Как стать директором заповедника
Обновлено: 04.05.2024
В 1742 году императрица Елизавета Петровна пожаловала генералу Абраму Ганнибалу сельцо Михайловское, бывшее частью владений царской семьи в Псковской губернии. Затем имением владел его сын, Осип Абрамович Ганнибал, после него — Мария Алексеевна Ганнибал, затем — Надежда Осиповна Пушкина и, наконец, ее сын, Александр Сергеевич Пушкин. Поэт провел здесь два года ссылки, во время которой написал больше ста произведений, потом приезжал сюда еще несколько раз. После его смерти имение захирело: оно было выкуплено императорской казной накануне нового, двадцатого века, но оставалось без присмотра, горело, в послереволюционные годы было разграблено и снова горело. В 1922-м указом Совнаркома Михайловское и Тригорское были объявлены заповедными. Но двадцать лет спустя оба имения снова пострадали: псковская земля была оккупирована немецкими войсками, которые разрушили усадьбы, а отступая, заминировали землю. И только в 1945 году началось создание в этих местах Пушкинского заповедника. Его хранителем стал Семен Степанович Гейченко — вчерашний фронтовик, прошедший через штрафбат, историк, краевед, писатель.
— Георгий Николаевич, вы ведь не работали с Гейченко, но хорошо его знали. Сегодня это человек-легенда. Каким вы его увидели?
— Это был человек, создавший музей, какого в мире на тот момент не было, поскольку это был не музей экспонатов, не музей веревочек, это было пространство, в которое можно было войти, чтобы измениться. Вот это он сделал для всех для нас. В этом музее советское время уживалось с классическим пушкинским временем, и каждый, приходя, чувствовал себя в нем дома.
— Как образовалась ваша связь с этим музеем? Вы окончили Белорусский университет, преподавали в Минске политэкономию. Как попали в Пушкиногорье?
— Я приезжал туда просто добровольцем, да, нынче мы называем таких людей доброхотами, и работал там в свободное время.
— Вы стали директором заповедника в 1994 году. В каком состоянии он вам достался?
— В состоянии 90-х годов. Семен Степанович был настолько плоть от плоти заповедника, что по мере того, как он умирал, умирало и все им созданное. Умирал заповедник, умирала страна, рушились все выстроенные до этого человеческие связи. Вот таким я его застал в 1994 году, в преддверии пушкинского юбилея, и было понятно, что это единственная возможность сделать что-то из того, что не успел закончить Семен Степанович. А он не успел многое.
Он не успел провести реставрацию парков, вернее, даже взяться толком за них не мог, потому что не было такой возможности. Он не успел дополнить ансамбли усадеб теми постройками, которые там когда-то находились и были нужны для новой работы в новое время. Что-то из этого мы успели сделать.
— Когда вам было труднее на этом посту — в 90-е, когда ваша концепция развития музея-заповедника вызвала чудовищный спор в музейной среде, или в нулевые, когда вам пришлось бороться за его уникальный ландшафт, который вам удалось сохранить, несмотря на чудовищное давление? Я хорошо помню эти проекты строительства дач вплотную к заповеднику и уголовное дело, которое на вас завели, потому что вы не позволили их построить.
— Труднее всего работать в те времена, когда законодателям кажется, что они выстроили логичную, чудную систему, которую они меняли чуть ли не каждое заседание законодательного органа, но при этом требовали, чтобы все, от разумного до безумного, исполнялось до запятой.
— То есть все дело в законах, которые не учитывают реалий музейной жизни?
— Не совсем. Потому что сейчас ушло нормальное человеческое ощущение жизни и пришло ощущение скорости, с которой, как на слаломе, надо пройти какие-то мифические границы и вешки, вне зависимости от того, надо ли это делать в принципе.
Вот это удивительное состояние подлинной жизни Пушкину было дано как человеку городскому, почти современному. Он настолько был увлечен эпиграммами, ножками, ручками, глазками, всей той суетой, которая составляла светские взаимоотношения, что ему надо было из этого состояния выйти. И спасибо графу Воронцову, который вынул его из этой суеты и аккуратно поместил туда, где он, наконец, начал жить по-настоящему. А начав жить, понял, что у него есть ответственность перед своим талантом, перед соотечественниками и даже перед будущим.
Заповедник до сих пор сохраняет эту возможность — жить подлинной жизнью. Но только если мы этого хотим, если мы себя осознаем как людей, ищущих ответы на самые сложные вопросы. Они у каждого поколения свои, каждое поколение приходит в эту жизнь с одними и теми же проклятыми вопросами, и они преломляются в нашей личной биографии. Вот Михайловское — это то место, где на очень многие вопросы можно найти ответы. Именно для этого оно и сделано, потому что Пушкин, как классик, как создатель литературного русского языка, оперировал теми понятиями и тем языком, который сохраняет глубину, и прежде всего глубину смыслов. Приходя к Пушкину, вы приходите к себе в разном состоянии — молодым, зрелым, пожилым, каким Пушкин никогда не был. Но он настолько замечательно владел языком, что это не барьер, вы можете почувствовать, что он был в какой-то момент стариком, в какой-то момент ребенком, он был живой. Пушкиногорье — место, помогающее сохранить в себе живое ощущение себя самого и той жизни, в которую ты пришел, не растерять это все, променяв на какие-то модные современные мелочи, не потратить на игры и всякую прочую ерунду, которая уйдет и ничего не оставит, ну, кроме навыка быстро двигать руками и ногами.
Вот это сейчас самое главное. Вокруг железнодорожной ветки и станции, которая может появиться, развиваются все остальные проекты. Это сотрудничество с университетом, потому что мы потрясающая база для практических занятий. Это и ботанический сад, о котором мечтал Семен Степанович и который мог бы стать базой биофака или какого-то другого факультета. Это возможность разместить возле станции гостиницы, которые не построишь в Пушкинских Горах, поскольку они исторические, Пушкинские Горы, и там не многое можно себе позволить. И перехватывающие стоянки, и кафе, и рестораны. Но для этого люди должны иметь возможность быстро до нас добраться. Я могу жить в Петербурге, условно говоря, и, приехав, поработав здесь, опять уехать на выходные домой, не чувствуя, что я отрываюсь от родного города, от родной среды. Но эти пять дней будут совершенно иными в моей жизни, и за это время я смогу многое сделать.
Нам давным-давно уже необходимо дополнить тот проект, который когда-то начинался строительством здания Научно-культурного центра. Сегодня в этом здании фондохранилище на десять тысяч экспонатов, а у нас их уже пятьдесят тысяч, кабинеты на сто человек, а у нас работают четыреста. Залы, которые были современными на момент открытия в 1992 году, уже давно не соответствуют никаким требованиям. Одним словом, у музея должен быть свой музейный городок, в котором будут размещены все новые функции. Это особенно важно потому, что у музея нет копилки специалистов. В районе живут меньше десяти тысяч человек, и выбора специалистов нет. Их подготовка происходит в больших городах, которые очень жадно глядят на хороших специалистов и редко отпускают назад.
— В Пушкинских Горах открыли музей Сергея Довлатова, который когда-то подрабатывал здесь экскурсоводом и написал об этом повесть. Сегодня возможно вот так же приехать в заповедник на лето, чтобы водить экскурсии?
— Конечно! Потому что мы своими силами не закрываем потребность в высокий сезон, не хватает людей. Мы только что выпустили, с моей точки зрения, очень знаковое, важное издание — два тома методических материалов для подготовки экскурсий. Это идеальное пособие для того, чтобы любой, кто хочет, мог прочесть список литературы, способ подачи материала и готовиться.
— Для больших городов это идеальная ситуация: люди живут в городе, получают деньги и идут в музей. А для нашей провинции, деревни? Хорошо, у меня есть на счете деньги, которые я могу потратить на поддержку музеев и купить билеты, а как мне добраться, а где мне жить, а что мне есть? А если это люди, у которых зарплата на уровне минимума, тогда что? Мы сейчас пытаемся наладить переезды хотя бы на уровне области, потому что дети должны ехать на определенном транспорте, с сопровождением, и это все тоже не так просто решается. Только за позапрошлый и прошлый год мы потеряли, не из-за пандемии, а из-за совокупности всех этих вещей, почти тридцать процентов детских групп, потому что им в заповедник не доехать. Вот и получается, что карта вроде как стимулирует поездки, а начинаешь разбираться, и оказывается, что замечательная программа проваливается в то, что в ней не учтено.
— Вы упомянули пандемию — а ведь в первые дни карантина все сразу вспомнили о Пушкине, эпидемию холеры, из-за которой он был вынужден сидеть два месяца в Болдине.
И вот наконец - то зажигается зеленый свет, руководство заповедника дает добро, и я довольный отправляюсь на Кавказ. Прошло около месяца, с момента первого заезда на юг России и конкретно Кавказского Государственного Биосферного Заповедника. В Октябре месяца, я поставил задачу ознакомиться с Кавказом, посмотреть горы, найти на зиму работу. Тогда на одном из кордонов, я и познакомился с директором заповедника.Обменявшись телефонами и получив приглашение работать-на должности лесника, я с улыбкой до ушей отправился зависать в этих сказочно - красивых местах - совершая наибольшие горные переходы по Главному Кавказскому Хребту и более тщательно знакомиться с живностью заповедных мест.
Благополучно в конце месяца вернувшись домой, неделю отдохнув, и приняв решение ехать в горы на работу, я пытался дозвониться до директора и напрямую с ним решить все вопросы моего трудоустройства-держа в голове нашу встречу и надеясь что-это был не пустой обмен любезностями. Это сделать не получилось. На второй недели дозвонов - я выполняю свою миссию. Он мне сообщил телефон Майкопского отдела и сказал что - бы я его не беспокоил, а дозванивался туда, оставлял свое резюме и ждал. Я позвонил в отедл - оставил даные и стал ждать. Прождав неделю, позвонил вновь директору, который сообщил что никаких посланий ему не передавали, и знать - он ничего не знает. Слушать меня он не хотел. Говорил холодно. Заинтересованности я в нем не чувствовал. Через несколько дней, я наконец связался с заместителем директора охраны всего заповедника, рассказав о том что у меня есть образование с лесом и установив дату моего приезда я начал паковать чемоданы.
Стоя на перроне и на последок вдыхая московский затхлый воздух - я надеюсь подольше не возвращаться в этот серый, наскучивший мне мегаполис.
Проезжая через Украинскую таможню на своем поезде, по несколько раз доставая документы на проверку, и остановки которые длились в общей сложности около 10 часов, я с аплодисментами ступаю на Сочинскую платформу, предвкушая вкус горного воздуха. Ощущение было - что я приехал как к себе домой. Из дома - в дом. На смену пасмурной - промозгло холодной московской погоде, пришел ярко солнечный теплый денек. Люди купались - в оставшимся кусочке лета.
Изучив неплохо южную часть страны в предыдущий поездке, я спокойно добираюсь до Администрация Кавказского Заповедника, в городе Адлер.
Но заместителя с которым должна была состояться беседа, на месте не оказалось(я не удивлен). Встретив первого попавшего человека, объяснив цель приезда, получаю приглашений войти в кабинет. В кабинете сидит что - то похожее на секретаря, который выписывал мне пропуск на посещение заповедных мест. Парнишка созванивается с начальником южных кордонов, начальник вроде меня вспоминает, дает добро на приезд(слава богу)и я отправляюсь в Красную Поляну.
Попив кофе, прыгаю в автобус. С ветерком за 20 минут, миную глобальное олимпийское строительство, дохожу до первого контрольно пропускного пункта. Тетенька дальше не пускает. Заместитель, который вроде бы как должен был меня встретить, полностью отсутствует. Недолго думая я выбираю первое попавшее бревнышко, укладываюсь отдохнуть, под чистым, янтарно голубы южным небом. Я уже был в предгорьях, рядом была глобальная стройка Газпромовского \\\"Гранд Отель Поляна\\\", ниже простирались гостиницы европейского типа, магазины с лыжным инвентарем, а на соседних склонах проглядывались кусочки лыжной трассы.
Через час, меня подобрали на злосчастном Кпп пара инспекторов(лесников). Глава всей банды так и не появился. Через 10 минут мне уже показывали мое новое жилье и давали наставление как себя вести на кардоне, объясняя что можно - а что нельзя. Выходить за пределы огороженной территории тоже запрещается. Кордон состоит из одного большого - одноэтажнего дома, в котором находится четыре (квартирке)что - ли состоящей из двух комнотк. Со столом, матрасов, отличной печкой и парой кроватей. Вообщем то - что нужно. Так - же рядом парочка домов с постоянным жильцами.
Рядом, буквально в 3 минутах, находился отличный вольерный комплекс, в который я естественно наведался после отъезда человека который меня привез. Познакомившись в милой смотрительницей, я стал потихоньку вести ознакомление, с милейшими обитателями горных массивов. Были дикие кошки, енотики - полоскуны, несколько волков, тройка шакалов, одинока кавказская серна множество хищной птицы и символ заповедника - могучий зубр - Ничего сверх естественного, но в любом случае мне было приятно.
Через 15 минут, прервав мое общение со зверем, явился с криками тот самый начальник южного отдела. Я был обруган с ног до головы. Оказалось что находиться я в вольернике не имею никакого право - Что действительно странно. Ну ладно. Разговора не получилось. Но я попытался объяснить что прибыл сюда работать, жить в горах и зарплата в 4. 5т. Р меня не пугает. В тот раз я его видел когда начинал свои похождения. Он меня узнал. Сейчас все было на огромных нервах с его стороны. Сказал что такие как я ему не особо нужны(через 5 минут знакомств)(со мной надо будет возиться - выдавать посуду, штаны куртки с нашивками, что является для него огромной проблемой и от сюда идет весь сыр бор), что здесь часто пропадает народ, не проработав и месяца, кто уезжает домой за паспортам - и не возвращаются, из - за этого на него наезжают, он всегда башенный,все кипит и горит. Но им нужны сотрудники, я думаю(я знаю). Работа низко оплачиваемая, желающих мало, начальство хамло, народ не держится. Подхода тоже нет.
Он уехал. Я наколол себе телегу дров. В комнатке один. Время к шести, начинает темнеть. Работа у егерей в горах, в зимнее время, заканчивается именно в это время суток. Под треск дров в глиняной печи, я отключился. Я получил то чего так хотел и с нетерпением ждал. Но это все продлилось недолго, к сожалению.
На следующий день разгневаный начальник(как оказалось он всегда в таком кипящем состояние)прибыл за мной. Мне предстоял переезд на кордон Пслух. Туда где нет света, там где начинаются настоящие горы. Там где можно \\\"улетать\\\" сидя вечером почитывая книгу у печи или костерка.
Мы приехали. Разместившись в аналогичном домике, познакомившись со всеми сотрудниками(их там с читаные единицы), мы дружно отправились колоть дрова. Эти я практически и занимался все дни, проведенные там. Работа инспекторов(лесника)в этом заповеднике абсолютно не та, которую себе многие представляют. Здесь лесники всегда - капают, роют, косят, рубят. В обходы по своим участкам они не ходят уже как много лет. За редким исключением делают вылазки с научными сотрудниками в период подсчета зверя, и то нужно сильно напрашиваться(как правило несколько раз в году)и еще реже - чистка троп. Осново полагающее здесь - это крестьянский труд. Я это знал и мне было вообщем - то все равно. Я готов был на любую работу. Я был в горах. Везде был лес.
Мы распилили несколько упавших ольхушек и привезли около 5 - ти кузовов дров, это за все проведеное мной там время. Эта работа, которую я делал там. Да, разнообразия немного.
Раз в два дня появлялся начальник, на всех орал, никто особо ничего не понимал, все тихо мирно повиновались - начинали суетиться, чистить территорию либо ехать на пилку дров. Он стоял держа руки в карманах как надзиратель иногда показываю технику удара в бревно, рассказывал как он вырос в лесу, что я всегда должен молчать - и говорить \\\"понял\\\" и что по сути я обычным черноробочим,у которого есть топор,пила и все остальное. Я по сути и избрал тактику \\\"молчаливого Боба\\\", ну а понял(или \\\"есть сэр\\\") я не говорил никогда - старался быть наблюдателем - особо с ними не поговоришь ну а спорить, так вообще дело бестолковое. Народ горячий, не понимающий и к тому - же очень нервный. Кое - кто был прав, упоминавший нравы сочинского народа. Вот по - этому и отсутствует слаженность и нет толкового порядка. Этот вопрос кстати поднимался директором на собраннее ранее. На ихнем сайте имеется информация.Можете посмотреть
На 5ый день пребывания пошел первый обильный снегопад, хлопья которого были размером - с абхазский мандарин. Верхушки уже давно были покрыты заснеженным покрывалом - внизу было тепло и сухо.Дело медленно,но верно двигалось к зиме
В эту классный день, собственно и закончилось мое пребывание в заповеднике. На утро, постоянный житель кордона Андрей, отвез меня в Красную Поляну - по приказу выше стоящих инстанций, но зато прямо к автобуса. В предыдущий день, наш начальник, тихо смылся ни сказав мне не одного слово. Ну а самому лезть в дебри и выяснять причины моего увольнения я не хотел. Было все и так видно со стороны. Лично мне.
Я спустился с гор, в прямо смысле и сразу поехал на вокзал. Купив билет - начал штурмовать вокзальные забегаловки, в поисках вкусного чая. Через день я вновь окажусь в Москве. Да, жаль что вот так быстро. Я не падаю духом. Теперь знаю как там делаются дела(не делаются вообще никак), получше узнал людей работающих там, побыл в конце - то концов в горах неделю. Время я считаю, не прошло даром.
А мысли о том что мне придется искать работу в Москве и еще как минимум провести 2 месяца в городе асфальта, в городе где много суеты и народу,где понятие зима-довольно обстрактное, меня практически не пугали. Потому - что вариантов пока особо других то и нет. Будем работать ну и жить с мыслями о предстоящих путешествиях. Это так приятно.
Это мое "второе" место жительство.Кардон Пслух.Типовые домики,состоящие из множество комнат.Топится дровами.
Тихое место,готовое принять обильные снегопады.Река,строящийся домик,пасущаяся кабыла и хребет на заднем плане высотой в 2700м.Тут те самы 5ть машин,нарубленных нами ольхи-бука,и прочей древесины.Запасы на зиму.
К 135-летию со дня рождения Константина Алексеевича Забелина.
К.А.Забелин (1885 - 1934)
К.А.Забелин и З.Ф.Сватош. 1915 год.
Трудно даже представить, в каких тяжелейших условиях пришлось работать в те, самые первые годы, первому директору заповедника Забелину и его сподвижникам. Базировались они в маленьком поселке Сосновка – ни средств связи, ни моторного флота, ни авиации.
Пос. Сосновка, первая центральная усадьба Баргузинского заповедника. Уже "набрал размах", это - 30-е годы.
Возможность добраться до ближайшего населенного пункта отсутствовала по 5 месяцев в год, первые роды у жены К.А.Забелин принимал сам.
Семья К.А. Забелина. Жена - Евгения Тимофеевна, сын Олег, дети Евгения и Елена.
Зарплату в заповеднике не выплачивали месяцами и даже годами. А эти люди работали, боролись с валом браконьерства - рискуя жизнью, вели полевые исследования и обрабатывали их результаты (всего К.А.Забелину принадлежит 21 печатная работа), делая всё, что было в их силах для сохранения баргузинского соболя и среды его обитания.
К.А.Забелин (слева) с работниками Баргузинского заповедника. 1923 год.
"Константин Алексеевич Забелин родился 26 мая 1885 г. в селе Воскресенском Сычёвского уезда Смоленской губернии в семье учителя. В 1905 году, окончив Тверскую гимназию, поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. За участие в студенческих забастовках и демонстрациях дважды был арестован. По окончании университета около полутора лет работал наблюдателем Астраханской научно-промысловой экспедиции, а осенью 1913 г. был зачислен в состав Баргузинской экспедиции и приступил к её подготовке.
Через две недели после прибытия на Байкал К. А. Забелин начал рекогносцировочное обследование долины реки Большой, которая по начальному проекту должна была стать северной границей заповедника. Вьючный караван по береговой тропе достиг устья реки и поднялся по её пади к верхнему течению. Константин Алексеевич во время этого маршрута освоил глазомерную съёмку, приёмы лесоописания и собрал большой материал для промысловой характеристики реки.
В Сосновке, куда караван вернулся 14 августа 1914 г., К.А.Забелин перенёс сильный приступ малярии. После выздоровления он постоянно обследовал окрестности экспедиционной базы и руководил хозяйственными работами. Зимой Забелин промышлял соболя в долинах рек Кермы, Кудалды и Будармана, где ему и 3.Ф.Сватошу посчастливилось добыть двух зверьков, а одного взять живым для соболиного питомника. В конце зимы он провёл социологическое изучение эвенков Подлеморско-Шемагинского рода и крестьян Баргузинского уезда.
В начале мая 1915 г. он нанял у баргузинских бурят двух вьючных лошадей, перегнал их по льду Байкала в Сосновку и после того, как сошёл снег, начал изучение рек Кудалды, Сосновки и Таркулика. Завершив обследование средней части района будущего заповедника, выполнил съёмку реки Большой Чивыркуй, перевалил через хребет в Баргузинскую долину и, поднявшись по ней, вышел на перевал к истокам реки Большой. После окончания работы экспедиции Забелин выехал в Петроград, но 22 апреля 1916 г. был снова откомандирован на Байкал для заведования заповедником.
Забелин был первым директором Баргузинского заповедника. В этой должности он работал восемь лет, до 1 сентября 1924 г., а затем перешел работать в Управление лесами Народного комиссариата Бурят-Монгольской АССР. Константин Алексеевич активно участвовал в мероприятиях по охране природы, изучал природу Джидинского и Северо-Байкальского районов, выступал на первом съезде по охране природы. Работая в Верхне-Удинске (ныне Улан-Удэ), он не порывал связи с заповедником, где в 1925 году организовал отлов партии соболей для отправки в Ленинград. Жить без заповедника он уже не мог — в 1931 году вернулся сюда и до последних дней заведовал экспериментальным охотничьим хозяйством.
Картосхема заповедника ("Заповедники СССР, т.II, Географгиз, 1951 г.)
Почти все его научные печатные труды опубликованы в периоде 1926 по 1930 год. Первые годы работы в заповеднике он накапливал научный материал, приобретал опыт и знания. Жизнь вдалеке от культурных центров, без книг и журналов крайне затрудняла завершение научных исследований. Только после переезда в Верхнее-Удинск появились условия для окончания работ и подведения научных итогов.
Отчётом Баргузинской экспедиции стал фундаментальный труд "Соболиный промысел на северо-восточном побережье Байкала".
В 2020 году ФГБУ "Заповедное Подлеморье" (Объединённая дирекция Баргузинского заповедника и Забайкальского национального парка) обеспечило уникальному изданию
1926 года новую жизнь
Эта широкая по содержанию монография — драгоценный первоисточник, уникальное собрание интереснейших фактов. К. А. Забелиным написаны четыре раздела книги. В них рассказано о природных особенностях "среднего района" территории заповедника, о биологии и промысле белки, быте крестьян и "кочевых туземцев" Баргузинского края. Долины рек Кудалды, Сосновки, Одороченки, Таркулика, Давше, Большой и Езовки получили подробную физико-географическую характеристику прежде всего как места обитания и промысла соболя. Именно этот район с долинами всех названных рек и составляет современную территорию заповедника, что придаёт работам К. А. Забелина особую ценность.
Интересы К. А. Забелина были сосредоточены в основном на двух темах — организации заповедника и охотничьего промысла, пушного звероводства. Почти все публикации учёного посвящены этим вопросам. Его волновали проблемы улучшения заповедного дела, охраны подлеморского соболя, состояния лесов Бурятии, организации тарбаганьего хозяйства. Одним из первых он пытался разрешить проблему разведения соболя в неволе. Его работы, несомненно, содействовали её решению. На материалы заповедника ссылался профессор П.А.Мантейфель в монографии "Соболь".
К.А.Забелин активно выступал за развитие пушного звероводства, которое в те годы считалось наиболее интенсивной формой охотничьего хозяйства. Большинство работ учёного имеют конкретный практический уклон, они — руководство к действию в охотничьем хозяйстве и пушном звероводстве. В них масса фактического материала, богатейшего для сравнительного анализа. Сейчас почти невозможно написать статью об истории Баргузинского заповедника или об охотничьем промысле в северном Прибайкалье без ссылок на работы К. А. Забелина. В них много мыслей и предложений, актуальных и в наши дни. Константин Алексеевич работал в Восточной Сибири двадцать лет. Это были годы напряженного труда, сложных походов по Баргузинскому хребту, большой организационной работы на посту директора заповедника и опытного хозяйства.
К.А.Забелин (справа) с участниками экспедиции С.С.Турова (слева)
Нам известна лишь одна его фотография: доброе привлекательное лицо, прекрасные чистые глаза за стёклами старомодного пенсне. Зоолог Г.А. Успенский, в 1930 г. побывавший в заповеднике и хорошо помнящий его первого директора, отзывался о нём так: "Забелин был человеком очень обаятельным, это скромный работяга с хорошей интеллигентской закваской".
Умер К.А.Забелин 4 февраля 1934 года. Он похоронен на берегу моря, у кромки древней байкальской террасы, под невысокой даурской лиственницей. Немного южнее шумит, вливается в Байкал вечно живая и неугомонная Большая речка, в пади которой он проложил свой первый маршрут по любимому Подлеморью. "
100 лет спустя после создания заповедника, приказом министра природных ресурсов и экологии Российской Федерации, Баргузинскому государственному природному биосферному заповеднику присвоено имя К.А.Забелина. Чтобы помнили!
Теплоход "З.Сватош" и патрульный катер "К.А.Забелин"
Нетронутые вековые леса, чистейшая вода, и, конечно же, горы, окружающие, подобно стражам, уникальную северную красоту. Всё это – Вишерский заповедник.
Прежде здесь жил загадочный, окружённый множеством легенд, народ манси, работали геологические партии, приезжали люди на охоту и рыбалку. 30 лет назад эта территория стала заповедной и сейчас сюда уже не так просто попасть. Мы поговорили с директором заповедника Павлом Бахаревым о том, что подобных мест в мире почти не осталось, о смелых волонтёрах, которые покоряют эти суровые края даже в январские морозы, собирая уникальные данные, а также о том, стоит ли допускать обычных туристов на эту землю и как её защитить.
Вековой лес и прозрачная вода
Марина Медведева: Вишерский заповедник считается одним из крупнейших в Европе. Что делает эту территорию уникальной?
Павел Бахарев: Как геолог, скажу, что, прежде всего, в Вишерском заповеднике уникальный рельеф. В своё время горы изолировали эту землю от внешнего мира, тем самым сохранив и защитив её. Представьте, возраст самой древней горной породы здесь – полтора миллиарда лет. Последний период оледенения закончился 10-12 тыс. лет назад. Побежали реки, в долинах появилась растительность, территорию начали заселять звери. Волнообразно, от более низких точек к вершинам гор, появилась уникальная природа верховьев р. Вишеры. В долинах вырос прекрасный лес, и он дошёл до нас в первозданном виде. Таких лесов в Европе давно нет.
Волнообразно, от более низких точек к вершинам гор, появилась уникальная природа верховьев р. Вишеры. В долинах вырос прекрасный лес, и он дошёл до нас в первозданном виде.
Несколько лет назад я был в Германии, в национальном парке, который создали на месте бывшего советского танкового полигона. Вот что значит – нет территории. Кстати, не так давно у нас была съемочная группа из Франции. Французы приехали к нам специально, чтобы снять уникальную природу и девственный леса заповедника. Предыдущее место, где они были, – это леса Амазонки. Иными словами, они снимают те территории, которых в мире осталось очень мало. Но уникален у нас не только лес. По долинам Вишерского заповедника течёт настолько чистая вода, что её можно пить из реки. Бывает очень смешно, когда москвичи приезжают к нам, привозя с собой бутилированную воду. Я уже не говорю про богатый животный и растительный мир заповедника.
– Есть мнение, что туристов на такие территории допускать вообще не стоит. Вы с этим согласны?
– Хоть у меня и есть оппоненты, я считаю, что полностью изолироваться от людей нельзя. Эту уникальную территорию можно и нужно показывать, однако с условием, что те, кто сюда приходят, не нарушают её целостность. Много лет назад по территории Вишеры проходил популярный туристский маршрут. То было время настоящих романтиков. Путешественников было немного. Люди приходили туда со стороны Свердловской области в исток Вишеры, шли по долине реки, рубили деревянные плоты и плыли на них. Я ещё застал те времена и сам справлялся на таких. Параллельно в тех краях примерно 40 лет работали геологические партии – 100 человек трудились с мая по октябрь. Была разрешена охота и рыбалка. Так что сами можете судить, насколько большая была нагрузка на эту территорию. С появлением заповедника она стала несравнимо меньше.
– Было время, когда в заповедники вообще никого не пускали, что, наверное, всё-таки крайность. Сейчас поток туристов ограничен. Много ли туристов у вас бывает, и какая территория открыта для посещения?
– В России несколько лет действует закон о Развитии познавательного туризма на территории федеральных особо охраняемых природных территорий (ООПТ). До его принятия посещать заповедники было действительно нельзя. Сейчас это делать можно. У нас для посещения открыт 1% территории заповедника, это щадящий режим посещения для заповедника, а по статистике ООПТ России - до 5 процентов. Чтобы попасть туда, нужно от Красновишерска проехать 160-180 км до того места, как заканчивается дорога. Потом, перебравшись через Вишеру, начать пеший маршрут протяжённостью примерно 40 км., а затем ещё 30 км сплава по Вишере. Когда мы создавали этот маршрут, я сам, как путешественник с большим стажем, учитывал, что может быть интересно людям не только в познавательном смысле, но и в спортивном. Именно поэтому включил в него посещение высшей точки – Тулымского камня. Считаю, что сделали совершенно правильно.
Для посещения открыт 1% территории заповедника, это щадящий режим посещения для заповедника, а по статистике ООПТ России - до 5 процентов.
В прошлом году к нам приезжали примерно 800 человек. Вроде немного, но свой отпечаток на территории они оставляют. Очевидно, что на маршруте должен быть деревянный настил, чтобы человек не оставлял следов и троп. Должны быть аншлаги, указатели и, конечно, туалеты. Это минимальные требования к посещению заповедников. У нас, к сожалению, есть не всё.
Больше 10 не собираться
– Говорят, медведей у вас много…
– Представление о том, что медведи ждут вас под каждым кустом, конечно, неверно. Да и случаев нападения не было. Наш бурый медведь – существо осторожное, человека боится генетически. Если грубо не вторгаться на его территорию (а на маршруте это просто невозможно), то вы с ним не столкнётесь. Кроме того, за годы существования заповедника уже выросло поколение зверей, которые не знают, что от человека может исходить угроза. Сейчас на территории живут примерно 100-120 медведей. Прежде на горных тундровых пастбищах манси пасли своих оленей. Те времена прошли, но остались дикие олени – у нас обитает примерно 150-200 голов. Некоторые переходят в Свердловскую область. К сожалению, порой их там ждут люди с ружьями. Именно поэтому важно сформировать вокруг заповедника охранную зону шириной не менее одного километра, чем мы сейчас и занимаемся. Кроме того, необходимо создавать полноценный инспекторский пост со стороны Свердловской области.
Бурый медведь – существо осторожное, человека боится генетически. Если грубо не вторгаться на его территорию (а на маршруте это просто невозможно), то вы с ним не столкнётесь.
– На каких условиях туристы могут находиться на территории заповедника?
– В первую очередь, необходимо получить персональное разрешение в администрации заповедника. Максимальный состав группы – 10 человек, так как большая группа может побеспокоить зверей. Они всё-таки чуткие и есть риск нарушить их покой. Кроме того, группу должен сопровождать гид-проводник, который знает маршрут и обеспечивает безопасность группы. Гиды – это либо наши сотрудники (работники отдела просвещения, отдела науки) или сертифицированные проводники, которых мы в своё время обучали. Мы несколько лет проводили курсы – показывали маршрут и его особенности и человек, имеющий туристский опыт, получал право водить людей по маршруту. Правда потом от этой практики отказались, так как нашлись люди, которые использовали курсы просто как возможность бесплатно побывать в заповеднике.
Последний манси
– Рассказывая о заповеднике, невозможно не упомянуть манси. Насколько я знаю, сейчас на этой территории почти не осталось представителей этого народа. Это верно?
– На кордоне Лиственничный живут наш инспектор Алексей Бахтияров и его сын Николай. Алексей здесь вырос, прекрасно знает животный мир, лучше всех нас понимает язык леса. Из всех инспекторов он самый лучший следопыт. Кроме того, Алексей передаёт метеоданные и может сказать такие нюансы о снеге, ветре и влажности, что никакому, самому точному прибору не под силу. У нас положено, что каждый работник, находясь на территории, записывает, что он видит. У Алексея каллиграфический почерк, которым он записывает все увиденное на маршруте обхода: следы зверей, изменение в снежном покрове, состояние растительности. К сожалению, на нашей территории Алексей и его сын, – действительно последние манси на нашей территории. Дочери уехали, вышли замуж за русских. Родной язык все его дети практически не помнят. Конечно, поселения манси ещё остались на других территориях, а для нас это всё-таки уже уходящий мир.
– Заповедник занимает большую территории и даже такие знающие инспекторы, как Алексей Бахтияров, наверное, не смогут проконтролировать все изменения на ней. Территорию к тому же нужно обустраивать. Как вы справляетесь?
– Довольно давно существует такая практика – туристы (хотя мне не очень нравится это слово, лучше, наверное, говорить – путешественники) ходили по территории и заодно её исследовали. На этих условиях получали доступ в заповедные места. Я и сам это делал в свое время. Мы эту практику продолжаем. Сейчас путешественник Олег Чегодаев идёт с Южного до Полярного Урала 2000 км. Его путь проляжет и по территории нашего заповедника. Мы с ним подписали договор, по которому он должен будет пройти по осевой части Уральских гор, посетить Молебный камень, хребет Пут-Тумп, истоки р. Лопья и предоставить нам фотографии для будущего фотоальбома. Также от него мы ждём отчёт о нарушителях границ заповедника. Большую работу ранее проделали отец и сын – Александр и Алексей Яковлевы. Их путь был совершенно уникален. В январе этого года, в мороз, они вдвоём сделали то, что прежде никто не делал – траверс (перемещение в горизонтальной плоскости, без существенного набора или сброса высоты, например, движение вдоль склона хребта, – ред.) Тулымского камня. При этом с ними было снаряжение, которое обычно несут восемь человек. Он шли по сложному маршруту и выполняли все необходимые наблюдения.
Сейчас мы ищем волонтёров. Подвиги, конечно, совершать не нужно. Но работа довольно тяжёлая. Нам нужны мужчины, умеющие работать с пилой, топором, жить в лесу. Им предстоит прокладывать туристские тропы, о которых я говорил, и выполнять другую сложную работу. За это они получат доступ в заповедник и возможность стать ближе к его прекрасному миру.
Читайте также: