Этот судья работает в суде
Обновлено: 25.06.2024
Суд с оглядкой на государство
Когда человек подает иск к другому человеку или к организации, суд встает на его сторону в более, чем 90% случаев. А когда человек оспаривает в суде действия государственного органа или чиновника — уже только в 50%. Такова статистика.
Чтобы понять, почему так, надо погрузиться в судебную рутину.
Если давят, то через председателя
В каждом суде есть председатель. Он назначается на должность отдельным указом президента, то есть кандидат подает заявление именно на вакансию председателя суда. Это может быть как действующий судья, так и претендент без статуса судьи (такие назначения сразу в кресло председателя иногда случались). По закону председатель в основном осуществляет организационные и представительские функции. Но в реальной жизни председатель значит гораздо больше. Если коротко, он для судьи самый главный начальник.
Все это резонансные случаи, которые иногда всплывают на поверхность, но корни проблемы имеют системный характер.
Вертикаль председательской власти
Наконец, председатель распоряжается премиями за счет экономии фонда оплаты труда. Разовые премии судье платят, когда он получает государственную награду, когда у него случается юбилей, или он достигает определенного стажа. Выплата осуществляется по усмотрению председателя. Также есть регулярные премии по итогам работы за определенный период (месяц, квартал). Судебный департамент издает приказ о назначении таких премий судьям опять-таки по заявлению председателя. В итоге провинившийся или нелояльный судья рискует получить пониженную премию или вовсе остаться без нее. А лояльный — хорошую: приказом Судебного департамента (пункт 2.5) прямо предусмотрено, что предельные размеры таких премий не устанавливаются.
Вплоть до увольнения
Но самый сильный инструмент влияния председателя — это его право запустить в отношении судьи процедуру лишения полномочий. По закону статус судьи бессрочный, но председатель может инициировать лишение полномочий за нарушения, допущенные при рассмотрении дел, либо за этические проступки во внерабочее время. Председатель может давать ход делу выборочно, только в отношении неудобных ему судей.
Ошибки и проступки случаются в работе почти любого судьи. Особенно это касается отмен решений судьи в апелляции или в кассации. Недавно один из сенаторов Совета Федерации внес законопроект о том, что за три отмененных решения судью нужно автоматически лишать полномочий. Это неудачная идея, которая только усугубит ситуацию. Ведь не всегда отмена свидетельствует о некачественной работе судьи.
Как разрушить вертикаль
Очевидно, что всевластие председателей ущемляет свободу судей и в конечном итоге влияет на их решения. Что тут можно было бы сделать?
Такая система действует в некоторых европейских странах. Полная выборность председателей, например, реализована в Исландии и в Швейцарии. Есть и промежуточные модели, как в Венгрии, где проводится голосование судей по кандидатурам на должность председателя, а потом формируется рейтинг, который учитывают при назначении. Уникальная модель действует в Греции, где председателем является самый старший по возрасту судья, которого после его смерти или выхода в отставку меняет следующий по старшинству. Срок полномочий председателей в Европе в среднем около четырех лет.
Также стоило бы ограничить полномочия председателей по распределению дел. В Чехии, например, председатель заранее составляет годовой план, в котором прописаны критерии распределения дел, и уже вынужден ему следовать.
Однако самый распространенный и эффективный способ решения проблемы — это случайное распределение дел компьютером — так принято, например, в Финляндии, Хорватии и Болгарии. В России противники перехода на электронное распределение дел ссылаются на то, что машина якобы не сможет учесть все нюансы конкретного дела и специализации судьи. Действительно, суды развиваются по пути все большей специализации. Однако эти затруднения вполне решаемы. Существуют программы, которые могут распределять дела по алгоритму, где уже заложена категория дела, специализация судьи, его нагрузка и расписание.
Такая программа успешно действует в российских арбитражных судах (где решаются споры между юридическими лицами). Она не только слепым образом определяет судью для разрешения дела, но и сразу назначает с учетом графика судьи заседание.
Следующим шагом необходимо изменить механизм премирования судей. Такого, как у нас, нет ни в одном европейском государстве — ставки судей там фиксируются на законодательном уровне. И это понятно: ведь любые надбавки, назначенные председателем, будут трактоваться как нарушение независимости судей. В крайнем случае, если судья поработал за другого судью, могут быть назначены дополнительные выплаты.
Мне могут возразить: как же стимулировать судью, если всем платить поровну? Но давайте задумаемся: если судья нуждается в денежной мотивации, чтобы хорошо выполнять свою работу, нужны ли нам такие судьи?
Тимур Бочаров — правовед и социолог, научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге
Что происходит за стенами здания суда? Как устроен аппарат и кому достается самая каторжная работа? И как можно успевать все так быстро услышать и записать, когда идет судебное заседание? Секретарь судебного заседания рассказала нам о плохой работе почты, людях-хамах, о маленькой зарплате и о том, почему женщины-судьи к своим подчиненным относятся как к чернорабочим.
На работу секретарем судебного заседания я попала случайно. Брату-судье моей знакомой срочно нужен был человек, а я как раз искала работу. Прежний секретарь уволился, и я приступила к своим обязанностям.
У меня высшее юридическое образование. Честно говоря, никогда не думала о работе в суде, но решила, что получу хороший опыт для дальнейшего развития.
Секретарь напрямую подчиняется судье, на участке с которым работает. Мне повезло, я работала с мужчиной. Его помощником тоже был мужчина. Работать с женщиной я бы не смогла. Почему-то судьи-женщины строже, к своим подчиненным относятся как к чернорабочим. Некоторые секретари и помощники выполняют большую часть работы судьи. Могу признаться, что некоторые помощники пашут в два раза больше самих судей, выполняя их основные обязанности. Но что поделать: не нравится — уходи.
Работа эта адская. В обмен на бессонные ночи, рабочие выходные и отсутствие личной жизни ты получаешь около 18 тысяч рублей. Некоторые получают и по 15. Если, проезжая поздно вечером мимо здания суда, вы увидите свет в окнах, значит, это секретарь судебного заседания разбирает кучу своего рабочего завала. Дело в том, что секретари каждый день бывают на двух, трех, а то и пяти судебных заседаниях. Во время них ты печатаешь протоколы, а между стараешься успеть сделать всю остальную работу: готовишь извещения, повестки, оформляешь уже готовые протоколы, оформляешь дела и передаешь их в канцелярию, заполняешь журнал учета дел, принимаешь разные жалобы от посетителей, принимаешь и улыбаешься посетителям, и занимаешься кучей бюрократической работы. А-а-а-а-а!
Раньше я писала судебные протоколы как попало — что успею услышать, а потом вечером дома расшифровывала записи с диктофона. Но потом я поняла — это ад. И начала, если мне нужно, просить ответчиков и истцов повторить то, что я не успела записать. Судья нормально и с пониманием к этому относился.
Самое ужасное, это когда дело на 180 листов сшила, опись сделала, а в самое начало забыла прикрепить какую-нибудь подписку свидетеля. Это ужасно и очень нервно. Приходится снова все расшивать, вставлять, проверять, подшивать.
На исследовании материалов суда всегда хочется спать, а на провозглашении длинных приговоров надоедает стоять.
На этой работе лучше не выходить в отпуск и не болеть. Если то или то случилось, тебя подменяет помощник судьи. Но он не будет все за тебя оформлять. Возвращаешься потом с отпуска — а там горка дел. Пока вникнешь в них, уже следующая образуется.
Работа секретаря судебного заседания — каторга. Рабочий день может быть бесконечным. Возвращаешься домой в 22 часа, ложишься спать, с утра снова на работу. Это ад.
Многие идут на эту работу, мечтая в дальнейшем занять место помощника судьи, а затем и вовсе судьи. Скажу сразу: это реально только при очень хороших отношениях с начальством, адском труде, ну, и знакомствах. Надо работать, работать, работать. А потом, может, что-то и выйдет. Но зачастую секретари так и остаются секретарями. Не больше.
Ужасно раздражает то, как работает наша почта. Отправишь повестку в суд, а она доходит до адресата тогда, когда судебное заседание уже прошло. Поэтому при возможности приходится всех обзванивать. Но многие не берут трубку или не считают нужным являться — повестки-то нет.
Постоянная проблема секретаря — нехватка канцелярии и бумаги. Иногда приходилось покупать это на свои деньги. Пока допросишься, уже снова накопится куча работы.
Не очень люблю процессы с несовершеннолетними подсудимыми. На заседания нужно вызвать кучу педагогов, инспекторов по делам несовершеннолетних, законных представителей. Пока всех соберешь.
Раньше я вникала в суть каждого судебного процесса. Интересны были все подробности, особенно если это дело какое-то резонансное. Но потом мне это надоело. Я не понимаю, как судьи показывают равнодушие ко всему, что происходит. Мне было постоянно жалко пострадавших людей. Хоть плачь. Хотелось всегда им чем-то помочь.
Огромный плюс этой работы — стабильность и возможность спокойно уйти в декрет.
Когда я уволилась, ощутила какую-то необъяснимую свободу. У меня появилось столько времени, что я стала скучать по прежней работе. Я не скажу, что получила большой юридический опыт — о многом я уже знала со времен университетской практики. Но я точно знаю, как организовать свою работу и как уложиться с невозможные сроки. Эта работа меня сильно дисциплинировала.
Фридрих оставил собеседника в покое, а его слова приказал выбить над дверью королевской резиденции.
Чужая среди своих
В 29 лет меня утвердили на должность мирового судьи в Неверкинском районе Пензенской области.
В управлении судебного департамента Пензенской области мне выдали форму — синюю юбку, пиджак с тремя золотыми пуговицами с гербом, две рубашки, туфельки без каблука и мантию. Первая моя мантия была тяжелая, из плотного материала.
Новую мантию выдают раз в пять лет. Сейчас их шьют из синтетики или шелка. По бокам вшиты два небольших кармана. У женских мантий есть манишка. Мантию носят поверх обычной одежды. Мне было в ней очень уютно, ни жарко, ни холодно. Я надевала мантию и чувствовала себя в ней защищенной.
Дарья Никитина (вторая слева)
Облачение скрывает тебя всю, на виду остаются голова и руки. Я всегда следила за внешним видом, соблюдала деловой стиль.
Судье полагается служебное жилье. В Неверкино я полгода прожила в деревенской гостинице без удобств. Потом я переехала в квартиру в типовой двухэтажке, в которой 24 часа в сутки не было воды.
Мировые судьи рассматривают административные, гражданские и уголовные дела, по которым предусмотрено наказание не больше трех лет лишения свободы. У меня было много дел о лишении прав пьяных водителей. Это же деревня, выпить и сесть за руль было здесь в порядке вещей.
Фото Матвей Фляжников
Тогда срок давности таких нарушений составлял два месяца. Водители пытались спрятаться на это время в больницу. Я договорилась с главврачом о том, чтобы она сообщала мне о поступлении таких пациентов. Пообещала проводить для них выездные заседания прямо в палате.
Скоро нарушители поняли, что те, кто пытается увильнуть от наказания, получают по полной — лишение прав на два года. А те, кто признает вину, — на полтора.
Были в селе и недовольные — судя по тому, что однажды мне прокололи колеса. Гораздо обиднее было то, что 90 процентов моих решений о лишении водительских прав отменялись в районном суде. Я понимала, что меня принуждают исполнять приказы вышестоящего руководства. Но не хотела быть свадебным генералом в судейском кресле.
Фото Матвей Фляжников
Дороги правосудия: 1000 километров в неделю
В 2009 году меня назначили мировым судьей в Шиханы. Одновременно я работала на судебных участках в Воскресенском, Хвалынском, Балтайском районах.
По понедельникам в 5.00 утра я выезжала из Саратова, чтобы к 7.00 быть в Воскресенске. В понедельник я рассматривала там дела. Во вторник—в Шиханах. Потом ехала на два дня в Хвалынск и в пятницу — в Балтай. Домой в Саратов возвращалась только вечером в пятницу. За неделю проезжала по тысяче километров. В Воскресенске меня предупреждали, что на некоторых участках дороги нужно быть осторожной, так как из леса часто выбегают лоси.
Работая судьей, я поняла, что суд — это место, где проявляются все проблемы общества, вся жизнь. В Шиханах я рассматривала дело о краже. Подсудимой была женщина, мать двоих детей, беременная третьим. Она жила в общежитии. Женщина признала вину, подписала ходатайство о рассмотрении дела в особом порядке. В таком случае заседание занимает не больше 15 минут: нужно разъяснить подсудимому права, зачитать обвинительное заключение и характеристики. Доказательства при этом не изучаются, свидетелей не вызывают.
Я подумала: кому я помогу, если эта женщина отправится в колонию, сделав аборт, а двое старших детей попадут в детдом?
Я решила рассмотреть это дело в общем порядке судопроизводства. Вызвала всех свидетелей, в том числе, коменданта общежития. Выяснила, что женщина не пьет, заботливая мать, чистоплотная хозяйка.
В день приговора она стояла у входа в суд с сумкой в руках. Я приговорила ее к условному наказанию. Женщина разрыдалась. Знаю, что она сохранила беременность и родила.
Работа судьи не оставляет времени на хобби. Но я каждый день выделяла минимум 20 минут на чтение. Я люблю Харуки Мураками и Дина Рубину. Чтение помогает сохранять душевное равновесие и полезно для работы. Я старалась, чтобы мои решения и приговоры не были набором однотипных канцеляризмов. Писала текст так, чтобы он был понятен любому — от профессора до слесаря.
Среди судей немало одиноких женщин. Некогда строить личную жизнь. 80 процентов времени судья проводит на работе. Служебные романы с прокурорами и адвокатами случаются, но если влюбленные решат пожениться, кому-то придется переводиться на другую территорию или отказываться от профессии. А в таких парах оба, как правило, карьеристы.
Пока я была судьей, моего сына воспитывали моя мама и няня. Я приезжала домой на выходные и настаивала, чтобы всё было идеально: ребенок — с пятерками, на столе — скатерть самобранка. Я чувствовала, как меняется мой характер.
Дарья и сын Арсений. Фото Матвей Фляжников
Мне хотелось развития. До окончания полномочий мирового судьи в Шиханах я встала в кадровый резерв и в 2012 году получила назначение в один из районных судов Саратова.
Еще одно дело, которое мне запомнилось, касалось взыскания по банковскому кредиту. Ответчицей выступала пенсионерка. Проценты по кредиту были чудовищные. Мне стало ее жалко. Это был один из случаев, когда я сожалела, что связана требованиями закона. Пришлось взыскать долг с этой бабушки. На следующий день она пришла ко мне в нарядной шляпке с букетом из 13 роз и поблагодарила за человечное отношение.
От его поведения страдала не только я. Жаловаться никто не пытался. Говорят, у него поддержка в Администрации президента.
Из-за такой нездоровой психологической атмосферы у меняпроизошел эмоциональный срыв. Службы психологической поддержки для судей, которые годами работают в нервном напряжении, не существует. Психологи только тестируют нас на профпригодность, но они воспринимаются, скорее, как враждебная, карающая сила, помощи от них никто не получает и не просит.
К сожалению, рядом не оказалось никого, кто мог бы удержать меня от импульсивного поступка. Я написала заявление о сложении полномочий. Квалификационная коллегия судей не стала разбираться в ситуации и приняла мою отставку.
Летом 2012-го я пыталась работать юрисконсультом, но всего 2,5 месяца. Уволилась по собственному желанию. В феврале 2013-го по собственной инициативе прекратила свою отставку. Но быстро поняла, что никем, кроме судьи, себя не вижу.
В областном суде мне прямо заявили, что в Саратове я работать по профессии больше не смогу никогда. Я устроилась помощником судьи в Московском областном суде. Там всегда есть вакансии, ведь зарплата помощника—16 тысяч рублей.
Я обжаловала это решение в Высшей квалификационной коллегии — и победила! Это очень редкий случай. Когда решение ККС отменили, у меня потекли слезы радости. Но ККС Московской области отказала мне повторно. Это решение я также обжаловала. Но телефонное право никто не отменял, и решение оставили в силе.
Я почувствовала, что значит быть несправедливо осужденной. По сути меня лишили свободы — свободы выбора профессии.
Во всех испытаниях со мной всегда была моя семья. И сейчас я прошу у близких прощения за то, что на девять лет обрекла их на жизнь с человеком в депрессии. Я хочу говорить не об обидах и разочарованиях, а о любви. Благодаря маме, сыну, благодаря нашей любви друг к другу я прошла жизненные испытания до конца. Стала другом для своего сына. Если бы я оставалась судьей, я бы обеспечила ему и престижную работу, и машину, и квартиру, но не позволила бы состояться как личности.
Фото Матвей Фляжников
Послушные, трудолюбивые, беззащитные
44 процента претендентов на должность судьи учились на заочных отделениях вузов.
65 процентов кандидатов приходят из аппарата суда (в 1997 году таковых было только 11 процентов). Второе по численности место занимают выходцы из прокуратуры — в основном, это мужчины в возрасте 39 лет, получившие льготную пенсию. Исследователи отмечают, что адвокаты и юристы негосударственных компаний всё реже подают заявки на судейские вакансии.
Каждый год в квалификационные коллегии регионов поступает больше 20 тысяч жалоб на судей — на волокиту, нарушение процессуальных норм, неэтичное поведение. К дисциплинарной ответственности привлекают меньше одного процента из тех, на кого жалуются граждане. Зато, если руководство хочет избавиться от неугодного, как повод может быть использован любой эпизод частной жизни.
Рядовые служители Фемиды могут убедиться, что судебное начальство вовсе не так уж связано этическими ограничениями. В августе 2018 года в сети появилась запись с участием председателя Октябрьского суда Ставрополя Юрия Макарова, который зашел в магазин при АЗС в компании обнаженной девушки. После скандала краевая квалификационная коллегия лишила его статуса. Однако Верховный суд вернул Макарову мантию. Сейчас герой ролика находится в почетной отставке со всеми привилегиями.
Мир среднестатистической российской судьи — например, мирового или районного суда — замкнут на работе и семье: получая 60 тысяч рублей в месяц, она трудится по 80 часов в неделю; на радости обычного человека — общение с друзьями, путешествия и прочее — у неё, как правило, не остаётся времени.
дмитрий цыренщиков
— Почему происходит феминизация профессии? Две трети судей в России — женщины.
Во всех странах судьи не зарабатывают ощутимо выше среднего, но Россия — в числе лидеров по разрыву между средней и судейской зарплатами
— Поражают данные про нагрузку судей: например, одна из респонденток рассказывает, что работает по 13 часов в сутки, а также по субботам — то есть в режиме 80-часовой рабочей недели. При этом зарплаты судей совсем не баснословные.
Им кажется нормальной такая нагрузка?
— Давайте выйдем за пределы двух кольцевых автодорог — тогда мы поймём, что 60–80 тысяч рублей в 35 лет для хорошего специалиста — вполне приличный заработок даже для регионального центра. А если вы работаете в районном центре — будете входить в десятку-двадцатку специалистов с самой высокой официальной зарплатой. Что нормально: судьи должны зарабатывать много. При этом во всех странах судьи не зарабатывают ощутимо выше среднего, но Россия — в числе лидеров по разрыву между средней и судейской зарплатами.
Если мы говорим про нагрузку, стоит обозначить довольно важный момент, связанный с негативом, который возникает у судьи по отдельным категориям дел, высосанных из пальца. Это потоки копеечных исков от налоговой и пенсионной системы. Например, Пенсионный фонд стабильно, по несколько раз в год, подаёт иск на одну копейку. И по этой копейке — две страницы иска, три страницы решения, некоторое количество черновиков — то есть час-два работы судьи. Вторая такая же категория: когда законодатель почему-то либо не предусмотрел серийного разрешения дел, либо оставил для суда разрешение очевидных историй.
— Что для судей важнее — работа или семья? И как они склонны оценивать ситуации, когда работа вступает в конфликт с семьёй? Мне, например, вспоминается случай, когда студент, сын судьи Пуровского районного суда Ямало-Ненецкого автономного округа, убил белку в ЦПКиО на Елагином острове, после чего в Петербурге был довольно длительный судебный процесс.
В другом регионе был кейс, когда сын очень уважаемого судьи совершил очень дурацкое преступление. О ситуации узнала общественность. И в том случае суд решил показать свою принципиальность, сработал на общество: подсудимый получил срок в два раза больше, чем в среднем дают за это преступление.
В целом из-за системы отбора судьи вынуждены делать всё для того, чтобы семья выглядела максимально законопослушной. Ведь ещё на стадии назначения судьи проверяют всё что можно. Бывает на грани анекдота: мы наблюдали кейс, когда судье отказали в назначении, потому что сын от другого брака её биологического отца совершил уголовное преступление средней тяжести. При этом она этого отца в жизни не видела: он оставил её мать во время беременности и уехал в ближнее зарубежье. Из материалов проверки оперативников судья узнала, что у неё есть живой биологический отец и биологический брат, который совершил преступление.
Поэтому больших конфликтов между работой и семьёй не возникает. Вопрос в том, что для среднего российского судьи весь мир, кроме работы и семьи, отсутствует. Всё, что есть у такого судьи, — одна-две недели отпуска, в основном на пляже.
— Как судьи относятся к этическим проступкам коллег? Тут, например, вспоминается история с бурятской судьёй Ириной Левандовской, которую уволили за непристойные фото в соцсетях.
— Тут следует выделить три группы. Первая: это очевидные преступления со стороны судьи — среди коллег они вызывают осуждение, и, если человека выгоняют из профессии, сообщество это поддерживает.
Вторая группа: проступки, которые на взгляд обычного человека не являются чем-то страшным. Например, когда в сеть нечаянно утекли фото, на которых судья обнимает бутылку водки или парится в бане. Человек вообще мог не знать, что его или её снимали, а тем паче что какая-то зараза повесит это в соцсетях, ещё и отметит судью на фотографиях. Согласитесь, не самый серьёзный проступок: все мы ходим в баню, большинство судей с какой-то регулярностью употребляют спиртные напитки — нельзя сказать, что это абсолютно непьющее сообщество. Но с точки зрения самих судей, по крайней мере на уровне наших интервью, это воспринимается как нечто совершенно ужасное, недопустимое.
Идея о том, что основа независимости суда — информационная закрытость и отсутствие каких-либо вещей, которые могут скомпрометировать сообщество, — консенсусная. Эта идея характерна для многих профессий. В этом плане судьи могут сравнить себя со священниками.
Для среднего российского судьи весь мир, кроме работы и семьи, отсутствует. Всё, что есть у такого судьи, — одна-две недели отпуска, в основном на пляже
— Как судьи относятся к бунтарям внутри системы? Таким, как Юлия Сазонова — бывшая мировая судья, которая сначала судила оппозиционеров, а потом встала на их сторону.
Бывает такая ситуация: когда судья-мужчина — вроде толковый, но так себе, с валом работы справляется плохо.
Так давайте мы его в председатели поднимем!
— В вашем исследовании указано на неприязненное в целом отношение судейского сообщества к адвокатам. Почему так вышло?
— Это как в анекдоте: когда человек попадает на необитаемый остров, он строит два клуба — в один ходит, а в другой не ходит. В любой социальной механике должна быть некая группа, которая, с одной стороны, как бы свои, а с другой — это не очень хорошие свои. На американском материале это описывается как индивидуальный выбор судьи: какой-то будет скорее не любить защитников, какой-то — обвинителей.
Во-вторых, российская адвокатура, особенно работающая по уголовным делам, в общем, не является самой подкованной и склонной к самоочищению организацией. Кстати, как и следствие. Адвокат ничем не лучше следователя, но и ничем особо не хуже. И это тоже не создаёт дополнительных стимулов их любить. А социальная механика очень проста: как только общий тренд определился — далее всё, что на него работает, будет усиливаться и распространяться, а всё, что работает против, будет гаснуть.
Впрочем, мне довелось брать интервью у судьи с ровно противоположной позицией: она фанат адвокатского ремесла и ненавидит следователей. Все следователи понимали, что попасть на арест к Иксе Игрековне — это всё, смерть: аресты она режет с вероятностью 80 %. При этом она не из адвокатуры — пришла из государственного промышленного сектора.
— Как судьи относятся к случаям, когда система — в широком смысле, государство — оказывается несправедлива к ним самим? Ну вот есть случай с новым зданием Санкт-Петербургского городского суда, в котором, как выяснилось, многократно превышена допустимая концентрация аммиака. Я знаю, что многие сотрудники суда из-за этого страдали от головных болей. Кто-то попытался подать в суд на суд, но очевидно, что ситуация тупиковая — и поставила судей в такую ситуацию именно система. Как они реагируют?
— Так же, как мы с вами. Никакого огульного оправдания государства, когда несправедливость творится в их отношении или в отношении их коллег, у судей, конечно, нет. Это единственная ситуация, когда считается нормальным вынести сор из избы.
— Несправедливость — только в отношении них? Не кого-то ещё?
— Смотрите, судья по умолчанию будет по-разному рассматривать дело о протесте за честные выборы и дело о протесте жителей, выступающих против строительства магазина. Это такая общероссийская ситуация, когда протест по частным случаям, борьба с частной несправедливостью признаётся достойным делом.
— А протест вообще за всё хорошее, против всего плохого…
— Понятно, что судопроизводство — конвейер, рутина. Но есть категории дел, которые прошибают судей? Например, те же истории частной борьбы маленького человека. Или, с другой стороны, — резонансные дела, когда на скамье подсудимых оказывается какая-нибудь бабушка — купчинский маньяк.
Некоторым судьям доводилось слушать жуткие дела, они о них рассказывали. Например, я разговаривал с судьёй, которая слушала дело по маньяку-убийце. И она рассказывала о внутреннем конфликте. Там было неоднозначное заключение психиатрической экспертизы, и судья должна была для себя принять решение: назначать повторную экспертизу, создавая (по её мнению) дополнительную возможность того, что человек уйдёт от наказания; или опереться на материалы этой экспертизы, признать подсудимого вменяемым и дать ему большой реальный срок. Кажется, в итоге она склонилась к первому варианту, но повторная экспертиза показала вменяемость подсудимого, так что судья смогла назначить большой срок.
Судья — очень некарьерная позиция. С большой вероятностью вы придёте мировым судьёй и закончите карьеру через 20–25 лет судьёй районного суда
Поскольку собственность в Советском Союзе была государственно-социалистической и хозяйственные споры в госарбитраже между советскими предприятиями занимали несущественную долю дел, советская судебная система вращалась вокруг уголовного права, Уголовного кодекса, то есть была системой административно-уголовного принуждения.
Эту ситуацию, когда уголовная юстиция была ответом на все вопросы, унаследовала и постсоветская судебная система, и до сих пор от этой ситуации не ушла. Эта проблема очень ярко проявляет себя в том, что экономические споры чаще всего решаются уголовными преследованиями, давлением на предпринимателей, на бизнес: невозврат кредитов влечет уголовное дело за мошенничество.
По каким признакам можно судить о том, что наша судебная система и наши судьи не являются независимыми? Эти критерии просты. Первым и главным признаком является то, что в публичных делах, когда уголовное дело и обвинение инициирует государство, суд больше, чем в 99% случаев, встает на позицию органов предварительного расследования и государственного обвинения. У нас порядка 90% дел — это дела публичные, и доля оправдательных приговоров ничтожно, исчезающе мала: на сегодняшний день — 0,13-0,14%. Российский судья в среднем выносит оправдательный приговор один раз в семь лет. По делам частного обвинения, когда инициатором выступает прежде всего гражданин, когда не затронуты интересы государства и [в процессе] не присутствует прокурор, процент оправдательных приговоров довольно высокий — более 20%, но доля таких дел очень мала.
В принципе, роль судьи заключается в том, чтобы по высоким стандартам оценивать убедительность доказательств, представленных следователем, обеспечивать судебную защиту обвиняемому, устранять ошибки (не того обвинили, не нашли достаточно доказательств причастности обвиняемого к преступлению и так далее), ограничивать произвол правоохранительных органов и следствия. Можно ли, исходя из этого, назвать независимым суд, который практически не спорит со следствием?
Обычно на такие аргументы Верховный суд говорит: примерно 25% дел заканчиваются деятельным раскаянием при примирении сторон и прекращении дела в суде, поэтому нельзя сказать, что у нас приговоры на 99% обвинительные. На это мы отвечаем: чтобы человек смог примириться в суде с пострадавшим и компенсировать ущерб, например за нанесение ущерба средней тяжести здоровью, а судья — прекратить дело, обвиняемый должен признать свою вину. И это всегда устраивает следствие и прокуратуру, поскольку такой исход не ставит вопрос о качестве их работы: вина признана, значит, поработали не зря.
Любой оправдательный приговор — это скандал для следствия и прокуратуры: ведь выходит, что работали напрасно, обвинили невинного человека; суд его оправдал, следовательно, оправданный может подать иск на компенсацию ущерба или жалобу на неправомерные действия. Оправдательный приговор — это всегда выговор следователю, санкции прокурору, который поддерживал обвинение. Отсюда рождаются паллиативные решения: назначить срок, равный предварительному заключению, с освобождением в зале суда. Но при этом обвиняемый получает судимость, хотя все понимают, что он невиновен, а судья просто не может принять другое решение.
Мифология настаивает на том, что 0,15% оправдательных приговоров — это признак высочайшего качества работы следственных органов.
В действительности это говорит о том, что судья не может поставить под угрозу карьерный интерес сотрудников двух смежных ведомств. А это и есть наследие смычки судов с правоохранительными органами, которая досталась нам от советского периода, наследие той профессиональной культуры, которая считает: следователь зря не работает, если есть уголовное дело, значит, человек виновен. Независимый судья не обращает внимания на межведомственные отношения, а невозможность пойти против следствия и прокуратуры отражает отсутствие внутренней независимости судей и независимости автономии всей судебной системы.
— В гражданском производстве нет серьезных уголовных санкций вплоть до лишения свободы, и оно предполагает высокую степень автономии судебной власти. Но и там удовлетворяется порядка 96% исков. То есть те, кто защищаются, могут отстоять свои позиции только в 4% случаев. Это редкий по мировым стандартам показатель правосудия, в большинстве стран вероятность победы истца не такая высокая и доля неудовлетворенных исков выше.
Порядка 30% нагрузки по гражданским искам генерирует государство, чиновники, которые не сами решают вопросы по налоговым недоимкам, отчислениям в Пенсионный фонд, обязательным платежам, а отправляют их в суд. Около 20% исков генерирует ЖКХ, иски по неплатежам за коммунальные услуги, как и иски государства, как правило, удовлетворяются автоматически. Еще 30% — это иски по договорам займа, кредитным договорам, также бесспорные. Другими словами, в нашем гражданском процессе очень большая доля исков, фактически не содержащих судебных споров. То есть наш суд — это машина, которая просто штампует своим авторитетом те решения, которые уже содержатся в исковых требованиях.
(Кстати, в 2012-13 году мы впервые провели объемный опрос судейского корпуса, проанализировали 1800 стандартных анкет и установили, что 65% судей — женщины, в основном пришедшие из аппарата суда, а также судьи, имеющие заочное образование, а это тоже, как правило, женщины. И они больше ценят дисциплину, исполнительность и в меньшей степени независимость. Среди судей, которые вышли из прокуратуры, больше мужчин и меньше заочников, и они больше ориентированы на независимость и справедливость. Но таких меньшинство).
И еще одно негативное последствие. С 2000 года количество исков, которые рассматривает судебная система по гражданским делам, почти утроилось. Этот бесконечный поток дел, огромная нагрузка порождают внушительную армию судей. Что очень накладно для государственных финансов, государственных институтов. Притом что часто предметом исков являются маленькие платежи — по 3-5-10 тысяч, а час работы судьи стоит 3,5 тысячи. Вопрос о недоимке в 4 тысячи рублей судья решает за несколько заседаний, и судебная система работает в убыток.
— Итак, наша судебная система не является автономной, а судьи — независимыми, и фактически они незначимы. Как так получилось? Разберемся с причинами и механизмами.
В судебной системе важнейший вопрос — качество кадров. Потому что, в отличие от законодательной или исполнительной власти, которые осуществляются органами власти, организациями, судебная власть осуществляется личностью, конкретным судьей в момент принятия и вынесения судебного решения. Судебная власть всегда персонифицирована: нет какого-то абстрактного суда, а есть конкретный судья, который является носителем судебной власти и реализует эту власть в личном качестве.
Статья 120 Конституции гласит: судьи независимы. По Конституции судьи должны брать на себя ответственность. Но если они как личности воспитываются, социализируются специфическим образом, то можно даже не ограничивать их свободу и независимость: они и сами не хотят пользоваться независимостью. Независимость востребована далеко не каждым. Очень многие готовы работать в иерархической организации, под начальством, и не готовы принимать самостоятельные решения, нести ответственность, то есть соответствовать всему комплексу ценностей, норм, которые связаны со свободой. Поэтому, кстати говоря, у нас предприниматели составляют только 4-5% населения. Это — во-первых.
Во-вторых, кто в основном подает документы [в экзаменационную комиссию при коллегии судей], чтобы стать судьей? Подавляющее большинство — это кандидаты, которые отработали в аппарате суда, как правило, начиная с должности секретаря судебного заседания. Именно перспектива пересесть в судейское кресло заставляет работать в этой должности 3-5 лет, получая 15-20 тысяч рублей в месяц. Как недавно раскрыл Верховный суд, прямо из секретарей сразу в судейское кресло перескакивают только 4%. Но и это ужасно. Ни в одной стране мира профессия судебного клерка и профессия судьи не смешиваются. Если ты пошел работать в суд клерком, то никогда не станешь судьей: ты просто выбрал другую жизнь, другой путь. У нас в России пути клерка и судьи состыкованы, это феномен постсоветского времени, и особенно 2010-х годов.
Почему? С 2011 года был введен принцип несменяемости судей, их пожизненного назначения. Вообще принцип несменяемости судей и пожизненного назначения, когда судью невозможно снять, уволить, — это основа независимости всей судебной системы (наряду с зарплатой, не зависящей от исполнительных органов, с тем, что все профессиональные вопросы решаются сообществом судей, а не внешними органами, наряду с автоматизированным распределением дел). Но в наших условиях несменяемость судей предполагает, что если вы хотите управлять судебной системой, то должны четко понимать, какие кадры туда попадают, чтобы они были проверенными, предсказуемыми, без сюрпризов.
Но на деле, во-первых, согласие председателя суда играет решающую роль при назначении судьи в данный суд. Во-вторых, судья распределяет дела, а они бывают сложные и простые. Значит, председатель суда может легко обеспечить судье срыв нормативного срока рассмотрения дел. В то же время, зная личные характеристики судьи, кому какие дела расписывать, председатель может предсказать будущее решение. Наконец, председатель распределяет премии судьям.
Это тоже говорит о преемственности советской и постсоветской судебной системы. В Советском Союзе народные судьи избирались гражданами на так называемых выборах. Но все кандидаты были членами партии и, чтобы выдвинуться на выборы, получали обязательную партийную рекомендацию. В связи с перестройкой требование партийности судей было отменено, суды перешли к системе, когда судей, по предварительному отбору судейского сообщества, назначает президент Российской Федерации. Но на деле был создан мощный институт председателей судов, который контролирует кадровый отбор.
— Председатели судов — не единственный институт и способ кадрового отбора. Президент назначает судей не только в России, но и в подавляющем большинстве стран. Но там он просто подписывает [соответствующие указы], полагая, что судейское сообщество само проверило и выбрало наиболее качественные кадры.
У нас же существует кадровая комиссия при президенте Российской Федерации, или, как она полностью называется, комиссия по предварительному рассмотрению кандидатур на должность федерального судьи при президенте Российской Федерации (мировые судьи, как правило, утверждаются Законодательным собранием региона, федеральные судьи, то есть с районного уровня и выше, сначала рекомендуются представителем президента в коллегии судей и кадровой комиссией при президенте и назначаются непосредственно главой государства).
Деятельность комиссии, которая состоит из 20-25 человек, обосновывается тем, что если не проверять кандидатуры судей, их декларации, не проверять их имущество, не вести прослушки и не брать показания, то на судейский корпус попрет коррупция; что необходимо, чтобы судейский корпус был укомплектован из очень честных и принципиальных людей, которые не подвержены коррупции и не имеют никаких коррупционных связей, с помощью которых ими можно управлять.
Но дело в том, что в кадровую комиссию при президенте, которая не прописана ни в одном законе, в чине генералов входят заместители руководителей силовых структур: замы председателя ФСБ, министра внутренних дел, федерального прокурора и так далее, также туда входят сотрудники кадрового управления администрации президента, Верховного суда и один представитель общественности. Эта кадровая комиссия рассматривает оперативные материалы на судей, декларации о доходах, любую другую информацию. И принимает решение рекомендовать или не рекомендовать кандидатуры президенту. И здесь мы видим главный механизм влияния правоохранительных органов на назначение судей, вообще на судебную систему — через эту кадровую комиссию.
Особенно внимательно кадровая комиссия относится к назначению председателей судов. Каждый кандидат тщательно прорабатывается, с ним будут беседовать оперативники, на него соберут все оперативные справки. И будущий или переназначаемый председатель прекрасно понимает, что если он будет конфликтовать с правоохранительными органами, если не будет выносить или рекомендовать те решения, которые рекомендуют правоохранительные органы, то при следующем назначении кадровая комиссия найдет причины, чтобы не пустить его на председательскую должность.
Причины для отказа не регламентированы законом, основания могут быть любыми: например, выяснилось, что кандидат когда-то уклонялся от армии. По закону это не является основанием для отказа, но реально может таким основанием послужить. Или какие-то административные штрафы.
То есть какой-то компромат можно найти всегда. Следовательно, тонкое воздействие кадровой комиссии, которая тоже корнями уходит к исполнительной власти, на назначение судей образует важнейший повседневный механизм управления судебной системой. Поэтому судей опять же легче всего брать из аппарата суда: они проверены, понятны и легче проходят все эти фильтры.
— Судебная власть не была отделена от политической исторически и изначально: судил князь, верховный носитель политической власти, тот, кто распоряжался организованным насилием и, следовательно, приводил в исполнение судебные решения.
Никогда не было, чтобы судебная власть сама была ограничителем государства или политической власти. Для этого должен был радикально измениться баланс политических сил. И он менялся, например в Англии — в связи со Славной революцией (1688 года, приведшей к переходу от абсолютной к ограниченной, конституционной монархии — прим. ред.), которая определенным набором правил и институтов обеспечила и гарантировала независимость судебной власти. Отныне ее функция состояла не только в разрешении конфликтов и споров, но и в ограничении произвола государства, исполнительной власти, тех, кто имел средства принуждения насилием и всегда готов был ими пользоваться.
Если бы наша судебная власть, судебная система была независимой, она тоже прежде всего ограничивала бы произвол государства и ставила пределы исполнительной власти, правоохранительным органам, обеспечивала бы равенство всех граждан перед законом, вне зависимости от занимаемых ими должностей или званий.
Но в толковании Конституции судьями Конституционного суда говорится: не надо понимать принцип разделения властей буквально; у нас власти разделены организационно, но существуют в единстве, и президент присутствует в каждой из ветвей власти, объединяя их. Так черным по белому и написано. Это означает, что судебная система вроде как отделена, но сориентирована на государственные интересы, имеет границы самостоятельности, и это нормально. Это доктринальное ограничение предполагает, что даже если независимость судей и судебной системы в целом понимается как автономия судебной власти, то это не более чем организационное обособление.
Такое толкование отражает баланс политических сил. И если не происходит событий, которые радикально меняют баланс сил, судебная власть не становится независимой, а остается продолжением исполнительной власти и просто легитимирует решения исполнительной власти, никогда с ней не конфликтуя.
Поэтому вопрос наличия самостоятельной судебной власти — это вопрос историко-политический. Написать программу реформ с целью сделать судей независимыми, а судебную власть — самостоятельной и сильной, — это ничего не даст. Пока не поменяется соотношение политических сил, никакие программы работать не будут. Независимая судебная система, скорее, закрепляет сложившийся баланс сил, а не меняет его, она — результат, а не причина социально-политических изменений. Это, пожалуй, самое важное, что нужно понимать.
Читайте также: