Сколько лет адвокату генриху падва

Обновлено: 16.05.2024

The Internet Archive discovers and captures web pages through many different web crawls. At any given time several distinct crawls are running, some for months, and some every day or longer. View the web archive through the Wayback Machine.

Data crawled by Sloan Foundation on behalf of Internet Archive

Генрих Падва: продолжение династии?

Он родился 20 февраля 1931 года в Москве. В 1953 году окончил Московский юридический институт. Однако между этими двумя датами – 1931 и 1953 – истоки жизни и судьбы замечательного российского адвоката, лучшего в своей профессии и по смелости отстаивать свою (и, естественно, своего клиента) точку зрения. Каковы же эти истоки?

По данным Международного Объединенного Биографического Центра, отец Генриха, крупный инженер-плановик, занимал ответственные посты в организациях такого масштаба и значимости, как Северный морской путь. Работал под началом легендарных Шмидта и Папанина. Прошел всю Великую Отечественную войну, был контужен. В 1945 году назначен комендантом одного из немецких городов, решал репарационные вопросы; День Победы встретил в звании капитана. Мать была балериной, обладавшей, по общему мнению, фигурой изумительной красоты. После рождения сына она решает уйти со сцены, однако Терпсихоре не изменяет - дает уроки танца.

До войны Генрих учился в престижной столичной школе № 110, где среди его одноклассников было немало детей высокопоставленных чиновников, видных ученых, популярных артистов. Во многом благодаря высокому уровню преподавания в школе многие из ее выпускников впоследствии достигли выдающихся успехов в различных сферах профессиональной деятельности.

В начале войны Генрих вместе с матерью, дедом и другими членами семьи был эвакуирован в Куйбышев (Самару). Приют нашелся у дальних родственников, где вдесятером пришлось обитать в одной комнате, спать на сундуках и просто на полу. Когда немецкие войска были далеко отброшены от Москвы, Генрих с матерью вернулись домой, отремонтировали свою комнату в коммунальной квартире, отапливавшуюся самодельной кирпичной печкой. Он продолжил учебу в той же 110-й школе, которую успешно окончил в 1948 году. Поступать решил в Московский юридический институт, но с первой попытки недобрал баллов. (Надо отметить, что при поступлении в вуз в те годы учитывались наличие комсомольского билета, которым Генрих не спешил обзавестись, а также запись в графе "национальность".)

Год спустя - новая, на этот раз более успешная попытка поступления: набран "полупроходной" балл. Однако по окончании вступительных экзаменов Генриху повезло: он получает приглашение от представителей Минского юридического института учиться в этом вузе и принимает его. Переехав в Минск, он приступает к занятиям, и весьма успешно: обе сессии первокурсник Падва сдает на "отлично". Здесь он нашел возможность не только получать знания у высокопрофессиональных преподавателей, но и активно заняться спортом, увлекся студенческой самодеятельностью. Проучившись два семестра, Генрих переводится в Московский юридический институт, который успешно оканчивает в 1953 году.

По распределению он попадает в Калинин (ныне Тверь), поступает в распоряжение Калининского управления юстиции. Карьера молодого адвоката началась с полугодичной стажировки в старинном городе Ржеве. Пройдя стажировку, Падва направляется на работу в небольшой райцентр Погорелое Городище, чтобы стать здесь единственным адвокатом. Спустя полтора года Падва продолжает адвокатскую карьеру в Торжке. Здесь он совершенствует свое мастерство, исключительно много читает – благо провинциальная жизнь, небогатая на развлечения, оставляла достаточно свободного времени. Здесь же происходит его знакомство с будущей супругой Аллой Носковой. Вскоре он переезжает в Калинин, где учится в мединституте его избранница. Некоторое время спустя они поженились. Параллельно с адвокатской практикой Г. Падва оканчивает заочно исторический факультет Калининского педагогического института.

Профессиональный авторитет Генриха Павловича постоянно растет, но только в 1971 году он возвращается в Москву и сразу входит в состав Московской городской коллегии адвокатов. В 1985 году становится членом президиума этой организации. В том же году возглавил НИИ адвокатуры при Московских коллегиях адвокатов.

За годы адвокатской практики представлял многочисленных клиентов, среди которых - крупные журналы и газеты (например, издательский дом "Коммерсант", "Огонек" и др.), известные российские и иностранные компании ("ПепсиКо", "Ситибанк", "Ренессанс Капитал", "Кембридж Кэпитал", "Холдинг Москва", "Центр КНИТ - Калужская застава" и др.), знаменитые люди (семья А. Сахарова, семья В. Высоцкого и др.), "Менатеп" и другие ведущие российские банки.

Среди других широко известных дел Г. Падвы - Д. Якубовского, Е. Бычкова (бывшего председателя Роскомдрагмета России), П. Бородина (Управляющего делами президента России), Л. Вайнберга (известного предпринимателя), П. Карпова (бывшего заместителя генерального директора Федерального управления по делам о несостоятельности (банкротстве)), А. Иваненко (первого заместителя председателя ГКИ РФ), А. Быкова (председателя Совета директоров КрАЗа); представление в суде интересов Ольги Ивинской (дело о наследстве Пастернака), дело о защите чести и достоинства американского предпринимателя Т. Дэла, дело П. Пашкова, связанное с наследством Ф. Шаляпина.

В дни августовского путча 1991 года Г. Падва, будучи вице-президентом Союза адвокатов СССР, находился в США и выступил с обращением к международной юридической общественности, в котором говорил о незаконности действий ГКЧП. В Москву он вернулся, когда путч еще не был побежден, с вполне понятными опасениями быть арестованным. Вскоре, как известно, все завершилось, и через несколько дней после ареста путчистов Генриху Павловичу позвонила дочь Лукьянова с просьбой защищать ее отца. После личного общения с Анатолием Ивановичем Падва дал согласие, подчеркнув, что свою оценку недавних драматических событий менять не станет и берется лишь защищать Лукьянова лично, но никак не выступать в поддержку политического явления в целом.

Ныне Генрих Падва является управляющим партнером адвокатского бюро "Падва и партнеры", в котором трудятся несколько десятков высококлассных юристов, опубликовал ряд работ по вопросам права; считается самым высокооплачиваемым адвокатом сегодняшней России.

В 1990 году Генриха Павловича избрали вице-президентом Международного союза адвокатов. За вклад в развитие российской адвокатуры в 1998 году он награжден Золотой медалью имени Плевако. За большой личный вклад в развитие законодательной системы, многолетнюю адвокатскую практику, направленную на защиту гражданских прав и свободы личности, в 1999 году Падва награжден почетным знаком "Общественное признание".

В 2004 году Падва взялся защищать в суде интересы бывшего главы "ЮКОСа" Михаила Ходорковского. Добиться оправдания своего подзащитного адвокату не удалось. В окончательном варианте приговора суд назначил Ходорковскому и председателю совета директоров Международного финансового объединения "МЕНАТЕП" Платону Лебедеву наказание в виде восьми лет лишения свободы. Но последовали новый судебный процесс, новые обвинения, новое наказание, и Генрих Павлович был и остается, пожалуй, единственным адвокатом, который полностью посвящен в суть дела и которому его подзащитный полностью доверяет.

Более тридцати лет назад в семье Г.Падвы случилась беда – скончалась его жена Альбина, единственная и любимая. Больше двадцати лет Генрих Павлович вдовствовал, а если и встречались в ту пору на его пути женщины, он никак не мог отыскать в них то, что было присуще только его жене. Но однажды появилась в его жизни юная особа по имени Оксана, по профессии искусствовед. Ей в ту пору было 24, ему – 64. С ней ему было о чем говорить и молчать. Началось все с искусства, к которому Генрих Павлович неравнодушен на протяжении многих лет, а закончилось . женитьбой и тем, что молодая супруга под влиянием мужа окончила юридический институт. Значит, продолжение адвокатской династии следует?

20 февраля 90-летие отмечает знаменитый адвокат Генрих Падва, живая легенда советской и российской адвокатуры. Его профессиональная биография — это длинный список сложнейших судебных дел и самых громких имен. Бизнесмены Михаил Ходорковский и Алишер Усманов, политики Павел Бородин и Анатолий Лукьянов, семьи Владимира Высоцкого и академика Андрея Сахарова. В преддверии юбилея Генрих Павлович пообщался с нами.

Фото: Геннадий Черкасов

— Генрих Павлович, вы начали карьеру адвоката в год смерти Сталина. Для вас это символично?

— Ели говорить о старте моей работы как адвоката - я стартовал еще в школе. Тогда мне попалась книжка речей адвокатов. Старых, дореволюционных адвокатов. И я влюбился в эту профессию. Я представлял себе, что я буду вставать на защиту несчастных, либо необоснованно обвиненных в каких-то преступлениях людей, или попавших в сложную ситуацию в связи с теми или иными жизненными сложностями.

В действительности только в институте я стал понимать, что реальная роль адвоката не так красива. Всей этой романтики, которую я себе воображал, на самом деле не было. Роль адвоката была настолько незначительна в суде по уголовным делам, что чаще всего была похожа на оркестр на похоронах.

Реально я начал работать адвокатом действительно в год смерти Сталина. Это был очень важный для страны исторический момент. Многое начало меняться в жизни россиян. Изменения коснулись и судебной системы.

Так, вскоре после смерти Сталина была объявлена очень широкая амнистия. Ее потом называли бериевской. На волю вышло огромное количество серьезных преступников. Ситуация с преступностью оказалась весьма серьезной, настолько, что вечерами люди боялись выходить на улицу. В Москве это не так ощущалось, как в провинции. Это было связано, в частности, с тем, что выходившие из мест лишения свободы чаще всего ограничивались в правах и не могли жить в Москве. Москва была окружена стокилометровой зоной, в которой амнистированные преступники не могли поселяться. А я получил распределение — тогда же распределяли после института — в Тверскую область (тогда она называлась Калининской). И это было в основном за 101-м километром. Я уезжал первый раз на работу в город Ржев, который был как раз за 101-м километром.

— Было страшно?

— Особенно ночью. А поезд, которым я приехал, приходил ночью. Я был молод, смел и не сказать, чтобы авантюристически настроен, но, во всяком случае, задор был. Я и еще несколько мужчин решили: а чего там, пойдем! Ржев был полуразрушенным, он же был под немцами. Там были страшные бои во время войны. А это же 53-й год, война недавно только закончилась, не восстановлены еще города были. И вот мы шли в поисках мест, где остановиться, по ночному городу, который был еще в руинах, был плохо освещен. Я оказался в какой-то гостинице. Вот с этого началась моя профессиональная деятельность.

— В адвокатуре считается самой большой удачей — найти себе хорошего наставника. У вас был такой или пришлось осваивать профессию самому?

— Знаете, есть разные способы обучения плаванию. Один способ — это тщательно готовиться, специальные упражнения делать. То на спинке, то по-другому. А есть способ такой — бросить в океан и посмотреть, выплывет ли. Вот я был примерно в таком состоянии, потому что наставников настоящих не было. В Ржеве и адвокатов-то, всерьез сильно мыслящих, не было. Я очень хорошо помню, что первым поручением в юридической консультации, где я стажировался, было написать заявление об алиментах. Я не знаю более примитивного документа. Но я тогда понятия не имел, как за это приняться. Я на самом деле никогда в глаза не видел заявления об алиментах.

— После стажировки судьба забросила вас в прекрасное место под названием Погорелое Городище. Это правда, что там вы были единственным адвокатом на всю округу?

— Что такое Погорелое Городище? Это деревня в полутора километрах от станции железной дороги. Никакого транспорта не было от станции. А идти пешком — целое мероприятие: грязь непролазная, особенно осенью, да и весной. Однажды я даже встретился там глаза в глаза с волком.

Вот так я начал уже самостоятельную работу. Я был действительно один адвокат на весь район. Все дела мои. Зато я стал универсальным юристом. Я до этого понятия не имел, например, о разделе крестьянского двора. Что это такое? Что такое севооборот? Все это я узнал впервые. Само собой, и драки, иногда убийства и изнасилования. Первое же дело, которое я самостоятельно вел, — это как раз было дело об изнасиловании. Дело в некоторых смыслах уникальное.

— Расскажите.

Человек через несколько лет после совершенного преступления измучился хранить тайну и остерегаться всего на свете, сам пришел в милицию и сказал, что он совершил несколько лет тому назад изнасилование и готов понести за это наказание. Хотя преступление было в Погорелом Городище, он бежал и оказался далеко от места совершения преступления, в Сталинграде. Там за трудовые подвиги он был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Стахановец, знатный рабочий, семья, в которой подрастают две дочери. Несмотря на все это, он пришел в один прекрасный день в милицию и сказал, что он преступник. Это вызвало изумление. Уж кого-кого, а его никак не подозревали в преступных действиях.

Я помню, он сказал, что у него тогда будет один выход — застрелиться. Кроме того, он сказал, что изнемог жить в непрерывном напряжении и страхе, что его найдут, схватят и арестуют. Когда он ходил по городу и вдруг видел милиционера, инстинктивно переходил на другую сторону и пытался куда-то поскорее скрыться.

— А что же потерпевшая?

И тут я был уже вдохновлен. С одной стороны, потерпевшая так себя ведет, с другой — явка с повинной. У меня ясно возникла уверенность, что нет никакой необходимости его осуждать. Он сам себя уже осудил, отмучился, отстрадал. Но суд состоялся.

— Погорелое Городище. Вы один адвокат на весь округ. На вас давили следователи, прокуроры, судьи?

— Я думаю, что москвичам очень трудно себе представить то, что было там, особенно в этот период. Кто мог тогда на меня давить? Прокурор, следователь? Даже думать об этом было невозможно. Это были честные, порядочные люди, не очень высокообразованные и не рафинированные, которые, однако, добросовестно делали свое дело и, я думаю, несколько удивлялись, что вообще зачем-то существуют какие-то защитники, какие-то адвокаты.

Зачем от суда народа защищать человека? Они были уверены, что все делали объективно и честно. Прокурор пришел после войны, следователь на войне потерял ногу. Они искренне хотели установить правопорядок в районе и по возможности изжить преступления. Не очень понимая, зачем нужны адвокаты, они все-таки уважали защитников, уважая закон страны. Поэтому никогда не пытались препятствовать моей работе и тем более оказывать на меня какое-то противозаконное давление.

Как-то у нас было все мирно. Один адвокат — я. Один прокурор — Соловьев, как я помню. Следователь — Стрельцов. Мы все в одной профсоюзной организации. Они коммунисты, я комсомолец. При этом мы все в каком-то смысле были одной профессиональной семьей. Иногда вместе встречали какие-то праздники. И, клянусь вам, я не мог даже себе представить, что можно подойти к кому-то и предложить взятку. Все честно и искренне работали, и я со своей стороны со всем пылом защищал интересы моих клиентов. Так что кто мог на меня давить?

— Ну, хорошо. А партия?

— Там был райком партии, райком комсомола. Но тоже там не было таких поползновений в отношении меня, меня очень уважали. Помню, меня однажды пригласили в райком комсомола и говорят: мы тебя рекомендуем в партию. Помилуйте, в какую партию? Я же совсем не подготовлен!

А они говорят: так вы же у нас единственный человек с высшим образованием! Это их заявление требует разъяснения. В районе были формально с высшим образованием, но все заочники. А тут приехал человек из Москвы, с московским очным образованием. Это вызывало особое почтение, и поэтому отношения были идеальными. В своей профессиональной деятельности я пользовался полной свободой и защищал так, как понимал свой долг.

— Вы ведь дважды штурмовали Московский юридический институт. Как так получилось?

— Почему?

— А я хулиганом был. Дрался в школе несколько раз, родителей в школу вызывали. Я был слишком вольнолюбивым, наверное. Меня многие соученики запомнили вот почему.

— Были в вашей профессиональной деятельности такие моменты, когда вы думали: все, плюнуть, уйти из этой адвокатуры навсегда?

— Да через день! Потому что, как правило, меня не понимали судьи. То есть понимали, но не слушались. Тогда я думал: к черту это пустое сотрясение воздуха! Прав-то у адвокатов не было никаких. Мы не были допущены до предварительного следствия, не знакомились с материалами дела.

Да и в суде прав у нас было не много. Я имел право только встать и сказать, насколько способности позволяли, красивую речь. Не могу сказать, что никогда ничего не получалось добиться. Иной раз удавалось. Но понимаете, когда со всей уверенностью, со всем желанием защищаешь и к твоему мнению не прислушиваются, хочется все бросить и по примеру Остапа Бендера переквалифицироваться в управдомы.

— Что вас удерживало?

— Удерживала страсть к этой деятельности, любовь к тому, чем я занимался. Понимание необходимости этой работы. Понимание, что, несмотря на то, что не всегда — очень редко даже — удавалось добиться желаемого результата, все-таки иногда это было. А это наивысшее счастье, которое я испытывал в жизни.

— В 1971 году вы вернулись в Москву. Как она вас приняла и какой вы увидели столицу после этих честных послевоенных следователей и судей?

— Вы знаете, когда я стал работать в глубокой провинции, я ужасно полюбил этих людей. Я сочувствовал их несчастьям и трудностям. Несмотря на то что они и пьянствовали, и совершали преступления, большинство из них были хорошими людьми. Вместе с тем, конечно, была ностальгия по Москве.

Но когда я вернулся, мои прежние друзья весело и дружелюбно смеялись, увидев меня. Я был в сапогах, в телогрейке. Совершенно из другого мира. Мне было немного неловко. Я уже привык к другой жизни.

Когда я вернулся, все было очень противоречиво. С одной стороны — счастье. Ведь я вернулся домой вроде бы. А с другой стороны, а дома-то нет. Мама умерла. Многих уже не было. Другие дома, мне казалось. И я другой, и отношения другие. Например, отношения в Калининской области с судьями были совсем не такими, как здесь.

— А дружить с судьей адвокат может?

— Я помню одну историю. Когда я еще работал в Погорелом, туда вдруг приехали какие-то странные люди. С просьбой, чтобы я направился в Москву осуществлять защиту по большому хозяйственному делу. Я был поражен. Как меня нашли? Почему я?

Стал выяснять, а почему они именно на меня вышли. Выяснилось, что судьей был мой однокашник, с которым мы учились в одной группе и приятельствовали. Правда, он был меня старше, воевал. Сразу после окончания института его сделали судьей. Вот он меня и посоветовал.

Как выяснилось потом, он поступил так не случайно. Через несколько лет его привлекли к ответственности в группе судей, прокуроров и адвокатов за взятки. К счастью, я отказался. Потому что, если бы я влез в это дело, я не знаю, чем бы это закончилось.

— Были в вашей биографии дела, которые оставили на душе шрам?

— Были. Были такие дела, после которых было просто ужасно. Самое страшное — это ощущение, что чего-то не доделал. Почти все адвокаты дружно ругают суды: виноваты не мы, это судья такой-сякой. Некомпетентный, или слишком жестокий, или слишком мотивированный. Я всегда старался искать свои недостатки. Если дело кончалось плохо, я всегда начинал искать, что же я сделал не так.

Даже бывало, я выступал — и все со стороны мне говорили, что очень удачно. Мне приписывали некоторые способности разговорного жанра. А я очень часто думал: боже, ну что же я этого не сказал, а это сказал не так! Вот это забыл, это перепутал. Когда произносишь большую речь на эмоциональном подъеме, бывает, что-то перепутаешь. И потом ругаешь себя. У меня одно-два дела таких есть, в которых я считаю, что недоработал. Это ужасно, стыдно и неприятно.

— Вы до сих пор ругаете себя? Здесь нет срока давности?

— Я вам расскажу об одном из самых трагических для меня дел. Оно было связано с наследством Бориса Пастернака. Это было ужасно. У него была возлюбленная, Ольга Ивинская, с которой он жил, которую обожал и которой посвятил несколько произведений. Он оставил ей многое из того, что создал. Но ее посадили и все отняли. Когда ей удалось реабилитироваться, ни одной бумаги не отдали. Я тоже не смог ей помочь. Хотя, с одной стороны, я хорошо поработал, но с другой — недоработал. Отчасти по объективным причинам. А отчасти чего-то не хватило. Я очень страдал и страдаю.

— Я читала, что чиновники требовали от Ивинской предъявить рукописи, которые они сами же у нее и отняли, в доказательство того, что Пастернак именно ей посвящал свои стихи.

— Здесь была совокупность очень серьезных моментов. Это был период, когда в нашей стране никто не понимал и не представлял себе, что частное лицо может владеть огромными богатствами. Это был период, когда трудно было представить, что наследство такого великого человека может оказаться в частных руках. Речь шла о том, что либо ей, либо государству.

Конечно, государство хотело себе. За этим государством был КГБ. Он же и гноил Пастернака, он же и забрал все и не отдавал. На первых порах мне удалось добиться успеха. Сначала Ивинской отказали в возврате изъятого у нее наследия поэта. Я добился, что Верховный суд отменил это решение, и при новом рассмотрении у нас были шансы выиграть.

— Что помешало?

— Вступила в дело вдова одного из сыновей Пастернака. У него один из сыновей тогда был жив. Светлая личность, он не участвовал во всей этой гадости. А второй сын умер, и осталась его вдова. Она поддерживала государство, а ее поддерживал КГБ. Такой конгломерат, с которым мне было сложно бороться. И все равно я считаю, что недоработал.

— Как вы считаете, известный адвокат всегда должен брать большие гонорары?

— Меня некоторые коллеги даже ругали, что я брал гонорар меньше других. Я ведь долго работал в Погорелом, в Лихославле, Ржеве за гроши. Судебный день стоил 20 рублей.

Я не сразу мог привыкнуть брать десять тысяч, сто тысяч. Да, иногда я брал меньше среднего. Хотя считалось, что я высокооплачиваемый. Потому что по престижу, по славе думали, что раз самый известный, значит, самый дорогой. А это не всегда совпадает. Иногда просто фабула дела интересная.

Иногда клиент вызывает необычайное сочувствие. Его жалко, и понимаешь, что если он попадет в недобросовестные руки того же Пашаева, тот его погубит. Иногда, чего греха таить, гонорар соблазняет, но иногда и отвращает. Понимаешь, что тогда будут слишком большие запросы. Если говорят: я вам плачу миллион, но чтоб он был на свободе. Тогда я говорю: до свидания, я таких гарантий не могу дать ни за миллион, ни за миллиард. Если адвокат дает такие гарантии, он мошенник.

— Может ли адвокат хоть что-то гарантировать своему клиенту?

— Нет. Он может гарантировать только свою добросовестную работу. Он может гарантировать, что не будет расстрела, поскольку расстрелы запрещены.

— А ведь расстрелы запрещены с вашей подачи.

— Это не только моя заслуга. Очень важна роль бывшего зам. председателя Конституционного суда Морщаковой. Она активно поддерживала эту идею. Да, я обратился вместе с одной коллегой в Конституционный суд, что это неконституционно. Равных условий нельзя было обеспечить людям в вопросах, связанных со смертной казнью. По закону, если грозила смертная казнь, человек мог требовать суда присяжных. Это был принципиальный закон. Но в некоторых местах еще не было суда присяжных. В Московской области были, а в Москве не было. Возникало неравенство. Конституционный суд со мной согласился.

— Сейчас то и дело звучат выкрики: давайте вернем смертную казнь. Уже и суды присяжных есть. Как вы считаете, можно ее возвращать?

— Нет. Это было бы ужасно. Мы не властны над чужой жизнью. Если преступник опасен для общества, последнее вправе изолировать этого человека, оградить себя от него. Это было бы справедливо и законно. Но жизнь человеческая неподвластна нам с вами. Ни обществу, ни судам.

Помимо этого смертная казнь страшна тем, что ошибка ее применения необратима. К сожалению, известно немало случаев расстрела невиновных, это же страшно! Как же можно это позволять? Я понимаю чувства многих потерпевших в связи с убийством их близких. Так, есть один уважаемый профессор МГУ, у него дочь погибла от руки преступника. Он хочет вернуть смертную казнь. Я его чувства понимаю. Но мы же должны с точки зрения справедливости и целесообразности рассматривать этот вопрос. Нужно помнить, что такое наказание не останавливает преступность. А как акт отмщения — это недопустимо. Мы становимся тогда на уровень тех, кто осуществляет кровную месть.

— Вы считаете суды присяжных благом?

— В свое время в Ленинграде работал выдающийся советский адвокат Киселев. Хотя он был блистательным защитником, он выступал в прессе против судов присяжных. Утверждал, что наше общество не готово к этому, что нужен высокий уровень правовой культуры, правосознания.

Когда видишь — вот он, живой, и понимаешь, почему он совершил преступление, и как страдает и как рыдает его мать.

Ге́нрих Па́влович Па́два (род. 20 февраля 1931 года, Москва) — советский и российский юрист и адвокат. Заслуженный юрист Российской Федерации.

Родился в семье Павла Юрьевича Падвы и Евы Иосифовны Рапоппорт. Окончил Московский юридический институт (1953), исторический факультет Калининский педагогический институт (заочно; 1961).

Начал адвокатскую практику по распределению в Калининской области, и, что Падва сам отмечает особо, в год смерти Сталина.

В 1953—1971 работал в Калининской областной коллегии адвокатов. Полугодичную стажировку проходил в городе Ржеве, затем полтора года был единственным адвокатом в районном центре Погорелое Городище. Позднее работал адвокатом в Торжке и Калинине.

Падва, которого считают одним из самых высокооплачиваемых адвокатов в России, в исключительных случаях работает бесплатно.

Известные клиенты и дела

Представлял интересы подруги Бориса Пастернака Ольги Ивинской и её наследников в длительном (1994—2001) судебном процессе по поводу судьбы архива Пастернака (интересы наследников писателя, невестки Натальи и внучки Елены представляла адвокат Любарская). Позднее с большим сожалением он вспоминает неудачу в этом гражданском деле: Доходило до абсурда и издевательства над памятью гения: чиновники требовали документы о дарении О. Ивинской рукописи стихотворения, посвящённого ей же самой!

Был защитником ряда известных лиц, в том числе:

крупного предпринимателя Льва Вайнберга (1995—1996; подзащитный был освобождён из-под стражи, а вскоре дело было прекращено);

заместителя директора Федерального управления по делам о несостоятельности (ФУДН) Петра Карпова (1996—1997; обвинён в получении взятки, дважды заключался под стражу и дважды освобождался под подписку о невыезде, дело прекращено по амнистии);

бывшего председателя Росдрагмета Евгения Бычкова (2001; подзащитный был амнистирован, часть обвинений с него была снята);

бывшего председателя совета директоров КрАЗа Анатолия Быкова (2000, 2003; подзащитный признан виновным, но ему назначено условное наказание);

предпринимателя Фрэнка Элкапони (Мамедова) (2002—2003; обвинение в хранении и перевозке наркотиков было снято, подсудимый освобождён в зале суда);

актёра Владислава Галкина;

бывшего министра обороны России Анатолия Сердюкова;

бизнесмена Алишера Усманова (2017).

По словам адвоката Генри Резника:

Генрих — юрист высочайшей пробы. И без преувеличения — выдающийся адвокат. Ему присуще качество, которые, увы, сейчас, уходит, к великому сожалению. Это высочайшая правовая культура. Дело в том, что Падва беззаветно предан профессии. А если ещё учесть, что он обладает таким качеством, как самоирония, которое, на наш взгляд, просто необходимо человеку… У него развито чувство юмора, само общение с ним доставляет просто удовольствие. И я горжусь нашей дружбой, соответственно надеюсь, что Генрих платит мне тем же.

Семья и увлечения

Генрих Падва женат вторым браком на женщине 40 годами моложе себя. Жена с 1996 года — искусствовед и помощник нотариуса Оксана Мамонтова (р.1971), окончила Московскую юридическую академию. Её сын от первого брака Глеб воспринимает Генриха Павловича, по словам Оксаны, как родного отца. Супруги заключили брачный договор.

Первая супруга Альбина скончалась в 1974 году. От этого брака имеет дочь.

Любимые художники — Эль Греко, Утрилло. Из современных мастеров предпочитает творчество Натальи Нестеровой.

Падва, Генрих — статья в Лентапедии. 2012 год.

Иваньков, Вячеслав — статья в Лентапедии. 2012 год.

Иваньков Вячеслав Кириллович (Япончик) // Вести. Ру, 29.07.2009

А. Сердюков прибыл на допрос в СКР (недоступная ссылка). РБК (11 января 2013). Дата обращения 11 января 2013. Архивировано 19 января 2013 года.

Камсамун И. Таких уже мало… // День. № 190. 10.10.2010)

Генрих Падва в программах Светланы Сорокиной. Дата обращения 11 января 2013. Архивировано 20 января 2013 года.