Что такое культурный уровень граждан
Обновлено: 07.07.2024
Главное, конечно же, остается прежним. Культурный человек — это человек не только и не столько образованный и включенный в некий культурный контекст, сколько человек этический. Именно этика — способность различать добро и зло, делать выбор — является ядром любой культуры. Этика лежит в основе набора ценностей, которые культурный человек реализует в своей жизни, и если он занимается творчеством, то и в творчестве.
Также крайне важен и экологичный подход к среде своего обитания. Здесь речь не столько о сортировке мусора (хотя и об этом тоже), сколько о преодолении в себе потребительского синдрома. Уже достаточно очевидно, что современная экономическая модель, основанная на неограниченном потреблении, поставила вопрос о выживании не только человечества, но и самой планеты.
Однако во многом новый смысл культурности принесли за собой городская среда и наступивший с ее развитием на Западе модерн. Особая городская публичность, ее сложная социальная дифференциация предъявили совершенно новые требования по отношению к человеку — и с точки зрения ритуалов этикета, и с точки зрения его образованности, и с точки зрения организации рабочего времени и досуга.
МОДЕРНИСТСКИЙ ПРОЕКТ КУЛЬТУРНОСТИ
Иными словами, денди — это человек, сознательно выстраивающий стратегию жизнетворчества в сложной городской среде, и быть культурным для него означало играючи творить самого себя, обладая при этом полным самоконтролем и вместе с тем уклоняясь от репрессивности труда. Он как бы занимал вершину социальной иерархии городского пространства.
Однако пока в Европе проект модернизации уже работал на полную катушку, в России практически до конца XIX века уровень миграции в большие города был достаточно низким, в то время как монополию на эталон культурного поведения продолжало удерживать дворянство. В этом смысле то, что мы называем культурой, в дореволюционной России было в первую очередь культурой дворянства.
СОВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК — ЧЕЛОВЕК КУЛЬТУРНЫЙ
Правда, уже через несколько десятилетий произошло постепенное изменение в концепции культурности. Теперь было недостаточно обладать культурностью как внешним атрибутом. Требовалось, чтобы она стала внутренним качеством.
Но именно это постепенное движение к культурности внутренней стало той точкой, которая в конце концов привела к размежеванию советской интеллигенции и народа. Ведь в СССР культурная политика прежде всего была ориентирована на удовлетворение потребностей масс, с одной стороны, а с другой — служила строго идеологическим целям. Поэтому она не могла, да и не стремилась удовлетворять утонченным вкусам тех, кому в соцреализме, как и в русской классике, с каждым годом становилось все теснее. Под последними мы, конечно, имеем в виду разрастающуюся советскую интеллигенцию.
То есть художественный вкус не является чем-то нейтральным — это классово-статусный признак и навык, прививаемый в семье и школе. В СССР галереи также были доступны для посещения, и это считалось одним из показателей культурности, как и посещение театра.
И этот ширящийся раскол между эталоном культурности, который прошел между советской интеллигенцией и народом, по сути, стал предвестием конца советского проекта, пытавшегося создать из народов, населявших Союз, новых, интеллектуально, нравственно и эстетически развитых людей, но вместо этого создавших внутри социального пространства две все хуже понимающие друг друга группы. Хотя задумка была прямо противоположной: интеллигенция должна была стать тем эталоном советской культурности, на который могли бы ориентироваться все остальные.
РОССИЯ АЙФОНА И РОССИЯ ШАНСОНА
В 90-х годах общая культурная нормативность оказалась размыта и сегментирована, а советская интеллигенция потеряла прежнюю роль и статус. Казалось, вне тотализирующего модернистского проекта культурный человек оказался невозможен. Только человек культуры — русской, европейской, православной или какой угодно другой.
Проще говоря, утрата разделяемой большинством культурной нормы привела к утрате общих нравственных ориентиров. Культура больше не могла чему-то учить большинство, поскольку само это большинство заговорило на множестве разных, подчас враждебных друг другу, культурных и этических языков.
От народолюбия не жди ничего хорошего, оно приводит к власти серости и убожества — это убеждение отражало атомизацию российского общества 90 х, когда многое — от культуры до политики — приобрело игровой характер, характер снисходительной насмешки.
Однако поверх этих культурных войн, которые по-своему лечили травматичный опыт 90-х годов тем, что участники этой войны отчаянно искали новый эталон культурности, теперь все сильнее заметно желание вновь найти твердое основание для своей идентичности. И само государство стало поощрять различные просвещенческие проекты, что совпало с настоящим бумом научного популяризаторства.
Личные истории многих современных популяризаторов науки в России поразительно похожи: столкнувшись с невежеством и мракобесием в интернете и ужаснувшись их масштабу, они открывали свой образовательный проект, чтобы рассказать о достижениях науки простым и понятным языком. Это само по себе уже свидетельствовало о запросе на новую норму культурности после краткой эпохи тотального мировоззренческого релятивизма 90-х, когда бывшие советские люди, в том числе и образованные, стали заряжать воду у экранов и составлять натальные карты.
НОВЫЙ КОДЕКС КУЛЬТУРНОГО ЧЕЛОВЕКА
Заметно, что описанные выше требования к культурности главным образом связаны, с одной стороны, с определенным уровнем интеллектуального развития, а с другой — с коммуникативными качествами, без которых в современным мире становится все сложнее. При этом именно такой запрос, конечно, опосредован с той социокультурной средой, в которой мы оказались сегодня.
Иными словами, если культура модерна была культурой большого индустриального города, то новый культурный кодекс должен сформироваться в новой реальности, образованной из пересечения городской, технологической, медийной и природной среды. А это значит — для того, чтобы представить здесь новый возможный кодекс культурного человека, нам нужно будет кратко описать специфику этой среды, как мы это уже сделали, когда описывали эталон культурности прошлого.
В первую очередь нынешняя социокультурная среда становится все более и более технологичной. Технологичной до такой степени, что сами технологии уже не просто выступают по отношению к нам в качестве инструментов, но прямо вторгаются в стиль и распорядок нашей жизни, по-своему их меняя.
Отсюда из общего требования быть образованным и грамотным по отношению к современному культурному человеку возникает и более специфическое требование — постоянно интересоваться научными открытиями, развиваться профессионально и быть технически грамотным человеком для того, чтобы уметь здраво оценивать меру и степень вторжения технологической среды в свою жизнь.
Здесь, конечно, особую роль занимает интернет, который создал как бы новый этаж над повседневной реальностью. По данным организации We Are Social, уже сегодня в среднем россияне проводят в нем 7 часов 17 минут в день. Конечно, интернет революционизировал человеческую действительность. Но между тем он оказался чреват и целым рядом совершенно новых опасностей.
Третья угроза идет из социальных сетей, которые, дабы удержать на себе наше внимание как можно дольше, используют технологии, схожие с теми, что существуют в игорном бизнесе. В этом смысле взаимная травля и поляризация, которые так часто сопровождают коммуникацию в социальных сетях, — лишь часть того алгоритма, который нацелен на увеличение трафика и, соответственно, прибыли.
И наконец, четвертая опасность — это частая некорректность, а иногда и лживость информации, которая попадает в Сеть и начинает в ней активно циркулировать.
Соответственно, в такой ситуации культурному человеку важно постоянно оттачивать навыки критического мышления для того, чтобы различать фейк-информацию и не поддаваться манипуляции, содержащейся в рекламе.
Также важным признаком культурности становится умение держать дистанцию от интернета или стараться удерживать внимание строго на том, что вас действительно сейчас интересует. Одной из существующих стратегий подобного поведения можно назвать цифровой детокс — временный и добровольный отказ от использования гаджетов. Так, по данным ВЦИОМ, уже сегодня 73% россиян считают, что периодический отдых от интернета необходим.
Вместе с тем столь развитая технологическая среда предполагает и куда более бережное, нравственно выверенное отношение к потреблению. В этом смысле экологическое мышление и в целом экологическая оптика также должны будут стать значимой составляющей кодекса культурного человека.
Далее, помимо технологического фактора, современная социокультурная реальность предполагает крайне высокую мобильность — не только социальную, но и обычную, пространственную. Здесь, на наш взгляд, перед культурным человеком возникают сразу два требования, но оба связаны с определенной коммуникативностью. С одной стороны, жизнь в мегаполисах требует от человека большей терпимости к чужому — к иным практикам, традициям, верованиям. Отсюда возникает запрос на тактичность, открытость к диалогу/новому и вежливость.
С другой стороны, столкновение с подобной пестротой чуждых культур и традиций ставит перед культурным человеком задачу удержания своей исторической памяти, дабы уберечься от того, чтобы не раствориться в этой пестроте, не утратить в ней себя. Ведь если историческая память будет нивелирована, то не станет той основы, без которой плодотворная коммуникация просто невозможна.
Поэтому культурному человеку надо помнить, с одной стороны, о важности ритуалов, не полагаясь на одну строгую рациональность, которую ему навязывает жизнь большого города. А с другой — он должен уметь иногда брать передышку, останавливаться в этой суматохе, чтобы сквозь шум и гвалт всеобщей суеты расслышать просьбу о помощи, идущую от незнакомца, или голос изнутри самого себя, увидеть себя чужими глазами.
Читайте также: