Обзор судебной практики верховного суда возмещение вреда здоровью

Обновлено: 05.05.2024

Обращение в КС

Напомним, с жалобой в Конституционный Суд обратился Сергей Шиловский, которому санитар И. отказался выдать тело матери без дополнительной платы за оказанные услуги в размере 6 тыс. руб. Когда выяснилось, что никакие услуги оплачивать не надо было, а санитар забрал деньги себе, Сергей Шиловский написал заявление о преступлении. По его результатам было возбуждено уголовное дело. Следствие длилось два года, по истечении которых дело поступило в Тимашевский районный суд Краснодарского края. Суд признал И. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 159 УК, и прекратил уголовное преследование по основаниям ст. 76.2 УК и ст. 25.1 УПК в связи с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа в размере 50 тыс. руб. И. в суде перевел потерпевшему 6 тыс. руб.

Заявленный в рамках уголовного дела гражданский иск о взыскании компенсации морального вреда в размере 1 млн руб. первая инстанция оставила без рассмотрения, разъяснив потерпевшему право на обращение с иском в суд в порядке гражданского судопроизводства. Суд указал, что преступление относится к категории преступлений, направленных против собственности, т.е. против его имущественных прав, и не затрагивает его неимущественные права, тогда как ни гражданское, ни иное законодательство РФ не содержит указаний на возможность компенсации морального вреда, причиненного преступлением против собственности. Краснодарский краевой суд исключил из резолютивной части постановления указание об оставлении без рассмотрения гражданского иска. Кассационный суд оставил постановление без изменения.

25 сентября 2019 г. Тимашевский районный суд отказал в удовлетворении иска о компенсации морального вреда, причиненного преступлением. Суд мотивировал это тем, что в результате противоправных умышленных действий И. были нарушены имущественные права Сергея Шиловского. Право на компенсацию морального вреда возникает при нарушении личных неимущественных прав гражданина или посягательстве на иные принадлежащие ему нематериальные блага, и только в случаях, прямо предусмотренных законом, такая компенсация может взыскиваться при нарушении имущественных прав гражданина. В связи с этим преступления, в результате которых были нарушены только имущественные права потерпевшего, хотя и могут причинить нравственные страдания потерпевшему, но не влекут возникновение у него субъективного права на компенсацию морального вреда, а у лица, совершившего такое преступление, соответственно, не возникает гражданско-правовая обязанность возместить причиненный моральный вред.

Краснодарский краевой суд оставил решение без изменения. Четвертый кассационный суд общей юрисдикции также оставил жалобу без удовлетворения. Определением судьи Верховного Суда было отказано в передаче кассационной жалобы для рассмотрения судебной коллегией ВС.

Сергей Шиловский обратился в Конституционный Суд. Сославшись на ст. 52 Конституции, которая предусматривает право потерпевших от преступлений на компенсацию причиненного ущерба, и на ч. 4 ст. 42 УПК, согласно которой по иску потерпевшего о возмещении в денежном выражении причиненного ему морального вреда размер возмещения определяется судом при рассмотрении уголовного дела или в порядке гражданского судопроизводства, заявитель попросил признать ст. 151 ГК неконституционной. Заявитель посчитал, что спорная норма лишает граждан, потерпевших от преступлений, направленных против собственности, права на компенсацию морального вреда, причиненного преступлением.

Норма признана неконституционной в части

Рассмотрев жалобу, Конституционный Суд указал, что в деле заявителя вопрос об определении размера компенсации морального вреда, причиненного преступлением, не рассматривался, а потому ч. 2 ст. 151 ГК судами непосредственно не применялась, поэтому производство по делу в этой части было прекращено. Предметом рассмотрения КС стала ч. 1 ст. 151 ГК в той мере, в какой она служит основанием для решения вопроса о праве на компенсацию морального вреда, причиненного гражданину совершенным в отношении него преступлением против собственности.

Нравственные страдания соизмерили с материальным ущербом

КС отметил, что, осуществляя в рамках дискреционных полномочий регулирование отношений, связанных с реализацией конституционных гарантий прав лиц, потерпевших от преступлений, на доступ к правосудию и на компенсацию причиненного им ущерба, законодатель исходил из того, что для защиты прав и законных интересов указанных лиц в первую очередь предназначено уголовное судопроизводство (п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК). Именно поэтому основным средством судебной защиты прав потерпевшего является рассмотрение в рамках уголовного судопроизводства предъявленного им гражданского иска в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом.

Суд сослался на ряд определений и указал, что по смыслу ч. 1 ст. 42 УПК статус лица в качестве потерпевшего устанавливается исходя из его фактического положения и лишь процессуально оформляется постановлением дознавателя, следователя или суда о признании потерпевшим, но не формируется им. Это связано с тем, что обеспечение гарантируемых Конституцией прав и свобод в уголовном судопроизводстве обусловлено не формальным признанием лица тем или иным участником производства по уголовному делу, в частности потерпевшим, а наличием сущностных признаков, характеризующих фактическое положение этого лица как нуждающегося в обеспечении соответствующих прав.

Конституционный Суд отметил, что компенсация морального вреда как самостоятельный способ защиты гражданских прав, будучи одновременно и мерой гражданско-правовой ответственности, правовая природа которой является единой независимо от того, в какой сфере отношений – публично- или частноправовой – причиняется такой вред, не исключает возможности возложения судом на правонарушителя обязанности денежной компенсации морального вреда, причиненного действиями (бездействием), ущемляющими в том числе имущественные права гражданина, – в тех случаях и в тех пределах, в каких использование такого способа защиты гражданских прав вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения.

Соответственно, отметил КС, действующее правовое регулирование не предполагает безусловного отказа в компенсации морального вреда лицу, которому физические или нравственные страдания были причинены в результате преступления, в силу одного лишь факта квалификации данного деяния как посягающего на имущественные права.

Тем самым Верховный Суд, отметил КС, хотя не исключил в принципиальном плане возможность компенсации морального вреда, причиненного преступлением, нарушающим имущественные права потерпевшего, но фактически адресовал ее применение лишь к случаям, которые фигурировали в качестве примеров и в которых само по себе преступное деяние непосредственно затрагивает и личные неимущественные права либо нематериальные блага.

Такая возможность – применительно к гражданам, потерпевшим от отдельных преступлений, которыми нарушались их имущественные права, – признавалась Верховным Судом и ранее, обратил внимание КС. В частности, когда он пришел к выводу о том, что владелец переносного персонального компьютера вправе защищать личные неимущественные права, нарушенные вследствие неправомерного доступа к размещенной на нем информации, путем требования компенсации морального вреда (п. 8 Обзора судебной практики Верховного Суда № 2 (2020), утвержденного Президиумом ВС 22 июля 2020 г.). Однако и в указанном случае возможность компенсации морального вреда признана лишь применительно к потерпевшему от конкретного преступления, и при этом акцент сделан именно на статусе информации, хранившейся в ноутбуке и составляющей личную тайну.

Между тем, указал КС, ч. 1 ст. 151 ГК как таковая не исключает компенсацию морального вреда в случае совершения в отношении гражданина любого преступления против собственности, которое нарушает не только имущественные права данного лица, но и его личные неимущественные права или посягает на принадлежащие ему нематериальные блага (включая достоинство личности), если при этом такое преступление причиняет лицу физические или нравственные страдания.

Конституционный Суд отметил, что установленный действующим законодательством механизм защиты личных неимущественных прав и нематериальных благ, предоставляя гражданам возможность самостоятельно выбирать адекватные способы судебной защиты, не освобождает их, по общему правилу, от бремени доказывания самого факта причинения морального вреда и обоснования размера денежной компенсации. В то же время обстоятельства дела могут свидетельствовать о причинении физических или нравственных страданий потерпевшему от преступления против собственности, которое явным образом нарушает его личные неимущественные права либо посягает на принадлежащие ему нематериальные блага (например, при совершении преступления в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в тяжелой жизненной ситуации, обусловленной, в частности, утратой близкого человека). В таком случае факт причинения морального вреда потерпевшему от указанного преступления не может быть сам по себе поставлен под сомнение судом, что, в свою очередь, не может им не учитываться в ходе оценки представленных доказательств в их совокупности.

Суд признал ч. 1 ст. 151 ГК соответствующей Конституции, поскольку она сама по себе не исключает компенсацию морального вреда в случае совершения в отношении гражданина преступления против собственности, которое нарушает не только имущественные права данного лица, но и его личные неимущественные права или посягает на принадлежащие ему нематериальные блага (включая достоинство личности), если при этом такое преступление причиняет указанному лицу физические или нравственные страдания. В то же время КС признал ч. 1 ст. 151 ГК не соответствующей Конституции, поскольку она служит основанием для отказа в компенсации морального вреда, причиненного гражданину совершенным в отношении него преступлением против собственности, в силу одного лишь факта квалификации данного деяния как посягающего на имущественные права потерпевшего, без установления на основе исследования фактических обстоятельств дела того, причинены ли потерпевшему от указанного преступления физические или нравственные страдания вследствие нарушения его личных неимущественных прав либо посягательства на принадлежащие ему нематериальные блага. Судебные акты, вынесенные по делу Сергея Шиловского, КС постановил пересмотреть.

Эксперты поддержали правовую позицию КС

Вице-президент ФПА Елена Авакян назвала постановление ожидаемым. По ее мнению, это правильное, прогрессивное решение, которое должно привести к изменению порочной практики считать, что если нарушены исключительно имущественные интересы, то моральные страдания понесены быть не могут.

Право граждан РФ на благоприятную окружающую среду, достоверную информацию о ее состоянии и на возмещение ущерба, причиненного здоровью или имуществу экологическим правонарушением, гарантировано ст. 42 Конституции РФ. Нарушение законодательства в области охраны окружающей среды влечет имущественную, дисциплинарную, административную или уголовную ответственность, а вред, причиненный окружающей среде в связи с такими нарушениями – в результате ее загрязнения, истощения, нерационального использования природных ресурсов, разрушения естественных экологических систем и т. д., – должен быть возмещен нарушителями – юридическими и физическими лицами в полном объеме. Компенсация вреда осуществляется в добровольном порядке или в соответствии с решением суда (ст. 75, ст. 77, ст. 78 Федерального закона от 10 января 2002 г. № 7-ФЗ "Об охране окружающей среды"; далее – Закон № 7).

Обсуждению нюансов, на которые судьям нужно обращать особое внимание при рассмотрении требований о возмещении вреда, причиненного природе, а также актуальных вопросов применения природоохранного законодательства при рассмотрении судами гражданских, административных, уголовных дел и экономических споров был посвящен состоявшийся вчера семинар Верховного Суда Российской Федерации о практике рассмотрения судами дел в сфере защиты экологии.

Председатель судебного состава по гражданским делам Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ Сергей Асташов, отметив, что ежегодно судами общей юрисдикции рассматривается около 3 тыс. дел о возмещении ущерба в связи с нарушением экологического законодательства, напомнил о нескольких основополагающих позициях, на которые должна ориентироваться судебная практика. Во-первых, о недопустимости рассмотрения природных объектов как объектов права собственности, выполняющих лишь экономическую функцию. Первостепенность их экологической и социальной функций подчеркивается и законодательством – согласно ч. 1 ст. 9 Конституции РФ земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в России как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории, поэтому право собственности на природные объекты отличается от правового режима любого иного имущества. Четко указывают на это разъяснения, содержащиеся в Постановлении Пленума ВС РФ от 30 ноября 2017 г. № 49 "О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении вреда, причиненного окружающей среде":

в п. 5 прямо говорится о том, что нахождение земельного участка в собственности лица, деятельность которого привела к его загрязнению или иной порче, не может являться основанием для освобождения данного лица от обязанности привести участок в первоначальное состояние и возместить причиненный окружающей среде вред. Так, например, гражданина, разместившего на своем участке лом кирпича (отходов, образовавшихся в результате сноса зданий) и привлеченного к административной ответственности по ст. 8.2 КоАП за несоблюдение требований в области охраны окружающей среды при обращении с отходами производства и потребления, обязали возместить вред, причиненный почве в связи с размещением таких отходов на не оборудованном для этих целей участке. Размер вреда был рассчитан по Методике исчисления размера вреда, причиненного почвам как объекту охраны окружающей среды, и составил более 3,3 млн руб. (Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 9 апреля 2019 г. № 77-КГ19-1). "За этим, казалось бы, рядовым делом стоит принципиальная позиция о том, что добровольное или принудительное устранение нарушителем видимых результатов загрязнения почв, лесов, рек и озер не всегда является достаточной мерой возмещения вреда, причиненного природе", – подчеркнул Сергей Асташов;
в п. 4 указано, что по смыслу ст. 79 Закона № 7 физические и юридические лица обязаны возместить причиненный окружающей среде вред вне зависимости от возмещения ими вреда здоровью или имуществу граждан, имуществу организаций, нанесенного в результате негативного воздействия на окружающую среду при осуществлении хозяйственной деятельности и нарушении природоохранного законодательства. К примеру, лицо, использующее в сельском хозяйстве токсичные химические вещества, может быть обязано возместить и нанесенный в связи с этим вред окружающей среде, и возникшие у собственников земельных участков убытки (по причине гибели урожая, животных и т. д.);
в п. 13 отмечается, что возмещение вреда осуществляется посредством взыскания причиненных убытков и (или) возложения на ответчика обязанности восстановить нарушенное состояние окружающей среды. Способ возмещения вреда выбирает истец, однако суд, учитывая наличие публичного интереса в благоприятном состоянии окружающей среды, что обусловливает необходимость принятия мер по ее приведению в то состояние, в котором она находилась до причинения вреда, с учетом конкретных обстоятельств дела и позиции участвующих в нем лиц вправе применить наиболее соответствующий целям природоохранного законодательства способ возмещения.

Еще один важнейший вопрос касается круга лиц, которые могут обращаться в суд с требованием о возмещении вреда, причиненного окружающей среде. ВС РФ отмечает, что подавать соответствующие иски вправе федеральные и региональные уполномоченные органы власти, органы местного самоуправления, прокуроры, граждане, а также общественные объединения и некоммерческие организации, осуществляющие деятельность в области охраны окружающей среды (п. 3 Постановления № 49).

Причем формальный подход к решению вопроса о том, наделено ли лицо правом на обращение в суд с указанным требованием, по мнению ВС РФ, недопустим. Это иллюстрируется, к примеру, Определением Судебной по гражданским делам ВС РФ от 18 июня 2019 г. № 5-КГ19-100. Суд первой инстанции прекратил производство по делу по иску общества защиты прав потребителей и охраны окружающей среды с требованием о прекращении деятельности комплекса по обезвреживанию и переработке твердых бытовых и биологических отходов, нарушающей права жителей близлежащих районов на благоприятную окружающую среду. Он указал, что заявитель ссылается на нарушение предприятием-ответчиком санитарно-эпидемиологических правил и нормативов, а Федеральный закон от 30 марта 1999 г. № 52-ФЗ "О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения" (далее – Закон № 52-ФЗ) не наделяет общественные организации правом на обращение в суд в интересах неопределенного круга лиц. Апелляционный суд, поддерживая данный вывод, отметил также, что заявитель является общественной организацией по защите прав потребителей, а граждане, в чьих интересах подан иск, не являются в данном случае потребителями по смыслу Закона РФ от 7 февраля 1992 г. № 2300-I "О защите прав потребителей". ВС РФ же указал, что, во-первых, поскольку целью деятельности организации-заявителя согласно ее уставу является в том числе охрана окружающей среды, она имеет право обращаться в суд с иском о прекращении деятельности, оказывающей негативное воздействие на окружающую среду (это право, напомним, прямо предусмотрено п. 1 ст. 12 Закона № 7). Во-вторых, ссылка заявителя на Закон № 52-ФЗ в обоснование иска не меняет характер требований – они направлены на защиту окружающей среды, а суды в силу ч. 1 ст. 196 Гражданского процессуального кодекса должны определять, какие нормы права применяются к установленным обстоятельствам дела. Поэтому решения судов первой и апелляционной инстанций о прекращении производства по делу были отменены как необоснованные.

Дела о взыскании убытков, причиненных окружающей среде, являются наиболее распространенными среди экологических споров, рассматриваемых арбитражными судами, хотя и не самыми простыми, так как расчет убытков на основании утвержденных методик и такс не всегда возможен без проведения специальных исследований и экспертиз, отметила судья Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ Елена Борисова. Тем не менее тенденция к неукоснительному соблюдению принципа полного возмещения причиненного вреда налицо: об этом свидетельствуют размеры взыскиваемых убытков. Разумеется, нельзя не упомянуть в этой связи Решение Арбитражного суда Красноярского края от 12 февраля 2021 г. по делу № А33-27273/2020, в соответствии с которым с акционерного общества "Норильско-Таймырская энергетическая компания" (дочерней компании ПАО "ГМК "Норильский никель") было взыскано более 146 млрд руб. в счет возмещения вреда, причиненного окружающей среде в результате аварийного разлива дизельного топлива, – крупнейшая сумма компенсации в российской практике.

Формируемые судами подходы важны и для реализации другого принципа – неотвратимости ответственности за нарушение природоохранного законодательства. Так, в одном из дел, связанных с привлечением к ответственности хозяйствующего субъекта за использование природных ресурсов без полученного в установленном порядке разрешения, суд указал, что даже в случае восполнения самой природой запасов недр, извлеченных без надлежащим образом оформленной лицензии, данный субъект не освобождается от обязанности возместить причиненный вред государству как собственнику недр (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 28 января 2021 г. № 310-ЭС20-15694).

Поступающие на рассмотрение Судебной коллегии по административным делам ВС РФ споры связаны в основном с особо охраняемыми природными территориями, с установлением охранных зон, защитой лесного фонда, обращением с отходами производства и потребления, сообщил судья одного из судебных составов коллегии Олег Нефёдов.

Сохранение особо охраняемых природных территорий, в том числе заповедников и национальных парков, имеет важнейшее значение в сфере охраны природы, поэтому их правовой режим устанавливается специально утверждаемыми уполномоченными органами положениями. По словам Олега Нефёдова, за период с 2019 года ВС РФ в качестве суда первой инстанции рассмотрел 60 дел об оспаривании соответствующих нормативных правовых актов. Среди них, в частности, – дела об оспаривании:

запрещения любой рыбохозяйственной деятельности в акватории охранной зоны вокруг морских границ Дальневосточного морского биосферного государственного природного заповедника (Решение ВС РФ от 24 декабря 2020 г. № АКПИ20-845);

придания Сочинскому курортному региону статуса экологическо-экономического района с элементами свободной экономической зоны рекреационного типа (Решение ВС РФ РФ от 11 декабря 2019 г. № АКПИ19-762) и др.

В принятых по этим делам решениях отмечается, что оснований для пересмотра границ указанных объектов нет, а их территории должны быть защищены от ненадлежащей застройки и осуществления деятельности, которая может нанести ущерб соответствующим природным комплексам, – это прямо предусмотрено Земельным кодексом и Федеральным законом от 14 марта 1995 г. № 33-ФЗ "Об особо охраняемых природных территориях".

Уголовных дел об экологических преступлениях судами рассматривается не много: их доля от общего количества поступающих в суды дел составляет всего 1%. В прошлом году за такие преступления было осуждено более 5 тыс. лиц – на 14% меньше, чем в 2019 году, рассказал судья Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ Олег Зателепин. В целом же за последние пять лет число осужденных за экологические преступления сократилось на 41%. Почти 90% всех осужденных привлекается к ответственности по двум статьям Уголовного кодекса: по ст. 260 – за незаконную рубку леса – и по ст. 256 – за незаконную добычу биологических ресурсов. По остальным 16 статьям, предусмотренным гл. 26 УК РФ, за указанный период либо вообще не было осужденных, либо были единичные случаи привлечения к ответственности, например за загрязнение атмосферы, вод, порчу земли. Данная статистика в сочетании с официальной оценкой текущего состояния экологической безопасности России: согласно Стратегии экологической безопасности РФ на период до 2025 года состояние окружающей среды на 15% территории страны оценивается как неблагополучное по экологическим параметрам, от 30 до 40% населения страны регулярно пользуется водой, не соответствующей гигиеническим нормативам, в связи с тем, что только 11% сточных вод сбрасывается в водные объекты очищенными до установленных нормативов допустимых сбросов, общая площадь находящихся в обороте загрязненных земель составляет 75 млн га – позволяет говорит о гиперлатентности экологических преступлений, полагает Олег Зателепин. То есть статистика судимости не отражает реального состояния экологической преступности.

При этом практика ставит перед судами и новые вопросы, требующие формирования четких правовых позиций. Один из них: как оценивать действия по вырубке леса, растущего на землях сельскохозяйственного назначения. "Речь идет о вырубке лесов на таких землях по договорам о расчистке земельных участков под видом мелиоративных работ в целях их приведения в состояние, пригодное для использования в сельском хозяйстве. Масштабы такой рубки, судя по информации из судов, огромные, это не единичные случаи. Однако на самом деле эти участки просто вырубаются, можно сказать, по упрощенной схеме и захламляются древесными остатками. Коренного улучшения таких земель, как требует закон о мелиорации, не происходит, в сельхозугодья они так и не превращаются, поскольку в таких схемах преследуется лишь одна цель – изъятие вырубленной древесины, – пояснил Олег Зателепин. – При этом возникают вопросы с собственниками такой древесины: как пишут суды, органы местного самоуправления и территориальные управления Росимущества собственниками себя не считают, указывают на отсутствие ущерба в таких случаях. Нет методики расчета экологического вреда от такой рубки, учет заготовленной таким образом древесины не ведется. Неясными для судов являются вопросы о возможности привлечения лиц, организующих такую вырубку и участвующих в ней, к уголовной ответственности, поскольку согласно нашим разъяснениям леса на таких землях не являются предметом преступления в ст. 260 УК РФ".

ВС РФ намерен проанализировать этот и другие вопросы, связанные с лесопользованием, а также в принципе с применением законодательства в сфере охраны окружающей среды и подготовить тематический обзор судебной практики, а по ключевым вопросам в этой области – принять постановление Пленума ВС РФ.

1. Юридические лица и граждане, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (использование транспортных средств, механизмов, электрической энергии высокого напряжения, атомной энергии, взрывчатых веществ, сильнодействующих ядов и т.п.; осуществление строительной и иной, связанной с нею деятельности и др.), обязаны возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего. Владелец источника повышенной опасности может быть освобожден судом от ответственности полностью или частично также по основаниям, предусмотренным пунктами 2 и 3 статьи 1083 настоящего Кодекса.

Обязанность возмещения вреда возлагается на юридическое лицо или гражданина, которые владеют источником повышенной опасности на праве собственности, праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления либо на ином законном основании (на праве аренды, по доверенности на право управления транспортным средством, в силу распоряжения соответствующего органа о передаче ему источника повышенной опасности и т.п.).

2. Владелец источника повышенной опасности не отвечает за вред, причиненный этим источником, если докажет, что источник выбыл из его обладания в результате противоправных действий других лиц. Ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности, в таких случаях несут лица, противоправно завладевшие источником. При наличии вины владельца источника повышенной опасности в противоправном изъятии этого источника из его обладания ответственность может быть возложена как на владельца, так и на лицо, противоправно завладевшее источником повышенной опасности.

3. Владельцы источников повышенной опасности солидарно несут ответственность за вред, причиненный в результате взаимодействия этих источников (столкновения транспортных средств и т.п.) третьим лицам по основаниям, предусмотренным пунктом 1 настоящей статьи.

Вред, причиненный в результате взаимодействия источников повышенной опасности их владельцам, возмещается на общих основаниях (статья 1064).

Комментарии к ст. 1079 ГК РФ

1. В отличие от ст. 454 ГК 1964 г., предусматривавшей аналогичную ответственность, комментируемая статья является более полной, в ней нашли разрешение вопросы, ранее сформулированные лишь судебной практикой.

2. Особенность правил ответственности за вред, причиненный деятельностью, создающей повышенную опасность для окружающих, заключается в том, что для ее возложения достаточны три условия: а) наступление вреда; б) противоправность поведения причинителя вреда; в) наличие причинной связи между противоправным поведением и наступлением вреда. Это ограничивает круг условий, установленных ст. 1064 ГК и необходимых для возложения ответственности за причиненный вред. Вины причинителя не требуется. Лицо, осуществляющее повышенно опасную для окружающих деятельность, отвечает и при отсутствии вины, в т.ч. и за случайное причинение вреда. Ответственность такого лица простирается до границ непреодолимой силы. Поэтому ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности, называют повышенной.

Общая норма ст. 1064 ГК распространяется на причинение вреда при обычной деятельности, а правила ст. 1079 ГК относятся к вредоносным последствиям источников повышенной опасности. Условия ответственности по специальным нормам (ст. ст. 1073, 1074, 1075 ГК и др.) зависят от того, с какой из двух названных норм они сочетаются: если со ст. 1064 ГК - ответственность определяется по наличию вины, а если со ст. 1079 ГК - независимо от вины.

3. Под источником повышенной опасности п. 17 Постановления Пленума ВС РФ N 3 признает любую деятельность, осуществление которой создает повышенную опасность причинения вреда из-за невозможности полного контроля за ней со стороны человека, а также деятельность по использованию, транспортировке, хранению предметов, веществ и иных объектов производственного, хозяйственного и иного назначения, обладающих такими же свойствами. Имущественная ответственность за вред, причиненный действием таких источников, должна наступать как при целенаправленном их использовании, так и при самопроизвольном проявлении их вредоносных свойств (например, в случае причинения вреда вследствие самопроизвольного движения автомобиля).

Исходя из понятия источника повышенной опасности как деятельности, п. 18 того же Постановления указывает, что ответственность за вред здесь наступает только в том случае, если вред возник в результате действия источника повышенной опасности (например, при движении автомобиля, работе механизма, самопроизвольном проявлении вредоносных свойств материалов, веществ и т.п.). Иначе говоря, для применения правила, содержащегося в ст. 1079, необходимо установить причинную связь между возникновением вреда и проявлением характерной (специфической) вредоносности соответствующего объекта источника повышенной опасности при его эксплуатации. Поэтому под действие ст. 1079 не подпадают, к примеру, стоящий поезд, автомобиль или станок.

4. Статья 1079 приводит примерный перечень видов деятельности, представляющих повышенную опасность для окружающих. Исчерпывающий их перечень дать невозможно в связи с постоянным развитием науки и техники. Отнесение тех или иных используемых в деятельности юридических лиц и человека объектов к источникам повышенной опасности зависит как минимум от двух признаков: а) их вредоносного свойства; б) невозможности полного контроля за ними со стороны человека. С учетом этих критериев не признаются источником повышенной опасности, например, стрельба из охотничьего, газового, помпового, малокалиберного и других видов оружия.

Вопрос о признании объекта источником повышенной опасности при необходимости может и должен решаться судом на основе заключений соответствующих экспертиз (технической, химической, электротехнической, радиационной и т.д.).

5. Чаще всего правила ст. 1079 применяются, когда вред причинен при использовании транспортных средств. Судебная практика относит к ним автомобили, мотоциклы, мопеды, электровозы, тепловозы, троллейбусы, трамваи и т.п. Не может быть критерием для отнесения средств транспорта к источникам повышенной опасности признак их регистрации в органах ГАИ, поскольку там не регистрируется механическая сельскохозяйственная и другая техника в сельской местности (тракторы, бульдозеры, комбайны и т.п.), которая должна быть отнесена к источникам повышенной опасности.

6. Как и в ГК 1964 г., новый ГК прямо не указывает на возможность признания источником повышенной опасности диких и домашних животных. Вредоносность и бесконтрольность действий крупных домашних (в т.ч. служебных и сторожевых собак) и диких животных, находящихся у юридических лиц и граждан, позволяет при определенных обстоятельствах относить их к источникам повышенной опасности.

7. Субъектом ответственности по ст. 1079 является владелец источника повышенной опасности, под которым, как указано в п. 19 Постановления Пленума ВС РФ N 3, следует понимать организацию или гражданина, осуществляющих эксплуатацию источника повышенной опасности в силу принадлежащего им права собственности, права хозяйственного ведения, права оперативного управления либо по другим основаниям (по договору аренды, по доверенности на управление транспортным средством, в силу распоряжения компетентных органов о передаче организации во временное пользование источника повышенной опасности и т.п.).

Не признается владельцем источника повышенной опасности и не несет ответственность за вред перед потерпевшим лицо, управляющее источником повышенной опасности в силу трудовых отношений с владельцем этого источника (шофер, машинист, оператор и др.). Автотранспортные и другие предприятия передают по договору аренды принадлежащие им автомашины своим работникам, т.е. лицам, состоящим с предприятием в трудовых отношениях. Если такой работник действует в интересах предприятия, пользуется его ремонтной базой и транспортное средство фактически не выходит из владения предприятия, иначе говоря, когда договор аренды является формой организации трудовых отношений, ответственность за причиненный вред согласно ст. 1079 должно нести предприятие как владелец (собственник) источника повышенной опасности (Бюллетень ВС РФ. 1994. N 9. С. 11).

8. Владелец источника повышенной опасности не может быть признан субъектом ответственности за вред, если докажет, что этот источник вышел из его обладания в результате противоправных действий других (третьих) лиц, например, при угоне транспортного средства. В таких случаях ответственность лиц, фактически владевших источником повышенной опасности, определяется по правилам ст. 1079.

В случае причинения вреда источником повышенной опасности, выбывшим из обладания его владельца в результате противоправных действий других лиц, но при наличии также вины владельца (например, по вине владельца не была обеспечена надлежащая охрана источника повышенной опасности), ответственность за вред может быть возложена судом как на лицо, использовавшее источник повышенной опасности, так и на его владельца. Ответственность за вред при таких обстоятельствах возлагается в долевом порядке, в зависимости от степени вины каждого из них (п. 21 Постановления Пленума ВС РФ от 28 апреля 1994 г).

9. Владелец источника повышенной опасности освобождается от ответственности, если докажет, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего. Под непреодолимой силой, воздействовавшей на источник повышенной опасности, понимается чрезвычайные и непредотвратимые при данных условиях обстоятельства (см. ст. 202 ГК). Исключение установлено лишь для воздушного транспорта, владелец которого, согласно ст. 101 ВК, и при непреодолимой силе несет ответственность за вред, причиненный пассажиру при старте, полете, посадке самолета, а также во время посадки пассажира в самолет или высадки из него. О понятии умысла см. п. 7 комментария к ст. 1064. Умысел потерпевшего освобождает от ответственности владельца источника повышенной опасности даже тогда, когда владелец причинил вред по неосторожности.

10. В отличие от ст. 454 ГК 1964 г. ст. 1079 прямо говорит и о возможности освобождения от ответственности полностью либо частично владельца источника повышенной опасности по основаниям, предусмотренным п. п. 2 и 3 ст. 1083 ГК (грубой неосторожности потерпевшего и с учетом имущественного положения причинителя вреда - гражданина).

11. В случаях причинения вреда несколькими источниками повышенной опасности в результате их взаимодействия, в силу п. 3 ст. 1079 следует различать причинение вреда третьим лицам и самим владельцам источников повышенной опасности.

Владельцы источников повышенной опасности, совместно причинившие вред другому лицу, несут перед потерпевшим солидарную ответственность. При возложении такой ответственности подлежит учету грубая неосторожность самого потерпевшего, а также имущественное положение причинителя вреда - гражданина, если вред не причинен умышленными действиями.

Если вред причинен в результате взаимодействия источников повышенной опасности, то при решении вопроса об имущественной ответственности их владельцев друг перед другом необходимо исходить из общих оснований ответственности, установленных правилами ст. 1064 ГК. Согласно п. 20 Постановления Пленума ВС РФ N 3 в этих случаях надо иметь в виду следующее: а) вред, причиненный одному из владельцев по вине др., возмещается виновным; б) при наличии вины владельца, которому причинен вред, он ему не возмещается; в) при наличии вины обоих владельцев размер возмещения определяется соразмерно степени виновности каждого; г) при отсутствии вины владельцев во взаимном причинении вреда (независимо от его размера) ни один из них не имеет права на возмещение.

ВС РСФСР по конкретному делу указал, что вопрос об ответственности за вред, причиненный взаимодействием транспортных средств, должен решаться на основе правила, определенного в п. 11 Постановления Пленума ВС СССР от 5 сентября 1986 г. (аналогичное правило содержится в п. 20 Постановления Пленума ВС РФ N 3, как при причинении вреда здоровью, так и имуществу, несмотря на то, что указанное Постановление Пленума ВС СССР носит название "О судебной практике по делам о возмещении вреда, причиненного повреждением здоровья" (Бюллетень ВС РСФСР. 1989. N 11. С. 12).

Моральный вред, причиненный работнику неправомерными действиями или бездействием работодателя, возмещается работнику в денежной форме в размерах, определяемых соглашением сторон трудового договора (ст. 237 ТК РФ).

Согласно п. 2 этого Постановления под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловую репутацию, неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну и т.п.), или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности), либо нарушающими имущественные права гражданина.

Моральный вред, в частности, может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий, и др.

Учитывая, что ТК РФ не содержит каких-либо ограничений для компенсации морального вреда и в иных случаях нарушения трудовых прав работников, суд в силу абз. 14 ч. 1 ст. 21 и ст. 237 ТК РФ вправе удовлетворить требование работника о компенсации морального вреда, причиненного ему любыми неправомерными действиями или бездействием работодателя, в том числе при нарушении его имущественных прав (например, при задержке выплаты заработной платы).

Как отмечается в научной литературе, «основанием для компенсации морального вреда, причиненного работнику, может стать не только нарушение работодателем материальных, но и умаление нематериальных благ работника, в том числе дискриминация работника, нарушение его личной тайны (в частности, нарушение законодательства о персональных данных работника — ст. 86 — 90 ТК РФ)

На основе изучения материалов правоприменительной практики А.С. Феофилактов указывает, что наиболее часто встречающимися формами нарушений прав работников, влекущими удовлетворение требований о компенсации морального вреда, являются следующие:

увольнение с работы или перевод на другую работу;
наложение дисциплинарного взыскания;
необоснованное лишение премий, надбавок и иных выплат работнику стимулирующего характера;
невыплата или несвоевременная выплата заработной платы;
причинение вреда здоровью работника при исполнении им трудовых обязанностей
необоснованный отказ в приеме на работу;
неправомерное привлечение к материальной ответственности по решению работодателя в случаях, не предусмотренных ТК РФ

Определение размера морального вреда

Трудовое законодательство РФ не содержит рекомендаций по поводу того, в каком размере должен быть компенсирован моральный вред, причиненный работнику. С точки зрения авторов, это справедливо, поскольку суммы компенсации в каждом конкретном случае будут разными и установить единый алгоритм их определения невозможно. Хотя в научной литературе можно найти предложения по установлению размеров компенсации морального вреда.

По ее мнению, моральный вред должен подлежать возмещению во всех случаях необоснованного отказа в приеме на работу, а не только в случае отказа по дискриминационным мотивам, как вытекает из содержания ст. 3 ТК РФ. Причем наличие нравственных страданий как основание для возмещения морального вреда должно презюмироваться. Иначе говоря, работник не должен доказывать причинение ему морального вреда, если факт необоснованного отказа в приеме на работу установлен судом

В литературе можно найти критерии определения размеров компенсации в рассматриваемом случае. М.Н. Малеина полагает, что в случае таких нарушений, как несвоевременная или неполная выплата заработной платы или увольнение без законного основания либо с нарушением установленного порядка увольнения, для определения компенсации неимущественного вреда можно выделить единые частные критерии:

материальное положение потерпевшего;
наличие или отсутствие других источников дохода
наличие или отсутствие нетрудоспособных иждивенцев в семье потерпевшего;
состояние здоровья.

Соответственно, размер компенсации должен быть выше, если работник не имеет других источников дохода, в состав его семьи входят нетрудоспособные иждивенцы, работник имеет хронические заболевания, травмы или находится в состоянии беременности (следовательно волнуется по поводу своего здоровья и возможных осложнений, поскольку в большинстве заболеваний лечение предполагается постоянное, а не периодическое, требуются существенные траты на лекарства, дополнительное питание). Кроме этого, в случае увольнения без законного основания либо с нарушением установленного порядка дополнительными к названным критериям для определения компенсации неимущественного вреда можно назвать возраст и место жительства гражданина. Думается, что если возраст работника выше пенсионного возраста и (или) гражданин проживает в местности, где сложно трудоустроиться, то его переживания в связи с потерей работы будут тяжелее, соответственно, и размер компенсации в указанных ситуациях должен быть выше

В п. 63 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 2 разъясняется, что размер компенсации морального вреда определяется судом исходя из конкретных обстоятельств каждого дела с учетом объема и характера причиненных работнику нравственных или физических страданий, степени вины работодателя, иных заслуживающих внимания обстоятельств, а также требований разумности и справедливости. Таким образом, работник, обращающийся в суд, самостоятельно определяет размер компенсации за причиненный ему моральный вред, который он хотел бы получить.

При этом стороны заранее, например, в трудовом договоре, могут прийти к соглашению о размере морального вреда, который будет компенсирован работнику в случае нарушения работодателем принятых на себя обязательств. В этом случае суд может посчитать, что оснований для компенсации морального вреда в ином размере нет.

Согласно п. 5.6 трудового договора, заключенного между истцом и ответчиком, работодатель обязуется и гарантирует компенсировать моральный вред работнику в размере 100 тыс. руб. в случае невыполнения им условий трудового договора по оплате труда работника, так как он понимает, что заработная плата является единственным источником дохода работника. Указанные условия трудового договора послужили основанием иска о компенсации морального вреда.

В соответствии с ч. 1 ст. 237 ТК РФ моральный вред, причиненный работнику неправомерными действиями или бездействием работодателя, возмещается работнику в денежной форме в размерах, определяемых соглашением сторон трудового договора.

Несмотря на то что ст. 237 ТК РФ предусмотрена возможность в судебном порядке оспаривать размер компенсации морального вреда, в данном случае у суда не имелось оснований для уменьшения размера компенсации морального вреда.

Трудовым договором установлена компенсация морального вреда истцу в размере 100 тыс. руб., следовательно стороны пришли к соглашению о соответствии указанного размера компенсации тяжести физических и нравственных страданий и условиям, при которых данный вред был причинен. Указанный договор никем не оспорен, следовательно не применять условие трудового договора, которым установлен размер компенсации морального вреда, у суда не имелось оснований. При этом наличие в трудовом договоре соглашения о размере компенсации морального вреда согласуется с требованиями ч. 1 ст. 237 ТК РФ.

Кроме этого, в процессе рассмотрения данного гражданского дела в суде первой инстанции непосредственно спора об условии трудового договора о компенсации морального вреда между сторонами не возникло.

Таким образом, с ответчика в пользу истца подлежит взысканию компенсация морального вреда в размере 100 тыс. руб., а не установленная судом первой инстанции сумма в размере 20 тыс. руб.

См.: Обзор апелляционной практики рассмотрения гражданских дел за третий квартал 2014 года, подготовленный Судебной коллегией по гражданским делам Камчатского краевого суда 18 ноября 2014 г.

В случае возникновения спора факт причинения работнику морального вреда и размеры его возмещения определяются судом независимо от подлежащего возмещению имущественного ущерба (ст. 237 ТК РФ). Вопрос о том, должен ли работник доказывать факт причинения ему моральных и нравственных страданий и соразмерность требуемой им суммы компенсации, спорный. В одних случаях суды полагают, что работник не должен доказывать факт причинения ему морального вреда.

Аналогичные выводы можно найти в Апелляционном определении Воронежского областного суда от 24.07.2014 N 33-3880 и еще в ряде судебных актов.

В то же время в других случаях суды обращают внимание на факты, подтверждающие причинение работнику моральных страданий.

Кроме этого, суды оценивают, соответствует ли размер компенсации объему и характеру нравственных страданий, причиненных работнику, и при выводе об отсутствии такого соответствия могут отказать работнику во взыскании заявленных им сумм компенсации морального вреда.

Размер компенсации морального вреда определяется судом исходя из конкретных обстоятельств каждого дела с учетом объема и характера причиненных работнику нравственных или физических страданий, степени вины работодателя, иных заслуживающих внимания обстоятельств, а также требований разумности и справедливости.

Разрешая требования истицы о взыскании денежной компенсации морального вреда, суд первой инстанции пришел к правильному выводу о том, что при проведении 18 июня 2013 г. аттестации К. были нарушены ее трудовые права, что причинило ей нравственные страдания, в связи с чем обоснованно признал за истицей право на компенсацию морального вреда.

Судебная коллегия полагает, что суд первой инстанции, определяя размер компенсации морального вреда, учел все представленные истицей доказательства, фактические обстоятельства дела, объем и характер нравственных страданий, причиненных ей незаконным отказом в присвоении высшей квалификационной категории, и обоснованно определил размер компенсации.

Указанная компенсация морального вреда соответствует степени причиненных К. нравственных страданий, отвечает требованиям разумности и справедливости, в связи с чем судебная коллегия не может согласиться с доводами апелляционной жалобы о ее заниженном размере.

Доказательств причинения нравственных страданий в большем размере истицей не представлено. Апелляционное определение Суда Ненецкого автономного округа от 01.04.2014.

Более подробно с данным материалом Вы можете ознакомиться в СПС КонсультантПлюс

Читайте также: