Радикализация настроений и подталкивает население к нелегальным формам политического но если

Обновлено: 07.07.2024

Пинюгина Елена Викторовна – научный сотрудник Отдела политической науки ИНИОН РАН, кандидат политических наук.

Бельгия, как и другие страны ЕС, несколько десятилетий назад стала центром притяжения рабочей силы из стран Южной Европы, Марокко и Турции, а в 1990-е годы, в период войн в Африке, распада СССР и Югославии – еще и страной-убежищем для иммигрантов из зон этнических конфликтов. В совокупности выходцы из мусульманских стран и их потомки (как граждане, так и неграждане, среди которых и нелегальные иммигранты), на сегодняшний день составляют минимум 6% населения: в 2012 г. из 900 тысяч мусульман Бельгии большинство – около 412 тысяч – имели марокканское происхождение, 218 тысяч – турецкое, по несколько тысяч насчитывали албанская и чеченская диаспоры [1]. По статистическим прогнозам социолога О. Сервье из католического Университета Лювена, сделанным еще в 2008 г., к 2030 г. мусульмане станут самой многочисленной конфессиональной группой в столичном регионе Брюссель, где уже сейчас они составляют около 25% жителей [2].

Важно подчеркнуть: европейские страны не требуют от мусульман отказа от религиозной идентичности, а, наоборот, стараются поддержать ее сохранение, несмотря на сложности совмещения бытовых и политико-правовых аспектов ислама с правовой и политической культурой Западной Европы. (Частный случай таких сложностей – восприятие на Западе головных уборов мусульманок как формы гендерной дискриминации.) Напротив, многие общественные учреждения уже предлагают меню по исламским правилам, разрешен ритуальный забой скота. Суды Бельгии пытаются учесть специфику мусульманского семейного права при разборе гражданских исков. Однако принятая у некоторых мусульман практика, например, устных разводов или многоженства ставит судебные системы Запада перед серьезными правовыми коллизиями, а социальные и финансовые службы, выплачивающие пособия, – перед сложноразрешимыми задачами.

Анализ значения и ценности усилий по национализации ислама в Бельгии предполагает изучение различных направлений этой политики и ее реальных результатов. Мы оставляем за собой право критически оценивать сомнительные решения, с учетом общественно-политического контекста.

Ислам в Бельгии – признание и его следствия

Бельгия таким образом относится к странам, где, с одной стороны, в течение веков через преодоление конфликтов сложились кооперационные модели государственно-церковных отношений (Германия, Швейцария, Австрия и др.), а с другой, – взаимодействие с мусульманами насчитывает всего несколько десятилетий. Это отличает ее от бывших империй, имевших в прошлом мусульманский компонент в своем составе. Властям и населению приходится осваивать новые ракурсы толерантности, при том что бельгийское общество и без того расколото по этнокультурному признаку и даже политическая система отражает этот раскол. Одновременно под вопросом оказывается привычное секуляризованное мышление, ставшее составной частью западного гуманистического идеала.

В повседневном плане на чиновников ложатся новые функции: содействовать возведению архитектурно чуждых городскому ландшафту культовых зданий (мечетей), удовлетворять запросы мусульман в учреждениях. И к этому добавляется необходимость выделять дополнительные ресурсы для обеспечения безопасности в условиях пополнения рядов разных европейских экстремистов организациями исламистского толка.

Мусульмане тоже сталкиваются с трудностями: как похоронить близких, если нет мусульманского кладбища; дать образование дочерям, если школьные правила предусматривают общие раздевальные комнаты для мальчиков и девочек? Естественно, схожие запросы были и есть не только у мусульман, но и у представителей традиционных для Бельгии религий: например, католики отдают детей в конфессиональные школы в том числе для того, чтобы избежать прилюдного раздевания и уроков полового воспитания (мусульмане Бельгии и других европейских стран в этой связи также порой предпочитают отдавать девочек именно в католические школы); представители некоторых христианских течений не допускают участия детей в школьных карнавалах.

Другие религиозные сообщества привыкли воспринимать такие сложности не как притеснение государством, а как универсальный секуляризм. Мусульмане же, не знакомые с европейской историей борьбы за разделение на светскую и духовную сферы в политической и общественной жизни, видят тут только ущемление своей религии. Отчасти они правы: ислам, даже несмотря на признание, предусматривающее государственное содействие религиозным сообществам, все равно попадает в невыгодную позицию. Так происходит хотя бы из-за того, что в качестве универсальных на Западе воспринимаются нормы христианской церковной организации, и из-за банальной незаинтересованности чиновников решать нетипичные задачи. Ведь церковная организация как иерархическая, так и территориальная, серьезно облегчает государству диалог с верующими и выполнение предусмотренных законом функций сотрудничества с религиозной общиной. Церковь выступает и легитимным посредником, представляющим христиан, и коллективом связанных дисциплиной партнеров. Тогда как не связанные в единую структуру мусульманские имамы, приходившие в казармы, госпитали и тюрьмы, до 1997 г., например, не получали от государства заработной платы, в отличие от священников-духовников (некоторые обращались в суд) [6].

Тем не менее самое значимое для религиозного сообщества в Бельгии следствие государственного признания – право на бесплатное религиозное обучение в государственных школах – мусульмане начали реализовывать сразу. Уже с середины 1970-х гг. их дети проходят не общеобразовательный курс основ ислама, а именно конфессиональное обучение, и преподавать соответственно имеет право только мусульманин. В первые два десятилетия бельгийское правительство предпочло делегировать функции разработки учебных курсов и подбора учителей имамам Брюссельской Большой мечети и сотрудникам ее образовательных структур. Этот храмово-культурный комплекс, включающий единственную в Бельгии мусульманскую школу, был возведен в конце 1960-х гг. на средства спонсоров из стран Персидского залива по инициативе самого бельгийского правительства, желавшего укрепить отношения с поставщиками энергоносителей.

В Бельгии функционируют около 350 мечетей, государственную поддержку они начали получать в 2007 г., спустя 30 лет после признания ислама. 43 мечети Валлонии в 2007 г. получили государственную регистрацию как культовые сооружения и финансовые субсидии на сумму 700 тыс. евро. Правительство Валлонии обязалось взять на себя треть расходов по выплате зарплат и пенсий муллам. Во Фландрии региональные власти только в 2012 г. признали 7 новых мечетей. 24 мечети получали там поддержку из регионального бюджета, размер которой в 2012 г. составил около 600 тыс. евро. Однако, несмотря на множество заявок, города не могут регистрировать все помещения, претендующие на статус мечети, так как часть из них не соответствует нормам пожарной безопасности.

Бельгийское правительство с начала 1990-х инициировало создание специального представительного органа мусульман, члены которого избирались бы демократическим путем всеми мусульманами страны. Однако долгие годы этнические группы, организации и течения живущих в Бельгии мусульман не могли прийти к соглашению между собой по поводу единой организации, которая бы представляла их интересы как религиозного сообщества. Особенно повлияли на эту ситуацию противоречия между турецкой и марокканской диаспорами – двумя крупнейшими внутри мусульманского сообщества Бельгии. Правительство, в свою очередь, ограничивало активность многих представителей от этих этнических групп, не желая, чтобы в национальную мусульманскую структуру вошли исламисты и радикалы. Вторым ограничением со стороны властей было требование к кандидатам владеть языком того бельгийского региона, который они представляют.

В феврале 2008 г. министр юстиции объявила о роспуске и этого Совета в связи с критикой его деятельности со стороны мусульман, в том числе как не отражающего их разнообразие. Но и в переизбранном составе Совета продолжилась конкуренция за влияние между марокканской и турецкой группами, с преобладанием последней: в 2012 г. во главе Исполкома находился турок Шемшеттин Угурлу .

Характерно, что за поддержкой конкуренты обращаются к посольствам своей исторической родины. А государственные интересы Бельгии по защите национальной безопасности, связанные с выборами ограничения и решения бельгийских чиновников, воспринимаются ими как очередная форма дискриминации. Говорить о превращении этого мусульманского представительного органа в национальный бельгийский, и тем более эффективный с точки зрения предотвращения радикализации молодежи рано.

Пока активисты из марокканских и турецких групп и организаций пытались найти взаимопонимание с правительством и между собой, строя отношения ислама и государства на высшем уровне, усугублялась проблема негативного отношения к мусульманам на остальных уровнях. Оно начало формироваться еще в 1970-х гг., когда экономический спад привел к падению занятости. Мусульманские иммигранты, теряющие работу и в то же время обзаводящиеся семьями, стали превращаться в маргинальный класс. Их присутствие и необходимость выделять им социальную помощь вызывало недовольство горожан, которое использовали и, в свою очередь, подстегивали некоторые амбициозные политики.

Нольс отказывался организовывать уроки ислама в школах, требовал лояльности на выборах от мусульманских общин, желавших построить мечеть или зарегистрировать молельное помещение. Судебные иски помогали мусульманам добиваться отмены муниципальных запретов и отказов, но им не удавалось привлечь внимание общественности к несправедливой политике.

Социалисты пролоббировали законодательные реформы, позволившие негражданам ЕС участвовать в локальных и муниципальных выборах, а затем и облегчившие натурализацию. Благодаря этому к 2000 г. 40% иммигрантов-мусульман получили гражданство, а левые политики приобрели внушительный электоральный ресурс на выборах локального и регионального уровня.

В Шаербеке гражданство и политические права за 10 лет (с 1991 по 2001 г.) получили более 20 тыс. мусульман. Муниципальные выборы 2000 г. показали высокую заинтересованность новых граждан в политическом участии и осознанную потребность в представительстве: в списках от всех партий значилось 35 кандидатов-мусульман, и каждый из них получил в среднем 360 голосов, что на 70 голосов превосходило среднее число голосов за каждого кандидата-немусульманина. С 1996 г. в Шаербеке открыто кладбище для мусульман. Школы с большим количеством детей иммигрантов получают теперь дополнительное финансирование. Впечатляет и быстрый рост политического представительства этой еще недавно самой отчужденной части населения района: в 2005 г. из 47 муниципальных депутатов 11 были местными мусульманами.

Почти все женщины района Моленбек, встреченные журналисткой, носили головной платок, а многие – паранджу (бурку). Единственная из одетых в паранджу женщин, согласившаяся поговорить с журналисткой на улице, оказалась из нерелигиозной семьи, и она самостоятельно выбрала эту форму одежды. Из интервью с ней и некоторыми другими девушками Фраихи сделала вывод, что для части молодых мусульман исламизация образа жизни и прежде всего ее внешней стороны, является способом протестного самовыражения. Выбор таких женщин свободен, но немало и тех, кто вынужденно подчиняется диктату мужей или соседей. Интервью показали также в целом высокую степень эмансипации сознания женщин в хиджабах и паранджах и их готовность бороться за права, которые они считают действительно важными. Женщины первого типа склонны конфликтовать с властями, отстаивая свое принципиальное для них право на головной платок или паранджу. Те, кто следует дресс-коду квартала вынужденно, все равно не воспринимают покорно насилие в семье, как теологически обоснованное право мужчин, они осознают свои права на защиту со стороны государства и компенсацию в случае развода или ущерба. Об эмансипации, сочетающейся с приверженностью своей культурной и религиозной идентичности, свидетельствует и растущее участие женщин-мусульманок в бельгийской политике.

Хинд Фраихи предлагает своим единоверцам признать: бельгийское общество нельзя обвинять в том, что многие родители из квартала Моленбек не интересуются, ходят ли их сыновья в школу, делают ли они уроки, чем они заняты на улице и какие идеи внушают им проповедники. С ее точки зрения, рецепт оздоровления среды, в которой происходит радикализация, прост: власти нужно жестко поставить вопрос о неприемлемости взглядов людей, не согласных с демократическими принципами и бельгийским общественно-политическим строем.

Книга была опубликована в 2006 г., но обе тенденции – криминализация и радикализация юношей-мусульман – сохраняются. По официальным данным за 2012 г., 45% заключенных бельгийских тюрем – мусульмане [9].

Мусульманские партии и движения

Мусульмане Бельгии действительно активно участвуют в политической жизни страны в нескольких ипостасях:

во-первых, создавая конфессионально ориентированные политические организации и партии, публично выдвигая свои программы и пропагандируя свои взгляды, организуя акции и мероприятия по различным поводам;

во-вторых, реализуя активное и пассивное избирательное право в контексте немусульманского партийного спектра;

в-третьих, становясь политиками всех уровней – городского, регионального и национального.

Новую мусульманскую партию Валлонии в 2003 г. учредил конвертит-бельгиец Жан-Франсуа Абдулла Бастин. Партия выступала против школ, запрещающих хиджаб. На федеральных выборах 2003 г. она набрала 0,13% голосов, на локальных – около 3%. На выборах в региональное правительство Брюсселя 2004 г. за партию отдало голоса менее 1% франкоязычного электората, и с 2008 г. она также исчезла из публичного пространства. Одновременно с Бастином араб Д. Абу Яхья основал Мусульманскую демократическую партию во Фландрии, где на выборах 2004 г. она получила 0,23% голосов, после чего прекратила существование.

Мусульманский электорат и рост мусульманского представительства

Данные о конфессиональном профиле электората доступны лишь применительно к нескольким избирательным кампаниям, поэтому в работах Зибу не так уж много статистики, но она есть [16,17]. По данным CEVIPOL , выяснявшего в 2004 г. предпочтения жителей Валлонии на региональных выборах, и в том числе – избирателей-мусульман, 45,7% голосовавших мусульман отдали свои голоса Партии социалистов, 13,3% – Движению реформаторов (входившему в Либеральный альянс), и 7,1% – Центру демократического гуманизма (региональной модификации Христианско-демократической партии). Тогда мусульмане составили лишь 3,8% проголосовавшего электората.

На федеральных выборах 2007 г., по данным, собранным в столичном регионе Брюссель, где доля мусульман среди избирателей достигла уже 11,8%, большинство из них – 42,7% – проголосовало за Партию социалистов, 16,7% – за Центр демократического гуманизма и 14,7% – за Движение реформаторов.

Ф. Зибу полагает, что электоральные предпочтения мусульман в общем не зависят от того, насколько они религиозны – их приверженность социалистам скорее объясняется не религиозно обусловленными характеристиками, а скорее низким социальным и профессиональным статусом, более низким, чем в среднем в стране, уровнем образования, а также возрастом – более половины голосовавших мусульман моложе 34 лет.

Репрезентативность мусульман в представительных органах вполне соответствует их численности. Если в 1989 г. в парламенте Брюссельского региона не было ни одного мусульманина, то в 2009 г. там заседало уже 20 депутатов-мусульман (22,5% мест). На локальных выборах в Брюсселе в 2006 г. 22% мест в муниципальных собраниях получили мусульмане. В некоторых муниципальных советах они составили большинство, например в районе Сент-Жосс (19 из 27 депутатов, причем 11 из этих 19 являлись членами Партии социалистов) [18].

Прорыв наблюдается и на национальном уровне: после выборов в федеральный парламент 2003 г. впервые сразу 4 мусульманина – все женщины – вошли в Палату представителей. В ходе избирательной кампании 2007 г. от разных партий было выдвинуто 36 кандидатов только турецкого происхождения; из них получили места в парламенте снова 4 женщины (2 – в нижней палате и 2 – в верхней). Как минимум трое мусульман и в нынешнем составе Парламента.

Мусульманского избирателя отличает непривычное для европейцев сочетание: в политико-экономических вопросах ему импонирует самая левая часть спектра, а в ценностно-культурных – религиозно-консервативная. Согласно опросам, высокий или низкий социальный статус мусульман не влияет на тот или иной выбор. В попытках выявить, от чего все же зависят политические предпочтения мусульман, если это не степень религиозности, не уровень доходов и не статус, Фатимой Зибу был найден единственный критерий: уровень образования. Более высокий уровень образования отличает мусульман, отдающих голоса за несоциалистические партии.

Бельгия между исламизацией и исламофобией

Можно ли исключить из политического процесса политиков-мусульман, выступающих за исламизацию общественно-политической сферы мирными способами? Но в демократическом контексте проекты запретов для мусульман с такими взглядами выглядят несправедливыми и необоснованными. А их политическим последствием может стать дрейф политиков-исламистов и их растущего электората в сторону радикальных групп, предпочитающих дискуссиям войну и террор, а демократическим процедурам – авторитарные практики.

[3] Правда, в 2013 г. в этом вопросе наметились серьезные изменения: в третьем по величине городе страны – Генте запрет ношения платков в школах был отменен.

[4] Собственно, правительства западноевропейских стран разделяют политические симпатии юных джихадистов, их беспокоят только религиозные мотивы, которые могут привести повоевавших на Ближнем Востоке юношей к поискам новых врагов уже в городах Европы.

[5] Бельгию опередила лишь Австрия, признавшая ислам еще сто лет назад, до Первой мировой войны после включения мусульманского населения Балкан в состав Габсбургской империи.

[7] Manco U., Kanmaz M. From conflict to cooperation between Muslims and local authorities in a Brussels borough: Schaerbeek // Journal of Ethnic and Migration Studies.- London, 2005. – Vol.31:6. – P.1105-1123.

[14] Пинюгина Е. Мусульмане в Австрии: проблемы и достижения интеграции // Вестник МГИМО. – М.: МГИМО, 2012. – №5.

[16] Zibouh F. Muslim Political Participation in Belgium: an exceptional political representation in Europe / Muslim Political Participation in Europe ed. by J.Nielsen. – Edinbourg Univ.Press. – Edinbourg,2013. – p.17-34.

Читайте также: