реальности будет только хуже, а в начале реформ - намного хуже.
когда началось про судебные устава 1864 г. перестал смотреть.
давайте вернем и и гагарина.
реальность уже давно другая, но схоластические хотелки не оставляют пытливые умы
1. "Независимого" суда нет и быть не может. В принципе.
С одной оговоркой: у верующих есть "Высший Судия", но эта субстанция не на "Земле".
На грешной же земле это невозможно потому. что весьма трудно (мягко говоря) найти "независимого" человека. Они конечно есть. Но их очень мало. И не факт, что первое же "испытание" не выявит "ошибку выбора".
2. Т.н. "независимый" суд какое-то время мог существовать (в качестве симулякра) в пирамидальной системе - когда на верху "Град На Холме". Но мировой гегемон сдулся.
3. В реальности (в России особенно) "независимость" судов вылилась в их абсолютную (почти) безответственность перед Обществом (в меньшей степени - перед Государством, которое имеет определенные "рычаги"). И такое положение вещей гражданам надоело. От слова совсем.
С древних времен существовали (пусть очень простые) системы защиты "простых людей" от злоупотреблений и несправедливости представителей власти на местах. Средневековый французский парламент был судом первой (и последней) инстанции по вопросам налогообложения, равно королевского и муниципального. Однако вплоть до начала XIX века речь шла только о защите прав. После Великой французской революции Франция показала пример строительства обособленной системы административной юстиции, имеющей отдельную задачу и отдельную процедуру.
Происхождение административной юстиции
Современное административное правосудие коренится в политических теориях эпохи Просвещения, главным образом теории разделения властей и представлении о правах человека и гражданина как неотъемлемых и присущих ему от рождения. В самом начале Великой французской революции Учредительное собрание начало строить практическую систему защиты этих прав, в том числе в ситуации противоречия между интересами гражданина и властной институции, заведомо превосходящей его по возможностям и ресурсам.
Новая ветвь правосудия с самого начала формировалась как часть структуры исполнительной власти. Отчасти это было обусловлено политическими соображениями — после революции представители новой администрации не слишком полагались на старую судебную систему и судей, оставшихся со времени "старого режима". Но главный аргумент сторонников представления об административном правосудии как административной функции основывался на теории разделения властей, понимаемой чрезвычайно прямолинейно — как абсолютный запрет на вмешательство одной ветви власти в деятельность другой. Соответственно, поскольку исполнительная ветвь власти является особым субъектом права, обладающим полной автономией, то судебная власть — другая ветвь власти — не имеет права вмешиваться в ее деятельность. Отсюда следует, что административный суд необходимо должен быть частью исполнительной власти.
Противники новшества также ссылались на разделение властей как на основу правового государства, указывая, что существование особых административных судов в составе исполнительной власти ей противоречит: во-первых, они разрушают единство судебной системы и, во-вторых, получается, что администрация судит самое себя.
Учредительное собрание (1789-1791 гг.) не только узаконило независимость судебной власти от исполнительной, но и ввело запрет на рассмотрение исков, связанных с исполнением чиновниками своих служебных обязанностей, а также на исследование законности любых актов исполнительной власти. С начала XIX века функцию устранения противоречий между судебной и исполнительной властью взял на себя Государственный совет, вновь сформированный к 1800 году (королевский Госсовет, существовавший примерно с XIII века, был распущен в начале Революции). Административно-судебная функция сохраняется за Государственным советом до сих пор.
В эпоху Революции был создан и низший уровень органов административной юстиции — советы префектур, рассматривавшие дела в первой инстанции. Поначалу заседания советов возглавлял префект, но постепенно эта практика прекратилась, и в течение XIX века советы становились все более самостоятельными. Заседания советов проходили публично и с соблюдением определенных процессуальных форм. Изначально в компетенцию советов входили споры, связанные с прямым налогообложение, общественными работами и правами пользования общественными дорогами, проходящими по частной территории. К середине ХХ века компетенция советов существенно расширилась, но об этом ниже.
Эволюция административного правосудия в XIX веке
Со временем административное правосудие все более обособлялось. В структуре Госсовета, являвшегося не только первой инстанцией для некоторых дел, но и апелляционной и кассационной инстанцией, возникла комиссия по судебно-административным делам, — Судебная секция, — состоявшая, впрочем, из чиновников (просим читателей в дальнейшем иметь в виду, что там, где говорится о Госсовете, строго говоря, имеется в виду именно его Судебная секция). Постепенно нарабатывалась процедура. Тем не менее, до реформы 1872 года Госсовет оставался, по сути, консультативным органом, не обладающим собственными судебными полномочиями, но лишь предлагающим свое мнение главе государства. Не было в его процедурах и присущих обычным судам публичности, представительства сторон и устных высказываний.
Положение стало меняться после поражения во франко-прусской войне 1870-71 гг. и последовавшего падения Второй империи. Закон 1872 года сделал Госсовет высшим судебно-административным учреждением и создал Трибунал по конфликтам для решения споров о подсудности дел. Это был важный шаг на пути формирования обособленного административного правосудия. В 1873 году Трибунал по конфликтам сформулировал отличительные признаки дела административной юстиции. Сейчас они кажутся естественными — оспариваемые действия должностного лица должны быть связаны с осуществлением должностных функций.
Объем контрольных функций Госсовета постепенно возрастал и спустя 35 лет, в 1907 году, он уже имел право контролировать все акты исполнительной власти, в том числе акты правительства и декреты президента Республики. Это в дополнение к тому, что Госсовет был апелляционной и кассационной инстанцией для всех дел по части административной юстиции, а также рассматривал дела в качестве первой инстанции.
Параллельно менялась роль советов префектур. В 1926 году префекты официально перестали быть главами советов — их заменили постоянные штатные президенты, что подчеркнуло независимость советов. 86 советов префектур департаментов были преобразованы в 22 междепартаментских совета. Был повышен статус членов советов, благодаря объединению их в особую категорию гражданских чиновников, что повлекло за собой повышение зарплаты и сделало их положение более прочным.
Реформа административного правосудия в 1953 году
До конца II Мировой войны Госсовет более-менее справлялся с потоком поступавших дел, пусть и ценой увеличения штата (впрочем, очередь нерассмотренных дел все равно медленно росла). Освобождение страны от оккупации и последующие чистки органов власти разных уровней от коллаборационистов принесло вал жалоб от людей, считавших себя несправедливо уволенными. Еще одной причиной увеличения числа жалоб стала все возраставшая роль государства в управлении социальной и экономической жизнью страны. В среднем в каждый послевоенный год в Госсовет поступало около 6 000 жалоб, между тем он мог рассматривать самое большее 4 500 за год; среднее время ожидания решения увеличилось до 4-5 лет и до 12 лет в экстремальных случаях; в год реформы своей очереди ожидали около 26 000 дел. Стало очевидно, что необходимо менять основы функционирования административных судов.
В сентябре 1953 года произошла реформа всех уровней административного правосудия, самая радикальная за все полтора столетия его существования. Целью реформы было уменьшить непомерно разросшуюся очередь нерассмотренных дел. Решение было найдено в передаче большей части дел первой инстанции на нижний уровень системы, сущностном ограничении полномочий Государственного совета как суда первой инстанции и соответствующего повышения статуса советов префектур.
Перед реформой междепартаментские советы разрешали споры по следующим вопросам: прямое налогообложение, общественные работы, контракты с местными властями и возмещение ими убытков, а также некоторые типы контрактов с государством, разногласия местных чиновников со своим начальством, и, наконец, споры в связи с выборами в собрания муниципалитетов и департаментов. Государственный совет в лице своей Судебной секции был апелляционной и кассационной инстанцией и мог принимать к рассмотрению в первой инстанции практически любые дела.
После реформы основным судом первой инстанции стали междепартаментские советы префектур. В соответствии со своей новой ролью, более значимой и более независимой, советы префектуры получили новое имя — Административные трибуналы (Tribunal Administratif).
Государственный совет, напротив, лишился большей части своей компетенции как суда первой инстанции, став, по сути, судом juridiction d’exception, т.е. рассматривающим только специфические дела, прямо изъятые из компетенции нижестоящих судов. Несколько категорий дел остались в его компетенции.
Во-первых, это дела о превышении полномочий президентом или премьер-министром, произошедшем путем издания декрета. Не имело значения, относился ли декрет к конкретному лицу (например, назначение на должность) или устанавливал некое общее правило. Во-вторых, это дела, касающиеся индивидуальных обстоятельств государственного служащего, назначенного декретом. В-третьих, это иски в связи с административными актами, затрагивающими территорию большую, чем подведомственная какому-либо одному Административному трибуналу. Третий тип исков был передан Госсовету для того, чтобы избежать споров о подсудности между трибуналами разных частей страны.
Еще два случая относились к административным делам, возникающим на заморских территориях Франции, кроме того, в ведении Госсовета оставались отдельные дела, которые в силу их деликатной природы или особой важности необходимо было рассматривать сразу на высшем уровне.
Юрисдикция Госсовета как апелляционной и кассационной инстанции не была затронута, но благодаря измененным правилам подсудности в Госсовет в год поступало заметно меньше исков — около 3 000-3 500 в год. Важно то, что Госсовет был способен рассматривать около 4 000 дел в год, что означало постепенное уменьшение очереди дел до приемлемого уровня в не более 5 000 дел. Небольшая очередь была необходима, чтобы все механизмы работы Судебной секции работали с полной загрузкой, сохраняя тем самым работоспособность.
В начале реформы звучали опасения, что разгрузить очередь в Госсовет не получится, потому что и частные жалобщики и официальные инстанции завалят Госсовет апелляциями. Этого не случилось — лишь 15% результатов рассмотрения дел в Административном трибунале не устраивали стороны настолько, чтобы проигравшая подала апелляцию. Опасения, что из-за увеличенной нагрузки снизится качество рассмотрения дел в первой инстанции, также не подтвердились — из 15% обжалованных решений лишь треть была успешно обжалована.
Советы префектур, как было сказано выше, получили название Административных трибуналов и стали основными судами первой инстанции. В их организации и деятельности произошли существенные изменения. Судьи трибуналов получили повышение статуса и повышение зарплат — они стали соответствовать зарплатам судей первой инстанции в гражданских судах. Назначение судьи теперь требовало согласия не только министра внутренних дел, но и министра юстиции, что было сделано, по всей видимости, для дальнейшего обеспечения независимости судей трибуналов. Отдельно следует отметить, что реформа создала новые пути продолжения карьеры для судей: три поста в штате Госсовета были зарезервированы за выходцами из судей трибуналов — советника и двух докладчиков при Госсовете (Maître des requêtes); общее число судей трибуналов было немногим больше сотни.
Была введена очень строгая система отбора кандидатов для работы в трибуналах. Судьи низшего ранга, т.н. советники второго класса, набирались исключительно из числа выпускников Национальной школы администрации. Судьи рангом повыше — советники первого класса, советник Административного трибунала Парижа и президенты трибуналов на три четверти набирались также из числа Национальной школы администрации и на четверть из числа действующих чиновников, причем эти последние должны были занимать позицию не ниже определенного уровня и быть лицензиатом права.
Реформу административного правосудия во Франции, проведенную в 1953 году, безусловно, следует признать успешной, недаром заданные тогда структура и распределение полномочий сохраняются до сих пор. Более того, наработки этой реформы были использованы спустя пять лет в ходе преобразования общего правосудия, проведенного де Голлем в 1958 году, первом году существования Пятой республики. Важно также отметить, что реформа была движима важной идеей — что правосудие должно быть своевременным. Это та же самая идея, что была главной в судебной реформе в Сингапуре, прошедшей в 1990-х годах.
А судьи кто? И почем?
Это слова федерального судьи в отставке Дмитрия Новикова, работавшего некогда в Сочи. Это, так сказать, его coming out. Что побудило пойти на такие откровения и все ли они правдивы, мы не знаем. Но у многих обывателей, увы, примерно такое представление о судебной системе. С тех пор бунтарь, разумеется, никуда не назначен, стал фигурантом уголовного дела.
Защита предпринимательства по-прежнему осуществляется в ручном режиме, хоть и на высшем уровне.
Можно привести и еще одну причину: загруженность судей. В среднем судья (не мировой) рассматривает примерно 500 дел в год, по 3–4 за один день заседаний.
Есть у него время вникнуть во все детали, учесть все обстоятельства? Проще не глядя (не в буквальном смысле) посадить неходячего инвалида за разбой, совершенный в отношении двух здоровенных детин.
Кстати, в какой-нибудь Америке, где тоже большинство дел рассматривается в особом порядке, процент оправдательных приговоров составляет в разных штатах от 17 до 25%, примерно столько же — в Европе, а отдельных ее странах доходит аж до половины. А вот Китай как раз держится на нашем уровне — 0,7%.
В дореволюционной России после судебной реформы Александра II доля оправдательных приговоров была фантастическая — от 25 до 40%.
Ситуация в системе арбитражных судов со стороны выглядит немногим лучше. Робкие попытки реформировать систему, сделав ее более прозрачной и честной, в медведевские времена, похоже, скажем мягко, не увенчались полным триумфом. Почти в 70% случаев арбитражные суды удовлетворяют требования заявителя. В других странах это происходит намного реже, поскольку именно на истце лежит бремя доказывания.
У массового обывателя сегодня нет ощущения ни того, что наша жизнь устроена справедливо, ни тем более того, что эту самую справедливость можно найти в судах и вообще у правоохранителей.
Судебная реформа во имя справедливости — это то, что касается почти всего населения страны. В год наши суды принимают примерно 30 млн решений, которые затрагивают почти каждую семью. В год в судах бывают не менее 11 млн человек (некоторые, правда, не раз), 13 млн заочно получают результаты судебных решений или действий судебных приставов — списания штрафов с банковского счета, например.
Некоторые уже и списки, возможно, прикинули.
Но как люстрировать более 30 тысяч судей, работающих в системе? Где взять принципиально других людей?
Однако оба — за повышение независимости судей от председателей судов, за качественное улучшение кадрового состава судейского корпуса, за сокращение нагрузки на судей.
Читайте также: