Строгович теория судебных доказательств

Обновлено: 20.05.2024

В. Божьев, заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук, профессор.

В истекшем году исполнилось 110 лет со дня рождения видного российского ученого, члена-корреспондента Академии наук СССР, доктора юридических наук, профессора Сергея Александровича Голунского. Свыше полутора десятков лет он состоял на службе в органах прокуратуры, затем - в Институте государства и права АН СССР, потом был начальником договорно-правового отдела МИД СССР (1943 - 1952 гг.), директором Всесоюзного института криминалистики Прокуратуры СССР (1954 - 1958 гг.), главным редактором журнала "Советское государство и право". Вел активную педагогическую работу в Военно-юридической академии и других вузах Москвы. Был главным обвинителем от СССР на Токийском процессе главных японских военных преступников (1946 - 1948 гг.). В 1952 - 1953 гг. состоял членом Международного суда ООН.

Обладая широким диапазоном интересов и знаний, профессор С. Голунский оставил научное наследие в виде трудов по общей теории права, судоустройству, криминалистике, уголовному процессу. В рамках небольшой журнальной статьи возможно рассмотреть лишь некоторые исследованные им вопросы теории доказательств, не утратившие актуальности до сих пор.

Изучение наследия С. Голунского применительно к теории доказательств представляет особый интерес, поскольку в своей прокурорской и научной деятельности он был непосредственно связан с практикой и изучением проблем применения уголовно-процессуальных норм. Так что он далеко не понаслышке знал плюсы и минусы, достижения и проблемы, беспокоившие юридическую науку и практику. В период кодификации уголовно-процессуального законодательства 1958 - 1961 гг. он выполнял в этой деятельности ведущую роль. Именно в ходе этой кодификации были внесены в ткань законопроектов многие новые идеи в области доказательственного права. Поэтому взгляды Сергея Александровича в этой области не могут не представлять интереса для тех, кто сейчас занимается соответствующей научной, законопроектной и практической деятельностью. Безусловно, во многом его идеи сохранили теоретическое и прикладное значение.

Одной из проблем, составлявших предмет теоретических дискуссий во второй половине XX столетия, был вопрос об истине как цели доказывания по уголовному делу. С. Голунский установление истины считал не только целью доказывания по уголовному делу, но и важнейшей предпосылкой решения задач уголовного процесса. При этом он не считал плодотворным имевший место в то время спор о том, какая истина должна быть установлена в ходе судопроизводства - абсолютная или относительная. Более плодотворным он считал рассматривать ее как объективную категорию. Задачу установления истины усматривал в выявлении и установлении всех фактов, имеющих значение для дела, в том виде, в каком они были в действительности.

Вот почему установление истины он увязывал с реализацией принципа всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела. Установление объективной истины в соответствии с указанным принципом С. Голунский считал крайне важным условием обеспечения задач уголовного судопроизводства . Составители последней версии проекта УПК РФ отвергли даже термин "истина", которого, как известно, в действующем законе нет. При этом аргументированно обосновать такое радикальное решение никто из разработчиков проекта так до сих пор не потрудился.

Голунский С.А. Вопросы доказательственного права в Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик / Вопросы судопроизводства и судоустройства в новом законодательстве Союза ССР: Сборник. М., 1959. С. 124.

Тот, кто реально расследовал или рассматривал в суде уголовные дела, вряд ли станет возражать против такой цели судопроизводства, как установление объективной истины в том виде, в каком ее представлял профессор С. Голунский. Между прочим, чтобы убедиться в обоснованности такой позиции, достаточно ознакомиться с содержанием предмета доказывания по уголовному делу, обозначенному в действующем законе (ст. 73 УПК РФ), и перечнем вопросов, которые предписано разрешить в приговоре (ст. 299).

Видимо, задавшись целью изъять из закона все, что как-то напоминает об истине, разработчики последней версии проекта УПК исключили из него и принцип всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела. Однако совсем избавиться от соблюдения требований всесторонности, полноты и объективности проектантам все же не удалось (см., например, ч. 4 ст. 152, ч. 2 ст. 154 УПК РФ).

Сказанное свидетельствует о том, что взгляды С. Голунского до сих пор не потеряли актуальности. Их не только теоретическое, но и практическое значение - вне всяких сомнений. Требуя обеспечения эффективности расследования обстоятельств дела, он ставил вопрос так: пока задача установления истины не решена, производство по делу не может считаться законченным. Сообразно этому он считал недопустимым прекращение уголовных дел за необнаружением виновных, подчеркивая: если событие преступления установлено, но преступник не обнаружен, расследование дела должно продолжаться до тех пор, пока он не будет обнаружен или не истечет срок давности.

Сохранили актуальность суждения ученого о несовместимости принципа всесторонности, полноты и объективности предварительного расследования с концепцией трех процессуальных функций: уголовного преследования (обвинения), защиты, разрешения уголовного дела, так как в ходе расследования следователю приходится исполнять все эти три функции. В самом деле, осуществляя функцию расследования, следователь и теперь собирает и исследует как обвинительные, так и оправдательные доказательства, а при наличии к тому оснований прекращает уголовное дело. Признавали факт совмещения следователем в своей деятельности нескольких функций даже самые твердые сторонники состязательности .

В ответ на это С. Голунский не без иронии ставил практический вопрос: как и в какой пропорции следователь будет осуществлять эти разные функции? И замечал, что о совмещении различных процессуальных функций в деятельности следователя можно было бы судить с большей или меньшей определенностью, если бы они (эти функции) выполнялись им в различных формах или в разные периоды его деятельности. Между тем следователь, как известно, в процессе проведения одного и того же следственного действия, например, осмотра места происшествия, выясняет как факты, изобличающие обвиняемого, так и его оправдывающие или смягчающие вину обстоятельства.

В связи с этим С. Голунский метко замечает, что в момент выполнения следственного действия следователь подчас еще и сам не знает значения того или иного устанавливаемого факта. При таких обстоятельствах понятие процессуальных функций, как он считал, превращается в абстракцию.

Можно соглашаться или нет со сказанным почти полстолетия тому назад, но эти мысли не потеряли актуальности и в настоящее время.

Следователь как выполнял (согласно УПК РСФСР) функцию предварительного расследования и разрешения дела (путем его прекращения), так и выполняет их сейчас (на основе УПК РФ). И хотя действующий уголовно-процессуальный закон отнес его к участникам уголовного судопроизводства со стороны обвинения (ст. 38 УПК) и провозгласил состязательность уголовного процесса, а вслед за тем указал на недопустимость совмещения одним субъектом двух функций (ст. 15 УПК), надо признать, что все это осталось на уровне деклараций.

В действительности же, наряду с возложением на следователя функции обвинения, УПК РФ обязал его проводить расследование всесторонне, объективно и полно (ст. ст. 152, 154), сохранив за ним и функцию разрешения дела путем его прекращения (ст. ст. 212, 213).

Что касается другого субъекта обвинения - прокурора, то ему прямо предписано законом наряду с функцией уголовного преследования осуществлять надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия (ч. 1 ст. 37 УПК РФ). Но законодатель не ограничился этим. Перечисляя его права, УПК наделил прокурора функциями расследования (пп. 2, 3, 8, 9 ч. 2 ст. 37) и его разрешения в форме прекращения дела (пп. 13, 16 ч. 2 ст. 37 УПК РФ; п. 2 ч. 1 ст. 221 УПК).

В литературе 60 - 70-х гг. прошлого столетия С. Голунского нередко представляли как противника презумпции невиновности. В действительности это не совсем так. Не следует забывать, что он был руководителем рабочей комиссии Верховного Совета СССР при подготовке проекта Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик (1958 г.). И не без его участия в Основах, а затем и в УПК РСФСР 1960 г. нашли отражение положения, прямо вытекающие из презумпции невиновности. К ним можно отнести, например, положения о: а) признании лица виновным только по приговору суда (ст. 7 Основ, ст. 13 УПК РСФСР); б) недопустимости переложения обязанности доказывания на обвиняемого (ст. 14 Основ, ст. 20 УПК); в) предании обвиняемого суду, не предрешая его виновности (ст. 36 Основ, ст. 221 УПК); г) запрете вынесения обвинительного приговора на предположениях (ст. 43 Основ, ст. 309 УПК); д) допуске использования признания обвиняемым своей вины в обоснование обвинения только при подтверждении его виновности совокупностью доказательств (ст. 77 УПК).

Надо признать, что перечисленные и некоторые другие положения закона, вытекающие из презумпции невиновности, оказались устойчивыми в законодательстве и нашли широкое применение на практике. Напомним, однако, что в 50-е годы прошлого столетия было немало видных практических работников и ученых, выступавших против включения презумпции невиновности в уголовно-процессуальный закон (Б. Шарков, Р. Руденко, Л. Смирнов, Д. Карев, М. Чельцов и др.). В среде же ученых-процессуалистов, выступавших за ее включение в закон, отсутствовало единое мнение по поводу содержания презумпции невиновности. С. Голунский сосредоточил усилия на включении в Основы и УПК РСФСР ряда положений, базирующихся на презумпции невиновности. По-видимому, в тех условиях этот путь был наиболее плодотворным, ибо он был направлен на реальное совершенствование законодательства и практики его применения.

В то же время С. Голунский высказывал свои взгляды на сущность презумпции невиновности, которые существенно отличались от позиций М. Строговича, И. Перлова, Р. Рахунова и некоторых других процессуалистов. М. Строгович считал: суть этой презумпции состоит в признании того, что всякий обвиняемый считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в установленном законом порядке . Близкими к этой позиции были позиции И. Перлова, Р. Рахунова и др.

Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955. С. 183 - 184.

С. Голунскому же импонировала позиция Н. Полянского, предложившего следующую формулу указанной презумпции: "Каждый предполагается невиновным, пока противное не будет доказано" . Но, как считал С. Голунский, в таком виде она представляет собою не столько процессуальный, сколько конституционный принцип. Когда же рассматривается процессуальное воплощение этого положения, уместнее акцентировать внимание на предположении о невиновности обвиняемого, т.е. лица, привлеченного по делу в качестве обвиняемого.

Полянский Н.Н. Вопросы теории советского уголовного процесса. М., 1956. С. 112.

Позицию М. Строговича он считал недостаточно ясной, так как мало было указать, как он полагал, что лицо считается невиновным, пока его виновность не будет доказана "в установленном законом порядке". Хорошо известно, что для привлечения лица в качестве обвиняемого законом был также установлен определенный порядок, согласно которому для принятия указанного решения следователь должен располагать доказательствами, указывающими на виновность лица в совершении преступления. М. Строгович был вынужден признать, что должностные лица, которые привлекли человека к уголовной ответственности, считают его виновным в совершении преступления, так как иначе они не могли бы обвинить его .

Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. М., 1968. С. 147.

Заметим, что эта мысль, правда, в другом словосочетании нашла воплощение и в ныне действующем УПК (ч. 1 и 2 ст. 171). Конечно, лицо, привлеченное в качестве обвиняемого,- это еще не виновный. Таковым его может признать только суд. "Но, - подчеркивает С. Голунский, - между формулами "не считается виновным" и "считается невиновным" есть существенная разница".

М. Строгович, хотя и не вполне ответил на приведенные критические замечания, все же изменил свою позицию, предложив для включения в проект Основ уголовного судопроизводства другую формулу презумпции невиновности: ". обвиняемый предполагается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена приговором суда, вступившим в законную силу" .

См.: Советское государство и право. 1958. N 7. С. 83. Позже М. Строгович, однако, изменил эту точку зрения, возвратившись к первоначальной позиции (см.: Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. М., 1968. С. 147).

Объясняя причины, по которым общая формула презумпции невиновности не была представлена в Основах уголовного судопроизводства (а затем и в УПК РСФСР), С. Голунский отмечал неопределенность предлагаемого понятия и разнобой в позициях даже среди сторонников ее включения в закон. Нельзя отвергать и другой довод, приводимый им, - возможную путаницу в умах практических работников, которую могло создать у них введение в закон столь общего положения. Заметим, что в 50-е годы большинство сотрудников органов расследования, судей районного звена и сотрудников прокуратуры не имели высшего юридического образования. Невысоким был и уровень правосознания населения страны. Так что осторожность С. Голунского была далеко не лишенной основания.

Кратко рассмотрев лишь часть вопросов теории доказательств, нельзя не заметить, что ими не исчерпан круг научных интересов Сергея Александровича Голунского в этой сфере. В своих работах он высказывал интересные взгляды на предмет доказывания, понятие доказательств, их оценку, средства доказывания и другие вопросы, не потерявшие актуальности в современных условиях.

Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности. --> Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности.

Читайте также: