Глубокое имущественное неравенство последствия

Обновлено: 25.05.2024

Пресса и интернет пестрят заголовками о том, что с начала года самые состоятельные люди России обогатились на $40 млрд, мира — на $4,3 трлн, а в Китае прирост числа обладателей миллиардных состояний с началом пандемии стал рекордным, составив 257 человек. Постоянно говорится о том, что богатые платят несоизмеримо низкие налоги (в России ставка НДФЛ была повышена до 15% только в прошлом году, в США за последние 50 лет максимальная ставка налогообложения сверхвысоких доходов была снижена с 77 до 37%).

Самые ретивые борцы за справедливость в США и Европе вообще требуют изъятия у миллиардеров всего гигантского прироста их состояния, полученного за время пандемии, — аргументируя это, в частности, тем, что прирост стоимости активов был обусловлен правительственными денежными вливаниями. Что означает: богатые богатели из–за того, что общество в целом наращивало долг перед будущими поколениями.

Пришла волна

Нет сомнения: явление действительно существует, и его актуальность только растёт. С середины 1920–х до конца 1960–х годов неравенство в развитых обществах устойчиво снижалось: число американцев, состояние которых превышало $1 млрд в долларах середины 1990–х годов, сократилось за этот период втрое и в 1968 году составило всего 13 человек. Однако с началом неоконсервативной волны во всём мире оно стало быстро расти. В 1989–м в США было уже 55 миллиардеров, в 2001–м — 272, а в 2021–м — 724. В последние годы к западным державам присоединились страны БРИКС, причём число миллиардеров в России с 2005–го по 2021–й выросло в 3,9 раза, а в Китае — в 370 раз.

С одной стороны, природа современных гигантских состояний существенно отличается от той, какой она была, например, 100 или 200 лет назад. В прежние эпохи накопление огромных богатств было следствием социального положения человека: богачами становились феодалы, придворные, откупщики налогов. Позднее, в эру классического капитализма, основанием для обогащения стало промышленное производство, в ходе которого эксплуатировались тысячи рабочих, а также ростовщичество и владение приносящей доход собственностью. Состояния формировались от поколения к поколению, а высшая страта казалась практически изолированной от общества, предаваясь безудержному потреблению. Всё это радикально изменилось за последние полвека под влиянием трёх факторов.

Новые отрасли

Во–первых, структура экономики стала меняться столь быстро, что новые отрасли появлялись на протяжении жизни одного поколения, и те, кому удавалось уловить тренды, достигали огромных успехов. Билл Гейтс, Стив Джобс, Марк Цукерберг или Илон Маск — олицетворение этой тенденции. Сегодня среди 20 самых богатых американцев 16 создали своё состояние с нуля — и это радикально отличает нынешних миллиардеров от воротил XIX века (хотя справедливости ради нужно сказать, что и семейные состояния никуда не исчезли — семья Уолтонов, создателей WalMart’a, остаётся сегодня богаче самого успешного индивидуального участника рейтингов Forbes главы Amazon Джеффа Безоса).

Во–вторых, современные предприниматели в значительной мере вовлечены в сферы, которые резко отличаются от традиционного капиталистического бизнеса, основанного на грабеже собственных работников или потребителей своей продукции (в случае монопольного положения на рынке). Facebook, сделавший своего основателя Марка Цукерберга пятым самым богатым человеком Земли с состоянием $130 млрд, предоставляет услуги социальной сети совершенно бесплатно. Средняя зарплата в Microsoft составляет $135 тыс. в год, что чуть более чем в 4 раза превышает медианный доход в США.

Случайный характер

Талант и творчество

Подводя общий итог, я бы отметил, что природа современного богатства в развитых странах во многом преодолевает традиционные представления о материальном неравенстве как о чём–то несправедливом. Финансовый успех, как правило, более не определяется социальным происхождением или принадлежностью к сверхбогатым семьям. Он зиждется на таланте и творчестве предпринимателя, не воплощается в безумном потреблении и в значительной степени способствует процветанию общества в целом.

В России, как бы мы ни отличались от многих развитых стран, в ближайшие десятилетия этот тренд также окажется преобладающим (прекрасными примерами могут служить стремительно ворвавшиеся в российский список Forbes Павел Дуров, Татьяна Бакальчук, Дмитрий и Игорь Бухманы). Современный капитализм существенно отличается от капитализма XIX века: обладание огромными состояниями превращается из инструмента эксплуатации или создания монопольных структур в своеобразный спорт, соревнование между инноваторами и создателями новых продуктов и технологий. Эта конкуренция ведёт всё общество вперёд, и именно поэтому я считаю кризис традиционной левой идеологии практически неизбежным. Но это уже отдельная тема.

Наверное, всех, по крайней мере меня точно, хоть изредка интересует один вопрос, который поднимается недостаточно часто и, уже конечно, недостаточно глубоко в наш просвещённый 21 век. А именно, как так получается, что в мире растёт имущественное расслоение, причём не только между гражданами внутри страны, но и между государствами?

Совсем недавно в российских СМИ была информация, что 3% самых состоятельных людей в нашей стране владеют 92% срочных вкладов и 89% финансовых активов страны. При этом оставшиеся 97% граждан стали жить хуже. [1]

Итак, Пикетти приводит такую таблицу.

Из всех университетов наиболее крупным капиталов владел Гарвард на начало 2010 годов: 30 млрд. долларов. Йель – 20 млрд., Принстон – 15 млрд.

В чём причина такого расхождения? В количестве денег, которые может выделить университет для управления собственными финансами. Чем больше капитал университета, тем больше высокодоходных вложений; разрабатывается более сложная инвестиционная стратегия.

Гарвард тратит на управление финансами 100 млн. долларов, то есть это 0,3% в год.

Относительно общего состояния в 30 млрд. это совсем немного. Понятное дело, что университет с капиталом в 100 млн. вынужден тратить на управление гораздо меньше, например, 1 млн. в год (обычные затраты на управление финансами в американских университетах 0,5-1%). Штат специалистов по инвестированию, которому можно платить 100 млн., и несколько сотрудников с суммарной зарплатой 1 млн. в год будут управлять деньгами с несколько разной эффективностью.

Доходности миллиардеров Форбс в последние 3 десятилетия, указывает Пикетти, была примерно 6-7%, а у сверх богатых людей, таких как Билл Гейтс или Лилиан Беттанкур (владелица L’Oreal) значительно больше – 10-11%.

Теперь же рассмотрим капитал обычного француза – Т. Пикетти живёт и работает во Франции, - а точнее сказать доходность капитала. Если человек не имеет квартиры, то его состояние оценивается в 30-40 т. евро. Это с учётом всех вещей, обуви, мебели, велосипеда, машины и т.д. Доходность такого капитала равна, конечно, нулю. Человек же, имеющий квартиру, обладает состоянием в 200 т. евро, и если проживает в ней, то и здесь доходность его капитала выходит равной нулю. Обладая двумя квартирами и сдавая одну из них, человек, наконец, может начать получать доход 2-3% от общего размера имущества. Такую же доходность, или даже чуть меньше, показывают и обычные банковские вклады.

Таким образом, я нарисую примерный! график доходностей капиталов разного размера.

Уточню, что доходность, указываемая Пикетти, – очищенная реальная доходность, после вычета инфляции и налогов.

Но самое главное, что 90% французов не имеют такого капитала, который мог бы обладать значимой доходностью, за исключением относительно небольших банковских вкладов. Тем более, крайне невелико число тех, у кого доходы с капитала превосходят остальные. На 2005 г. во Франции таких людей было всего

Таким образом, количество людей, обладающих серьёзным капиталом крайне мало, но именно их состояния растут значительно быстрее остальных. Конечно, относительное число таких людей будет колебаться от страны к стране, но в Европе с равенством ситуация наиболее благополучная, так что приведённые цифры можно рассматривать как одни из самых небольших в мире.

Если вам стало интересно, можете подписаться, я сделаю ещё несколько постов по этой книге. В общем-то, не только по ней)

Переход от собирательства к сельскому хозяйству

Отдельный индивидуум (или семья) владела таким земельным наделом, который они могли обработать с помощью первых сельскохозяйственных инструментов – мотыг или примитивных подобий лопаты. Все начало меняться с изобретением человечеством плугов и рал.

От мотыги до плуга

Однако при этом материальное и имущественное равенство все еще оставалось повсеместно. Ведь схема и принцип действия плуга были общеизвестны. Да и изготовить его мог практически каждый взрослый человек. И даже не в одном экземпляре. Все дело было в тягловой силе, которая собственно и обеспечивала работу этого сельскохозяйственного механизма. Без нее плуг был совершенно бесполезной в домашнем хозяйстве вещью.

Эволюция тягловой силы плугов

И все же некоторые аграрии III тысячелетия до нашей эры смогли накопить достаточно ресурсов для того, чтобы прокормить волов – кастрированных тягловых быков. Теперь рентабельность сельского хозяйства стала более чем высокой. Ведь один погонщик с парой волов, запряженных в плуг, был способен обработать примерно в 10 раз больше земельных угодий, чем простой крестьянин с мотыгой.

Далее эволюция человеческого общества семимильными шагами пошла к разделению людей на бедняков и богачей. Последними в первую очередь начали становиться владельцы волов. Ведь с их помощью они могли обработать больше земли. Следовательно – получить больший урожай, который можно было обменять, продать или использовать, как плату для тех же наемных погонщиков волов.

Таким образом уже к II тысячелетию до нашей эры многие обрабатываемые земельные участки превратились в огромные поля. К тому времени человеческие общества разделились на состоятельных землевладельцев и людей, владеющих небольшими наделами. Или же совершенно безземельных. До того времени, пока главным фактором для сельскохозяйственного производства была рабочая сила – неравенство в обществе имело весьма ограниченный характер.

Но вот когда ключевым фактором стала непосредственно сама земля – различие между общинами или семьями стали более чем заметными. Ведь те же земельные наделы и другие материальные богатства получили возможность накапливаться и преумножаться. А после передаваться по наследству.

Благодаря тяжелому труду, насилию над другими или же счастливой случайности некоторые роды и семьи со временем стали несоизмеримо богатыми. Так в человеческом обществе и возникло радикальное неравенство, породившее всякого рода классы, касты и т. п.

Таким образом весь пазл сложился – именно использование в сельском хозяйстве волов для пахоты земельных участков и стало той прорывной технологией экономии сил людей, приведшей в последствии к отделению богатства от физического труда. И, как бы это странно не звучало, то отделение в эпоху позднего неолита является актуальным и для имущественного и материального неравенства современной цивилизации.

Боулз пояснил, что эффект появления этих тягловых животных был идентичным современному положению дел, когда в мире наблюдается рост экономического (финансового) неравенства между людьми, владеющими роботами, и теми членами человеческого общества, чью работу эти роботы начинают выполнять.

Неравенство как путь к краху общества

Научно доказано, что на протяжении всей истории человеческой цивилизации наиболее уязвимыми к природным катаклизмам или политическим потрясениям были те общества, в которых существовало ярко выраженное материальное неравенство. При этом сама тенденция к увеличению подобной пропасти между человеческими группами существует постоянно.

Во многих странах пропасть между богатыми и бедными растет. В последнее время экономисты изучают последствия этого процесса. Участвуют в исследованиях и эксперты МВФ, весенняя сессия которого начинается в Вашингтоне.

Взгляд экономистов обращен к цифрам, поэтому большинство из них не видят проблем в неравенстве доходов и личного имущества. Скорее наоборот: люди трудятся больше, когда хотят улучшить свою ситуацию. А перераспределение доходов снижает мотивацию к труду.

Но эта точка зрения в последние годы меняется. Именно Международный валютный фонд (МВФ), который часто упрекают в том, что его политика способствует увеличению имущественного расслоения в обществе, в последнее время предупреждает о его негативных последствиях. Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) смотрит на дело подобным образом, разве что ее аргументы лежат в области экономики, а не политики.

Тормоз экономики

"Если разница в доходах растет, то экономический рост уменьшается", - говорится в исследовании ОЭСР. МВФ приходит к аналогичному выводу: если доля доходов 20 процентов наиболее богатых людей в общем объеме растет, то в среднесрочной перспективе рост экономики снизится.

Эксперты ОЭСР оценивают урон для экономического роста за последние 25 лет в целых 8,5 процента ВВП. По расчетам Немецкого института экономических исследований (DIW), выполненным по заказу близкого к профсоюзам Фонда имени Фридриха Эберта, в Германии это выливалось в 40 миллиардов евро в год.

Сторонники перераспределения обрели надежду. Наконец-то представлено доказательство того, что борьба против неравенства не только оправданна с этической и политической точки зрения, но и имеет смысл для развития экономики.

"Если бы это было так, что все разумные люди должны были бы выступать за большее перераспределение, - говорит Хольгер Штихнот (Holger Stichnoth), руководитель исследовательской группы по изучению распределения при Центре европейских экономических исследований (ZEW) в Мангейме. - Это слишком красиво, чтобы быть правдой".

Дело в том, что критика из кругов специалистов не заставила себя долго ждать - она касалась методики исследований, объема данных, изученного периода времени. В конечном итоге, по словам Штихнота, так и осталось неясным, действительно ли имеется положительная или отрицательная взаимосвязь между неравенством и экономическим ростом, или же ее нет вовсе. В отсутствии однозначно доказанной причинно-следственная связи эксперт видит дилемму социальных наук.

Между тем дебаты продолжаются. Недавно исследователи МВФ представили новые анализы, уточнили прежние результаты и попытались определить точный момент, с которого неравенство отрицательно сказывается на экономике.

Неравенство все увеличивается

Некоторые заключения и у экономистов не вызывают сомнений. Например, то, что семьи с невысокими доходами меньше инвестируют в образование - и, таким образом, имеют еще меньше шансов на рынке труда, на котором требуются высококвалифицированные кадры.

Не вызывает вопросов и тот факт, что в большинстве стран неравенство увеличилось. МВФ называет это "одним из крупных вызовов нашего времени". ОЭСР подтверждает: в 35 странах, входящих в организацию, пропасть между богатыми и бедными достигла уровня 30-летней давности.

Подобная тенденция прослеживается во всем мире. "Неравенство доходов в последние десятилетия возросло почти во всех регионах мира", - говорится в "Докладе о неравенстве в мире - 2018", над которым среди прочих работал французский экономист Тома Пикетти. Стабильным неравенство оставалось лишь там, где оно и без того "крайне большое" - на Ближнем Востоке, в Африке южнее Сахары и Бразилии.

Так что, все безнадежно? Богатые будут еще богаче, а бедные - еще беднее? Нет, утверждает исследователь неравенства Штихнот: "В глобальном масштабе те страны, которые раньше были очень бедными, в последние 30 лет стали массово ликвидировать отставание. Больше всего от этого процесса выиграли очень богатые, а также средний класс в Китае и других азиатских странах".

В Китае и Индии неравенство между бедными и богатыми огромно. И все-таки отставание этих стран по уровню доходов от США или Европы стало меньше. Во всемирном масштабе уровень неравенства снизился.

Отдельные страны менее несправедливы, чем мир в целом

Это видно и по индексу Джини, который представляет концентрацию доходов в виде числовой величины. В теории этот показатель располагается в диапазоне между 0 (равномерное распределение) и 100 (всем владеет один человек). В последнее время индекс Джини по всему миру составлял 65, что свидетельствует о значительном улучшении ситуации, говорится в исследовании Института мировой экономики Петерсона. Это последствие экономического роста многих в прошлом бедных стран, прежде всего в Азии. До 2035 года расслоение общества в мире может еще более сократиться, как ожидают исследователи - до показателя индекса Джини в 61.

Впрочем и тогда глобальный индекс будет значительно выше, чем в отдельных странах, таких как Германия (29), США (39), или Китай (47). Мир в целом более несправедлив, чем государства.

И даже когда глобальное неравенство снижается, "это очень слабое утешение для тех, кому ничего из этого не перепадет", считает Хольгер Штихнот. Это относится и к людям с низкими и средними доходами в Европе и США. В мировом масштабе они представляются богатыми, но их доходы почти или вовсе не увеличились, указывается в "Докладе о неравенстве в мире". Другие исследования зафиксировали даже падение доходов.

Читайте также: