Почему сократ принимает вынесенный ему приговор

Обновлено: 05.05.2024

Смертный приговор Сократу стал правовым следствием постановки политико-философских вопросов его ученикам, результатом которых стали два обвинения в моральном разложении и нечестии. На суде большинство дикастов (присяжных из числа граждан- мужчин, выбранных по жребию) проголосовали за то, чтобы признать его виновным по двум пунктам обвинения; затем, в соответствии с общепринятой юридической практикой, проголосовал за определение своего наказания и согласился на смертный приговор, который будет приведен в исполнение Сократом, выпившим ядовитый напиток из болиголова .

СОДЕРЖАНИЕ

До того, как философа Сократа судили за моральное разложение и нечестие, жители Афин знали его как интеллектуального и морального овода своего общества. В шуточной игре, Облако (423 до н.э.), Аристофан представляет Сократ как софистический философ , который учит молодые Pheidippides человека , как формулировать аргументы, обосновывающие поразительные и избивая его отец. Несмотря на то, что Сократ отрицает, что имеет какое-либо отношение к софистам, драматург указывает, что афиняне связывали философское учение Сократа с софизмом . Как философы, софисты были людьми с неоднозначной репутацией, «они были группой шарлатанов, которые появились в Греции в V веке до нашей эры и зарабатывали достаточно средств к существованию, навязывая общественное доверие: заявляя, что учат добродетели, они действительно учили искусству заблуждения. дискурса, а тем временем пропагандировал аморальные практические доктрины ".

Сократ не оставил письменных работ; однако его ученик и друг Платон написал сократовские диалоги , в которых Сократ был главным героем. Как учителя, интеллектуалы-конкуренты возмущались электронным методом экзамена Сократа для интеллектуального исследования, потому что его вопросы угрожали их авторитету как людям мудрости и добродетели .

Электическому методу Сократа часто подражали афинские молодые люди.

Связь с Алкивиадом и тридцатью тиранами

Алкивиад был афинским генералом, который был главным сторонником катастрофической Сицилийской экспедиции во время Пелопоннесских войн , когда практически все афинские силы вторжения численностью более 50 000 солдат и мирных жителей (например, гребцы Трирем ) были убиты или взяты в плен. и поработил. Он был учеником и близким другом Сократа, а также его однокашником во время осады Потидеи (433–429 до н. Э.). Сократ оставался близким другом, почитателем и наставником Алкивиада около пяти или шести лет. Во время своей карьеры Алкивиад, как известно, перешел на сторону Спарты, заклятого врага Афин, после того, как был вызван на суд, а затем в Персию после того, как был пойман в романе с женой своего благодетеля (царя Спарты). Затем он сбежал обратно в Афины после того, как успешно убедил афинян, что Персия придет им на помощь против Спарты (хотя Персия и не собиралась этого делать). Наконец, изгнанный из Афин после поражения в битве при Нотиуме против Спарты, Алкивиад был убит во Фригии в 400 г. до н.э. его спартанскими врагами.

Еще одним возможным источником негодования были политические взгляды, которые, как считалось, разделяли он и его соратники. Критий , который появляется в двух сократовских диалогах Платона, был лидером Тридцати тиранов (безжалостный олигархический режим, правивший Афинами как марионетки Спарты и поддерживаемый спартанскими войсками в течение восьми месяцев в 404–403 годах до нашей эры, пока они не были свергнуты). . Некоторые из Тридцати были учениками Сократа, но есть также записи об их ссоре.

Поддержка олигархического правления и презрение к афинской демократии

Суд над Сократом всегда казался загадочным . обвинения звучат расплывчато и нереально . потому что за заявленными обвинениями стояло настоящее преступление Сократа: проповедь философии, которая породила Алкивиада и Крития . но, конечно, он не мог быть привлечен к уголовной ответственности. потому что это по амнистии [которая была объявлена после свержения Тридцати тиранов] . так что его обвинители сделали это "не веря богам города, вводя новых богов и развращая молодежь".

Помимо своих взглядов на политику, Сократ придерживался необычных взглядов на религию. Он сделал несколько ссылок на свой дух или даймонион , хотя он прямо утверждал, что это никогда не побуждало его, а только предостерегало от различных возможных действий.

Исторические описания судебного процесса

Сохранившиеся, первичные источники об истории суда и казни Сократа являются: Апология Сократа жюри , по Ксенофонту , историк; и тетралогия сократических диалогов - Евтифрон , Сократова апология , Критон и Федон , написанная Платоном , философом, который был учеником Сократа .

Более того, юридические и религиозные подробности против Сократа, о которых Поликрат сообщил в Обвинении Сократа , рассматриваются в ответах Ксенофонта и софиста Либания Антиохийского (314–390).

Испытание

Признанные виновными в коррупции и нечестии, Сократ и прокурор предложили приговоры для наказания за его преступления против города-государства Афины. Выразив удивление по поводу нескольких голосов, необходимых для оправдания, Сократ пошутил, что он будет наказан бесплатной едой в Пританее (священном очаге города), что обычно считается честью для благодетелей Афин и спортсменов-победителей Олимпиады. После этого неудавшегося предложения Сократ предложил заплатить штраф в размере 100 драхм - пятую часть его имущества - что свидетельствовало о его честности и бедности как философа. Наконец, штраф в размере 3000 драхм была достигнута договоренность, предложенная Платоном, Критон , Critobulus и Аполлодор, который гарантированную компенсацию - тем не менее, прокурор суда Сократа предложил смертную казнь за нечестивого философа. (Диоген Лаэртиус, 2.42). В конце концов, смертный приговор был вынесен большинством присяжных, чем приговор, вынесенный ему.

В этом случае друзья, последователи и студенты призвали Сократа бежать из Афин, чего ждали горожане; тем не менее, в принципе, Сократ отказался нарушить закон и уйти от своей юридической ответственности перед Афинами (см .: Критон ). Таким образом, верный своему учению о гражданском повиновении закону, 70-летний Сократ исполнил свой смертный приговор и выпил болиголов, как осужден на суде. (См .: Федон )

Интерпретации суда над Сократом

Древний

Во время суда над Сократом, в 399 г. до н.э., город-государство Афины недавно пережил испытания и невзгоды спартанской гегемонии и тринадцатимесячного режима Тридцати тиранов , который был наложен в результате поражения Афин. во время Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н.э.). По просьбе Лисандр , спартанский адмиралом, Тридцать мужчин, во главе с Критий и Ферамен , должны были управлять Афинами и пересмотреть демократические законы города, которые были вписаны на стене Stoa Basileios . Их действия заключались в том, чтобы облегчить переход афинского правительства от демократии к олигархии на службе Спарты .

Более того, Тридцать тиранов также назначили совет из 500 человек для выполнения судебных функций, которые когда-то принадлежали каждому афинскому гражданину. За время своего недолгого режима спартанские олигархи убили около пяти процентов афинского населения, конфисковали большую часть собственности и изгнали демократов из самого города. Тот факт, что Критий, лидер Тридцати тиранов, был учеником Сократа, был против него.

Современный

Во время войны и великих социальных и интеллектуальных потрясений Сократ чувствовал себя обязанным выражать свои взгляды открыто, независимо от последствий. В результате его помнят сегодня не только за его острый ум и высокие этические стандарты, но и за его верность представлению о том, что в условиях демократии лучший способ для человека служить себе, своим друзьям и своему городу. - даже во время войны - проявлять верность правде и публично говорить о ней.

1. Судебный процесс над Сократом

По ходу изложения мы неоднократно говорили о причинах и обстоятельствах, повлекших за собой преследование философа в судебном порядке. Поэтому начнем с того, что назовем имена тех, кто возбудил судебный процесс против Сократа: молодой и честолюбивый Мелет, посредственный трагический поэт; Анит — владелец кожевенных мастерских, влиятельное лицо в демократической партии, заклятый враг софистов, к которым он причислял Сократа. Этот приверженец авторитета традиций видел в деятельности Сократа посягательство на религию и мораль, угрозу идеалам государственной и семейной жизни. Третьим обвинителем был оратор Ликон1.

Фактически главным обвинителем Сократа являлся Анит, но формально таковым выступил Мелет. (По-видимому, Анит не был уверен в успехе возбуждаемого процесса, а поэтому возложил функции официального обвинителя на Мелета, на случай оправдания Сократа.) Текст обвинения гласил: "Это обвинение написал и клятвенно засвидетельствовал Мелет, сын Мелета, пифе-ец, против Сократа, сына Софрониска из дема Алопеки. Сократ обвиняется в том, что он не признает богов, которых признает город, и вводит других, новых богов.

1 Характеристику обвинителей Сократа и мотивы привлечения его к суду

Обвиняется он и в развращении молодежи. Требуемое наказание — смерть" (Диоген Лаэрций, II, 40)!.

Сократ не переставал подвергать критике некоторые стороны афинской демократии, в частности нападал на практику выбора должностных лиц по жребию. Критику Сократа многие были склонны расценивать как подрыв государственного строя. Таким образом, мотивы, которыми руководствовались обвинители Сократа, были

1 Приводимый текст обвинения против Сократа был заимствован Диогеном Лаэрцием у Фаворина, ритора и друга Плутарха. По словам Фаворина, это обвинение, сохранившееся еще во II в. н. э., он видел в афинском храме Великой Матери богов.

по преимуществу политическими. Однако выдвигать их в качестве основания для обвинения помимо всего прочего не позволяла и амнистия, объявленная восстановленной демократией (см. Аристотель. Афинская полития, XIV, 39, 5).

Итак, весной 399 г. до н. э. Сократ предстал перед одной из 10 палат суда присяжных (гелиеи). В состав суда входило 6 тысяч человек, из которых 5 тысяч были действительными и 1 тысяча запасными судьями. Выбор судей (гелиастов) происходил ежегодно по жребию из числа граждан не моложе 30 лет по 600 человек от каждой от 10 фил Аттики. Судебная палата, где разбиралось дело Сократа, состояла из 500 человек, точнее 501, поскольку к четному количеству судей присоединяли еще одного приемного для получения нечетного числа при голосовании.

Справедливости ради следует сказать, что Анит и другие обвинители не жаждали крови Сократа, не добивались его смерти. Они были бы вполне удовлетворены, если бы Сократ, не подвергнутый аресту, добровольно удалился из Афин и на суд не явился. Но вопреки предупреждению Анита, он пришел на суд, вполне сознавая грозящую ему опасность.

Эта речь состоит из трех частей: защитительной речи перед судьями, речи о мере наказания, обращения к судьям после вынесения смертного приговора.

В первой части (см. Платон. Апология, 17 а- 35 d) речи Сократ говорит о своих прежних и нынешних обвинителях: первые из них — это те не известные ему люди, которые по своему невежеству, зависти или злобе распространили измышления о том, что он занимается натурфилософскими проблемами, т. е. тем, что находится под землею и что на небесах, и учит тому, как выдавать ложь за правду. Отвергая это обвинение, Сократ заявляет, что, во-первых, он не видит ничего предосудительного в исследовании натурфилософских проблем; во-вторых, он может найти сколько угодно свидетелей, в том числе среди его судей, которые подтвердят его непричастность к такого рода исследованиям; в-третьих, воспитание людей он считает полезным делом, но если воспитателями считать софистов, т. е. тех, кто берет плату за обучение, то всем известно, что он никакой платы за свои беседы не брал и в роли учителя никогда не выступал.

Затем Сократ переходит к своим новым обвинителям (Аниту, Мелету и Ликону) и указывает на необоснованность обоих пунктов их обвинения: развращение молодежи и непризнание богов. Сократ говорит, что нелепо считать его развратителем молодежи и одновременно признавать, что все остальные граждане, в том числе судьи или сами обвинители, никого не развращают, а наоборот, воспитывают. Сократ замечает, что если даже допустить, что он кого-нибудь и развратил, то требуется доказать, что это развращение было умышленным; невольного же развратителя к суду не привлекают, а частным образом наставляют и исправляют (см. там же, 24–26 а).

Переходя ко второму пункту обвинения, Сократ вскрывает противоречивость утверждений о "непризнании богов" и "введении новых богов". Отвергать одних богов и признавать других, замечает Сократ, — вовсе не значит быть безбожником, в чем его обвиняет Мелет. И если, продолжает Сократ, Мелет согласен, что "гениев-то я признаю", а гении — дети богов, то "какой же человек, признавая детей богов, не будет признавать самих богов?" (там же, 27 d).

Хотя Сократ ограничился формальным опровержением обвинения" его в атеизме, тем не менее он верно указал на двусмысленность понятия "неверие в богов". Религия древних греков, не знавшая строгой догматики так называемых исторических религий, признавала безбожником того, кто вообще отрицал бытие богов, и карала за проявление внешнего неуважения к ним, т. е. за несоблюдение религиозных обрядов, не говоря уже об оскорблении богов, например, осквернении их изображений. Правда, признание и почитание государственных богов так или иначе вменялось в обязанность гражданам,

поскольку боги в глазах верующего народа были охранителями государства и находящихся в храмах государственных сокровищ. Кроме того, считалось, что вера в одних и тех же богов и в одни и те же клятвы, объединяя граждан, порождает чувство равенства, укрепляет их доверие друг к другу.

Сократ говорил на суде не как обвиняемый, а как наставник, призывающий своих сограждан ценить духовные блага выше материальных. И потому он считал недостойным для себя и для судей, а также "для чести всего города" (см. там же, 34 е) просить суд и самих афинян об оправдании, слезно упрашивать их о помиловании. По той же причине он не пытался привести с собой "своих детей и множество других родных и друзей", чтобы разжалобить судей, хотя и отдавал себе отчет о грозящей ему опасности. Предъявленное обвинение приравнивалось к государственным преступлениям и каралось смертью.

Сократ и не рассчитывал на оправдание. Но он был удивлен признанием его виновным со столь незначительным перевесом в голосах. Небольшой перевес объясняется, по-видимому, тем, что произнесенная Сократом речь произвела впечатление, равно как и тем, что многие из рядовых афинян при всей своей нелюбви и подозрительном отношении к софистам и натурфилософам мирились с их деятельностью. Почти с уверенностью можно утверждать, что философ не был бы приговорен к смертной казни и дело кончилось бы уплатой штрафа, заключением в тюрьму на определенный срок или же изгнанием из Афин, если бы не одно обстоятельство, о котором мы узнаем из второй части речи Сократа на суде (см. там же, 35 е — 38 Ь).

В практике судопроизводства греческих полисов было принято, чтобы обвиняемый после признания его виновным сам предлагал себе меру наказания, которую он заслуживает в собственных глазах. Это право, предоставляемое подсудимому, не будучи формально апелляцией, давало возможность смягчить наказание. Оно свидетельствует о гуманности судопроизводства афинян. Суд же присяжных выбирал между двумя (предложенными обвинителем и обвиняемым) мерами. Третий вариант исключался. Так вот, вместо назначения себе какого-либо наказания Сократ предложил нечто совершенно неожиданное для суда.

Он сказал, что для него, человека заслуженного, но бедного, нуждающегося в досуге для назидания своих сограждан, "нет ничего более подходящего, как обед в Пританее!" (там же, 36 d), т. е. возможность получать обед на общественный счет в знак почета и особых заслуг перед государством. Предложение Сократа шокировало суд и было воспринято как дерзость. Сократ, не

видя в этом ничего оскорбительного, говорил: "Убежденный в том, что не обижаю никого, я ни в коем случае не стану обижать и самого себя, наговаривать на себя, будто я заслуживаю чего-нибудь нехорошего, и назначать себе наказание (там же, 37 Ь). Но если тем не менее, продолжал Сократ, необходимо назначить какое-то наказание, то он готов уплатить одну мину серебра (около 25–30 руб.), ибо он беден. Однако более состоятельные его друзья (Платон, Критон, Критобул, Аполлодор) уговаривают его увеличить штраф до 30 мин (около 750–800 руб.), которые они поручаются уплатить за него.

Возбудив недовольство и гнев многих из судей неуместным предложением о назначении ему бесплатного обеда, Сократ не нашел поддержки и своему предложению об уплате штрафа. Суд присяжных вынес ему смертный приговор большинством уже в 80 голосов (см. Диоген Лаэрций, II, 42).

правдою в злодействе и несправедливости. И я остаюсь при своем наказании… и не думается, что это правильно" (там же, 39 Ь).

Обычно смертный приговор приводился в исполнение сразу же после его вынесения, но в случае с Сократом исполнение приговора было отложено на 30 дней в связи со следующим обстоятельством. Ежегодно афиняне отправляли на остров Делос к храму Аполлона священное судно с дарами, исполняя клятву Тезея, данную им богу Аполлону после уничтожения чудовища Минотавра на Крите и избавления Афин от уплаты дани (семь юношей и семь девушек на съедение Минотавру) критскому царю Миносу. Со дня отплытия священного посольства и до его возвращения в Афины смертная казнь запрещалась.

Дело Сократа подлежало рассмотрению в одном из отделений гелиэи — афинского суда присяжных. Гелиэя состояла из 6000 членов, ежегодно избиравшихся по жребию из 10 афинских фил. Судьями могли быть лишь афиняне, достигшие 30 лет, не отягощенные государственными долгами и не лишенные гражданской чести.

Председатель судебного отделения и прочие руководители процесса избирались по жребию. Чтобы избежать подкупа, пристрастности и прочих возможных нарушений правил судопроизводства, только в день слушания дела путем жребия определялось, какое именно судебное отделение будет рассматривать его. Хотя афинские суды и были завалены множеством дел, однако, по существовавшим правилам, в одном судебном отделении за день могли быть рассмотрены лишь четыре дела частного производства либо одно дело государственного характера.

Распорядок судебного разбирательства, очередность и продолжительность прений сторон, процедура определения судом вины, меры наказания и т. п. были подробно регламентированы, особенно строго в тех случаях, когда за данное преступление в законе предусматривались заключение в тюрьму, смертная казнь, изгнание, лишение гражданской чести, конфискация имущества. К этому разряду процессов относились и так называемые не оцененные дела, наказание по которым не было конкретно предусмотрено в законе и определялось самим судом (с учетом предложений сторон). Таким не оцененным процессом было и сократовское дело.

Продолжительность судебного дня в Афинах была установлена с ориентировкой на самые короткие дни в году в месяце посейдон (декабрь — январь) и равнялась 9 1/2 часам или в пересчете на воду для клепсидр (водяных часов) — 11 амфорам. За это время суду предстояло полностью разобрать соответствующее дело, выслушать стороны и вынести приговор. Кстати, сам Сократ полагал, что один день — слишком краткий срок для окончательного разбора уголовного дела, в частности и его дела. Намекая на судоговорение у спартанцев, он заметил на суде, что вопрос о смертной казни следовало бы решать в течение нескольких дней.

Время прений сторон определялось клепсидрами, причем для обвинителя и подсудимого с их свидетелями и помощниками имелись соответственно два отдельных сосуда с одинаковым количеством воды. Клепсидра запускалась, когда слово предоставлялось соответствующей стороне.

Процедура слушания дела Сократа была в соответствии с требованиями афинского судоговорения такова: оглашение обвинительной жалобы Мелета, выступление обвинителей (Мелета, Анита, Ликона) и подсудимого (Сократа), тайное голосование судей по вопросу о виновности или невиновности подсудимого, вынесение приговора (в случае с Сократом—обвинительного), предложения сторон (после признания судом вины) о мере наказания, тайное голосование судей по вопросу о мере наказания и оглашение избранной меры, последнее слово осужденного.

По некоторым сведениям, приводимым Диогеном Лаэртским, после оглашения на суде жалобы Мелета обвинительную речь против Сократа якобы произнес Полиэкт; речь эта была написана, по утверждению одних, софистом Поликрагом, по утверждению других — Анитом.

Отказавшись от помощи Лисия, Сократ защищался сам, в своей обычной манере опровержения мнений, доводов и предрассудков своих противников.

Конкретизируя прежние пункты жалобы, обвинители по существу формулировали новые обвинения против Сократа. Этот недопустимый, по более поздним европейским представлениям, выход на суде за рамки и формулировки обвинительной жалобы считался правомерным и нормальным для афинского процесса.

Правда, демон Сократа пребывает в границах признания богов, божественной природы полиса и его законов, а не ведет, как у софистов, к скептицизму и атеизму в оценке божественных и человеческих порядков. Но он, этот личный демон, был для тогдашних религиозно-культовых обычаев и предрассудков чем-то новым и необычным, неким вновь открытым индивидуальным путем к божественной и человеческой справедливости. Это, конечно, подтачивало устои полисной общности и единомыслия. Если внутренний голос отдельного члена полиса берет на себя роль высшего критерия истинной добродетели, то очевидно, что прежние коллективистские начала и представления теряют свою общеобязательную силу. Почитание полисных богов и божественных установлений по обычаю и набожности подменялось внутренним голосом личного бога каждого отдельного человека.

Прибегнув к аналогии, можно сказать, что сократовский демон для античной религиозности был так же неприемлем, как в новое время лютеровская реформация для папского католицизма: и в том и в другом случае — при всем их различии — голос индивидуального убеждения получал опасный перевес в вопросах веры. Естественно поэтому, что в обоих случаях сторонники традиционных форм верования, отвергая новые веяния, квалифицировали названное индивидуальное убеждение как субъективистское и произвольное усмотрение.

Степень свободы и автономии личности, требуемая сократовским демоном, была чрезмерна для античного полиса. Сократовский путь демонстрации мудрости бога сопровождался разоблачением суетной и ложной мудрости представителей всех основных слоев афинского демократического полиса, а внутренний голос личного бога-демона заглушал общеобязательные веления полиса своим членам. Поскольку же религия в Афинах была важнейшим государственным делом, нововведения Сократа в вопросе о богах воспринимались тогдашними афинянами как одновременно и антиполисная акция, как отступление от полисных нравов, обычаев и законов, нарушение полисного правопорядка.

Государственным делом было и надлежащее воспитание подрастающего поколения в духе верности и преданности полисным правам и порядкам. Государственный характер религии и воспитания предопределял тесную внутреннюю связь различных пунктов предъявленного Сократу обвинения. Поэтому для тогдашних традиционистски настроенных афинян — судей Сократа позиция его обвинителей, сближавших религиозное новаторство Сократа с развращающим его воздействием на юношество, звучала довольно убедительно. С точки зрения обвинителей Сократа, его представления о богах и связанные с ними суждения о справедливости и добродетели в полисных делах развращали молодежь. Деятельность Сократа сталкивалась, таким образом, со всем укладом афинской полисной жизни — с религией, нравами, политикой, воспитанием. Развращение молодежи было, по мысли обвинителей, конечным следствием ошибочности и вредности сократовских воззрений, так сказать, плодом сократовского просвещения.

Обвинение Сократа в развращении молодежи было на суде расшифровано его противниками весьма обстоятельно. Обвинители указали на следующие направления пагубного воздействия Сократа на юношество: Сократ внушал своим слушателям презрение к существующим демократическим порядкам и законам, толкая их тем самым к насилию; учениками Сократа были Алкивиад и Критий, нанесшие большой вред афинскому полису; Сократ, ссылаясь на худшие места из знаменитых поэтов, учил неуважению к простому народу, преступлениям и тирании; Сократ настраивал юношей против их родителей, родственников и друзей, выставляя последних в смешном и глупом виде.

Невозможно, конечно, точно установить, чему научились у Сократа Алкивиад и Критий. Видимо, и для них общение с Сократом не прошло даром, и они чем-то пополнили свой разноликий арсенал политической аргументации. Не вдаваясь здесь в тонкости действительных причин и масштабов пагубной для судеб Афин политической деятельности Алкивиада и Крития, следует отметить, что их действия никак не могут быть квалифицированы в качестве реализации сократовских представлений о разумной и справедливой политике. В сократовской постановке вопроса о политике, государственных деятелях и т. п. речь шла о поисках лучших путей формирования полисной жизни, отбора должностных лиц с учетом их умения, способностей, достоинств, словом, о принципе компетентности в политике, о квалифицированном управлении государством, тогда как, скажем, практические усилия Алкивиада и Крития были направлены, конечно же, не к утверждению этих положений, а к их личному самоутверждению на вершине политической власти, при необходимости — и с помощью прямого насилия. Вменение Сократу вины за вредные последствия чуждой ему стихии политических страстей, интриг и вероломства тех или иных его слушателей было явно не по адресу.

Приводил Сократ в своих беседах и стих Гомера, где Одиссей довольно круто обходится с ослушниками и любителями пошуметь:

Если ж кого заставал он кричащим из черни народной,

Скипетром тех ударял, обращаясь с такими словами:

«Смирно сиди, сумасшедший, и слушай других рассужденья,

Тех, что получше тебя. И труслив ты, и силой не славен;

Подобное обращение к Гомеру было интерпретировано обвинителем как выпад против демоса, одобрение дурного обращения с людьми из народа.

По существу, философское положение Сократа о преимуществе знающего перед незнающим было расценено его обвинителями как привитие юношам неуважения и презрения к их несведущим и, следовательно, бесполезным родителям, родственникам, друзьям. В таком духе расценивались, например, сократовские суждения о том, что для излечения больного знающий врач полезнее несведущей в этом деле родни и т. п.

Обвинители не подкрепили свои антисократовские суждения какими-либо конкретными доказательствами, Но выставили они и свидетелей. Упоминание имен Алкивиада и Крития, которых ко времени суда над Сократом уже не было в живых, лишь подогревало страсти, но ничего не доказывало.

Начиная уголовное преследование Сократа, обвинители, видимо, допускали, что Сократ не явится по их вызову и, попросту говоря, затянет, заволокитит обсуждение дела. Такое нередко случалось в тогдашней практике. Так, Сократ мог, не желая связываться с обвинителями, и вообще покинуть Афины. Во всяком случае, обвинители, возбуждая дело, рассчитывали, с одной стороны, испугать Сократа и заставить его замолчать, а, с другой,— дискредитировать его в глазах афинян, представив его мудрость и весь его образ жизни как богохульство и нарушение устоев полиса. Но Сократ, принял брошенный ему вызов, заставил своих обвинителей, а заодно и близких им по духу судей, пойти до конца.

Занятая Сократом бескомпромиссная позиция, принципиальное отрицание им вины по всем пунктам предъявленного обвинения, уверенное отстаивание своих взглядов и высокого смысла всей своей прежней жизни лишь подогревали направленные против него страсти и предрассудки,

Подобные суждения подсудимого могли восприниматься судьями лишь как заносчивые поучения и неуместная критика. Да и все остальное его поведение было, с судейской точки зрения, вызывающим, заносчивым и провоцирующим. Решения по делу Сократа не оставляют на этот счет сомнений.

По процедуре судоговорения, после произнесения обвинительных и защитительных речей суд должен был простым большинством голосов при тайном голосовании решить вопрос о виновности или невиновности подсудимого. За признание Сократа виновным в предъявленных ему обвинениях было подано 280 голосов, против — 221 голос.

Признание его виновным не было для Сократа неожиданностью. Его, скорее, удивил незначительный перевес голосов против него. При этом Сократ полагал, что податель жалобы Мелет без помощи Анита и Ликона не собрал бы и пятой части голосов судей в пользу своего обвинения. А в соответствии с афинским законом обвинитель, чье предложение не получило одной пятой голосов всех судей, присуждался к внушительному штрафу и 1000 драхм и, кроме того, лишался права последующего обращения в суд с аналогичными жалобами.

Но вина была признана, и стороны должны были высказаться по вопросу о мере наказания. Обвинители настаивали, как и в жалобе, на смертной казни.

Явно неприемлемыми для Сократа были такие реально возможные по его делу меры наказания, как лишение свободы или изгнание из Афин. Судьи, видимо, охотно согласились бы с такого рода предложениями. Но единственной мерой наказания, которую всерьез готов был бы предложить Сократ в создавшейся ситуации, был весьма умеренный денежный штраф. Все скромное имущество Сократа оценивалось примерно в 5 мин. И вот он считал подходящей суммой штраф в одну мину серебра. Но поскольку друзья Сократа — Платон, Критон, Критобул, Аполлодор — просили его назвать в качестве меры наказания штраф в 30 мин, а поручительство брали на себя, он и предложил в конце концов эту меру.

Суждения Сократа о мере наказания вызвали еще большее недовольство судей. Перевесом уже в 80 голосов ему был вынесен смертный приговор.

Каждая из столкнувшихся сторон добилась того, па что, трезво говоря, могла рассчитывать: Сократ — того, что вынесенный ему смертный приговор как раз подтвердил его мнение об отклонении афинян и афинского полиса от добродетели и справедливости; судьи же — того, что ясно показали, кто собственно распоряжается делами и судьбами полиса.

Уголовный процесс, если даже слушается дело философа,— это сфера не теории, а практики. И принимаемые здесь решения продиктованы практически-политическими резонами, если даже последние и посрамлены философскими аргументами. Судебный процесс — вообще не подходящее поле для побед философской истины; последняя может рассчитывать на подобающий ей успех лишь в своей родной стихии — в сфере мысли, философствование же практическими средствами, когда две различные сферы и функции сливаются в одно начало и предстают в одном лице, чревато выходом на авансцену этакого софиста-тирана, вроде уже знакомого нам Крития.

В наказание Сократу и в назидание другим афинский демос своим приговором выразительно продемонстрировал практическое преимущество политической власти над философской истиной. Претензия обеих сторон на справедливость разрешилась так, как она, собственно, и могла быть решена практически, на судебном процессе: истина власти одержала верх над властью истины.