Что такое правовой реализм

Обновлено: 04.07.2024

Правовой реализм - естественнонаправленный подход к праву. Существует мнение, что юриспруденция должна подражать методам естествознания, т.е. опираться на эмпирические данные. Гипотезы должны быть проверены против наблюдений мира.

Правоведы считают, что юридическая наука должна исследовать право только с помощью бесценных методов естественных наук, а не через философские вискозы в природу и смысл закона, которые отделены и от закона, как он на самом деле практикуется. Действительно, правовой реализм утверждает, что закон не может быть отделен от его применения и не может пониматься вне его применения. Таким образом, правовой реализм подчеркивает право в том виде, в каком оно фактически существует, а не право, каким оно должно быть. Определение значения права в таких областях, как юридические заключения, вынесенные судьями, и их осуждение или увольнение прошлого предшествующего периода и доктрина визирования, подчеркивает важность понимания факторов, связанных с принятием судебных решений.

Обзор

Правовой реализм связан с американской юриспруденцией в 1920-х и 1930-х годах, особенно среди федеральных судей и юристов в администрации Рузельта. Известные юристы, связанные с правовым реализмом, включают Феликса Коу, Морриса Коу, Артура Корбина, Уилла Кука, Роберта Хейла, Элли Ллевеллина, Андерхилла Мура, Хермана Фанта и Уоррена Сиви, многие из которых были связаны с Йельской юридической школой. Как утверждает К. Байби, "правовой реализм показал роль, которую играет политика в принятии судебных решений, и, таким образом, поставил под сомнение целесообразность усилий по анхоризации судебной власти на фиксированном, импартиальном фундаменте".

Как форма юриспруденции правовой реализм определяется его ориентацией на право в том виде, в каком оно фактически существует на практике, а не тем, как оно существует в книгах. С этой целью он в первую очередь занимался действиями судей и факторами, влияющими на процессы принятия судебных решений. Таким образом, закон не существовал в метафизической области основополагающих правил или принципов, а был неотделим от человеческой деятельности и силы судей определять закон. Для того, чтобы понять решения и действия юридических акторов, правоведы обратились к идеям общественных наук, чтобы понять человеческое поведение и отношения, которые увенчались данным юридическим исходом.

Американские реалисты-правоведы считают, что существует больше, чем "механическое" применение известных правовых принципов к раскрытию фактов в соответствии с аргументами правового формализма. Некоторые реалисты считают, что никогда нельзя быть уверенными в том, что факты и закон, определенные в причинах судьи, были фактическими причинами решения, в то время как другие реалисты признают, что причины судьи часто могут быть подтверждены, но не все время. Реалисты считают, что правовые принципы, к которым правовой формализм относится, на самом деле имеют спорные политические и моральные выборы.

Из-за своего безценового подхода правоведы выступают против естественного права . Юристы-реалисты утверждают, что эти являются историческими и/или социальными феноменами и что они должны объясняться различными психологическими и социологическими гипотезами, подразумевая легальную феномену, определяемую поведением человека, которое должно быть исследовано эмпирически, а не в соответствии с этическими утверждениями о законе. В результате правовой реализм выступает против большинства версий правового позитивизма.

Реализм рассматривался как концептуальное утверждение на протяжении большей части конца XX века из-за непонимания теории Х. Л. А. А. был аналитическим юридическим философом, который был заинтересован в концептуальном анализе таких концепций, как концепция "права". Это предполагает определение необходимых и достаточных условий для использования понятия "право". Когда реалисты, такие как ХХ-элл Холмс, указали, что лица, вовлеченные в правовую систему, как правило, хотели знать, что произойдет, ХХ-Ассен заявил, что они предлагают необходимые и достаточные условия для использования понятия "закон". В настоящее время юристы склонны e, что реалисты и концептуальные юристы интересовались разными вопросами. Реалисты заинтересованы в методах прогнозирования судей с большей точностью, в то время как концептуальные юристы заинтересованы в правильном использовании правовых концепций.

Правовой реализм был прежде всего реакцией на правовой формализм конца XIX века и начала XX века, и был доминирующим подходом на протяжении большей части начала XX века. В своем негативном стремлении к кастингу сомнение в формалистских утверждениях, что судьи всегда делали то, что они говорили, так что часто говорят, что "мы все реалисты сейчас". Однако реализм провалился в своем положительном стремлении к лучший способ предсказать, как судьи будут вести себя, чем полагаться на причины, приведенные судьями.

Теория права и правового рассуждения, возникшая в первые десятилетия двадцатого века, широко характеризуется утверждением о том, что право можно лучше понять, сосредоточив внимание на том, что судьи на самом деле делают во случаях, а не на том, что они говорят, что они делают. Главной целью правового реализма был правовой формализм: классическая точка зрения, что судьи не делают закон, а механически применяют его, логически предрекая однозначно правильные юридические выводы из набора четких, последовательных и всеобъемлющих правовых норм. Американский правовой реализм был охарактеризован как "самое важное непрямое правовое движение в Соединенных Штатах в течение двадцатого века."

Предшественники

Хотя американское правовое реалистическое движение впервые появилось как совместная интеллектуальная сила в 1920-х годах, оно сильно тяготело к ряду прежних мыслителей и было под влиянием более широких культурных сил. В первые годы ХХI века формалистские подходы к закону были явно засвидетельствованы такими мыслителями, как Роской Поунд, Джон Чипман Грай и Кардо. Такие философы, как Джон Дьюи, поддерживали эмпирическую науку как модель всякого разумного расследования, и утверждали, что право должно рассматриваться как практический инструмент для развития человеческого благополучия. Вне сферы права, в таких областях, как экономика и история, было общее "восстание против формализма", реакция в пользу более эмпирических способов ведения философии и гуманитарных наук. Но самым важным интеллектуальным влиянием на правосознателей была мысль американского правоведа и судьи Верховного суда Элл Холмс-младшего.

Холмс-младший

Холмс является возвышающейся фигурой в американской правовой мысли по многим причинам, но то, что реалисты мечтают больше всего от Холмса, это его знаменитая теория предсказания права, его утилитаристский подход к правовому рассуждению, и его "реалистический" стенс, который судит, во случаях, не просто освобождая юридические выводы с невыносимыми, машиноподобными логическими, но под влиянием идей справедливости, государственной политики и других личных и собиратейских ценностей.

Все эти темы можно найти в знаменитом сочинении Холмса 1897 года "Путь закона". Там Холмс атакует формалистские подходы к принятию судебных решений и заявляет прагматическое определение права: "Пророки того, что на самом деле будут делать суды, и ничего более досужего, есть то, что я имею в виду под законом". Если закон - это пророчество, продолжает Холмс, мы должны отвергнуть точку зрения "текстовиков", которые говорят нам, что закон "что-то отличается от того, что решается судами Массачусетса или Англии, что это система разума, которая является дедуом от принципов этики или допущенных аксиом или что нет, которая может или не может совладать с решениями".

Далее Холмс вводит свой самый важный и влиятельный аргумент, теорию права "плохой человек": "[Я] если мы примем взгляд нашего друга, плохой человек мы обнаружим, что он не заботится две соломинки" ни о морали, ни о логике закона. Для плохого человека "законный долг" означает только "пророчество о том, что, если он делает то или иное, он будет подвержен непоправимым последствиям в виде невыносимой или принудительной оплаты". Плохой человек ничего не заботится о законном и касается себя только с практическими последствиями. В духе прагисма Холмс предполагает, что это полезный способ оголения истинного смысла правовых концепций.

Утилитарист или инструменталист "Пути закона" также находил благосклонность у реалистов. Целью закона, Холмс, было сдерживание неразумных социальных последствий: "Я думаю, что сами судьи не смогли адекватно признать свою обязанность учет социального преимущества". Одним из исканий как Холмса, так и реалистов было его уничтожить. Например, Холмс заявил в своем несогласии по делу Южная часть Тихого океана против Йенсена, что "общее право было не вездесуществом в небе, а артикулярным голосом некоторых sover (. ), которые можно идентифицировать", утверждая в пользу прагматического и более подхода к судебному толкованию общего права.

Ключевые темы

Опираясь на Холмса и других критиков правового формализма, ряд правоведов-иконокластов развернули правовое реалистическое движение в 1920-30-е годы. Среди ведущих реалистов права были Карл Ллевеллин, Джером Франк, Херман Фант, Андерхилл Мур, УитКук, Леон Грин и Феликс Коу. Две американские юридические школы, Йельская и Йельская, были очагами реалистической мысли. Реализм был мудом больше, чем это было совместное движение, но можно выявить ряд общих тем. К ним относятся:

Пробел судебной системы, заключающийся в том, что она, как представляется, делает юридические выводы из так называемых норм права. Реалисты считали, что судьи не выносят и не должны решать дела формальным образом. Закон не является, как утверждали формалисты, системой правил, которая ясна, последовательна и полна. Скорее, закон смешивается с неясностями, диктовками, задирами, расплывчатыми терминами и правилами толкования. В результате часто (возможно, всегда) нет однозначного правильного ответа на любое трудное дело, которое решают апелляционные судьи. Закон неизлечимо "индетерминат".
A f в инструментальном характере закона. Как и Дьюи и Поунд, реалисты считали, что закон служит и должен служить социальным целям. Судьи безоговорочно принимают во внимание соображения справедливости и публичного порядка, и они правы в этом.
Желание отделить правовые от нравственных элементов в законе. Реалисты были юридическими позитивистами, которые считали, что к праву следует относиться научно. Следует четко между тем, что такое закон и каким он должен быть. Право может рассматриваться как эмпирическая наука, как это должно быть, только в том случае, если моральные понятия либо усваиваются, либо переводятся в эмпирически поддающиеся оценке термины. Идея о том, что юридические разговоры о "долге", "праве" и т.д. - это действительно просто разговоры о том, как судьи, вероятно, решат дела, является наглядным примером того, как многие реалисты пытались очистить закон от морального языка и перевести все в "" разговоры о фактических последствиях и проверяемых предсказаниях.

Критика

Правовой реализм имел расцвет с 1920-х по 1940-е годы. В 1950-х годах правовой реализм был в значительной степени поддержан движением за правовой процесс, которое рассматривало право как процесс "аргументированного элаборирования" и утверждало, что применение "законодательной цели" и других устоявшихся правовых норм может дать объективно правильные ответы на большинство юридических вопросов. В своей книге 1961 года "Концепция права" британский -правовед Х. Л. А. Деальт, по мнению многих учёных, "" ударил "по правовому реализму, напав на предсказательную теорию права, которую многие реалисты взяли на себя у Холмса. указал, что если закон - это всего лишь предсказание того, что будут делать суды, судья, определяющий юридические достоинства дела, находящегося перед ним, на самом деле спрашивает: "Как я решу это дело?" Как отмечает, это полностью упускает из виду тот факт, что судьи используют правовые нормы для руководства своими решениями, а не как данные для прогнозирования своих возможных владений.

Многие критики утверждали, что реалисты преувеличивали степень, в которой закон "взбалмошен" рывками, диктовками и так далее. Тот факт, что большинство юридических вопросов имеют простые, четкие ответы, которые ни один адвокат или судья не оспаривал бы, трудно сопоставить с убедительными утверждениями реалистов о повсеместной юридической "неумеренности". Другие критики, такие как Рональд Дворкин и Лон Фуллер, обвиняют юристов-реалистов за их попытку резко разделить закон и мораль.

Влияние и сохраняющаяся актуальность

Хотя многие аспекты правового реализма в настоящее время рассматриваются как преувеличенные или устаревшие, большинство юристов- согласятся с тем, что реалисты добились успеха в своих основных амбициях: опровергнуть "формалистские" или "механические" представления о праве и правовом обосновании. Сегодня широко признается, что право не является и не может быть точной наукой, и что важно исследовать то, что судьи на самом деле делают во случаях, а не просто то, что они говорят, что они делают. Как свидетельствуют продолжающиеся дебаты о судебной активности и судебной рестрайнте, правоведы по-прежнему расходятся во мнениях о том, когда, если вообще когда-либо, судьям "принимать закон", а не просто "следовать" или "применять" существующее право. Но мало кто будет не согласен с основным утверждением реалистов о том, что судьи (во благо или во благо) часто сильно зависят от их политических преград, их личных ценностей, их индивидуальных личностей и других внезаконных факторов.

Правовой реализм и Европейский суд по правам человека

Для автоматического прогнозирования исхода дел, рассматриваемых Европейским судом по правам человека (нарушение или отсутствие нарушения конкретной статьи), применялся метод статистической обработки на естественном языке на основе их текстуального содержания, достигая точности предсказания 79%. Последующий качественный анализ этих результатов дал некоторую поддержку теории правового реализма. Авторы пишут: "В целом, и то, что мы только что провели сложную дискуссию, наши результаты можно было бы понимать как поддержку основной правовой реалистической интуиции, согласно которой судьи в первую очередь реагируют на неправовые, а не на юридические причины, когда они решают сложные дела".

119019, Россия, г. Москва, ул. Знаменка, 10

Gruzdev Vladimir Sergeevich

Chairman of the Board, All-Russian Non-Governmental Organization “Association of Lawyers of Russia”; Senior Scientific Associate, tghe department of Philosophy, History, and Theory of State and Law, Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences

119019, Russia, g. Moscow, ul. Znamenka, 10

Дата направления статьи в редакцию:

Дата публикации:

Аннотация: Предметом исследования является творчество русского правоведа второй половины XIX в. П.В. Деларова, более известного для своего времени как коллекционера и антиквара. В конце 1870 гг. и позже им были написаны несколько сочинений, в которых освещались как фундаментальные, так прикладные темы и проблемы юридической науки и практики. Его творчество практически не изучено в рамках юридических дисциплин исторического и философско-правового профилей, а вместе с тем оно представляет большой интерес для истории формирования правовой мысли в России. Особенно ценным представляется обращение автора к задачам по преобразованию юридической науки в психологию права. Речь, в частности, шла об обновлении теоретико-методологических принципов и характеристик, на основе которых русскому правоведу представлялось возможным разрешение фундаментальных противоречий в области познания и трактовки права, связанных с идеалистическими или реалистическими аргументами. Научная новизна проведенного исследования заключается в нескольких аспектах: освещение и анализ правовых взглядов П.В. Деларова, которые прежде не исследовались в истории правовой мысли; обоснование выводов о том, что этот автор сформулировал первую теоретически зрелую и разработанную психологическую концепцию права в русской юридической литературе; концепция П.В. Деларова возникла значительно раньше психологической концепции Л.И. Петражицкого; по своему характеру концепция П.В. Деларова представляла собой разновидность реалистических теорий, опирающихся на тенденцию "онаучивания" юриспруденции в рамках естественно-научной картины мира XIX в. Кроме того, в исследование приводится несколько других обобщений и разъяснений правовых взглядов П.В. Деларова, которые позволяют внести значительные уточнения в понимание процессов возникновения психологических подходов к праву не только в отечественной, но и в зарубежной юридической литературе.

Ключевые слова: русская юридическая мысль, правовое принуждение, британские эмпирики, реальность права, субъектоцентризм, Петражицкий, Деларов, юмизм, психология права, правовой реализм

Abstract: The subject of this research is the works of the Russian legal scholar of the second half of the XIX century P. V. Delarov, better known to his contemporaries as a collector of antiques. Since the late 1870s he wrote several essays covering the fundamental and applied topics and problems of legal science and practice. His works are poorly studied within the framework of legal disciplines of historical and philosophical-legal profiles, however represent particular interest for the history of establishment of legal thought in Russia. This particular pertains to the author’s reference to the tasks on reforming legal science into psychology of law; renewing the theoretical-methodological principles and characteristics, which allowed the Russian legal scholar to resolve the fundamental contradictions in the area of cognition and interpretation of law, associated with idealistic or realistic arguments. The scientific novelty of this research lies in the following aspects: description and analysis of the legal views of P. V. Delarov, which were not been previously studied in the history of legal thought; substantiation of the conclusions that he formulated the first theoretically mature and developed psychological concept of law within the Russian legal literature; the concept of P. V. Delarov appeared much earlier than the psychological concept of L. I. Petrażycki;. Delarov’s concept in its essence represented a variety of realistic theories that rely on the tendency of “scientification” of jurisprudence within the framework of natural-scientific worldview of the XIX century. This article also presents other generalizations and explanations of P. V. Delarov's legal views, which allow introducing significant clarifications into understanding the processes of the emergence of psychological approaches towards law in the Russian and Foreign legal literature.

legal coercion, reality of law, british empiricists, subjectocentrism, Petrazhitsky, Delarov, Hume philosophy, russian legal thought, psychology of law, legal realism

В истории русской юридической мысли на рубеже XIX–XX вв. отчетливо заявил о себе психологический тип реализма в юриспруденции, который признавал реальность психического опыта как основную смысловую единицу правопознания и правопонимания, онтологизируя таким образом реальность субъективного со всеми атрибутами соответствующего гносеологического приема.

Появление психологического реализма в отечественной юридической литературе прежде всего связано с творчеством Л.И. Петражицкого. Для обоснования психологической концепции права Л.И. Петражицкий отрицал объективную реальность права и пытался целиком и полностью уместить право в области реальности субъективного (в соответствии с основным тезисом субъектоцентристской традиции философии, идущей от Декарта, о самоочевидности и достоверности только одного сознания, но не внешнего мира).

Однако до психологического реализма Л.И. Петражицкого и его учеников нужно сказать о другом малоизвестном факте, который оказался совершенно неизученным в рамках проблематики творчества Л.И. Петражицкого и истории психологических подходов к праву (за исключением, например, работ В.С. Горбаня [1] ).

К. Бергбом, представитель классического немецкого юридического позитивизма, на рубеже XIX – XX вв. уверял, что все философско-правовые проблемы плавно перетекают в область психологии [12] .

Фундаментальный вклад в развитие и оформление психологических подходов к праву внесли многие юристы того времени – конца XIX – начала ХХ в.: Э. Цительман, Р. Бирлинг, Л.И. Петражицкий, Г.Ф. Шершеневич, М.А. Рейснер и многие другие.

Анализируя взгляды русского правоведа П. Деларова, изложенные им в объемном сочинении конца 1870 гг., можно сделать следующие выводы:

4. Понятие права – переживание несправедливости, приписывание обязанностей другому.

Поскольку право представляет собой психологическое явление, связанное с переживанием определенных этических эмоций – деятельностью ума, направленной на признание за действиями других лиц характера несправедливости, приписывание психикой человека этих качеств внешним явлениям, то суть юридического отношения видится автору в контексте такого подхода, как интеллектуально-психологическое конструирование определенных идеальных (в смысле в уме человека) моделей распределения обязанностей и субъективных прав. Разница юридических и моральных отношений разъясняется П. Деларовым таким образом, что нравственные нормы содержат только обязанности, направленные на приращение добра, а юридические – содержат обязанности, направленные на не причинение зла, и корреспондирующие им атрибуты в виде субъективных прав. При более детальном разборе, анализе и сравнении этой трактовки с идей Л.И. Петражицкого об императивно-атрибутивном характере правовых переживаний обнаруживается значительное сходство.

П. Деларов в духе все той же берклианско-юмистской традиции отрицал метафизическую реальность права и в этом смысле он следовал британской традиции реалистической философии. С точки зрения парадигмы различения реализма и номинализма (о соотношении общих понятий и индивидуальных вещей, а также их отношения к сознанию), позиция П. Деларова была номиналистической, отрицающей онтологический статус правовых понятий. Это, по существу, был критический юмовский реализм. Его особенности, реалистический характер, становятся значительно понятнее, если рассматривать их с точки зрения различения рационализма и эмпиризма (по Канту).

6. Все эти размышления П. Деларова, основанные на последовательном и убежденном развитии психологической теории права, на предложенной им трактовки права как психического феномена в ряду других сфер умственной жизни человека, равно как и многие другие сформулированные им положения и идеи, в том числе о праве как психо-физиологической функции ума человека, появились значительно (более чем за два десятилетия) раньше первых работ Л.И. Петражицкого. При этом сравнение взглядов обоих обнаруживает значительное сходство по многим существенным аспектам в развитии психологической трактовки права. Этот факт оставался практически неизученным в работах по истории правовой мысли, связанных с анализом психологических подходов к праву. Следует также отметить, что позитивная психология права П. Деларова появилась в период, когда только зарождалась европейская психология права.

Деларов П. Очерки по энциклопедии права: Очерк 1. О праве в ряду других сфер умственной жизни человека. СПб.: Тип. Б.Г. Янпольского, 1878. 552 c.

Деларов П. Очерк истории личности в древне-римском гражданском праве. Историко-юридический опыт. СПб.: Н. Г. Мартынов, 1895. 170 c.

Деларов П. Об ответственности железнодорожных предпринимателей и их агентов за причинение вреда лицам и имуществу. Юридическое исследование. СПб.: Тип. В. Безобразова и Комп., 1874. 260 c.

Перспективы реализма в современной философии: [сборник трудов] / Российская академия наук, Институт философии; под редакцией В. А. Лекторского. М.: Канон-плюс, 2018. 463 с.

Проблемы ценностного подхода в праве: традиции и обновление / Редкол.: Графский В.Г., Мамут Л.С., Нерсесянц В.С. (Отв. ред.). М.: Изд-во ИГиП РАН, 1996. 89 c.

Тимошина Е.В. Теория и социология права Л.И. Петражицкого в контексте классического и постклассического правопонимания: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2013. 551 с.

Bergbohm K. Jurisprudenz und Rechtsphilosophie: kritische Abhandlungen / von Karl Bergbohm. Teil: Bd. 1: Einleitung. Abh. 1: Das Naturrecht der Gegenwart. Leipzig: Duncker & Humblot, 1892. XVI, 566 S.

Fischer K. Franz Baco von Verulam: die Realphilosophie und ihr Zeitalter / von Kuno Fischer. Leipzig : Brockhaus, 1856. XX, 472 S.

Delarov P. Ocherki po entsiklopedii prava: Ocherk 1. O prave v ryadu drugikh sfer umstvennoi zhizni cheloveka. SPb.: Tip. B.G. Yanpol'skogo, 1878. 552 c.

Delarov P. Ocherk istorii lichnosti v drevne-rimskom grazhdanskom prave. Istoriko-yuridicheskii opyt. SPb.: N. G. Martynov, 1895. 170 c.

Delarov P. Ob otvetstvennosti zheleznodorozhnykh predprinimatelei i ikh agentov za prichinenie vreda litsam i imushchestvu. Yuridicheskoe issledovanie. SPb.: Tip. V. Bezobrazova i Komp., 1874. 260 c.

Perspektivy realizma v sovremennoi filosofii: [sbornik trudov] / Rossiiskaya akademiya nauk, Institut filosofii; pod redaktsiei V. A. Lektorskogo. M.: Kanon-plyus, 2018. 463 s.

Problemy tsennostnogo podkhoda v prave: traditsii i obnovlenie / Redkol.: Grafskii V.G., Mamut L.S., Nersesyants V.S. (Otv. red.). M.: Izd-vo IGiP RAN, 1996. 89 c.

Timoshina E.V. Teoriya i sotsiologiya prava L.I. Petrazhitskogo v kontekste klassicheskogo i postklassicheskogo pravoponimaniya: dis. … d-ra yurid. nauk. M., 2013. 551 s.

Fischer K. Franz Baco von Verulam: die Realphilosophie und ihr Zeitalter / von Kuno Fischer. Leipzig : Brockhaus, 1856. XX, 472 S.

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

В современной юридической науке нечасто встречаются исследования, в которых авторы нацеливаются на отыскание по-настоящему новых и достоверных знаний. В основном дело ограничивается набором традиционных тематик и анализируемых источников. Поэтому, как только появляется исследование, в котором обоснованно ставятся интересные научные задачи или обнаруживаются интересные и познавательные источники, это несомненно вызывает большой интерес читательской аудитории и научной общественности. Представленное на рецензирование исследование правовых взглядов русского правоведа П.В. Деларова как раз определенно может быть отнесено к числу таких обоснованно вызывающих повышенный научный интерес исследований. Действительно, имя этого правоведа не было известно широкой публике. Вместе с тем, как показывает проведенный автором анализ содержания правовых взглядов П.В. Деларова, представления этого ученого о праве, способах его познания и трактовки могут существенно дополнить общую картину истории правовой мысли в России, а также и зарубежную историю правовой мысли. Сегодня активно реконструируется в западной юридической литературе история психологии права. И в этой связи психологическая концепция права П.В. Деларова является одной из ранних в общеевропейском контексте, причем принципиально базирующейся на идеях психологии. Безусловно, это позволило совершенно иначе, более глубоко и обосновано, рассмотреть и переосмыслить заслуги русских юристов в формировании научной повестки второй половины XIX в. Предметом исследования является совокупность правовых взглядов П.В. Деларова, а также связи с некоторыми идеями и позициями другого правоведа более позднего периода – Л.И. Петражицкого, известного как автор оригинальной психологической концепции права. Предмет исследования сформулирован вполне корректно. Он соответствует классическим подходам в области исследования истории правовой и политической мысли. В методологическом плане проведенное исследование также смотрится вполне убедительным. Прежде всего важно отметить, что автор рассматривает тему исследования с проблемно-критической точки зрения, не увлекаясь интерпретациями. Это как раз позволяет реконструировать основное содержание правовых взгялдов П.В. Деларова в по-возможности целостном виде. Методологически оправданной является и попытка объяснить типологическую принадлежность правовых взглядов этого правоведа. Автор исследования обосновано относит П.В. Деларова к сторонникам реалистических подходов к праву, хотя при этом из анализа, представленного автором, может быть сделан вывод о том, что П.В. Деларов пытался действовать в парадигме примирения реализма и идеализма, схоже с тем, как в сопоставимое время действовали авторы эмпириокритицизма. Выводы автора подкрепляются необходимыми ссылками на оригинальные фрагменты текстов П.В. Деларова, Л.И. Петражицкого и других авторов. Тема, предложенная автором и очевидно продиктованная результатами его, как показывает исследование, небезуспешных научных поисков, является актуальной для современной науки истории правовой мысли, философии права, теории права и различных психологических подходов к праву. Научная новизна в данном случае совершенно очевидна, так как автор работал с редким и почти неизученным материалом. Выводы автора действительно углубляют и расширяют существующие представления о становлении русской юридической мысли, ее связях с европейскими истоками, восполняют картину становления и эволюции психологии права как раздела теоретического правоведения. Стиль изложения материала и формулирования выводов строго академичный, соответсвующий научному подходу к анализу правовой проблематики. Автор корректно обращается с материалом, с позициями других авторов. С точки зрения структуры и содержания проведенное исследование также не вызывает нареканий. Материал излагается последовательно, формируя целостное представление об исследуемой теме и вкладе автора в ее освещение и разработку. Подбор библиографии вполне оправдан темой исследования. Можно было бы привлечь и более широкий круг источников современных исследований. Однако в силу явного отсутствия прямо релевантной литературы, авторский подбор источников смотрится вполне убедительно. Апелляция к оппонентам также присутствует в работе, но опять же в силу явной новизны исследуемого материала прямых оппонентов по заявленной теме у автора немного, что никак не влияет на качественную оценку проведенного исследования. Статья сопровождается авторскими выводами, которые непосредственно вытекают из хода изложения материала. Выводы логичны и обоснованы, могут служить явным подспорьем для концептуального развития этой темы. Представленное исследование явно будет представлять интерес для читательской аудитории журнала и для широкого круга интересующихся фундаментальными проблемами истории правовой мысли, философии права и теории права.

Просто выделите и скопируйте ссылку на эту статью в буфер обмена. Вы можете также попробовать найти похожие статьи

Российский правовой реализм – сложившаяся в постреволюционной России и продолжающая действовать по настоящее время законодательная и правоприменительная доктрины, согласно которым декларативные нормы справедливого порядка не обязательно совпадают с юридической практикой. К наиболее распространенным признакам доктрины российского правового реализма можно

отнести: вождизм при назначении руководителей судебных и правоприменительных подразделений, правовой нигилизм (правоприменителям дозволено почти все), культивирование преданности начальству в ущерб профессиональному долгу, трансформация понимания профессионального долга в направлении цеховой солидарности правоохранительно-судебного блока, избирательность правосудия, существование касты неприкасаемых из числа субъектов публичной власти, зависимость законодательного и судейского корпуса от исполнительной власти (на всех уровнях), отсутствие действительной ответственности следователей, прокуроров, судей за правоприменительные нарушения, торжество обвинительного уклона, укоренившаяся практика технической фальсификации материалов уголовных дел, формирование судейского корпуса преимущественно из бывших следователей, прокуроров, судейских работников, непредсказуемость (непоследовательность) судебных решений, необоснованное затягивание расследования и судебного рассмотрения уголовных дел, доминирование меры пресечения в виде заключения под стражу, порочные юридические технологии, исключающие контроль за формированием доказательств стороной обвинения, волюнтаризм и необоснованность решений следователей, использование арестов по преступлениям экономической направленности для решения коммерческих задач, игнорирование принципа экономии правовых сил и средств.

Среди источников дальнейшего развития российского правового реализма следует отметить:

Под именем законного государственного принуждения легализуется насилие субъектов публичной власти по отношению к экономическим и политическим конкурентам. Российские особенности коммерческой деятельности вынуждают многих предпринимателей подчиняться комплексу коррупционных требований субъектов публичной власти. Органы законодательной и исполнительной власти состоят преимущественно из коммерсантов либо лиц, представляющих их интересы. Включенность субъектов в политический процесс позволяет использовать ресурсы власти для личного и корпоративного обогащения.

2) Единство трех ветвей власти, подчиненных руководителю исполнительного органа. Допустимо рассматривать все методы управления, практикуемые публичной властью, как единую административную деятельность. Идеи ее реформирования, активно развиваемые в XIX – начале XX вв., были пресечены Октябрьской революцией 1917 г. Диктатура пролетариата укрепила фундаментальную базу единства исполнительной, законодательной и судебной властей. Длительный период функционирования советских органов власти выработал практику подчинения правоохранительных и судебных органов партийным руководителям. Современная исполнительная власть, объединившись с правящей партией и ее сателлитами, заручившись поддержкой руководителей религиозных конфессий, обеспечивает неукоснительное подчинение своим интересам корпуса законодателей и судей.

3) Управление всеми ветвями власти осуществляется из единого центра ручным методом. Состояние правопорядка находится под прямым воздействием руководителей исполнительной власти соответствующего уровня. Высочайшая техническая оснащенность, мировой уровень профессионального мастерства и неограниченное финансирование спецслужб способствуют своевременному исключению любых возможностей смены устоявшейся практики управления государством.

В досоветский период исполнительная власть промоутировала веру в доброго царя-батюшку, после Октябрьской революции 1917 г. пропагандистские кампании публичной власти развивали веру в конкретных вождей, возглавлявших партийную (политическую) и исполнительную власть в государстве. Поскольку партийная власть совпадала с исполнительной и практически формировала законодательную и судебную ветви, а также воздействовала на религиозные конфессии, именно ее воля доминировала в правовом пространстве. Вера в царя, в лидера нации, отца народов и т. п. поддерживалась пропагандистскими институтами государства, навязывая населению идею безальтернативного вождя. Российская история свидетельствует о больших возможностях массовой пропаганды и легкой внушаемости российского населения в условиях информационной ограниченности.

5) Патернализм и социальное рабство. Работники, получающие деньги из государственного бюджета, составляют большую часть населения государства. Образование, медицина, культура, спорт и другие социально-значимые институты финансируются из бюджета. Пенсионное обеспечение, оплата нетрудоспособности по болезни и инвалидности, поддержка малоимущих лиц, родителей малолетних детей также осуществляются централизованно. В некоторых регионах бюджетные деньги являются единственным способом для получения пищи и крова. Поскольку патерналист в той или иной степени исполняет свои социальные обязательства, он требует от подчиненных отдавать свои голоса за него и представленных им лиц, делегируя часть своих полномочий иерархическим структурам на местах.

6) Доминирование двух государственных индустрий: сырьевой (включающей энергетическую субиндустрию) и тюремной. Сырьевая индустрия включает в себя разведку, добычу полезных ископаемых, их транспортировку, переработку и продажу. В нее также входит создание, транспортировка и продажа всех видов энергии, получаемой как из природных (сырьевых) запасов, так и из использования особенностей территории (гидроэлектростанции, солнечные, ветровые, прибойные электростанции). Имущественные и неимущественные права на объекты сырьевой и энергетической индустрий принадлежат узкому кругу лиц, в том числе государству. Управленческие, логистические и финансовые операции от имени государства в этих индустриях осуществляют лица, прямо либо опосредованно подконтрольные исполнительной власти.

Тюремная индустрия в широком значении включает в себя не только Федеральную службу исполнения наказаний, но и весь правоохранительный, фискальный и карательный комплекс государства: уголовную и административную юстицию, ФССП, МВД, СК, ФСКН, ФСБ, ФТС, ФНС и т. д. В тюремную индустрию частично включены законодательные органы, поскольку в их компетенцию входит криминализация деяний, ужесточение уголовных санкций. К тюремной индустрии можно отнести часть оборонного комплекса, так как в нем существуют институты дознания, ограничения свободы, спецслужбы; военные следственные органы и военные судьи не свободны в принятии решений от своего военного руководства. Военный комплекс в мирное и военное время выполняет не только функцию защиты от внешнего врага, но и обеспечивает стабильность реализации решений исполнительной власти на обширной территории государства.

За несколько последних десятилетий изменились подходы и методы работы спецслужб, диктатура перестала быть пролетарской, но историческая память народа содержит воспитательный опыт Архипелага ГУЛАГа . Удачная стратегия управления сырьевой (включая энергетическую) и тюремной индустриями позволяет публичной власти находить достаточное количество средств для исполнения социальных обязательств перед населением, а также планомерно ликвидировать социально-политическую и экономическую активность лиц, препятствующих реализации воли суверена.

Статья 20.2 КоАП РФ, запрещающая нарушать установленный порядок организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования, практически запрещает вообще какие-либо собрания, митинги, демонстрации, шествия, не одобренные субъектами публичной власти. Из сопоставления ст. 20.2 КоАП РФ, ст. 212.1. УК РФ и ст. 140 УПК РФ прямо следует, что возбудить уголовное дело за такое преступление и осудить на пять лет лишения свободы в современной России можно любого человека при наличии желания публичной власти и рапортов нескольких полицейских.

9) Избирательность и релятивизм правоприменителей. Избыточная аксиологичность и вариабельность российской нормативной системы позволяет правоприменителям быть избирательными как в выборе субъектов ответственности, так и в виде и размере наказания. Действующее материальное и процессуальное законодательство в сфере уголовных и административных правоотношений содержит большое количество оценочных категорий, позволяющих, в зависимости от их толкования исполнительной и судебной властью, возбуждать или не возбуждать уголовное / административное производство, арестовывать или не арестовывать человека, прекращать или не прекращать производство по делу. Эти свойства используются правоприменителями в корпоративных целях: в правовой действительности возможно возбуждение уголовного и административного преследования в отношении лиц, оспаривающих точку зрения субъектов исполнительной власти (так называемых оппозиционеров), в отношении лиц, не желающих по требованию руководства добровольно освободить должность, в отношении политических и экономических конкурентов.

Избыточная вариативность санкций уголовного законодательства и обширные уголовно-процессуальные возможности правоприменителей сформировали релятивистский подход к принятию решений. Отсутствие стандартных требований к достаточному обоснованию выносимых решений, необходимому описанию аргументативных последовательностей – позволяет правоприменителям сокращать мотивировочную часть актов применения до полного отсутствия обоснований выносимого решения. В схожих обстоятельствах правоприменители могут принять диаметрально противоположные решения: мотивировка, характерная для резолютивной части одного вида решения, необоснованно может закончиться контрастирующим итогом. Непредсказуемость интерпретативной аргументации толкователя, необъясняемая разница в решениях по аналогичным делам демонстрируют обществу экстралегальные, в том числе социально-психологические, политические и экономические зависимости правоприменителя.

Современный правовой релятивизм, по мнению И.Л. Честнова, – это отсутствие универсальных объективных критериев оценки социальных явлений и процессов, включая правовые. Оценка зависит от позиции наблюдателя (принцип дополнительности) и ограниченной возможности предвидеть отдаленные последствия (которые зачастую являются латентными) более или менее сложного социального действия .

11) Неспособность гражданского общества к реальной политической конкуренции. С 1917 г. правящая в государстве партия объединяет почти всю публичную власть, практическая несменяемость руководителей государства делает невозможным системный контроль гражданского общества за группой лиц, управляющих государством. Правовой нигилизм официальных интерпретаторов закона превратился из отклонения от нормы правосознания в вариант его нормы. В среде субъектов публичной власти сформировалась особая корпоративная солидарность, способствующая сокрытию нарушений от внешней среды (населения). Цеховая взаимовыручка сплачивает исполнительную, законодательную и судебную власти на горизонтальном и вертикальном уровнях, способствуя отстаиванию групповых интересов. Сосредоточение в руках одной группы лиц всех инструментов контроля корректности избирательных процедур делают практически невозможным для обычного гражданина доказательно убедиться в достоверности результатов голосования.

Обобщая краткое исследование американского, скандинавского и российского дискурсов правового реализма следует отметить потенциальную возможность рассматривать эту концепцию в качестве альтернативы вековым спорам между теорией естественного права и правовым позитивизмом. Правовые реалисты стремились создать обновленную, практически реализуемую правовую теорию для объяснения существующего правопорядка. Именно правовой реализм позволяет трезво оценить не только ваш действительный правовой статус, но и реально предположить пути его изменения. Ни юснатурализм, схоластирующий по поводу ваших естественных прав, ни позитивизм, перечисляющий нормы бумажных законов, не в состоянии объяснить, почему при всех законных и справедливых аргументах решение суда не удовлетворило ваши притязания и как следует действовать, чтобы добиться искомого результата.

Честнов И.Л. Знаково-символическое бытие права после прагматического поворота / / Знаково-символическое бытие права. 11-е Спиридоновские чтения: мат. междунар. науч. – теор. конф. / под ред. д. ю. н., проф. И.Л. Честнова. СПб., 2013. С. 66.

Читайте также: