Каким образом проект закона защищает права эмбриона
Обновлено: 02.05.2024
Признание потерпевшим от рассматриваемой категории преступлений человека как биологической особи (безотносительно к его полу, возрасту, национальной, расовой принадлежности, состоянию здоровья и прочим признакам) не исключает необходимости поиска ответа на гораздо более важные вопросы о том, что такое жизнь человека вообще и каковы её начальный и конечный моменты в частности. Ведь ясно, что уголовная ответственность за посягательства на жизнь по общему правилу может наступать, пока таковая в определенных временных рамках уже (или еще) существует[1].
Проблеме определения момента возникновения права на жизнь уделяли внимание различные авторы, коих упомянуть в рамках данной статьи не представляется возможным. Диапазон мнений достаточно широк. В уголовно-правовых и судебно-медицинских доктринах мы можем встретить различные версии начального момента жизни человека. Скажем, однако, что в любом случае вопрос о возникновении права на жизнь не связан с моментом более ранним, чем начало физиологических родов[4].
В Большой советской энциклопедии определено, что роды – это завершающий беременность сложный физиологический процесс, сопровождающийся прохождением через естественные родовые пути и отделением от материнского организма плода, плаценты и плодных оболочек[5].
Все роды, за исключением операции кесарева сечения, делятся на три периода: 1-й - раскрытие, или стадия схваток, 2-й - потуги, или изгнание плода и 3-й - рождение последа, или плаценты.
В настоящее время господствующей в России среди юристов и медиков является точка зрения, согласно которой начальным моментом самого процесса родов, достаточным для констатации начала жизни ребенка,следует считать прорезывание головки младенца, выходящего из организма матери. Отделение ребенка от тела матери и переход на самостоятельное дыхание лежит уже за рамками начального момента жизни[6].
Итак, первый самый длительный период родов предшествующий непосредственному изгнанию (появлению головки малыша из родового канала) раскрытие, или стадия схваток в существующих доктринах не является началом жизни человека. Но если во главу угла ставить подобного рода суждения, то истина будет не досягаема. Для правильного понимания начального момента возникновения права на жизнь необходимо обратиться к общим положениям, принципам и институтам уголовного права, в первую очередь относящимся к преступлению.
Первым и, пожалуй, главным недостатком предлагаемых версий выступает то обстоятельство, что в своих доктринах авторы исследуют не момент возникновения права на жизнь, не жизнеспособность человека, в основу их суждений и размышлений положен процесс родов и самый главный вопрос – это местонахождение рождающегося человека во время родов. Местом убийства является любое место, за исключением чрева матери, лишь в этом случае, полагают ученые-криминалисты, можно вести речь о посягательстве на жизнь другого человека. Посягательство же на рождающегося и способного к самостоятельной жизни ребенка находящегося в утробе матери, полагают они, местом совершения преступления не является.
Так, например, П. Кривошеин утверждает, что нанесение смертельных травм еще не родившемуся ребенку, то есть в момент прохождения плода по детородным путям (во время родов), нельзя признать преступлением, предусмотренным ст. 106 УК, поскольку такая квалификация противоречила бы понятию убийства (ч. 1 ст. 105 УК), означающего лишение жизни уже родившегося человека, то есть вышедшего из чрева матери и начавшего самостоятельную (хотя и беспомощную) физиологическую жизнь[7].
Соответственно, место совершения преступления нельзя отнести к обязательным признакам объективной стороны во всех составах убийств, в том числе и в случае причинения смерти по неосторожности, так как этот признак не указан в диспозициях рассматриваемых уголовно-правовых норм.
Еще более непоследовательной выглядит позиция ученых-криминалистов при исследовании нами психической деятельности лица, непосредственно связанной с совершением посягательства на жизнь ребенка находящегося в утробе матери. Раскрывая субъективную сторону умышленного деяния, ее психологическое содержание с помощью таких юридических признаков, как вина, мотив и цель, представляющих различные формы психической активности мы приходим к выводу, что, осуществляя посягательство на жизнь еще не родившегося ребенка (особенно на стадии схваток) лицо понимает его фактическое содержание и социальное значение.
Лицо не заблуждается и относительно объекта посягательства, т.е. тех общественных отношений, на защиту которых направлены конкретные нормы уголовного закона (жизни другого человека или, по уточненной характеристике, - право человека на жизнь).
Раскрытие психологического содержания отношения лица как к совершаемому акту, так и наступившим последствиям позволяет говорить о противоправности и общественной опасности деяния.
Степень, глубина сознания общественной опасности и противоправности совершаемого деяния во многом предопределяют и характер предвидения, его глубину и ясность. Разумеется, что в свою очередь и ясность предвидения по принципу обратной связи влияет на осознание характера совершаемого действия[8].
На практике виновный, вводящий через родовой канал в полость матки специальный инструмент с целью убийства, какие-либо иные предметы, различные растворы и т.п., заведомо, т.е. с очевидностью, несомненностью, бесспорностью осознает, что причиняет смерть рождающемуся ребенку, находящемуся в беспомощном состоянии. Как быть в данном случае с принципом субъективного вменения? Мало того лицом совершаются конкретные действия, которые входят в объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 105 УК РФ.
На основании вышесказанного приходим к выводу, что юридическим основанием квалификации рассматриваемых общественно опасных деяний должно являться не доктринальное толкование, даваемое учеными в учебниках, научных статьях, монографиях по уголовному праву, а конкретная уголовно-правовая норма (ст. 105 УК), в которой подробно описываются признаки объявляемого преступления его объем и границы.
Ведущим разграничительным элементом между покушением на негодный предмет и посягательством на жизнеспособного внутриутробного ребенка выступает вред (ущерб) охраняемым интересам личности, общества и государства. Нет сомнений в том, что посягательство на младенца пусть даже еще и не родившегося, но живого и способного к самостоятельной жизни более опасно, чем посягательство на умершего человека. Парадокс состоит в том, что, в настоящее время, как показывает судебная практика, к уголовной ответственности будет привлекаться лишь лицо, посягнувшее на негодный предмет.
Следуя букве и духу уголовного закона, полагаем, что действие принципа субъективного вменения, относящееся к преступности деяния и назначению наказания за негодное покушение должно распространяться и при посягательстве на нежизнеспособного ребенка (в том числе в утробе матери).
Поскольку как в первом, так и во втором случае умышленные действия непосредственно направленные на совершение преступления, не привели к его окончанию (отсутствует преступный результат) по причинам, независящим от воли виновного. Посягательство же на жизнеспособного ребенка, не зависимо от места нахождения последнего, должно рассматриваться как оконченный состав убийства при наступлении его смерти.
М.Г. Сердюков указывает, что при судебно-медицинской экспертизе по поводу детоубийства следует искать ответы на семь главнейших вопросов, среди которых: был ли ребенок жизнеспособным; был ли он живорожденным и какова продолжительность его утробной жизни[9]. Жизнеспособный – обладающий способностью сохранять и поддерживать свою жизнь. Второе значение словосочетания – способный существовать, развиваться[10].
Жизнеспособность ребенка, напрямую зависящая от продолжительности его внутриутробной жизни, выступает важнейшим критерием, отграничивающим аборт от преждевременных родов. Так, абортом (от лат. abortus – выкидыш) в медицине признается самопроизвольное или искусственное прерывание беременности либо рождение плода до истечения 28 недель беременности, когда плод еще нежизнеспособен. Различают ранний аборт – до 16 недель и поздний от 16 до 28 недель беременности[11].
При гинекологических исследованиях для определения жизнеспособности плода широко используются врачебные методы, среди которых кроме ультразвукового исследования применяется прослушивание сердцебиения плода. Для того чтобы плод был жизнеспособен, необходимо достижения им известной степени зрелости[12].
В судебно-медицинской практике под жизнеспособностью понимают возможность новорожденного ребенка продолжать жизнь вне материнского организма в обычных условиях. Чтобы плод был жизнеспособным, он должен достигнуть известной степени доношенности (зрелости), не иметь врожденных пороков развития органов и систем, не совместимых с жизнью. По существующим инструкциям плоды при сроке беременностименее 28 недель, массой менее 1000 г. и длинной менее 35 см считаются нежизнеспособными[13].
Таким образом, способность к внеутробной жизни (жизнеспособность) у еще не родившегося человека появляется значительно раньше начала физиологических родов. Соответственно, меняется и его статус – нежизнеспособный плод превращается в жизнеспособного внутриутробного ребенка, самопроизвольное или искусственное прерывание беременности превращается по истечению данного периода времени в преждевременные роды недоношенного ребенка.
Помимо этого, современные открытия детской психологии позволяют начать анализ созревания у ребенка предпосылок способности к волевому саморазвитию не с младенческого возраста, а обращают нас к истокам детства – к перинатальному периоду[14]. Важнейшее значение в таком контексте приобретает 28 неделя беременности, которая является началом перинатального периода продолжающегося и заканчивающегося через семь полных дней жизни новорожденного.
Установление в УК норм, определяющих наказуемость прерывания беременности, является типичным и для ряда европейских стран (например, Польши, Швейцарии, Голландии и др.). В них охраняемым правовым благом также является жизнь еще не родившегося ребенка. Так, раздел первый книги второй УК Швейцарии к таковым относит следующие посягательства: прерывание беременности беременной (ст. 118), прерывание беременности третьим лицом (ст. 119), не уведомление о прерывании беременности (ст. 121).
Однако, российскими учеными-криминалистами при конструировании состава убийства или причинения смерти по неосторожности, до сих пор не признается в качестве необходимого и достаточного критерия достижение внутриутробным ребенком в своем развитии стадии жизнеспособности.
Неприемлемость названного критерия объясняется тем, что до начала физиологических родов, до того, когда появится возможность реально воспринимать или увидеть родившегося, в сознании человека нет еще представления о том, что новый субъект появился, существует и живет. Воздействие на не родившийся, но уже жизнеспособный плод в целях прерывания беременности не создает в сознании лица того представления, что он лишает жизни другого человека и, следовательно, что совершает убийства.
Так, по мнению, например, Н.И. Загородиикова, применяя те или иные средства прерывания беременности на восьмом и девятом месяце, мать, а также посторонние лица, содействующие этому, еще не сознают того, что они воздействуют на живого человека[15].
Эти соображения представляются нам неубедительными, ибо опровергаются не только ранее изложенными в данной статье доводами, но и самим ученым-криминалистом в процессе исследования убийства женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности.
При убийстве беременной женщины, отмечает Н.И. Загородников, преступный вред состоит не только в том, что лишается жизни взрослый человек – будущая мать, но и происходит уничтожение другой жизни, жизни плода человека. Лишение жизни потерпевшей в этом случае соединено с наступлением и другого тяжкого результата. Уголовные кодексы, предусматривающие как квалифицирующий признак беременность потерпевшей, имеют в виду такое умышленное убийство, при котором виновный заведомо знал, что потерпевшая была беременна. Следовательно, при данном виде убийства виновный должен сознавать, что потерпевшая находится в состоянии беременности[16]. Специально подчеркнем, что и в первом и во втором случае речь идет посягательстве на внутриутробного ребенка, различие, как нам представляется, лишь в обстоятельствах его совершения.
По нашему мнению, это и есть та грань (срок беременности), за которой у внутриутробного младенца появляется реальная возможность существовать и развиваться, при соответствующем уходе вне чрева матери, например, в случае ее внезапной смерти и своевременной хирургической операции (кесарево сечение).
Швейцарская уголовно-правовая доктрина объясняет защиту человеческого эмбриона тем, что хотя он еще и не является членом общества, и, несмотря на свои генетические особенности, он является потенциальным носителем человеческой жизни. Этим объясняется также и то, что за прерывание беременности швейцарский законодатель установил более мягкое наказание, чем за убийство[18].
Период внутриутробного развития человека есть ранний период его биологической жизни. Пребывая в материнской утробе в состоянии эмбриона, он телесно самостоятелен, так как не является частью организма своего носителя и способен к саморазвитию: ведь происходящие в нем жизненные процессы выступают в качестве внутреннего движителя его развития. Тело матери представляется только идеальной средой развития эмбриона, обеспечивающей его питанием, охраной. С рождением начинается второй этап биологического существования человека, а точнее, этап пребывания его организма в социальной среде. Это свидетельствует об ошибочности бытующего мнения о том, что человеческая жизнь начинается с его рождения. Его следует скорректировать: социальная жизнь человека начинается с момента его рождения[19].
В целом излагаемая автором концепция, впрочем, как и многие другие, не учитывает и не исследует конкуренцию права на жизнь и права на неприкосновенность частной жизни, права на здоровье, права на личную неприкосновенность женщины и т.д. Ибо, по мнению исследователя, в какую бы сторону не смещался вектор защиты, основополагающее, приоритетное значение имеет, все-таки, значимость охраняемых уголовным законом общественных отношений, интересов, благ (в нашем случае право на жизнь, является наиболее ценным благом из всех, подлежащих уголовно-правовой охране).
Подводя итог сказанному, отметим, что приведенные доводы обуславливают уважительное отношение к ребенку и до его рождения. Следует признать, что человек обладает достоинством, которое предопределяет особое уважение не только к нему как существующему субъекту, но и к различным формам его существования, как дородовому, так и посмертному[20].
[1] Российское уголовное право: Курс лекций. Г. 3. Преступления против личности. Владивосток. 2000. С. 59.
[2] Загородников П.И. Преступления против жизни по советскому уголовному праву. М. 1961. С. 30.
[3] Ф. Энгельс, Анти-Дюринг. М., 1953. С. 22.
[4] Романовский Г.Б. Юридическое определение момента возникновения права на жизнь // Государство и право. 2007. № 11. С. 73. См.. например: Бородин СВ. Квалификация преступлений против жизни. М., 1977. С. 17: Бояров С. Проблемы определения начала жизни человека в уголовном нраве // Уголовное право. М., 2004. № 4. С. 14: Уголовное право России. Часть Особенная. Учебник для вузов. Изд-е 2-е, перераб. и доп. / Под ред. Л.Л. Крутикова. М., 2004; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (Постатейный) / Под ред. В.М. Лебедева. Изд-е 3-е, доп. и испр. М.. 2004 и др.
[5] Большая советская энциклопедия. Т. 22. М., 1975. С. 167.
[6] См.: Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 3. Владивосток. 2000. С. 60: Уголовное право. Особенная часть. М.. 1997. С. 37; Российское уголовное право. Особенная часть. М. 1997. С. 29; Курс советского уголовного права. Т. 5. М.. 1971. С. 22.
[7] Кривошеин П. Убийство матерью новорожденного ребенка // Уголовное право. М.. 2005. № 3. С. 38.
[8] Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно правовое значение. Казань. 1988. С. 23.
[9] Сердюков М.Г. Судебная гинекология и судебное акушерство. Л.. 1964. С. 11.
[10] Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково - словообразовательный. М: Рус. яз.. 2000. Т. 1: А - О. С. 462.
[11] Справочник практического врача. Часть II. М. 1969. С. 3.
[12] Бояров С. Проблемы определения начала человеческой жизни в уголовном праве // Уголовное право. М., 2004. № 4 С. 13-14.
[13] Судебная медицина / Под ред. Г.А. Пашиняна. М., 2002. С. 47.
[14] Куликова Л.Н. Проблемы саморазвития личности. Хабаровск. 1997. С. 58.
[15]Загородников Н.И. Указ. соч. С. 32. Подобного рода противоречия, можно встретить в большинстве работ ученых-криминалистов посвященных исследованию убийства женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности и проблеме определения момента возникновения права на жизнь.
[16] Там же. С. 173- 174.
[19] Селихова О.Г. Конституционно-правовые проблемы осуществления права индивидов на свободу и личную неприкосновенность. Автореф. дисс. . канд. юрид. наук. Екатеринбург. 2002. С. 13-14.
[20] Романовский Г.Б. Юридическое определение момента возникновения права на жизнь // Государство и право. 2007. № 11. С. 78.
Необычное дело пришлось пересматривать Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда РФ. Речь шла о споре: кто отец у ребенка, зачатого методом экстракорпорального оплодотворения (ЭКО). Подобных процессов в нашей стране пока немного, но то, что их обязательно станет больше, - сомнений не вызывает.
Метод ЭКО решает проблемы бездетных семей. Но если они неверно оформят документы, их ждут судебные тяжбы. Фото: iStock
На сегодняшний день в мире уже больше шести миллионов малышей, которые своему появлению на свет обязаны медикам. В нашей стране таких детей уже сотни тысяч, поскольку в российских клиниках метод ЭКО используют уже больше тридцати лет.
С этой точки зрения ситуация, которую изучал Верховный суд, выглядела почти стандартно - супруги не могли зачать ребенка и обратились в медицинское учреждение.
Мало кто знает, но при подобном медицинском вмешательстве, все без исключения медицинские заведения требуют от будущих родителей оформления большого числа документов. В нашем случае все так и было: супруга поставила, где это было необходимо, подписи. Но подписалась и за себя, и за своего мужа. Дело в том, что супруг дал ей доверенность на оформление всех нужных бумаг. Среди которых была, в частности, и бумага на согласие мужа использовать донорский материал, если его материал врачи отвергнут. Процедуры с биоматериалом мужа положительного результата не дали. Тогда жена решила использовать донора.
В итоге все завершилось успешно и на свет появился долгожданный ребенок. Это была девочка. В ЗАГСе, при оформлении свидетельства о рождении, супруга записала отцом ребенка своего мужа. Но потом что-то пошло не так. Мужчина через некоторое время узнал, что ребенок биологически не от него. И тогда он пошел в суд с иском об оспаривании отцовства.
В итоге долгих судебных тяжб спор пришлось изучать Верховному суду РФ. И его разъяснения важны тем, кто может столкнуться с подобной ситуацией.
Итак, супруги, у которых не получается зачать детей, могут обратиться в специализированные репродуктивные клиники. Процедура называется экстракорпоральное оплодотворение. Чтобы ей воспользоваться, необходимо подписать особый документ, он называется "информированное добровольное согласие". Сокращенно - ИДС.
Супруги обратились в местную медицинскую клинику для проведения процедуры ЭКО. Жена занималась оформлением всех документов, в том числе подписала добровольное согласие от имени мужа по нотариальной доверенности.
Сначала в иске, а позже и в зале суда, мужчина утверждал, что выдавал доверенность с одной целью - стать биологическим родителем ребенка. А жена, совместно с врачами клиники, провела процедуры без его ведома и согласия.
Ответчиками оказались не только жена, но и клиника. Они не оспаривали факта, что ребенок рожден без использования материала мужа. И не подтвердили, что говорили супругу про донорский материал.
Суды с аргументами мужа не согласились и встали на сторону ответчиков. Суды объяснили свой отказ в удовлетворении исковых требований тем, что истец знал обо всех методах вспомогательных репродуктивных технологий и лично выдал жене нотариальную доверенность безо всяких ограничений.
Поэтому местные суды сделали вывод, что истец принял на себя права и обязанности по воспитанию и содержанию родившегося ребенка.
Возмущенный мужчина обжаловал отказы в Верховном суде страны. И высокая судебная инстанция с его доводами согласилась.
Верховный суд напомнил, что замужняя женщина может воспользоваться методом искусственного оплодотворения или имплантацией эмбриона только с письменного согласия супруга. Оно должно быть личным. И такого согласия в нашем случае ее супруг не давал. В деле нет подтверждений, что истец имел намерение воспользоваться помощью донора. Напротив, в материалах имеется лично подписанное им заявление, где речь идет об использовании его биоматериала.
Законодательство допускает, что семейная пара может использовать донорский материал, и это не лишает их статуса родителей. Один из главных критериев законности любого медицинского вмешательства, включая процедуру ЭКО, - это надлежащее оформленное информированное добровольное согласие. В деле супругов, которое оценил Верховный суд, оно было подписано по доверенности.
Невозможно передать по доверенности право согласиться на медицинское вмешательство, подчеркнул Верховный суд. А еще суд заметил, что этот вопрос выходит далеко за пределы споров об определении родительских прав или обязанностей при применении вспомогательных репродуктивных технологий.
Главная мысль Верховного суда - подобное согласие - ИДС, можно оформить будущим родителям только лично, а не по доверенности.
Российская Федерация допускает суррогатное материнство. При этом российское законодательство реализует гестационную модель суррогатного материнства, допускающую приоритетное право суррогатной матери записать себя матерью ребенка. Предусмотренный законодательством приоритет родительских прав суррогатной матери вносит в договор о суррогатном материнстве элемент существенного риска. Каков порядок государственной регистрации рождения ребенка, рожденного суррогатной матерью? Как защищаются права генетических родителей в случае отказа суррогатной матери дать согласие на совершение записи генетических родителей в книге записей рождений в качестве родителей ребенка? В настоящей статье рассмотрим правовые аспекты суррогатного материнства.
Что такое суррогатное материнство?
Суррогатное материнство представляет собой вспомогательную репродуктивную технологию, заключающуюся в том, что в зачатии и рождении ребенка участвуют генетические родители и суррогатная мать - женщина, согласившаяся безвозмездно или за плату выносить и родить ребенка от генетических родителей.
Согласно пункту 9 статьи 55 ФЗ Федерального закона от 21.11.2011 №323-ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" (далее – Федеральный закон №323-ФЗ) cуррогатное материнство представляет собой вынашивание и рождение ребенка (в том числе преждевременные роды) по договору, заключаемому между суррогатной матерью (женщиной, вынашивающей плод после переноса донорского эмбриона) и потенциальными родителями, чьи половые клетки использовались для оплодотворения, либо одинокой женщиной, для которых вынашивание и рождение ребенка невозможно по медицинским показаниям.
Мужчина и женщина, как состоящие, так и не состоящие в браке, имеют право на применение вспомогательных репродуктивных технологий при наличии обоюдного информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство. Одинокая женщина также имеет право на применение вспомогательных репродуктивных технологий при наличии ее информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство.
Показаниями к применению суррогатного материнства являются:
а) отсутствие матки (врожденное или приобретенное);
б) деформация полости или шейки матки при врожденных пороках развития или в результате заболеваний;
в) патология эндометрия (синехии, облитерация полости матки, атрофия эндометрия);
г) заболевания (состояния), включенные в Перечень противопоказаний, определенный Приказом Министерства здравоохранения РФ от 30.08.2012 г. № 107н;
д) неудачные повторные попытки ЭКО (3 и более) при неоднократном получении эмбрионов хорошего качества, перенос которых не приводит к наступлению беременности;
е) привычное невынашивание беременности (3 и более самопроизвольных выкидыша в анамнезе).
Какие требования установлены в отношении суррогатной матери?
В соответствии с пунктом 10 статьи 55 ФЗ №323-ФЗ суррогатной матерью может быть женщина:
- в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет;
- имеющая не менее одного здорового собственного ребенка;
- получившая медицинское заключение об удовлетворительном состоянии здоровья;
- давшая письменное информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство.
Противопоказанием для переноса эмбрионов суррогатной матери является наличие у нее заболеваний (состояний), включенных в Перечень противопоказаний, установленный Приказом Министерства здравоохранения РФ от 30.08.2012 г. № 107н.
Каков порядок государственной регистрации рождения ребенка, рожденного суррогатной матерью?
Таким образом, обязательным условием для записи генетических родителей в книге записей рождений в качестве родителей ребенка, рожденного суррогатной матерью, является наличие согласия суррогатной матери на совершение такой записи.
При этом необходимо отметить, что законодательством не предусмотрены какие-либо запреты или ограничения на применение вспомогательных репродуктивных технологий в зависимости от супружеского статуса лиц, желающих воспользоваться ими. В соответствии с пунктом 3 статьи 55 Федерального закона №323-ФЗ мужчина и женщина, как состоящие, так и не состоящие в браке, имеют право на применение вспомогательных репродуктивных технологий при наличии обоюдного информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство. Одинокая женщина также имеет право на применение вспомогательных репродуктивных технологий при наличии ее информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство. Следовательно, родителями ребенка, выношенного суррогатной матерью, могут быть записаны и одинокая женщина, и мужчина и женщина, не состоящие в браке. Аналогичной позиции придерживаются суды в решении Мещанского районного суда города Москвы от 13.03.2018 г. по делу №2а-0121/2018, решении Туапсинского городского суда Краснодарского края от 24.11.2016 г. по делу № 2а-1633/16, апелляционном определении Московского городского суда от 18 июля 2016 г. N 33-27809/16.
Кроме того в качестве родителя ребенка, рожденного от суррогатной матери, может быть записан в книге записей рождений и одинокий мужчина. При принятии решения в пользу одинокого мужчины-отца ребенка, рожденного от суррогатной матери, суды руководствуются тем, что действующее законодательство исходит из равенства прав, в том числе и для мужчин. (Решение Бабушкинского районного суда г. Москвы от 04.08.2010 г. по делу № 2-2745/10).
Перечень документов, необходимых для государственной регистрации рождения:
1) документы, удостоверяющие личности родителей;
2) заявление о рождении;
3) документ о рождении, выданный медицинской организацией независимо от ее организационно-правовой формы, в которой происходили роды;
4) документ, выданный медицинской организацией и подтверждающий факт получения согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери), на запись супругов, давших согласие на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, родителями ребенка;
5) свидетельство о заключении брака родителей либо свидетельство об установлении отцовства.
Заявление о рождении ребенка должно быть сделано не позднее, чем через месяц со дня рождения ребенка. Заявление о рождении ребенка могут подать как оба родителя, так и один из них в орган записи актов гражданского состояния или многофункциональный центр предоставления государственных и муниципальных услуг по месту рождения ребенка или по месту жительства родителей (одного из родителей).
Какова правовая природа условия о необходимости получения согласия суррогатной матери на совершение записи генетических родителей в книге записей рождений в качестве родителей ребенка? Свидетельствует ли указанное условие о наличии безусловного права суррогатной матери на дачу такого согласия?
Таким образом, российское законодательство реализует гестационную модель суррогатного материнства, исходящую из приоритетного значения при оформлении родительских прав факта беременности женщины, родившей ребенка в результате имплантации ей эмбриона, полученного от генетических родителей.
Как защищаются права генетических родителей в случае отказа суррогатной матери дать согласие на совершение записи генетических родителей в книге записей рождений в качестве родителей ребенка?
Как следует из правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в Определении от 15 мая 2012 года N 880-О, гестационная модель правового регулирования суррогатного материнства не является единственно возможной с точки зрения надлежащей защиты таких гарантируемых статьей 38 (часть 1) Конституции Российской Федерации ценностей, как семья, материнство и детство.
По мнению Верховного суда Российской Федерации, отказ суррогатной матери дать согласие на запись родителями потенциальных родителей не может служить безусловным основанием для отказа в удовлетворении иска этих лиц о признании их родителями ребенка и передаче им ребенка на воспитание.
Таким образом, суды могут разрешать споры в пользу удовлетворения требований генетических родителей об установлении отцовства и материнства в отношении детей, рожденных суррогатной матерью, в случае установления факта злоупотребления суррогатной матерью своими правами, влекущего существенное нарушение прав ребенка.
Так, в одном из судебных решений судом общей юрисдикции были удовлетворены требования генетических родителей об установлении отцовства и материнства в отношении детей, рожденных суррогатной матерью. Суд пришел к выводу о том, что суррогатная мать, отказываясь дать согласие на регистрацию генетических родителей в качестве родителей рожденных ею детей, злоупотребила своими правами, действуя при этом не только в нарушение условий договора о суррогатном материнстве, заключенного между сторонами, но и в ущерб интересам детей, генетическими родителями которых являются истцы. В качестве обстоятельств, подтверждающих злоупотребление суррогатной матерью своими правами, в частности, названы ее требования увеличения суммы причитающейся ей денежной выплаты в связи с рождением двойни, ее фактический выход из программы суррогатного материнства, рождение детей не в том роддоме, который был для этого предназначен, ее проживание в комнате в коммунальной квартире.
Конструкция договора возмездного оказания услуг суррогатного материнства
В договоре возмездного оказания услуг суррогатного материнства (далее – договор) на практике предусматриваются следующие условия:
- обследование суррогатной матери в соответствии с пунктами 11 - 13 и 15 Приказ Министерства здравоохранения РФ от 30.08.2012 г. № 107н;
- синхронизация менструальных циклов генетической и суррогатной матерей;
- перенос эмбрионов суррогатной матери;
- вынашивание беременности суррогатной матерью;
- рождение ребенка суррогатной матерью;
- оформление суррогатной матерью согласия на запись в свидетельстве о рождении ребенка.
Встречная обязанность генетических родителей по выплате определенной денежной суммы суррогатной матери, оплате всех расходов, связанных с вынашиванием, рождением ребенка.
- Общий порядок действий сторон при исполнении договора, который устанавливает, что участие суррогатной матери в программе происходит под контролем врачей определенной медицинской организации, а также то, что услуги медицинской организации оплачиваются генетическими родителями в полном объеме, предусмотренном договором.
- Стоимость услуг суррогатной матери и порядок расчетов;
- Права и обязанности генетических родителей и суррогатной матери;
- Ответственность сторон;
- Дополнительные условия;
- Порядок разрешения споров;
- Срок действия договора, условия его прекращения.
В заключение хотелось бы отметить, что при оформлении договора об оказании услуг суррогатного материнства необходимо учитывать установленный законодательством заведомый приоритет родительских прав суррогатной матери. В связи с этим в договоре об оказании услуг суррогатного материнства не следует включать условие, устанавливающее обязательство суррогатной матери после рождения ребенка дать согласие на запись в свидетельстве о рождении ребенка его генетических родителей. Такое условие может быть оценено судом, как лишение права суррогатной матери решать вопрос об оставлении этого ребенка себе как его матери, следовательно, такой отказ может быть признан как ничтожный на основании статьи 22 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Вопросы, касающиеся объектов гражданско-правового оборота, всегда являлись одними из важнейших в правовой науке. В рамках этого проблема определения юридического статуса эмбриона и его пограничного положения между двумя категориями – субъектами и объектами гражданских правоотношений – по-прежнему остаётся неурегулированной, чем привлекает внимание множества специалистов.
Если причислять эмбрион к объектам права, стоит ли его рассматривать как отдельный организм или как часть организма матери? Закон РФ от 22.12.1992 N 4180-1 "О трансплантации органов и (или) тканей человека" своим содержанием относит их к репродуктивным тканям. Однако статья 2 данного нормативно правового акта указывает на то, что действие закона на эмбрионы не распространяется. Европейский суд по правам человека (по делу Beggemann and Scheuten v. Germany) постановил, что жизнь эмбриона неразрывно связана с жизнью беременной женщины и не может рассматриваться в отрыве от нее. Однако существует и иная точка зрения: ряд учёных (И. Х. Бабаджаев) [2, с. 19] говорят о телесной самостоятельности эмбриона даже в условиях нахождения в материнской утробе. Она рассматривается лишь как среда для развития эмбриона, поскольку он способен к саморазвитию, а его кровь никогда не смешивается с материнской. Это значит, что эмбрион может рассматриваться как самостоятельный организм.
Последнее обосновывает наличие второго подхода к определению юридического статуса эмбриона – причисления его к субъектам права. При рассмотрении эмбриона в данном контексте поначалу кажется, что он не может являться субъектом, т. к. является не человеком, а лишь зачатком человеческой жизни, и обретать и осуществлять права он не может. К тому же Конституция РФ гласит, что основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения, а Гражданский кодекс РФ определяет этот самый момент как момент отделения плода от организма матери посредством родов. Однако при этом в контексте гражданского и семейного права ещё не родившийся плод уже обладает правом наследования (насцитур), а законодательство о социальном страховании закрепляет право детей, зачатых при жизни потерпевшего, на обеспечение по страхованию. Данные противоречия в отечественном законодательстве вызывают вполне обоснованный вопрос: если эмбрион является субъектом, имеет ли он право на жизнь? С какого момента ее необходимо охранять?
Е.В. Толстая [8] считает, что эмбрион обладает правом на жизнь с момента зачатия и должен обеспечиваться защитой со стороны государства на любой стадии развития. Такой точки зрения придерживается и К. Н. Свитнев [7, с. 31-36], считающий, что эмбрион на всем протяжении своего развития должен рассматриваться как человеческое существо, обладающее правом на реализацию человеческого потенциала с момента зачатия.
Обратимся к зарубежной судебной практике. В 1988 году суд штата Теннесси, рассмотрев дело Девисов (Devis v. Devis) установил следующее: человеческая жизнь начинается с момента зачатия, ткани эмбриона обладают такими качествами, как индивидуальность, уникальность, человеческий эмбрион не является объектом права собственности. Данный судебный прецедент гласит о том, что эмбрионы не могут входить в общий объем имущества, принадлежащего супругам, и к ним неприменимы общие правила о разделе имущества.
Данные размышления позволяют нам сделать вывод о том, что эмбрион можно считать особым субъектом право и, следовательно, участником правоотношений. Эта позиция прослеживается в международных нормативно правовых актах. Обратимся к содержанию международных документов. Так, Декларация прав ребенка подчеркивает: ". Ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту, как до, так и после рождения".
При анализе зарубежных законодательств также можно проследить тенденцию признания необходимости защиты прав эмбриона. Так, например, Конституция Ирландии провозглашает: "Государство признает право на жизнь нерожденного. ", а Конституция Словацкой республики закрепляет: "Человеческая жизнь достойна охраны еще до рождения".
Однако вышесказанное не даёт ни отечественной, ни зарубежной науке никакой определённости. Однозначно ответить на все поставленные вопросы на данном этапе развития права не может законодательство ни одной страны, а в ряде случаев международной практики эмбрионы становятся предметом многочисленных споров. Несмотря на то, что в правовой науке каждая из сторон имеет свою точку зрения касательно описываемого вопроса, для всех очевидно, что статус эмбриона требует особого нормативно-правового регулирования как со стороны нашего государства, так и со стороны международного права.
На наш взгляд признавать эмбрион полноправным субъектом правоотношений не целесообразно, поскольку в таком случае неясно, какими правами будет обладать мать, в утробе которой находится эмбрион, а также что будет в случае, медицинского вмешательства, такого как искусственное прерывание беременности, либо воздействия естественных факторов (выкидыша). Разумным видится признание эмбриона категорией особого рода, к которой всё же будут применимы меры государственно-правовой охраны. Так или иначе, данный вопрос требует урегулирования специалистами.
Бабаджаев И.Х. Правовое регулирование эмбриона человека: светский и религиозные аспекты// Юридическая наука: история и современность 2012 № 8 с.19
Митрякова Е.С. Эмбрион как субъект правоотношений // Вестник Тюменского государственного университета с.17
Пестрикова А.А. Наследственные права и правовой статус эмбриона // Наследственное право. 2009. № 4. с. 20–22
В литературе внимание уделяется исследованию вопроса о правовом статусе эмбриона и плода с точки зрения права на жизнь (допустимость абортов, уничтожения эмбрионов, зачатых in vitro) и морально- этических аспектов (проведения исследований на эмбрионах) [1, 3, 7, 8, 9, 11, 12].
С какого момента начинается человеческая жизнь? С какого момента ее необходимо охранять? Взгляды современных ученых по этому поводу в такой же степени различны, что и воззрения философов и богословов различных конфессий. Кто-то считает, что человеческий эмбрион и плод не имеют какой-либо ценности, и что до своего рождения ребенок является чем-то абстрактным и поэтому может быть произвольно лишен жизни в любой момент до появления на свет. Другое мнение признает возникновение права на жизнь у эмбриона с момента его имплантации в матку, согласно этому мнению, человеческими эмбрионами можно распоряжаться до момента наступления беременности. Третьи полагают, что право на жизнь у эмбриона возникает при достижении определенного уровня развития (начало работы мозга, развитие дыхательной системы), на определенном сроке беременности или же при достижении жизнеспособности, хотя бы хоть относительной.
Американская Конвенция о правах человека (1969) указывает, что каждый человек имеет право на уважение к его жизни, которое защищается законом с момента зачатия.
Всемирная медицинская ассоциация в 1987 г. приняла Заявление об искусственном оплодотворении и трансплантации органов, в котором призывает всех врачей действовать с соблюдением этических норм, проявляя должное уважение к эмбриону с его зарождения.
Аналогичные нормы, защищающие право ребенка на жизнь, закреплены в конституциях ряда государств и конкретизируются в национальном законодательстве на более низких уровнях. Так, например, в США ребенок определяется как индивидуум в возрасте до 19 лет, включая период с зачатия до рождения. Таким образом, даже не родившиеся дети рассматриваются как граждане, имеющие право на медицинскую страховку и на медицинскую помощь.
В Германии действует принцип: жизнь человека начинается с момента оплодотворения. В связи с реформой Кодекса законов о здравоохранении во Франции в январе 2000 г. было провозглашено, что жизнь человеческого существа должна охраняться с момента первых признаков ее проявления [10].
Суды Великобритании также озабочены проблемой положения эмбриона и стремятся придать последнему статус личности. Доказательством тому может служить тенденция к установлению ответственности за причинение эмбриону вреда по неосторожности, споры о признании эмбриона подзащитным в суде (Re F (in utero), D (a minor) v Berkshire County Council), судебные разбирательства по поводу существования абсолютных интересов у эмбриона (Re А С) [5]. В Шотландском акте о дорожных происшествиях 1972 г. (Road Traffic Act 1972) эмбрион признается юридической личностью.
В Австралии действует принцип, согласно которому эмбрион обладает правом подать иск о возмещении вреда, причиненного ему по неосторожности в период его внутриутробного развития. В законодательстве Калифорнии устанавлена ответственность за убийство эмбриона. В 1988 г. в штате Теннеси в решении по делу Девисов (Devis v. Devis) было определено следующее:
- человеческая жизнь начинается с момента зачатия;
- ткани эмбриона обладают такими качествами, как индивидуальность, уникальность и возможность развития;
- человеческий эмбрион не является объектом права собственности.
Таким образом был создан важный прецедент в юридической практике: человеческий эмбрион не может быть объектом права собственности, так как представляет собой начало новой человеческой жизни. Эмбрионы не могут входить в общий раздел имущества, принадлежащего супругам, и к ним неприменимы общие правила о разделе имущества.
Тем самым на международном уровне признано, что ребенок наделен правами, в том числе правом на защиту и до своего рождения [2].
В ч. 2 ст. 17 Конституции Российской Федерации провозглашено, что основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения, тем самым Основной закон государства отрицает наличие правосубъектности у человека до его рождения. Рождением признается момент отделения плода от организма матери посредством родов. Как видно, российская Конституция отступила от указанных положений Декларации и других международных актов.
Вместе с тем некоторые права признаются за ребенком еще до его рождения и в российском законодательстве.
Так, согласно п. 1 ст. 1116 Гражданского кодекса Российской Федерации к наследованию могут призываться граждане, зачатые при жизни наследодателя и родившиеся живыми после открытия наследства.
Трудовой кодекс Российской Федерации устанавливает специальные правила в отношении беременных женщин – работников с целью сохранения здоровья матери и ребенка, предотвращения негативного влияния неблагоприятных условий труда на здоровье плода. Так, например, согласно ст. 254 беременным женщинам в соответствии с медицинским заключением и по их заявлению снижаются нормы выработки, нормы обслуживания либо эти женщины переводятся на другую работу, исключающую воздействие неблагоприятных производственных факторов, с сохранением среднего заработка по прежней работе.
В Уголовном кодексе Российской Федерации беременность женщины, в отношении которой совершается преступное деяние, является отягчающим обстоятельством и влечет повышенную ответственность преступника, поскольку объектом такого посягательства становятся не только жизнь и здоровье женщины, но и жизнь и здоровье ее неродившегося ребенка [4, 6]. Прерывание беременности в результате преступного деяния считается причинением тяжкого вреда здоровью.
Таким образом, российское законодательство хотя и не признает за эмбрионом (плодом) самостоятельной правосубъектности, все же имеет правовые нормы, обеспечивающие признание и охрану некоторых имущественных прав, а также жизни и здоровья нерожденных детей в отдельных случаях.
Список литературы
3. Гландин С.В. О статусе эмбриона человека в свете права на уважение личной и семейной жизни в европейском и российском праве // Закон. – 2014.
5. Mason & McCall Smith Law and Medical Ethics. Butterworths. London, Edinburg, Dublin, 1999. – P. 125-137.
6. Минаева М.М. Уголовно–правовая охрана жизни ребенка до и после рождения по законодательству России: автореф. дисс. …канд. юрид. наук. – М., 2012. – 27 с.
7. Перевозчикова Е.В., Панкратова Е.А. (2006). Конституционное право на жизнь и правовой статус эмбриона // Медицинское право. – 2006. – № 2.
8. Пурге А. Р. (2012). Правовое положение эмбрионов в современном праве России // Молодой ученый. – 2012. – № 2. – С. 202-204.
10. Сэнт-Роз Ж. (2003). Право и жизнь // Вестник Московского университета. Сер. 11. Право. – 2003. – № 6.
12. Эртель Л.А. (2005). Этические и правовые нормы при решении проблем плода человека // Теория и практика общественного развития. – 2005. – № 3.
Читайте также: