Какой ценз был положен в основу центуриатной реформы в древнем риме

Обновлено: 27.05.2024

В качестве предпосылок возникновения государства в Древнем Риме можно выделить следующие: благоприятные для скотоводства и земледелия климатиче ские условия, выгодное с точки зрения обмена и торговли географическое положение; объединение путем войн трех племен древних латин, сабин и этрусков, приведшее к образованию в Риме общины;
развитие скотоводства и земледелия, повлекшее за собой появление частной собственности;
возникновение рабства, источниками которого становятся войны, а вместе с тем и зачатков классового деления общества.
Древнейший период (VI середина III вв. до н.э.). Римское право этого периода характеризуется еще полисной замкнутостью, архаичностью, неразвитостью и сакральным характером основных институтов.

Основными элементами древнейшего государственного устройства Рима являются царь, сенат и народное собрание. Царь (rex) является верховным владыкой государства; в его руках сосредоточиваются все функции государственной власти. Он является и верховным полководцем народа, и блюстителем внутреннего порядка, и предстателем за народ перед богами. В качестве полководца, он распоряжается военными силами народа, назначает командиров и т.д. В качестве блюстителя внутреннего порядка, он имеет право суда и наказания над всеми гражданами вплоть до права жизни и смерти.Рим не является, однако, монархией династической. Возможно, что в эпоху доисторическую и Рим знал царскую власть, переходившую по наследству в каком-нибудь роде, но, во всяком случае, уже с самого начала исторической эпохи о такой наследственности речи быть не может. После смерти царя, в момент междуцарствия верховная власть в государстве переходит к сенату. Сенат выбирает из своей среды 10 человек, которые по очереди (по 5
дней каждый) управляют государством до тех пор, пока не будет намечен кандидат в цари. Намеченного кандидата очередной сенат предлагает народному собранию, которое и облекает его властью. Для приобретения права сноситься с богами вновь избранному царю необходимо еще особое посвящение. При отправлении своей власти царь может назначать себе помощников; но образовалось ли уже в царский период что-либо вроде постоянных магистратур, трудно сказать. Несомненно существовали командиры отдельных войсковых частей; возможно, что на время своего отсутствия царь оставлял в городе кого-либо в качестве своего заместителя, но постоянные судьи для уголовных дел, по всей вероятности, относятся уже к эпохе республики.Рядом с царем стоит сенат (senatus), состоявший в древнейшее время из всех родовых старейшин, которые являлись, таким образом, как представители родов, членами сената. Ha это указывает уже упоминавшееся ранее совпадение числа сенаторов с числом родов по римскому преданию, а также наименование сенаторов "patres". Позже, однако, с постепенным падением значения родов и с усилением царской власти, этот принцип родового представительства отпадает и сенат составляется назначением царя.Роль сената по отношению к царю является чисто совещательной: сенат обсуждает по предложению царя те или другие вопросы, и его заключения имеют принципиально значение советов, для царя юридически не обязательных, но имеющих, конечно, огромную фактическую силу.По отношению к народу сенат играет роль опекуна. Ho и сверх того, всякий новый закон, принятый в народном собрании, нуждается еще для своей действительности в утверждении .Третьим элементом государственного устройства является народное собрание, т. е. собрание всех взрослых (способных носить оружие) полноправных граждан (т. е. патрициев). В основу организации этих народных собраний положено деление на курии, Народное собрание созывается по инициативе царя, который и вносит туда свои предложения. Предложения эти в собрании не дебатируются, а лишь просто принимаются или отвергаются открытою устною подачей голосов (простым "да" или "нет"). Большинство голосов в данной курии давало голос курии, а большинство голосов этих последних давало решение народного собрания. Предметы ведомства народных собраний едва ли могут быть определены с достаточной ясностью. Можно предположить, что в санкции народных собраний нуждались все новые законы, затрагивавшие более или менее существенно правовой строй общества. В народном собрании, далее, происходит принятие кого-либо в состав патрициев, a также некоторые важнейшие акты частноправовой жизни усыновление и завещание. Наконец, вероятно, в собраниях же решались и важнейшие вопросы текущей внутренней и внешней политики напр., вопрос об объявлении войны, о заключении мира и т. п.Но, вообще, передать или не передать тот или иной вопрос на решение народного собрания зависело всецело от воли царя, ибо и самое народное собрание без его воли состояться не могло.Патриархальный характер древне-римского государственного строя устраняет мысль о каких бы то ни было юридических (конституционных) правах народных собраний по отношению к царю. Фактически, конечно, царь во всех важнейших случаях должен был искать опоры в народе, но юридически его личная воля, его верховная власть ничем не была связана. Ввиду наличности всех трех описанных элементов, общий характер римского государственного устройства этого периода представляется спорным. Ввиду того, что рядом с царем стоят сенат и народное собрание, государственное устройство может показаться монархией конституционной; с другой стороны, ввиду отсутствия каких-либо юридических ограничений царской власти, оно может быть понято, как монархия абсолютная; наконец, принимая во внимание выборный характер царской власти и сравнительную полноту полномочий позднейших республиканских магистратов, в особенности диктаторов и консулов, можно и древнейший Рим счесть за республику, только с диктатором пожизненным
. Равным образом, спорен и внутренний характер этого устройства: одни выдвигают в царской власти на первый план элемент военный, другие - элемент религиозный, теократический.Все эти споры находят себе объяснение в том, что в государственном устройстве этого периода заключены еще все эти элементы вместе и что к не сложившемуся еще строю нельзя прилагать наших нынешних теоретических категорий.
Уже в древнейшую эпоху истории Древнего Рима мы не находим в нем чистого родового строя, то есть, строя, в котором роды были бы суверенны, независимы от какой бы то ни было высшей организации. Уже на пороге своей истории Рим является общиной - и даже, как мы видели, сложной общиной. Тем не менее следы недавнего родового строя еще очень многочисленны.Так, прежде всего, род сохраняет все свое значение, как союз религиозный: члены рода связаны единством религиозного культа. В связи с этим находится моральный контроль рода над своими сочленами: род блюдет за чистотой нравов, может издавать относящиеся сюда постановления, налагать на провинившихся сочленов те или другие наказания вплоть до полного отлучения и т. д.В области гражданских, имущественных отношений в более древнее время, по-видимому, существовала родовая общность имуществ, по крайней мере, недвижимых, общность землевладения14. В историческую эпоху, однако, этой общности в чистом виде мы уже не находим. Она уже разложилась на собственность семейную (собственность отдельных семейств), оставив лишь следы своего прежнего существования в праве родового наследования и праве родовой опеки. По законам XII таблиц, если умерший не оставил родственников, индивидуальное родство которых можно доказать, т. н. агнатов, то наследство и опека переходят в род, к лицам, принадлежащим, к одному роду с покойным.Таким образом, возникнувшее государство, охватив отдельные, дотоле независимые роды своей высшей организацией, ослабляет значение родовых связей, разлагает роды на составляющие их элементы. Такими элементами являются семьи familiae. Этот элемент еще крепок пред лицом государства. Древне-римская familia далеко не то, что наша нынешняя семья. В нашей современной семье каждый отдельный ее член представляет в глазах государства и права отдельную самостоятельную личность; каждый может иметь самостоятельное имущество, искать и отвечать на суде и т. д. Римская семья этой эпохи, напротив, представляет из себя замкнутый, тесно сплоченный круг лиц и имуществ, нечто для государства почти непроницаемое. Отдельных индивидов государство еще по знает; во внутренние отношения семьи оно не вмешивается, оно имеет дело только с главою семьи, который закрывает собою всю семью для внешнего гражданского мира. Он отвечает за нее, но зато пользуется всеми правами внутри нее; de jure он здесь неограниченный владыка. "С точки зрения наших современных представлений, римская семья являла собой маленькую монархию с тем только отличием, что могла не иметь территории, а была чисто личным союзом"15. В состав этого замкнутого семейного круга, этой маленькой монархии, входит жена домовладыки, его дети, внуки и т. д. Familia, таким образом, есть все, что находится под властью главы семьи, вся сфера его частного обладания и господства. Здесь, внутри этой сферы, глава семьи владычествует над всем безразлично: имеет над всем и всеми право жизни и смерти, право продажи и т. д. Члены семьи не имеют юридических сношений с внешним миром, они не могут от себя вступать в договоры, выступать стороною в процессе и т. д.; во всем они являются только орудием домовладыки. Только в политическом отношении взрослые члены семьи, способные носить оружие, являются самостоятельными: они участвуют в народном собрании наравне со своими домовладыками и, следовательно, обладают всеми известными тогда правами гражданина.
Со временем на территории, принадлежащей родам, появились люди, не входящие ни в один из них. Это были освобожденные рабы или их потомки, чужеземцы, ремесленники и торговцы, люди, изгнанные за нарушение родовых обычаев, насильственно переселенные из покоренных городов. Этих пришельцев в Риме называли плебеями. Происхождение плебеев вернее всего может быть отгадано на основании их юридического положения. Это были тоже переселенцы в Рим, но очевидно из таких общин и племен, которые пользовались гражданско-правовою взаимностью. А таковыми, как мы знаем, являлись общины Латинского Союза. Латины не считались за чужестранцев; они и в Риме могли приобретать имущество, заключать с гражданами сделки и вы ступать от своего имени на суде. Поэтому, латинянин, переселяясь в Рим, не имел нужды в покровительстве богатых римлян; но, конечно, не принадлежа ни к одному из родов, входящих в состав курий и триб, он не имел никаких политических прав, словом, сразу становился в то положение, которое является характерным для плебеев. С ростом Рима количество таких переселенцев (иногда и недобровольных) возрастало; они оставались жить в Риме из поколения в поколение, и, таким образом, рядом с слоем коренных Римлян и сравнительно немногочисленным классом клиентов постепенно нарастал слой нового населения, который и стал называться плебсом. Исконное же население, жившее родами, называлось патрициями. Возвращаясь к вопросу о происхождении римских сословий, можно взять за основу его "комплексную теорию":
патриции действительно были коренным гражданством. Они представляли собой полноправный "римский народ";
в непосредственной связи с ними были клиенты, которые получали от них землю, скот, пользовались их защитой на суде и пр. За это они должны были служить в военных отрядах своих покровителей, оказывать им помощь деньгами, выполнять различные работы;
плебеи стояли вне родовой организации патрициев, т.е. не принадлежали к "римскому народу", не имели доступа к общинной земле и были лишены политических прав.
Патриции превратились в замкнутую группу знати, противостоящую широкой массе плебеев. Основными, краеугольными камнями римского общественного строя древнейшего периода являются: род, семья и курия (согласно преданию, они являются некоторым посредствующим звеном между трибами и родами). Весь гражданский и политический механизм рассчитан только на граждан, входящих в состав того или другого из родов и зачисленных в ту или другую курию. Вне принадлежности к одному из родов нельзя было быть гражданином полноправным. Поэтому-то такие полноправные граждане называются патрициями, то есть, теми, кто может указать своего отца, свой род. Следовательно, патриции, по первоначальной идее своей, отнюдь не являются классом богачей или аристократов; это имя обозначает только коренных и потому полноправных обитателей Рима.
Сервий Туллий (Servius Tullius) (6 в. до н. э.), согласно римскому преданию, шестой царь Древнего Рима в 578 534/533 до н. э. С его именем римская традиция связывает реформы, способствовавшие утверждению государственного строя. Важнейшая из них центуриатная реформа, в соответствии с которой родовые трибы были заменены территориальными, плебеи введены в состав римской общины. По реформе всё население Рима (и патриции, и плебеи) было разделено на 5 классов, или разрядов, по имущественному цензу. В основу деления был положен размер земельного надела, которым владел человек (позднее, с появлением в IV в. до н.э. денег, была введена денежная оценка имущества). Обладавшие полным наделом, входили в первый разряд, тремя четвертями надела - во второй и т.д. Кроме того, из первого разряда была выделена особая группа граждан - всадники, а безземельные - пролетарии обособлялись в отдельный, шестой разряд. Каждый разряд выставлял определенное число вооруженных мужчин, из которых формировались центурии - сотни. Всадники составляли центурии конницы, 1-3 разряды - тяжеловооруженной пехоты, 4 - 5 разряды - легковооруженной пехоты. Пролетарии выставляли одну невооруженную центурию. Всего было 193 центурии, из них 1-й класс (имущественный ценз не менее 100 тыс. ассов) выставлял 98 центурий, 2-й (ценз 75 тыс. ассов) - 22 центурии, 3-й (ценз 50 тыс. ассов) - 20 центурий, 4-й (ценз 25 тыс. ассов) - 22 центурии, 5-й класс (ценз 11 тыс. ассов) - 30 центурий, пролетарии выставляли 1 центурию и соответственно имели 1 голос в народном собрании. Наиболее важным в этой части реформ было то, что центурии стали не только военной, но и политической единицей. Со времени реформ наряду с куриатными народными собраниями стали созываться народные собрания по центуриям (центуриатные комиции), где каждая центурия имела один голос и голосование по традиции начиналось с центурий всадников и первого разряда, а при их единогласии, естественно, и заканчивалось этим. Решение народного
собрания по центуриям получало силу закона, и это собрание оттесняло на вторые роли народное собрание по куриям., каждый класс выставлял определённое количество войсковых единиц центурий (сотен) и получал такое же количество голосов в центуриатных комициях. Вторая часть реформ - деление свободного населения по территориальному принципу усилила процесс ослабления кровнородственных связей, лежавших в основе первобытнообщинной организации. В Риме было образовано 4 городских и 17 сельских территориальных округов, за которыми сохранили старое название племен трибы. В трибу входили и патриции, и плебеи, жившие в ней, подчинявшиеся ее старосте. Он же собирал с них налоги. Несколько позднее по территориальным трибам также стали созываться свои собрания (трибутные комиции), в которых каждая триба имела один голос. Их роль долгое время оставалась второстепенной, но разделение населения по трибам, в которых патриции и плебеи несли одинаковые обязанности, свидетельствовало о появлении в организации общественной власти в Риме территориального, а не кровнородственного принципа ее действия. Теперь списки граждан стали вести не по куриям, а по новым территориальным округам трибам. При Сервии Туллии по ним начали взимать с граждан чрезвычайный взнос на военные нужды, который назывался трибут. Поскольку Рим постоянно вел с кем-нибудь войну, то трибут фактически был регулярным налогом, но в случае удачной кампании, гражданам могли вернуть их деньги обратно за счет захваченной у врага добычи. Достоверность свидетельств римской исторической традиции о реформах Сервия Туллия вызывает у многих современных историков определенные сомнения. Дело в том, что первые римские монеты медные (или бронзовые) ассы, которые были не чеканенными, а литыми появились только в IV в. до н.э. Кроме того, маловероятно, что в уже в VI в до н.э. в Риме было достаточно воинов, чтобы сформировать около 200 центурий. Возможно, та сложная система классов и центурий, о которой рассказывают римские историки, относится не к VI , а к IV в. до н.э. Как полагают некоторые исследователи, имущественный ценз исчислялся при Сервии Туллии не в деньгах, а в зависимости от величины земельного надела или урожая, который с него собирали, как в Аттике при Солоне. Не исключено также, что деление на имущественные разряды при Сервии Туллии было более простым: все зажиточные граждане, сражавшиеся в пехоте, причислялись к одному классу, все пролетарии к тем, кто ниже класса. Однако большинство современных ученых сходятся в главном: реформы Сервия Туллия, разделившие римское общество по имущественному принципу, знаменовали окончательный переход Рима к цивилизации и государственности и, следовательно, имели громадное историческое значение.

Центуриатная система в том завершенном виде, в каком она отображена в письменных источниках, с переплетением ценза общинников, имущественных классов и деления на центурии, тем более разной численности, на первый взгляд представала столь сложной, что многие исследователи до сих пор сомневаются в ее реальном существовании. В самом деле, могла ли изначально римская община подразделяться на пять разрядов и в чем смысл такого дробного деления? Неожиданным образом этот вопрос погружает нас в перипетии становления в Риме патрицианско-плебейской общины в VI-V вв. до н. э.

Первоначальная структура сервианского общества и войска

Становится понятным, что классис — это войско, но не целиком, а лишь несущая щиты clipei фаланга тяжеловооруженных гоплитов. Именно она и составляла ядро и основную ударную силу сервианского войска, потому и комплектовалась из наиболее состоятельных граждан в наибольшее количество центурий.

Все же остальные общинники, не способные приобрести гоплитское вооружение, оставались вне рядов фаланги (infra classem) и первоначально не делились на разряды. Но поскольку фаланга не может действовать без поддержки вспомогательных войск и легковооруженных отрядов, эти общинники также были обязаны нести воинскую службу, но в меньшем количестве воинских отрядов-центурий.

Прямая зависимость участия гражданина в войске от величины его имущества (ценза), как уже отмечено, сопровождалась автоматическим участием его в центуриатных комициях. Кроме того, походы гарантировали воину стабильную добычу. А она составляла немалую долю дохода воина, в том числе и путем перераспределения через казну. Размер выделяемой добычи или вознаграждения зависел от разряда и чина общинника. С этой точки зрения военные тяготы чле-

нов classis представляются скорее их преимуществом по сравнению с людьми, остававшимися в категории infra classem.

Таким образом, правомерно признать, что фаланга тяжеловооруженных общинников (classis), которая органично составляла основу боевых сил civitas, изначально по реформе Сервия вместе с 18 центуриями конницы (всего 98 центурий) по количеству отрядов

доминировала над вспомогательными и легковооруженными отрядами infra classem (90 центурий без пролетариев и ремесленников и трубачей с горнистами), — но отнюдь не по политическим мотивам. Напротив, эти политические мотивы сложились постепенно и объективно вытекали из особенностей войсковой структуры и военной фаланговой тактики. Численный состав центурий infra classem рекрутировался из большего контингента населения, но количество их военных отрядов, ставших основой политических центурий, должно было быть меньше, нежели у классиса, что и обусловило их политическую подчиненность в центуриатных комициях.

Данная особенность военной центуриатной системы наложила отпечаток на форму и длительность борьбы патрициев и плебеев, основной ареной которой стало войско (см. тему 7). Поскольку категорию infra classem можно считать военнообязанной, т. е. получившей политические права, хотя и не в полном объеме, постольку закономерно поставить вопрос о борьбе плебеев не столько за включение в состав войска (особенно в фалангу), сколько за перераспределение политического влияния двух сословий внутри военной организации. Это проявилось в требовании снижения ценза и постепенном образовании из военнообязанных общинников-граждан infra classem новых цензовых разрядов, которые придавались фаланге, но исключительно в установленных пределах — 90 центурий. Тем самым они обретали более высокий социально-политический статус и юридические права, в том числе, вероятно, и возможность бороться за доступ к распоряжению фондом общественной земли — ager publicus, большую долю в военной добыче, а также более реальные политические права в центуриатных комициях.

Очевидно, что к середине V в. до н. э„ ко времени правления децемвиров и кодификации права, на чем настаивали именно плебеи, центуриатная организация подошла в своем полном виде, что и зафиксировали Законы XII таблиц (449 г. до н. э.), где центуриатное собрание, объявшее весь военно-гражданский коллектив Рима, торжественно именуется comitiatus maximus.

ческий статус общинника: его место в цензовой системе и центуриатной организации. Об этом свидетельствует очередное отождествление Геллием ассидуя с членом цензового разряда (classicus).

Время проведения реформы Сервия Туллия

Выяснив, что сведения источников о наиболее спорных аспектах реформы в целом имеют высокую степень достоверности и можно без сомнения говорить о реформе как о реальном историческом феномене, следует пристальнее взглянуть на проблему времени ее проведения. На первый взгляд, проблема второстепенна, но только на первый взгляд. Тем более что единой точки зрения на нее не существует, и копий историками было сломано немало. А ведь в зависимости от ее решения и вся картина бурной истории раннего Рима в течение трех веков оказывается под вопросом.

Зато активно разрабатывается теория о возникновении центуриатного строя в течение V в. до н. э., т. е. столетие спустя после при-

знанного правления Сервия, а следовательно, собственно к данному царю не имеющего никакого касательства (Hanell, 1946. S. 165; Gjerstad, 1967. P. 22-27; 1972. S. 136-188; отчасти De Martino, 1958. P. 101, 176, 215, 233-246). Соответственно, за бортом остаются и установление республики, и плебейские сецессии, и многое другое. Наиболее полно эту теорию обосновал еще в 20-е гг. прошлого столетия М. Нилльсон (Nillson, 1929. Р. 1-9; 1928. Р. 243 sq.) По его мнению, в первой половине V в. до н. э. в Риме господствовала куриатно-родовая система комплектования воинских сил, а род имел реальное значение.

Заметим, что родовые связи и наследственные отношения сохраняли свою силу и стойкость даже в Риме в период империи! Но мы же не говорим, что Римская империя — это родовое общество! И после столь обобщающего заявления историк делал переход в совершенно другую область, заявляя о том, что несколько родов объединялись в курию, и далее рассуждал о роли курий, но при этом оперируя понятиями и фактами эпохи царей, т. е. досервианской!

Наконец, Немировский выдвигает главный аргумент. Сервианская реформа не знает деления на патрициев и плебеев не потому, что она возникла до появления этих сословий, а потому, что она сама послужила важнейшим этапом на пути их ликвидации. Более того, реформа якобы не могла быть и первым этапом борьбы патрициев и плебеев, ибо сецессии плебеев доказывают, по его убеждению, что в Риме до середины V в. до н. э. сосуществовали две общины. А это, по его мнению, было бы невозможно после проведения реформы.

Особое возражение вызывает утверждение Ж.-Кл. Ришара, что патрициат как сословие возник ранее плебса (1978. Р. 589-600; 1986. Р. 106-128). Напротив, сословием (более того, классом-сословием) патриции стали только с превращением своей куриатной организации в часть центуриатного гражданства. Вести же отсчет оформлению патрициата в привилегированное сословие в правовом смысле можно лишь с середины V в. до н. э. (Magdelain, 1990. Р. 341-383; Ranouil, 1975. Р. 13). Именно тогда после создания писаных Законов XII таблиц и реформ Валерия-Горация, окончательно утвердивших центуриатную конституцию, патриции стали де-юре частью нового граж-

данства наряду с плебсом. Не случайно термин patricii входит в употребление у Ливия со второй половины V и особенно в IV в. до н. э. Но начало этого процесса падает на время сразу после изгнания царя Тарквиния Гордого и упразднения царской власти (см. тему 4).

Итак, сословная борьба не предшествовала центуриатной реформе, а, напротив, была инициирована именно ею. Причем велась она ради достижения правового равноправия в центуриатной общине между включенными в войско плебеями и патрициями, а также ради принятия в цензовые разряды все более широких масс плебеев.

Поражает удивительное игнорирование историками контекста римской традиции о Фабиях. Этот эпизод был явно аутентичен и не являлся поздней вставкой или греческой дупликацией. Причиной похода источники называют затяжную войну с Вейями в консульства поочередно Квинта, Марка и Цезона Фабиев, причем Квинт Фабий погиб в сражении, что заставило Марка Фабия отказаться от триумфа. Отметим также переход вейян в этой войне к тактике набегов и грабежей и уклонения их от генерального сражения. Ливий прямо

Увлеченные Фабиями исследователи игнорируют данные традиции (заслуживающие доверия никак не меньше) о параллельных действиях консульских войск под командованием сначала Луция Эмилия (по Дионисию, Цезона Фабия), а на следующий год — Тита

Менения. Они вели регулярные полевые сражения, как только вейяне вызывали подмогу из Этрурии, осаждали этрусский лагерь и выручали из беды самих Фабиев. Обратим внимание, что при Кремере в 478 г. произошли не одно, а два сражения. И первое велось римлянами в классическом фаланговом строе: сомкнутыми рядами (acies instructa) с фланговой атакой конной римской алы. Тогда войска Эмилия освободили стационарное укрепление на Кремере (praesidium), который, собственно, и охранял отряд Фабиев. Кстати, Тита Менения после разгрома Фабиев на Кремере во второй стычке привлекли к суду и приговорили к штрафу в 2 тыс. ассов именно за то, что он со своим войском бездействовал неподалеку во время трагедии и не подоспел на помощь.

Во-первых, как мы видели, отряд Фабия, хотя и во главе с действующим консулом (consul paludatus), — это не войско и даже не регулярный отряд (Liv. II. 49.3). Он действует помимо консульских армий и независимо от них. Он даже не выполнил заявленной в традиции

задачи — предоставить Вейи Фабиям и освободить остальные силы для других войн. Во-вторых, невозможно опровергнуть четкие фаланговые характеристики боевым порядкам регулярных войск в начале

V в. до н. э., например, у Регильского озера в 499 г. (Liv. II. 19-20), в битве 487 г. до н. э. против герников и вольсков (Dionys. VIII. 65) или против этрусков в 476 г. до н. э., т. е. всего через пару лет после поражения Фабиев (Dionys. IX. 26). Это сражения тесно сомкнутыми рядами (ades instructa) под значками (sub signis) с мощным ударом в центр противника и размещением конницы и консулов (преторов) на флангах. Что, кстати, не исключает автономных действий отдельных отрядов, в том числе достаточно крупных (от 800 до 1 тыс. человек). В-третьих, некорректно игнорировать в угоду выхваченному из контекста эпизоду с Фабиями прямые свидетельства о проведении в первой половине V в. до н. э. центуриатных комиций, о наличии центурий и военных центурионов до событий на Кремере.

Объяснения этому могут быть разными. На экономическом и военном положении Рима не могло не сказаться прерывание в ре-

зультате войн с Порсеной и Вейями хозяйственных связей с Этрурией (в частности, с металлургическими центрами северной Этрурии — Популонией и о-вом Ильва, откуда римляне только и могли получать железо для оружия). На это указывает и ремарка Плиния (Plin. N. H. XXXIV. 139) о запрете царя Клузия Порсены римлянам использовать железо, кроме как на изготовление сельскохозяйственных орудий.

По миру с Порсеной 509 г. до н. э. римляне уступали все территории за Тибром. Потеря этих земель в начале республики не могла не отразиться прежде всего на положении плебеев. Лишение их земли должно было значительно стимулировать процесс разорения плебеев и рост долговой кабалы, не случайно обострившейся в начале V в. до н. э. Уступки плебсу после изгнания царей и стремление патрициев отнять их обратно также ослабляли главным образом боевую мощь Рима, так как плебеи не желали записываться в центуриатное войско.

Логичнее предположить, что появление отрядов, подобных Фабиям или отряду Кориолана, органично связано с переходной фазой утверждения именно центуриатного строя. Комплектование центуриатного ополчения вне родов и курий при сохранении гентильной организации патрициев, да еще с учетом их политического засилья

развязывало частную инициативу знатным лицам, бывшим вождям родовых подразделений куриатного ополчения. Но действовать они могли лишь в исключительных случаях и наряду с центуриатным войском из патрициев и плебеев.

Таким образом, мы еще раз убеждаемся, что реформа Сервия Туллия явно предшествовала делению общества на сословия. До нее отношения между патрициями и плебейской массой были равнозначны отношениям между гражданами и негражданами (типа метеков в Афинах). Более того, реформа объективно инициировала оформление этих сословий, так как не уничтожила куриатной организации. В этом некоторые исследователя усматривают неудачу Сервия, хотя вряд ли царь-реформатор ставил перед собой такую задачу, реорганизуя в середине VI в. до н. э. военную организацию для эффективной борьбы с этрусками. Не будем забывать, что после смерти Тарквиния Приска и воцарения Сервия Туллия восстали ранее признававшие суверенитет Рима города Этрурии. Дионисий (Dionys. IV. 27. 1-2) во главе мятежа помещает Вейи. Вполне закономерно, что ведение войны со столь сильными и развитыми в экономическом отношении противниками, уже обладающими более высокой военной фаланговой системой, потребовало от Сервия и римской общины гигантского напряжения сил. Все это и явилось, на мой взгляд, одним из побудительных мотивов для проведения широкомасштабной цензово-центуриатной реформы именно в середине VI в. до н. э.

Итак, введенная реформой Сервия Туллия центуриатная организация войска вызвала цепную реакцию преобразования всех основ жизнедеятельности римского общества, выведя его из узких рамок родоплеменного строя на широкую дорогу формирования основ гражданского общества и государства.

В современной науке разработана теория о длительном развитии сервианской реформы, поскольку охватываемые ею изменения носили кардинальный характер для всего раннеримского общества и проявлялись постепенно. Еще в эпоху царей, подчеркивал Н. А. Машкин, разложение родовых отношений в Риме, возникновение имущественного и социального неравенства зашло так далеко, что старая родовая организация оказалась неспособной существовать в изменяющихся условиях, конституция же Сервия юридически оформила сложивше-

Подготовлено по изданию:


Книга является переизданием труда выдающегося русского антиковеда про­фессора С. И. Ковалева (1886—1960), но благодаря редакции и комментариям его ученика Э. Д. Фролова — профессора, заведующего кафедрой истории Древней Греции и Рима СПбГУ, а также в силу обширных дополнений (они выделены в тексте более мелким шрифтом) ее можно считать кардинально новой.

Яркие, глубокие и детальные зарисовки окрашивают всю историю Рима — от его основания в середине I тысячелетия до н. э. до падения под натиском варвар­ских племен Западной Римской империи в V в. — и оживляют картины прошлого для читателя.

В книге раскрываются важнейшие проблемы истории Рима: формирование сословий патрициев и плебеев, особенности римской государственности, граждан­ские войны, становление империи и т. д. Даются характеристики известных деяте­лей истории: Пирра и Ганнибала, Сципиона Африканского и Катона, Суллы и Пом­пея, Цезаря и многих других.

Издание рассчитано на студентов гуманитарных факультетов вузов, а также будет интересно всем увлекающимся историей античности.

Э. Д. Фролов. ДРЕВНИЙ РИМ: ИСТОРИЯ, КУЛЬТУРА, ИСТОРИОГРАФИЯ

По соседству с этим вторым очагом древних цивилизаций, в Малой Азии, в начале II тыс. до н. э. сложилось Хеттское государство, из облом­ков которого позднее возникли Фригийское и Лидийское царства. В Си­рии и Палестине в начале I тыс. до н. э. возвысились финикийские города-государства Тир и Сидон и Древнееврейское царство с центром в Иеруса­лиме. А к востоку от Месопотамии в VIII—VII вв. до н. э. возникли древние иранские государства Мидия и Персия. Последняя, начав с инкорпорации в свой состав Мидии, обратилась затем к покорению сопредельных терри­торий Малой Азии и Междуречья и с присоединением Египта преврати­лась в сильнейшую мировую державу, с которой позднее пришлось иметь дело грекам.

© Фролов Э. Д., 2002

Все эти государственные образования Египта и Переднего Востока вне­сли существенный вклад в развитие человечества. Они создали первые формы политической организации общества, развили сложные иерархи­ческие структуры, разработали богатые религиозно-мифологические представления и элементы прикладной науки (математики и астрономии), наконец, изобрели различные формы письма — от древнейшего и наибо­лее сложного иероглифического (у египтян) до простейшего алфавитно­го (у финикийцев).

Никому не придет в голову отрицать эти фундаментальные сверше­ния народов классического Востока. Однако нельзя закрывать глаза и на теневые стороны исторической жизни Древнего Востока. К ним отно­ сится прежде всего слабое развитие городов, если под последними пони­мать не просто укрепленные ставки властителей (таких на Востоке было в избытке), а еще и центры ремесла и торговли, которые одни могут быть основаниями полнокровной экономики. Затем, в политической жизни ха­рактерным было почти безраздельное преобладание единоличной монар­хической власти, деспотии, а в общественной — засилье жречества. Со­ответственно, ввиду сильнейшего идеологического давления со стороны царской власти и жреческой верхушки, духовная жизнь в странах Восто­ка отличалась скованностью, показательным было слабое развитие свет­ской литературы и свободных гуманитарных наук и искусств, практиче­ски полностью отсутствовали философия и историография.

Разрушение ахейских дворцовых центров, повлекшее за собой падение древних монархий, открыло путь для нового исторического опыта, для нового политогенеза — на основе свободных сельских общин, среди кото­рых выделялись более крупные, разраставшиеся в подлинные города, ста­новившиеся государствами, но притом сохранявшие свою общинную струк­туру. То были городские гражданские общины-полисы, жизнь которых характеризовалась большим или меньшим демократизмом, облекалась в республиканские формы и отличалась невиданной духовной динамичнос­тью и культурным подъемом.

Новый тип рабовладельческих городов-государств (полисов) сложился у греков в VIII—VI вв. до н. э. При этом ведущими государствами стали Афины и Спарта, под чьим водительством в первой половине V в. греки отразили персидское нашествие, но чье соперничество во второй полови­не того же столетия ввергло греческий мир в междоусобную брань, подо­рвавшую недавно обретенную стабильность и завершившуюся общим кри­зисом полисной системы. Новый импульс исторической жизни греков дала державная политика царей — правителей самой северной греческой обла­сти Македонии. При Филиппе II (359—336 гг.) греческие полисы были объединены под властью македонской короны, а при его сыне Александре Великом (336—323 гг.) греко-македонская экспансия на Восток привела к разгрому Персидского царства и созданию новой политической системы — мировой греко-македонской державы.

Впрочем, ставить этих двух противников эллинистического мира на одну доску было бы неверно: между тем как в лице парфян греки столкну­лись с непримиримой реакцией совершенно чуждого эллинству иранско­го Востока, в Риме, ввиду его культурной и политической близости гре­ческому миру, они могли

с. 22 В исто­рио­гра­фии пери­о­да ран­не­го Рима есть нема­ло работ, так или ина­че касаю­щих­ся места и роли всад­ни­че­ской орга­ни­за­ции в пост­сер­ви­ан­ской соци­аль­но-поли­ти­че­ской систе­ме фор­ми­ру­ю­щей­ся рим­ской ci­vi­tas. Тем не менее про­бле­ма зна­че­ния всад­ни­че­ства для ста­ро­рим­ско­го вой­ска оста­ет­ся наи­ме­нее раз­ра­ботан­ной и наи­бо­лее спор­ной, что объ­яс­ня­ет­ся как более при­сталь­ным вни­ма­ни­ем иссле­до­ва­те­лей к пехо­те, так и гораздо более скуд­ны­ми дан­ны­ми тра­ди­ции о ран­не­рим­ских всад­ни­ках.

Вто­рая вер­сия име­ет общую осно­ву с пер­вой, посколь­ку стро­ит­ся на при­зна­нии при­о­ри­те­та 12 цен­ту­рий, меж­ду тем как шесть преж­них, позд­нее извест­ных как sex suffra­gia, счи­та­ют­ся либо позд­ним, этрус­ским, ново­введе­ни­ем, либо более древ­ней, но поте­ряв­шей вся­кое воен­ное и даже поли­ти­че­ское зна­че­ние орга­ни­за­ци­ей, кото­рая пре­вра­ти­лась в пере­жи­ток уже ко вре­ме­ни Сер­вия, но кото­рую рим­ляне из-за сво­его кон­сер­ва­тиз­ма упор­но сохра­ня­ли 8 . Тот же А. Розен­берг пере­да­ет мне­ние об обра­зо­ва­нии 12 цен­ту­рий из удво­ен­ных цен­ту­рий Тарк­ви­ния (при­чем их чис­лен­ность опре­де­ля­ет­ся, исхо­дя из дру­гой вер­сии тра­ди­ции, в 1200 чело­век (и добав­ле­нии к ста­рым под­разде­ле­ни­ям Сер­ви­ем sex suffre­gia 9 . К. Белох пред­ла­гал вари­ант допол­не­ния 3 цен­ту­ри­я­ми суще­ст­во­вав­ших шести, а затем удво­е­ния их в пери­од до Пуни­че­ской вой­ны 10 . Если мысль о посте­пен­но­сти воз­рас­та­ния коли­че­ства цен­ту­рий спра­вед­ли­ва, то попыт­ка рас­тя­нуть этот про­цесс до кон­ца III в. до н. э. вызы­ва­ет воз­ра­же­ния. Более коррек­тен Т. Момм­зен, кото­рый насчи­ты­вал во вре­ме­на Тул­лия 1200 всад­ни­ков (не при­ни­мая во вни­ма­ние веро­ят­но­го удво­е­ния чис­лен­но­сти кон­ни­цы при Рому­ле — Plut., Rom., 20, 1), несу­щих посто­ян­ную служ­бу, и 600 нахо­дя­щих­ся в резер­ве (т. е. sex suffra­gia), а оформ­ле­ние 18 цен­ту­рий отно­сит к кон­цу IV в. до н. э.

Две­на­дцать новых, пле­бей­ских, цен­ту­рий фор­ми­ро­ва­лись уже не по прин­ци­пу про­ис­хож­де­ния, а исхо­дя из состо­я­ния — в них вошла вер­хуш­ка пле­бе­ев. Имен­но к ним мож­но отне­сти сло­ва Цице­ро­на (De re publ., II, 20, 39) о наи­бо­лее знат­ных (sex suffra­gia) и обла­даю­щих наи­боль­шим цен­зом всад­ни­ках (12 цен­ту­рий).

Таким обра­зом, у нас нет вес­ких аргу­мен­тов, даю­щих воз­мож­ность усо­мнить­ся в сохра­не­нии цен­ту­ри­я­ми sex suffra­gia черт закры­той при­ви­ле­ги­ро­ван­ной пат­ри­ци­ан­ской кор­по­ра­ции 42 , име­ю­щей родо­пле­мен­ные исто­ки, и функ­ций воен­ной и поли­ти­че­ской еди­ни­цы, имев­шей на про­тя­же­нии V в. до н. э. рели­ги­оз­ное зна­че­ние и обла­даю­щей бое­вой мощью.

Введе­ние цен­ту­ри­ат­ной орга­ни­за­ции име­ло в каче­стве одной из глав­ных при­чин рас­ши­ре­ние соци­аль­ной опо­ры цар­ской вла­сти путем пре­до­став­ле­ния пле­бе­ям граж­дан­ских прав, что и было осу­щест­вле­но бла­го­да­ря реор­га­ни­за­ции пеше­го вой­ска на тимо­кра­ти­че­ской осно­ве. Sex suffra­gia, нахо­дясь в свя­зи со ста­ры­ми пле­мен­ны­ми цен­ту­ри­я­ми Тици­ев, Рам­нов и Луце­ров, дли­тель­ное вре­мя после сер­ви­ан­ской рефор­мы оста­ва­лись един­ст­вен­ным кон­ным кон­тин­ген­том, сохра­нив­шим доре­фор­мен­ный харак­тер. Отсюда и отсут­ст­вие у их под­разде­ле­ний цен­за и деле­ния по воз­рас­ту. Их сохра­не­ние мож­но счи­тать уступ­кой ари­сто­кра­тии. Но насущ­ные воен­ные нуж­ды вме­сте с воз­рас­тав­ши­ми тре­бо­ва­ни­я­ми пле­бе­ев по урав­не­нию в пра­вах с пат­ри­ци­я­ми и инте­гри­ро­ва­ни­ем вслед­ст­вие это­го все боль­ших масс пле­бе­ев в воен­ную, а через нее — и в поли­ти­че­скую, орга­ни­за­цию путем деле­ния infra clas­sem на новые раз­ряды — все это поро­ди­ло необ­хо­ди­мость в уве­ли­че­нии чис­лен­но­сти кон­ни­цы, что было невоз­мож­но в рам­ках сакра­ли­зо­ван­ных sex suffra­gia. Поэто­му в V в. учреж­да­ют­ся новые цен­ту­рии, откры­тые и для пле­бе­ев, но спо­соб­ст­ву­ю­щие сохра­не­нию поли­ти­че­ской вла­сти у фор­ми­ру­ю­щей­ся пат­ри­ци­ан­ско-пле­бей­ской вер­хуш­ки.

с. 29 Рефор­ма Сер­вия Тул­лия, упразд­нив­шая ста­рые родо­вые три­бы, по кото­рым наби­ра­лись кон­ные цен­ту­рии Тици­ев, Рам­нов и Луце­ров, лик­види­ро­ва­ла тем самым базу для их ком­плек­то­ва­ния, что наряду с пере­хо­дом к фалан­го­вой так­ти­ке, несо­мнен­но, яви­лось одной из при­чин умень­ше­ния воен­ной роли sex suffra­gia и пре­вра­ще­ния их в пере­жи­ток родо­во­го строя 43 . Одна­ко этот про­цесс был доста­точ­но дли­тель­ным.

Читайте также: