В чем по мнению автора выражается внутренняя связь морали и права
Обновлено: 25.06.2024
39. Во все времена философы и юристы уделяли большое внимание вопросу о соотношении права и морали (2). Еще и сегодня ряд видных авторов высказывает мысль о том, что "естественное право — это по сути право в сжатом виде.
право в себе", соответствующее "природе, которой захотело наделить себя человечество" и "элементарной социальной физике" (3). В традиционных учениях
(1) CAtias, "Quelle positivite? Quelle notion de Droit?" Arch. Philo, du Droit, XXVII, pp. 209 et s., n° 18.
(2) См. выше, n os 16 et s., 24 et s. См. также, например, Ph. Jestaz "Pouvoir juridique et pouvoir moral" Me Gill Law Jojurnal, Vol. 32, Sept. 1987, p. 833 et s.; V Petev "Wie moralisch ist das Recht?" Archiv für Rechts und Sozialphilosophie LXXIV 3 1988, p. 348 et s.
(3) Ph. Jestaz, art. Precite Rev. Tr. Dr. Civ., 1983, pp. 233 et s.
естественного права граница между правом и моралью размыта: цель закона — реализовать справедливость, а представление о справедливости восходит часто к божественному откровению. Так думал святой Августин, и церковное право в значительной мере восходит к "заповедям, данным в откровении". Мусульманское право, где оказались смешанными религиозные или моральные правила и позитивные правила, восходит к Корану, своду высказываний из слова Божия, и к откровению пророка. Право у индусов также несет на себе печать религии брахманов и истин, данных в откровении (1).
Даже в тех правовых системах, которые основаны главным образом на позитивных правилах, порожденных органами государственной власти, считается, что право должно максимально закрепить решения, считающиеся справедливыми; и каждый стремится преуспеть в этом — в пределах свободы толкования закона или его применимости к конкретным фактам, свободы, которую предоставляет сам закон.
Справедливость — это понятие морального порядка, учитывать которое пытается каждый в меру своих возможностей. Законодатель подталкивает, а иногда и обязывает к этому судебную власть, хотя для французского права такое явление остается пока большой редкостью (2). Ж. Рипер считал, что между юридическим правилом и правилом морали не существует различий природного свойства, и утверждал, что право, даже в наиболее технических своих частях, всегда руководствуется моральным законом (3). Жос- серан пошел дальше, он отрицал существование какой-либо
(1) См., например, G. Marty et P. Raynaud, op. cit. n° 5; см. также "Dimensions religieuses du droit", Arch. Philo, du Droit, T.XVIII (1973).
(2) Напр., ст. ст. 565, 1135 или 1244 Гражданского кодекса Франции, неосновательное обогащение и т.д.; G. Marty et P. Raynaud, op. cit., n° 127; о справедливости см. P. Sanz de Alba, Quelques aspects de 1 equite:These Aix, 1980.
(3) G. Ripert, La regie morale dans les obligations civiles ( 1949), n° s 13—18.
границы между правом и моралью, поскольку, по его мнению, право — это не что иное как "мораль, наделенная способностью принуждения" ( 1 ).
В противоположность вышеизложенным мнениям Кант (2), отрицавший метафизическую основу всяких трансцендентных моральных систем, выводит моральное правило из автономной воли человека. Так, по мнению Канта, мораль имеет происхождением не что иное как "внутренний голос" каждого человека, а не приказ извне, в то время как право есть правило жизни, выведенное и применяемое под прессом социального фактора. Для Канта, как и для его предшественников, сферой, интересующей право, оставались только действия, "внешний мир", а не побудительные причины, вдохновляющие такие действия, в то время как мораль соотносилась со сферой мотивов, управляющих поведением человека, с его "внутренним миром", а не с конкретными действиями. Мы видим, таким образом, слабую сторону этого анализа — его чрезмерную категоричность.
Предпочтительным выглядит такой подход, который (например, у Рипера) (3) допускает необходимость формирования власти права на основе позитивной концепции, но при этом соглашается с другой необходимостью — призвать мораль к разработке правового порядка, даже если при этом не удастся ограничиться общей и зыбкой идеей справедливости.
Таким образом, есть возможность, избегнув противоречий, с одной стороны, признавать существование отношений между фактами социального порядка и правом (4) и ролью органов государственной власти и, с другой стороны, страстно желать безусловно необходимой конвергенции права и морали.
( 1 ) Josserand, De l'esprit des droits et de leur relativite (1927),n°
(2) CM. P. Roubier, op. cit., n° 6.
(3) G. Ri pert, ibidem.
(4) См. ниже, n 148 et s.
Рубье справедливо заметил, что "принципиального противоречия между правом и моралью нет", однако, если рассматривать право как такое право, целью которого становится порядок в обществе, а морали отводить роль такой морали, которая стремится к индивидуальному совершенству, юридическая оценка оказывается "объективной и двусторонней", в то время как моральная оценка — "субъективной и односторонней". Из этого Рубье выводил безусловные и принципиальные отличия между правом и моралью (1).
40. Прежде всего право и мораль отличаются друг от друга своими источниками. Мораль происходит из религиозных заповедей, социальной этики, социологических или биологических наблюдений или из опыта индивидуального познания, а юридические правила или правовые нормы являются результатом предписаний уполномоченных органов государственной власти и, по замыслу, должны представлять волю народа.
У права и морали различные конечные цели. Цель морали — совершенствование человека, в то время как право стремится не более чем к надлежащей организации жизни в обществе. В центре внимания морали — долг человека перед самим собой, перед его идеями, его религией, его ближним, и она обращается к внутреннему миру человека, в то время как право интересуют только поступки людей в рамках жизни в обществе. Правовое суждение, или приговор, выносится не "судом совести", но в зале судебных заседаний.
В качестве главного отличия, что иногда не бесспорно (2), называется характер правовой санкции и санкции в сфере морали.
Уважение к праву гарантируется пониманием того, что за нарушением последует санкция на социальном уровне; мораль же предусматривает санкции лишь на уровне сознания индивида, что выражается внутренним
(1) P. Roubier, ibidem.
(2) M. Vïrally, op. cit., p.77; см. также выше n° 34.
гипотетическим суждением или осуждением со стороны окружающих. Это отличие не может быть поглощено тем фактом, что в традиционных обществах нарушение моральных правил вызывает соответствующую реакцию общества и что, наоборот, репрессии правового порядка могут выражаться некоторой популярной акцией, некоторым общественным осуждением или, что имеет место в ряде обществ, в исключении из церкви, изгнании или других санкциях религиозного порядка. С момента, когда позитивное право закрепило подобные санкции, они становятся правовыми санкциями, потому что они организуются членами общества. Наконец, право и мораль имеют отличия технического порядка. Мораль более субъективна, размыта и переменчива, и ей для того, чтобы обеспечить нормальную организацию социальных отношений и правовую безопасность, столь необходимую для любого человеческого общества, не достает силы принуждения, четкости и реализма.
Однако и юридические правила, если они и обеспечивают такую организацию социальных отношений, не являются исключительными факторами, которые этому способствуют.
При всем глубоком взаимодействии морали и права, получивших жизнь от одного и того же социального прародителя и равным образом являющихся нормативно-ценностными регуляторами, необходимо вместе с тем видеть, что-то и другое — это две самостоятельные, значительно отличающиеся друг от друга, "суверенные" нормативные системы.
Три характерные черты, отличающие мораль и право, являются наиболее существенными:
во-первых, мораль устремлена к той цели, чтобы идеалы справедливости, добра, иные моральные требования воздействовали на человека преимущественно изнутри, его сознание, его духовный мир при помощи стимулов сознания и общественного мнения. Право же — преимущественно регулятор внешний, он призван регламентировав людские поступки главным образом путем установления формально-определенных, писаных норм, содержащихся, законах, иных нормативно-обязательных документах, поддерживаемых властью;
во-вторых, мораль — это область "чистого" сознания, замкнутая на духовной жизни людей и не требующая обязательного внешнего, объективированного выражения (хотя закрепление моральных требований в известных документа) прежде всего религиозных писаниях, канонах, усиливает силу их воздействия). Право же — институционный регулятор; оно в развитом обществе выступает как писаное право, входящее в жизнь общества в виде объективированной реальности, устойчивой догмы, не зависящей от чьего-либо усмотрения (что является предпосылкой самой возможности стабилизирующего действия права — предпосылкой законности);
и в-третьих, содержание морали самым непосредственным образом сосредоточено на долге, обязанностях, ответственности людей за свои поступки. Право же призвано в первую очередь "говорить о правах", оно сфокусировав; на субъективных правах отдельных лиц, нацелено на то чтобы определять и юридически обеспечивать статус субъектов, их юридические возможности и, следовательно, обусловленную правом свободу их поведения.
На последней из указанных особенностей морали и права хотелось бы сделать акцент. Ведь широко распространено и порой считается чуть ли не аксиоматическим, общепринятым мнение о том, что мораль — регулятор более мягкий, более человечный, уступчивый и покладистый, нежели право с его суровыми процедурами и санкциями. И будто бы только она, мораль, достойна высоких, даже превосходных оценок. И будто бы именно морали уготована наиболее значительная перспектива в будущем, в решении судьбы человека и человечества.
В действительности же картина здесь иная.
Как это ни парадоксально, на самом деле суровые и жесткие черты права во многом коренятся не в чем ином как в морали, в ее бескомпромиссных, нередко максималистских, предельных требованиях, безоглядных императивах. Все дело лишь в том, что эти требования и императивы, когда они "выходят" на власть, получают карательное подкрепление от власти, которая использует — нередко по вольному усмотрению, по максимуму — свои карательные, принудельно-властные прерогативы, облекая собственные веления в юридическую форму. Не меньшую жесткость, во всяком случае в историческом плане, получает мораль в церковно-религиозной сфере. И именно тут, в области карательной деятельности государства и церковной непреклонности, когда вступают в действие уголовное и административное право, другие примыкающие к ним подразделения системы права (а в прошлом — средневековое каноническое право карательно-инквизиторского толка), оказывается, что право в рассматриваемом ракурсе, напомню — в основном уголовное право, действительно, выступает в виде некоего "минимума морали".
Напротив, если уж уместно говорить о праве с позиции его гуманистического, человеческого предназначения, его миссии в утверждении либеральных начал в жизни людей, то эта сторона юридического регулирования находится в ином измерении, в иной плоскости по отношению к той, где право ближайшим образом, хотя и через власть, контактирует с моралью. Причем именно в том измерении, в той плоскости, которые являются исконными для права, относятся к его изначальной сущности.
Это и есть "право как право", призванное выражать и обеспечивать упорядоченную и оцивилизованную свободу людей, свободу личности во всех сферах жизни общества. Эта же сторона юридического регулирования, хотя и является предметом оценки с точки зрения общепризнанных элементарных моральных норм, все же не может быть выведена из морали, не может быть охарактеризована в качестве такого регулятивного явления, основой которого является мораль.
Таким образом, мораль и право — это две особые, духовные, ценностно-регулятивные социальные области, занимающие самостоятельные ниши в жизни общества.
И в данной связи — еще такой вывод. Бытующий взгляд о некоем превосходстве морали, о якобы присущем ей первенстве в отношении права[63] не имеет сколько-нибудь серьезных оснований. Более того, нужно полностью отдавать себе отчет: негативные стороны характерны не только для юридического регулирования (в частности, крайняя, порой дельная формализация правовых установлений, их зависимость от усмотрения власти), но в не меньшей мере и для морали как нормативно-ценностного регулятора. Наряду с общепринятой и передовой моралью существует и порой сохраняет крепкие позиции мораль отсталая, архаичная фиксирующая порядки, отвергнутые историей и прогрессом. Главное же — идея первенства морали, ее безграничного господства может внести неопределенность в общественную жизнь, стать оправдательной основой для произвольных действий.
Увы, следует признать, что этическая идеология, возвеличивающая мораль как регулятор человеческих поступков, остается в сегодняшней действительности серьезной и в чем-то тревожной реальностью. В науке и общественном мнении еще не осознано то решающее обстоятельство в соотношении права и морали, в соответствии с которым первое (право) является естественной и надежной обителью прав, а второе (мораль) обителью обязанностей — долга, долженствования, ответственности.
С учетом этого обстоятельства, а также максималистской императивности морали, ее известной неопределенности, расплывчатости, ее прямой зависимости от многих факторов духовной и политической жизни — с учетом всего этого сама идея приоритета морали над правом может вести и на практике ведет к ряду негативных последствий — к утверждению идей патернализма, вмешательства всесильного государства во имя добра и справедливости в частную жизнь. С этой точки зрения справедливыми представляются суждения Ю.Г. Ершова в отношении "моралистической законности", когда "нравственные представления о принципах права способны подменить право разнообразными и противоречивыми представлениями о добре и зле, справедливом и несправедливом"[64].
Впрочем, некоторые другие выводы из идеологии превосходства морали — предмет особого разговора, и об этом — далее.
А сейчас следует сказать о другой стороне проблемы. Сказать еще раз в связи с рассматриваемым вопросом о значимости, незаменимости права. В том числе — и при сопоставлении с моралью. Не случайно ведь государственная власть, поддерживая своей карательной мощью определенный крут моральных требований и императивов, облекает их в юридическую форму. Таким путем не только приводятся в действие достоинства права (всеобщая нормативность, определенность содержания, государственная гарантированность), но и при режиме законности упорядочивается властно-принудительная деятельность государства, да плюс к тому — дается престижное "правовое оправдание" всей карательно-репрессивной политике.
На весьма примечательную сторону достоинств права обратил внимание Фихте. По его обоснованному мнению, право способствует усвоению основополагающих начал морали вот с какой стороны: "Если он (человек) и не постигает морального мира путем сознания своих обязанностей, но он все же его несомненно постигает путем требования осуществления своих прав. То, чего он от себя, может быть, никогда не потребует, он потребует от других по отношению к себе"[65].
Читайте также:
- Пытка как процессуальная процедура
- Совещание закончено все вопросы значившиеся в повестке решены задачи поставлены что дальше сдо
- Как исполнительная власть контролирует законодательную
- Какие меры можно применить к усыновителю при невыполнении им своих обязанностей
- Что подарить учредителю на день рождения мужчине