Гражданином какой страны является писатель уэльбек
Обновлено: 05.05.2024
Про Уэльбека говорят: он закатывает истерику всему человечеству, оживляя жанр романа. Роман “Платформа” (Plateforme, 2001) получил приз Парижского кинофестиваля 2002 года “Кинороман” (Cine Roman), присуждаемый за лучшее литературное произведение, на которое следует обратить внимание ведущим кинорежиссерам с целью его экранизации.
Библиография
Сборники эссе
Г. Ф. Лавкрафт: Против человечества, против прогресса / H. P. Lovecraft: Contre le monde, contre la vie (1991, рус. перевод 2006)
Остаться живым / Rester vivant (1991, рус. перевод 2004)
Мир как супермаркет / Interventions (1998, рус. перевод 2003)
Романы
Расширение пространства борьбы / Extension du domaine de la lutte (1994, рус. перевод 2003)
Элементарные частицы / Les Particules élémentaires (1998, рус. перевод 2000)
Лансароте / Lanzarote (2000, рус. перевод 2003) (повесть)
Платформа / Plateforme (2001, рус. перевод 2002)
Возможность острова / La Possibilité d’une île (2005, рус. перевод 2006)
Враги общества / Ennemis publics (2008) (в соавторстве с Бернаром Анри Леви)
Карта и территория / La carte et le territoire, (2010)[3]
Сборники стихов
Погоня за счастьем / La Poursuite du bonheur (1992, рус. перевод 2005)
Смысл борьбы / Le sens du combat (1996, рус. перевод 2005)
Возрождение / Renaissance (1999, рус. перевод 2005)
Гонкуровскую премию 2010 года получил Мишель Уэльбек
О жизни и творчестве
Мишель Уэльбек
Оставаться живым
Руководство для начинающих
(Перевод Ирины Кузнецовой)
(Извлечения)
Сначала страдать
Мироздание кричит. Бетон чувствует силу ударов, когда по нему бьют, ломая стену. Бетон кричит. Трава стонет на зубах животных. А человек? Что ж говорить о человеке?
Мир — это страдание в действии. В основе мира — ядро страдания. Всякое существование есть разрастание и сжатие. Вещи страдают, пока не начинают быть. Небытие, прежде чем стать бытием, содрогается от боли — в отвратительных пароксизмах.
Живые организмы развиваются, усложняются, делаются разнообразнее, но их основа остается неизменной. Когда достигается определенный уровень сознания, раздается крик. С него начинается поэзия. Членораздельная речь также.
Первый поэтический импульс — обратиться к началу начал. То есть — к страданию. Разновидности страдания, разумеется, заслуживают интереса, но это не главное. Всякое страдание годится, всякое страдание хорошо, всякое страдание приносит плоды, всякое страдание есть мир.
"Литература все-таки единственный вид деятельности, позволяющий не зарабатывать ни гроша, не рискуя стать посмешищем".
Жюль Ренар
Мертвый поэт писать не может. Отсюда необходимость оставаться живым.
Это довольно простое соображение, но следовать ему бывает порой нелегко. Особенно в периоды затянувшегося творческого бесплодия. Поддержание собственной жизни вдруг покажется вам мучительно бессмысленным — все равно уже ничего не написать. Возразить тут можно только одно: вам не дано этого знать. И если вы трезво посмотрите правде в глаза, то вынуждены будете согласиться. Потому что истории известны самые невероятные случаи.
Если вам не пишется, это может быть предвестием перемены формы. Или темы. Или и того, и другого. Или действительно предвестием вашей творческой смерти. Но вам это неведомо. Вам никогда не будет по-настоящему понятна та часть вас самих, которая побуждает вас писать. Она проявляет себя в неясных и весьма противоречивых формах. Эгоизм или самоотверженность? Черствость или сострадание? Все объяснения выглядят на свой лад убедительно. И это лишний раз доказывает, что вы ничего не знаете. А раз не знаете, то и не ведите себя так, будто знаете. Перед вашим неведением, перед этой таинственной частью вашего существа, будьте честны и смиренны.
ПОЭЗИЯ ДУШИ
Я умников боюсь и их дрянных затей,
Лишающих меня моих амфетаминов.
Зачем же отнимать единственных друзей?
Я так устал, я — прах, и жизнь распалась, минув.
Все эти лекари, подобно гнойникам,
Мой иссосали мозг — кто их нудить заставил?
Но я-то жил и жив помимо норм и правил.
Плевать! Такую жизнь задаром вам отдам.
Порою по утрам от ломки так корячит,
Что впору завопить. Но боль пройдет. Плевать!
А уж на здравоохранение тем паче.
По вечерам, один, я падаю в кровать,
Я Канта перечту, а день свой вспоминать —
Как вскрыть нарыв. Плевать! И не могу иначе.
***
Мое тело — наполненный кровью мешок.
Чуть глаза приоткрыв, я лежу в темноте.
Я боюсь приподняться — в моем животе
Что-то гнусное булькает между кишок.
Будь ты проклята, плоть, что взяла меня в плен
Беспокойства и боли. Постель вся в поту.
Между ног бесполезно торчит в пустоту,
Словно губка набрякшая, вздувшийся член.
Будь ты проклят, Христос, для чего, мне ответь,
Ты нам тело непрочное это даешь?
Все уходит в трубу, ничего не вернешь.
Мне не хочется жить, я боюсь умереть.
***
Люблю лечебницы, вместилища мученья,
Где чахнут старики, студентам напоказ,
Бездушным циникам, исполненным презренья,
Жующим свой банан с тупым прищуром глаз.
В палатах чистых, но привычных к вечной драме,
Их ждет небытие, несчастных стариков,
Когда, синюшные, они встают утрами,
И каждый все отдать за курево готов.
Они встречают день почти беззвучным охом,
Забыв, что значит мысль, забыв, что значит смех,
Их ожидает то, что ожидает всех
В конце последних дней, перед последним вздохом,—
Слова, знакомые уже наперечет:
Я сыт… Спасибо… Сын придет в конце недели…
Как все внутри горит… Мой сын еще придет…
А сын все не идет. А пальцы побелели.
***
Какое множество сердец на свете билось!
В обшарпанных шкафах шушукаются вещи,
И так печальны их рассказы и зловещи
О людях, чья любовь разбилась и забылась.
Там холостяцкая посуда притулилась,
Здесь наводящие невольную унылость
Осколки юности вдовиц и старых дев —
То, чем живут шкафы, минувшим завладев.
Пожитки прибраны, и жизнь подобна спячке:
Прогулки, магазин — все та же череда,
Ни телевизор не утешит, ни еда.
Афоризмы, цитаты, высказывания Уэльбек Мишель
Счастья бояться не надо: его нет.
***
Одиночество вдвоём — добровольный ад.
***
Сексуальность — одна из систем социальной иерархии.
***
В жизни может случиться разное, но чаще всего не случается ничего.
***
Мёртвый поэт писать не может, отсюда необходимость оставаться живым.
***
Что бы там ни было, любовь существует, раз мы можем видеть её последствия.
***
Неудача, повсюду неудача. Одно лишь самоубийство призывно поблескивает в вышине.
***
Молодость, красота, сила: критерии у физической любви ровно те же, что у нацизма.
***
После пятидесяти жизнь только начинается, это правда; только вот кончается она в сорок.
***
Можете любить своё прошлое, можете его ненавидеть, но оно всегда должно стоять у вас перед глазами.
***
Что нас действительно волнует, это обстоятельства нашей смерти; обстоятельства рождения — вопрос второй.
***
Я констатирую, что мир устроен так-то и так-то, я прихожу к этому эмпирическим путем; ничего иного мне не дано.
***
Сексуальная жизнь мужчины делится на два этапа: на первом этапе он эякулирует слишком быстро, на втором у него не стоит вообще.
***
Не нравится мне этот мир. Решительно не нравится. Общество, в котором я живу, мне противно; от рекламы меня тошнит; от информатики выворачивает наизнанку.
***
Когда любят жизнь, то не читают. Впрочем, не особенно ходят и в кино. Что там не говори, доступ к миру художественного остается за теми, кого немножко тошнит.
***
Разжигать желания до полной нестерпимости, одновременно перекрывая любые пути для их осуществления, — вот единственный принцип, лежащий в основе западного общества.
***
Любовь, как редкое, позднее тепличное растение, может расцвести лишь в особом душевном климате, который трудно создать и который совершенно несовместим со свободой нравов, характерной для нашей эпохи.
***
И если человек смеётся, если во всём животном царстве только он способен на эту жуткую деформацию лицевых мышц, то лишь потому, что только он, пройдя естественную стадию животного эгоизма, достиг высшей, дьявольской стадии жестокости.
***
Я лучше, чем когда-либо, сознавал, что человечество не заслуживало жизни, что вымирание этого вида — со всех точек зрения благая весть; и всё же эти разрозненные, истлевающие реликты внушали какое-то скорбное чувство.
***
Вместе с эротикой почти сразу исчезает и нежность. не бывает никаких непорочных связей и возвышенных союзов душ, ничего даже отдаленно похожего. Когда уходит физическая любовь, уходит всё; вялая, неглубокая досада заполняет однообразную череду дней.
***
Ни одна эпоха, ни одна цивилизация не создавала людей, в душе которых было бы столько горечи. В этом смысле мы живём в уникальное время. Если бы надо было выразить духовное состояние современного человека одним-единственным словом, я, несомненно, выбрал бы слово "горечь".
***
Мы должны были быть счастливы, как послушные дети: для счастья требовалось лишь соблюдение несложных процедур, обеспечивающих безопасность, а также отсутствие боли и риска; но счастье не пришло, и уравновешенность превратилась в безучастность.
***
Грустная вещь — крушение цивилизации, грустно видеть, как тонут её лучшие умы: поначалу чувствуешь себя в жизни не слишком уютно, а под конец мечтаешь об исламистской республике. Ну, или, скажем, немного грустная — безусловно, бывают вещи и погрустнее.
***
Углубляйтесь в темы, о которых люди не хотят слышать. Показывайте изнанку жизни. Напирайте на болезнь, агонию, уродство. Настойчиво говорите о смерти, о забвении. О ревности, равнодушии, фрустрации, отсутствии любви. Будьте отвратительны, и вы будете правдивы.
***
Как бы то ни было, но Уэльбек не только один из самых ярких современных французских писателей, но и автор, умеющий в своих произведениях поднимать наиболее актуальные социальные проблемы. Сегодня к числу таковых относится способность Франции, да и вообще Европы, сохранить свои ценности, традиции, культуру. Уэльбек настроен пессимистично. Переход к системе умеренного ислама во Франции, по его мнению, — далеко не худший вариант для государства, которое в 2022-м окажется перед выбором между исламизацией и гражданской войной.
Фото: Philippe Matsas / Zuma / Global Look
Уэльбека легко обвинить в провокации и исламофобии. Но сложно не согласиться с тем, что автор точно описывает сегодняшние реалии: многие мигранты из мусульманских стран и их потомки, прожив десятилетия на французской земле, получив образование в республиканских школах, так и не приняли ценности и культуру этой страны. После трагических событий в редакции Charlie Hebdo на центральных телевизионных каналах показывали интервью с мусульманами, оправдывающими убийства. По их мнению, сотрудники журнала были достойны смерти, поскольку оскорбляли ислам и чувства верующих. В соцсетях десятки тысяч записей в поддержку исламских радикалов. Конечно, столь агрессивно настроенных мусульман во Франции меньшинство, большинство осуждает террор и насилие. И все же это меньшинство существует и одобряет убийство сограждан по религиозным мотивам.
Документ дня: Французское 11 сентября Теракты в Париже и их последствия глазами французского политолога
Уэльбек убежден: Европа, и в частности Франция, уже проиграла битву с исламом. Кто-то сочтет этот вывод преждевременным, а кто-то — закономерным на фоне того, что происходит в стране. Стоит ли разрешать мусульманам молиться на улицах светских городов, если для этого есть специально организованные места? Почему религиозные чувства последователей Пророка оскорбляют неоновые кресты на аптеках и рождественские миниатюры в здании мэрии? Почему все это не беспокоит граждан Франции, исповедующих другие религии? Почему приверженцы ислама не в состоянии уважать религиозные и светские традиции страны, в которой они живут? Почему носить паранджу в светском государстве нормально, а мини-юбку в мусульманском — нет? Почему надо строить все больше мечетей в католической стране, но нельзя поставить церковь в мусульманской? И чем все это является, если не экспансией и не стремлением навязать свою веру и свои ценности? Еще несколько лет назад задавать такие вопросы было неприлично. Их просто игнорировали. Но теперь молчать невозможно. Сегодня проблема иммигрантов-мусульман — одна из самых болезненных для французского общества. Именно поэтому так много радикально настроенных граждан с каждой стороны, и именно поэтому так сложно найти решение и начать цивилизованный диалог.
Где граница между исламофобией, расизмом и естественной защитой своих традиционных ценностей и образа жизни? Похоже, что европейское общество не в состоянии дать однозначный ответ. Да, безусловно, терроризм осуждают почти все, но что дальше? Кто, что и как противостоит исламизации общества и можно ли это делать, не нарушая фундаментальные принципы демократии? Не ставят ли либеральные интеллектуалы, беспечно и наивно проповедующие общечеловеческие ценности, эти самые ценности под угрозу? А с другой стороны, видят ли радикально настроенные против мусульман граждане разницу между террористами и верующими, когда рисуют свастики на мечетях? Только за одну неделю после убийства журналистов в стране было совершено более пятидесяти антимусульманских актов.
Журналист Игорь Мальцев — о жизни и творчестве скандального французского писателя, которого ненавидит Франция.
Фото: © REUTERS/Benoit Tessier
В минувший понедельник писателю Уэльбеку в Берлине вручили премию Франка Ширрмахера в 20 000 швейцарских франков. Снобы тут же пошутили, что наконец-то Мишель купит себе новую курточку, потому что на всех фотографиях она выглядит довольно замызганной.
Вообще-то Мишель Уэльбек на сегодня самый популярный французский писатель в мире, так что ему хватает даже на новые джинсы. А в его любимый свингер-клуб Сhez Manu Paris его и даром пустят, потому что он его увековечил в своих произведениях.
Почему ему дали именно премию Франка Ширрмахера?
Речь идёт о премии имени соиздателя газеты FAZ, журналисте и писателе, который умер два года назад, в 54. Ещё он был литературным критиком и на этом поприще не чурался даже самых противоречивых тем. Он считался одним из главных интеллектуалов страны, с именем которого связан уникальный случай в германском книгоиздании, когда его рецензия, выпущенная до выхода в печать, заставила издателей книги изменить текст. Именно он сделал интервью с нобелевским лауреатом Гюнтером Грассом, где тот признался, что в юности служил в СС.
В свою очередь, Мишель Уэльбек — тот писатель, который не просто не чурается стрёмных тем, а просто идёт на них, как бык на красную тряпку.
Считается, что его первый хит “Расширение пространства борьбы” (1994) о том, что современное общество в погоне за сексуальностью загоняет себя в тупик, но на самом деле он о том, как человек умирает без любви. И совершенно не важно, сколько там сцен групповухи, — весь роман только про любовь.
Уэльбек — невыносимый романтик, скрывающийся под маской циника. Тем, кто привык к языку Сети и убогой интернет-культурке, читать Мишеля тяжко. Но надо себя заставлять, ребята.
Отработав новую для своего времени тему отрицания сексуализации общества, Уэльбек принялся за новые, словно бы выискивая, кого бы ещё потроллить.
Для начала он впрягся против всяких фальшивых религий, расцветающих пышным цветом, когда людям не во что верить. Во всяком случае, это наиболее распространённая интерпретация его романа "Лансароте" (2000), с которым в России случилась очевидная глупость: в оригинале это скорее фотоальбом, где фото являются составной частью произведения искусства. В России же решили обойтись безо всяких там фоточек. И в результате из печати вышла тоненькая книжонка про то, как автор трахается с немецкими лесбиянками под шум пенной волны.
Как пишет один английский критик: "По ходу дела он умудряется оскорбить Люксембург, бельгийцев, английских туристов, активистов против курения, попов, мусульман и американский империализм". Ну, вообще-то, он именно этим и нравится читателю.
Когда нет аргументов спорить с Уэльбеком, его просто обзывают порнографом. Но и это мы тоже проходили. Дешёвый аргументик.
Важно, что он стал неполиткорректным, когда это было совсем не в моде. Свою неприязнь к исламу как идеологии Уэльбек отчётливо постулировал задолго до того, как в Париже стали расстреливать посетителей рок-клубов. На него подавали в суд, ему угрожали гости с Востока, он уехал из Парижа.
Тем не менее после выхода его последнего романа число угроз и оскорблений только возросло. Сам он назвал это "охотой на ведьм", которую инициировала газета Le Monde. "Вы даже не представляете, сколько французских журналистов радовалось бы моей смерти", — сказал писатель после вручения премии Ширрмахера.
Называется этот роман "Покорность". Его главная фишка — рассуждения о том, что будет, когда президентом Франции изберут мусульманина.
Конечно, пророчество ещё то, но Уэльбек гениально описывает не столько ужасы исламизации, сколько французскую элиту и интеллектуалов, которые готовы очень быстро принять "линию партии" и стать святее папы римского с ковриком для молитвы в сторону Мекки. И вот этого точного наблюдения французы писателю простить не смогут.
Уэльбека называют пророком за его фантасмагории, на что в одном из интервью он ответил: "Да нет, я скорей полупророк". Сейчас он озабочен полной потерей мужественности у европейцев, тем, что западное государство с самого рождения уничтожает в мальчике мужчину, пестуя инфантильность. Сюда его фраза: "Французы пытаются запретить проституцию. А без неё не будет института брака, так как проституция является корректирующим фактором для брачных отношений. Развалится семья — развалится и общество".
Уэльбек не предлагает долгих рассуждений на тему — они всегда остаются у него за кадром. Он предлагает уже готовые формулировки, которые обычно так бесят тех, кто сам не в состоянии ни думать, ни связать двух слов.
Важно прислушаться к формулировке комитета премии Франка Ширрмахера: "за аналитическую глубину и провокативную оригинальность, с которой автор описывает чувства нашей цивилизации в наше время".
Если нет своего аккаунта
Если у вас уже есть аккаунт
17 апреля 2006 года
Эфир ведет Лев Гулько
Л. ГУЛЬКО – Мы ожидаем в студии нашего гостя Мишеля Уэльбека. Николай Александров. Привет, Коля. Господин Наумов, здравствуйте.
Н. АЛЕКСАНДРОВ – Пока нас будет переводить.
Л. ГУЛЬКО – Будет нам помогать переводить. Мишель Уэльбек — писатель, эссеист, один из самых читаемых авторов современной литературы. Он еще и самый скандальный, наверное.
Л. ГУЛЬКО – Несмотря на то, что мама у него мусульманка такая серьезная. Радикальная.
Л. ГУЛЬКО – Сергей Пархоменко тоже к нам присоединяется.
С. ПАРХОМЕНКО – Добрый день. Здравствуйте. Извините, пожалуйста, пробки есть пробки, движение есть движение.
С. ПАРХОМЕНКО – Это правда.
Л. ГУЛЬКО – Один из самых скандальных авторов.
Л. ГУЛЬКО – Я знаю, что господин Уэльбек прибыл в Россию, сегодня узнал из телевизионных новостей, во всяком случае, для того чтобы походить по магазинам. Посмотреть, кто что покупает, что покупают богатые, что бедные. Потом книжку написать. Правда ли это?
М. УЭЛЬБЕК — На эту тему книгу писать не знаю, буду ли. Но это конечно очень интересно. Всегда очень интересно знать, что дорого стоит, что дешево стоит.
С. ПАРХОМЕНКО – В результате получилось, что эта история с магазинами, действительно, когда я договаривался об этом визите с господином Уэльбеком, я естественным образом написал, что может быть, вы хотите какую-то культурную специальную программу. Большой театр или на хоккей. Он совершенно неожиданно написал, что я хочу посмотреть, как люди покупают. Я хочу посмотреть, как у вас там с этим устроено. И я ему ответил, что да, здесь вы обнаружите рай по этой части. Уж тут вы точно насмотритесь на много всякого, что связано с такой культурой потребления, что называется.
Н. АЛЕКСАНДРОВ — Мишель, а вы сами активный потребитель, вы много покупаете?
М. УЭЛЬБЕК — Меня лично это не очень интересует. Но я знаю, что это сфера интересов многих людей, как правило. Действительно это самое, наверное, большое достижение 20 века – крупные коммерческие торговые центры. Такого не было в прошлых веках.
Л. ГУЛЬКО – Но насколько я понимаю, вы не считаете это достижением, честно говоря. Это некая деградация человечества, которую вы в своих книжках высмеиваете.
М. УЭЛЬБЕК — Я не был бы так категоричен. Все зависит от времени. Скажем так, что иногда это может раздражать. С другой стороны это может вызывать радость, потребление — источник радости. Имеется в виду, не для меня лично может быть, но так я вижу, что для тех людей, которые этим занимаются, часто это источник радости.
Л. ГУЛЬКО – А не заменяет ли им этот источник радости, радость любви? Потому что все книги господина Уэльбека о любви.
М. УЭЛЬБЕК — Не совсем. Во всяком случае, во Франции, поскольку остается все-таки воскресенье, когда магазины не работают, и люди занимаются любовью чаще всего в воскресенье. Дело в том, что Франция старинная католическая страна и существуют традиции. Так что… Но что касается потребления вообще, я рациональный скорее потребитель. То есть я не испытываю восхищения при виде знаменитых торговых марок. Когда наоборот, покупаю какую-то вещь знаменитой марки, я отрываю лейбл, потому что меня раздражает. Мне кажется, что лучше покупать то, что мне больше нравится.
Л. ГУЛЬКО – Это как женщины. Знаете, можно оторвать с нее эту марку, а можно и… Главное, чтобы женщина была хороша собой, а какая на ней марка.
М. УЭЛЬБЕК — Не вижу, какой лейбл можно было бы приклеить на женщину.
Л. ГУЛЬКО – Некоторые разные приклеивают лейблы.
М. УЭЛЬБЕК — Да, в самом деле?
Н. АЛЕКСАНДРОВ – Мишель, вы сказали, что Франция это католическая страна. А учитывая ваше сложное отношение к религиозным традициям вообще, каково место этих религиозных традиций в мире с вашей точки зрения?
М. УЭЛЬБЕК — Вообще довольно трудно ответить на этот вопрос. Я больше знаю об Ирландии. Это достаточно сложная ситуация. Потому что католицизм там потерял достаточно много позиций. И, на мой взгляд, это произошло, потому что они стали богаче. Стало быть, получилось так, что…, конечно, это, в общем, упрощенное видение что ли, касающееся взглядов народа, но видимо это не совсем то, что требовалось. Не знаю, существует ли такое в России. Кстати в Испании такой же процесс происходит. Рост среднего уровня жизни приводит к ослаблению религиозных позиций. Еще хотелось добавить, что в принципе, можно полагать, что такое ослабление религиозных традиций имеет причины какие-то другие под собой, основания, например, в принципе в той же Испании это либерализация в сексуальном плане, освобождение нравов некоторых – вот из-за этого произошло ослабление религиозных традиций. Но, наверное, это не совсем так. Потому что такая же либерализация нравов произошла в Испании, но в Ирландии не совсем та картина.
Л. ГУЛЬКО – Мы продолжаем беседу с Мишелем Уэльбеком. Господин Уэльбек, как вы относитесь к тем событиям, которые происходили и происходят во Франции?
М. УЭЛЬБЕК — Никак, в общем.
Л. ГУЛЬКО – То есть абсолютно все равно. Чего там молодежь бунтует.
Л. ГУЛЬКО – А фантастикой вы интересуетесь…
М. УЭЛЬБЕК — Там происходят такие вещи, дело в том, что то, что происходило раньше в этой литературе, когда я был еще молод, сейчас реализуется. Например, Интернет сейчас вошел в наш мир. Скоро генетика изменит наш мир. Так что, мне кажется, весьма срочным делом изучить эту литературу, потому что все важные проблемы заключены там. В то время как эти истории, которые происходят на самом деле, это в общем уже никому неинтересно. Это уже пройденный этап. Например, сам метод, способ открывания для себя культуры сейчас глобально меняется. И киберпространство, например, это потрясающее какое-то место в мире.
Л. ГУЛЬКО – Какое будущее нас ждет? Вот что вычитали в этих фантастических книжках? Как вам кажется?
М. УЭЛЬБЕК — Полагаю, мы сейчас находимся в парадоксальной ситуации, потому что город, в общем, получается, ни для чего больше не нужен. Он все меньше и меньше становится необходимым. Потому что обмены, контакты между людьми уже происходят необязательно далеко и не всегда на физическом уровне. Одновременно в большинстве бедных стран происходит отток населения из сельской местности. И города заполняются сверх всякой меры. Например, Мехико, Сан-Пауло, Каир. Население уже больше 20 млн. в каждом из этих городов. Это чудовищно. Следовательно, это немножко беспокоит меня. Возможно здесь опасные какие-то взрывы, вот такие вещи.
М. УЭЛЬБЕК — Скажем так, что я конечно очень во многом преувеличил. В том плане, что на самом деле в жизни эта секта гораздо менее сектантская, чем это отражено в книге. С другой стороны, в ней не создавалось генетической лаборатории сложной отлаженной.
Н. АЛЕКСАНДРОВ – Но, тем не менее, она существовала в действительности в Испании?
М. УЭЛЬБЕК — Эта секта, которая работает в 25 странах. И также в Испании. Хотя она не слишком распространена. Но в общем, она присутствует и мне пришлось усилить эффект что ли.
Н. АЛЕКСАНДРОВ – То есть на вас это не произвело впечатление?
Л. ГУЛЬКО – К сожалению, у нас осталось 50 секунд. Поэтому я предоставляю слово Сергею Пархоменко.
С. ПАРХОМЕНКО – Я хотел сказать нашим слушателям, что Мишель Уэльбек собственно вчера вечером только приехал в Москву. Проведет здесь 5 дней. И несколько раз выступит перед москвичами. Сегодня, например, в том самом знаменитом большом зале Политехнического музея, где традиционно звучит поэзия, он будет читать свои стихи и будет отвечать на вопросы публики. Завтра в клубе на Брестской будет такое же выступление, в четверг во Французском культурном центре. Так что следите, пожалуйста, за афишами, за объявлениями, у вас есть редчайшая возможность увидеть Уэльбека, поговорить с ним, задать ему вопросы. И он на них охотно я надеюсь, ответит.
Л. ГУЛЬКО – Подписать книжку…
Читайте также: