Что сократ ответил на обвинения которые ему предъявлялись в суде
Обновлено: 03.05.2024
Критические замечания
Тут важно другое. Важно то озлобление, которое вызывал в своих некритически мыслящих согражданах этот постоянный критик и разоблачитель, — озлобление, в силу которого тогдашние консерваторы предпочли разделаться с ним физически, а не отвечать на его критику, приводя какие-нибудь разумные доводы.
Далее Сократ утверждает, что он никогда не занимался общественными делами. Но тут же в полном противоречии с самим собой он неоднократно настойчиво утверждает, что всегда боролся и будет бороться с несправедливостью, выступая в защиту справедливости, а значит, его философия оказывается вовсе не невинными вопросами и ответами, но, как говорит сам Сократ, борьбой за общественное благо и за устои, государства.
Все это, равно как и проявляющиеся в других случаях логическая непоследовательность, неясность и недоговоренность, конечно, нисколько не снижают образа величавого и самоотверженного служителя истины — Сократа, каким он был фактически и каким хотел обрисовать его Платон. Жизненная мощь такого образа ломает чисто логическую аргументацию и получает огромное философское и моральное значение для всякого непредубежденного исследователя античной философии.
(3) Сократ подчеркивает, что он будет говорить безыскусственно, а не по примеру софистических риторов, скрывавших иной раз убогость мысли под тропами и фигурами изысканной речи. Известно (см. Diog. Laert. II, 40), что Сократ отказался от речи, специально написанной для него известным логографом (автором судебных речей) Лисием. — 84.
(4) Меняльные лавки, или столы менял, у которых происходил обмен всевозможных денежных знаков, были в богатом торговом городе одним из самых оживленных мест. — 84.
(5) Сократ родился в 469 г. до н. Э., следовательно, в 399 г. ему было 70 лет. — 84.
(8) …исследует все, что над землею, и все, что под землею. Здесь имеется в виду неодобрительное ходячее народное мнение о натурфилософах, пытавшихся возвести в божественное достоинство закономерности природных явлений, а также слухи о некоторых так называемых метеорософистах, как, например, о Гиппии из Элиды или Протагоре из Абдер, считавшихся знатоками астрономии и слывших шарлатанами. Им же приписывалось — как, впрочем, и всем софистам — умение выставить более слабый аргумент более сильным (ср. Cic., Brutus, VIII, 31).- 84.
(10) Как угодно богу: о некоем близком к монотеистическому божестве, часто упоминаемом платоновским Сократом (см. выше, стр. 500). — 85.
(13) Леонтинец Горгий из Сицилии (483-375 гг. до н. э.) — один из главных основателей софистической философии, был в 427 г. главой леонтинского посольства в Афинах, остался там и прославился как ритор.
Кеосец Продик (род. ок. 470 г. до н. э.) — софист, в нравоучениях которого заключен в отличие от других софистических учений большой моральный пафос (см. приписываемую ему Ксенофонтом знаменитую аллегорию о Геракле на распутье — Mem. II, 1, 21-34). Он занимался также философией языка, а именно синонимикой, что характерно для софистов, придававших огромное значение слову.
(14) …мудрец, приехавший… с Пароса — Эвен, поэт-элегик, выступающий здесь как учитель-софист не очень высокого ранга. — 86.
(15) Каллий, сын Гиппоника, — богатейший афинянин, тративший большие деньги на обучение у софистов (см. Платон. Кратил, 391с).- 86.
(16) Эвен брал за курс обучения 5 мин, т. е. Приблизительно 125-180 руб. — сумма весьма умеренная по сравнению с тем, что брали знаменитые софисты. — 86.
(18) Херефонт — Друг и последователь Сократа, один из активнейших демократов, что имеет в речи Сократа немаловажный смысл: так как Херефонт был изгнан из Афин олигархией наряду с Анитом — обвинителем Сократа, значит, его свидетельство для врагов Сократа имеет объективное значение. — 87.
(20) Брат Херефонта — Херекрат, с которым Сократ, заметив, что братья ссорятся между собой, вел назидательный разговор о братской любви (Xenoph. Mem. II, 3).- 87.
(23) …дошел до крайней бедности. Сократ сам оценивал свое имущество в 5 мин (см. Xenoph. Oecon. II, 3. Русск, перев, в изд.: Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. Домострой. М., 1935).- 90.
(24) …Мелета… любящего наш город. Явная ирония Сократа, так как Мелет во время правления Тридцати тиранов участвовал в преследовании демократов, например, по свидетельству оратора Андокида (см. Andoc. De mysteriis, 94), в казни Леонта Саламинского. — 91.
(27) Гера — богиня греческого Олимпа, супруга Зевса, покровительница семьи и брака. — 92.
(29) Орхестра. Это место понимается двояко. Заплативши за вход в театр, можно было почерпнуть любые ходячие идеи у трагиков и комиков, хор которых исполнял свои партии на орхестре, т. е. круглой площадке перед просцениумом, где играли актеры. Но вместе с тем Орхестрой именовалась известная афинская книжная лавка. Дешевые театральные места стоили 2 обола (ок. 4 коп.), а дорогие -1 драхму (ок. 36 коп.) — 95.
Гектор (гомер.) — сын троянского царя Приама.
Патрокл (гомер.) — друг Ахилла. — 97.
(31) Сократ участвовал в Пелопоннесской войне — при Потидее (432г.до н.э.), Делии (424 г.) и Амфиподе (422 г.), где вел себя мужественно и достойно (см. Платон, Пир, 219d — 221d, где Алкивиад восхищается выносливостью Сократа, ходившего босиком по льду, его присутствием духа при отступлении войск и вспоминает о том, как Сократ спас Алкивиада, отказавшись при этом от награды за храбрость). — 97.
(32) Аид — подземное царство мертвых, бог смерти и сама смерть. — 98.
(36) Мужественно и независимо держал себя Сократ и в правление Тридцати тиранов (404 г.), исполняя опять-таки должность притана и отказавшись — один из пятерых — участвовать в казни Леонта Саламинского.
(37) Сократ имеет здесь в виду слушавших его Алкивиада и Крития, одного из Тридцати тиранов, склонных к политическим авантюрам. — 102.
(39) Здесь имеются в виду слова Пенелопы (Гомер. Одиссея, XIX, 162), обращенные ею к Одиссею, скрывавшемуся под рубищем нищего, чтобы узнать, откуда он родом, У Сократа было три сына: старший Лампрокл и младшие Софрониск и Менексен. — 104.
(40) Сократа называли, как известно, мудрецом, мудрейшим из людей. — 104.
(42) По афинским законам обвинитель, не собравший 1/5 голосов, должен был заплатить штраф в 1000 драхм (т. е. около 250 руб.) и лишался в дальнейшем права подавать в суд жалобы сходного рода. Только наличие кроме Мелета еще двух обвинителей (Анита и Ликона) обеспечило ему необходимое количество голосов. — 106.
(43) Обед на общественный счет в Пританее был чрезвычайно, почетен. Им пользовались, например, победители на Олимпийских играх. — 106.
(44) Намек на судопроизводство спартанцев (ср. Фукидид, I, 132). — 107.
(45) Одиннадцать: над тюрьмами надзирали ежегодно выбиравшиеся 11 архонтов (начальников). — 107.
(47) Сократ предлагает 1 мину в качестве штрафа за себя, т. е. около 25-30 руб., а друзья его (Критон, Критобул, Аполлодор) готовы поручиться и дать в залог 30 мин, т. е. 750-800 руб. — 108.
(48) Следствием предложения Сократа о даровом обеде в Пританее явилось увеличение голосов, поданных против него. Их было уже на 80 больше (Диоген Лаэртский, II, 42). — 109.
(50) Архонты — см. прим. 45. — 110.
(51) Великий царь — обычное наименование персидских царей, жизнь и богатства которых считались символом высшего человеческого счастья. — 111.
(52) Минос, Радамант, Эак, Триптолем — мифологические цари и герои, здесь — судьи в загробном мире. Однако Триптелем обычно (см. Гомер. Гимн Деметре, 153) судит людей на земле. Эак из всех греческих авторов только у Платона является судьей в царстве мертвых, хотя римляне всегда считали его именно таковым. Несомненна связь Миноса и Радаманта с критскими и орфическими мистериями, Триптолема — с элевсинскими таинствами, Эака — с орфическим культом героев на о-ве Эгина (Paus. II, 30, 4. Русск, перев. С. Л. Кондратьева: Павсаний. Описание Эллады, т. I. М., 1938). — 111.
(52а) Орфей, Мусей — мифические певцы, стоящие здесь в одном ряду с поэтами Гесиодом и Гомером. — 111.
(53) Паламед (гомер.) — один из героев Троянской войны, был убит по ложному доносу Одиссея греками.
Аякс (или Аянт), сын Теламона (гомер.), — один из ахейских вождей под Троей, убил себя в припадке безумия, которое на него наслала богиня Афина. Он — тоже жертва несправедливого суда, присудившего доспехи погибшего Ахилла Одиссею, а не Аяксу, самому мужественному из ахейцев. — 111.
(54) …того, кто привел великую рать под Трою. Речь идет о царе Аргоса и Микен Агамемноне.
Одиссей (гомер.) — герой Троянской войны, царь Итаки, славившийся умом и хитростью.
Сисиф (миф.) — царь Коринфа, обманувший Смерть. — 112.
В 406 году до н. э. Сократ продемонстрировал гражданское мужество, отказавшись дать свое согласие на то, чтобы восемь командиров, которых обвиняли в преступной халатности во время битвы при Аргинусе, предстали перед судом совместно, а не поодиночке, что противоречило закону и было задумано для того, чтобы вынести более суровый приговор. В то время он был членом комитета сената. Ему пришлось еще раз продемонстрировать свое мужество в 403 году до н. э., когда он отказался принять участие в аресте Леона Саламинского, которого олигархи хотели убить, а имущество конфисковать. Зная, что наступит день, когда жители Афин сведут с ними счеты, те старались сделать соучастниками своих преступлений как можно больше выдающихся жителей города. Сократ, однако, просто-напросто отказался принимать в них участие и, вероятно, заплатил бы за этот отказ жизнью, если бы тридцать олигархов не лишились своей власти.
Дело Сократа подлежало рассмотрению в одном из отделений гелиэи — афинского суда присяжных. Гелиэя состояла из 6000 членов, ежегодно избиравшихся по жребию из 10 афинских фил. Судьями могли быть лишь афиняне, достигшие 30 лет, не отягощенные государственными долгами и не лишенные гражданской чести. Из 6000 членов гелиэи 1000 гелиастов были запасными, а остальные 5000 по жребию распределялись на 10 судебных отделений по 500 человек в каждом. Чтобы избежать подкупа, пристрастности и прочих возможных нарушений правил судопроизводства, только в день слушания дела путем жребия определялось, какое именно судебное отделение будет рассматривать его. Хотя афинские суды и были завалены множеством дел, однако, по существующим правилам, в одном судебном отделении за день могли быть рассмотрены лишь четыре дела частного производства либо одно дело государственного характера.[6, c. 174]
Обвинители, несомненно, рассчитывали, что Сократ, не дожидаясь суда, отправится в добровольную ссылку, но просчитались. Он явился на суд, состоявшийся в 399 году, и сам защищал себя. [15, c.144]
Обстоятельства сложились так, что исполнение приговора было отложено, друзья предложили Сократу бежать, но он отказался. И одним из его аргументов был тот, что он не желает на несправедливый приговор суда отвечать другой несправедливостью, а именно — побегом. Таким своим действием он выступит против законов, которые действуют в Афинах, и какой в этом смысл, если он не будет верен себе до конца.
«Сократ поинтересовался, кому и в чем он изменил. Анит заявил, что обвиняемый не раз насмехался нал афинским судом, говоря, что справедливых судей нельзя выбирать с помощью жребия. А демократию называл мелодией, которую исполняют люди, впервые взявшие в руки кифары и флейты. Сократ ничего не ответил.
— Сколько раз ты говорил, что в Афинах никто, кроме тебя, не обучает политике, — продолжал Анит.
Сократ рассеянно молчал, словно происходящее совсем его не касалось. Когда философ вновь взял слово, он обращался прямо к судьям, и голос его окреп:
Отказавшись от побега Сократ, хоть и пожертвовал своей жизнью, но поступил добросовестно, хитроумно и дальновидно. Он предрек, что позор падет на головы его судей и, в первую очередь, на его обвинителей. Плутарх сообщает, что в последствии они были побиты камнями и, не выдержав осуждения и призрения афинских граждан, повесились.
Свой последний день Сократ провел так же спокойно, как и все прочие, размышляя о смерти и о бессмертии души.
Так же, Сократ попросил принести в жертву петуха, что обычно делали в благодарность за выздоровление больного. Это красноречивая просьба символизирует, что Сократ отождествлял смерть с выздоровлением и освобождении души от бренного тела.
1. Сократ говорит о себе самом. Сократ удивлен, что выдвинутое против него обвинение поддержано столь незначительным большинством голосов.
2. Сам Сократ за то, что он совершил, назначил бы себе другое, а именно бесплатное питание в Пританее.
3. С точки зрения Сократа, его наказание не может состоять ни в тюремном заключении (ибо он не хочет быть чьим-либо рабом), ни в изгнании (ибо он не хочет быть в жалком и гонимом состоянии), ни в наложении штрафа (ибо у него нет никаких денег), ни в отдаче его на поруки состоятельным ученикам, которые внесли бы за него залог (ибо он в силу веления бога и ради человеческой пользы все равно никогда не прекратит своих исследований добродетели и наставления в ней всех людей).
4. Этого никогда не поймут его обвинители и судьи, ибо они ни в чем не верят ему. («В таком случае кто-нибудь может сказать:
Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т. 1 // Философское наследие, т. 112. РАН, Институт философии. М.: Мысль, 1990. С. 685—690.
Общая редакция А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи.
АПОЛОГИЯ СОКРАТА
ЛИЧНОСТЬ СОКРАТА; ЕГО СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕИ
Сократ вместе с софистами открыл новую эпоху истории античной философии, обратившись от космологии и натурфилософии к проблеме с. 686 человека, и в частности к проблеме разума. В свое время это, несомненно, было чем-то вроде философской революции. А всякая революция требует героев и по необходимости должна идти на великие жертвы. Таким героем и такой жертвой как раз и оказался Сократ. Его постоянное стремление анализировать традиционные человеческие понятия, добиваться их ясности, стараться сохранить все лучшее и сокрушить все худшее в них естественно вызывало у многих его современников недоумение или боязнь, а некоторые даже испытывали ужас и испуг перед такого рода еще небывалым в Греции критицизмом. Сократа стали обвинять в безбожии, в развращении молодежи, в подрыве существующего государственного строя и даже во введении каких-то новых божеств.
КОМПОЗИЦИЯ РЕЧИ
I. Речь Сократа после обвинения, предшествующего приговору (17a— 35d)
1. Вступление. Против Сократа обвинители говорили красноречиво, но ошибочно и клеветнически; он же будет говорить попросту и без всяких прикрас, но только одну правду, так, как он ее говорил всегда и раньше в своих спорах с разными противниками (17a— 18a).
2. Два рода обвинителей. Прежние обвинители более страшны, потому что они неизвестны и обвинения их слишком глубокие, хотя и клеветнические. Теперешние же обвинители — Анит, Мелет и Дикон — менее страшны и более ограниченны (18a— 18e).
3. Критика прежних обвинителей. Клевета — утверждение, будто Сократ занимался тем, что ́ находится под землей, и тем, что ́ на небе, т. е. натурфилософией или астрономией, хотя в самой науке Сократ не находит ничего плохого. Клевета и обвинение в том, будто он считает себя обладателем какой-то особой мудрости, ибо хотя дельфийский бог и объявил Сократа мудрейшим из людей, но эта его мудрость, как он сам убедился, расспрашивая людей, признаваемых мудрыми, заключается только в том, что он признает отсутствие у себя какой бы то ни было мудрости. За это и озлобились на него все, кого считают мудрым и кто сам себя считает таковым (19a— 24a).
4. Критика новых обвинителей. а) Невозможно доказать, что Сократ развращал юношество, ибо иначе вышло бы, что развращал только он, а, например, законы, суд, или судьи, а также Народное собрание или сам обвинитель его, Мелет, никого никогда не развращали. Кроме того, если Сократ кого-нибудь и развращал, то еще надо доказать, что это развращение было намеренным; а невольное развращение не подлежит суду и могло бы быть прекращено при помощи частных увещаний (24b— 26a). б) Невозможно доказать, что Сократ вводил новые божества, ибо Мелет одновременно обвинял его и в безбожии. Если Сократ вводил новые божества, то он во всяком случае не безбожник (26b— 28a).
5. Общая характеристика, которую Сократ дает самому себе. а) Сократ не боится смерти, но боится лишь малодушия и позора. с. 687 б) Отсутствие боязни смерти есть только результат убеждения в том, что Сократ ничего не знает, в частности, об Аиде и сам считает себя незнающим. в) Если бы даже его и отпустили при условии, что он не станет заниматься философией, то он все равно продолжал бы заниматься ею, пока его не оставило бы дыхание жизни. г) Убийство Сократа будет страшно не для него самого, но для его убийц, потому что после смерти Сократа они едва ли найдут такого человека, который бы постоянно заставлял их стремиться к истине. д) Ради воспитания своих сограждан в истине и добродетели Сократ забросил все свои домашние дела; в то же время он за это воспитание ни от кого не получал денег, почему и оставался всегда бедным. е) Внутренний голос всегда препятствовал Сократу принимать участие в общественных делах, что и сам Сократ считает вполне правильным, ибо, по его мнению, справедливому и честному человеку нельзя ужиться с той бесконечной несправедливостью, которой полны общественные дела. ж) Сократ никогда никого ничему не учил, он лишь не препятствовал ни другим в том, чтобы они задавали ему вопросы, ни себе самому — в том, чтобы задавать такие же вопросы другим или отвечать на них. Это поручено Сократу богом. И нельзя привести ни одного свидетеля, который бы утверждал, что в вопросах и ответах Сократа было что-нибудь дурное или развращающее, в то время как свидетелей, дающих показания противоположного рода, можно было бы привести сколько угодно. з) Сократ считает недостойным себя и судей, да и вообще безбожным делом стараться разжалобить суд, приводя с собою детей или родственников и прибегая к просьбам о помиловании (28b— 35d).
II. Речь Сократа после общего обвинения (35e— 38b)
1. Сократ говорит о себе самом. Сократ удивлен, что выдвинутое против него обвинение поддержано столь незначительным большинством голосов.
2. Сам Сократ за то, что он совершил, назначил бы себе другое, а именно бесплатное питание в Пританее.
3. С точки зрения Сократа, его наказание не может состоять ни в тюремном заключении (ибо он не хочет быть чьим-либо рабом), ни в изгнании (ибо он не хочет быть в жалком и гонимом состоянии), ни в наложении штрафа (ибо у него нет никаких денег), ни в отдаче его на поруки состоятельным ученикам, которые внесли бы за него залог (ибо он в силу веления бога и ради человеческой пользы все равно никогда не прекратит своих исследований добродетели и наставления в ней всех людей).
4. Этого никогда не поймут его обвинители и судьи, ибо они ни в чем не верят ему.
III. Речь Сократа после смертного приговора (38c— 42a)
1. Те, кто голосовал за смертную казнь Сократа, причинили зло не ему, потому что он, как старый человек, и без того скоро должен был бы умереть, но себе самим, потому что их все будут обвинять, а Сократа будут считать мудрецом.
2. Пусть не думают, что у Сократа не хватило слов для защиты: у него не хватило бесстыдства и дерзости для унижения перед не с. 688 понимающими его судьями. От смерти легко уйти и на войне, и на суде, если только унизиться до полного морального падения. Но Сократ себе этого не позволит.
3. Осудившие Сократа очень быстро будут отмщены теми обличителями, которых он же сам и сдерживал раньше.
4. Обращаясь к тем из голосовавших, кто хотел его оправдать, Сократ говорит, что внутренний голос, всегда останавливающий его перед совершением проступков, на этот раз все время молчал и не требовал принимать каких-либо мер для избежания смерти, которая в данном случае есть благо.
5. Действительно, смерть — не зло, ибо если она есть полное уничтожение человека, то это было бы для Сократа только приобретением, а если она есть, как говорят, переход в Аид, то и это для него приобретение, ибо он найдет там праведных судей, а не тех, которые его сейчас осудили; он будет общаться с такими же, как он, несправедливо осужденными; он будет проводить там жизнь, исследуя добродетель и мудрость людей. И наконец, он будет уже окончательно бессмертен. Поэтому и его сторонники тоже пусть не боятся смерти.
6. Что же касается обвинителей, то Сократ просит их наказывать его детей (если они будут иметь слишком высокое мнение о себе и отличаться корыстолюбием), принимая такие же меры, какие сам Сократ принимал в отношении своих обвинителей, т. е. меры убеждения.
7. Заключение. Сократ идет на смерть, а его обвинители будут жить, но не ясно, что из этого лучше и что хуже.
КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ К ДИАЛОГУ
Тут важно другое. Важно то озлобление, которое вызывал в своих некритически мыслящих согражданах этот постоянный критик и разоблачитель, — озлобление, в силу которого тогдашние консерваторы предпочли разделаться с ним физически, а не отвечать на его критику, приводя какие-нибудь разумные доводы.
Далее Сократ утверждает, что он никогда не занимался общественными делами. Но тут же в полном противоречии с самим собой он неоднократно настойчиво утверждает, что всегда боролся и будет бороться с несправедливостью, выступая в защиту справедливости, а значит, его философия оказывается вовсе не невинными вопросами и ответами, но, как говорит сам Сократ, борьбой за общественное благо и за устои государства.
Все это, равно как и проявляющиеся в других случаях логическая непоследовательность, неясность и недоговоренность, конечно, нисколько не снижает образа величавого и самоотверженного служителя истины — Сократа, каким он был фактически и каким хотел обрисовать его Платон. Жизненная мощь такого образа ломает чисто логическую аргументацию и получает огромное философское и моральное значение для всякого непредубежденного исследователя античной философии.
Почему обвинение и приговор окутаны такой мистикой? Не было ли дело Сократа сфабриковано самим Сократом?
Весной 399 года до нашей эры Сократ предстал перед одной из 10 палат суда присяжных (гелиэи). В состав суда входило 6 тысяч человек, из которых 5 тысяч были действительными и 1 тысяча запасными судьями. Выбор судей (гелиастов) происходил ежегодно по жребию из числа граждан не моложе 30 лет по 600 человек от каждой из 10 фил Аттики. Судебная палата, где разбиралось дело Сократа, состояла из 500 человек, точнее 501, поскольку к четному количеству судей присоединяли еще одного, приемного, для получения нечетного числа при голосовании.
Стоит отметить, что Анит и другие обвинители не жаждали крови Сократа, не добивались его смерти. Они были уверены, что суда вообще не будет: Сократ, не подвергнутый аресту, добровольно удалится из Афин и на суд не явится. Но все вышло иначе…
С. Бунтман: Интересно, а какие мотивы были у обвинителей? Например, у того же Анита?
Сократ проповедовал свободу воли. Он исходил из того, что человек — это микрокосмос, поэтому многое он может позволить себе решать сам. Но вот в чем парадокс: во время Пелопоннесской войны Сократ внешне вел себя в соответствии с отеческими нравами. Он не обязан был идти в армию, однако пошел, добровольно, причем в чуть ли не самую физически тяжелую ее часть, в гоплиты. Это требовало большой выносливости, здоровья. И он сражался, принял участие в трех крупнейших баталиях. А в одном сражении, оставшись совершенно один, вынес с поля боя раненого, поразив своим мужеством и афинян, и спартанцев. То есть Сократ был человеком, который во всех отношениях соответствовал той самой идее гражданина-воина, но при этом постоянно подчеркивал, что делает он это не в стаде, не потому, что идут все, а потому, что это его личный, свободный выбор.
С. Бунтман: Давайте теперь пройдемся по пунктам обвинения. Как все происходило? Итак, Сократ не верил в городских богов…
А. Кузнецов: Сразу отметим, что в то время с городскими богами вообще все было довольно сложно. Неразбериха в умах, горечь поражения и все прочее приводили к тому, что все больше и больше в городе получали распространение чуждые афинянам культы: фракийско-фригийские, северо-восточные, суровые. Точно сказать, какой из них на тот момент был официальным, сложно. Но Сократу-то предъявляли другого бога — его демония. Что это такое? Ну, что-то вроде ангела-хранителя, руководителя, который дает советы, личного оракула.
Но главным, конечно, пунктом обвинения было обвинение в развращении юношей…
С. Бунтман: Что имелось в виду?
Возможно, будь у Сократа профессиональный защитник, все сложилось бы по-другому, но философ защищал себя сам. Защищал, как известно, абсолютно не в традиции того времени. Всю историю он старался свести к философскому спору с лирическими и нелирическими отступлениями. У зрителей, у значительной части гелиастов, среди которых в основном были люди достаточно простые, возникало ощущение, что Сократ пытается заболтать все это дело, что он юлит, уворачивается вместо того, чтобы дать прямые ответы на прямые вопросы.
Затем, уже в процессе, возникли еще два обвинения. Первое совершенно удивительное: Сократа обвинили в неуважении к великой греческой литературе и в критике великих поэтов, в первую очередь Гомера и Гесиода.
И второе обвинение, которое также периодически всплывало, заключалось в том, что Сократ был признан врагом демократии и дурным гражданином. Нет, его поведение на войне не давало ни малейшего повода для обвинения, однако в остальном философ был пассивен.
Естественно, решение суда было не в пользу Сократа. Он был признан виновным при соотношении голосов 281 против 220.
С. Бунтман: Ну, не совсем критично.
А. Кузнецов: Да. Шанс смягчить наказание еще был, однако Сократ им не воспользовался.
В чем, собственно, дело? В практике судопроизводства греческих полисов было принято, чтобы обвиняемый после признания его виновным сам предлагал себе меру наказания, которую он заслуживает в собственных глазах. После этого суд присяжных выбирал между двумя (предложенными обвинителем и обвиняемым) мерами. Tertium non datur.
С. Бунтман: Ну, это совершенно явный вызов обществу, насмешка. Его только что большинством голосов признали виновным, а он требует награды за то, в чем его обвиняют.
А. Кузнецов: И еще одна вещь, которая, видимо, тоже очень раздразнила судей: Сократ не давил на жалость, демонстративно пренебрегал правилами, приличиями, нормами. О чем речь? В Афинах существовала определенная традиция поведения обвиняемого в суде: он должен был, опустив голову, просить прощения, пускать слезу (вспомним, например, Перикла). При этом все это должно было происходить на фоне плачущих жены и детей.
С. Бунтман: Известный сюжет: на кого же ты нас покидаешь, кормилец? Как же мы, сироты, без тебя будем?
А. Кузнецов: Да. Сократ этого не сделал. У него было трое сыновей, жена Ксантиппа, но все они по его приказу остались сидеть дома. Отсюда и результат второго голосования: 360 против 141.
С. Бунтман: То есть суд присяжных вынес Сократу смертный приговор?
А. Кузнецов: Да.
С. Бунтман: Была ли возможность амнистии?
А. Кузнецов: Нет. Приговор гелиэи был окончательным.
Однако казнь Сократа не была совершена сразу же. Почему? Дело в том, что в это время на остров Делос к храму Аполлона афиняне отправили священное судно с дарами (один из греческих ритуалов), и пока корабль был в пути, смертная казнь запрещалась.
За это время ученики Сократа подготовили побег. Осуществить его было несложно, но философ наотрез отказался, оставшись верным отеческим законам.
Дело против Сократа было возбуждено в марте 399 г. до н. э.
По афинским законам, судебный процесс мог начаться лишь после соответствующего заявления того или иного лица, полноправного афинского гражданина. Причем если по существу дела речь шла о частных интересах, то возбуждался процесс дике, если же дело касалось государственных интересов — процесс графэ, точнее, графэ параномон. Процесс второго рода и был начат против Сократа. Инициатор дела, Мелет, как и полагалось в таких случаях, в письменной форме обратился с официальным обвинением в коллегию фесмофетов, которая состояла из 6 афинских архонтов, ведавших делами о государственных преступлениях и при их слушания председательствовавших в афинском суде присяжных (гелиэе).
Обвинение, таким образом, содержало 3 пункта: 1) безбожие Сократа, 2) введение им каких-то новых божеств (подразумевался знаменитый демон Сократа, его внутренний голос) и 3) развращение молодежи. По всем этим пунктам Сократ обвинялся именно в государственном преступлении, так как по афинским представлениям и почитание богов, и воспитание юношества относились к делам общеполисным, государственным.
Хотя вопросы отправления религиозного культа и воспитания юношества в Афинах и не были четко и ясно урегулированы законами и постановлениями, однако сложившаяся практика, традиции и обыкновения в этих делах считались общеобязательными. Те или иные вариации и отступления допускались, судя по всему, лишь в пределах признания общепринятого; явные отступления от традиционно сложившегося положения вещей считались вызовом полисному правопорядку. Является ли подобный вызов преступлением и какое наказание должно за него последовать — эти вопросы, поскольку они не были законодательно жестко регламентированы и оставляли довольно широкий простор для разнотолков, решались на основе сложившегося правосознания, с ориентировкой на имеющееся законодательство, на традиции и обыкновения, на неписаное право, общеполисную мораль и т. д. В конечном счете эти вопросы решались, после соответствующего сигнала от членов полиса, афинским полномочным судом присяжных (гелиэей), разбиравшим уголовные дела в составе 501 судьи. По числу своих членов гелиэя не уступает законодательным собраниям нового времени, а рассмотренное в пропорции ко всем афинянам число афинских судей выглядит еще более внушительно. Таким образом, наличие пробелов в афинском законодательстве компенсировалось тем, что конкретные дела решались на таком широком судебном форуме, который, по более поздним понятиям, мог бы быть наделен даже законодательными полномочиями, не говоря уж о юсти-ционных.
По сути дела, афинский суд, решая ставившиеся перед ним обвинителями и жалобщиками правовые коллизии, занимался не только специальной узкосудебной деятельностью по применению к данному спору уже наличного конкретного и определенного закона, но, поскольку таковой часто отсутствовал, также и правотворчеством в отношении к рассматриваемому случаю. Значительную роль в правопонимании и правосознании афинян и избранных ими по жребию судей играла правовая аналогия — толкование и решение данного правового спора на основе устоявшихся общих принципов полисного правопорядка, по аналогии с прежними решениями подобных дел, подведение актуальной коллизии под тот или иной наиболее подходящий по смыслу закон.
Все устоявшееся и вошедшее в жизнь полиса считалось законом и законным в силу своей фактической принятости; такое утвердившееся в течение времени установление и выкристаллизовавшаяся норма-правило политической, религиозной или частной жизни становились регулятором поведения и без того, чтобы специально оформляться в качестве закона на народном собрании. Легкая обозримость внутриполисной жизни, обстановка общеизвестности (вот уж где все обо всех знали все!) и доступности позволяли довольствоваться во многих отношениях и сферах жизни фактичностью, не прибегая к формальностям: силой обязательной нормы пользовалась сложившаяся фактичность.
Основой всего афинского правопорядка было полисное единомыслие, та общая и безусловная преданность полису, которая в самом существовании полиса и его благе видела высший закон жизни. Полис подразумевал единомыслие, состоявшее в том, что основным законом для всех сограждан-афинян было само наличие полиса, восходящего к богам и обладавшего безусловной ценностью. Этой преданностью своему городу-государству, полисным патриотизмом и признанием установленных в нем порядков и законоположений пронизана гражданская присяга, которую давали все афиняне, приобщаясь к коллективу полноправных членов полиса.
Преданность граждан полису дополнялась доверием полиса к ним. Ближе к интересующему нас делу это доверие полиса к своим гражданам видно уже из того, что полис, не заводя специальных органов публичного обвинения, вполне полагался на правосознание своих членов, их понимание того, что полезно и что вредно для полиса, следует или пет выступать с обвинением, каким именно и т. д.
На первых порах положения этой амнистии соблюдались довольно жестко. Когда один из демократов-возвращенцов стал добиваться наказания какого-то сторонника бывшей олигархии, он в назидание другим был сам без суда казнен. Искатели возмездия за прошлое на некоторое время приутихли. Твердость в соблюдении амнистии диктовалась как внешним давлением со стороны Спарты, так и поиском путей к преодолению раскола среди афинян и достижению гражданского мира. Политика сдерживания принесла свои плоды: к 400 г. до н. э. государственное единство Афин и Элевсины было восстановлено. Это была крупная мирная победа афинского демократического полиса в трудной внутри- и внешнеполитической обстановке. Появилась возможность несколько свободнее и раскованнее оглянуться назад, предъявить кое-какие счета за прошлое, дать хоть некоторое удовлетворение ранее вынужденно отжатым политическим эмоциям, начать развязывать на время связанные чувства и настроения нетерпимости, восстанавливать привычные стандарты и прежний стиль внутренней жизни демократического полиса.
Именно в этой ситуации представители окрепшей демократии начали уголовное преследование Сократа. Дело было щекотливое, требовавшее тонкого камуфляжа. Поэтому политические мотивы преследования были умело приглушены и сокрыты под религиозно-воспитательными формулировками пунктов обвинения. Открыто политический процесс был, видимо, не своевременен; кроме того, Сократ, не бывший активным политиком, и не подошел бы в качестве фигуры для такого процесса. Но в той обстановке он для афинских демократов был удобной мишенью, позволявшей начать громкое дело против широко известного критика демократии и в то же время делать вид, будто речь идет не о политике, а о богах и детях — о религии и воспитании. Афинская демократия вытаскивала па судебную сцену человека, хотя прямо и не занимавшегося политикой, но весьма заметного за философскими кулисами афинской полисной жизни.
Как видно из формулы обвинения, Сократу вменяли в вину прочно устоявшийся образ мыслей и поведения: все глаголы, характеризующие его, употреблены в настоящем времени, хотя подразумевают длящиеся действия. Мы бы сегодня сказали, что Сократ был обвинен в длящемся преступлении — давно начатом и к моменту обвинения продолжающемся. Обвинители его не указывали, когда именно, с какого времени, при каких конкретных обстоятельствах и каким путем Сократ проявил неуважение к отечественным богам, кого из юношей и в чем совратил и т. п. Полностью отсутствует указание на цели и мотивы его поведения, хотя, судя по всему, подразумевается его критичность к афинской демократии. Обвинялся, таким образом, весь сократовский образ мысли и жизни за весь период его всеафинской известности.
Пожалуй, в Афинах Сократа знали, так или иначе, все — видели, слушали его или, на худой конец, были наслышаны о нем. Не будем забывать, что всего-то взрослых афинян было не более двух десятков тысяч человек — народу на один небоскреб. Популярность в Афинах ценилась и наказывалась: свободный демос, сам не претендуя на популярные (и неоплачиваемые!) роли и должности (даже демагоги, как правило, были выходцами из знатных и богатых афинских семей), зорко следил за тем, не пора ли освободиться от чрезмерно популярного деятеля.
Популярность Сократа была особого рода, будь она привычно политической, не дотянуть бы ему до своих семидесяти. Предчувствуя все это, Сократ и ушел в философию, чураясь прямых занятий политикой. Но философия оказалась тоже политикой, хотя и замедленного действия.
Официальное обвинение Сократа лишь по-своему резюмировало уже давние антисократовские предрассудки, наветы, настроения.
Античный демос — и до и после Сократа — настороженно относился к мудрости и мудрецам. В этом плане признание дельфийским оракулом Аполлона мудрости Сократа лишь осложнило его жизнь. Основная масса современников Сократа не проводила какого-либо различия между философией и софистикой, между Сократом и многочисленными софистами. Это уж потом, усилиями прежде всего Платона, самого знаменитого ученика Сократа, было проведено и отстоялось это различение, а тогда все они были в глазах большинства людьми одной суетно, бесполезно и даже опасно мудрствующей породы, дурачащими своих слушателей умниками, сбивающими с толку демос и подрастающее поколение.
Реальный Сократ и его тезка из аристофановской комедии схожи, пожалуй, лишь в том, что оба они — и в жизни, и на сцене — ходят босиком. Это, однако, не помешало тому, что для многих афинян карикатура подменила собой прототип и прочно закрепилась в их памяти. Антисократовский предрассудок афинских обывателей, комедийно обыгранный и шаржированный Аристофаном, привел в конечном счете к трагическому финалу,— правда, этот переход от смешного к печальному длился довольно долго, около трети всей сократовской жизни.
Уже у Аристофана в утрированной форме встречаются основные пункты будущего обвинения — безбожие и развращение молодежи. Для Аристофана, как и для будущих обвинителей, Сократ — софист и натурфилософ, сторонник опасных нововведений, критик устоявшихся представлений и канонов, ниспровергатель порядков и законов афинского полиса. Критика Сократа, таким образом, началась и проводилась с позиций консервативной реакции против просветительства софистов, рационализма и нововведений философов, поставивших под сомнение почти все привычные и традиционные ценности и их религиозно-мифологическую основу.
Позиция Сократа, как мы видели, существенно отличалась от воззрений софистов, но народной молве, прежним и новым обвинителям, да и самим судьям, состоявшим из того же демоса и разделявшим те же предрассудки и предубеждения, было, конечно, не до философских, этических и гносеологических тонкостей расхождения Сократа с софистами.
Кроме того, между взглядами Сократа и софистов было и немало общего — пафос просветительства, очеловечивания знания, демифологизация мира, жизни и мысли, дальнейший отход от мифа к рационально-логическим формам трактовки естественных и общественно-политических явлений, от мифологически ориентированного коллективного бессознательного к индивидуальному сознанию, критичность к сложившимся формам полисной жизни, ставка на обучение и воспитание как средство совершенствования индивидов и всего полиса. Предрассудок против софистов и Сократа, следовательно, состоял не только в отождествлении их взглядов, но и в приписывании последним огульно и чохом дурных мотивов аптиполисного инакомыслия.
О Ликоне, поддержавшем вместе с Анитом жалобу Мелета, известно лишь, что он подвизался — правда, без заметного успеха — на процветавшем в Афинах ораторском поприще. Зачастую от такого рода занятий афиняне в дальнейшем переходили к участию в политических делах. Плохой оратор в Афинах не мог считаться хорошим политиком.
Из обвинителей лишь Анит, богач и владелец кожевенных мастерских, был заметной и влиятельной фигурой. Фактически именно он был главным инициатором травли Сократа. Еще ранее Анит, озлобленный насмешками Сократа, побудил Аристофана высмеять его публично в комедиях. Так сообщает Диоген Лаэртский. По некоторым сведениям, сын Анита после встреч и бесед с Сократом стал холодно и неприязненно относиться к отцу. И Анит решил, что сына против него настроил Сократ.
Аристотель счел нужным в своем обзоре развития афинской демократии специально отметить, что именно Анит первым подал пример подкупа афинских судей. Когда в 409 г. до н. э. гавань Пилос (в западной части Пелопоннесса) была у афинян взята спартанцами, поход с целью спасения гавани возглавил Анит, бывший тогда одним из афинских стратегов. Действия его не имели успеха и за потерю Пилоса он был привлечен к суду, однако сумел подкупить суд и добился оправдания. Это был первый такой случай после введения Периклом государственного вознаграждения судьям.
Анит был догматическим приверженцем полисного традиционализма, нетерпимо относился к чужим мыслям и новым идеям, ко всем этим пустым умникам-софистам, к которым уже давно причислял и Сократа.
Анит и Сократ не раз встречались, сталкивались, полемизировали. Друг другу они явно не нравились. Для Сократа Анит был духовно ограниченным, нетерпимым я самоуверенным человеком, посредственным политиком, преуспевающим дельцом. А в глазах Анита Сократ олицетворял пустое и вредное мудрствование. Больно Анита задевали и иронические насмешки Сократа в его адрес.
В Древней Греции не было такого понятия, как адвокат или представитель: истец сам обвинял, а ответчик защищался. А чтобы выступление было более убедительным, текст заказывали у известных ораторов, а потом заучивали. Именно в это время зародилось судебное красноречие, ведь участники споров поняли силу слова, а ораторы начали развивать искусство.
Обвинение Сократа
Так мыслитель сказал после того, как ему вынесли смертной приговор.
Речь в защиту убийцы
Ударом кулака я, судьи, сбил его с ног, скрутил и связал ему руки за спиной и стал допрашивать, как посмел он забраться ко мне в дом. Отрицать свою вину он даже не пытался и только слезно умолял не убивать его, а предлагал откупиться деньгами. Я считал, что закон важнее, и покарал его той карой, которую установили вы сами и которую вы сочли справедливой для такого рода преступников.
Произнося свою речь, Евфилет останавливался, чтобы высказались свидетели. Их словами он подкреплял свой рассказ. Обвиняемый попросил свидетелей подняться к нему, после того как описал обстоятельства убийства, чтобы у суда не возникло сомнений, что Евфилет лишил Эратосфена жизни на месте преступления.
О решении судей в открытых источниках ничего не сказано. Несмотря на это, написанная Лисием речь может оказаться поучительной. В частности, своей композицией. Речи продуманы от начала до конца: обращение к суду и слушателями во вступлении, дальше раскрытие фактической стороны дела, доказательства правоты клиента, опровержение слов оппонента и строгий вывод, который вызовет негодование к противникам и сострадание к говорящему. Такой композицией судебной речи, которую заложил Лисий, начали пользоваться дальше.
Дело со скрытым смыслом
Исократ — еще один знаменитый афинский оратор и публицист. Сократ предрекал ему успех, говорил, что он всех превзойдет в своих речах. Но когда Исократ достиг зрелости, он отказался от политической деятельности и выступлений перед публикой. Он предпочел изучать теорию риторики и готовить судебные речи на заказ. Одна из них написана для афинянина, которого избил богач и аристократ Лохит. Имя пострадавшего неизвестно. Этот монолог не сохранился полностью, до современников дошла только заключительная его часть.
В этой речи автор использует прием амплификации (эмоциональное усиление какого-то утверждения). Он поднимает проступок Лохита на уровень политического преступления и покушения на демократию. Ведь годы работы Исократа пришлись на политический кризис греческого общества и ожесточенную классовую борьбу в греческих городах, где попеременно брали верх то демократические, то олигархические силы. В названной речи автор напоминает о периоде после поражения Афин в Пелопоннесской войне. Победившая Спарта навязала покоренным правительство, которое решило уничтожить демократию и ввело политику террора.
Пострадавший от рук Лохита сообщил суду, что тот напал первым и это подтверждают свидетели. По его словам, за это преступление нельзя судить так же, как за посягательство на чужое имущество. Ведь личные права важнее имущественных.
Вы знаете, что для всех людей дороже всего их личная неприкосновенность. Ради нее мы установили законы, ради нее мы сражаемся за свободу, добиваемся демократии и делаем все остальное в своей жизни. Поэтому самым тяжким наказанием подобает вам покарать тех, кто покушается на это наиболее чтимое вами право.
Дело о нанесении побоев
Свой рассказ он начал с событий, которые произошли за два года до суда. Тогда истец отправился нести гарнизонную службу, а сыновья Конона поставили рядом с ним свою палатку. Это оказались настоящие хулиганы. По словам Аристона, они беспробудно пили, оскорбляли рабов, а потом и самого истца. Тогда он пожаловался командующему войском, который отчитал молодых людей за грубость и недостойное поведение в лагере. Но и на этом сыновья ответчика не успокоились: той же ночью ворвались в палатку к Аристону и начали его избивать. Но тогда мужчин разняли. Спустя какое-то время, когда истец вернулся в Афины, на улице он случайно столкнулся с обидчиками, они шли в компании отца и своих знакомых. Тогда между ними возникла новая ссора. На истца набросился уже Конон, ему помогал и один из сыновей.
Сбив меня с ног, они с такой силой били меня ногами и так издевались надо мной, что разбили мне губу, а глаза у меня совсем заплыли. Я был в таком тяжелом состоянии, когда они меня оставили, что не мог ни встать, ни подать голос. Лежа на земле, я слушал, как они долго и скверно ругались. Кое-что из их слов носило такой богохульный характер, что я, пожалуй, не рискнул бы повторить их в вашем присутствии.
Выдуманный процесс
Когда все наши дела уже захлебнулись в потоке, льющемся с ее языка, она переходит к делам соседей. А если говорить уж вовсе не о чем, она рассказывает свои сны. Клянусь богами, она их выдумывает: ведь она же никогда не спит.
В ушах у меня звенит от болтовни, я в душе молча переношу мои муки. Сжальтесь надо мной, дайте мне яду.
Читайте также:
- Суд отказал в удовлетворении иска коллекторам
- Адвокат отказался защищать фургала
- Обязанностями судебных приставов по судебным уставам 1864 г были
- Обзор судебной практики рассмотрения военными судами дел о возмещении средств федерального бюджета
- 16 проблемы обеспечения процессуального равенства сторон как условия справедливой судебной процедуры