Кто такие судья прокурор адвокат

Обновлено: 12.05.2024

ПАСМИ продолжает серию публикаций, начатую материалом про российское следствие, посвященную работникам правоохранительных органов и участникам судебной системы России.

— Не нужна бюрократическому полицейскому государству адвокатура. Поэтому терпеть — терпят. Но ни воли, ни спуску не дают. В 1998, когда я пришел в адвокатуру, откровенного, неприкрытого хамства со стороны следователей, прокуроров, судей было меньше. Иногда даже давали понять, что мы коллеги. Бывали случаи, что судьи приглашали к себе адвоката и прокурора, чтобы обсудить процессуальную ситуацию по делу.

О работе с уголовными делами

Если обвинение вправе назначить судебную экспертизу по тем вопросам, которые оно считает нужным, и в то экспертное учреждение, в которое найдет необходимым, а защита против этого и возразить не может? Если адвокат должен ходатайствовать о проведении тех или иных следственных действий, истребовании доказательств, проведении экспертиз, а сторона обвинения вправе во всём этом просящей стороне отказать?

Случай из практики

Об адвокатах-решалах

О том, что ценится в суде

— Красноречие в наши дни никого не интересует. Чем дольше и красивее говорит адвокат, тем меньше судья воспримет обращенную к нему речь. Современному адвокату нужно без излишних красивостей аргументированно убедить суд в том, что при имеющихся в деле доказательствах приговор, о котором просит прокурор, не устоит в вышестоящих инстанциях. Только если до судьи дойдет, что адвокат в этом прав, судья начнет делать уступки стороне защиты. Только логика, железная аргументация и знание механизмов принятия судебных решений могут что-то изменить.

Адвокат Расул Кадиев

Адвокат Расул Кадиев

— Я учился в 1999-2003 годах на юридическом факультете Дагестанского государственного университета. Это было время, когда коррупция в республике была основным институтом общества. Само поступления на бюджетное отделение юридического факультета рассматривалось как чудо. Устроится на работу в правоохранительные органы или суд в системе, где все места заранее поделены между кланами, было практически невозможно. Поэтому я выбрал адвокатуру.

Российская правовая культура девяностых и двухтысячных — это страшная смесь советских пережитков и олигархических капризов в виде присадок из западного права. И все это никак не увязывается с культурой дагестанцев, которые жили по обычному праву и шариату и до революции, и в период после девяностых годов прошлого века. И сейчас очень часто люди в спорных ситуациях обращаются к имаму. Это дешевле и быстрее чем в наши суды. Да и результат более предсказуем.

Когда клиенту объясняешь, что адвокат не должен носить взятки, в Дагестане это воспринимают как попытку набить цену или как отказ от участия в деле.

Случай из практики

О назначенных адвокатах

— Я для себя вывела формулу: я защищаю не преступника, а человека, обвиненного в преступлении и мое дело разобраться и не допустить, чтобы тот понес наказание не за то, что он совершил, показать какие обстоятельства подвели его к преступлению, если такое было. Ну а если он непричастен — сделать все возможное, чтобы невиновный не был привлечен к уголовной ответственности.

Случай из практики

Про мошенников от адвокатуры

Адвокат Илья Новиков

Адвокат Илья Новиков

Об оправдательных приговорах

Об адвокатах и взятках

— Адвокаты-взятконосцы — это известная проблема, но источник ее, конечно, не в посреднике, а в предложении, которое рождает спрос. Однажды в коридоре арбитражного суда ко мне подошел хороший знакомый, работавший там в аппарате, и деликатно объяснил суть проблемы: по нашему делу противная сторона сделала судье предложение, но судья считает, что безопаснее и правильнее решить дело в нашу пользу. Не хотим ли мы перекупить ситуацию?

Адвокат Вадим Клювгант

Вице-президент Адвокатской палаты Москвы Вадим Клювгант

— Далеко не всегда верным критерием эффективности работы адвоката является полное оправдание подзащитного. Хотя бы потому, что мы защищаем не только невиновных. Часто задача адвоката — добиться того, чтобы его подзащитный понес ответственность только за то, что он в действительности совершил, и чтобы ему было назначено справедливое, не избыточно суровое наказание, с учетом всех его личностных качеств и обстоятельств произошедшего. И защищать виновного, добиваясь этих целей, бывает нисколько не легче, чем защищать невиновного.

О следователях и судьях

Такие дела могут быть многотомными. Не редкость уже и дела объемом в сотни томов.

Но это же видимость доказывания, потому что в реальности они в значительной степени наполнены материалами, не проясняющими сути дела и не доказывающими обвинение, а проще говоря — доказательным мусором.

Особенно прискорбно и разрушительно для права и правосудия то, что подобные дела в подавляющем числе случаев проходят в судах из-за пресловутого обвинительного уклона и некритичного отношения к обвинительным материалам. Вместо проверки и оценки всех доказательств с позиции закона и совести, на основе презумпции невиновности, происходит заимствование следственной обвинительной позиции в судебный приговор. Показатели, по которым сегодня оценивается работа следователей и судей, тоже способствуют — если не усугублению, то консервированию этой печальной ситуации.

О назначенных адвокатах

При существующем порядке и назначение адвоката в дело, и оплата его работы (сама по себе позорно низкая, да еще и выплачиваемая зачастую с большими задержками) в наибольшей степени зависят от следователя или судьи — то есть, именно от тех, с кем адвокат в силу своего предназначения должен спорить, отстаивая права своего подзащитного. Так, на досудебной стадии именно следователь является должностным лицом, назначающим адвоката и подтверждающим выполнение им оплачиваемого объема работ. На мой взгляд, так государство, во-первых, не исполняет должным образом свою конституционную обязанность по обеспечению каждому квалифицированной юридической помощи, а во-вторых, провоцирует зависимость адвокатов от их процессуальных оппонентов, а то и недопустимые формы сотрудничества адвоката со стороной обвинения вопреки интересам подзащитных. Ни в коей мере не оправдывая недобросовестных адвокатов (мы в Совете Адвокатской палаты Москвы занимаем по отношению к ним бескомпромиссную позицию, вплоть до исключения рядов сообщества), не могу не отметить эту зависимость как крайне негативный для интересов правосудия фактор. Ведь, как мы знаем, спрос всегда рождает предложение.

Тем важнее разрабатываемый сейчас адвокатским сообществом порядок выделения адвокатов для работы по назначению, максимально снижающий риск такого недобросовестного сговора и влияния на адвоката. Этот порядок, в соответствии с недавним изменением закона, будет обязательным для всех правоприменителей.

— В России сегодня десятки тысяч адвокатов. И звезды с астрономическими гонорарами и светящимися нимбами — единицы из них. Хорошо, если процентов десять от общего числа получают приличные деньги, прицепившись к обеспеченным клиентам или богатым организациям и фирмам. Остальные влачат довольно жалкое существование.

Последние годы коллеги в некоторых регионах выстраиваются в очередь даже за делами по назначению, чтобы получить копеечный, но гарантированный гонорар. Мы имеем дело с преступниками с одной стороны и людьми в погонах с другой. И кто еще из них страшнее — большой вопрос. Для большинства, особенно тех, кто работает в небольших провинциальных населенных пунктах, отказаться урегулировать ситуацию, если этого желает и клиент, и следствие — страшный сон! Слухи распространяются мгновенно, а с репутацией гордеца и чистюли можно смело сразу уходить в дворники.


В качестве важной гарантии соблюдения конституционного права на судебную защиту (ст. 46 Конституции РФ) и на справедливое судебное разбирательство (ст. 8 Всеобщей декларации прав человека 1948 года, ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года, п. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод) законодательство РФ устанавливает уголовную ответственность судей за вынесение заведомо неправосудного судебного акта.

Статьей 305 УК РФ установлена уголовная ответственность судей за вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта. Часть 2 указанной статьи предусматривает повышенную ответственность за это же преступление, связанное с вынесением незаконного приговора к лишению свободы или повлекшее иные тяжкие последствия (квалифицированный состав преступления).

Для привлечения судьи к уголовной ответственности должно быть установлено, что он осознанно вынес неправосудный судебный акт, а не допустил судебную ошибку, связанную, например, с ошибочным толкованием и применением закона, неправильной юридической квалификацией уголовно наказуемого деяния гражданских, административных и прочих отношений и т. п. При правильном применении этой нормы добросовестный судья, допустивший судебную ошибку, не должен пострадать, а судья, допустивший явный судейский произвол, должен понести заслуженное наказание.

К сожалению, несмотря на высокий уровень коррупции и явных злоупотреблений в российских судах как общих, так и арбитражных, данная норма не работает, случаи осуждения по данной статье судей, вынесших произвольные решения, единичны и преимущественно носят политически-конъюнктурный характер.

В немалой степени этому способствует сложившаяся незаконная и необоснованная практика уклонения органов Следственного комитета РФ (ранее – Следственного комитета при прокуратуре РФ) от рассмотрения заявлений потерпевших и вынесения по ним предусмотренных уголовно-про­цес­суальным законом решений.

Права сторон

Какими могут быть эти преступления? Прежде всего это те, что предусмотрены ст. 305 УК РФ. Идет ли речь идет о злоупотреблении судьей полномочиями в личных интересах при отправлении правосудия (ст. 285 УК РФ), получении взятки за вынесение выгодного одной из сторон судебного акта (ст. 290 УК РФ) и т. п. – все эти деяния подлежат квалификации по указанной статье УК РФ как идеальная совокупность данных преступлений (ч. 2 ст. 17 УК РФ).

Следовательно, из систематического толкования ст. 305 УК РФ и вышеназванных норм УПК РФ, ГПК РФ и АПК РФ следует, что привлечение судьи к уголовной ответственности и его осуждение может иметь место и до формальной отмены вынесенного им заведомо неправосудного судебного акта. Более того, этот заведомо неправосудный судебный акт подлежит отмене в рамках соответствующего отраслевого процессуального законодательства на основании вступившего в законную силу приговора в отношении такого судьи.

Поэтому отказы в возбуждении уголовного дела против судей (или в рассмотрении заявлений потерпевших о совершении судьей преступления), вынесенные на основании того, что предполагаемый заведомо неправосудный судебный акт не отменен в порядке, установленном соответствующим отраслевым процессуальным законодательством, являются незаконными и необоснованными.

Однако в последние десятилетия сложилась неблагоприятная судебно-следственная практика, состоящая в отказе не только возбуждать уголовные дела против судей по заявлениям потерпевших сторон, но даже рассматривать в установленном процессуальном порядке такие заявления, что является грубейшим нарушением законности.

В качестве основной цели уголовного судопроизводства УПК РФ устанавливает защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений (п. 1 ч. 1 ст. 6). Потерпевший, его законный представитель и (или) представитель вправе участвовать в уголовном преследовании обвиняемого, а по уголовным делам частного обвинения – выдвигать и поддерживать обвинение в порядке, установленном настоящим Кодексом, ему предоставлены значительные права в уголовном процессе (ст. 22, 42 УПК РФ).

Одним из важнейших прав потерпевшего (а учитывая, что такие дела относятся к делам публичного обвинения любого лица) является право подачи заявления о совершенном против него преступлении и право на то, чтобы это заявление было рассмотрено в установленном порядке с вынесением решения по предусмотренной законом процессуальной форме.

Правом принимать решения о возбуждении уголовного дела против судьи наделен только председатель Следственного комитета РФ, поэтому соответствующие заявления подаются обычно на его имя (ч. 1 ст. 448 УПК РФ). До реформы следственных органов и выделения следственного аппарата прокуратуры РФ такими полномочиями обладал Генеральный прокурор РФ. Но еще тогда сложилась практика направлять заявления в нижестоящие прокуратуры для установления наличия или отсутствия признаков состава преступления в действиях судей, при этом предполагалось, что в случае установления таких признаков решение о возбуждении дела будет принято Генеральным прокурором РФ. Аналогичная практика существует сейчас и в Следственном комитете РФ.

При этом ст. 21, 140, 141, 144–149 УПК РФ прямо предусмотрено, что по итогам проведения проверки по заявлению о преступлении принимается решение о возбуждении уголовного дела либо об отказе в его возбуждении; как следует из систематического толкования этих норм, следственные органы не вправе уклониться от рассмотрения заявления. Каждое заявление должно быть рассмотрено, проверено и разрешено путем вынесения одного из вышеуказанных предусмотренных законом процессуальных решений.

Следственные и иные право­охранительные органы, включая прокуратуру, не вправе давать какую-либо иную юридическую квалификацию заявлению о преступлении (ст. 141 УПК) с целью избежать его рассмотрение. Например, квалифицировать как иное обращение граждан, не подлежащее рассмотрению в качестве заявления о преступлении. Если в поданном лицом заявлении содержится прямое указание на то, что судьей, должностным лицом или иным лицом совершено преступление, и требование возбудить уголовное дело или провести проверку для решения вопроса о его возбуждении, такой документ носит все юридические признаки заявления о преступлении и подлежит рассмотрению и разрешению именно в уголовно-про­цессуальном порядке.

Необходимо особо отметить, что в соответствии со ст. 13 Европейской конвенции каждый, чьи права и свободы нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.

Порочная практика

Государственные органы обязаны проводить эффективное расследование по случаям злоупотреблений властью, допущенных публичными должностными лицами, нарушающих права, признанные Европейской конвенцией, что подтверждается практикой Европейского суда по правам человека.

К настоящему времени Инструкция утратила силу (Приказ Генерального прокурора РФ от 27.12.2007 № 212), однако сложившаяся порочная практика к сожалению, прочно укоренилась.
Более того, аналогичная практика сложилась и применительно к заявлениям о совершении противоправных действий прокурорами, следователями и должностными лицами органов дознания по уголовным делам, находящимся в их производстве.

Вместе с тем процессуальный порядок обжалования действий и решений участников уголовного судопроизводства, предусмотренный ст. 123–125 УПК РФ, ни в коей мере не исключает уголовной ответственности должностных лиц прокуратуры, следствия и дознания за совершенные преступления, которая должна носить не­укоснительный характер в силу принципа публичности уголовного преследования (ст. 21 УПК РФ).

Извечный вопрос

Есть ли выход из порочного круга? С учетом ранее изложенного все заявления о подобных преступлениях подлежат рассмотрению в соответствии с требованиями ст. 140–148 УПК РФ с вынесением по каждому такому заявлению обоснованного и мотивированного постановления о возбуждении уголовного дела или об отказе в его возбуждении.

К сожалению, данная практика – по-видимому, из корпоративной солидарности судей, – несмотря на ее явное противоречие уголовно-процессуальному закону, находит поддержку при рассмотрении жалоб в порядке ст. 125 УПК РФ на уклонение следственных органов от рассмотрения в установленном уголовно-процессуальном законом порядке заявлений о совершении судьями преступлений.

Наша практика показывает, что данные нарушения прослеживаются в постановлениях Басманного районного суда г. Москвы от 10.02.2009 № 3/7-25/09 (оставленное без изменения кассационным определением Московского городского суда от 27.04.2009 № 22-4952/2009), Тверского районного суда г. Москвы от 22.04.2010 (оставленное без изменения кассационным определением Московского городского суда от 12.07.2010 № 22-9047), Центрального районного суда г. Сочи от 17.04.2009 (оставленное без изменения кассационным определением Краснодарского краевого суда от 01.07.2009 № 22К-3839/09) и др.

В настоящее время надзорные жалобы на эти судебные акты рассматриваются судьями судов надзорных инстанций, и хотелось бы надеяться, что ВС РФ выскажется в пользу потерпевших сторон. Кроме того, недавно нами направлена жалоба в Европейский cуд по правам человека на нарушение ст. 6, 13 Европейской конвенции, ст. 1 Протокола № 1 к этой конвенции по конкретному делу, в котором обжаловался отказ прокуратуры Краснодарского края в рассмотрении в порядке ст. 144–145 УПК РФ заявления о совершении предусмотренного ст. 305 УК РФ преступления судьей Центрального районного суда г. Сочи С. Если жалоба будет принята к рассмотрению и удовлетворена Европейским судом, в соответствии с международными обязательствами России, надеемся, это повлияет на национальную судебную практику (к сожалению, российские суды зачастую продолжают следовать своей порочной практике, несмотря на решения ЕСПЧ по аналогичным делам).

Дальше так продолжаться не может. Если Россия действительно претендует на то, чтобы являться демократическим правовым государством, в котором человек, его права и свободы являются высшей ценностью, если намерена исполнять свои международные обязательства в области прав человека, следует положить конец судейскому произволу и произволу обвинительных органов, закрыть все возможные лазейки для принятия ими коррупционных, явно противозаконных решений.

Необходимо возвратить в рамки уголовно-процессуального закона рассмотрение заявлений граждан и организаций о совершении преступлений судьями и работниками правоохранительных органов, по каждому такому заявлению должна проводиться всесторонняя и объективная проверка и приниматься законное, обоснованное и мотивированное решение о возбуждении уголовного дела или об отказе в его возбуждении. Можно даже не менять действующее уголовно-процессуальное законодательство, достаточно добиться неукоснительного соблюдения ст. 21, 22, 140–148 УПК РФ, чтобы каждое такое заявление о преступлении должным образом рассматривалось.

Для этого следовало бы дать разъяснение на уровне постановления Пленума ВС РФ, издать соответствующие приказы Генерального прокурора РФ и председателя СК РФ, а также провести практическую работу по претворению этих решений в жизнь.

Кроме того, для выявления всех случаев судейского произвола и произвола работников правоохранительной системы, привлечения виновных к уголовной ответственности и для восстановления нарушенной справедливости в отношении конкретных граждан, реабилитации необоснованно осужденных, пересмотра произвольных решений по гражданским делам, следовало бы дать ход всем ранее поданным (в течение как минимум последних 10 лет) заявлениям граждан о совершении преступлений судьями и должностными лицами правоохранительных органов, провести по ним качественные проверки с принятием соответствующих решений.

Доктор социологических наук Вадим Волков — о том, из кого формируется и как работает российский судейский корпус

Судейский корпус — одна из самых закрытых систем. Информация о ней всегда обрывочна и черпается, как правило, из вторых рук. Однако социологам из Института проблем правоприменения удалось почти невозможное: в рамках обширного исследования опросить более тысячи слуг российской Фемиды. И на основе этих интервью впервые составить "портрет явления". Он получился ярким и неожиданным. Оказалось, например, что в стране сосуществуют несколько "судейских субкультур", соперничающих друг с другом и отстаивающих свои, далеко не во всем совпадающие ценности и профессиональные нормы. В деталях разбирался "Огонек"

На службу к Фемиде в России в основном поступают силовики и чиновники

На службу к Фемиде в России в основном поступают силовики и чиновники

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото


Фото: Интерпресс / PhotoXpress

На службу к Фемиде в России в основном поступают силовики и чиновники

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото

Фото: Интерпресс / PhotoXpress

Вадим Волков, доктор социологических наук, научный руководитель Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге

Если кто-то еще помнит, в СССР судей выбирали граждане. Понятно, что выборы были без выбора, просто народным одобрением тех, кто прошел партийный фильтр. Но граждане имели хотя бы какую-то информацию о кандидате. Сейчас процедура назначения судей непрозрачна и информации о них крайне мало. В этой профессии около 30 тысяч человек, их решения могут лишать или ограничивать наши базовые права, перераспределять имущество. По Конституции они носители отдельной власти, судебной. Мы практически ничего о них не знаем, но вроде как должны им доверять.

Чтобы заполнить этот пробел, мы уже несколько лет проводим исследование российских судей как профессиональной группы, кстати при поддержке Российского научного фонда. На протяжении 2011-2014 годов в 15 регионах страны мы собирали эмпирический материал: провели пять групповых и более 40 индивидуальных экспертных интервью с судьями, работающими в мировых судах и судах общей юрисдикции (поскольку на них приходится основной поток гражданских, административных и уголовных дел), организовали два стандартизированных опроса судей, в которых приняли участие 760 и 1998 человек. Многие из них шли на контакт гораздо охотнее, чем мы ожидали, некоторые суды и судьи оказались гораздо более открыты, чем сама система.

Откуда берутся судьи? Закон "О статусе судей" предписывает, что претенденту на эту роль должно быть больше 25 лет, и он должен хотя бы пять лет проработать "по юридической специальности" — где именно, не уточняется, поэтому судьей может стать и прокурор, и госслужащий, и полицейский, и адвокат, и секретарь судебного заседания, и преподаватель вуза. Но система настраивает свои фильтры, отбирая тех, кто более предсказуем и кто может в ней работать.

Несколько слов о системе. Вопреки известному скульптурному образу Фемиды, на практике работа судьи имеет мало общего со служением справедливости или ее богине. Это скучная, рутинная бюрократическая работа, состоящая из массы формальностей, шаблонных процедур, оформления массы документов. Сами судьи говорят о своей работе как о конвейере — и в смысле поточной нагрузки, и в смысле типовых операций. Это поток однообразных исков, половина которых — от государственных органов типа Пенсионного фонда или налоговой службы на ничтожные суммы. В уголовном процессе тоже типовые дела, более 90% которых содержат признание подсудимого. То есть пространство состязательности ничтожно. Средний судья, рассматривающий уголовные дела, видит предпринимателя или чиновника раз или два в год. Остальное время — это безработные или работники физического труда, проходящие подсудимыми по кражам, телесным повреждениям и наркотикам. Иногда студенты.

По данным судебного департамента при Верховном суде РФ, в 2013 году доля оправдательных приговоров в делах публичного обвинения (это дела с предварительным расследованием и поддержкой прокурора в судах, их абсолютное большинство) составила 0,3 процента. По закону только суд дает ответ о виновности или невиновности человека, но в реальности, статистически, этой дилеммы нет. Они только назначают наказание, притом что реальная власть судов серьезно ограничена: они не реабилитируют подсудимых. Правда, 18 процентов дел прекращаются в суде за примирением сторон, но это все равно предполагает признание вины, то есть, по сути, согласие с позицией обвинения.

Почему так? Сегодня для судьи оправдать человека — значит сказать, что уголовное дело было возбуждено зря, что следствие проработало вхолостую. Следователи получат выговоры, прокуроры лишатся премии. Каждое такое решение — ЧП. Несколько таких решений — межведомственный конфликт. И всем хуже, в том числе судье, которому тоже устроят сложности.

Самостоятельность судей ограничивается организацией, в которой они работают. Вышестоящее начальство оценивает судей по двум показателям: доля дел, рассмотренных в установленные сроки, и так называемый показатель стабильности судебных решений. Он рассчитывается как доля дел, решения по которым были отменены, к общему количеству рассмотренных дел (или к числу обжалованных решений). Но вышестоящие суды отменяют оправдательные приговоры в пять раз чаще, чем обвинительные. Шансов, что такой приговор устоит, мало, а что отменят и потом вызовут на квалифколлегию разбираться — много. Судьи назначаются пожизненно, но их можно уволить за те решения, которые они принимают, и они не принимают таких решений, за которые можно лишиться мантии. Поэтому лучше не замечать ошибки следствия.

Кто пойдет работать на такую должность с таким объемом нагрузки и такими ограничениями? Где найти судей, которые не будут проявлять самостоятельность и осложнять жизнь следователям и прокурорам?

"Прокурорские" и "аппаратные"

Два главных источника пополнения судейского корпуса в России — это аппарат суда и прокуратура. На них вместе приходится 51 процент ныне действующих судей. Из других правоохранительных органов и госсектора приходят еще 27,6 процента судей. Оставшиеся проценты достаются бывшим работникам негосударственного сектора — преподавателям вузов и адвокатам.

Опыт предыдущей работы налагает определенный отпечаток на профессиональные ценности и нормы, которыми руководствуются судьи при принятии своих решений и выстраивании отношений с коллегами. С определенной долей уверенности можно сказать, что "люди из аппарата суда", "люди из прокуратуры", "люди из полиции" — это немного разные судейские субкультуры, различия между которыми, может, и не радикальны, но устойчивы.

Дело в том, что основная проблема нашей юридической профессии — это ее сегментация. В России не существует некоей независимой "юридической ассоциации", выдержав экзамены которой, человек получает право работать юристом в любой сфере, практиковать. Нет общей этики, которая бы относилась к профессии. Есть только диплом юриста, который выдает каждый второй вуз страны и который очень мало говорит о профпригодности человека. Профессиональную квалификацию вчерашний выпускник получает уже на своем рабочем месте — в аппарате суда, в прокуратуре, в полиции, в следственных органах. И очень быстро становится человеком "ведомственным" — носителем не общей юридической культуры, а культуры организации, которая его воспитала.

Сегодня для судьи оправдать человека — значит сказать, что уголовное дело было возбуждено зря, что следствие проработало вхолостую. Следователи получат выговоры, прокуроры лишатся премии. И всем хуже, в том числе судье, которому тоже устроят сложности

Судейский корпус стабильно пополнялся и пополняется выходцами из прокуратуры. Это преимущественно мужчины, и они обнаруживают более выраженную ориентацию на справедливость (читай — внутреннее усмотрение) и чувствительность к внешним ограничениям.

Если в 1997 году 21,5 процента судей приходили из прокуратуры, а 11,4 — из аппарата суда, то в 2013 году доля экс-прокурорских кадров осталась прежней — 20,8 процента, зато набор из аппарата суда достиг 30,3 процента.

Одновременно с увеличением численности выходцев из аппарата суда — бывших секретарей судебного заседания или помощников судей — произошло заметное сокращение доли судей с опытом работы в негосударственном секторе, бывших корпоративных юристов и адвокатов: с 28,2 процента в 1997 году до 16,5 в 2013-м. Почему это происходит? Хороший адвокат или корпоративный юрист обладает большей свободой, его нагрузка меньше, а доход больше, чем у судьи, и, следовательно, нет веских причин менять сферу деятельности. Кроме того, в судейском сообществе адвокатов не любят, и на всех уровнях принятия решений о назначении судей существует неформальный запрет на бывших адвокатов. Считается, что адвокаты в России проводники коррупции и посредники для "решения вопросов".

Хуже, чем об адвокатах, в профессиональном сообществе думают только о бывших полицейских в креслах судей. Из сотрудников МВД, говорят судьи в экспертных интервью, получаются плохие судьи, и опыт работы в полиции скорее вреден, чем полезен для совершения правосудия.

Феминизация Фемиды

Заметим при этом, что переход прокуроров и адвокатов в судейское кресло соответствует мировой практике. Зато есть черта, которая является специфически российской, характеризующей именно нашу судебную систему — это набор судей из аппарата суда. В других юрисдикциях судебные клерки — это отдельная профессия, они не претендуют на то, чтобы становиться судьями. У них и компетенции другие, и образование. Это менеджерские позиции.

В нашей судебной системе определенная доля выходцев из аппарата присутствовала и в советское время, но массовый переход сотрудников аппарата судов пришелся на середину 2000-х. У судей большая нагрузка, процесс формализован, он требует заполнения большого числа бумаг, протоколов, организации работы и выдерживания сроков. То есть судья сильно зависит от аппарата. Зарплаты судей в 2000-е повысили в несколько раз, а секретари и помощники продолжают получать по 10-15 тысяч рублей в месяц. Откуда брать сотрудников в аппарат? Как их удержать? Рождается негласный контракт: работа в аппарате шесть-семь лет, потом переход в судьи. Рутинная и низкооплачиваемая работа в аппарате судов, на которую идут преимущественно молодые женщины ("девочки", как судьи часто называют своих помощников), оказывается самым коротким путем в судейское кресло.

В интервью многие судьи подчеркивали, что аккуратность, четкость, умение правильно оформлять документы — важнейшие качества в их работе, и они приобретаются как раз благодаря опыту "аппаратной жизни". В результате первичного отбора на уровне аппарата работать дальше остаются только те, кто сможет выдерживать нагрузку и принимать организационные ограничения, налагаемые системой. После 2007 года судей судов общей юрисдикции сразу назначают пожизненно, поэтому если кандидатов знают по работе в аппарате, это снижает риски, повышает предсказуемость. В результате первичного отбора в аппарат и ориентации на "доморощенный продукт", как пошутил один судья, происходит феминизация Фемиды, то есть рост доли женщин среди судей. Если в 1990 году доля судей-женщин в судах первого уровня СССР составляла 44 процента, то сегодня, согласно нашему исследованию, она достигла 65 процентов. При этом среди судей, рекрутированных из аппарата, женщин больше 80 процентов.

В результате первичного отбора в аппарат и ориентации на "доморощенный продукт", как пошутил один судья, происходит феминизация Фемиды, то есть рост доли женщин среди судей. Если в 1990 году доля судей-женщин в судах первого уровня СССР составляла 44 процента, то сегодня, согласно нашему исследованию, она достигла 65 процентов

Что привносят в судейскую профессию кадры, воспитанные на канцелярской работе, понятно. Они с самого начала встроены в иерархию, хорошо знают формальную сторону процесса и букву закона. Примечательно, что, сравнивая ценности судей из разных возрастных когорт, мы видим, что для судей, назначенных в советское время, справедливость имела большую ценность, чем для судей, набранных в 2000-е годы. Некоторые судьи говорят, что раз решение законно, значит оно и справедливо. Однако в нашем исследовании мы предположили, что справедливость в каком-то смысле более синонимична самостоятельности судьи, его готовности решать исход дела, опираясь на некое внутреннее усмотрение, а не только на "букву" закона. Получается, что при существующей стратегии отбора судей справедливость, независимость и судейская самостоятельность остаются пока невостребованными.

Доктор социологических наук Вадим Волков — о том, из кого формируется и как работает российский судейский корпус

Судейский корпус — одна из самых закрытых систем. Информация о ней всегда обрывочна и черпается, как правило, из вторых рук. Однако социологам из Института проблем правоприменения удалось почти невозможное: в рамках обширного исследования опросить более тысячи слуг российской Фемиды. И на основе этих интервью впервые составить "портрет явления". Он получился ярким и неожиданным. Оказалось, например, что в стране сосуществуют несколько "судейских субкультур", соперничающих друг с другом и отстаивающих свои, далеко не во всем совпадающие ценности и профессиональные нормы. В деталях разбирался "Огонек"

На службу к Фемиде в России в основном поступают силовики и чиновники

На службу к Фемиде в России в основном поступают силовики и чиновники

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото


Фото: Интерпресс / PhotoXpress

На службу к Фемиде в России в основном поступают силовики и чиновники

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото

Фото: Интерпресс / PhotoXpress

Вадим Волков, доктор социологических наук, научный руководитель Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге

Если кто-то еще помнит, в СССР судей выбирали граждане. Понятно, что выборы были без выбора, просто народным одобрением тех, кто прошел партийный фильтр. Но граждане имели хотя бы какую-то информацию о кандидате. Сейчас процедура назначения судей непрозрачна и информации о них крайне мало. В этой профессии около 30 тысяч человек, их решения могут лишать или ограничивать наши базовые права, перераспределять имущество. По Конституции они носители отдельной власти, судебной. Мы практически ничего о них не знаем, но вроде как должны им доверять.

Чтобы заполнить этот пробел, мы уже несколько лет проводим исследование российских судей как профессиональной группы, кстати при поддержке Российского научного фонда. На протяжении 2011-2014 годов в 15 регионах страны мы собирали эмпирический материал: провели пять групповых и более 40 индивидуальных экспертных интервью с судьями, работающими в мировых судах и судах общей юрисдикции (поскольку на них приходится основной поток гражданских, административных и уголовных дел), организовали два стандартизированных опроса судей, в которых приняли участие 760 и 1998 человек. Многие из них шли на контакт гораздо охотнее, чем мы ожидали, некоторые суды и судьи оказались гораздо более открыты, чем сама система.

Откуда берутся судьи? Закон "О статусе судей" предписывает, что претенденту на эту роль должно быть больше 25 лет, и он должен хотя бы пять лет проработать "по юридической специальности" — где именно, не уточняется, поэтому судьей может стать и прокурор, и госслужащий, и полицейский, и адвокат, и секретарь судебного заседания, и преподаватель вуза. Но система настраивает свои фильтры, отбирая тех, кто более предсказуем и кто может в ней работать.

Несколько слов о системе. Вопреки известному скульптурному образу Фемиды, на практике работа судьи имеет мало общего со служением справедливости или ее богине. Это скучная, рутинная бюрократическая работа, состоящая из массы формальностей, шаблонных процедур, оформления массы документов. Сами судьи говорят о своей работе как о конвейере — и в смысле поточной нагрузки, и в смысле типовых операций. Это поток однообразных исков, половина которых — от государственных органов типа Пенсионного фонда или налоговой службы на ничтожные суммы. В уголовном процессе тоже типовые дела, более 90% которых содержат признание подсудимого. То есть пространство состязательности ничтожно. Средний судья, рассматривающий уголовные дела, видит предпринимателя или чиновника раз или два в год. Остальное время — это безработные или работники физического труда, проходящие подсудимыми по кражам, телесным повреждениям и наркотикам. Иногда студенты.

По данным судебного департамента при Верховном суде РФ, в 2013 году доля оправдательных приговоров в делах публичного обвинения (это дела с предварительным расследованием и поддержкой прокурора в судах, их абсолютное большинство) составила 0,3 процента. По закону только суд дает ответ о виновности или невиновности человека, но в реальности, статистически, этой дилеммы нет. Они только назначают наказание, притом что реальная власть судов серьезно ограничена: они не реабилитируют подсудимых. Правда, 18 процентов дел прекращаются в суде за примирением сторон, но это все равно предполагает признание вины, то есть, по сути, согласие с позицией обвинения.

Почему так? Сегодня для судьи оправдать человека — значит сказать, что уголовное дело было возбуждено зря, что следствие проработало вхолостую. Следователи получат выговоры, прокуроры лишатся премии. Каждое такое решение — ЧП. Несколько таких решений — межведомственный конфликт. И всем хуже, в том числе судье, которому тоже устроят сложности.

Самостоятельность судей ограничивается организацией, в которой они работают. Вышестоящее начальство оценивает судей по двум показателям: доля дел, рассмотренных в установленные сроки, и так называемый показатель стабильности судебных решений. Он рассчитывается как доля дел, решения по которым были отменены, к общему количеству рассмотренных дел (или к числу обжалованных решений). Но вышестоящие суды отменяют оправдательные приговоры в пять раз чаще, чем обвинительные. Шансов, что такой приговор устоит, мало, а что отменят и потом вызовут на квалифколлегию разбираться — много. Судьи назначаются пожизненно, но их можно уволить за те решения, которые они принимают, и они не принимают таких решений, за которые можно лишиться мантии. Поэтому лучше не замечать ошибки следствия.

Кто пойдет работать на такую должность с таким объемом нагрузки и такими ограничениями? Где найти судей, которые не будут проявлять самостоятельность и осложнять жизнь следователям и прокурорам?

"Прокурорские" и "аппаратные"

Два главных источника пополнения судейского корпуса в России — это аппарат суда и прокуратура. На них вместе приходится 51 процент ныне действующих судей. Из других правоохранительных органов и госсектора приходят еще 27,6 процента судей. Оставшиеся проценты достаются бывшим работникам негосударственного сектора — преподавателям вузов и адвокатам.

Опыт предыдущей работы налагает определенный отпечаток на профессиональные ценности и нормы, которыми руководствуются судьи при принятии своих решений и выстраивании отношений с коллегами. С определенной долей уверенности можно сказать, что "люди из аппарата суда", "люди из прокуратуры", "люди из полиции" — это немного разные судейские субкультуры, различия между которыми, может, и не радикальны, но устойчивы.

Дело в том, что основная проблема нашей юридической профессии — это ее сегментация. В России не существует некоей независимой "юридической ассоциации", выдержав экзамены которой, человек получает право работать юристом в любой сфере, практиковать. Нет общей этики, которая бы относилась к профессии. Есть только диплом юриста, который выдает каждый второй вуз страны и который очень мало говорит о профпригодности человека. Профессиональную квалификацию вчерашний выпускник получает уже на своем рабочем месте — в аппарате суда, в прокуратуре, в полиции, в следственных органах. И очень быстро становится человеком "ведомственным" — носителем не общей юридической культуры, а культуры организации, которая его воспитала.

Сегодня для судьи оправдать человека — значит сказать, что уголовное дело было возбуждено зря, что следствие проработало вхолостую. Следователи получат выговоры, прокуроры лишатся премии. И всем хуже, в том числе судье, которому тоже устроят сложности

Судейский корпус стабильно пополнялся и пополняется выходцами из прокуратуры. Это преимущественно мужчины, и они обнаруживают более выраженную ориентацию на справедливость (читай — внутреннее усмотрение) и чувствительность к внешним ограничениям.

Если в 1997 году 21,5 процента судей приходили из прокуратуры, а 11,4 — из аппарата суда, то в 2013 году доля экс-прокурорских кадров осталась прежней — 20,8 процента, зато набор из аппарата суда достиг 30,3 процента.

Одновременно с увеличением численности выходцев из аппарата суда — бывших секретарей судебного заседания или помощников судей — произошло заметное сокращение доли судей с опытом работы в негосударственном секторе, бывших корпоративных юристов и адвокатов: с 28,2 процента в 1997 году до 16,5 в 2013-м. Почему это происходит? Хороший адвокат или корпоративный юрист обладает большей свободой, его нагрузка меньше, а доход больше, чем у судьи, и, следовательно, нет веских причин менять сферу деятельности. Кроме того, в судейском сообществе адвокатов не любят, и на всех уровнях принятия решений о назначении судей существует неформальный запрет на бывших адвокатов. Считается, что адвокаты в России проводники коррупции и посредники для "решения вопросов".

Хуже, чем об адвокатах, в профессиональном сообществе думают только о бывших полицейских в креслах судей. Из сотрудников МВД, говорят судьи в экспертных интервью, получаются плохие судьи, и опыт работы в полиции скорее вреден, чем полезен для совершения правосудия.

Феминизация Фемиды

Заметим при этом, что переход прокуроров и адвокатов в судейское кресло соответствует мировой практике. Зато есть черта, которая является специфически российской, характеризующей именно нашу судебную систему — это набор судей из аппарата суда. В других юрисдикциях судебные клерки — это отдельная профессия, они не претендуют на то, чтобы становиться судьями. У них и компетенции другие, и образование. Это менеджерские позиции.

В нашей судебной системе определенная доля выходцев из аппарата присутствовала и в советское время, но массовый переход сотрудников аппарата судов пришелся на середину 2000-х. У судей большая нагрузка, процесс формализован, он требует заполнения большого числа бумаг, протоколов, организации работы и выдерживания сроков. То есть судья сильно зависит от аппарата. Зарплаты судей в 2000-е повысили в несколько раз, а секретари и помощники продолжают получать по 10-15 тысяч рублей в месяц. Откуда брать сотрудников в аппарат? Как их удержать? Рождается негласный контракт: работа в аппарате шесть-семь лет, потом переход в судьи. Рутинная и низкооплачиваемая работа в аппарате судов, на которую идут преимущественно молодые женщины ("девочки", как судьи часто называют своих помощников), оказывается самым коротким путем в судейское кресло.

В интервью многие судьи подчеркивали, что аккуратность, четкость, умение правильно оформлять документы — важнейшие качества в их работе, и они приобретаются как раз благодаря опыту "аппаратной жизни". В результате первичного отбора на уровне аппарата работать дальше остаются только те, кто сможет выдерживать нагрузку и принимать организационные ограничения, налагаемые системой. После 2007 года судей судов общей юрисдикции сразу назначают пожизненно, поэтому если кандидатов знают по работе в аппарате, это снижает риски, повышает предсказуемость. В результате первичного отбора в аппарат и ориентации на "доморощенный продукт", как пошутил один судья, происходит феминизация Фемиды, то есть рост доли женщин среди судей. Если в 1990 году доля судей-женщин в судах первого уровня СССР составляла 44 процента, то сегодня, согласно нашему исследованию, она достигла 65 процентов. При этом среди судей, рекрутированных из аппарата, женщин больше 80 процентов.

В результате первичного отбора в аппарат и ориентации на "доморощенный продукт", как пошутил один судья, происходит феминизация Фемиды, то есть рост доли женщин среди судей. Если в 1990 году доля судей-женщин в судах первого уровня СССР составляла 44 процента, то сегодня, согласно нашему исследованию, она достигла 65 процентов

Что привносят в судейскую профессию кадры, воспитанные на канцелярской работе, понятно. Они с самого начала встроены в иерархию, хорошо знают формальную сторону процесса и букву закона. Примечательно, что, сравнивая ценности судей из разных возрастных когорт, мы видим, что для судей, назначенных в советское время, справедливость имела большую ценность, чем для судей, набранных в 2000-е годы. Некоторые судьи говорят, что раз решение законно, значит оно и справедливо. Однако в нашем исследовании мы предположили, что справедливость в каком-то смысле более синонимична самостоятельности судьи, его готовности решать исход дела, опираясь на некое внутреннее усмотрение, а не только на "букву" закона. Получается, что при существующей стратегии отбора судей справедливость, независимость и судейская самостоятельность остаются пока невостребованными.

Читайте также: