Перспективная ответственность в каких отраслях права

Обновлено: 04.07.2024

Роль энергетики в повседневной жизни начали осознавать только в конце ХХ — начале XXI века, в это же время получило развитие и соответствующее правовое регулирование. Кандидат юридических наук, директор Центра энергетического права СПбГУ Кристина Семенович отмечает, что в существовавшем до момента перехода к рыночной экономике социально-экономическом строе, снабжение потребителей энергией происходило всецело под контролем государства, и не приходилось говорить расширении регулирования и упорядочивании правоотношений в данной сфере.

Нормы энергетического права регулируют отношения, возникающие в связи с поиском, добычей, переработкой, поставкой, хранением, транспортировкой энергетических ресурсов, проектированием, строительством энергетических объектов, инновационной деятельностью, обеспечением энергетической и промышленной безопасности, а также антитеррористической защищенности. Все эти отношения возникают как на внутреннем рынке, так и при совершении внешнеэкономических сделок, отмечает доктор юридических наук, заведующая кафедрой энергетического права Университета имени О.Е.Кутафина (МГЮА) и директор Центра энергетического права СПбГЭУ Виктория Романова.

Проблемы и ключевые направления энергетического права

Сегодня перед энергетическим правом, по мнению доктора юридических наук Виктории Романовой, прежде всего, стоят фундаментальные проблемы правового обеспечения (регулирования):

баланс интересов поставщиков и потребителей энергетических ресурсов
доступ к энергетическим сетям
ценообразование в сфере энергетики
защита прав участников энергетических рынков

Нуждается энергетическое право также в систематизации и установлении определенного свода правил и понятий, отмечает директор Центра энергетического права СПбГУ Кристина Семенович. Данная отрасль, по мнению специалиста, является комплексной и требует фундаментального законодательного акта, определяющего правовой энергетический порядок России. Сейчас необходимо выработать четкий, непротиворечивый понятийный аппарат энергетического права. Терминологическая ясность является основой правильного правоприменения и позволит в полной мере связать все подотрасли энергетического права воедино и систематизировать законодательство, уверена Кристина Семенович. Системную проблему в энергетическом праве видит и адвокат Павел Хлюстов. Он отмечает, что юристы сталкиваются с неясностью правовых норм в каждом его сегменте.

Точечные исследования и практическое применение ряда нормативных актов, по словам Кристины Семенович, показывают, что еще остается место для усовершенствования баланса интересов потребителей и иных субъектов энергетических рынков. Хотя государство уже в полной мере обеспечивает максимальный уровень контроля там, где это необходимо, например, в деятельности естественных монополистов, важно обеспечить органичное сочетание публичного и частного права в рамках отрасли.

Международная практика: связь и различия

Отечественное энергетическое право, несмотря на разработанные нормы и заложенные институты, остается сравнительно молодой отраслью с пробелами в правовом регулировании, отмечают эксперты. Зарубежная практика в этом свете с ее опытом и выработанными правовыми моделями — естественный источник импорта идей. Хотя перестройка энергетической системы в России происходила с учетом международного опыта, по словам Кристины Семенович, ни одна из созданных иностранными государствами моделей не была в чистом виде применена в российской действительности. Дело в том, поясняет специалист, что энергосистемы государств разнородны, как и объемы природных ресурсов, поэтому содержание и значение профильного права в разных странах отличаются. Уверен в том, что слепое копирование иностранных институтов обречено на провал, и Павел Хлюстов.

Новые кадры и их приоритеты

Курсы энергетического права для бакалавров построены таким образом, чтобы будущие юристы могли определиться с направлением карьеры в сфере ТЭК, сделав выбор в зависимости от своих приоритетов, отмечает Виктория Романова. Первая развилка — отрасль энергетики, где выбор можно сделать между газовой, нефтяной, угольной, атомной и электроэнергетикой, теплоснабжением. Второй этап заключается в выборе будущего места работы: энергетические компании, государственные органы, суды, консалтинговые компании. Последнее, с чем определяются студенты, — это направление деятельности работодателя (добыча, поставка, транспортировка) и конкретного департамента (договорный блок, претензионно-исковой, корпоративный и другие).

Список приоритетных направлений кандидат юридических наук Кристина Семенович дополняет еще одним пунктом — повышение энергетической эффективности и энергосбережения внутри страны. Важность этого сегмента в сфере правового регулирования энергетики России, по прогнозу специалиста, только возрастает: рациональное использование энергоресурсов — стратегическая цель государственной политики. Ограничение только такими инструментами, как рост цен на ресурсы и ужесточение ответственности, не даст желаемых результатов в виде формирования рационального использования энергетических ресурсов, повышения субъектами рынка собственной энергоэффективности и привлечения инвестиций в эту сферу.

Правовое регулирование энергетики в мире Греты Тунберг

Через корректировку правого регулирования в сфере энергосбережения и энергетической эффективности, по мнению Виктории Романовой, целесообразно развивать и такое направление отрасли, как защита окружающей среды от негативного воздействия.

1. В настоящее время одной из важнейших тенденций развития российского законодательства является высокая интенсивность нормотворческой, в том числе законотворческой, деятельности. Причем эта тенденция только нарастает. Если Государственной Думой второго созыва было принято 876 законодательных актов, то Государственной Думой седьмого созыва принято более 2500 федеральных законов. Начиная с 2013 г., ежегодно только на федеральном уровне ежегодно принимается более 500 законов (рис. 1).[1]

Рис. 1. Динамика принятия Государственной Думой Федерального Собрания Российской Федерации законодательных актов

Зарождение и развитие этой тенденции обусловлено, в частности, тем, что поиск правовых инструментов, обеспечивающих эффективное развитие российской экономики, поддержание макроэкономической стабильности, а также развитие человеческого потенциала, в контексте соблюдения и обеспечения баланса конституционных принципов социального государства и свободы предпринимательской деятельности, продолжается. Кроме того, под воздействием процессов развития информационно-телекоммуникационных технологий, нано- и биотехнологий, в условиях глубоких структурных изменений в мировой экономике, обусловленных сменой технологических и мирохозяйственных укладов в сферу правового регулирования все чаще вовлекаются общественные отношения, ранее правом не регулировавшиеся, а также отношения, которые должны, но по объективным причинам в настоящее время не могут быть урегулированы правом в необходимом объеме. Вследствие этого на протяжении последних как минимум пяти лет основными направлениями развития законодательства Российской Федерации в настоящее время являются:

– повышение качества государственного управления;

– создание условий для экономического роста, включая формирование и реализацию единой регуляторной политики, а также совершенствование правовых инструментов развития отдельных отраслей экономики;

– формирование правовых основ цифровой экономики и научно-технологического развития;

– развитие институтов социальной сферы и повышения качества жизни;

– сбалансированное региональное развитие.

Рассмотрим некоторые из них более подробно.

а) Повышение качества государственного управления. Недостаточное качество государственного управления и незавершенность административной реформы уже не первое десятилетие признаются одними из центральных причин многочисленных проблем, сохраняющихся в различных сферах общественной жизни России. Здесь следует выделить и экономическое развитие, и благосостояние населения, и качество жизни граждан, и здравоохранение, и образование. Об этом прямо говорят в своих выступлениях официальные лица, представители экспертного сообщества, деловых кругов, гражданского общества. Данный вывод также подтверждается низкими показателями Российской Федерации по агрегированному индикатору государственного управления World Governance Indicators (WGI).

Регуляторное воздействие государства на экономические и социальные отношения осуществляется способами, составляющими довольно широкий спектр, начиная от традиционного для социалистического правопорядка командно-административного подхода, заканчивая дерегулированием и применением механизмов soft law. При этом модели регулирования значительно различаются в зависимости от конкретных областей. XXI век стал веком активного масштабного реформирования регуляторной политики, цель которого – формирование современной, адекватной требованиям социально-экономического и технологического развития, эффективной системы регулирования, основанной на выявлении наиболее значимых общественных рисков и их снижении до приемлемого уровня (см. рис. 2).

Рис. 2. Регуляторная реформа

В основе концептуальной основы регуляторных реформ, которые реализуются в настоящее время практически во всех европейских государствах, лежат теории эффективности (оптимальности) Парето и теорема Коуза. Первая предполагает, что оптимальность – это ситуация, когда ни один индивидуальный критерий или критерий предпочтения не может быть лучше, не ухудшив хотя бы один индивидуальный критерий или критерий предпочтения, или не потеряв его. Следствием второй является то, что правовые нормы и управленческие решения должны способствовать такому распределению субъективных прав, к которому экономические агенты приходили бы сами, не препятствуй им в этом положительные трансакционные издержки. Соответственно, один из главных вопросов регуляторной реформы – критерии выбора того или иного способа регулирования, выбора между отраслевыми и функциональными методами регулирования.

Российская Федерация в этом отношении не является исключением. Совершенно очевидно, что сформировавшийся на сегодняшний день в нашей стране механизм регулирования неэффективен, а попытки частичного реформирования не оказывают ожидаемого влияния на его функционирование. Поэтому переход к новой регуляторной политике требует не только и не столько разработки новых федеральных законов, но пересмотра самой системы регламентации общественных отношений, установления обязательных требований, гарантирующих безопасность охраняемых законом ценностей, подходов к контрольно-надзорной деятельности и обеспечению законности.

Рис. 3. Регуляторная гильотина

б) Формирование правовых основ цифровой экономики и научно-технологического развития. ХХI век, по утверждению некоторых ученых, может войти в историю как век, основную повестку которого определила цифровизация, все более активно проникающая в различные сферы жизни человеческого общества. Технологическая революция имеет разнообразные проекции в юридической доктрине (рис. 4).

Рис. 4. Влияние технологической революции на правовую доктрину

Можно предположить, что в дальнейшем правовая (не только законодательная) основа цифровизации будет формироваться все более быстрыми темпами.

2. В 2020–2021 гг. появились еще два знаковых фактора, определяющих динамику и направленность развития российского законодательства в ближайшие, а может и отдаленные, годы. Это – пандемия новой коронавирусной инфекции COVID-19 и конституционная реформа 2020 г.

а) Борьба с пандемией новой коронавирусной инфекции. Как и продолжающаяся технологическая революция, включая цифровизацию, пандемия стала вызовом глобального масштаба, в том числе праву. Изначально нам казалось, что логичный ответ на него должен носить адекватный, т.е. интернациональный характер. Ведь она (пандемия) не признает границ.

Рис. 5. Общие черты в управлении пандемическим кризисом

Однако до сегодняшнего дня так и не было предложено ни единой (общей) стратегии по борьбе с пандемией и кризисными явлениями, ею порожденными, ни универсальных правовых мер. Не найден и баланс универсального и национального в регулировании соответствующих отношений.

Государства продолжают налаживать собственные системы противодействия кризису и управления им, включая матрицу ориентиров для корреляции (1) ординарного и экстраординарного регулирования, (2) основ конституционного строя и (3) ограничительных мер, включая ограничение прав и свобод граждан.

Эти системы носят преимущественно локальный и относительной замкнутый (в пределах конкретных государств) характер, при том, что вирус не имеет границ. Они ориентированы на внутренние проблемы, их масштаб и собственные возможности, в том числе, ресурсы государства и национального правового порядка.

Общим для всех стран является использование комплекса однородных правовых инструментов (Рис. 6). Особенности состоят в специфике их комбинаций.

Рис. 6. Правовые инструменты, стратегические и тактические решения, используемые государствами в процессе борьбы с пандемией

Для Российской Федерации одна из таких особенностей – широкое применение, особенно на первом этапе противодействия распространению новой коронавирусной инфекции, временных нормативных правовых актов. Вторая – выбор в качестве специального правового режима, применяемого в целях противодействия пандемии заболевания, режима повышенной готовности с предоставлением органам государственной власти субъектов Российской Федерации широкого круга полномочий по установлению обязательных для исполнения гражданами и организациями правил поведения при введении режима повышенной готовности применительно к условиям соответствующего субъекта Российской Федерации. Это позволило российскому государству на первом этапе противодействия пандемии действовать достаточно эффективно.

Проводимый Институтом для Правительства Российской Федерации мониторинг нормотворческой деятельности показал:

Рис. 7. Противодействие пандемии COVID-19 в Российской Федерации

Есть интересная практика использования каждого из упомянутых ранее инструментов и не только в России, которую стоит изучать. Значимость этих исследований возрастает, поскольку кризисная ситуация все еще далека от разрешения.

Исследования показывают, что правовое регулирование надо развивать таким образом, чтобы оно было одинаково функциональным и эффективным как в обычных условиях, так и при чрезвычайных обстоятельствах.

А в целом все это может привести к формированию вариативной модели (рис. 8) правового регулирования в ситуациях чрезвычайного характера.

И вместе с тем упомянутые вариативные модели и шаблоны вполне могут стать неотъемлемой частью современной правовой действительности.

Рис. 8. Вариативная модель правового регулирования в ситуациях чрезвычайного характера

В мировом конституционном развитии наметилась тенденция к трансформации наиболее востребованной модели конституции – так называемой социальной конституции. Как показало исследование, содержание конституций целого ряда стран, как новой, так и старой демократии, все больше наполняются ценностными установками и ориентирами. И, на мой взгляд, есть основания считать, что современная модель социальной конституции эволюционирует в социально-ценностную (или даже в ценностную) модель. Содержание российской конституционной реформы (2020 г.) тоже является примером отражения конституционной идентичности и утверждения самобытности (рис. 9).

Полифункциональность конституционных новелл – это одна из особенностей российской конституционной реформы. Практически каждая из них является и условием, и средством реализации стратегии государственно-правового и социально-эконмического развития России на основе исторической преемственности и социокультурной специфичности.

Рис. 9. Особенности конституционной реформы 2020 г. в России

Одной из основных целей конституционных преобразований является повышение качества государственного управления, что подразумевает:

– формирование единой системы публичной власти;

– построение законодательства на основе конституционных стандартов;

– трансформацию государственно-правового пространства Российской Федерации.

Модернизация конституционной основы реализации принципа разделения властей выразилась в перераспределении на конституционном уровне и уровне федерального законодательства полномочий между Президентом РФ и Правительством РФ. Данный процесс справедливо признать логическим продолжением административной реформы, конституционным закреплением ее результатов, сложившихся в ее ходе административных практик, эффективность которых была подтверждена временем. Перераспределение полномочий между Президентом РФ и Правительством РФ повлекло за собой кардинальное изменение роли и места Правительства в системе публичной власти, вследствие повышения конституционного значения Президента РФ в осуществлении исполнительной власти в Российской Федерации, трансформации самой системы публичной власти в Российской Федерации, а также конкретизации функционального назначения Правительства РФ. В частности, в практическом плане Правительство становится координирующим звеном всей системы публичной власти, определяя и обеспечивая ее единство, и органом, ответственным за формирование и реализацию единой социально ориентированной государственной политики.

Рис. 10. Конституционная реформа 2020 г.

Как официальный представитель Президента Российской Федерации при рассмотрении палатами Федерального Собрания Российской Федерации проектов федеральных конституционных и федеральных законов, могу сказать, что к настоящему времени с целью реализации конституционных положений принято пять федеральных конституционных законов, 95 федеральных законов, которыми, в том числе, внесены изменения в 338 законодательных акта, включая 29 федеральных конституционных законов. На рассмотрении в палатах Парламента находится более 200 законопроектов, разработанных в логике конституционной реформы.

– обеспечение преемственности в развитии российского государства, защита исторической правды (во исполнение ст. 67.1 Конституции РФ);

– закрепление особой роли языка, формирование механизмов поддержки и развития культуры, сохранения этнокультурного многообразия (во исполнение ст. 68, 69 Конституции РФ);

– расширение предметов совместного ведения РФ и ее субъектов, конкретизация полномочий органов публичной власти различного уровня (ч. 7 ст. 1 Закона о поправке);

– установление (закрепление) и унификация требований к должностным лицам в сфере публичной власти (ч. 10 ст. 1 Закона о поправке);

– создание и совершенствование контрольного механизма преодоления правовых конфликтов, в которых под сомнение может быть поставлено верховенство российского Основного закона (п. 12 ст. 1 Закона о поправке);

– совершенствование отдельных положений о судебной системе РФ (ч. 38 ст. 1 Закона о поправке);

– совершенствование механизма реализации Конституционным Судом РФ полномочий высшего судебного органа конституционного контроля (ч. 40 ст. 1 Закона о поправке);

– изменение (корректировка) порядка формирования органов прокуратуры (ч. 43 ст. 1 Закона о поправке);

– формирование единой системы публичной власти (пункты 44-46 ст. 1 Закона о поправке).

В Законе о поправке нет категоричных указаний на сроки изменения соответствующих законов субъектов Федерации. Тем более, когда еще не завершен окончательно и процесс приведения самого федерального законодательства в соответствие с конституционными поправками. И в субъектах Федерации вполне логично ожидают окончания этого процесса с тем, чтобы их законодательство было полностью гармонизировано с федеральным.

В целом, масштаб проводящихся и предстоящих преобразований связан не только с количеством изменяемых актов на каждом уровне, но и тем, что изменения затрагивают базовые законы, которые лежат в основе функционирования государства и решают задачи на каждом территориальном уровне.

В этих условиях особую значимость приобретает экспертиза проектов нормативных правовых актов, проводимая различными субъектами.

– наличие в экспертных заключениях комплексного юридического анализа;

– наличие в экспертных заключениях сравнительно-правового и (или) международного компонента.

[1] Доклад для выступления на заседании Клуба (Совета) заслуженных юристов РФ 17 ноября 2021 г. Публикуется с согласия Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ.

Отдельные аспекты уголовной ответственности в сфере предпринимательской деятельности

Как и ранее, в рассматриваемый период, конституционной проверке подвергались нормы об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности, а также за преступления против интересов службы в коммерческих организациях.

Определение от 17 июля 2012 года N 1391-О.

См. также: определения от 29 января 2015 года N 143-О, от 24 марта 2015 года N 730-О.

Рассматривая вопрос о конституционности положений ранее действовавшей статьи 159.4 УК РФ, Конституционный Суд указал, что отнесение мошенничества в сфере предпринимательской деятельности к категории преступлений средней тяжести повлекло за собой конституционно недопустимое расхождение между опасностью правонарушения и мерами наказания. В результате преступные действия, причинившие равный (сопоставимый) ущерб, но отличающиеся лишь по способу совершения хищения (внешнему оформлению или проявлению), получали различную правовую оценку с точки зрения квалификации преступления, а следовательно, и с точки зрения тяжести содеянного. Противореча конституционным принципам равенства и справедливости, подобная дифференциация уголовной ответственности за хищение чужого имущества посредством мошенничества снижала уровень уголовно-правовой защиты права собственности, вела к дискриминации собственников как лиц, пострадавших от преступных посягательств, ставила добросовестную сторону договора и участников предпринимательской деятельности, которые несут повышенные риски, в заведомо невыгодное и неравное положение по отношению к их недобросовестным контрагентам. Допустив возможность установления специального состава мошенничества в сфере предпринимательской деятельности, при условии, что подобная конкретизация уголовной ответственности за совершение субъектами предпринимательской деятельности противоправных действий направлена на защиту отношений собственности и поощрение законопослушных хозяйствующих субъектов, Конституционный Суд вместе с тем признал неконституционность неосновательных преференций для виновных в совершении преступлений предпринимателей, восстановив тем самым действие конституционного принципа юридического равенства, защищающего интересы всех субъектов права, не исключая и хозяйствующих субъектов, применительно к ряду институтов уголовного права. Для предотвращения разрешения гражданско-правовых споров посредством уголовного преследования Конституционный Суд предложил законодателю - в целях отграничения уголовно наказуемых деяний от собственно предпринимательской деятельности - создать механизм защиты добросовестных предпринимателей от необоснованного привлечения к уголовной ответственности и одновременно не допустить ухода виновных лиц от уголовной ответственности под прикрытием гражданско-правовой сделки .

Постановление от 11 декабря 2014 года N 32-П.

Так, например, федеральный законодатель вправе конкретизировать регулирование уголовной ответственности за совершение субъектами предпринимательской деятельности противоправных мошеннических действий путем установления специальных составов мошенничества. При этом утрата по истечении шестимесячного срока со дня провозглашения решения, содержащего приведенную правовую позицию, юридической силы на будущее время данной статьей, устанавливавшей более мягкую ответственность по сравнению с общей нормой статьи 159 УК РФ, не исключает ее применение в отношении лиц, совершивших предусмотренное ею преступление в период действия этой нормы, исходя из требований части первой статьи 9 того же Кодекса, согласно которой преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния .

См.: определения от 26 мая 2016 года N 1136-О, от 18 июля 2017 года N 1495-О.

Как было разъяснено Конституционным Судом, сохраняет свое значение и сформулированная ранее правовая позиция, в силу которой мошенничество в сфере предпринимательской деятельности необходимо рассматривать как такое виновное использование для хищения чужого имущества договора, обязательства по которому заведомо не будут исполнены (причем не вследствие обстоятельств, связанных с риском их неисполнения в ходе предпринимательской деятельности как таковой), что свидетельствует о наличии у субъекта преступления прямого умысла на совершение мошенничества; самого по себе факта невыполнения договорных обязательств недостаточно для квалификации деяния по статье 159.4 УК РФ, которая предполагает совершение именно мошеннических действий, имеющих умышленный характер и непосредственно направленных на завладение чужим имуществом путем обмана или злоупотребления доверием (определения от 17 июля 2018 года N 2031-О, от 29 января 2019 года N 55-О). Данная правовая позиция сохраняет свое значение и для действующих положений частей пятой - седьмой статьи 159 УК РФ, которые устанавливают ответственность за мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности, если это деяние повлекло причинение значительного ущерба, т.е. совершено в крупном или особо крупном размере (Определение от 17 июля 2018 года N 2031-О).

См. также: Определение от 19 декабря 2017 года N 2874-О.

Помимо того, при приведении приговора в соответствие с новым уголовным законом подлежат применению все установленные УК РФ в редакции этого закона правила, как общие, так и специальные, по которым вопрос о наказании разрешается при постановлении приговора . С учетом этих положений и в зависимости от фактических обстоятельств конкретного дела, подчеркивает Конституционный Суд, суды общей юрисдикции должны разрешать вопросы об обратной силе вновь введенных или измененных норм Особенной части УК РФ, включая части пятую - седьмую его статьи 159 (Определение от 27 февраля 2018 года N 317-О).

Постановление от 20 апреля 2006 года N 4-П.

В надлежащем применении судами данной, выраженной Конституционным Судом правовой позиции немаловажную роль сыграло Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 года N 48 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате". Содержащееся в нем разъяснение того, что мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности, совершается с прямым умыслом, направленным на хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество, возникшим у лица до получения такого имущества или права на него, детализирует вывод Конституционного Суда о том, что мошенничество в сфере предпринимательской деятельности необходимо рассматривать как виновное использование для хищения чужого имущества путем обмана или злоупотребления доверием договора, обязательства по которому заведомо не будут исполнены (причем не вследствие обстоятельств, связанных с риском их неисполнения в ходе предпринимательской деятельности как таковой), свидетельствующее о наличии у субъекта преступления прямого умысла на совершение мошенничества.

Согласно разъяснению Конституционного Суда вред, причиняемый налоговыми правонарушениями, заключается в непоступлении в бюджет неуплаченных налогов (недоимки) и пеней. Принцип справедливости предполагает и соблюдение соразмерности не только в санкциях за данные преступления, но и в условиях освобождения от уголовной ответственности за их совершение - в зависимости от тяжести содеянного, причиненного ущерба, степени вины и других существенных обстоятельств, не исключая поощрения налогоплательщиков к правомерному поведению в фискальных правоотношениях в будущем. При этом неуплата налога в срок должна быть компенсирована погашением задолженности по налоговому обязательству и полным возмещением ущерба, понесенного казной вследствие несвоевременного внесения налога (Постановление от 6 февраля 2018 года N 6-П) .

См. также: Постановление от 8 декабря 2017 года N 39-П.

Поскольку статья 199 УК РФ, устанавливающая уголовную ответственность за уклонение от уплаты налогов, сборов и страховых взносов, по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующих правовых норм предусматривает ответственность лишь за такое деяние, которое совершается с умыслом и направлено на избежание уплаты налога в нарушение установленных налоговым законодательством правил, постольку, указывает Конституционный Суд, при привлечении к уголовной ответственности подлежат учету нормы не только уголовного, но и налогового законодательства (Постановление от 29 мая 2019 года N 1243-О) .

Приведенная правовая позиция, не затрагивая вопрос о привлечении лица к налоговой ответственности за неуплату или неполную уплату страховых взносов в период, предшествующий введению уголовной ответственности за уклонение от их уплаты, во всяком случае исключает возможность учета неуплаченных страховых взносов при определении доли неуплаченных платежей по отношению к подлежащим уплате, исчисляемой для целей уголовной ответственности, поскольку в такой расчет могут входить только те страховые взносы, уклонение от уплаты которых признавалось преступлением на момент совершения этого деяния. По результатам проверки положений уголовного законодательства в связи с жалобой руководителя хозяйственного общества Конституционный Суд подтвердил обратную силу положений статьи 199 УК РФ в части включения страховых взносов в состав платежей, учитываемых для целей квалификации уклонения от уплаты налогов и (или) сборов с организации, совершенного до вступления в силу соответствующего федерального закона, если такое включение, уменьшая долю неуплаченных организацией платежей в совокупной сумме подлежащей уплате (с учетом полноты исполнения обязанности по уплате страховых взносов за данный период), улучшает положение лица, привлекаемого к уголовной ответственности, в отношении возможности его привлечения к уголовной ответственности либо квалификации содеянного. В противном случае лица, подвергнутые уголовному преследованию за уклонение от уплаты налогов и (или) сборов, совершенное до вступления в силу указанных изменений, но исполнившие при этом вытекающие из Налогового кодекса РФ либо других актов федерального законодательства обязанности по уплате страховых взносов, были бы поставлены в неравное положение с теми лицами, которые привлечены к уголовной ответственности за совершенные при тех же обстоятельствах, но после вступления в силу указанных изменений деяния, квалифицируемые с учетом исполнения обязанностей по уплате страховых взносов. Подобное ограничительное истолкование данных норм, вступая в противоречие со статьей 54 (часть 2) Конституции, нарушало бы гарантируемое этой статьей право на применение нового закона, смягчившего ответственность за правонарушение после его совершения (Постановление от 9 июля 2019 года N 27-П).

Раскрывая особенности возмещения вреда, причиненного публично-правовым образованиям, вследствие непоступления в соответствующий бюджет денежных сумм от организации-налогоплательщика, Конституционный Суд отмечает, что, будучи юридическим лицом, организация совершает противоправное деяние опосредованно - через действия соответствующих физических лиц (обычно руководителей или работников, выполняющих функции бухгалтера), которые тем самым совершают административное правонарушение или преступление, влекущие за собой административную либо уголовную ответственность; субъекты налоговых преступлений, а также иные лица, чьи противоправные действия привели к непоступлению налогов в бюджет, не освобождаются от обязанности возместить причиненный этими противоправными действиями имущественный ущерб соответствующему публично-правовому образованию. Признав недопустимым взыскание с физических лиц штрафов за налоговые правонарушения, наложенные на организацию-налогоплательщика, Конституционный Суд ограничил взыскание вреда с физических лиц, обвиняемых в совершении налоговых преступлений, до внесения в единый государственный реестр юридических лиц сведений о прекращении деятельности организации-налогоплательщика либо до того, как судом будет установлено, что данная организация является фактически недействующей и (или) невозможно взыскание с нее либо с лиц, привлекаемых к ответственности по ее долгам, налоговой недоимки и пеней на основании норм налогового и гражданского законодательства, подчеркнув необходимость установления всех элементов состава гражданского правонарушения, притом что сам факт вынесения обвинительного приговора или прекращения уголовного дела не может расцениваться судом как безусловно подтверждающий виновность физических лиц в причинении имущественного вреда. Вместе с тем в случаях, когда судом установлено, что организация-налогоплательщик служит лишь "прикрытием" для действий контролирующего ее физического лица и de facto не является самостоятельным участником экономической деятельности, не исключается возможность привлечения данного физического лица к ответственности за вред, причиненный бюджету в связи с совершением соответствующего налогового преступления. При определении размера такого вреда следует учитывать имущественное положение физического лица (в частности, факт обогащения в результате совершения налогового преступления), степень вины, характер уголовного наказания, а также иные существенные обстоятельства, имеющие значение для разрешения конкретного дела .

Постановление от 8 декабря 2017 года N 39-П.

Определение от 22 апреля 2010 года N 595-О-О.

Постановление от 24 марта 2017 года N 9-П.

Кроме того, в ходе конституционно-судебной практики рассматриваемого периода получили разрешение иные значимые для хозяйствующих субъектов вопросы уголовной ответственности, в том числе за правонарушения, совершаемые в связи с осуществлением предпринимательской деятельности. Как было разъяснено Конституционным Судом, при отсутствии признаков специальной нормы (статья 195 "Неправомерные действия при банкротстве") общая норма (статья 201 "Злоупотребление полномочиями") не подлежит применению .

Определение от 18 июля 2017 года N 1541-О.

Обозначая признаки незаконного предпринимательства, имеющие значение при отграничении этого преступления от административных правонарушений (часть 2 статьи 14.1 КоАП РФ), Конституционный Суд назвал среди них размер причиненного содеянным ущерба и размер извлеченного виновным дохода как объективный показатель, характеризующий объем предпринимательской деятельности, а значит, и реальную угрозу конституционным ценностям. В свою очередь осуществление предпринимательской деятельности с нарушением лицензионных требований и условий образует состав административного правонарушения вне зависимости от размера ущерба, при этом виновный может иметь лицензию на определенный вид деятельности, однако не соблюдать предъявляемые к лицензируемой деятельности требования и условия (Определение от 10 октября 2019 года N 2685-О).

Рассмотрев проблему ответственности руководителей организации за неисполнение вступившего в законную силу судебного решения (в том числе принятого в порядке арбитражного судопроизводства), а также за воспрепятствование его исполнению, Конституционный Суд указал, что положения статьи 315 УК РФ могут быть применены и при новом, продолжающемся после вынесения в отношении такого лица приговора, неисполнении того же самого судебного акта (Определение от 29 января 2019 года N 61-О).

Касаясь вопроса ответственности руководителя за трансграничное перемещение военной техники, Конституционный Суд разъяснил, что предметы вооружения и военной техники настолько редко - с учетом провозглашенной государственной монополии - могут законным образом оказаться во владении частных лиц и стать в таком качестве объектом перемещения через границу, что отсутствие их поименного перечня может быть компенсировано (при разумной осмотрительности лица, владеющего предметами, явно имеющими военное или двойное назначение) возможностью установить назначение данного предмета, а значит, и применимые при его перемещении через границу правила посредством обращения в уполномоченные государственные органы. В частности, при необходимости получить дополнительную информацию для определения принадлежности продукции к продукции военного назначения имеется возможность (в том числе для физических лиц) ее идентификации (в том числе как изделия военной техники), реализуемая в соответствии с соответствующими подзаконными актами, а также заключениями, выдаваемыми Федеральной службой по военно-техническому сотрудничеству (Определение от 10 октября 2019 года N 2647-О).

Учитывая, что признак причинения существенного вреда определяет уголовную противоправность злоупотребления полномочиями, Конституционный Суд разъяснил, что такого рода вред не сводится лишь к имущественному ущербу, но может носить иной характер .

Эколого-правовая ответственность рассматривается в трех взаимосвязанных аспектах:

- как государственное принуждение к исполнению требований, предписанных законодательством;

- как правоотношения между государством (в лице его органов) и правонарушителями (которые подвергаются санкциям);

- как правовой институт, т.е. совокупность юридических норм различных отраслей права (земельного, горного, водного, лесного, природоохранного и др.).

Конечная цель экологического законодательства и каждой отдельной его статьи заключается в охране от загрязнения, обеспечении правомерного использования окружающей среды и ее элементов, охраняемых законом. Сферой действия экологического законодательства являются окружающая среда и ее отдельные элементы. Предметом правонарушения признается элемент окружающей среды. Требования закона предполагают установление четкой причинной связи между допущенным нарушением и ухудшением окружающей среды.

Субъектом экологических правонарушений является лицо, достигшее 16-летнего возраста, на которое нормативно-правовыми актами возложены соответствующие должностные обязанности (соблюдение правил охраны окружающей среды, контроль за соблюдением правил), либо любое лицо, достигшее 16-летнего возраста, нарушившее требования экологического законодательства.

Для экологического правонарушения характерно наличие двух элементов:

- причинение экологического вреда (или реальная угроза) либо нарушение иных законных прав и интересов субъекта экологического права;

Ответственность за экологические правонарушения служит одним из основных средств обеспечения выполнения требований законодательства по охране окружающей среды и использованию природных ресурсов. Эффективность действия данного средства во многом зависит прежде всего от государственных органов, уполномоченных применять меры юридической ответственности к нарушителям экологического законодательства. В соответствии с российским законодательством в области охраны окружающей среды должностные лица и граждане за экологические правонарушения несут дисциплинарную, административную, уголовную, гражданско-правовую, материальную ответственность, а предприятия - административную и гражданско-правовую.

Ответственность за экологические правонарушения может быть:

1. Дисциплинарной – субъект экологического правонарушения привлекается к ответственности администрацией предприятия, на котором он работает. Дисциплинарная ответственность применяется только за нарушение тех экологических правил и предписаний, исполнение которых входит в круг трудовых обязанностей нарушителя.

2. Материальной – применяется к физическим и юридическим лицам и устанавливается за вред, который причинен экологическим правонарушением. Материальная ответственность реализуется путем взыскания ущерба по специальным таксам в судебном порядке. Материальная ответственность представляет собой систему юридических мер, направленных на сохранение природной среды от отрицательных воздействий.

3. Административной – предусмотрена за совершение экологического правонарушения (проступка) при отсутствии состава преступления и применяется к юридическим и физическим лицам, осуществляющим предпринимательскую деятельность. В КоАП РФ (гл.8) предусмотрена ответственность за несоблюдение экологических требований при планировании, технико—экономическом обосновании проектов, проектировании, размещении, строительстве, реконструкции, вводе в эксплуатацию, эксплуатации предприятий, сооружений или иных объектов; экологических и санитарно—эпидемиологических требований при обращении с отходами производства и потребления или иными опасными веществами; за нарушение правил обращения с пестицидами и агрохимикатами.

4. Уголовной – при наличии предусмотренных уголовным законом признаков экологического преступления виновный должен привлекаться к уголовной ответственности (согласно гл. 26 УК РФ). Экологическим преступлением является предусмотренное уголовным законодательством РФ и запрещенное им виновное общественно опасное деяние, посягающее на установленный в РФ экологический правопорядок, окружающую среду и ее компоненты, экологическую безопасность общества, причиняющее вред окружающей природной среде и здоровью человека и влекущее негативное изменение качества окружающей среды.

Два вида уголовной ответственности:

1) за посягательства на окружающую природную среду в целом – носят общий характер, посягают на экологическую безопасность как окружающей среды в целом, так и населения. Указанные деяния представляют собой нарушения определенных правил, к соблюдению которых обязывают действующие в РФ законы и подзаконные акты.

2) за специальные экологические преступления – посягают на отдельные объекты, причиняют ущерб атмосферному воздуху, почве, поверхностным или подземным водам, и т. д.

При рассмотрении уголовных дел, возникших в связи с нарушением экологического законодательства, судам было рекомендовано в обязательном порядке отграничивать экологические преступления от экологических проступков, то есть виновных противоправных деяний, причиняющих вред окружающей природной среде и здоровью человека, за которые установлена административная ответственность.

Читайте также: