Как уехать в командировку от мвд в чечню
Обновлено: 25.06.2024
Саранск. Возвратившись домой из Чечни, капитан Сергей Мясников и другие люди его элитного милицейского формирования думали только о том, чтобы напиться и забыться. Они легко приходили в ярость, так как испытывали горечь из-за денег, которые, как они считали, им причитаются, но которых они так и не получили; кроме того, они были раздражены, поскольку им пришлось участвовать в войне, которую мало кто из них одобряет.
"Когда мы возвращались домой, - вспоминает Мясников, - то напивались как свиньи". Ныне он наблюдает за правоохранительными органами со стороны, так как в чеченской засаде ему раскроили череп, который пришлось латать с помощью пластмассовой пластины. И он замечает, что милиционеры стали совсем иными, чем десятилетие назад, когда он поступал на службу в милицию. "Я вижу, как они меняются в Чечне, - сказал он. - Когда они возвращаются, они похожи на зомби".
Мясников был ментом, а не воином, но в России сегодня, после почти десятилетия то разгорающихся, то затихающих боев в Чечне, различие между этими двумя профессиями становится все менее заметным. Милицейские отряды со всей России участвуют в этом конфликте, при этом людей заманивают обещаниями дополнительных денег, а нередко и принуждают ехать в так называемые "служебные командировки". Использование милицейских отрядов совместно с армейскими частями является стратегией российского правительства, которое пытается рисовать эту войну как ограниченную антитеррористическую операцию.
Российские сотрудники ГИБДД, бойцы подразделений по борьбе с массовыми беспорядками, а также обычные постовые милиционеры, задачей которых является поддержание законности и порядка в нарождающейся российской демократии, вместо этого тратят годы жизни, приучаясь к беззаконию и беспорядку в одной из самых жестоких в мире гражданских войн. Подобно Мясникову, они возвращаются в гражданскую Россию изменившимися, становясь новым племенем озлобленных, разочарованных милиционеров, которые подрабатывают как наемники.
Активисты правозащитных организаций видят в этом угрозу, которая, быть может, станет одним из долговременных последствий чеченской войны для остальных регионов России. Они опасаются неблагоприятных последствий для процесса формирования демократических институтов, когда гарантов закона самих обвиняют в нарушении прав человека в зоне военных действий борцы за права человека и, в очень редких случаях, прокуроры.
"За 8 лет в Чечне перебывали чуть ли не все сотрудники российской милиции. Они привыкли убивать и совершать незаконные насильственные действия и этот опыт они привозят с собой домой", - сказал Лев Пономарев, лидер правозащитной группы.
В пригороде Москвы учащиеся чеченского драмкружка подверглись нападению в своем общежитии в 2001 году, а затем вновь в 2002 году со стороны сотрудников милицейского подразделения по борьбе с организованной преступностью, которые говорили, что неделей раньше возвратились из Чечни и "хотят отомстить за своего погибшего друга", вспоминает один из учащихся, Рустам Милкеев.
В Перми рядовые сотрудники ГИБДД, останавливая чеченцев, просят взятку на ломаном чеченском языке, сказал чеченский бизнесмен Асланбек Динаев. "Избежать задержания можно только, если заплатишь", - сказал он.
В Нижнем Новгороде недавно один офицер милиции, только что возвратившийся из Чечни, открыл огонь по толпе гражданских людей. Его начальники говорят, что он это сделал потому, что подумал, что услышал речь мусульманина.
"Мы возвращаемся более жестокими. Это точно. Люди, которые там побывали, гораздо чаще, чем нужно, выхватывают оружие", - сказал Алексей, милицейский сыщик с ужасным шрамом в память о Чечне, решившийся говорить при условии анонимности. В эти дни он выслеживает бандитов на улицах Перми. "(После Чечни) начинаешь смотреть на мир другими глазами. Совершенно теряешь чувство страха", - утверждает он.
"Мы получили приказ и должны были ехать", - рассказывал Мясников, превратившийся в костлявое привидение, чьи дни являются чередой судебных слушаний, болеутоляющих лекарств и денежных затруднений. В свои 37 лет он никогда уже не сможет работать. "И за что? За какую такую родину мы страдали? Никто не нападал на мой Саранск".
В ходе недавно взятых интервью у более десятка действующих и бывших сотрудников милиции в трех российских городах все заявили, что воевали за деньги и потому, что знали наверняка, что потеряют свою работу, если откажутся ехать. Они возвращались домой взбешенными и были способны на неспровоцированные вспышки насилия, которые пагубно отражались на их семьях. А через несколько недель они снова выходили на улицы, не получив или почти не получив реабилитационной помощи в приспособлении к гражданской жизни.
"Мы туда ездим не за так, это точно, - сказал один действующий пермский милиционер, который все сильнее противится уговорам начальства снова ехать в Чечню. - Если сейчас они нам не заплатят больше, мы больше туда не поедем".
Многие признаются в коррупции, причем как в Чечне, так и дома. "Невозможно прокормить семью на 100 долл. США в месяц", - говорит один сотрудник милиции из Санкт-Петербурга, который то ловит карманников на улице, то воюет в Чечне. Они с другом оба пытаются заработать деньги на стороне. "Мы это делаем, но это незаконно", - говорит его друг. В Чечне, если они хотели "питаться как люди", им приходилось покупать еду на свои деньги. Им выдавали ограниченный запас патронов, и приходилось их прикупать у военных по цене 1 руб. за патрон.
"Когда возвратишься домой, думаешь, что все хорошо, а потом вдруг смотришь на часы и внезапно спохватываешься при мысли 'А когда мне снова заступать в наряд на КПП', или вдруг начинаешь искать под кроватью свой автомат, или же, услышав выхлоп автомобильного глушителя, пытаешься нырнуть в укрытие", - сказал один из воевавших в Чечне милиционеров. - Это все отголоски Чечни".
Половина, по меньшей мере, а то и все 80% из примерно 1,8 миллиона сотрудников милиции прошли Чечню. Министерство внутренних дел (МВД) России отказывается называть точные цифры. В "Новой Газете" приводятся данные о том, что с 1999 года в Чечне погибли 1100 сотрудников милиции со всей России.
Правозащитники утверждают, что милицейские отряды из других регионов России совершают значительную часть наиболее серьезных правонарушений в Чечне, в том числе во время "зачисток", которые связываются с убийствами, изнасилованиями, вымогательством денег и исчезновениями людей. В Чечне в результате "зачисток" исчезли более 2500 чеченцев.
Правозащитники "Мемориала" сообщают, что им известны всего семь случаев судебного преследования сотрудников милиции за преступления против чеченцев, причем всего четыре сотрудника милиции были отправлены в тюрьму. Никто не знает, сколько преступлений совершено в других регионах России теми милиционерами, которые воевали в Чечне. МВД об этом предпочитает не говорить.
Мясников никогда не собирался воевать. Работая ремонтником на саранской фабрике осветительных приборов "Лисма", он в начале 1990-х годов записался в элитное милицейское формирование, Специальный отряд быстрого реагирования (СОБР). До этого он отслужил срочную службу в войсках связи Одесского военного округа, где его главным оружием, как он шутил, являлась авторучка.
Мясников, по словам его жены, вовсе не был похож на "военного человека". В Саранске бойцов СОБРа, в котором состоял Мясников, готовили к борьбе с организованной преступностью, к освобождению заложников и к штурму зданий. Но в Саранске работы для СОБРа было мало. За все годы службы в этом городе в Мясникова ни разу не стреляли.
К 2000 году он успел побывать в Чечне 3 раза, так как там хорошо платили, и кроме того, он опасался, что в случае отказа от очередной командировки в Чечню будет уволен из милиции. Когда же ему предложили ехать в четвертый раз, он начал сопротивляться, как это делает все большее число сотрудников милиции в наши дни. "Сергей не хотел ехать, это я его уговорил, - сказал его друг, Алексей Талалаев, который учился на бухгалтера, а оказался в СОБРе.
В понедельник 24 июня 2000 года, около 6 утра, Мясников разбудил Талалаева в их казарме в центре Грозного и сказал, что пора ехать на "зачистку". Куда, им не сказали. Они вместе с примерно 30 другими милиционерами взобрались в кузов "Урала". В Старопромысловском районе Грозного их автомобиль подорвался на радиоуправляемом фугасе. Двое были убиты на месте, а третий умер позднее. Десятки людей получили ранения. Мясникову раскроило череп; тело Талалаева было нашпиговано шрапнелью так сильно, что врачи решили ее не извлекать, иначе он весь оказался бы в дырках.
Возвратившись домой инвалидами, двое друзей-собровцев подверглись новым унижениям, будучи вынужденными в судебном порядке заставлять правительство выплатить им компенсацию за утрату трудоспособности.
Поначалу Мясников получил всего 370 долл. США в качестве страховки. Затем он выиграл в суде иск, в соответствии с которым ему полагалась единовременная выплата в сумме 1700 долл. за участие в войне "против терроризма". Суд, кроме того, назначил Мясникову получать дополнительно 95 долл. в месяц, но эта сумма ему не выплачивается с весны. На сегодняшний день семья Мясниковых в составе 4 человек живет на его ежемесячную пенсию в 135 долл. и зарплату его жены в 45 долл.
В августе один судья присудил Мясникову компенсацию в размере 1,6 млн. руб. В отчете о судебном заседании, который появился в российской прессе, говорилось, что эта сумма является самой большой, которую когда-либо присуждали российскому милиционеру, воевавшему в Чечне. Местные власти опротестовали это решение суда, заявив, что они не завидуют Мясникову, однако считают это решение несправедливым, потому что в Саранске никто из милиционеров, кто тоже был изувечен в Чечне, таких денег не получал.
За службу в Чечне Мясников был награжден тремя медалями; самая почетная из них дана ему "за героизм при наведении общественного порядка". Он с трудом сдерживается, когда его жена вынимает эти медали. Милиция, говорит он, это "сумасшедший дом", а элитные подразделения вроде того, в котором служил он сам, "и того хуже". И в придачу ко всему еще война. Его дочери, 11 и 15 лет, почти ничего не знают о том, что он делал в Чечне. Он никогда им не рассказывал о "зачистках".
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Условия введенного в регионах Северного Кавказа режима самоизоляции не предполагают усиления численности сотрудников МВД за счет других регионов, считает эксперт из Дагестана Магомед Шамилов. Командировки силовиков в СКФО демонстрируют недоверие центра, уверен полковник ФСБ России в запасе Геннадий Гудков.
К 19 марта все регионы ЮФО и СКФО ввели режим повышенной готовности в связи с угрозой распространения коронавируса, после чего ограничительные меры глав регионов Северного Кавказа ужесточались: был объявлен режим самоизоляции с рекомендацией не выходит из дома людям старше 65 лет, а также страдающим хроническими заболеваниями. Были введены определенные запреты на торговлю, проведение массовых мероприятий, работу общественного транспорта.
Командированные в СКФО силовики – признак недоверия центра
Режим самоизоляции не создает дополнительных функций силовикам, за которые бы они могли получить пять окладов, считает полковник ФСБ России в запасе, бывший депутат Госдумы Геннадий Гудков.
"Для меня удивление, что кому-то в России могут платить пять окладов. Насколько мне известно, за самые сложные условия службы, связанные с большим риском, максимальный оклад - это тройной. Такое, правда, было в единичных случаях. Платили в основном военным, которые служили за пределами России. Я не понимаю, какие могут быть задачи у сотрудников МВД на Кавказе в условиях коронавируса, чтобы им платили пять окладов. Я даже предположить или представить их задачи не могу. Вообще не понимаю необходимость отправки туда силовиков из других регионов. Тем более за такие деньги. Карантин не требует комендантского часа, например, чтобы была необходимость дополнительных сил", - заявил корреспонденту "Кавказского узла" Гудков.
По его словам, любой силовик "сочтет за честь работать за пятикратный оклад". "Речь о тех, кто реально служит, то есть не коррумпированный силовик, а [живет] на зарплату. Они с большой готовностью согласятся на такую службу в СКФО. Это фактически сопоставимо с контрактниками Минобороны, которые получают большие деньги за службу. При пятикратном окладе возможна даже усиленная конкуренция за службу. Но если кого-то отправляют по приказу, то он не сможет отказаться и не поехать. Тем не менее, каждый сочтет за честь работать за пятикратный оклад", - отметил он.
Разница в оплате может создать повод для напряженных отношений между командировочными и местными силовиками и приведет к тому, что местные силовики не будут работать, уверен Гудков.
"Это неминуемо в таких условиях, когда начальник управления в ФСБ, МВД, Росгвардии получает в 7-8 раз больше, чем старший оперуполномоченный – это создает серьезное напряжение в отношениях среднего состава и начальства. А когда сотрудники одинакового статуса, но из разных регионов, выполняют примерно одни и те же функции, но получают в разы меньше, это создает проблемы. Пятикратная разница просто вызовет ненависть. Это психология человека. В таком случае получающие меньше силовики ничего не будут делать. Опять же я не знаю, какие функции они выполняют, какие поручения могут получать в условиях карантина, но такая разница - означает вбить клин между ними", - подчеркнул Гудков.
Он также добавил, что отправка силовиков из других регионов в СКФО означает недоверие центра по отношению к местным сотрудникам. "То, что силовики из других регионов несут службу на Северном Кавказе, говорит о том, что центр не доверяет кавказским силовикам. Но центр не доверяет не только силовикам, но и главам регионов. Трудные условия жизни на Кавказе сохраняют клановость, в том числе и среди силовиков, а федеральный центр не доверяет этому. Тем более после протестов в Ингушетии, когда некоторые ингушские силовики перешли на сторону протестующих. Поэтому наблюдается попытка в какой-то степени контролировать ситуацию на Кавказе таким образом", - сказал Геннадий Гудков.
26 марта 2019 года жители Ингушетии без разрешения властей продлили акцию протеста на площади в Магасе, что на следующее утро привело к стычкам с силовиками при попытке разгона протестующих. С начала апреля того же года в республике прошли массовые аресты оппозиционеров. Железноводский горсуд на Ставрополье с декабря 2019 года выносит приговоры участникам митинга.
Командированные силовики должны получать большую финансовую поддержку
Отправка силовиков из других районов в СКФО не означает, что федеральный центр не доверяет местным силовикам, считает президент Международной ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа" Сергей Гончаров.
"Я не стал бы говорить о недоверии. Сколько времени прошло с двух кавказских войн, обстановка сейчас совершенно стабилизировалась. Я не думаю, что центр не доверяет местным. Если бы было недоверие, мы бы узнали о массе инцидентов на фоне этого недоверия. Но такого нет. На сегодняшний день я не вижу никаких ситуаций, говорящих о таком недоверии. Между президентом Владимиром Путиным и главами регионов есть доверительные отношения, как и с его представителем в СКФО Юрием Чайкой", - заявил корреспонденту "Кавказского узла" Гончаров.
22 января Владимир Путин назначил бывшего генпрокурора Юрия Чайку своим полномочным представителем на Северном Кавказе. Чайка занимал должность генерального прокурора с 2006 года, а до этого семь лет возглавлял Минюст, говорится в биографии Юрия Чайки, подготовленной "Кавказским узлом".
Эксперт затруднился предположить, какие функции могут выполнять силовики из других регионов в СКФО в условиях эпидемии по коронавирусу. "Я не обладаю информацией об отправке силовиков на Северный Кавказ. Мне трудно сказать, какие функции они могут выполнить в условиях [эпидемии] коронавируса. Я не могу сказать, по каким причинам они туда командированы и почему получают пятикратный оклад", - отметил он.
Гончаров также добавил, что разница в оплате не может быть поводом для напряжения между командировочными и местными силовиками. "Это не может стать поводом для напряжения. Местные знают, что они у себя дома, имеют там семьи, живут у себя дома, а командированные из других регионов оторваны от семей, своих домов и должны получать больше финансовой поддержки", - подчеркнул он.
Дагестанский эксперт усомнился в необходимости отправки силовиков в СКФО из-за эпидемии
Нет никакой необходимости в командировках на Северный Кавказ сводных отрядов, уверен глава Независимого профсоюза работников правоохранительных органов и прокуратуры Дагестана Магомед Шамилов.
"Абсолютно нет никакой необходимости в этом. Какие задачи они могут решать в связи с коронавирусом в нашем регионе? Максимум следить за режимом изоляции граждан, но у нас в Дагестане, например, на улицах практически нет людей и транспорта. Все крайне спокойно, граждане максимально ответственны, соблюдают режим самоизоляции. Зачем в такой ситуации кого-то отправлять к нам? Что им делать в пустом городе? Единственное, что приходит на ум, это то, что они будут возить еду по адресам, где живут пожилые люди. Это, наверное, будет самое полезное, что они сделают в таких условиях", - сказал корреспонденту "Кавказского узла" Шамилов.
Шамилов отметил, что отправка силовиков из других регионов на Северный Кавказ возможно означает недоверие федерального центра к местным силовикам.
"Но, если нет доверия, пусть кавказских силовиков забирают в другие регионы России, и отправляют к нам русских по национальности силовиков. Возможно, что есть недоверие, но я не вижу явных на это причин", - сказал он.
Шамилов согласился с Гончаровым, что разница в оплате не создает повод для напряжения между командировочными и местными силовиками. "Местные понимают, что командированные коллеги должны получать больше. Даже если они выполняют одну и ту же функцию […] Но я считаю, что такие оклады - пустая трата денег, бюджета России. Был бы всплеск экстремистов, тогда бы мы могли понять смысл отправки силовиков к нам. Но сейчас нет никаких поводов", - отметил Шамилов.
Эксперт уверен, что силовики из других регионов с удовольствием соглашаются на командировки на Северный Кавказ. "Особенно это касается сотрудников правоохранительных органов. Может, на боевые операции соглашаются с трудом, но не могут отказаться, так как получают приказ. А так они привыкли к нашему гостеприимству, уважению, им нравится здесь. А когда за это могут получить такой оклад, то желание удваивается. Это, примерно, как с контрактниками в армии, которые заранее знают, сколько получат за службу в другой стране", - заключил Шамилов.
Военный политолог удивлен пятикратным увеличением оклада за службу
Член Экспертного совета офицеров России, военный политолог Александр Перенджиев также провел параллели командированных силовиков с контрактниками министерства обороны.
"Безусловно, все командировки подразумевают больше зарплаты. Это привлекает [командированных]. Это как с контрактниками в армии. Но обычно бывают оклады двойные, а никак не пятикратные. В принципе их надо как-то мотивировать. Это нормально. Но если есть приказ поехать в командировку в какой-то другой регион, то отказаться невозможно", - пояснил корреспонденту "Кавказского узла" Перенджиев.
При этом эксперт также подчеркнул, что никогда не слышал о пятикратных окладах за службу. "Такого нет даже, когда силовик отправляется заграницу. Обычно бывают двойные оклады, но и то за выполнение какой-то боевой задачи. Какие в этой ситуации могут быть задачи, трудно сказать. Сложно представить какие-то функции силовиков из других регионов в СКФО в условиях [эпидемии] коронавируса", - подчеркнул он.
Эпидемия коронавируса началась в Китае в конце декабря 2019 года. Советы специалистов, как избежать заражения коронавирусом, "Кавказский узел" собрал в материале "Врачи про коронавирус: что делать?", а номера телефонов для консультаций в связи с пандемией - в справке "Коронавирус. Горячие линии". О том, какое наказание за заражение коронавирусом предусмотрено в разных странах, можно узнать в справке "Кавказского узла" "Сколько стоит побег из карантина".
Автор: Гор Алексанян источник: корреспондент "Кавказского узла"
Саранск. Возвратившись домой из Чечни, капитан Сергей Мясников и другие люди его элитного милицейского формирования думали только о том, чтобы напиться и забыться. Они легко приходили в ярость, так как испытывали горечь из-за денег, которые, как они считали, им причитаются, но которых они так и не получили; кроме того, они были раздражены, поскольку им пришлось участвовать в войне, которую мало кто из них одобряет.
"Когда мы возвращались домой, - вспоминает Мясников, - то напивались как свиньи". Ныне он наблюдает за правоохранительными органами со стороны, так как в чеченской засаде ему раскроили череп, который пришлось латать с помощью пластмассовой пластины. И он замечает, что милиционеры стали совсем иными, чем десятилетие назад, когда он поступал на службу в милицию. "Я вижу, как они меняются в Чечне, - сказал он. - Когда они возвращаются, они похожи на зомби".
Мясников был ментом, а не воином, но в России сегодня, после почти десятилетия то разгорающихся, то затихающих боев в Чечне, различие между этими двумя профессиями становится все менее заметным. Милицейские отряды со всей России участвуют в этом конфликте, при этом людей заманивают обещаниями дополнительных денег, а нередко и принуждают ехать в так называемые "служебные командировки". Использование милицейских отрядов совместно с армейскими частями является стратегией российского правительства, которое пытается рисовать эту войну как ограниченную антитеррористическую операцию.
Российские сотрудники ГИБДД, бойцы подразделений по борьбе с массовыми беспорядками, а также обычные постовые милиционеры, задачей которых является поддержание законности и порядка в нарождающейся российской демократии, вместо этого тратят годы жизни, приучаясь к беззаконию и беспорядку в одной из самых жестоких в мире гражданских войн. Подобно Мясникову, они возвращаются в гражданскую Россию изменившимися, становясь новым племенем озлобленных, разочарованных милиционеров, которые подрабатывают как наемники.
Активисты правозащитных организаций видят в этом угрозу, которая, быть может, станет одним из долговременных последствий чеченской войны для остальных регионов России. Они опасаются неблагоприятных последствий для процесса формирования демократических институтов, когда гарантов закона самих обвиняют в нарушении прав человека в зоне военных действий борцы за права человека и, в очень редких случаях, прокуроры.
"За 8 лет в Чечне перебывали чуть ли не все сотрудники российской милиции. Они привыкли убивать и совершать незаконные насильственные действия и этот опыт они привозят с собой домой", - сказал Лев Пономарев, лидер правозащитной группы.
В пригороде Москвы учащиеся чеченского драмкружка подверглись нападению в своем общежитии в 2001 году, а затем вновь в 2002 году со стороны сотрудников милицейского подразделения по борьбе с организованной преступностью, которые говорили, что неделей раньше возвратились из Чечни и "хотят отомстить за своего погибшего друга", вспоминает один из учащихся, Рустам Милкеев.
В Перми рядовые сотрудники ГИБДД, останавливая чеченцев, просят взятку на ломаном чеченском языке, сказал чеченский бизнесмен Асланбек Динаев. "Избежать задержания можно только, если заплатишь", - сказал он.
В Нижнем Новгороде недавно один офицер милиции, только что возвратившийся из Чечни, открыл огонь по толпе гражданских людей. Его начальники говорят, что он это сделал потому, что подумал, что услышал речь мусульманина.
"Мы возвращаемся более жестокими. Это точно. Люди, которые там побывали, гораздо чаще, чем нужно, выхватывают оружие", - сказал Алексей, милицейский сыщик с ужасным шрамом в память о Чечне, решившийся говорить при условии анонимности. В эти дни он выслеживает бандитов на улицах Перми. "(После Чечни) начинаешь смотреть на мир другими глазами. Совершенно теряешь чувство страха", - утверждает он.
"Мы получили приказ и должны были ехать", - рассказывал Мясников, превратившийся в костлявое привидение, чьи дни являются чередой судебных слушаний, болеутоляющих лекарств и денежных затруднений. В свои 37 лет он никогда уже не сможет работать. "И за что? За какую такую родину мы страдали? Никто не нападал на мой Саранск".
В ходе недавно взятых интервью у более десятка действующих и бывших сотрудников милиции в трех российских городах все заявили, что воевали за деньги и потому, что знали наверняка, что потеряют свою работу, если откажутся ехать. Они возвращались домой взбешенными и были способны на неспровоцированные вспышки насилия, которые пагубно отражались на их семьях. А через несколько недель они снова выходили на улицы, не получив или почти не получив реабилитационной помощи в приспособлении к гражданской жизни.
"Мы туда ездим не за так, это точно, - сказал один действующий пермский милиционер, который все сильнее противится уговорам начальства снова ехать в Чечню. - Если сейчас они нам не заплатят больше, мы больше туда не поедем".
Многие признаются в коррупции, причем как в Чечне, так и дома. "Невозможно прокормить семью на 100 долл. США в месяц", - говорит один сотрудник милиции из Санкт-Петербурга, который то ловит карманников на улице, то воюет в Чечне. Они с другом оба пытаются заработать деньги на стороне. "Мы это делаем, но это незаконно", - говорит его друг. В Чечне, если они хотели "питаться как люди", им приходилось покупать еду на свои деньги. Им выдавали ограниченный запас патронов, и приходилось их прикупать у военных по цене 1 руб. за патрон.
"Когда возвратишься домой, думаешь, что все хорошо, а потом вдруг смотришь на часы и внезапно спохватываешься при мысли 'А когда мне снова заступать в наряд на КПП', или вдруг начинаешь искать под кроватью свой автомат, или же, услышав выхлоп автомобильного глушителя, пытаешься нырнуть в укрытие", - сказал один из воевавших в Чечне милиционеров. - Это все отголоски Чечни".
Половина, по меньшей мере, а то и все 80% из примерно 1,8 миллиона сотрудников милиции прошли Чечню. Министерство внутренних дел (МВД) России отказывается называть точные цифры. В "Новой Газете" приводятся данные о том, что с 1999 года в Чечне погибли 1100 сотрудников милиции со всей России.
Правозащитники утверждают, что милицейские отряды из других регионов России совершают значительную часть наиболее серьезных правонарушений в Чечне, в том числе во время "зачисток", которые связываются с убийствами, изнасилованиями, вымогательством денег и исчезновениями людей. В Чечне в результате "зачисток" исчезли более 2500 чеченцев.
Правозащитники "Мемориала" сообщают, что им известны всего семь случаев судебного преследования сотрудников милиции за преступления против чеченцев, причем всего четыре сотрудника милиции были отправлены в тюрьму. Никто не знает, сколько преступлений совершено в других регионах России теми милиционерами, которые воевали в Чечне. МВД об этом предпочитает не говорить.
Мясников никогда не собирался воевать. Работая ремонтником на саранской фабрике осветительных приборов "Лисма", он в начале 1990-х годов записался в элитное милицейское формирование, Специальный отряд быстрого реагирования (СОБР). До этого он отслужил срочную службу в войсках связи Одесского военного округа, где его главным оружием, как он шутил, являлась авторучка.
Мясников, по словам его жены, вовсе не был похож на "военного человека". В Саранске бойцов СОБРа, в котором состоял Мясников, готовили к борьбе с организованной преступностью, к освобождению заложников и к штурму зданий. Но в Саранске работы для СОБРа было мало. За все годы службы в этом городе в Мясникова ни разу не стреляли.
К 2000 году он успел побывать в Чечне 3 раза, так как там хорошо платили, и кроме того, он опасался, что в случае отказа от очередной командировки в Чечню будет уволен из милиции. Когда же ему предложили ехать в четвертый раз, он начал сопротивляться, как это делает все большее число сотрудников милиции в наши дни. "Сергей не хотел ехать, это я его уговорил, - сказал его друг, Алексей Талалаев, который учился на бухгалтера, а оказался в СОБРе.
В понедельник 24 июня 2000 года, около 6 утра, Мясников разбудил Талалаева в их казарме в центре Грозного и сказал, что пора ехать на "зачистку". Куда, им не сказали. Они вместе с примерно 30 другими милиционерами взобрались в кузов "Урала". В Старопромысловском районе Грозного их автомобиль подорвался на радиоуправляемом фугасе. Двое были убиты на месте, а третий умер позднее. Десятки людей получили ранения. Мясникову раскроило череп; тело Талалаева было нашпиговано шрапнелью так сильно, что врачи решили ее не извлекать, иначе он весь оказался бы в дырках.
Возвратившись домой инвалидами, двое друзей-собровцев подверглись новым унижениям, будучи вынужденными в судебном порядке заставлять правительство выплатить им компенсацию за утрату трудоспособности.
Поначалу Мясников получил всего 370 долл. США в качестве страховки. Затем он выиграл в суде иск, в соответствии с которым ему полагалась единовременная выплата в сумме 1700 долл. за участие в войне "против терроризма". Суд, кроме того, назначил Мясникову получать дополнительно 95 долл. в месяц, но эта сумма ему не выплачивается с весны. На сегодняшний день семья Мясниковых в составе 4 человек живет на его ежемесячную пенсию в 135 долл. и зарплату его жены в 45 долл.
В августе один судья присудил Мясникову компенсацию в размере 1,6 млн. руб. В отчете о судебном заседании, который появился в российской прессе, говорилось, что эта сумма является самой большой, которую когда-либо присуждали российскому милиционеру, воевавшему в Чечне. Местные власти опротестовали это решение суда, заявив, что они не завидуют Мясникову, однако считают это решение несправедливым, потому что в Саранске никто из милиционеров, кто тоже был изувечен в Чечне, таких денег не получал.
За службу в Чечне Мясников был награжден тремя медалями; самая почетная из них дана ему "за героизм при наведении общественного порядка". Он с трудом сдерживается, когда его жена вынимает эти медали. Милиция, говорит он, это "сумасшедший дом", а элитные подразделения вроде того, в котором служил он сам, "и того хуже". И в придачу ко всему еще война. Его дочери, 11 и 15 лет, почти ничего не знают о том, что он делал в Чечне. Он никогда им не рассказывал о "зачистках".
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Условия введенного в регионах Северного Кавказа режима самоизоляции не предполагают усиления численности сотрудников МВД за счет других регионов, считает эксперт из Дагестана Магомед Шамилов. Командировки силовиков в СКФО демонстрируют недоверие центра, уверен полковник ФСБ России в запасе Геннадий Гудков.
К 19 марта все регионы ЮФО и СКФО ввели режим повышенной готовности в связи с угрозой распространения коронавируса, после чего ограничительные меры глав регионов Северного Кавказа ужесточались: был объявлен режим самоизоляции с рекомендацией не выходит из дома людям старше 65 лет, а также страдающим хроническими заболеваниями. Были введены определенные запреты на торговлю, проведение массовых мероприятий, работу общественного транспорта.
Командированные в СКФО силовики – признак недоверия центра
Режим самоизоляции не создает дополнительных функций силовикам, за которые бы они могли получить пять окладов, считает полковник ФСБ России в запасе, бывший депутат Госдумы Геннадий Гудков.
"Для меня удивление, что кому-то в России могут платить пять окладов. Насколько мне известно, за самые сложные условия службы, связанные с большим риском, максимальный оклад - это тройной. Такое, правда, было в единичных случаях. Платили в основном военным, которые служили за пределами России. Я не понимаю, какие могут быть задачи у сотрудников МВД на Кавказе в условиях коронавируса, чтобы им платили пять окладов. Я даже предположить или представить их задачи не могу. Вообще не понимаю необходимость отправки туда силовиков из других регионов. Тем более за такие деньги. Карантин не требует комендантского часа, например, чтобы была необходимость дополнительных сил", - заявил корреспонденту "Кавказского узла" Гудков.
По его словам, любой силовик "сочтет за честь работать за пятикратный оклад". "Речь о тех, кто реально служит, то есть не коррумпированный силовик, а [живет] на зарплату. Они с большой готовностью согласятся на такую службу в СКФО. Это фактически сопоставимо с контрактниками Минобороны, которые получают большие деньги за службу. При пятикратном окладе возможна даже усиленная конкуренция за службу. Но если кого-то отправляют по приказу, то он не сможет отказаться и не поехать. Тем не менее, каждый сочтет за честь работать за пятикратный оклад", - отметил он.
Разница в оплате может создать повод для напряженных отношений между командировочными и местными силовиками и приведет к тому, что местные силовики не будут работать, уверен Гудков.
"Это неминуемо в таких условиях, когда начальник управления в ФСБ, МВД, Росгвардии получает в 7-8 раз больше, чем старший оперуполномоченный – это создает серьезное напряжение в отношениях среднего состава и начальства. А когда сотрудники одинакового статуса, но из разных регионов, выполняют примерно одни и те же функции, но получают в разы меньше, это создает проблемы. Пятикратная разница просто вызовет ненависть. Это психология человека. В таком случае получающие меньше силовики ничего не будут делать. Опять же я не знаю, какие функции они выполняют, какие поручения могут получать в условиях карантина, но такая разница - означает вбить клин между ними", - подчеркнул Гудков.
Он также добавил, что отправка силовиков из других регионов в СКФО означает недоверие центра по отношению к местным сотрудникам. "То, что силовики из других регионов несут службу на Северном Кавказе, говорит о том, что центр не доверяет кавказским силовикам. Но центр не доверяет не только силовикам, но и главам регионов. Трудные условия жизни на Кавказе сохраняют клановость, в том числе и среди силовиков, а федеральный центр не доверяет этому. Тем более после протестов в Ингушетии, когда некоторые ингушские силовики перешли на сторону протестующих. Поэтому наблюдается попытка в какой-то степени контролировать ситуацию на Кавказе таким образом", - сказал Геннадий Гудков.
26 марта 2019 года жители Ингушетии без разрешения властей продлили акцию протеста на площади в Магасе, что на следующее утро привело к стычкам с силовиками при попытке разгона протестующих. С начала апреля того же года в республике прошли массовые аресты оппозиционеров. Железноводский горсуд на Ставрополье с декабря 2019 года выносит приговоры участникам митинга.
Командированные силовики должны получать большую финансовую поддержку
Отправка силовиков из других районов в СКФО не означает, что федеральный центр не доверяет местным силовикам, считает президент Международной ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа" Сергей Гончаров.
"Я не стал бы говорить о недоверии. Сколько времени прошло с двух кавказских войн, обстановка сейчас совершенно стабилизировалась. Я не думаю, что центр не доверяет местным. Если бы было недоверие, мы бы узнали о массе инцидентов на фоне этого недоверия. Но такого нет. На сегодняшний день я не вижу никаких ситуаций, говорящих о таком недоверии. Между президентом Владимиром Путиным и главами регионов есть доверительные отношения, как и с его представителем в СКФО Юрием Чайкой", - заявил корреспонденту "Кавказского узла" Гончаров.
22 января Владимир Путин назначил бывшего генпрокурора Юрия Чайку своим полномочным представителем на Северном Кавказе. Чайка занимал должность генерального прокурора с 2006 года, а до этого семь лет возглавлял Минюст, говорится в биографии Юрия Чайки, подготовленной "Кавказским узлом".
Эксперт затруднился предположить, какие функции могут выполнять силовики из других регионов в СКФО в условиях эпидемии по коронавирусу. "Я не обладаю информацией об отправке силовиков на Северный Кавказ. Мне трудно сказать, какие функции они могут выполнить в условиях [эпидемии] коронавируса. Я не могу сказать, по каким причинам они туда командированы и почему получают пятикратный оклад", - отметил он.
Гончаров также добавил, что разница в оплате не может быть поводом для напряжения между командировочными и местными силовиками. "Это не может стать поводом для напряжения. Местные знают, что они у себя дома, имеют там семьи, живут у себя дома, а командированные из других регионов оторваны от семей, своих домов и должны получать больше финансовой поддержки", - подчеркнул он.
Дагестанский эксперт усомнился в необходимости отправки силовиков в СКФО из-за эпидемии
Нет никакой необходимости в командировках на Северный Кавказ сводных отрядов, уверен глава Независимого профсоюза работников правоохранительных органов и прокуратуры Дагестана Магомед Шамилов.
"Абсолютно нет никакой необходимости в этом. Какие задачи они могут решать в связи с коронавирусом в нашем регионе? Максимум следить за режимом изоляции граждан, но у нас в Дагестане, например, на улицах практически нет людей и транспорта. Все крайне спокойно, граждане максимально ответственны, соблюдают режим самоизоляции. Зачем в такой ситуации кого-то отправлять к нам? Что им делать в пустом городе? Единственное, что приходит на ум, это то, что они будут возить еду по адресам, где живут пожилые люди. Это, наверное, будет самое полезное, что они сделают в таких условиях", - сказал корреспонденту "Кавказского узла" Шамилов.
Шамилов отметил, что отправка силовиков из других регионов на Северный Кавказ возможно означает недоверие федерального центра к местным силовикам.
"Но, если нет доверия, пусть кавказских силовиков забирают в другие регионы России, и отправляют к нам русских по национальности силовиков. Возможно, что есть недоверие, но я не вижу явных на это причин", - сказал он.
Шамилов согласился с Гончаровым, что разница в оплате не создает повод для напряжения между командировочными и местными силовиками. "Местные понимают, что командированные коллеги должны получать больше. Даже если они выполняют одну и ту же функцию […] Но я считаю, что такие оклады - пустая трата денег, бюджета России. Был бы всплеск экстремистов, тогда бы мы могли понять смысл отправки силовиков к нам. Но сейчас нет никаких поводов", - отметил Шамилов.
Эксперт уверен, что силовики из других регионов с удовольствием соглашаются на командировки на Северный Кавказ. "Особенно это касается сотрудников правоохранительных органов. Может, на боевые операции соглашаются с трудом, но не могут отказаться, так как получают приказ. А так они привыкли к нашему гостеприимству, уважению, им нравится здесь. А когда за это могут получить такой оклад, то желание удваивается. Это, примерно, как с контрактниками в армии, которые заранее знают, сколько получат за службу в другой стране", - заключил Шамилов.
Военный политолог удивлен пятикратным увеличением оклада за службу
Член Экспертного совета офицеров России, военный политолог Александр Перенджиев также провел параллели командированных силовиков с контрактниками министерства обороны.
"Безусловно, все командировки подразумевают больше зарплаты. Это привлекает [командированных]. Это как с контрактниками в армии. Но обычно бывают оклады двойные, а никак не пятикратные. В принципе их надо как-то мотивировать. Это нормально. Но если есть приказ поехать в командировку в какой-то другой регион, то отказаться невозможно", - пояснил корреспонденту "Кавказского узла" Перенджиев.
При этом эксперт также подчеркнул, что никогда не слышал о пятикратных окладах за службу. "Такого нет даже, когда силовик отправляется заграницу. Обычно бывают двойные оклады, но и то за выполнение какой-то боевой задачи. Какие в этой ситуации могут быть задачи, трудно сказать. Сложно представить какие-то функции силовиков из других регионов в СКФО в условиях [эпидемии] коронавируса", - подчеркнул он.
Эпидемия коронавируса началась в Китае в конце декабря 2019 года. Советы специалистов, как избежать заражения коронавирусом, "Кавказский узел" собрал в материале "Врачи про коронавирус: что делать?", а номера телефонов для консультаций в связи с пандемией - в справке "Коронавирус. Горячие линии". О том, какое наказание за заражение коронавирусом предусмотрено в разных странах, можно узнать в справке "Кавказского узла" "Сколько стоит побег из карантина".
Автор: Гор Алексанян источник: корреспондент "Кавказского узла"
Читайте также: