Признание гражданина инвалидом судебная практика

Обновлено: 17.05.2024

1. Граждане, относящиеся к наследникам по закону, указанным в статьях 1143 - 1145 настоящего Кодекса, нетрудоспособные ко дню открытия наследства, но не входящие в круг наследников той очереди, которая призывается к наследованию, наследуют по закону вместе и наравне с наследниками этой очереди, если не менее года до смерти наследодателя находились на его иждивении, независимо от того, проживали они совместно с наследодателем или нет.

2. К наследникам по закону относятся граждане, которые не входят в круг наследников, указанных в статьях 1142 - 1145 настоящего Кодекса, но ко дню открытия наследства являлись нетрудоспособными и не менее года до смерти наследодателя находились на его иждивении и проживали совместно с ним. При наличии других наследников по закону они наследуют вместе и наравне с наследниками той очереди, которая призывается к наследованию.

3. При отсутствии других наследников по закону указанные в пункте 2 настоящей статьи нетрудоспособные иждивенцы наследодателя наследуют самостоятельно в качестве наследников восьмой очереди.

Комментарий к ст. 1148 ГК РФ

1. Специфика правового положения нетрудоспособных иждивенцев заключается в том, что они могут призываться к наследованию в составе отдельной восьмой очереди (п. 3 коммент. ст.) или так называемой скользящей (плавающей) очереди (п. п. 1, 2 коммент. ст.). Поэтому законодателем указанные лица разделены на две группы с определением специальных условий наследования по закону.

2. Согласно п. 1 ст. 1148 в первую группу нетрудоспособных иждивенцев включены граждане, которые формально относятся к числу наследников по закону любой из предшествующих очередей (со второй по седьмую), но при этом не вошли в круг наследников той очереди, которая была призвана к наследованию. Первая очередь во внимание не принимается. Это логично, поскольку если наследник входит именно в эту очередь, не существует правовых оснований для отстранения от наследования по принципу очередности, ибо первая очередь и призывается к наследованию прежде всех остальных.

Такие лица всегда наследуют как наследники скользящей очереди (т.е. наравне и наряду с наследниками призванной к наследованию очереди), но только в том случае, когда они были: а) нетрудоспособны ко дню открытия наследства и одновременно с этим; б) не менее года до смерти наследодателя находились на его иждивении независимо от того, проживали они совместно с наследодателем или нет. Невозможность призвания указанной группы к наследованию в рамках самостоятельной очереди объективна, поскольку если эти иждивенцы так или иначе относятся к числу наследников предшествующих очередей, ситуации, когда отсутствуют наследники предшествующих очередей (условие для призвания к наследованию самостоятельной восьмой очереди), не могут возникнуть в принципе.

3. В соответствии с п. 2 ст. 1148 к числу нетрудоспособных иждивенцев второй группы относятся граждане, которые вообще не входят в круг наследников какой-либо из семи перечисленных выше очередей. Они могут наследовать и в рамках скользящей очереди (если к наследованию призваны наследники какой-либо предшествующей очереди по закону), и самостоятельно как наследники восьмой очереди, когда нет предшествующих очередей. Однако в любом случае призвание к наследованию возможно лишь тогда, когда ко дню открытия наследства указанные лица являлись: а) нетрудоспособными и одновременно с этим; б) не менее года до смерти наследодателя находились на его иждивении; в) проживали совместно с ним.

4. Регулирование правового положения иждивенцев достаточно скудное, что создает ряд не имеющих однозначного решения проблем в правоприменительной практике при реализации соответствующих наследственных прав.

Так, в наследственном законодательстве прямо не определяется, что понимается под указанными выше условиями призвания к наследованию (общими являются критерии нетрудоспособности и иждивения, а для иждивенцев второй группы дополнительно требуется совместное проживание). Поэтому содержание каждого требования раскрывается на основе логического и систематического толкования и подходов, выработанных судами.

Понятие "нетрудоспособность" принято определять, основываясь на положениях гражданского и пенсионного законодательства, посредством формальных критериев возраста и состояния здоровья. В частности, нетрудоспособными считаются: а) дети, не достигшие совершеннолетнего возраста; б) лица, достигшие пенсионного возраста (женщины - 55 лет, мужчины - 60 лет); в) инвалиды (с детства, I, II, III групп), имеющие ограничение способности к трудовой деятельности (см., например, п. 2 ст. 9 Закона о трудовых пенсиях).

Судебная практика не признает нетрудоспособными тех лиц, которым пенсия назначена на льготных условиях, т.е. до достижения общего пенсионного возраста (например, военнослужащих, лиц, проживающих в районах Крайнего Севера, занятых на вредных производствах и т.п.). Вряд ли подобная практика безупречна и последовательна. Если учитывать, что критерий возраста формален, из-за чего, в частности, для признания нетрудоспособными несовершеннолетних или лиц, достигших общего пенсионного возраста, не имеет значение, осуществляют ли они трудовую деятельность, то непонятно, почему в случае сокращения пенсионного возраста соответствующие граждане не могут быть признаны нетрудоспособными для целей наследственного права.

Гражданский кодекс не устанавливает каких-либо дополнительных требований к наличию нетрудоспособности (с точки зрения ее продолжительности, получения пенсии в связи с нетрудоспособностью и т.д.). Поэтому необходимо и достаточно установить сам факт нетрудоспособности на дату открытия наследства, который возникает либо ввиду достижения определенного возраста, либо на основании признания органами государственной медико-социальной экспертизы инвалидности с ограничением к осуществлению трудовой деятельности.

5. Под нахождением на иждивении обычно понимается предоставление наследодателем полного содержания или такой помощи, которая была постоянным и основным источником средств к существованию (см., например, п. 3 ст. 9 Закона о трудовых пенсиях). Причем нахождение на иждивении приобретает юридическое значение для целей наследования, если только оно продолжалось не менее одного года до даты открытия наследства.

При кажущейся простоте установление факта нахождения на иждивении сопряжено со множеством спорных вопросов. Так, понятия "полное содержание", "основная и постоянная помощь" не определены в законодательстве и являются оценочными. Нет единообразных критериев определения того, когда тот или иной перерыв в предоставлении содержания отменяет факт нахождения на иждивении в течение года ввиду отсутствия постоянства и т.д. Представляется, что удостоверение нахождения на иждивении должно осуществляться в каждом конкретном случае с учетом всех заслуживающих внимания обстоятельств. При этом, как справедливо отмечается в литературе и поддерживается судебной практикой, получение лицом доходов из иных источников (пенсий, зарплаты и т.п.) само по себе не отменяет факта иждивения, если такие доходы незначительны по размеру в сопоставлении с помощью от наследодателя и (или) не являются регулярными (см. также: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. М., 2002. С. 182 (автор коммент. - А.Л. Маковский); Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Под ред. Н.И. Марышевой, К.Б. Ярошенко. С. 126 (автор коммент. - М.Л. Шелютто)). Кроме того, не должно придаваться юридическое значение тем источникам дохода, которые появились у иждивенца после момента открытия наследства.

Особого внимания заслуживает вопрос о том, порождает ли отношения иждивения предоставление помощи в силу принятых на себя обязанностей. Можно согласиться с мнением о том, что в случае принятия такой обязанности по договору (например, брачному, договору ренты и т.д.) отношений иждивения для целей наследственного права не возникает (Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. М., 2002. С. 182 (автор коммент. - А.Л. Маковский); Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Под ред. Н.И. Марышевой, К.Б. Ярошенко. С. 127 (автор коммент. - М.Л. Шелютто)). Такая позиция вполне логична, поскольку договор - отдельный юридический факт, воплощающий волеизъявление сторон и порождающий самостоятельные юридические последствия. Соответственно, постановка вопроса о нахождении на иждивении обоснованна, если обязанность по содержанию была обусловлена требованиями закона (например, выплата алиментов) или каким-либо моральными соображениями (т.е. обстоятельствами, которым не придается юридического значения).

6. В случае призвания к наследованию иждивенцев второй группы правовое значение приобретает дополнительное условие - совместное проживание с наследодателем. Формулировка п. 2 коммент. ст. не совсем удачна, поскольку допускает двоякое толкование. На основе грамматического анализа (соединительный союз "и") можно утверждать, что совместное проживание также должно длиться не менее одного года до даты открытия наследства. Однако если учесть, что все нормы о наследовании по закону должны толковаться буквально (на что обращал внимание КС), равным образом допустим вывод, что в тексте п. 2 ст. 1148 указание на период времени в один год сделано только для нахождения на иждивении.

Представляется, что именно первое толкование отвечает действительному смыслу, поскольку совместное проживание характеризует наличие близких отношений между наследодателем и иждивенцем и в своем роде компенсирует отсутствие семейных и кровно-родственных отношений в смысле, придаваемом им семейным законодательством. Однако при таком подходе возникают уже другие проблемы технического характера: должно ли быть совместное проживание непрерывным или могут быть какие-либо периоды отдельного проживания (например, ввиду проведения раздельного отпуска), требуется ли соблюдение формальностей в виде регистрации по месту жительства (представляется, что нет, но тогда очевидны сложности в доказывании факта совместного проживания) и т.п.

7. Обращают на себя внимание и споры об отнесении конкретных лиц к той или иной группе иждивенцев (актуальность проблемы обусловлена тем, что для призвания к наследованию иждивенцев второй группы необходимо соблюдение дополнительного условия о совместном проживании).

Так, высказано мнение, что наследники по праву представления, призываемые к наследованию в рамках соответствующих первых трех очередей лишь в случае, если до даты открытия наследства или одновременно с наследодателем умер их предок, должны быть отнесены к числу иждивенцев первой группы (подробнее см.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Под ред. Н.И. Марышевой, К.Б. Ярошенко. С. 121 - 123 (автор коммент. - М.Л. Шелютто)). Такая позиция основана на буквальном толковании п. 1 ст. 1148, в котором содержится общая отсылка ко всем наследникам по закону, отнесенным к указанным в п. 1 коммент. ст. предыдущим очередям.

Согласно противоположной точке зрения наследники по праву представления наследуют только в качестве иждивенцев второй группы, если они не были призваны по праву представления (подробнее см.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. М., 2002. С. 183 (автор коммент. - А.Л. Маковский)). Объясняется это тем, что наследники по праву представления не являются непосредственными наследниками конкретной очереди (в том смысле, что для призвания по праву представления требуется не просто отсутствие наследников предшествующих очередей, а особое обстоятельство - смерть предка, который был бы наследником той или иной очереди).

Принимая во внимание особенности наследования по праву представления (особый порядок призвания к наследованию - нечто сродни подназначению наследника), следует согласиться со вторым мнением.

8. В литературе и на практике обсуждается проблема возможной конкуренции оснований наследования, если лицо одновременно формально соответствует признакам как наследника какой-либо предшествующей очереди, так и нетрудоспособного иждивенца.

В силу принципа очередности в отношении иждивенцев первой группы конкуренция оснований исключена, поскольку признание к наследованию входящих в эту категорию граждан происходит лишь тогда, когда они не были призваны к наследованию в рамках какой-либо предшествующей очереди (за исключением первой). Иначе говоря, если к наследованию, например, призвана вторая очередь и входящий в нее брат наследодателя одновременно является нетрудоспособным иждивенцем, признание за указанным лицом права на две доли в наследственном имуществе противоречило бы закону. Нельзя говорить и о возможности выбора таким наследником основания призвания к наследованию (как наследник второй очереди или как нетрудоспособный иждивенец), поскольку наследование в рамках предшествующей очереди автоматически исключает постановку вопроса о придании юридического значения фактам нетрудоспособности и иждивения и не создает предпосылок для применения п. 1 ст. 1148.

Несколько иная позиция занята учеными, относящими наследников по праву представления к первой группе иждивенцев (выше отмечалось, что такая точка зрения нами не разделяется). В частности, указано, что хотя формально конкуренции и нет (т.е. приоритетно именно право наследования по представлению), однако целесообразно предоставить наследнику право выбора, наследовать ли по праву представления или в качестве нетрудоспособного иждивенца (см.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Под ред. Н.И. Марышевой, К.Б. Ярошенко. С. 123 (автор коммент. - М.Л. Шелютто)).

Что касается иждивенцев второй группы, потенциальная конкуренция усматривается только в отношении наследников по праву представления (если придерживаться мнения, что они относятся именно к указанному виду иждивенцев). Конкуренция с иными наследниками по закону, входящими в предшествующие очереди, в принципе исключена ввиду того, что ко второй группе иждивенцев относятся те граждане, которые не относятся к какой-либо категории наследников предшествующих очередей. Если, например, представить ситуацию, при которой племянник призван к наследованию по праву представления и при этом является нетрудоспособным иждивенцем, проживавшим вместе с наследодателем, стоит ли в этом случае говорить, что такой племянник наследовать в рамках скользящей очереди не может или, по крайней мере, должен выбрать одно из оснований призвания к наследованию? Принимая во внимание особенности наследования по праву представления, можно, на наш взгляд, признать, что наследование по праву представления и призвание в качестве непосредственного наследника являются самостоятельными, параллельно существующими основаниями наследования. Следовательно, в таких случаях допустимо одновременное наследование и по праву представления, и в рамках скользящей очереди.

Судебная практика по статье 1148 ГК РФ

ПРАВ ПУНКТОМ 2 СТАТЬИ 1148 ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ, ЧАСТЬЮ ТРЕТЬЕЙ СТАТЬИ 196 И ПУНКТОМ 1 ЧАСТИ
ТРЕТЬЕЙ СТАТЬИ 392 ГРАЖДАНСКОГО ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина,

ПРАВ ПУНКТОМ 2 СТАТЬИ 1148 ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ, ЧАСТЬЮ ТРЕТЬЕЙ СТАТЬИ 67 И АБЗАЦЕМ ТРЕТЬИМ ЧАСТИ
ЧЕТВЕРТОЙ СТАТЬИ 112 ГРАЖДАНСКОГО ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, В.Г. Ярославцева,

Недавно подобный вопрос из практики рассматривал Верховному Суду в своем июньском обзоре 2021 года.

Верховный Суд пришел к выводу, что наличие у пенсионного органа сомнений в достоверности сведений об имеющейся у гражданина инвалидности не предусмотрено законом в качестве основания для прекращения выплаты страховой пенсии по инвалидности. До принятия решения о прекращении выплаты пенсии пенсионный орган обязан проверить поступившую к нему информацию об отсутствии у гражданина права на страховую пенсию по инвалидности и установить, соответствует ли эта информация действительному положению дел.

Истец обратился в суд с иском к пенсионному органу о признании незаконным решения о прекращении выплаты ему страховой пенсии по инвалидности, возложении обязанности возобновить выплату страховой пенсии по инвалидности.

Пенсионный орган, основываясь на п. 3 ч. 1 ст. 25 Закона о страховых пенсиях, своим решением прекратил выплаты страховой пенсии по инвалидности в связи с утратой пенсионером права на назначенную ему страховую пенсию по причине обнаружения обстоятельств или документов, опровергающих достоверность сведений, представленных в подтверждение права на указанную пенсию.

Суды первой, апелляционной и кассационной инстанции, по доброй традиции, встали на сторону административного ответчика, пенсионного органа.

Корректировать работу нижестоящих судебных органов пришлось Верховному Суду.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судебных инстанций основанными на неправильном толковании и применении норм материального и процессуального права, указав следующее.

Признание гражданина инвалидом с установлением ему группы инвалидности производится федеральными учреждениями МСЭ в рамках регламентированной нормативными предписаниями процедуры исходя из комплексной оценки состояния организма гражданина.

Решение учреждения МСЭ о признании гражданина инвалидом, оформленное справкой об установлении инвалидности, является обязательным для исполнения органами государственной власти, органами местного самоуправления и организациями независимо от организационно-правовых форм и форм собственности.

За существо принятого решения, за порядок принятия решения по инвалидности должно отвечать учреждение МСЭ, а не гражданин.

Орган, осуществляющий пенсионное обеспечение, вправе проверять обоснованность выдачи документов, необходимых для установления и выплаты страховой пенсии, а также достоверность содержащихся в них сведений.

Выплата страховой пенсии по инвалидности может быть прекращена пенсионным органом только в случае признания в установленном законом порядке (в административном или в судебном порядке) недействительной выданной такому гражданину учреждением МСЭ справки об установлении инвалидности либо в случае подтверждения в установленном законом порядке недействительности содержащихся в федеральном реестре инвалидов сведений о таком гражданине как инвалиде.

Наличие у пенсионного органа, осуществляющего выплату гражданину страховой пенсии по инвалидности, не подтвержденной в установленном законом порядке информации об отсутствии у гражданина права на получение такой пенсии, не может служить основанием для прекращения выплаты гражданину страховой пенсии по инвалидности.

Действующее правовое регулирование назначения и выплаты страховой пенсии по инвалидности, определяющее механизм реализации гражданами права на получение такой пенсии, не предполагает возможности произвольного применения его норм уполномоченным органом.

До принятия решения о прекращении выплаты пенсии пенсионный орган обязан проверить поступившую к нему информацию об отсутствии у гражданина права на страховую пенсию по инвалидности, в данном случае об отсутствии у гражданина инвалидности, установить, соответствует ли информация об отсутствии у гражданина инвалидности действительному положению дел и имеется ли принятое в установленном законом порядке (в административном или в судебном порядке) решение о признании недействительной справки об установлении инвалидности, выданной такому гражданину, а также решение о недействительности сведений о таком гражданине в федеральном реестре инвалидов.

Наличие же у пенсионного органа сомнений в достоверности сведений об имеющейся у гражданина инвалидности не предусмотрено законом в качестве основания для прекращения выплаты страховой пенсии по инвалидности.

Как отмечает Верховный Суд РФ нижестоящие суды не учли правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации о стабильности официально признанного государством статуса гражданина и приобретенных в силу этого статуса прав, в данном случае статуса инвалида и соответствующих этому статусу прав (абзац третий п. 2, абзац четвертый п. 3.2 постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 26 февраля 2018 г. № 10-П).

Конституция Российской Федерации обязывает государство охранять достоинство личности как необходимую предпосылку и основу всех других неотчуждаемых прав и свобод человека, условие их признания и соблюдения и ничто не может быть основанием для умаления достоинства личности. В сфере пенсионного обеспечения это предполагает, в частности, установление такого правового регулирования, которое гарантировало бы гражданину как участнику соответствующих правоотношений уверенность в стабильности его официально признанного статуса и в том, что приобретенные в силу этого статуса права будут уважаться государством и будут реализованы.

Правоприменительные органы, уполномоченные на вынесение решений, связанных с реализацией гражданами их пенсионных прав, обязаны основываться на всестороннем исследовании фактических обстоятельств, включая оценку достоверности соответствующих сведений, обеспечивая тем самым реализацию конституционного принципа поддержания доверия граждан к закону и действиям государства.

Суды нижестоящих инстанций не приняли во внимание, что правомерность установления бюро МСЭ инвалидности не оспорена, справка об установлении инвалидности, выданная учреждением МСЭ, недействительной не признана.

Следовательно, пенсионный орган, не опровергнув факт инвалидности гражданина принял неправомерное решение о прекращении выплаты по страховой пенсии по инвалидности.

Просто сомнения, хотя бы и документированные сомнения, не могут служить основанием для прекращения выплаты страховой пенсии по инвалидности.

Относительно каких-то ошибок в процедурах принятия решения об инвалидности, например, в расхождениях в датах справки об инвалидности и в ЕИС МСЭ Верховный суд пояснил следующее.

В соответствии с положениями абзаца пятого п. 4 Порядка организации и деятельности федеральных государственных учреждений МСЭ, утвержденного приказом Минтруда России от 11 октября 2012 г. № 310н, специалисты учреждений МСЭ несут персональную ответственность в том числе за формирование сведений, подлежащих включению в ЕИС МСЭ, и за последующее их включение в федеральный реестр инвалидов, то есть ответственность за надлежащее отражение информации в ЕИС МСЭ возложена на учреждение медико-социальной экспертизы, а не на гражданина, в отношении которого проводилась медико-социальная экспертиза.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации полагает необходимым также обратить внимание на то, что действия пенсионного органа по прекращению выплаты страховой пенсии по инвалидности в отсутствие в пенсионном деле сведений о наличии для этого предусмотренных законом оснований привели к лишению гражданина, являющегося инвалидом II группы, источника средств к существованию, что свидетельствует о недопустимом подходе пенсионного органа к выполнению возложенной на него социально значимой функции по государственному пенсионному обеспечению граждан.

При этом судебные инстанции в нарушение задач и смысла гражданского судопроизводства, установленных статьёй 2 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, формально подошли к рассмотрению настоящего дела, в котором разрешался спор о законности прекращения пенсионным органом выплаты инвалиду соответствующей пенсии, которая в числе иных мер относится к мерам социальной защиты инвалидов, цель которых обеспечить инвалидам равные с другими гражданами возможности реализации прав.

Суды первой и апелляционной инстанций, в нарушение положений части 2 статьи 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, неправильно распределили между сторонами спора бремя доказывания имеющих значение для дела обстоятельств, возложив на гражданина обязанность доказать законность установления ему инвалидности.

Суд пришел к выводу, что признание недействительным решения об установлении инвалидности само по себе не является основанием для возврата излишне выплаченной пенсии, если не доказана недобросовестность гражданина

В конце ноября 2019 г. ВС рассмотрел вопрос о правомерности взыскания сумм социального обеспечения, выплаченных гражданину на основании решения об установлении инвалидности, позднее признанного недействительным из-за ошибок, допущенных бюро медико-социальной экспертизы (Определение от 25 ноября 2019 г. № 5-КГ19-190).

Отмена решения об установлении инвалидности

В декабре 2015 г. Эдуард Курнышов был признан инвалидом II группы до декабря 2016 г. На этом основании он получал социальную пенсию по инвалидности и ежемесячные выплаты в соответствии с Законом о государственном пенсионном обеспечении.

Однако в мае 2016 г. Главное бюро медико-социальной экспертизы по г. Москве в рамках проверки актов бюро медико-социальных экспертиз отменило решение об установлении Эдуарду Курнышову инвалидности и признало недействительными соответствующую справку и индивидуальную программу реабилитации с 27 мая 2016 г. С 1 июня 2016 г. ПФР прекратил перечислять гражданину пенсию и ежемесячные выплаты.

Позднее, в марте 2017 г., комиссия Главного управления ПФР № 3 по г. Москве и Московской области установила, что Эдуард Курнышов получил чуть более 71 тыс. руб. пенсионного обеспечения, права на которое не имел. Гражданина известили о переплате и попросили вернуть эти деньги.

Две инстанции взыскали с гражданина ранее выплаченную ему пенсию

Поскольку гражданин не исполнил требование управления добровольно, последнее обратилось в Кузьминский районный суд г. Москвы, который удовлетворил иск в полном объеме. Первая инстанция квалифицировала социальные выплаты, полученные гражданином, как неосновательное обогащение. Районный суд пришел к выводу, что пенсия и ежемесячная денежная выплата были назначены в результате представления Эдуардом Курнышовым недействительной справки об установлении ему инвалидности.

Ответчик настаивал на отсутствии его вины в переплате, однако первая инстанция решила, что этот довод не имеет правового значения. В данном споре вопрос о наличии либо об отсутствии виновных действий со стороны ответчика не влияет на его обязанность возвратить необоснованно полученные денежные средства, указал суд. Эту позицию поддержала и апелляция.

ВС поддержал гражданина, сославшись на позицию Конституционного Суда

Не сумев добиться рассмотрения дела первой кассацией, Эдуард Курнышов обратился в Верховный Суд, который, оценив акты нижестоящих инстанций, определил, что выводы районного суда и апелляции сделаны с существенным нарушением норм материального и процессуального права.

Прежде всего судебная коллегия отметила, что признание гражданина инвалидом и установление группы инвалидности производятся учреждениями медико-социальной экспертизы в рамках регламентируемой процедуры, исходя из комплексной оценки состояния организма гражданина. При этом, подчеркнул ВС, именно такое учреждение несет ответственность как за принятое решение, так и за соблюдение предусмотренного законом порядка признания граждан инвалидами, включая проверку представления необходимых для проведения экспертизы документов.

Кроме того, решение о признании гражданина инвалидом является обязательным для исполнения органами государственной власти и местного самоуправления, а также любыми организациями, добавил Суд со ссылкой на ч. 4 ст. 8 Закона о социальной защите инвалидов.

ВС согласился с тем, что, как следует из ч. 1 и 2 ст. 28 Закона о страховых пенсиях, граждане несут ответственность за достоверность документов, представляемых для установления и выплаты страховой пенсии. В случае если представление недостоверных сведений или несвоевременное их представление повлекло за собой перерасход средств на выплату страховой пенсии и фиксированную выплату по ней, виновные лица возмещают ПФР причиненный ущерб.

В то же время Судебная коллегия по гражданским делам подчеркнула, что по смыслу положений п. 3 ст. 1109 Гражданского кодекса не считаются неосновательным обогащением и не подлежат возврату денежные суммы, предоставленные гражданину в качестве средств к существованию, т.е. суммы, которые предназначены для удовлетворения его необходимых потребностей, к ним относятся и пенсии. Возвращение этих сумм поставило бы гражданина в трудное материальное положение, пояснил ВС.

Дополнительно Суд отметил, что закон устанавливает и исключения из этого правила: излишне выплаченные суммы необходимо вернуть, если их выплата была результатом недобросовестных действий получателя или счетной ошибки. При этом добросовестность гражданина презюмируется, а значит, бремя доказывания обратного лежит на стороне, требующей возврата излишне выплаченных денежных сумм.

ВС также обратил внимание на тот факт, что нормы ГК о неосновательном обогащении и недопустимости возврата определенных денежных сумм могут применяться и за пределами гражданско-правовой сферы, в частности в рамках правоотношений, связанных с получением гражданами пенсий и других социальных выплат.

Конституционный Суд указал, что ответственность за это несет не гражданин, а бюро медико-социальной экспертизы и Пенсионный фонд

В обоснование своей позиции Судебная коллегия сослалась на Постановление Конституционного Суда от 26 февраля 2018 г. № 10-П. Из данного акта следует, что гражданин в ситуации, аналогичной случаю Эдуарда Курнышова, не может ставиться перед безусловной необходимостью претерпевать все неблагоприятные последствия признания решения об установлении инвалидности недействительным без учета нарушений, допущенных учреждением медико-социальной экспертизы, если сами эти нарушения не являются следствием противоправных действий гражданина.

Конституционный Суд подчеркивал, что возложение на гражданина, проходящего медико-социальную экспертизу, ответственности при нарушении работниками учреждения медико-социальной экспертизы порядка принятия решения, по сути, обязывает такое лицо контролировать действия соответствующего учреждения. В то же время в рамках легальной процедуры проведения такой экспертизы гражданин не может оказать влияние на принятие соответствующим учреждением того или иного решения.

В том же постановлении указано, что при рассмотрении споров о взыскании денежных средств в связи с перерасходом средств ПФР, обусловленным выплатой пенсии по инвалидности, назначенной на основе решения, признанного впоследствии недействительным из-за допущенных при его принятии процедурных нарушений, суды обязаны исследовать обстоятельства, свидетельствующие о наличии или об отсутствии признаков недобросовестности (противоправности) в действиях получателя пенсии.

Руководствуясь позицией Конституционного Суда, ВС пришел к выводу, что признание недействительным решения об установлении инвалидности само по себе не является основанием для взыскания с гражданина излишне выплаченных территориальным органом ПФР денежных средств без установления факта недобросовестности (противоправности) в действиях гражданина, которому были назначены пенсия по инвалидности и ежемесячная выплата.

Несмотря на то что представление управлением недействительной справки об установлении инвалидности, по сути, является заявлением о недобросовестности ответчика, нижестоящие инстанции данный довод не оценили, заметила судебная коллегия. ВС пояснил, что по данному делу необходимо было установить, имели ли место со стороны Эдуарда Курнышова недобросовестность (противоправность) при проведении в отношении него медико-социальной экспертизы и получении им справки об установлении инвалидности и, как следствие, получение им социальной пенсии по инвалидности и ежемесячной денежной выплаты.

Поскольку, еще раз подчеркнул Верховный Суд, добросовестность гражданина в этом случае презюмируется, следовало возложить бремя доказывания недобросовестности Эдуарда Курнышова при получении статуса инвалида и предъявлении им в пенсионный орган справки об установлении инвалидности на пенсионный орган, требующий возврата названных выплат.

Помимо этого ВС заметил еще одну ошибку первой и апелляционной инстанций. Дело в том, что они взыскали сумму полученных ответчиком социальных выплат за период с 17 ноября 2015 г. по 31 мая 2016 г., в то время как справка о признании Курнышова инвалидом признана недействительной только с 27 мая 2016 г., о чем Главное бюро медико-социальной экспертизы по г. Москве сообщило в ответе на запрос районного суда. Несмотря на это первая инстанция взыскала денежные средства, законно полученные гражданином с 17 ноября 2015 г. по 27 мая 2016 г.

С учетом сказанного Верховный Суд отменил решение Кузьминского районного суда и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда и направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Эксперты согласились с правомерностью позиции ВС

Верховный Суд отметил, что судам, в первую очередь, следовало установить наличие счетной ошибки или недобросовестности со стороны получателя ежемесячных денежных выплат

По ее мнению, рассматриваемое определение основано на позиции Конституционного Суда, изложенной в Постановлении № 10-П/2018, и, безусловно, направлено на восстановление баланса публичных и частных интересов в пенсионной сфере.

По ее мнению, исправив ошибки нижестоящих инстанций, ВС обозначил, в каком направлении должна развиваться практика по аналогичным спорам: независимо от того, произошла ли ошибка при назначении трудовой или страховой пенсии, ответственность за переплату не может возлагаться на добросовестного пенсионера, поскольку он в рамках легальной процедуры проведения медико-социальной экспертизы не оказывает влияние на принятие соответствующим учреждением того или иного решения.

Тимирязевский районный суд г.Москвы в составе председательствующего судьи Барановой Н.С., при секретаре Любецкой Л.Н., при участии представителя истца – адвоката Домкина П.А., рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело № 2-90/12 по иску Ч.В.А к ФГУ Федеральному бюро медико-социальной экспертизы о признании решения филиала №29 ФГУ ГБ МСЭ незаконным, признании отказа ФГУ ГБ МСЭ незаконным, признании акта освидетельствования ФГУ ФБ МСЭ незаконным, признании ответа ФГУ ГБ МСЭ незаконным,

Истец Ч.В.А. обратился в суд с иском к ответчику ФГУ ФБ МСЭ и просит признать решение экспертного состава смешанного профиля № 13 ФГУ ФБ МСЭ, проводившего освидетельствование в порядке обжалования решения ГБ МСЭ Москвы незаконным, как принятого с нарушением действующего законодательства.

В ходе рассмотрения гражданского дела истцом были уточнены исковые требования, согласно которым он просит признать решение филиала № 29 ГБ МСЭ Москвы от 23.04.2010 г. установившим Ч.В.А. 50% утраты профессиональной трудоспособности незаконным, признать незаконным акт № 361-1213 от 31 мая 2010 года ФГУ ГБ МСЭ по Москве установившим Ч.В.А. 50% утраты профессиональной трудоспособности, признать незаконным акт освидетельствования № 368 от 19 октября 2011 года ФГУ ФБ МСЭ установившим Ч.В.А. 50% утраты профессиональной трудоспособности, признать незаконным ответ председателя ГБ МСЭ Москвы от 31 мая 2010 года о признании обоснованным решения филиала № 29 ФГУ ГБ МСЭ по Москве от 23.04.2010 г., установившим Ч.В.А. 50% утрату профессиональной трудоспособности, обязать филиал № 29 ФГУ ГБ МСЭ по Москве провести в отношении Ч.В.А. освидетельствование для установления степени утраты профессиональной трудоспособности в соответствии с нормами действующего законодательства, взыскать с ФГУ ГБ МСЭ по Москве и ФГУ ФБ МСЭ в пользу Ч.В.А. судебные расходы в сумме 75684 руб.

Заявленные исковые требования истца мотивированы тем, что Ч.В.А. линейный пилот первого класса, с 1986 по 2006 годы командир воздушного судна ИЛ-62, выполнял международные полёты по условиям Международная организация гражданской авиации (ИКАО), лётный стаж — 37 лет, налёт 18.000 часов, освоил несколько типов самолетов, последнее место работы — аэропорт Домодедово. 29 мая 2006 года решением (Справка №11556) Центральной врачебно- летной экспертной комиссией гражданской авиации (далее — ЦВЛЭК ГА) истец признан полностью негодным к летной работе по состоянию здоровья. Актом комиссии от 04 сентября 2006 года, утверждённым Министерством здравоохранения РФ от 20 сентября 2006 года заболевание Ч.В.А. признано профессиональным.

Заключением консультативной поликлиники ГУ НИИ Медицины труда РАМН от 25 сентября 2007 г. Ч.В.А. установлен основной диагноз — двухсторонняя нейросенсорная тугоухость со значительной степенью снижения слуха.

Подобное решение было вынесено Филиалом №29 несмотря на то, что ЦВЛЭК ГА на основании указанного законодательства и лицензии, являясь высшим органом врачебно-лётной экспертизы гражданской авиации в Российской Федерации и обладая исключительным правом вынесения объективного обоснованного медицинского заключения о годности (негодности) к летной работе авиационного персонала на основе современных достижений медицинской науки и практики, а также международных стандартов и рекомендуемой практики ИКАО, постановил заключение о полной негодности Ч.В.А. к лётной работе предшествующей профессиональному заболеванию. Для разрешения возникших разногласий в решениях вышеуказанных уполномоченных государственных органов истец 18.11.2011 года обратился с заявлением к Председателю ЦВЛЭК ГА о вынесения медицинского экспертного заключения о его годности по состоянию здоровья к выполнению лётной работы в должности командира воздушного судна ИЛ-62 в обычных производственных условиях, в специально созданных, с выраженным снижением квалификации, с умеренным или незначительным снижением квалификации, с уменьшением объема выполняемой работы, с изменёнными условиями труда, как на то указал в своем решении Филиал №29. Рассмотрев заявление Ч.В.А., Председатель ЦВЛЭК ГА дал ему мотивированный ответ о том, что по состоянию здоровья Ч.В.А. не может выполнять профессиональную деятельность, предшествующую профессиональному заболеванию в качестве линейного пилота командира воздушного судна ИЛ-62 ни в обычных производственных условиях, ни в специально созданных, ни с выраженным снижением квалификации, ни с умеренным или незначительным снижением квалификации, ни с уменьшением объема выполняемой работы, ни с изменёнными условиями труда, ни при каких условиях и ни при каких обстоятельствах. На этом основании в проведении повторного освидетельствования истцу было отказано. Таким образом, ЦВЛЭК ГА повторно подтвердил полную профессиональную непригодность истца к выполнению деятельности, предшествующей профессиональному заболеванию в качестве линейного пилота, командира воздушного судна ИЛ-62. Руководствуясь, ответом ЦВЛЭК ГА истец сделал вывод, что Филиал №29, выходя за. пределы компетенции и отказываясь признавать утрату истцом профессиональной трудоспособности, делает незаконный вывод о его пригодности к полетам, фактически допуская его (инвалида), к полётам на вышеуказанных условиях.

16 июня 2010 года Ч.В.А. обжаловал решение МСЭ Москвы ответчику в лице ФГУ Федеральное бюро медико-социальной экспертизы. По результатам рассмотрения его жалобы в Федеральном бюро МСЭ был составлен акт освидетельствования №368, в котором комиссия подтвердила степень утрату трудоспособности в 50 %. В сопроводительном письме руководителем комиссии было сообщено, что степень утраты трудоспособности истцу установлена в 50% до окончания текущего срока, при очередном освидетельствовании якобы, постановление Правительства РФ от 16.10.2000 г. №789, дает основания установить ему 30% утраты трудоспособности, снизив степень тяжести заболевания со значительной на незначительную.

В целях объективного подтверждения своих выводов о незаконности и необоснованности решений ответчиков истец обратился в Центр Судебно-медицинской экспертизы Росздрава с целью получения независимого заключения о степени утраты трудоспособности. На основании проведённых исследований, Центр вынес заключение специалиста о том, что имеющееся у истца профессиональное заболевание и его степень тяжести, соответствует 100% утраты профессиональной трудоспособности. На основании статьи 98 ГПК РФ с ответчиков подлежат взысканию судебные расходы, связанные с рассмотрением искового требования, в виде оплаты услуг представителя в размере 50.000 рублей , государственной пошлины в размере 200 рублей, издержки в сумме 25.484 руб., связанные с получением заключения Центра Судебно- медицинской экспертизы Росздрава. Истец Ч.В.А., его представитель Домкин П.А. в судебное заседание явились, исковые требования поддержали, просили исковые требования удовлетворить.

Представители ответчика ФГУ ФБ МСЭ М.Э.И. в судебное заседание явился, исковые требования не признал, просил отказать в удовлетворении заявленных требований.

Представитель ответчика ФГУ ГБ МСЭ – Б.Ю.Н., в судебное заседание явились, против удовлетворения заявленных исковых требований возражала, просила в иске отказать.

Установление инвалидности, ее причин, сроков, времени наступления инвалидности, потребности инвалида в различных видах социальной защиты
Разработка индивидуальных программ реабилитации инвалидов
Изучение уровня и причин инвалидности населения
Участие в разработке комплексных программ реабилитации инвалидов, профилактики инвалидности и Социальной защиты инвалидов
Определение степени утраты профессиональной трудоспособности

Определение причины смерти инвалида в случаях, когда законодательством РФ предусматривается предоставление мер социальной поддержки семьи умершего.

В соответствии с пунктом 16 Постановления Правительства РФ от 16 октября 2000 г. № 789, в случае если пострадавший вследствие несчастного случая на производстве и профессионального заболевания может в обычных производственных условиях продолжать профессиональную деятельность с выраженным снижением квалификации либо с уменьшением объема выполняемой работы или если он утратил способность продолжать профессиональную деятельность вследствие умеренного нарушения функций организма, но может в обычных производственных условиях выполнять профессиональную деятельность более низкой квалификации, устанавливается степень утраты профессиональной трудоспособности от 40 до 60 процентов.

В соответствии пунктом 19 Постановления Правительства РФ № 789, при повторном освидетельствовании пострадавшего после проведения реабилитационных мероприятий специалисты учреждения медико-социальной экспертизы при установлении степени утраты профессиональной трудоспособности учитывают повреждение здоровья вследствие несчастного случая на производстве и профессионального заболевания, возможность выполнять работу по профессии, полученной в результате обучения или переобучения, способность пострадавшего выполнять профессиональную деятельность, предшествующую несчастному случаю на производстве и профессиональному заболеванию, с учетом имеющихся у него профессиональных знаний и умений.

В соответствии пункта 27 Постановления Правительства РФ от 16 октября 2000 г. № 789, степень утраты профессиональной трудоспособности пострадавшего устанавливается бессрочно в случае необратимых последствий повреждения здоровья вследствие несчастного случая на производстве и профессионального заболевания со стойким нарушением профессиональных способностей и возможностей выполнения производственной деятельности.

Профессиональная трудоспособность — способность человека к выполнению работы определенной квалификации, объема и качества.

Степень утраты профессиональной трудоспособности — выраженное в процентах стойкое снижение способности застрахованного осуществлять профессиональную деятельность до наступления страхового случая.

Медико-социальная экспертиза осуществляется исходя из комплексной оценки состояния организма на основе анализа клинико-функциональных, социально-бытовых, профессионально-трудовых, психологических данных освидетельствуемого лица с использованием классификаций и критериев, разрабатываемых и утверждаемых в порядке, определяемом Правительством Российской Федерации. В соответствии с пунктами 2, 3, 12, 14 и 16 Правил установления степени утраты профессиональной трудоспособности в результате несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 16 октября 2000 г. № 789, степень утраты профессиональной трудоспособности устанавливается в процентах на момент освидетельствования пострадавшего, исходя из оценки потери способности осуществлять профессиональную деятельность вследствие несчастного случая на производстве и профессионального заболевания, в соответствии с критериями определения степени утраты профессиональной трудоспособности, утверждаемыми Министерством здравоохранения и социального развития Российской Федерации.

В соответствии с пунктами 2, 3, 13, 14 и 20 Временных критериев определения степени утраты профессиональной трудоспособности в результате несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний, утвержденных Постановлением Министерства труда и социального развития Российской Федерации от 18 июля 2001 г. №56, основным методологическим принципом экспертизы профессиональной трудоспособности пострадавшего является совокупный анализ следующих критериев:

клинико-функциональных;
характера профессиональной деятельности (квалификации, качества и объема труда, способности к его выполнению);
категории и степени ограничений жизнедеятельности

Клинико-функциональные критерии включают:

характер и тяжесть травмы, профессионального заболевания;
особенности течения патологического процесса, обусловленного несчастным случаем на производстве или профессиональным заболеванием;
характер (вид) нарушений функций организма;
степень нарушений функций организма (значительно выраженная, выраженная, умеренная, незначительная);
клинический и реабилитационный прогноз;
психофизиологические способности;
клинико-трудовой прогноз.

Основным методологическим принципом экспертизы профессиональной трудоспособности пострадавшего является совокупный анализ следующих критериев: клинико-функциональных; характера профессиональной деятельности (квалификации, качества и объема труда, способности к его выполнению); категории и степени ограничений жизнедеятельности (пункт 2 Временных критериев).

При определении степени утраты профессиональной трудоспособности в рамках клинико-функционального критерия проводится совокупный анализ характера и тяжести травмы, профессионального заболевания; особенности течения патологического процесса, обусловленного несчастным случаем на производстве или профессиональным заболеванием; характер (вид) нарушений функций организма; степень нарушений функций организма; клинический и реабилитационный прогноз; психофизиологические способности; клинико-трудовой прогноз (пункт 3 Временных критериев).

В судебном заседании установлено, что с 23 марта 2010 года по 19 апреля 2010 года Ч.В.А. на основании личного заявления прошел очередное переосвидетельствование в филиале бюро №29 ФГУ ГБ МСЭ по г.Москве. По результатам освидетельствования, Ч.В.А. было установлено 50 % утраты профессиональной трудоспособности сроком на два года — 01 апреля 2012 года. Согласно представленному акту N21213, освидетельствование Ч.В.А. проведено составе врачей — терапевта, xирурга, невролога. При освидетельствовании принята (иограмма — от 13 ноябр;-: 2 09 гола — снижение слуха 3 степени. Из акта следует, что от консультации лор-врача — эксперта ГО МСЭ Ч.В.А. отказался. Указан основанной
диагноз — двусторонняя нейросенсорная потеря слуха. Двусторонняя нейросенсорная тугоухость 3 степени, со значительной степенью снижения слуха на оба уха. Основанием для вынесения экспертного заключения явились — акт расследования профессионального заболевания от 04 сентября 2006 года, форма 088, форма 070, заключение КЭК о дополнительных медикаментах, результаты амбулаторного исследования.

В обоснование выводов эксперта указало — Постановление Минтруда РФ от 18 июля года №56, Постановление Правительства РФ от 16 октября 2000 года № 789 п. 16. Ч.В.А. установлено 50 % утраты профессиональной трудоспособности.

Не согласившись с решением филиала ФГУ ГБ МСЭ по г.Москве Ч.В.А. обратился с соответствующим заявлением в ФГУ ГБ МСЭ. Как видно из представленного акта ФГУ ГБ МСЭ состава №3 (л.д.160 -162), освидетельствование Ч.В.А. в порядке обжалования решения филиала проведено не было. Из акта следует, что пациент требовал записи освидетельствования на аудиотехнику, от освидетельствования отказался.

Таким образом, суд полагает, что акт освидетельствования ФГУ ГБ МСЭ и Акт освидетельствования ФГУ ФБ МСЭ, оставившего решение ФГУ ГБ МСЭ без изменений не может соответствовать требованиям закона, поскольку: освидетельствование Ч.В.А. в ФГУ ГБ МСЭ по его заявлению не проведено, решение ФГУ ГБ МСЭ по вопросу обжалования решения филиала не принято. Несмотря на это, при проведении освидетельствования ФГУ ФБ МСЭ, комиссией врачей принято решение об обоснованности решения ФГУ ГБ МСЭ.

Вместе с тем, при проведении освидетельствования в ФГУ ГБ МСЭ по г.Москве, каких-либо заявлений от Ч.В.А. об отказе от проведения освидетельствования по его заявлению не поступало, однако освидетельствование комиссией врачей не проведено, акт не содержит сведений о состоянии здоровья Ч.В.А., представленные на экспертизу медицинские документы не изучены, о чем свидетельствует представленный акт освидетельствования.

Несмотря на это, 31 мая 2010 года Ч.В.А. дан ответ руководителем ФГУ ГБ МСЭ но г.Москве о том, что решение филиала № 29 установившее 50 % утраты профессиональной трудоспособности вынесено обоснованно на основании нормативных документов.

Таким образом, суд приходит к выводу о том, что нарушено право Ч.В.А. на обжалование решения филиала, Главного бюро МСЭ, предоставленное п. 31-32 Постановлением Правительства РФ от 16 октября 2000 года №789.

При таких обстоятельствах, суд полагает, что требования Ч.В.А. к ФГУ ФБ МСЭ и ФГУ ГБ МСЭ о признании акта от 31 мая 2010 года ФГУ ГБ МСЭ, ответа ФГУ ФБ МСЭ от 31 мая 2010 года, акта ФГУ ФБ МСЭ от 19 октября 2011 года незаконными подлежит удовлетворению.

Кроме того, суд полагает, что требование Ч.В.А. о признании решения Филиала №29 ГБ МСЭ от 23 апреля 2010 года незаконным и обязании филиала №29 ГБ МСЭ провести в отношении Ч.В.А. освидетельствования для установления степени утраты профессиональной трудоспособности также обоснованным.

Кроме того, комиссий врачей не указана степень выраженности нарушения функций организма, которая была учтена при определении степени утраты профессиональной трудоспособности. Обоснованных выводов экспертной комиссии по данному вопросу кат освидетельствования не содержит.

При таких обстоятельствах, суд полагает, что решение филиала №29 ФГУ ГБ МСЭ от 19 апреля 2010 года не может быть признано законным и обоснованным, подлежит отмене, суд обязывает ФГУ ГБ МСЭ провести освидетельствование Ч.В.А для установления степени утраты профессиональной трудоспособности. В соответствии со ст. 100 ГПК РФ, суд полагает, что в связи с удовлетворением заявленных требований, с ответчиков в пользу истца подлежат взысканию расходы на оплату услуг представителя. Истцом представлен договор на оказание юридической помощи от 12 декабря 2011 года, истцом по договору произведена оплата услуг в размере XX.000 рублей. С учетом требований разумности, объема оказанных услуг, принимая во внимание, что с участием представителя Домкина
полагает, что взысканию с ответчиков в пользу истца подлежат- расходы в размере XX.000 рублей, по XX.000 рублей с каждого из ответчика.

В соответствии со ст. 98 ГПК РФ, взысканию с ответчиков в пользу истца подлежат расходы по оплате государственной пошлины в размере 200 рублей, то есть по 100 рублей с каждого из ответчиков.

На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 194-198 ГПК РФ, суд

Исковые требования Ч.В.А. к ФГУ ФБ МСЭ, о признании решения филиала №29 ФГУ ГБ МСЭ незаконным, признания акта ФГУ ГБ МСЭ незаконным, признании акта освидетельствования ФГУ ФБ МСЭ не законным, признания ответа ФГУ ГБ МСЭ незаконным удовлетворить частично.
Признать решение Филиала №29 ГБ МСЭ от 19 апреля 2010 года незаконным, обязать филиал №29 ГБ МСЭ провести в отношении Ч.В.А. освидетельствование для установления степени утраты профессиональной трудоспособности.
Признать акт №361-123 от 31 мая 2010 года ФГУ ГБ МСЭ, ответ руководителя ФГУ ГБ МСЭ от 23 апреля 2010 года незаконным.
Признать акт №368 от 19 октября 2011 года ФГУ ФБ МСЭ незаконным.
Взыскать с ФГУ ФБ МСЭ в пользу Ч.В.А. расходы по оплате государственной пошлины в размере 100 рублей, расходы по оплате услуг представителя в размере XX.000 рублей, всего ХХ.00 рублей.
Взыскать с ФГУ ГБ МСЭ в пользу Ч.В.А. расходы по оплате государственной пошлины в размере 100 рублей, расходы по оплате услуг представителя в размере 3000 рублей, всего 3100 рублей (три тысячи сто рублей 00 коп.).
В удовлетворении остальной части требований отказать.

Решение может быть обжаловано в Мосгорсуд в течение месяца со дня принятия судом решения в окончательной форме путем подачи апелляционной жалобы через Тимирязевский районный суд г. Москвы.

Читайте также: