Сколько корейцев было депортировано в 1937 году с дальнего востока

Обновлено: 17.05.2024

Судьба корейской диаспоры в России до сих пор не стала темой романов или же киноблокбастеров. И совершенно напрасно, убежден приморский журналист Василий Авченко. Как он считает, по своей драматичности история корейцев в "русском мире" сравнима с судьбами еврейского народа. О том, как корейцы "обрусели", а русские — "окореились", о Сталине и пян-се, а также о хабаровчанине Ким Чен Ире автор подготовил материал специально для РИА PrimaMedia.

Переселение добровольное…

"Часть их направилась от Посьета к озеру Ханка, а часть по льду Амурского залива к Владивостоку… Корейцы встали на колени и заявили, что они лучше умрут на русской земле, но не вернутся назад на родину". Так писал о переселении 1860-х Арсеньев. Добавляя, что корейцы (в отличие от китайцев) охотно перенимали русский образ жизни: крестились, носили русскую одежду, учились в русских школах, посещали храмы…

Тем не менее, для корейцев, попросивших русского подданства, новая родина сразу же стала не только матерью, но и мачехой. Власти увидели в мигрантах угрозу — сперва экономическую.

В подробном труде Елены Чернолуцкой "Принудительные миграции на советском Дальнем Востоке" (Дальнаука, 2011 год) говорится: вначале русская администрация помогала корейским мигрантам, но вскоре отношение изменилось — иммигранты захватывали казенные земли, не платили налогов. Регулировать растущую миграцию пробовал еще в 1867 году губернатор Приморской области Фуругельм, позже – его преемники.

То есть проблема нелегальной миграции стояла уже тогда, и власти пытались ее решать. Тот же Арсеньев – последовательный протекционист – писал в "Кратком военно-географическом и военно-статистическом очерке Уссурийского края" (1912 год): "Принимать… в русское подданство следует только тех…, которые действительно обрусеют и переменят свой образ жизни… Торопиться с колонизацией края иностранными подданными не следует".

В 1905-м Япония получила по итогам войны с Россией южный Сахалин, в 1910-м захватила Корею. Эта оккупация вызвала новую волну беженцев из Кореи в Приморье. Позже — накануне и во время Второй мировой – японцы массово повезут на Сахалин корейцев как рабочую силу.

Дореволюционный Владивосток. Фото: Сайт "Старый Владивосток"

"Русско-японская война. Японские саперы направляются в Корею в начале кампании". Фото: Сайт "Старый Владивосток"

Российские корейцы страдали от русско-японских трений. Уже в начале ХХ века в России говорили об опасности использования корейской диаспоры японцами в своих интересах, хотя в основном местные корейцы были настроены антияпонски. Арсеньев пишет: принудительные выселения корейцев из Южно-Уссурийского края генерал-губернатор Унтербергер производил уже в 1906-1910 гг.

От той грозовой атмосферы сильнее всего пострадали опять-таки советские корейцы: опасаясь, что они станут японской "пятой колонной", власти выслали их с Дальнего Востока в Среднюю Азию.

К 1926 году корейцы составляли четверть населения Приморья, в ряде районов были национальным большинством. Отмечались случаи шпионажа в пользу Японии (интервенты, напомним, ушли из Владивостока только в 1922-м). Обстановка была тревожной, и поначалу корейцев пытались переселять из приграничных районов вглубь региона. В 1937-м решили выселить из Приамурья и Приморья всех. Чернолуцкая указывает: переселяемым выплачивали зарплату и выходное пособие, разрешали брать имущество, инвентарь и живность, "желающим выехать за границу чинить какие-либо препятствия запрещалось".

В сентябре-октябре 1937 года в Казахскую и Узбекскую ССР переселили 171 тысячу человек. Перепись 1939 года зафиксировала на Дальнем Востоке лишь 246 корейцев.

Корейская семья. Приморье, 1950-е гг. . Фото: Предоставлено читателем

Группа рабочих корейцев при постройке уссурийской железной дороги. Фото: Сайт "Старый Владивосток"

"Мы потеряли приморских корейцев. Они до сих пор хотят вернуться, но я помню письмо замминистра экономического развития Дмитриева, в котором говорилось: переселение российских корейцев в Приморье с политической точки зрения нежелательно", — вспоминал на недавнем круглом столе экс-начальник краевой миграционной службы Сергей Пушкарев.

Канонерка "Кореец" и советский офицер Ким Ир Сен

С японцами у нас было две войны, интервенция и Хасан с Халхин-Голом. С китайцами — конфликт на КВЖД и Даманский, не считая "манзовской войны" и других хунхузских историй. А вот с корейцами – ничего подобного, хотя Корея и Россия граничат, что, казалось бы, само по себе создает почву для конфликтов.

Тем не менее многие наши дальневосточные войны (полузабытые, к сожалению) так или иначе связаны с Кореей. Навскидку — несколько эпизодов.

Крейсер "Варяг" и канонерская лодка "Кореец" шли на последний бой из порта Чемульпо (это Инчхон, всем известный ныне сеульский аэропорт).

Будущий первый лидер КНДР Ким Ир Сен, партизанивший против японцев, в 1940-м перешел в СССР и возглавил "корейский батальон", а через несколько лет — северокорейское государство.

В 1942-м у капитана Кима в селе Вятском Хабаровского края родился сын Юра – будущий Ким Чен Ир (в КНДР официальной стала другая версия – о рождении любимого руководителя в партизанском лагере на склоне священной горы Пэкту).

В начале 50-х в небе воюющей Кореи впервые схлестнулись на реактивных "МиГах" и "Сейбрах" вчерашние союзники — СССР и США.

Южно-Сахалинск. Памятник корейцам, которых насильно вывезли на Сахалин японцы . Фото: Предоставлено Василием Авченко

Памятник в Южно-Сахалинске. Фото: Предоставлено Василием Авченко

Да и сейчас во время очередного "ядерного обострения на Корейском полуострове" мы нет-нет да слышим об учениях в Хасанском районе с развертыванием палаточных лагерей для беженцев из КНДР.

Без Корейской улицы — но с "Милкисом" и "Чокопаем"

На карте Приморья были "корейские" топонимы, но в 1972-м их вымарали, безжалостно зачищая после Даманского нерусские названия. Корейская Каменка стала Старой Каменкой, два Корейских мыса — Новгородским и Рязанским. Улица Корейская во Владивостоке еще раньше стала Пограничной, а название "Корейка" (жилой район на Первой Речке) помнят разве что старожилы.

И все-таки мы "прокореены", "окореены" куда теснее, чем может показаться.

В безбашенно-бесшабашные 90-е нас спасали не только китайские шмотки и японские тачки, но и корейские продукты, украшенные непонятными, но такими близкими буквами с характерными кружочками. Уже стали культурными феноменами майонез "Оттоги", шпатлевка "Террако" (особенно ведра из-под нее), "Доширак" (была идея поставить во Владивостоке этой лапше памятник), "Чокопай", "Милкис"… А папоротник и кимчи? А Гришковец, съевший на острове Русском собаку? А пян-се — национальный владивостокский фаст-фуд, придуманный сахалинскими корейцами из Холмска?

У нас теперь целая армия русских корейцев – красивого и талантливого народа. Уже кажется русской фамилия Ким – тут и бард Юлий Ким, и прозаик Анатолий Ким, и даже создатель платежной системы Qiwi Борис Ким. Георгий Ким и Сергей Огай возглавляют оба "гражданских" морских вуза Владивостока. Виктор Ан — звезда сочинской олимпиады — показал современный ремейк "добровольного переселения" (и если уж говорить о спорте, то есть еще Нелли Ким, Костя Цзю…).

В 1937-м был выслан с Дальнего Востока в Казахстан Цой Сын Дюн (Максим Максимович Цой). Там у него вскоре родился сын Роберт, а в 1962-м в Ленинграде у инженера Роберта и его жены Валентины Гусевой появился сын Виктор. В текстах группы "Кино" присутствуют явные дальневосточные мотивы — и "странное место Камчатка", и троллейбус, идущий на восток, и сосны на морском берегу. Пусть нам говорят, что "Камчатка" – это кочегарка, а сосны у моря Цой видел в Прибалтике; мы-то знаем, что он – наш. Вот и песня "Я объявляю свой дом безъядерной зоной", когда-то представлявшаяся предсказанием Чернобыля, теперь кажется пророчеством о "ядерной проблеме Корейского полуострова".

Писатель Михаил Тарковский из Красноярского края пробует владивостокское пян-се. Фото: Предоставлено Василием Авченко

Северокорейский порт Раджин, куда ОАО "РЖД" совместно с северокорейскими железнодорожниками проложили дорогу . Фото: Предоставлено Василием Авченко

…Каждое пян-се, продающееся на улицах Владивостока, начинено Большой Историей.

Корейский сампан в Семеновском ковше

Корейцы прожили на нашем Дальнем Востоке два раза по 37 — тридцать семь лет в XIX столетии и столько же в XX веке. О том, как выходцы с Корейского полуострова появились на дальневосточных землях России, как пережили там многие изломы отечественной истории и почему 80 лет назад вынуждены были покинуть Приморье и Приамурье расскажет историк Алексей Волынец.

Первое официальное известие о появлении корейцев на российских землях датировано 30 ноября 1863 года — начальник Новгородского поста поручик Василий Резанов обратился с рапортом к военному губернатору Приморской области Петру Казакевичу. Поручик докладывал, что два десятка корейских семей просят разрешения поселиться в долине реки Тизинхе неподалёку от русского пограничного поста.

Ныне Тизинхе — это река Виноградная в Хасанском районе на самом юге Приморского края. До границы Китая отсюда всего десяток километров, а до Кореи — не более сорока. Просивший за корейцев 154 года назад поручик Василий Резанов командовал ротой 3-го Восточно-Сибирского линейного батальона — именно эта пограничная часть за несколько лет до описываемых событий основала Благовещенск и Хабаровск, пережив немало страшных трудностей во время освоения берегов Амура.

В 1863 году не прошло и трёх лет, как земли Приморья по договору с китайской империей Цин отошли к нашей стране. Русских поселений, кроме редких пограничных постов, здесь ещё не было — и корейским поселенцам предстояло стать первыми гражданскими обитателями этого дальнего региона России.

Разнообразие в течение времени вносили лишь природные катаклизмы, нередкие именно на севере Корейского полуострова. Летом 1864 года сильные дожди не дали созреть хлебу, а ранние заморозки осенью окончательно погубили урожай, начался массовый голод. Не прошло и пяти лет, как из-за сильного наводнения голод повторился. Крестьяне, обитавшие в северных провинциях Кореи, спасая свои жизни, бежали в ставшее российским Приморье, где было много свободной земли.
Правительство Российской империи, чтобы быстрее заселить обширные и почти безлюдные земли на Амуре и в Приморье, предоставляло внушительные льготы всем будущим колонистам, как русским, так и иностранцам. Переселенцы бесплатно получали сотню гектаров на семью и освобождение от налогов. Не удивительно, что подгоняемые голодом крестьяне из соседней страны быстро оказались самыми многочисленными среди переселенцев в новый край России.

Только в июле-декабре 1869 года в Приморье, где в то время обитало менее 20 тысяч человек, переселилось более шести тысяч корейцев. Если российские власти приветствовали переселенцев, то власть феодальной Кореи всячески пыталась их запретить. Корейские солдаты устраивали настоящие облавы на беглецов, расстреливая их из луков: армия отсталого королевства тоже оставалась полностью средневековой. По словам российских очевидцев, после 1869 года на берегах пограничной реки Тумен-улы (ныне Туманная) ещё долго валялись трупы и обглоданные кости убитых.

К тому времени на юге Приморья существовало уже два десятка больших корейских селений. Вот как их описывал очевидец, чиновник российского МИДа Владимир Граве: «Всюду корейские фанзы, всюду встречаются корейцы в своих национальных одеждах: белые куртки, очень длинные, одеты поверх белой же рубахи, громадные белые панталоны, очень широкие и завязанные внизу. На голове косы, к которым пришпиливаются небольшие шапки в форме цилиндров с прямыми полями; цилиндр помещается не на голове, а на прическе.

Женщины тоже в белых широких платьях или в ярко-зеленых юбках поверх широких длинных штанов; грудь обнажена, головы их не покрыты, и на них они носят крупные тяжести или кувшины с водой. От привычки привязывать к спине грудных детей они держатся очень прямо и осторожно выступают при ходьбе… По дороге попадаются национальные корейские двухколесные арбы, запряженные иногда лошадьми, но чаще всего волами и коровами, которые держатся здесь не для доения, а для работы. Часто можно встретить корейца, едущего верхом на корове…”.

Новый толчок переселению корейцев в Россию дала неудачная для нашей страны русско-японская война. С 1905 года Корея попала под власть Японии, что вызвало массовый поток корейских беженцев в русское Приморье. Сюда же отступили воевавшие против японцев корейские партизаны — российские власти их негласно поддерживали, но в итоге заселённые корейцами районы к югу от Владивостока контролировались не русской администрацией, а вооружёнными корейскими старейшинами и атаманами.

Не удивительно, что в первой четверти XX века доля корейцев в населении юга Приморья росла быстрее остальных этнических групп. Если по статистике в 1914 году выходцев из Кореи здесь проживало около 15%, то спустя десятилетие уже свыше 25%. При этом речь идёт только об учтённых мигрантах, реальная их доля была ещё выше — до трети.

Две революции в нашей стране и многолетняя гражданская война, вызвавшие массовую эмиграцию русских за границу, не только не прекратили, а ещё более подхлестнули переселение корейцев на российский Дальний Восток. Ещё в 1919 году японцы жестоко подавили в Корее массовые восстания против их власти. И за несколько следующих лет на территорию России в уже имевшиеся корейские сёла бежало свыше 100 тысяч новых корейских переселенцев.

Получалось, что корейская диаспора на российском Дальнем Востоке разрывалась двумя центрами притяжения — внутри неё были как активные противники японцев, ориентировавшиеся на советскую власть, так и сторонники подчинения сильной Японии, которая тогда многим казалась куда более могущественной и развитой, чем Россия, лежавшая в разрухе после итогам гражданской войны.

С 1922 года, когда после произошло возвращения Приморья в состав единой страны и образования СССР, новые советские власти попытались вести активную социальную и просветительскую работу внутри корейской диаспоры. В корейских селах организовывались школы с преподаванием на национальном языке, издавались газеты и журналы на корейском. Тем не менее все это не решало комплекс проблем, связанных с наличием в Дальневосточном регионе огромной иностранной диаспоры, которая частично контролировалась с территории откровенно враждебной Японской империи.

Первая советская перепись населения 1926 года показала 167 400 корейцев в Дальневосточном крае (для сравнения китайцев по той же переписи в крае было 71 643). Если брать границы современного Дальневосточного федерального округа, то 90 лет назад там каждый десятый житель был корейцем. Но выходцы из Кореи в основном селились в Приморье, где они в то время составляли свыше четверти населения. При этом на юге региона их численность достигала 60%, а в Посьетском районе, на стыке границ Китая, Кореи и России даже 89%.

Данный план, однако, не предусматривал насильственную депортацию, за два следующих года добровольно переселись всего 14 тысяч корейцев. Ещё спустя год и так напряжённая внешнеполитическая ситуация усложнилась радикально: империя самураев резко передвинула свои границы на тысячу километров к Западу.

В 1931 году Япония всего за несколько месяцев открыто захватила всю Маньчжурию — огромную часть Китая, протянувшуюся от Кореи до Монголии и примыкавшую к дальневосточным границам СССР. Если прежде наш Дальний Восток на протяжении почти двух с половиной тысяч километров по рекам Уссури и Амур граничил только со слабым и раздробленным тогда Китаем, то с 1931 года обстановка резко изменилась. Отныне вся сухопутная граница дальневосточной России соприкасалась с мощной и неприкрыто агрессивной империей, обладавшей на тот момент первоклассной армией. И в те годы было совершенно неясно, куда дальше устремится внешняя экспансия Японии — нельзя было исключать, что следующей целью станут дальневосточные земли СССР.

В этих условиях вопрос о корейской диаспоре становился вопросом целостности наших границ. Тем временем ситуация на Дальнем Востоке продолжала давать основания для самых мрачных прогнозов, в июле 1937 года японские войска захватили Пекин и начали захват Шанхая. Стало очевидно, что Японская империя, поглотившая всю Корею, готова проглотить и весь Китай. Не сложно представить себе потенциальное могущество такого государства, где техническая и военная мощь самураев будет опираться на гигантские ресурсы.

Деятельность спецслужб Японии на нашем Дальнем Востоке не прекращалась и после 1905 года. Архив внешней политики в Токио и архивы царской России сохранили немало тому свидетельств об этом. Например, в 1910 году во Владивостоке, Иркутске и Чите ежемесячно арестовывали по несколько японских агентов из числа местных китайцев или корейцев.

Переселение менее чем за два месяца такого количества людей почти на пять тысяч километров, естественно, породило массу трудностей и трагедий. Так, один из поездов, следовавший с корейскими переселенцами в Казахстан, 12 сентября 1937 года потерпел крушение у станции Дормидонтовка (ныне Вяземский район Хабаровского края), погиб 21 человек, более полусотни покалечились.

Было немало и маленьких, семейных трагедий. Как спустя десятилетия вспоминал Владимир Ким: «У нашего соседа по вагону Ким Ивана погибли двое детей — сын, которому было около шести лет, девочка трех лет. Девочка сильно обожглась, а мать, растерявшись и пытаясь помочь дочери, неловко опрокинула котел с супом, который находился на буржуйке, на сына. Сын, получив большой ожог головы, шеи и груди, на третий день скончался, несмотря на то, что его пытались спасти. Смерть детей родители пытались скрыть, молчали об этом и соседи.

Родители надеялись, что в ближайшие дни доедут до места назначения и на месте прибытия похоронят детей по своим обычаям, но на третий день трупы стали разлагаться, и они вынуждены были заявить коменданту эшелона. Тела забрали на носилках работники НКВД и санитары…

На фоне большой войны в Китае мир не заметил насильственное переселение 170 тысяч людей. Лишь правительство Японии, которое в тот момент само многими тысячами убивавшее корейцев и китайцев, 12 ноября 1937 года направило Москве дипломатический протест. Дипломаты Токио основывались на законах Японской империи, которая после аннексии Кореи, официально провозгласила всех корейцев своими подданными независимо от места проживания.

Так 80 лет назад волей большой политики закончилась история корейской диаспоры на российском Дальнем Востоке. Через пару лет после депортации перепись населения 1939 года всё же зафиксировала в дальневосточных регионах 246 корейцев — 142 в Хабаровском крае, 64 в Приморском, 21 в Амурской области, 10 на Камчатке и 9 на северном Сахалине. От некогда крупнейшего нацменьшинства остались считанные единицы.

Читайте также: