Почему суд не ведомство

Обновлено: 02.05.2024

Количество и качество

Эти цифры показывают работу следователей, труд, увенчанный хорошим результатом, — сказал глава СК.

В Европе стабильная цифра — 20% оправдательных приговоров. Они ещё и гордятся своими результатами, — говорил он на расширенной коллегии по итогам работы ведомства за 2018 год.

Оправдано (чел.)
и % от общего
числа осуждённых

Круговорот системы

Говорят ли цифры Судебного департамента о высоком уровне следствия в стране? По данным международной независимой организации World Justice Project, в 2018 году по качеству уголовного правосудия Россия заняла 101-е место из 126 стран, оказавшись между Доминиканской Республикой и Нигером. На первых пяти местах рейтинга расположились Финляндия, Дания, Норвегия, Швеция и Австрия. Аутсайдерами признаны Демократическая Республика Конго, Гондурас, Колумбия, Боливия и Венесуэла.

То, что низкое количество оправдательных приговоров связано с качеством предварительного следствия — это, конечно, чушь. Может быть, Бастрыкину доносят такую информацию, которая в реальности на местах не соответствует действительности. Высокий процент обвинительных приговоров связан с тем, что суды качественно работают. Качественно вот в каком понимании. Когда уголовное дело попадёт в суд, почти никаких сомнений в том, что будет обвинительный приговор, нет. Стоит только один вопрос — насколько человек сядет. Самый благоприятный исход для подсудимого — это прекращение уголовного дела, например за примирением сторон, либо в связи с деятельным раскаянием, если речь идёт о преступлениях небольшой и средней тяжести. Если мы говорим о тяжких и особо тяжких преступлениях, там ловить уже нечего и человек на 100% сядет.

Искандер Фахретдинов

адвокат

По мнению Фахретдинова, высокий процент обвинительных приговоров зависит от суда. Юрист привёл в качестве примера находящееся у него в работе дело, связанное с оборотом наркотиков. Во время его рассмотрения в суде выяснилось, что на уровне предварительного следствия была сфальсифицирована подпись понятого, что подтвердили и эксперты. Суд первоначально вернул дело следствию, но прокуратура на явное нарушение не обратила внимания, и обвиняемый в итоге получил 10 лет колонии.

Другой случай произошёл с девушкой, которая в пьяном виде поругалась с соседкой и размахивала руками. За это суд первоначально назначил ей административный арест, но через месяц дознание завело уголовное дело по статье об угрозе убийством, утверждая, что у фигурантки во время конфликта в руках были нож и кирпич, которые ранее ни в каких документах не фигурировали.

Те же самые свидетели, которые проходили по административному делу, стали говорить, что моя доверительница размахивала не просто руками, а находящимися в них опасными предметами. И поэтому полиция завела уголовное дело. Но нож и кирпич никто не изымал — в деле их нет! А самое главное — время, место и обстоятельства того, что указано в уголовном деле, соответствуют времени и месту административного дела. А по закону нельзя привлекать за одно и то же деяние дважды, — рассказывает Фахретдинов.

Из моих коллег, кто некогда со мной работал в прокуратуре Башкортостана, четверо перешли в суды. И это всё одна система, где люди просто кочуют: прокуратура — следствие — суды. Адвокаты не могут этому воспрепятствовать потому, что последнее слово остаётся за Фемидой, — резюмировал Искандер Фахретдинов.

Без права на реабилитацию

Вопреки всем нормам УПК, тюрьма тесно сплетена со следствием и государственным обвинением, а оперативные службы ФСИН обслуживают интересы МВД, ФСБ, СК и прокуроров. Тюремщики в России повсеместно дорабатывают за некомпетентных следователей, во многих СИЗО ФСИН функционируют так называемые пресс-хаты, следственно-арестованных оперативники ФСИН и их негласная агентура склоняют путём угроз, запугивания и даже пыток к самооговору и даче показаний против третьих лиц.

В таких условиях говорить о реальной возможности заключённого выжить, сохранить достоинство и здоровье, при этом добиваться оправдания, практически не приходится. И пока тюрьму не отделят от следствия, пока не упразднят оперативные отделы при СИЗО и колониях, до той поры статистика оправдательных приговоров будет около нуля, — уверен правозащитник.

Среди юристов бытует мнение, что если человека до суда отправили в СИЗО, его шансы не только на оправдание, но и на наказание, не связанное с лишением свободы, почти равны нулю. Адвокат Искандер Фахретдинов говорит, что определяя меру пресечения, суды не всегда исполняют соответствующие разъяснения пленума ВС.

В 2017 году были прекращены дела в отношении 193 388 человек, право на реабилитацию получили лишь 3457, или 1,79%. В 2016-м — 218 869 и 12 872 (5,88%), в 2015-м — 231 510 и 10 785 (4,66%), в 2014-м — 219 083 и 11 981 (5,47%), в 2013-м — 224 871 и 13 184 (5,86%), в 2012-м — 221 873 и 15 130 (6,82%), в 2011-м — 237 379 и 20 210 (8,51%), в 2010-м — 251 650 и 19 392 (7,71). То есть, как показывает судебная статистика, количество прекращённых дел за последнее десятилетие только сокращалось.

Решение Апелляционного суда в Гааге стало окончательным в споре российского государства с бывшими владельцами ЮКОСа. Один из акционеров нефтяной компании уже заявил о возобновлении кампании по аресту имущества России за рубежом

Однако вывод суда был категоричен: он поддержал решение Международного арбитража от 18 июля 2014 года, в 2016 году отмененное государственным судом Гааги, которое обязывало Россию выплатить бывшим акционерам ЮКОСа компенсацию в $50 млрд.

Не вовремя вышли

Апелляционный суд поставил точку в вопросе временного применения Россией подписанных ею международных договоров. ДЭХ был подписан Россией 17 декабря 1994 года. Венская конвенция 1969 года о праве международных договоров (ВКМД) требует от нежелающего становиться участником договора государства уведомить иных его участников. Однако Россия окончательно вышла из договора уже после первого дела ЮКОСа — 19 октября 2009 года, когда депозитарий договора получил соответствующее уведомление из Москвы. Другим сторонам ДЭХ Россия такого уведомления до 2009 года не направляла. Кроме того, временное применение международного договора прямо допускает статья 23-я российского федерального закона № 101-ФЗ. Еще во время рассмотрения дела в Гаагском арбитраже эксперт акционеров ЮКОСа приводил список из 45 временно применяемых Россией международных договоров, например соглашения Бейкера — Шеварднадзе 1990 года о линии разграничения морских пространств.

Вывод суда: если государство не ратифицировало подписанный международный договор, однако не делает ничего для отзыва подписи под ним, такой договор считается временно применяемым. Основаниями правомерного отказа от временного применения могли бы быть противоречие Конституции, законодательству и иным нормативным актам государства. Однако всего этого апелляционный суд не усмотрел, а ст. 27 Венской конвенции не позволяет государствам ссылаться на положения внутреннего права для оправдания невыполнения международного договора.

Шансы на обжалование

Российский Минюст заявил об обжаловании решения апелляционного суда в Верховном суде Нидерландов. Появились комментарии о сохранении интриги и возможности нового поворота в деле. Но это заблуждение. Дела об отмене решений третейских судов в абсолютном большинстве мировых юрисдикций рассматриваются в двух инстанциях и вступают в силу после прохождения второй из них. В России по коммерческим спорам это арбитражный суд округа, в Нидерландах — апелляционный суд. Апелляционный суд Гааги объявил решения Международного арбитража 2014 года подлежащими исполнению, и они вступили в силу. Обращение в Верховный суд осуществляется в разрешительном порядке, и далеко не каждое дело может быть передано на его рассмотрение.

Правовые последствия

Один из бывших акционеров ЮКОСа Леонид Невзлин уже заявил о возобновлении кампании по аресту имущества Российской Федерации за рубежом. Успешные апеллянты должны будут написать письмо в российский Минфин с формальным требованием выплат по арбитражным решениям. После ожидаемого отказа экс-акционеры ЮКОСа будут обращаться в суды конкретных государств, где обнаружат имущество России, за экзекватурой, то есть процедурой признания и принудительного исполнения арбитражного решения.

Активы Российской Федерации за рубежом условно можно разделить на две группы: подпадающие и не подпадающие под суверенный иммунитет. К первой категории относятся помещения дипломатических представительств и некоторые виды имущества, отдельно перечисленные в международных договорах, например заходящие в иностранные порты военные корабли. Ко второй категории относится остальное госимущество, в том числе используемое в коммерческих целях. Сюда можно отнести и военную технику, направляемую на оружейные выставки и шоу, и коллекции картин из государственных музеев. Если принимающее государство не дало специальных гарантий иммунитета от принудительного исполнения иностранного судебного или арбитражного решения, такое имущество может быть арестовано.

Точно указать, какие активы находятся в зоне риска, нельзя. Например, российские госкомпании и госкорпорации не выступали ответчиками в Гаагском арбитраже и формально не должны быть вовлечены в спор. Но ничто не мешает экс-акционерам ЮКОСа просить суды той или иной страны наложить арест и на имущество подобных структур, ссылаясь на то, что государство является для них акционером или учредителем. Не исключено, что в некоторых случаях местные суды могут согласиться с такой логикой.

Поскольку собственность в Советском Союзе была государственно-социалистической и хозяйственные споры в госарбитраже между советскими предприятиями занимали несущественную долю дел, советская судебная система вращалась вокруг уголовного права, Уголовного кодекса, то есть была системой административно-уголовного принуждения.

Эту ситуацию, когда уголовная юстиция была ответом на все вопросы, унаследовала и постсоветская судебная система, и до сих пор от этой ситуации не ушла. Эта проблема очень ярко проявляет себя в том, что экономические споры чаще всего решаются уголовными преследованиями, давлением на предпринимателей, на бизнес: невозврат кредитов влечет уголовное дело за мошенничество.

По каким признакам можно судить о том, что наша судебная система и наши судьи не являются независимыми? Эти критерии просты. Первым и главным признаком является то, что в публичных делах, когда уголовное дело и обвинение инициирует государство, суд больше, чем в 99% случаев, встает на позицию органов предварительного расследования и государственного обвинения. У нас порядка 90% дел — это дела публичные, и доля оправдательных приговоров ничтожно, исчезающе мала: на сегодняшний день — 0,13-0,14%. Российский судья в среднем выносит оправдательный приговор один раз в семь лет. По делам частного обвинения, когда инициатором выступает прежде всего гражданин, когда не затронуты интересы государства и [в процессе] не присутствует прокурор, процент оправдательных приговоров довольно высокий — более 20%, но доля таких дел очень мала.

В принципе, роль судьи заключается в том, чтобы по высоким стандартам оценивать убедительность доказательств, представленных следователем, обеспечивать судебную защиту обвиняемому, устранять ошибки (не того обвинили, не нашли достаточно доказательств причастности обвиняемого к преступлению и так далее), ограничивать произвол правоохранительных органов и следствия. Можно ли, исходя из этого, назвать независимым суд, который практически не спорит со следствием?

Обычно на такие аргументы Верховный суд говорит: примерно 25% дел заканчиваются деятельным раскаянием при примирении сторон и прекращении дела в суде, поэтому нельзя сказать, что у нас приговоры на 99% обвинительные. На это мы отвечаем: чтобы человек смог примириться в суде с пострадавшим и компенсировать ущерб, например за нанесение ущерба средней тяжести здоровью, а судья — прекратить дело, обвиняемый должен признать свою вину. И это всегда устраивает следствие и прокуратуру, поскольку такой исход не ставит вопрос о качестве их работы: вина признана, значит, поработали не зря.

Любой оправдательный приговор — это скандал для следствия и прокуратуры: ведь выходит, что работали напрасно, обвинили невинного человека; суд его оправдал, следовательно, оправданный может подать иск на компенсацию ущерба или жалобу на неправомерные действия. Оправдательный приговор — это всегда выговор следователю, санкции прокурору, который поддерживал обвинение. Отсюда рождаются паллиативные решения: назначить срок, равный предварительному заключению, с освобождением в зале суда. Но при этом обвиняемый получает судимость, хотя все понимают, что он невиновен, а судья просто не может принять другое решение.

Мифология настаивает на том, что 0,15% оправдательных приговоров — это признак высочайшего качества работы следственных органов.

В действительности это говорит о том, что судья не может поставить под угрозу карьерный интерес сотрудников двух смежных ведомств. А это и есть наследие смычки судов с правоохранительными органами, которая досталась нам от советского периода, наследие той профессиональной культуры, которая считает: следователь зря не работает, если есть уголовное дело, значит, человек виновен. Независимый судья не обращает внимания на межведомственные отношения, а невозможность пойти против следствия и прокуратуры отражает отсутствие внутренней независимости судей и независимости автономии всей судебной системы.

— В гражданском производстве нет серьезных уголовных санкций вплоть до лишения свободы, и оно предполагает высокую степень автономии судебной власти. Но и там удовлетворяется порядка 96% исков. То есть те, кто защищаются, могут отстоять свои позиции только в 4% случаев. Это редкий по мировым стандартам показатель правосудия, в большинстве стран вероятность победы истца не такая высокая и доля неудовлетворенных исков выше.

Порядка 30% нагрузки по гражданским искам генерирует государство, чиновники, которые не сами решают вопросы по налоговым недоимкам, отчислениям в Пенсионный фонд, обязательным платежам, а отправляют их в суд. Около 20% исков генерирует ЖКХ, иски по неплатежам за коммунальные услуги, как и иски государства, как правило, удовлетворяются автоматически. Еще 30% — это иски по договорам займа, кредитным договорам, также бесспорные. Другими словами, в нашем гражданском процессе очень большая доля исков, фактически не содержащих судебных споров. То есть наш суд — это машина, которая просто штампует своим авторитетом те решения, которые уже содержатся в исковых требованиях.

(Кстати, в 2012-13 году мы впервые провели объемный опрос судейского корпуса, проанализировали 1800 стандартных анкет и установили, что 65% судей — женщины, в основном пришедшие из аппарата суда, а также судьи, имеющие заочное образование, а это тоже, как правило, женщины. И они больше ценят дисциплину, исполнительность и в меньшей степени независимость. Среди судей, которые вышли из прокуратуры, больше мужчин и меньше заочников, и они больше ориентированы на независимость и справедливость. Но таких меньшинство).

И еще одно негативное последствие. С 2000 года количество исков, которые рассматривает судебная система по гражданским делам, почти утроилось. Этот бесконечный поток дел, огромная нагрузка порождают внушительную армию судей. Что очень накладно для государственных финансов, государственных институтов. Притом что часто предметом исков являются маленькие платежи — по 3-5-10 тысяч, а час работы судьи стоит 3,5 тысячи. Вопрос о недоимке в 4 тысячи рублей судья решает за несколько заседаний, и судебная система работает в убыток.

— Итак, наша судебная система не является автономной, а судьи — независимыми, и фактически они незначимы. Как так получилось? Разберемся с причинами и механизмами.

В судебной системе важнейший вопрос — качество кадров. Потому что, в отличие от законодательной или исполнительной власти, которые осуществляются органами власти, организациями, судебная власть осуществляется личностью, конкретным судьей в момент принятия и вынесения судебного решения. Судебная власть всегда персонифицирована: нет какого-то абстрактного суда, а есть конкретный судья, который является носителем судебной власти и реализует эту власть в личном качестве.

Статья 120 Конституции гласит: судьи независимы. По Конституции судьи должны брать на себя ответственность. Но если они как личности воспитываются, социализируются специфическим образом, то можно даже не ограничивать их свободу и независимость: они и сами не хотят пользоваться независимостью. Независимость востребована далеко не каждым. Очень многие готовы работать в иерархической организации, под начальством, и не готовы принимать самостоятельные решения, нести ответственность, то есть соответствовать всему комплексу ценностей, норм, которые связаны со свободой. Поэтому, кстати говоря, у нас предприниматели составляют только 4-5% населения. Это — во-первых.

Во-вторых, кто в основном подает документы [в экзаменационную комиссию при коллегии судей], чтобы стать судьей? Подавляющее большинство — это кандидаты, которые отработали в аппарате суда, как правило, начиная с должности секретаря судебного заседания. Именно перспектива пересесть в судейское кресло заставляет работать в этой должности 3-5 лет, получая 15-20 тысяч рублей в месяц. Как недавно раскрыл Верховный суд, прямо из секретарей сразу в судейское кресло перескакивают только 4%. Но и это ужасно. Ни в одной стране мира профессия судебного клерка и профессия судьи не смешиваются. Если ты пошел работать в суд клерком, то никогда не станешь судьей: ты просто выбрал другую жизнь, другой путь. У нас в России пути клерка и судьи состыкованы, это феномен постсоветского времени, и особенно 2010-х годов.

Почему? С 2011 года был введен принцип несменяемости судей, их пожизненного назначения. Вообще принцип несменяемости судей и пожизненного назначения, когда судью невозможно снять, уволить, — это основа независимости всей судебной системы (наряду с зарплатой, не зависящей от исполнительных органов, с тем, что все профессиональные вопросы решаются сообществом судей, а не внешними органами, наряду с автоматизированным распределением дел). Но в наших условиях несменяемость судей предполагает, что если вы хотите управлять судебной системой, то должны четко понимать, какие кадры туда попадают, чтобы они были проверенными, предсказуемыми, без сюрпризов.

Но на деле, во-первых, согласие председателя суда играет решающую роль при назначении судьи в данный суд. Во-вторых, судья распределяет дела, а они бывают сложные и простые. Значит, председатель суда может легко обеспечить судье срыв нормативного срока рассмотрения дел. В то же время, зная личные характеристики судьи, кому какие дела расписывать, председатель может предсказать будущее решение. Наконец, председатель распределяет премии судьям.

Это тоже говорит о преемственности советской и постсоветской судебной системы. В Советском Союзе народные судьи избирались гражданами на так называемых выборах. Но все кандидаты были членами партии и, чтобы выдвинуться на выборы, получали обязательную партийную рекомендацию. В связи с перестройкой требование партийности судей было отменено, суды перешли к системе, когда судей, по предварительному отбору судейского сообщества, назначает президент Российской Федерации. Но на деле был создан мощный институт председателей судов, который контролирует кадровый отбор.

— Председатели судов — не единственный институт и способ кадрового отбора. Президент назначает судей не только в России, но и в подавляющем большинстве стран. Но там он просто подписывает [соответствующие указы], полагая, что судейское сообщество само проверило и выбрало наиболее качественные кадры.

У нас же существует кадровая комиссия при президенте Российской Федерации, или, как она полностью называется, комиссия по предварительному рассмотрению кандидатур на должность федерального судьи при президенте Российской Федерации (мировые судьи, как правило, утверждаются Законодательным собранием региона, федеральные судьи, то есть с районного уровня и выше, сначала рекомендуются представителем президента в коллегии судей и кадровой комиссией при президенте и назначаются непосредственно главой государства).

Деятельность комиссии, которая состоит из 20-25 человек, обосновывается тем, что если не проверять кандидатуры судей, их декларации, не проверять их имущество, не вести прослушки и не брать показания, то на судейский корпус попрет коррупция; что необходимо, чтобы судейский корпус был укомплектован из очень честных и принципиальных людей, которые не подвержены коррупции и не имеют никаких коррупционных связей, с помощью которых ими можно управлять.

Но дело в том, что в кадровую комиссию при президенте, которая не прописана ни в одном законе, в чине генералов входят заместители руководителей силовых структур: замы председателя ФСБ, министра внутренних дел, федерального прокурора и так далее, также туда входят сотрудники кадрового управления администрации президента, Верховного суда и один представитель общественности. Эта кадровая комиссия рассматривает оперативные материалы на судей, декларации о доходах, любую другую информацию. И принимает решение рекомендовать или не рекомендовать кандидатуры президенту. И здесь мы видим главный механизм влияния правоохранительных органов на назначение судей, вообще на судебную систему — через эту кадровую комиссию.

Особенно внимательно кадровая комиссия относится к назначению председателей судов. Каждый кандидат тщательно прорабатывается, с ним будут беседовать оперативники, на него соберут все оперативные справки. И будущий или переназначаемый председатель прекрасно понимает, что если он будет конфликтовать с правоохранительными органами, если не будет выносить или рекомендовать те решения, которые рекомендуют правоохранительные органы, то при следующем назначении кадровая комиссия найдет причины, чтобы не пустить его на председательскую должность.

Причины для отказа не регламентированы законом, основания могут быть любыми: например, выяснилось, что кандидат когда-то уклонялся от армии. По закону это не является основанием для отказа, но реально может таким основанием послужить. Или какие-то административные штрафы.

То есть какой-то компромат можно найти всегда. Следовательно, тонкое воздействие кадровой комиссии, которая тоже корнями уходит к исполнительной власти, на назначение судей образует важнейший повседневный механизм управления судебной системой. Поэтому судей опять же легче всего брать из аппарата суда: они проверены, понятны и легче проходят все эти фильтры.

— Судебная власть не была отделена от политической исторически и изначально: судил князь, верховный носитель политической власти, тот, кто распоряжался организованным насилием и, следовательно, приводил в исполнение судебные решения.

Никогда не было, чтобы судебная власть сама была ограничителем государства или политической власти. Для этого должен был радикально измениться баланс политических сил. И он менялся, например в Англии — в связи со Славной революцией (1688 года, приведшей к переходу от абсолютной к ограниченной, конституционной монархии — прим. ред.), которая определенным набором правил и институтов обеспечила и гарантировала независимость судебной власти. Отныне ее функция состояла не только в разрешении конфликтов и споров, но и в ограничении произвола государства, исполнительной власти, тех, кто имел средства принуждения насилием и всегда готов был ими пользоваться.

Если бы наша судебная власть, судебная система была независимой, она тоже прежде всего ограничивала бы произвол государства и ставила пределы исполнительной власти, правоохранительным органам, обеспечивала бы равенство всех граждан перед законом, вне зависимости от занимаемых ими должностей или званий.

Но в толковании Конституции судьями Конституционного суда говорится: не надо понимать принцип разделения властей буквально; у нас власти разделены организационно, но существуют в единстве, и президент присутствует в каждой из ветвей власти, объединяя их. Так черным по белому и написано. Это означает, что судебная система вроде как отделена, но сориентирована на государственные интересы, имеет границы самостоятельности, и это нормально. Это доктринальное ограничение предполагает, что даже если независимость судей и судебной системы в целом понимается как автономия судебной власти, то это не более чем организационное обособление.

Такое толкование отражает баланс политических сил. И если не происходит событий, которые радикально меняют баланс сил, судебная власть не становится независимой, а остается продолжением исполнительной власти и просто легитимирует решения исполнительной власти, никогда с ней не конфликтуя.

Поэтому вопрос наличия самостоятельной судебной власти — это вопрос историко-политический. Написать программу реформ с целью сделать судей независимыми, а судебную власть — самостоятельной и сильной, — это ничего не даст. Пока не поменяется соотношение политических сил, никакие программы работать не будут. Независимая судебная система, скорее, закрепляет сложившийся баланс сил, а не меняет его, она — результат, а не причина социально-политических изменений. Это, пожалуй, самое важное, что нужно понимать.

О том, куда жаловаться на работу суда, знают далеко не все, хотя с неприятными, несправедливыми ситуациями сталкивались многие из тех, кто был вынужден однажды обратиться в эту инстанцию. Так сложилось, что большинство ощущают себя этаким угнетенным классом, поэтому редко задумываются, как можно отстоять свои права. Зная, куда жаловаться на судью районного суда, можно добиться пересмотра дела в свою пользу, восстановить справедливость и отстоять интересы. Наша страна переживает все новые и новые реформы правовой системы, и многие слабо ориентируются во вводимых нормативах. Да и красивые формулировки законов не всегда реализуются на практике. И все же граждане должны прикладывать усилия, добиваясь положенной справедливости, в том числе зная, куда жаловаться на решение суда.

Шаг за шагом на защиту своих прав

Судья – чиновное лицо, однако человек, которому так же свойствены страсти, привязанности, обиды. Не все те, кто оказался в этой должности, порядочны, не всегда обладают высокой квалификацией. Правовая документация требует соблюдения судебной этики, но не каждый задействованный в правовой системе в реальности соблюдает установленные ограничения. Зная, куда жаловаться на неправильное решение суда, можно стимулировать правовую инстанцию разобрать дело четко, справедливо, точно.

Когда нужна помощь?

Если судья позабыл о положенных правилах поведения, наилучший путь напомнить об этом – написать жалобу в официальном порядке. При этом не стоит думать, будто бы это испортит отношение к участникам процесса еще больше – как таковых отношений с судьей нет и быть не может, а вот несправедливость нужно устранять. Зная, куда жаловаться на председателя суда, можно заставить принимать свои интересы во внимание, а также вынудить соблюдать законы тех, кто призван охранять нормы права. Всего лишь написание жалобы с официальной регистрацией позволяет устранить проблему повышения голоса и неадекватного поведения в здании суда. Отмечается, что после такой меры нарушений в процедуре будет минимум – хотя, вероятно, увеличится объем официальных бумаг.

Кто поможет?

Пристрастность судьи – еще один повод разобраться, куда жаловаться на областной суд. У граждан, заинтересованных в корректном рассмотрении дела, есть право отвода. Таковой вряд ли будет принят, поскольку не в интересах судьи признавать свою заинтересованность в исходном решении, хоть прямую, хоть косвенную. Тем не менее заявление на отвод – это повод для представителя правоохранительной станции начать вести себя в зале суда корректно. Нередко вопросы о том, куда жаловаться на районный суд, возникают, когда главный участник процесса прямо в ходе заседания консультирует одну из сторон. Если написать отвод, подобное противоправное поведение прекратится.

А куда не поможет?

Считается, что среди вариантов, куда жаловаться на районный суд, хорошим выходом будет прокуратура. Это ошибочное мнение, сотрудники этой инстанции ничем не помогут. Не будет полезным и обращение в средства массовой информации. Бытует мнение, будто бы на помощь может прийти европейский суд – оно тоже ошибочное. Обусловлено это специфическим положением судебных инстанций в правовой системе нашей державы – они обладают высоким уровнем независимости, поэтому указанные направления для написания жалобы не имеют рычагов влияния, воздействия. Разбираясь, куда жаловаться на суд, нужно обращаться в первую очередь к имеющим специфическую власть инстанциям.

Как оформить обращение?

Нужно знать не только куда жаловаться на суд, но и как сделать это правильно. Жалоба должна содержать полноценное, детальное рассмотрение сложившейся конфликтной ситуации. Если есть возможность, необходимо оставить ссылки на конкретные листы дела. Не будет лишним перед составлением жалобы проконсультироваться с юристом, какие пункты действующего законодательства нарушает представитель правовой инстанции. Все их нужно перечислить в жалобе.

И что будет?

Не стоит надеяться, что удастся уволить судью, лишь зная, куда жаловаться на суд, и пользуясь этой информацией. Конечно, теоретически это возможно, но практически случается крайне редко и показывает лишь на наличие влиятельных врагов судьи, воспользовавшихся сложившимися обстоятельствами.

В классическом варианте спустя 30 дней гражданин получает от инстанции официальный ответ на жалобу, причем чаще всего содержащий данные о том, что судебное поведение вне компетенции отвечающего органа. Еще один распространенный вариант – "свалить" всю вину на помощника судьи и указать, что ответственный был наказан.

То есть никакой пользы?

Не стоит думать, что формулирование официальной жалобы – бесполезная трата времени. Несмотря на официальный мягкий ответ, не свидетельствующий ни о каких серьёзных мерах, нужно понимать, что жалобу рассматривают, причем не сам судья, а вышестоящие по рангу работники инстанции – как правило, председатель. Обычно, как рассказывают юристы, в такой ситуации судью в частном порядке призывают адекватнее вести себя в рамках судебного заседания.

Особенности формулирования жалобы

Довольно распространённая ошибка – написание документа по образцу и направление его на рассмотрение в ВККС. Обыватели, не имеющие специфического юридического образования, ошибочно считают, что уже одно обращение может спровоцировать самый высокий в стране орган судебной системы разбираться с любым делом.

Специфика работы правовой системы в нашей стране такова, что необходимо иметь документальное подтверждение буквально каждого шага. То есть президент государства, ВККС или председатель суда только на основании жалобы не могут отстранить судью от процесса. Никто не может корректировать судебные решения – эта неприкосновенность оговорена в законе. Впрочем, порядка трети обращений приводит к дисциплинарным наказаниям, чаще всего в виде прекращения полномочий на некоторый временной промежуток.

И как добиться своего?

Чтобы жалоба дала действительно полезный для конкретного дела результата, а не пропала в огромных объемах документооборота, необходимо описание ситуации подкрепить максимально объемным списком документации. Наилучшие шансы имеют те, кто регулярно проверяют материалы дела лично. В них можно найти разнообразные ошибки, допущенные представителями правоохранительной инстанции. Все эти ошибки необходимо фиксировать, документировать, сохранять. Даже если это описка, которая кажется незначительной на первый взгляд, она заслуживает внимания того, кто желает бороться с судебным произволом.

Если выявлены несоответствия или иные нарушения в документации, листы нужно копировать и сохранять. Не менее важно регулярно проверять протоколы заседаний. Они могут быть составлены с нарушением сроков, если таковое есть – нужно оформить ходатайство на предоставление документации. Если выявлено, что протокол расходится с реальным течением заседания, нужно по этому поводу пять дней подряд формулировать замечания.

"Так мне и ответили!"

Именно так подумает, скорее всего, обыватель, ознакомившись с этой последовательностью действий. Это верно: ходатайства вряд ли могут убедить суд в неправомерном поведении, ведь если таковое имеет место, то судьи и все работники правовой инстанции и так прекрасно это понимают. Тем не менее регулярное составление официальных бумаг, а при отказе от их рассмотрения ссылки на новые обстоятельства и повторная подача позволяют составить внушительный портфель бумаг, полезный на этапе доказательства неправомерности судебного решения, действий суда в рамках конкретного процесса.

Определение по такому процессу можно обжаловать апелляцией, а для фиксации заседаний при себе нужно иметь диктофон – по закону участник вправе таким образом записывать все происходящее в зале. Что немаловажно, судья не обязан знать о наличии диктофона. Наиболее эффективный способ бороться с нарушениями во время заседания – подать прошение на фото-, видеосъёмку. Если ответ будет положительным, заседание пройдет корректно, а дать отрицательный ответ с адекватным обоснованием сложно. Исключением являются только некоторые специфические дела, связанные с изнасилованием, усыновлением.

Что дальше?

Важные адресаты: если судья не прав

Наиболее актуален в этом вопросе ФЗ, введенный под номером 30. В статьях 17-19 рассмотрена последовательность ведомств, способных помочь гражданину, права которого были нарушены в правовой инстанции. Если проблема возникла с председателем фед. суда (заместителем), тогда на помощь приходит ВККС. Сюда нужно обращаться, если с несправедливостью пришлось встретиться в ВС. А вот председатели райсудов, их замы – это уже область действия ККС конкретного региона. ВККС поможет, если возникли несправедливые ситуации в военном суде. Все прочие ситуации должны разбирать региональные отделения судебной комиссии.

Если гражданин не согласен с решением ККС, необходимо обратиться за помощью в ВККС. Из 30-го закона следует, что на период рассмотрения обращения гражданина можно временно прекратить судебные полномочия в рамках конфликтного дела. У ККС есть месяц на изучение обращения, ВККС по закону располагает трёхмесячным сроком для вынесения решения по представленному вопросу.

К справедливости!

Не будет лишним сформулировать запрос в адрес судейского совета уровня федеративного субъекта либо государства. На помощь могут прийти юристы из общего судейского федерального собрания уровня ВС. Стоит оформить жалобу на имя председателя суда, в пределах которого рассматривается конфликтное дело. Дополнительное обращение можно написать на имя генерального прокурора. Перечисленные инстанции и лица не имеют полномочий по рассмотрению подобных жалоб, но могут взять контроль над ситуацией и отслеживать изменение положения.

В чем идея?

Направление жалоб в перечисленные инстанции, не имеющие прямых инструментов влияния на судью, эффективно в силу того, что в настоящее время судейский корпус – довольно закрытая специфическая группа, внутри которой люди знакомы друг с другом, тесно взаимодействуют. Это не стимулирует стремление к правосудию, но может привести к недовольству судьей высшего по рангу лица, и в неформальном порядке тот может призвать корректно вести дело.

Жалоба может даже существенно подпортить карьерные перспективы судьи, особенно если попадет в нужные руки. Впрочем, даже без этого уже сам момент официальной фиксации жалобы гражданина на судейский произвол накладывает серьезные ограничения на будущие возможности должностного лица. Жалобы в неправомочные относительно конкретного судьи инстанции необходимо писать по тому же образцу, как и запрос в квалификационную судейскую комиссию.

Читайте также: