Какие факторы позволяют китаю претендовать на позицию лидера в мировом развитии

Обновлено: 18.05.2024

3. Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталев М.А. Очерки теории и методологии политического анализа международных отношений. – М., 2002.

4. Воскресенский А.Д. Китай в контексте глобального лидерства? // Международные процессы. – 2004. – № 2.

7. Лузянин С. Китай и XVIII съезд КПК. Внутренние и внешние ориентиры // Обозреватель. – 2013. – № 1.

8. Мегатренды: основные траектории эволюции мирового порядка в XXI веке / Под ред. Т.А. Шаклеиной, А.А. Байкова. – М., 2013.

10. Шаклеина Т.А. Россия и США в новом мировом порядке. Дискуссии в политико-академических сообществах России и США (1991-2002). – М., 2002.

Дискуссии о мировом политическом лидерстве актуализировались в связи с меняющейся конъюнктурой международной системы. Постепенное ослабление мощи США, восхождение на Олимп мировой политики новых акторов, возрастающее влияние КНР на глобальные экономические и политические процессы - все эти явления нового тысячелетия вернули в повестку дня международной жизни вопрос о новой вариации глобального лидерства. Останутся ли США державой номер один в мире? Как определяет Вашингтон свое место на международной арене? Какие намерения таит растущий азиатский гигант - КНР? Стремится ли Пекин к глобальному лидерству?

Целью данной статьи является сравнение подходов американских и китайских руководящих кругов к политическому лидерству.

Для достижения обозначенной цели необходимо решить следующие задачи:

- рассмотреть понятие политического лидерства;

- проанализировать концепции лидерства, востребованные истеблишментом США и КНР;

- сравнить восприятие и ключевые принципы политического лидерства двух стран.

Под господством обычно понимается способ политического управления, основанный на повиновении.

Таким образом, очевидно, что политическое лидерство до сих пор является недостаточно исследованным явлением, что доказывает в том числе и отсутствие единого определения данного понятия.

На сегодняшний момент мировым лидером считаются Соединенные Штаты Америки - государство, обладающее возможностями и волей к осуществлению своих лидерских амбиций посредством распространения собственных культурных, политических и экономических ценностей, на протяжении многих лет пытающееся создать Pax-Americana - мир по собственному образцу.

Отношение к лидерству в руководящих кругах США

Во-вторых, в основу нового международного права были положены демократические ценности в их традиционном западном понимании, которое сильно резонирует с представлениями о свободе, демократии и порядке в незападных частях мира.

Т.А. Шаклеина выделяет три основные концепции внешней политики США, изучение которых дает возможность понять внешнеполитические приоритеты [10].

Данная модель использовалась политическими кругами США на протяжении второй половины XX в. и начала 2000-х гг. Учитывая сегодняшнюю мировую политическую обстановку, можно заключить, что администрация Б. Обамы во многом вернулась к основным принципам данной концепции, частично видоизменив их форму, впрочем, содержание осталось прежним. Чего стоят только такие действия США, как участие в сирийском конфликте, развязывание украинского конфликта, введение санкций против РФ в одностороннем порядке. Как и в минувшие 2000-е гг., судя по всему, американский истеблишмент свято верит в правомерность своих односторонних акций и подменяет понятие общемировых интересов преследованием сугубо национальных целей.

Все три представленные модели лидерства США демонстрируют, в сущности, актуальные принципы, которыми руководствуются нынешние американские политики при формулировании и реализации внешнеполитической стратегии.

Отношение к лидерству в политических кругах КНР

Противоположную точку зрения представляют те (на официальном уровне они представляют собой подавляющее большинство), кто полагает, что для защиты национальных интересов Китай должен играть более значимую роль в рамках международной системы, опираясь на международные организации и коллективную политику. Однако необходимо понимать, это не подразумевает ограничения действий Китая со стороны международных организаций, под многосторонней политикой имеется в виду то, что государствам следует вместе обсуждать способы решения международных проблем.

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 15-37-01208.

3. Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталев М.А. Очерки теории и методологии политического анализа международных отношений. – М., 2002.

4. Воскресенский А.Д. Китай в контексте глобального лидерства? // Международные процессы. – 2004. – № 2.

7. Лузянин С. Китай и XVIII съезд КПК. Внутренние и внешние ориентиры // Обозреватель. – 2013. – № 1.

8. Мегатренды: основные траектории эволюции мирового порядка в XXI веке / Под ред. Т.А. Шаклеиной, А.А. Байкова. – М., 2013.

10. Шаклеина Т.А. Россия и США в новом мировом порядке. Дискуссии в политико-академических сообществах России и США (1991-2002). – М., 2002.

Дискуссии о мировом политическом лидерстве актуализировались в связи с меняющейся конъюнктурой международной системы. Постепенное ослабление мощи США, восхождение на Олимп мировой политики новых акторов, возрастающее влияние КНР на глобальные экономические и политические процессы - все эти явления нового тысячелетия вернули в повестку дня международной жизни вопрос о новой вариации глобального лидерства. Останутся ли США державой номер один в мире? Как определяет Вашингтон свое место на международной арене? Какие намерения таит растущий азиатский гигант - КНР? Стремится ли Пекин к глобальному лидерству?

Целью данной статьи является сравнение подходов американских и китайских руководящих кругов к политическому лидерству.

Для достижения обозначенной цели необходимо решить следующие задачи:

- рассмотреть понятие политического лидерства;

- проанализировать концепции лидерства, востребованные истеблишментом США и КНР;

- сравнить восприятие и ключевые принципы политического лидерства двух стран.

Под господством обычно понимается способ политического управления, основанный на повиновении.

Таким образом, очевидно, что политическое лидерство до сих пор является недостаточно исследованным явлением, что доказывает в том числе и отсутствие единого определения данного понятия.

На сегодняшний момент мировым лидером считаются Соединенные Штаты Америки - государство, обладающее возможностями и волей к осуществлению своих лидерских амбиций посредством распространения собственных культурных, политических и экономических ценностей, на протяжении многих лет пытающееся создать Pax-Americana - мир по собственному образцу.

Отношение к лидерству в руководящих кругах США

Во-вторых, в основу нового международного права были положены демократические ценности в их традиционном западном понимании, которое сильно резонирует с представлениями о свободе, демократии и порядке в незападных частях мира.

Т.А. Шаклеина выделяет три основные концепции внешней политики США, изучение которых дает возможность понять внешнеполитические приоритеты [10].

Данная модель использовалась политическими кругами США на протяжении второй половины XX в. и начала 2000-х гг. Учитывая сегодняшнюю мировую политическую обстановку, можно заключить, что администрация Б. Обамы во многом вернулась к основным принципам данной концепции, частично видоизменив их форму, впрочем, содержание осталось прежним. Чего стоят только такие действия США, как участие в сирийском конфликте, развязывание украинского конфликта, введение санкций против РФ в одностороннем порядке. Как и в минувшие 2000-е гг., судя по всему, американский истеблишмент свято верит в правомерность своих односторонних акций и подменяет понятие общемировых интересов преследованием сугубо национальных целей.

Все три представленные модели лидерства США демонстрируют, в сущности, актуальные принципы, которыми руководствуются нынешние американские политики при формулировании и реализации внешнеполитической стратегии.

Отношение к лидерству в политических кругах КНР

Противоположную точку зрения представляют те (на официальном уровне они представляют собой подавляющее большинство), кто полагает, что для защиты национальных интересов Китай должен играть более значимую роль в рамках международной системы, опираясь на международные организации и коллективную политику. Однако необходимо понимать, это не подразумевает ограничения действий Китая со стороны международных организаций, под многосторонней политикой имеется в виду то, что государствам следует вместе обсуждать способы решения международных проблем.

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 15-37-01208.







На гегемона не тянет


Любому событию, в центре которого находится Китай, сегодня гарантировано максимальное внимание. КНР де-факто является в мире державой номер два по совокупности реальной силы и связанных с ними ожиданий. К этому стоит добавить всеобщую подозрительность, вызванную неспособностью разгадать загадку китайского менталитета и, соответственно, расшифровать намерения поднимающейся великой державы.

Китай превращается во все больший вызов для мира, но одновременно и в проблему для себя самого. И в той же степени, в какой мир не понимает, как вести себя с растущим Китаем, Пекин не может нащупать правильную модель поведения со всеми остальными.

Несмотря на настойчивые предупреждения Дэн Сяопина, которого больше всего беспокоила реакция окружающих на подъем Китая, Пекин попал-таки в ловушку: с какого-то момента его развитие воспринимается как опасность для остальных вне зависимости от истинных целей. Это было неизбежно. Численность населения и масштаб экономики автоматически переводят Китай из категории просто крупных и важных стран в разряд претендентов на доминирование. Китайцы могут сколько угодно доказывать, что они мыслят не так, как европейцы, и им глубоко чужда идея имперского экспансионизма исключительно ради расширения влияния, что главное для них — гармоничное развитие. Никто им все равно не поверит, потому что традиционное политическое сознание строится на принципе баланса сил, и, если кто-то становится слишком могучим, его возможности приравниваются к его намерениям. При этом

Китай, сколь бы он ни поднимался и какую бы силу в политике и экономике ни обретал, мировым гегемоном стать не может, поскольку не имеет необходимого для доминирования элемента — культурно-идеологического проекта, претендующего на универсальность и годного для навязывания (мягкого или не очень) другим.

Привлекательность Китая как модели для жизни и развития ограничена близкой ему сферой — Восточной и Юго-Восточной Азией. В отличие от советского коммунистического и американского либерального проекта, каждый из которых мог быть адаптирован под разные национальные условия (тот же Китай в разное время попадал под влияние обоих), китайская жизненная философия непереносима в другие культуры. Точнее, можно попробовать ее насадить, но она все равно будет отторгаться, провоцируя быстро растущее сопротивление материала.

Политика сдерживания Китая, которую Соединенные Штаты фактически уже начали осуществлять, предусматривает выстраивание по периметру его границ кольца американских союзников. Помимо давних (Япония, Южная Корея, Филиппины, Сингапур, Австралия) вырисовываются новые — Вьетнам, Индия, Бирма. По крайней мере, со всеми ведется работа.

Вашингтон понимает развилку. По мере роста Китая либо США смогут убедить всех его соседей в надежности своей поддержки вплоть до гарантий безопасности, либо, если в этом возникнут сомнения, соседи КНР поспешат налаживать отношения с ней, дабы обезопасить себя хотя бы таким образом. Но это означает, что в любом из многочисленных территориальных раздоров Вашингтон должен быть готов выступить против Китая, что сразу придает конфликту глобальный масштаб.

Катализатором напряжения служит тот факт, что виртуальное (пока) противостояние в Южно-Китайском море носит символический характер. Америка — морская сверхдержава, и ее власть во многом основана на способности контроля судоходных путей. Поэтому претензия Китая на право единоличного распоряжения в Южно-Китайском море не может вызвать у США иной реакции, кроме отторжения.

В общем, сползание к противостоянию очевидно и объективно по своей сути. Надежды либералов на то, что высочайший уровень экономической взаимозависимости, который объединяет Пекин и Вашингтон, гарантирует от роста напряженности, пока не оправдываются. Эту зависимость обе стороны во все большей степени воспринимают не как благо, а как бремя, хотя избавиться от него при нынешней экономической модели невозможно.

Китай не готов к конфронтации — ни военно-политически, ни, что намного важнее, ментально. Эксперты обращали внимание на то, что Пекин избегает использования имеющихся в его распоряжении рычагов даже тогда, когда имеет их, и несет из-за нерешительности материальные потери.

Так, по ближневосточным вопросам Китай строго следует в СБ ООН в фарватере российской позиции, хотя она совсем не всегда отвечает китайским интересам. Например, вслед за Москвой Пекин проголосовал за санкции против Ирана и не воспрепятствовал военной акции против Ливии, между тем объем интересов Пекина в обеих странах кратно больше, чем у Москвы. Боязнь спровоцировать еще больший нажим со стороны Запада и оказаться в одиночестве подвергалась критике в самом Китае, прежде всего со стороны военных, которые предлагают вести себя в стиле большей великодержавности, однако политическое руководство избегает этого.

Накануне очередного съезда КПК осенью этого года, на котором произойдет смена поколения в высшем эшелоне КНР, всякое, даже малейшее сотрясение считается чреватым.

Справедливости ради надо отметить, что до сих пор китайское руководство находило выходы из сложных ситуаций, постоянно поддерживая баланс и преодолевая, хотя и не без трагических издержек, тяжелые политические кризисы (самый яркий пример — события июня 1989 года на площади Тяньаньмынь). Отягощающим обстоятельством сегодня является тот факт, что никогда раньше Китай при этом не находился до такой степени в центре внимания и никогда раньше не был настолько зависим от других. Так что по сложности задача превосходит все предыдущие.







На гегемона не тянет


Любому событию, в центре которого находится Китай, сегодня гарантировано максимальное внимание. КНР де-факто является в мире державой номер два по совокупности реальной силы и связанных с ними ожиданий. К этому стоит добавить всеобщую подозрительность, вызванную неспособностью разгадать загадку китайского менталитета и, соответственно, расшифровать намерения поднимающейся великой державы.

Китай превращается во все больший вызов для мира, но одновременно и в проблему для себя самого. И в той же степени, в какой мир не понимает, как вести себя с растущим Китаем, Пекин не может нащупать правильную модель поведения со всеми остальными.

Несмотря на настойчивые предупреждения Дэн Сяопина, которого больше всего беспокоила реакция окружающих на подъем Китая, Пекин попал-таки в ловушку: с какого-то момента его развитие воспринимается как опасность для остальных вне зависимости от истинных целей. Это было неизбежно. Численность населения и масштаб экономики автоматически переводят Китай из категории просто крупных и важных стран в разряд претендентов на доминирование. Китайцы могут сколько угодно доказывать, что они мыслят не так, как европейцы, и им глубоко чужда идея имперского экспансионизма исключительно ради расширения влияния, что главное для них — гармоничное развитие. Никто им все равно не поверит, потому что традиционное политическое сознание строится на принципе баланса сил, и, если кто-то становится слишком могучим, его возможности приравниваются к его намерениям. При этом

Китай, сколь бы он ни поднимался и какую бы силу в политике и экономике ни обретал, мировым гегемоном стать не может, поскольку не имеет необходимого для доминирования элемента — культурно-идеологического проекта, претендующего на универсальность и годного для навязывания (мягкого или не очень) другим.

Привлекательность Китая как модели для жизни и развития ограничена близкой ему сферой — Восточной и Юго-Восточной Азией. В отличие от советского коммунистического и американского либерального проекта, каждый из которых мог быть адаптирован под разные национальные условия (тот же Китай в разное время попадал под влияние обоих), китайская жизненная философия непереносима в другие культуры. Точнее, можно попробовать ее насадить, но она все равно будет отторгаться, провоцируя быстро растущее сопротивление материала.

Политика сдерживания Китая, которую Соединенные Штаты фактически уже начали осуществлять, предусматривает выстраивание по периметру его границ кольца американских союзников. Помимо давних (Япония, Южная Корея, Филиппины, Сингапур, Австралия) вырисовываются новые — Вьетнам, Индия, Бирма. По крайней мере, со всеми ведется работа.

Вашингтон понимает развилку. По мере роста Китая либо США смогут убедить всех его соседей в надежности своей поддержки вплоть до гарантий безопасности, либо, если в этом возникнут сомнения, соседи КНР поспешат налаживать отношения с ней, дабы обезопасить себя хотя бы таким образом. Но это означает, что в любом из многочисленных территориальных раздоров Вашингтон должен быть готов выступить против Китая, что сразу придает конфликту глобальный масштаб.

Катализатором напряжения служит тот факт, что виртуальное (пока) противостояние в Южно-Китайском море носит символический характер. Америка — морская сверхдержава, и ее власть во многом основана на способности контроля судоходных путей. Поэтому претензия Китая на право единоличного распоряжения в Южно-Китайском море не может вызвать у США иной реакции, кроме отторжения.

В общем, сползание к противостоянию очевидно и объективно по своей сути. Надежды либералов на то, что высочайший уровень экономической взаимозависимости, который объединяет Пекин и Вашингтон, гарантирует от роста напряженности, пока не оправдываются. Эту зависимость обе стороны во все большей степени воспринимают не как благо, а как бремя, хотя избавиться от него при нынешней экономической модели невозможно.

Китай не готов к конфронтации — ни военно-политически, ни, что намного важнее, ментально. Эксперты обращали внимание на то, что Пекин избегает использования имеющихся в его распоряжении рычагов даже тогда, когда имеет их, и несет из-за нерешительности материальные потери.

Так, по ближневосточным вопросам Китай строго следует в СБ ООН в фарватере российской позиции, хотя она совсем не всегда отвечает китайским интересам. Например, вслед за Москвой Пекин проголосовал за санкции против Ирана и не воспрепятствовал военной акции против Ливии, между тем объем интересов Пекина в обеих странах кратно больше, чем у Москвы. Боязнь спровоцировать еще больший нажим со стороны Запада и оказаться в одиночестве подвергалась критике в самом Китае, прежде всего со стороны военных, которые предлагают вести себя в стиле большей великодержавности, однако политическое руководство избегает этого.

Накануне очередного съезда КПК осенью этого года, на котором произойдет смена поколения в высшем эшелоне КНР, всякое, даже малейшее сотрясение считается чреватым.

Справедливости ради надо отметить, что до сих пор китайское руководство находило выходы из сложных ситуаций, постоянно поддерживая баланс и преодолевая, хотя и не без трагических издержек, тяжелые политические кризисы (самый яркий пример — события июня 1989 года на площади Тяньаньмынь). Отягощающим обстоятельством сегодня является тот факт, что никогда раньше Китай при этом не находился до такой степени в центре внимания и никогда раньше не был настолько зависим от других. Так что по сложности задача превосходит все предыдущие.

Читайте также: