Уголовная ответственность за взяточничество как преступление против правосудия впервые введена в
Обновлено: 28.06.2024
Хачароев Хасан Джабраилович, начальник отдела ФКУ "НИИ ФСИН России", кандидат юридических наук.
В статье представлен краткий анализ уголовного законодательства о преступлениях против правосудия в России в период с конца XIII до начала XX в.
Ключевые слова: правосудие, суд, преступление, меры уголовно-правовой защиты, ответственность, наказание.
The article presents a brief analysis of the criminal legislation of crimes against justice in Russia from the late XIII to the beginning of XX centuries.
Key words: justice, trial, crime, measures of criminal defence, responsibility, punishment.
"Правосудие и Правота - основание престола твоего", - утверждает христианская религия . В истории государства и права России с древних времен также подчеркивалась особая роль правосудия. "Благо царей в правде судей", - гласит русская пословица.
Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового завета (канонические). Л.: ЛГУ, 1990. Т. I. С. 95.
Во все времена для защиты правосудия использовались и используются уголовно-правовые меры. Однако эти меры защиты, ее формы менялись в ходе становления, укрепления и развития российского уголовного права.
Пожалуй, впервые нормы, предусматривающие уголовную ответственность за совершение деяний, препятствующих отправлению правосудия, и устанавливающие конкретный размер наказания за них, появились в Судебнике 1497 г., принятом Иваном III совместно с Боярской думой.
Статья 1 этого Судебника запрещала брать "посулы" за производство суда или иного "печалования". Термин "посул" имел в те времена два значения. Первоначально под посулом понималась не столько взятка в буквальном смысле слова, сколько плата за проявленное судьей прилежание в разборе дела. Посулы как вознаграждение, мзда от тяжущихся были обычным явлением до принятия Судебника 1497 г.
Запрещение посула как взятки получило законодательное подтверждение в ст. 1 Судебника: "А посулов боярам, и околничим, и диакам от суда и от печалования не имати; також и всякому судие посула от суда не имати никому". В ст. 67 того же Судебника предписывалось публично объявить ("прокликать по торгам") о запрещении взяток и лжесвидетельства. Со свидетеля в случае дачи им ложного показания предписывалось изыскивать все убытки, понесенные истцом из-за неправильного решения дела, основанного на ложных показаниях. "А послухом не видев не послушествовати, а видевши сказати правду. А послушествует послух лживо не видев, а обыщется то опосле, ино на том послухе гибель исцева вся и с убытки" .
Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. М.: Юридическая литература, 1985. Т. 2. С. 64.
Следует отметить, что норма о лжесвидетельстве в Судебнике 1497 г. была, в отличие от многих других заимствованных из отдельных грамот и юридических актов, существовавших до принятия Судебника, нововведением .
Там же. С. 54.
Кроме лжесвидетельства, ст. 8 Судебника 1497 г. вводит еще один новый состав преступления. Наряду с татьбой и разбоем, известными еще Русской Правде, здесь впервые появляется понятие "ябедничества", т.е. ложного доноса, злостной клеветы, имевшей своей целью обвинить невиновного. Наказывалось это преступление весьма сурово - смертной казнью. Ко времени принятия Судебника 1497 г. усилилась роль свидетельских показаний как одного из видов доказательств за счет вытеснения других (таких, как поле, присяга, ордалии). Свидетельские показания являлись решающими при возбуждении дела и в ст. 50 Судебника, где была установлена материальная ответственность свидетеля за неявку в суд независимо от того, мог ли свидетель дать показания по делу или нет. Размер материальной ответственности определялся суммой иска, убытков и пошлин. Эта же норма была практически полностью воспроизведена в ст. 18 Судебника 1550 г.
Статья 2 Судебника 1550 г., имея в своей основе ст. 19 Судебника 1497 г., предусматривала отмену неправильного решения судьи и предоставляла истцу право повторного рассмотрения дела, не ограничилась указанием на необходимость пересмотра неправильного судебного решения, но специально оговорила случай, когда неверное решение вынесено судьями "безхитростно", т.е. вследствие добросовестного заблуждения, ошибки или неопытности судьи. Судьи за такое решение ответственности не несут, т.к. в их действиях нет состава преступления.
В ст. 3 Судебника 1550 г. был определен состав должностного преступления - вынесение неправильного решения в результате получения взятки. В этом случае судьи должны были нести материальную и уголовную ответственность. Они обязывались возместить истцу сумму иска и все судебные пошлины в троекратном размере. Что касается уголовной ответственности, то? в соответствии с Модальным правом привилегий, наказание в отношении высших должностных лиц определял глава государства. Для более низких чинов судебного аппарата уголовная ответственность устанавливалась в этом Судебнике. Так, согласно ст. 4 дьяк, составивший за взятку подложный протокол судебного заседания либо неправильно записавший показания сторон или свидетелей, уплачивал половину суммы иска. Другую половину возмещал боярин, который, будучи высшим по должности лицом, должен был следить за своим подчиненным. Дьяк, кроме того, подлежал тюремному заключению. Подьячий за то же преступление согласно ст. 5 подвергался торговой казни и битью кнутом.
Таким образом, ст. ст. 2 - 5 Судебника 1550 г. впервые в истории российского законодательства отграничили судебную ошибку от преступления по должности, наказуемого в зависимости от ранга должностного лица. А ст. ст. 6 - 7 этого же законодательного акта впервые ввели наказание за ложное обвинение должностных лиц в неправосудии. Статья 6 предусматривала ответственность за ложное обвинение судей в умышленном неправосудии. Жалобник, совершивший "ябедничество", наказывался, кроме вынесенного ему приговором наказания, дополнительно битьем кнутом и тюремным заключением. Как видим, ябедничество наказывалось строже, чем умышленное неправосудие, что способствовало ограничению потока челобитных.
Многие положения Судебника 1550 г. получили свое дальнейшее развитие в Соборном Уложении 1649 г. В XVII в. взяточничество в судах, о котором говорилось в ст. ст. 1, 3, 6 указанного Судебника, отнюдь не пошло на убыль. Посол герцога Шлезвиг-Гольштинского А. Олеарий таким образом описывал нравы, царящие в Московских судах: "Хотя брать взятки всем строго запрещается, под опасением наказания за то кнутом, но их тайно берут, особенно писцы, которые вообще охотно принимают посулы и подарки". Взятки брали не только писцы, но и судьи, соответственно, в гораздо больших размерах. "В этом отношении, - пишет Олеарий, - особенно отличался Леонтий Степанович Плещеев, который посажен был главным судьей в Земском Дворе, или Приказе (Ратуше). Он без меры драл и скоблил кожу с простого народа; подарками не насыщался, но когда тяжущиеся приходили к нему в Приказ, то он высасывал у них мозг из костей до того, что обе стороны делались нищими".
По Соборному Уложению судья, вынесший за взятку неправильное решение, подлежал уголовному наказанию; у боярина, околничего и у думного человека за это преступление надлежало "отняти честь". Если же судья, вынесший неправосудный приговор "по посулам, или по дружбе, или по недружбе", был не из думных людей, то он подвергался торговой казни .
Российское законодательство X - XX веков. В 9 т. Т. 3. С. 288.
В отличие от Судебника 1550 г., согласно ст. 2 которого судья не отвечал за ошибку, хотя дело и подлежало полному пересмотру, ст. 10 главы X Соборного Уложения предусматривала ответственность, правда неопределенную, ошибившегося судьи "что государь укажет".
Статьи 105 - 107 главы X Соборного Уложения 1649 г. предусматривали уголовно-правовую ответственность за всякого рода нарушения порядка в суде, вплоть до драки между сторонами и убийства. При этом виновные несли двойную ответственность: за неправомерные действия против другого лица и за нарушение порядка в суде. Здесь же в развитие положений ст. 26 Судебника 1550 г., где речь шла об оскорблении кормленщиков, которые участвовали в суде на местах, была предусмотрена ответственность за незаконные действия, направленные против судьи: оскорбление "непригожим словом", нанесение побоев, ранение или убийство.
Наказание за лжесвидетельство по Соборному Уложению определялось в зависимости от социального положения лица, дающего ложные показания. При этом штраф был тем выше, чем выше социальный статус такого лица. Наиболее высокие штрафы брались с духовных лиц. В то же время для крестьян предусматривалось специальное наказание - битье кнутом. Отказ от дачи показаний также наказывался в уголовном порядке.
Кроме ответственности за лжесвидетельство, Соборное Уложение устанавливало также ответственность за принесение ложной присяги и за ложное крестоцелование. Крестоцелование по Соборному Уложению применялось лишь за отсутствием других доказательств и по ограниченному кругу дел: присяга исключалась из уголовных дел и из всех дел, которые подлежали решению на основании документальных доказательств. Но если применение крестоцелования как средства доказательства значительно сокращалось, то предварительная присяга (свидетелей, "обыскных людей" и т.п.) сохраняла свою силу. За ложное крестоцелование по Соборному Уложению предусматривались церковные наказания, действовавшие с тех времен, когда клятвопреступление каралось только церковными законами. Это - отлучение от церкви на длительный срок и урезание языка .
Российское законодательство X - XX веков. Т. 3. С. 311 - 312.
В ст. ст. 186 - 188 главы X Соборного Уложения появляется новый, не известный предшествующим источникам права состав преступления - вымогательство путем предъявления поклепного иска. В условиях волокиты, взяточничества, которые имели место в суде XVII в., сам акт предъявления иска мог грозить ответчику, даже ни в чем не повинному, большими осложнениями и убытками. Поэтому ему было выгоднее откупиться от вымогательства, чем доказывать свою правоту в суде. Этим, видимо, и пользовались соответствующие лица. Так, упоминавшийся ранее Л.С. Плещеев, по свидетельству А. Олеария, "завел при себе негодных молодцов, чтобы они взводили какое-нибудь ложное показание на честных людей, имевших состояние, доносили на них и обвиняли в воровстве, убийстве или ином каком преступлении. По этим доносам бедных людей брали в темницу, содержали их самым скверным образом и не выпускали их так по нескольку месяцев, пока те не впадали почти в отчаяние. Между тем безбожные слуги Плещеева являлись к друзьям заключенного, втайне делали им предложения, как освободить их друга. Через каких-то мошенников он торговался с этими друзьями несчастного и назначал, что они должны дать за освобождение его". Закон предусматривал простой и квалифицированный виды этого преступления, последним обстоятельством являлся рецидив.
Соборное Уложение 1649 г. продолжало применяться и в начале XVIII в., часть его положений фактически потеряла силу после государственных преобразований начала XVIII в., но многие продолжали действовать наряду с принятым в 1715 г. Артикулом воинским. Интересующих нас составов преступлений в Артикуле воинском ограниченное количество. Они сосредоточены в главах 22 и 23 и лишь частично изменяют и дополняют соответствующие статьи Соборного Уложения. Артикулы 1961 - 98 устанавливали ответственность за лживую присягу и лжесвидетельство .
Там же. С. 311 - 312.
За лживую присягу полагалось отсечение двух пальцев и каторга. От суда при назначении наказания за лживую присягу требовалось выяснить все обстоятельства дела, как смягчающие, так и отягчающие вину. Если лживая присяга дана "не осмыслясь", т.е. в беспамятстве, то в этом случае наказание отменялось; если же лживая присяга причиняла кому-то большой вред, наказание могло быть более суровым - смертная казнь. В главе 23 речь идет о сопротивлении различным судейским служителям, палачам и профосам при исполнении служебных обязанностей. Толкование к артикулу 204 разъясняет, что они слуги начальства (государства) и сопротивление им должно рассматриваться как выступление против существующего порядка.
Гораздо более развернуто и конкретизированно описания преступлений, препятствующих отправлению правосудия, были даны в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
Уголовно-правовые нормы, предусматривавшие ответственность за совершение деяний, которые мы сейчас относим к группе преступлений против правосудия, в Уложении находились в трех разделах. В разделе "О преступлениях против веры и о нарушении ограждающих оную постановлений", глава пятая которого предусматривала уголовную ответственность за лжеприсягу (на практике лжеприсяга совпадала с лжесвидетельством под присягой, т.к. глава эта имела в виду только присягу, данную с соблюдением процессуальных норм в судебном заседании или на предварительном следствии). При этом обращает на себя внимание суровость предусмотренного за это преступление наказания: "Если кто, равномерно с обдуманным намерением или умыслом, учинит лживую присягу в подтверждении такого своего по уголовному делу свидетельства, вследствие коего обвиняемый должен неправильно понести уголовное наказание, то сей злостный клятвопреступник, по изобличении его, подвергается лишению всех прав состояния и ссылке в каторжную работу в крепостях на время от 8 до 10 лет". Кроме того, ответственность за лжеприсягу различалась в зависимости от того, действовал ли клятвопреступник с обдуманным умыслом или без обдуманного намерения, а "по замешательству в трудных обстоятельствах и слабости разумения о святости присяги".
В четвертом разделе "О преступлениях и проступках против порядка управления" содержатся составы таких преступлений, как уклонение от явки для свидетельских или иных показаний, оскорбление "ругательными или поносительными словами", а также побоями или другим каким-либо "явно насильственным действием", и явное неуважение к присутственным местам и чиновникам при отправлении должности, причем рассматривалась как неуважение к государственному органу и подача жалобы на судебное или иное решение во второй или третий раз в случае признания безосновательности первого или второго обжалования . В пятом разделе "О преступлениях и проступках по службе государственной и общественной" имеется специальная глава, которая называется "О неправосудии". Здесь мы находим составы преступлений, выразившиеся в вынесении судебных приговоров "с явным нарушением законов и вопреки положительному оных смыслу" (при этом ответственность виновного зависела от того, действовал он умышленно или нет; был вынесен приговор, по которому подсудимый подвергнут наказанию высшему против того, которое именно за такую вину определено в законах, а также осужден совершенно невинный, или, напротив, был вынесен приговор, избавляющий виновного вовсе от наказания или назначивший ему наказание ниже того рода, который за его вину определен в законах), а также составы преступлений и проступков чиновников при следствии и суде, которым посвящен специальный отдел главы "О преступлениях и проступках чиновников по некоторым особенным родам службы" этого же раздела.
Российское законодательство X - XX веков. Т. 6. С. 232.
Подводя итог сказанному об ответственности за совершение преступлений против правосудия по уголовному законодательству царской России, необходимо выделить основные положения, характеризующие правовые нормы того времени, обстоятельства их принятия и применения. Прежде всего, функции Верховного суда осуществлял непосредственно сам глава государства - царь, а позднее - император. Об этом свидетельствуют довольно часто встречающиеся ссылки "что государь укажет" при определении меры наказания.
Правовые акты содержат достаточно широкий перечень деяний, препятствующих осуществлению правосудия. Составы таких преступлений, как правило, в разных главах, но как особое преступление всегда выделяется неправосудие. Причем неправосудие - первое из должностных преступлений, возникшее в русском праве. Ответственность за него устанавливалась еще Судебниками. Большое внимание уделило ему и Соборное Уложение 1649 г., в ст. 1 главы 10 которого содержалось определение понятия неправосудия: "судом судити и расправу делати по государеву указу вправду, а своим вымыслом в судных делах по дружбе и по недружбе ничего не прибавливати, ни убавливати, и ни в чем другу не дружити, недруги не мстити и никому ни в чем ни для чего не норовити, делати всякие государевы дела, не стыдяся лица сильных, и избавляти обидящего от руки неправедного" . В ст. ст. 5 и 6 той же главы Соборного Уложения предусмотрено наказание за умышленное неправосудие (лишение чести для думных чинов и торговая казнь и отрешение от службы для остальных), а в ст. 10 - за неосторожное неправосудие ("что государь укажет").
Российское законодательство X - XX веков. Т. 3. С. 102.
Специальным Указом от 5 февраля 1724 г. Петр I усилил наказание за неправосудие, установив смертную или политическую казнь с конфискацией имущества.
Наряду с ужесточением наказания законодатель в борьбе с неправосудием использовал и страстные призывы о необходимости строго придерживаться рамок закона. Поэтому в XVII в. нередки указы в подтверждение ранее принятых законов. Наиболее выразительным примером в этом отношении может служить Манифест от 23 октября 1740 г., в котором торжественно провозглашалось ". все те прежние, в народе опубликованные указы и манифесты о правосудии через сие наикрепчайше подтверждаем и всемилостивейше повелеваем иметь суд повсюду равный и правый без богоненавистного лицемерия и злобы противных истине проклятых корыстий, несмотря на лицо сильных и избавляя обидимых от рук неправды".
Как мы уже отмечали, за преступления против правосудия царское законодательство устанавливало очень жесткие меры наказания, например каторжные работы на срок от 8 до 10 лет и даже смертную казнь, что, несомненно, способствовало, с одной стороны, укреплению авторитета судебных органов, а с другой - служило хорошим средством предупреждения такого рода правонарушений.
Некоторые нормы уголовного законодательства прошлого можно использовать для описания составов соответствующих преступлений в современном уголовном законе, т.к. формы общественно опасных посягательств на правосудие практически не меняются ни с течением времени, ни со сменой общественно-экономических формаций.
Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности. --> Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности.
Является ли это противоправными действиями со стороны судей .
Ну, это с какой стороны посмотреть.
Если посмотреть со стороны обычного человека с нормальными морально-нравственными устоями, то такие действия судей не только противоправны, но являются тяжкими и особо тяжкими преступлениями против правосудия и основ конституционного правопорядка в Российской Федерации.
А если посмотреть со стороны существующих норм давно устаревшего Уголовного кодекса, который почти в неизменном виде перешел к нам из времён сталинского террора, то такое пособничество судей и укрывательство ими уголовных преступлений прямо в ходе судебных дел вроде как и не является противоправным деянием. Поскольку в нынешнем Уголовном кодексе пока нет ни одной статьи по такому составу преступления судей и других сотрудников судебных органов. Если ещё не предусмотрено в нынешнем законодательстве ответственности судей за такие преступления, то почему бы им (судьям) не пользоваться возможностью безнаказанно оказывать содействие стороне дела и даже прикрыть её от уголовного преследования за фальсификацию доказательств.
Вот конкретный пример, как председатель суда и судья пособничают в укрывательстве уголовного преступления по фальсификации доказательств, прямо в ходе рассмотрения этого дела.
Копия этого заведомо фальшивого договора была приобщена к материалам судебного дела.
Под запись в протоколе судебного заседания эта представитель ответчика засвидетельствовала, что этот договор был подписан руководителем управляющей организации на основании выписки из ЕГРН, которую предоставил другой человек о его праве собственности на эту квартиру. Поэтому они, как управляющая организация, не могут подписать ещё один Договор коммунального обслуживания этой же квартиры с настоящим собственником Дзюбой С.А.
Тогда судья запросила в Росреестре всё регистрационное дело на эту квартиру.
Эти документы из Росреестра также были приобщены к материалам данного дела. Из их содержания следует, что единственным и законным собственником указанной квартиры является истец Дзюба С.А.
Казалось бы, ситуация полностью прояснилась в ходе рассмотрения дела и у судьи нет никаких препятствий для принятия законного решения в пользу истца Дзюбы С.А., с обязанием управляющей организации заключить с ним договор на коммунальное обслуживание его квартиры, собственником которой он является, и который управляющая организация обязана заключить в силу закона.
Но не тут-то было,
Как не странно, но судья удовлетворила это ходатайство ответчика, несмотря на возражения истца, и 10.09.2019 года вынесла определение о приостановлении рассмотрения данного дела. Истцу Дзюбе С.А. ничего не оставалось, как в установленном порядке обжаловать заведомо неправосудное определение судьи о приостановлении данного дела.
Тут следует отметить, что никакое другое судебное дело, даже по искам третьих лиц, не может повлиять на текущий спор по делу № 2-592/2019 между управляющей организацией и законным собственником квартиры.
Таким образом, это определение ещё не вступило в законную силу, поскольку оно было обжаловано и ждёт своей очереди рассмотрения в Мособлсуде.
Истец со своим представителем внимательно ознакомились с материалами данного дела и точно выяснили, что тут имеются однозначно фальшивые доказательства, которые представитель ответчика приобщила к материалам дела, но также имеются её явные лжесвидетельства под запись в протоколы судебных заседаний.
И в этом своём заявлении истец предложил суду выполнить нормы процессуального законодательства, предусмотренного статьёй 226 ГПК РФ, согласно которым суд может и даже обязан вынести частное определение об обнаружении в действиях стороны ответчика признаков уголовного преступления, предусмотренного частью 1 статьи 303 Уголовного кодекса РФ.
Тем более, что данное преступление является завершенным и полностью доказанным, имеющимися в судебном деле документами.
Но судья, получив от истца Дзюбы С.А. заявление об обнаруженном им уголовном преступлении, просто промолчала, а потом и вовсе срулила в отпуск. Проигнорировав это заявление истца.
В случае такого вопиющего бездействия судьи истец Дзюба С.А. был вынужден уже обратиться к Председателю Климовского городского суда Синицыну Борису Николаевичу с заявлением о недопустимости волокиты и нарушения судом закона при рассмотрении гражданского дела № 2-592/2019 и потребовал от Председателя суда вынести частное определение по ст.226 ГПК РФ, если это не может (не хочет) сделать судья. И тем самым соблюсти законность, дабы не было со стороны суда укрывательства и пособничества в совершении уголовного преступления в ходе этого судебного дела.
Но председатель Климовского суда Синицын Б.Н., также как и судья по этому делу, своим бездействием, решил оказать содействие представителю ответчика, чтобы скрыть уголовное преступление, которая та совершила, предоставив в судебное дело заведомо фальшивые доказательства. (ст.303 УК РФ)
Кстати, председатель этого суда Синицин Б.Н. имеет 12 лет стажа работы в милиции и с 1993 года уже был назначен судьёй. Ему ли не знать, как правильно поступать в случае обнаружения уголовного преступления, а тем более при наличие от пострадавшей стороны письменного заявления об уголовном преступлении.
В Ы В О Д:
Сложно что-то посоветовать в это ситуации стороне судебного дела, пострадавшей не только от уголовного преступления другой недобросовестной стороны, но и от судейского произвола по укрывательству уголовного преступления, предусмотренного ч.1 ст.303 УК РФ, которое было совершено в ходе рассмотрения этого дела.
Разве что, самостоятельно обратиться с соответствующим заявлением в Следственный комитет, ну и конечно к Президенту России В.В. Путину. Даже интересно, что ответят из администрации Президента РФ по этим фактам противоправных действий судей Климовского городского суда, которых он сам лично, как Президент утверждает в должности судей.
Официальный Татарстан Президент РТ Государственный Совет РТ Правительство РТ Госуслуги Города и районы РТ
Данная статья, устанавливающая ответственность за посредничество во взяточничестве как за самостоятельное преступление, введена в Уголовный кодекс Российской Федерации Федеральным законом от 04.05.2011 N 97-ФЗ. Ранее по уголовному закону это деяние оценивалось как соучастие в совершении преступления и ответственность за него наступала по ст. 33 и 290 или 291 УК. Посредничество во взяточничестве, так же как получение взятки и дача взятки, посягает на авторитет и осуществляемую в соответствии с законом деятельность публичного аппарата власти и управления. Предмет рассматриваемого преступления аналогичен предмету такого преступления, как получение взятки.
Объективная сторона преступления выражается в посредничестве во взяточничестве, а именно в совершении следующих альтернативных действий: непосредственной передаче взятки должностному лицу, иностранному должностному лицу либо должностному лицу публичной международной организации (взяткополучателю) по поручению взяткодателя или взяткополучателя; ином способствовании взяткодателю и (или) взяткополучателю в достижении либо реализации соглашения между ними о получении и даче взятки в значительном размере.
Состав преступления является формальным. Посредничество во взяточничестве является оконченным с момента принятия должностным лицом хотя бы части передаваемых ценностей. В случаях, когда должностное лицо отказалось принять взятку, действия лица, передающего предмет взятки, следует расценивать как покушение на совершение преступления.
Принятие предмета взятки субъектом данного преступления для последующей его передачи должностному лицу еще не образует оконченного состава посредничества во взяточничестве, и в случае задержания лица, не успевшего передать взятку должностному лицу, квалифицируется как покушение на посредничество во взяточничестве (ч. 3 ст. 30 и соответствующая часть ст. 291.1 УК).
При посредничестве во взяточничестве в виде иного способствования взяткодателю и (или) взяткополучателю оконченный состав преступления будет иметь место с момента совершения действий, образующих указанное способствование.
От посредничества во взяточничестве следует отличать так называемое мнимое посредничество, когда лицо получает от кого-либо материальные ценности якобы для передачи должностному лицу в качестве взятки и, не намереваясь этого делать, присваивает их себе. Содеянное в таких случаях следует квалифицировать как мошенничество. Действия владельца материальных ценностей в таких случаях подлежат квалификации как покушение на дачу взятки (ч. 3 ст. 30 и ст. 291 УК). Если же такой "мнимый посредник" еще и склоняет лицо к даче взятки, порождая в нем умысел к совершению преступления, содеянное дополнительно квалифицируется как подстрекательство к покушению на дачу взятки (ч. 4 ст. 33, ч. 3 ст. 30 и ст. 291 УК). При этом не имеет значения, называлось ли конкретное должностное лицо, которому предполагалось передать взятку.
Субъективная сторона преступления характеризуется виной в виде прямого умысла. Лицо осознает, что передает взятку должностному лицу по поручению взяткодателя или взяткополучателя либо иным образом способствует взяткодателю и (или) взяткополучателю в достижении либо реализации соглашения между ними о получении и даче взятки, и желает совершить указанные действия. Субъект преступления общий - вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста.
Части 2 и 3 данной статьи содержит квалифицированные составы преступления - посредничество во взяточничестве за совершение заведомо незаконных действий (бездействие) либо лицом с использованием своего служебного положения; совершенные группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, в крупном размере (сумма предмета взятки, превышающая 150 тыс. руб.). Особо квалифицированным составом преступления (ч. 4) является посредничество во взяточничестве, совершенное в особо крупном размере (если сумма предмета взятки превышает 1 млн. руб.).
В части 5 ст. 291*1 УК РФ предусмотрен самостоятельный состав преступления - обещание или предложение посредничества во взяточничестве. Обещание посредничества означает выражение согласия лица осуществить в будущем все действия, образующие объективную сторону посредничества, или часть из них. Обещание, как правило, имеет место при обращении к посреднику взяткодателя или взяткополучателя, когда инициатива исходит от них. Предложение посредничества во взяточничестве означает инициативные действия со стороны посредника, раскрывающего свои возможности договориться с соответствующими лицами о совершении необходимых действий (бездействие) в интересах дающего взятку или интересах представляемых им лиц. И обещание, и предложение посредничества во взяточничестве относятся к формальным составам и являются оконченными с момента совершения действий, указанных в законе.
Примечание к указанной статье содержит специальное условие об освобождении от уголовной ответственности лица, являющегося посредником во взяточничестве. Оно освобождается от уголовной ответственности, если после совершения преступления активно способствовало раскрытию и (или) пресечению преступления и добровольно сообщило органу, имеющему право возбудить уголовное дело, о посредничестве во взяточничестве.
Традиционно отношение общества к взяткодателям является более мягким (я бы даже сказал, почти добродушным), чем к взяткополучателям. Такое отношение, как представляется – прямое порождение того, что мы видим в публикациях средств массовой информации, где нагнетается образ злодея – чиновника, живущего не по доходам, паразитирующего на эксплуатации интересов предпринимателей. При этом в таких публикациях не отражается, что без первых (без взяткодателей) не было бы и вторых (взяткополучателей). Не случайно закон освобождает от уголовной ответственности лишь определенную категорию взяткодателей (например, при вымогательстве взятки со стороны взяткополучателей), строго наказывая прочих из их числа.
Лично или через посредника
С объективной стороны рассматриваемое преступление (дача взятки) выражается в действии - передаче должностному лицу, иностранному должностному лицу либо должностному лицу публичной международной организации лично или через посредника предмета взятки: 1) за совершение в пользу взяткодателя или представляемых им лиц действий (бездействия), которые входят в служебные полномочия должностного лица; 2) совершение в пользу взяткодателя или представляемых им лиц действий (бездействия), которые не входят в служебные полномочия должностного лица, но оно в силу своего должностного положения может способствовать их совершению другим должностным лицом; 3) общее покровительство по службе; 4) общее попустительство по службе.
В качестве иллюстрации многие авторы (см, например, комментарий Е.В. Пейсиковой, П.С. Яни к указанному Постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федарации №24) вполне обоснованно называют получение главным врачом муниципального учреждения системы здравоохранения вознаграждения за лично проведенные диагностические обследования или лечебные мероприятия, если при этом данным лицом не использовались организационно-распорядительные либо административно-хозяйственные полномочия, которыми оно также наделено. Однако если тот же главный врач был вознагражден за использование, например, своих служебных полномочий для внеочередной госпитализации пациента, то содеянное образует состав взяточничества. Аналогичные примеры можно привести в отношении преподавателей, которые одновременно являются в ВУЗе должностными лицами (ректор, проректор, декан факультета, заведующий кафедрой и т.п.), и подобные этим примеры.
В настоящее время это регулируется положениями пункта 7 приведенного Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 9 июля 2013 г. № 24, согласно которому не образует состав получения взятки принятие должностным лицом денег, услуг имущественного характера и т.п. за совершение действий (бездействие), хотя и связанных с исполнением его профессиональных обязанностей, но при этом не относящихся к полномочиям представителя власти, организационно-распорядительным либо административно-хозяйственным функциям.
Нужно ли, чтобы взятка обусловливала действия (бездействие) по службе? Из формулировок закона не следует, что такая обусловленность необходима - взятка передается за действия (бездействие) по службе, т.е. для квалификации содеянного как взяточничества должна быть установлена лишь связь незаконного вознаграждения и соответствующих действий (бездействия), но не обязательно зависимость этих действий (бездействия) от полученного или обещанного чиновнику незаконного вознаграждения. Соответствующее положение отражено в пункте 8 Постановления № 24.
Пункт 9 Постановления № 24 содержит ответы на ряд вопросов, связанных с описанием в законе предмета взятки. Пленум не поддержал узкую, учитывающую значение термина "услуги" в гражданском праве, трактовку термина "услуги имущественного характера". Правильность подхода, отраженного в документе Пленума, безусловна, и не только потому, что в ином случае были бы существенно ограничены пределы действия норм об ответственности за взяточничество, что противоречило бы декларируемым властью задачам и нашим международным обязательствам. Пленум исходил из того, что правоприменитель при толковании обсуждаемой нормативной дефиниции не связан гражданско-правовой категорией "услуги", поскольку обсуждаемое уголовно-правовое понятие не обозначено бланкетным термином. Услуги имущественного характера - это результат творчества именно "уголовного законодателя", что позволяет и требует толковать его в значении выгод имущественного характера, т.е. широко.
Когда дачу взятки следует считать оконченной?
Многолетней является позиция Верховного Суда РФ о моменте окончания взяточничества: получение, дача взятки, а также посредничество во взяточничестве в виде непосредственной передачи взятки считаются оконченными с момента принятия должностным лицом хотя бы части передаваемых ему ценностей. В качестве примера названы передача ценностей лично должностному лицу, зачисление средств с согласия должностного лица на счет, владельцем которого оно является. Впервые, однако, данное определение сопровождается той оговоркой, что "при этом не имеет значения, получили ли указанные лица реальную возможность пользоваться или распоряжаться переданными им ценностями по своему усмотрению". Тем самым Пленум ясно высказался относительно невозможности применения при квалификации взяточничества критерия разграничения оконченного хищения и покушения на это преступление.
Пункт 11.1 Постановления Пленума № 24 содержит ответы на вопросы: 1) о моменте окончания взяточничества при ситуации, когда взятка, передававшаяся частями, не была получена в полном оговоренном ранее размере (в части запланированного размера, являющегося критерием дифференциации ответственности) и 2) возможности признания деяния оконченным, когда лицо задерживают непосредственно после вручения ему (передачи им) предмета взятки.
Например, должностное лицо планировало получить взятку в значительном размере, получило от взяткодателя часть оговоренной взятки, и эта часть не превышала 25 тыс. руб.; указанный чиновник задержан после этого не был, однако вторую часть взятки не сумел получить по независящим от него обстоятельствам, но также не в связи с задержанием. И в этом случае содеянное должно квалифицироваться не как покушение на преступление в оговоренном размере, а как оконченное преступление с вменением соответствующего признака значительного размера.
Как оконченное преступление следует квалифицировать получение и дачу взятки в случае, когда согласно предварительной договоренности взяткодатель помещает ценности в условленное место, к которому у взяткополучателя имеется доступ либо доступ обеспечивается взяткодателем или иным лицом после помещения ценностей.
Получение или дача взятки, а равно получение либо передача незаконного вознаграждения при коммерческом подкупе, если указанные действия осуществлялись в условиях оперативно-розыскного мероприятия, должны квалифицироваться как оконченное преступление, в том числе и в случае, когда ценности были изъяты сотрудниками правоохранительных органов сразу после их принятия должностным лицом либо лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации.
Представляется, что назначение более мягкого наказания вследствие ошибки в квалификации содеянного может привести к неэффективности в борьбе с коррупцией, к недостижению таких целей наказания, как восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений; а наступление более строгих правовых последствий, нежели законодатель закрепил за совершение конкретного вида преступлений, в свою очередь, приведет к нарушению принципа справедливости, в соответствии с которым наказание должно соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Поэтому необходим тщательный анализ всех обстоятельств каждого уголовного дела, правильная квалификация содеянного и индивидуальный подход к назначению наказания.
Читайте также: