Осин евгений николаевич смыслоутрата как переживание отчуждения структура и диагностика

Обновлено: 27.03.2024

Методика представляет собой опросник, основанный на экзистенциальных представлениях об отношении личности к одиночеству, согласно которой принятие одиночества как экзистенциального факта открывает человеку возможность ценить ситуации уединения и использовать их как ресурс для аутокоммуникации и личностного роста. Неприятие или страх одиночества, напротив, приводят к избеганию уединения, постоянному поиску социальных контактов, что становится избеганием встречи человека с самим собой и препятствием для личностного роста. Методика создана и валидизирована в 2013 году Е.Н. Осиным и Д.А. Леонтьевым.

Теоретические основы

В академической психологии существует целый ряд теоретических моделей, рассматривающих одиночество как переживание неудовлетворенной потребности в привязанности, результат дефицита социальных навыков или определенных сочетаний личностных черт, результат расхождения между ожидаемым удовлетворением от взаимоотношений и реальностью, побудительный стимул к установлению новых отношений. Работая в рамках теории привязанности, Р. Вайсс предложил различать социальное одиночество (недостаток интеграции в общество) и эмоциональное одиночество (отсутствие надежного объекта привязанности): это различение операционализируется во многих существующих шкалах одиночества. В некоторых исследованиях эмпирически различают также ситуативное одиночество и одиночество как стабильную личностную характеристику, одиночество в различных видах отношений и т.д.

Из краткого предпринятого обзора очевидна важность дифференцированной психологической диагностики не только самого переживания одиночества, но и отношения личности к одиночеству как к жизненному факту и, как следствие, к ситуациям уединения. Принятие одиночества как экзистенциального факта открывает нам возможность ценить уединение, находя в нем позитивный ресурс для развития собственной личности и установления новых, более глубоких и осмысленных связей с людьми. В свою очередь, неприятие одиночества или страх одиночества будут приводить к постоянному избеганию уединения и поиску социальных контактов.

Таким образом, существующие шкалы измеряют преимущественно негативные аспекты одиночества; шкалы, измеряющие позитивный аспект одиночества (уединение), недостаточно психометрически разработаны, а шкал, измеряющих отношение к одиночеству, нет.

Валидизация

Разработка опросника

Разработка опросника ДОПО проводилась в несколько этапов. На первом этапе была сделана попытка эмпирической дифференциации двух аспектов одиночества на выборке студентов-юристов и студентов творческих специальностей. На материале набора пунктов двух шкал одиночества были выделены два фактора, обозначенные как социальное и экзистенциальное одиночество. Оба показателя были отрицательно связаны с индикаторами психологического благополучия, причем эти связи были сильнее для показателя социального одиночества. У студентов творческих специальностей по сравнению с юристами было значимо более выражено экзистенциальное одиночество, при этом в отличие от юристов оба показателя одиночества не коррелировали со смыслоутратой по тесту СЖО. Первое пилотажное исследование подтвердило возможность эмпирической дифференциации конструктов социального и экзистенциального одиночества.

По итогам пилотажа на втором этапе исследования был создан новый опросник из 43 утверждений, в который вошли как хорошо работающие пункты двух использованных шкал, так и вновь сформулированные утверждения, отражающие различные эмоциональные и когнитивные аспекты переживания одиночества. На этом наборе утверждений на студенческой выборке были выделены четыре фактора: позитивное одиночество, зависимость от общения, дефицит близости, отчуждение. Лишь два последних фактора обнаружили выраженные отрицательные связи с показателями субъективного благополучия. В подгруппе студентов творческих специальностей были обнаружены значимо более высокие показатели позитивного одиночества и отчуждения, а также более низкие — зависимости от общения.

Пилотажные исследования показали, что переживание одиночества является неоднородным и обладает структурой, в которой могут быть выделены факторы, соответствующие различным внутренним состояниям. Некоторые из них обладают положительным содержанием, связаны с творчеством и личностным развитием (позитивное одиночество), а другие, напротив, являются довольно тяжелыми и требуют помощи со стороны других людей. От дельным измерением выступает субъективное отношение личности к проблеме одиночества (обозначенное выше как потребность в общении).

Задачами третьего этапа исследования, результаты которого представлены ниже, стали содержательное уточнение конструктов и расширение набора пунктов с целью повышения надежности шкал, а также воспроизведение факторной структуры методики на большой выборке. Для повышения надежности шкал набор из 43 утверждений был дополнен 12 новыми, а формулировки 8 утверждений были уточнены. В третью версию опросника вошли 55 утверждений. Выборкой для анализа факторной структуры опросника стали добровольцы, в том числе 26.5% мужчин, средний возраст испытуемых — 23.8 года (стандартное отклонение — 8.85).

Затем в рамках каждой из трех групп пунктов проводился эксплораторный факторный анализ методом главных компонент с последующим косоугольным вращением, на основе результатов которого выделялись субшкалы (парселы). Пункты методики со слабыми или перекрестными нагрузками (сразу на несколько факторов) исключались, после чего процедура повторялась. В итоговую структуру вошли 40 из 55 пунктов методики, которые образовали 8 субшкал, обладающих ясным смыслом.

Для проверки гипотезы о первичной структуре опросника проводился конфирматорный факторный анализ с использованием метода максимального правдоподобия на основе сырых данных. В связи с тем, что распределения переменных не идеально соответствовали нормальному виду, использовались робастные статистики (хи-квадрат Саторра–Бентлера). Простая модель конфирматорного факторного анализа, в которой каждый пункт давал нагрузку на один фактор (без двойных нагрузок и корреляций ошибок переменных), продемонстрировала соответствие исходным данным, близкое к удовлетворительному.

На основе анализа индексов модификации в модель были введены ковариации ошибок для пунктов 6 и 9, 13 и 14, 4 и 17, 25 и 46, 50 и 55, отражающие сходные характеристики их формулировок. Введенные двойные нагрузки для двух пунктов оказались более низкими по сравнению с нагрузками на теоретически ожидаемые факторы; в одном случае двойная нагрузка оказалась несколько более высокой, однако на основе содержательного анализа этого пункта было принято решение сохранить его в ключе за исходной субшкалой. Полученная модель 2 показала лучшее соответствие данным.

Для анализа вторичной структуры опросника использовались эксплораторный и конфирматорный факторный анализ. По результатам эксплораторного факторного анализа (метод главных компонент, вращение Варимакс) 8 субшкал образовали три предсказуемых вторичных фактора, объясняющих 78.6% дисперсии, что позволяет выделить на основе субшкал три производные шкалы: Переживание одиночества (F1), Зависимость от общения (F2) и Позитивное одиночество (F3). В модель измерения были введены 3 вторичных фактора (для идентификации модели и получения осмысленных стандартизированных параметров модели второго уровня параметры дисперсий латентных факторов второго уровня были фиксированы со значением, равным 1. Показатели соответствия данным полученной модели 3 оказались удовлетворительными. На основе анализа индексов модификации были введены две двойные нагрузки первичных факторов на вторичные, после чего модель 4 показала приемлемое соответствие данным, существенно не отличающееся от показателей модели измерения. Двойные нагрузки оказались численно слабыми и содержательно объясняются тем, что зависимые от общения люди более склонны считать себя одинокими (фактор самоощущения), а люди, актуально переживающие одиночество, более склонны обращать внимание на негативные чувства, связанные с ситуациями одиночества (фактор дисфории одиночества).

Кластерный анализ

На выборке валидизации в сети Интернет (N = 2298) была сделана попытка построения типологии людей по характеристикам переживания одиночества и отношения к одиночеству. Для этого с помощью иерархического кластерного анализа была получена классификация респондентов. В качестве основы для классификации выступали стандартизованные баллы по восьми субшкалам полной версии ДОПО-3. По итогам визуального анализа дерева классификации была выбрана наиболее простая модель из четырех кластеров, соответствующих четырем ти пологическим сочетаниям характеристик переживания и отношения к одиночеству. Как и ожидалось, в разрезе четырех ти пов показатели зависимости от общения (ЗО) и позитивного одиночества (ПО) оказались взаимно обратными, практически сводились к единому измерению, тогда как показатель общего переживания одиночества (ОО) — относительно независимым от них.

Первый тип (N = 632, 27.5% выборки) характеризуется высокими показателями позитивного одиночества при низких показателях зависимости от общения и переживания одиночества. Это картина принятия одиночества, обнаружения позитивного ресурса в уединении при отсутствии актуального болезненного переживания одиночества. Можно предположить, что в эту группу попали преимущественно люди, которые приняли одиночество как экзистенциальный факт и справились со своим уединением. Они счастливы и удовлетворены жизнью и демонстрируют средний уровень отчуждения; при этом относительно важным (по сравнению с представителями другими типов) источником смысла для них является собственный внутренний мир, умеренно важны семья, межличностные отношения и работа при относительном отчуждении от общественной жизни. Представители этого типа характеризуются наиболее высокими показателями системной рефлексии и наиболее низкими показателями по двум другим типам рефлексии. Также средний возраст респондентов, попавших в этот кластер, оказался более высоким по сравнению с тремя другими кластерами. Можно обозначить этот кластер как группу творчески адаптированных людей, идущих по пути развития личности.

Второй тип (N = 448, 19.5% выборки) демонстрирует высокие показатели переживания одиночества в сочетании с принятием собственного одиночества (высокие баллы ПО и низкие — ЗО). Можно предположить, что в эту группу попали люди, переживающие экзистенциальный кризис. Представители этого типа сообщают о низком субъективном благополучии (счастье и удовлетворенность жизнью); у них наиболее высокие показатели отчуждения, практически равномерно распределенные по всем пяти сферам, что свидетельствует об актуальном кризисе смыслоутраты. У представителей этого типа средние показатели системной рефлексии при высоких показателях самокопания и фантазирования, что свидетельствует о со средоточенности на собственных переживаниях и склонности к иллюзорному или творческому разрешению проблем. Кроме того, в этой группе значимо выше, по сравнению с остальными, доля мужчин. Можно обозначить эту группу как группу людей, открыто и сознательно переживающих экзистенциальный кризис, или кризис смыслоутраты.

Третий тип (N = 595, 25.9% выборки) обнаруживает неприятие одиночества (высокие показатели зависимости от общения и низкие — позитивного одиночества) в сочетании с низкими показателями актуального переживания одиночества. Можно предположить, что в этой группе речь идет или об успешном избегании, или о преодолении переживания одиночества путем погружения в социальные контакты или отношения с другими людьми. В этой группе наиболее высока доля женщин. У представителей этой группы высокие показатели счастья и удовлетворенности жизнью. По сравнению с представителями других типов общий показатель отчуждения здесь оказывается наиболее низким, при этом смыслоутрата более выражена по отношению к сферам работы и общественной жизни и менее выражена — по отношению к семье и межличностным отношениям, которые наряду с собственным внутренним миром выступают важными источниками смысла. У представителей этого типа средние показатели системной рефлексии и низкие — самокопания и фантазирования. Можно обозначить эту группу как группу хорошо адаптированных и предположить, что видимая картина благополучия у людей этого типа может быть как результатом наличия действительно значимых и глубоких связей с миром и другими людьми, так и результатом работы защитных механизмов.

Четвертый тип (N = 622, 27.1% выборки) демонстрирует высокий уровень переживания одиночества в сочетании с неприятием одиночества. Это наиболее психологически трудная ситуация, свидетельствующая об актуальном страдании личности. Неудивительно, что у представителей этого типа низкие показатели по шкалам счастья и удо влетворенности жизнью и при среднем общем уровне отчуждения наиболее высокий по сравнению с другими типами показатель отчуждения от себя; более важными источниками смысла являются семья и работа. Представители этого типа демонстрируют наиболее низкий уровень системной рефлексии, что в сочетании с высоким уровнем самокопания и средним уровнем квазирефлексии позволяет предполагать неспособность отвлечься от собственных проблем и посмотреть на них со стороны. Можно обозначить эту группу как группу страдающих от одиночества.

Связь с известными психологическими конструктами

Респондентам, входящим в Интернет-выборку валидизации, наряду с опросником ДОПО предлагались и другие опросники, в частности, краткие шкалы удовлетворенности жизнью Э. Динера и субъективного счастья С. Любомирски, а также Опросник субъективного отчуждения ОСОТЧ-В. Выраженность одиночества связана с низкими баллами по шкалам субъективного благополучия (счастья и удовлетворенности жизнью) и высокими баллами по общему показателю отчуждения, что позволяет связать переживание одиночества с переживанием утраты смысла. В свою очередь, показатели зависимости от общения и позитивного одиночества обнаруживают лишь слабые связи с показателями счастья, удовлетворенности жизнью и отчуждения.

Для дополнительной оценки конвергентной и дискриминантной валидности шкал ДОПО-3 был проведен онлайн-замер на выборке участников клуба знакомств (N = 144) в возрасте от 16 до 58 лет (медиана — 23 года), в том числе 47% мужчин. Наряду с полной версией ДОПО-3 из 40 пунктов в батарею были включены шкала экстраверсии из опросника EPI Г. Айзенка, опросник мотивации аффилиации А. Мехрабиана в адаптации М.Ш. Магомедеминова, шкала удовлетворенности жизнью Э. Динера, а также тест смысложизненных ориентаций Д.А. Леонтьева.

Показатели экстраверсии слабо отрицательно коррелируют с общим переживанием одиночества и позитивным одиночеством, а также слабо положительно — с зависимостью от общения. Отрицательная связь экстраверсии с социальным одиночеством соответствует данным многочисленных западных исследований и, вероятно, свидетельствует о том, что экстраверты более склонны к поиску компании и у них меньше шансов остаться в уединении и пережить одиночество. Переживание одиночества слабо положительно связано с мотивацией аффилиации по Мехрабиану; при этом только страх отвержения обнаруживает выраженную положительную корреляцию с зависимостью от общения. Интересным фактом выглядит слабая положительная связь стремления к принятию по Мехрабиану с позитивным одиночеством: возможно, она является артефактом выборки или свидетельствует о том, что в уединении люди лучше осознают ценность отношений с другими. Только общее переживание одиночества связано с неудовлетворенностью жизнью и утратой смысла, что соответствует нашим теоретическим ожиданиям. По данным путевого анализа этой корреляционной матрицы, переживание одиночества является медиатором связи установок по отношению к одиночеству с субъективным благополучием, а одиночество и установки по отношению к нему представляют медиатор связи экстраверсии с субъективным благополучием.

Внутренняя структура

Полная версия опросника содержит 40 утверждений, сгруппированных в 8 субшкал и 3 шкалы.

Краткая версия опросника содержит 24 утверждения, на основе которых рассчитываются баллы только по 3 шкалам.

Интерпретация

Вариант ответа В прямых значениях В обратных значениях
Не согласен 1 балл 4 балла
Скорее не согласен 2 балла 3 балла
Скорее согласен 3 балла 2 балла
Сгласен 4 балла 1 балл

Полная версия

Шкала В прямых значениях В обратных значениях
Изоляция 7, 10, 12 20, 21
Самоощущение 2, 4, 15, 24, 34
Отчуждение 13, 27, 29 1, 8
Дисфория 5, 35, 37 23, 38
Проблемное одиночество 11, 17, 26, 32, 39
Потребность в компании 9, 18, 30, 33 3
Радость уединения 6, 14, 31, 36
Ресурс уединения 16, 19, 22, 25, 28, 40
Общее переживание одиночества 2, 4, 7, 10, 12, 13, 15, 24, 27, 29, 34 1, 8, 20, 21
Зависимость от общения 5, 9, 11, 17, 18, 26, 30, 32, 33, 35, 37, 39 3, 23, 38
Позитивное одиночество 6, 14, 16, 19, 22, 25, 28, 31, 36, 40

Краткая версия

Шкала В прямых значениях В обратных значениях
Общее переживание одиночества 1, 5, 6, 14, 16, 21 4, 10
Зависимость от общения 2, 8, 11, 18, 20, 23 13
Позитивное одиночество 3, 7, 9, 12, 15, 17, 19, 22, 24

Практическая значимость

Дифференциальный опросник переживания одиночества - оригинальный психодиагностический инструмент, направленный на изучение одиночества как многомерного феномена, включающего в себя как негативные стороны, лежащие на поверхности и давно служащие объектом научного изучения, так и позитивные стороны, менее очевидные и реже попадающие в фокус внимания, но играющие большую роль в развитии зрелой самодетерминируемой личности.

Представленные данные свидетельствуют о высокой надежности и валидности шкал опросника ДОПО-3 в его полной и краткой версиях и позволяют рекомендовать его как для исследовательских целей, так и для целей индивидуальной психологической диагностики. Методика не имеет аналогов ни в русскоязычном варианте, ни за рубежом. Она может найти применение в самых разных исследовательских и прикладных контекстах и дать новый толчок исследованию и пониманию одиночества как важного и неоднозначного человеческого феномена.

Журнал рекомендован Высшей аттестационной комиссией (ВАК) при Министерстве науки и высшего образования Российской Федерации в перечне ведущих научных журналов и изданий для публикации научных результатов диссертационных исследований. Дата включения: 09.02.2016. Группы научных специальностей: 19.00.00 – психологические науки; 13.00.00 – педагогические науки.

Журнал находится в свободном доступе.

Условия лицензии:
Материалы журнала доступны по лицензии Creative Commons С указанием авторства-Некоммерческая 4.0 Всемирная: допускается использовать, копировать, цитировать в некоммерческих целях с обязательным указанием имени автора произведения и источника заимствования.

Основное содержание издания представляет собой оригинальные научные статьи, научные обзоры, научные рецензии, отзывы.

Рецензирование: Издание осуществляет рецензирование всех поступающих в редакцию статей, соответствующих тематике журнала, с целью их экспертной оценки. Все рецензенты являются признанными специалистами по тематике рецензируемых материалов. Рецензии на поступившие материалы хранятся в издательстве в течение 3 лет. Редакция издания направляет авторам рецензии на поступившие материалы в электронном виде.

Сайт издания: На сайте издания в открытом доступе на русском и английском языках размещаются аннотации, ключевые слова, информация об авторах для всех статей и обзоров, опубликованных изданием за все время существования издания, а также полнотекстовые версии всех статей издания. На сайте на русском и английском языках размещены информация об издательстве ФГБОУ ВО МГППУ (информация об Издателе), главном редакторе, редакционном совете и редакционной коллегии (состав редколлегии), а также контактная информация с описанием тематики журнала.

Редакционная коллегия/совет издания: В составе редакционной коллегии и редакционного совета 13 специалистов – кандидатов или докторов наук (либо обладателей иностранных научных степеней аналогичного уровня), по основному месту работы занятых проведением научных исследований и/или преподаванием в высших учебных заведениях. Состав редакционной коллегии и/или редакционного совета публикуется в каждом номере издания и на его официальном сайте на русском и английском языках, с указанием ученой степени, ученого звания всех членов.

Оформление статей: В публикуемых материалах указывается информация об авторах, их месте работы и необходимые контактные данные. При опубликовании научной статьи на русском языке обязательным является наличие ключевых слов и аннотации на русском и английском языках. У всех публикуемых научных статей должны быть пристатейные библиографические списки, оформленные в соответствии с правилами издания, на основании требований, предусмотренных действующими ГОСТами. На официальном сайте издания указаны правила направления, рецензирования и опубликования представленных рукописей авторов.

Журнал включен в российские и международные базы данных

В международный Реестр ISSN журнал занесен под следующими названиями:

Ключевое название: Psychological-Educational Studies (Online)
Сокращенное название: Psyhol.-Educ. Studies (Online)

При цитировании материалов журнала "Психолого-педагогические исследования" ссылка на первоисточник обязательна.

Без разрешения редакции запрещено воспроизведение материалов в каких бы то ни было изданиях, будь то печатные, электронные или иные. Опубликованные в журнале материалы разрешается использовать только в личных некоммерческих целях – научных, образовательных, учебных и т.п.

Тематика журнала (по перечню отраслей науки и групп специальностей научных работников в соответствии с Номенклатурой специальностей):

19.00.13 – Психология развития, акмеология (психологические науки)

Несомненная научная значимость электронного журнала отражается в тех исследовательских, методологических и философских проблемах современной психологии и психологического образования, поднимаемых и решаемых на его страницах.

Свидетельство о регистрации средства массовой информации:

Название: Психолого-педагогические исследования
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-69835 от 29.05.2017
Адрес редакции: 127051, Москва, ул. Сретенка 29
Примерная тематика и (или) специализация: Образовательная, научная, информационная (в сфере психологии), реклама в соотвествии с законодательством Российской Федерации о рекламе.
Форма периодического распространения: сетевое издание
Языки: русский, английский
Территория распространения: Российская федерация, зарубежные страны
Учредитель: ФГБОУ ВО Московский государственный психолого-педагогический университет

Правила направления, рецензирования и опубликования представленных рукописей:


Рекомендуется предварительно прочитать статью Ляшенко В.В. "Переживание и его качественная определённость".

Симптомы, объединяющие разные психогенные расстройства

Принятая в отечественной психиатрии классификация психических расстройств подразделяет их на отдельные синдромы:

  • эмоционально-гиперстетические расстройства,
  • астенические расстройства,
  • аффективные расстройства,
  • невротические

и т.д. по кругам Снежневского.

При этом признаётся, что между синдромами нет непреодолимых границ, и каждый синдром выражает лишь некий период непрерывного развития болезни. Если это так, то, следовательно, должно быть некое общее основание, на котором они движутся и развиваются один из другого. Иначе, без этого общего знаменателя, развитие болезни было бы невозможным, либо синдромы никак не связаны друг с другом, и никакого непрерывного развития болезни не существует. В своё время В. Гризингер, пытаясь выделить общие закономерности развития психических болезней, считал, что каждое заболевание начинается с депрессии, затем развивается бредовое расстройство, а закачивается всё слабоумием.

Мы предполагаем, что наиболее общими симптомами в развитии психогенных расстройств являются тревога и депрессия, заметнее всего проявляющиеся в невротическом спектре психогений.

В связи с этим о модели избегающего поведения мы будем говорить на примере тревожного и депрессивного расстройств.

Степень выраженности и характер проявления тревоги и депрессии может меняться: от лёгкого волнения до генерализованного тревожного расстройства; от астенического состояния до клинической депрессии, но их существенные признаки при этом сохраняются. Это не означает, однако, что именно тревога и депрессия являются патогенетическими факторами развития расстройств. Они представляют собой лишь симптомы, выражающие наиболее общие закономерности переживания трудных или травматичных жизненных обстоятельств.

Разумеется, имеются и факторы биологического порядка, и социального, но о них мы в данной статье говорить не будем, поскольку они в малой степени зависят от самого человека, являясь для него данностью.

Тревожные и депрессивные расстройства – наиболее распространенные среди психических нарушений. По статистике ВОЗ депрессией страдает около 5% населения планеты, и примерно столько же страдают тревожными расстройствами, около 40% людей хотя бы раз в жизни пережили тревожный эпизод. Исследование тревоги, проведенное нами в 2015 году (использовали шкалу Гамильтона), свидетельствуют о том, что тревожное состояние, значительно превышающее норму, испытывает большинство респондентов в исследуемой выборке (студенты московского вуза).

ГТР имеет высокую коморбидность с другими заболеваниями и расстройствами. Часто ГТР выявляется у больных с соматическими заболеваниями. Более того, многие исследователи рассматривают генерализованную тревогу как обязательный патогенетический фактор развития дисфункций внутренних органов. У большинства пациентов с ГТР (90%) имеется второй психиатрический диагноз, и лишь в 10-20% случаев ГТР протекает в виде изолированного расстройства [10]. Отмечается высокая коморбидность ГТР с другими тревожными расстройствами. По некоторым данным, депрессивная симптоматика сопровождает тревожные расстройства в 83% случаев, а при рекуррентной депрессии частота тревожной симптоматики составляет 96%. При этом депрессивная симптоматика наиболее часто встречается при ГТР.

Проводившиеся лонгитюдные исследования показали, что тревожное расстройство, как правило, предшествует депрессивному, а после редукции депрессивной симптоматики симптомы ГТР сохраняются ещё длительное время [7]. ГТР очень часто сочетается со многими другими заболеваниями и расстройствами.
Наиболее часто встречается его сочетание со следующими заболеваниями и расстройствами:

  • соматические: сердечно-сосудистые заболевания, желудочно-кишечные заболевания, респираторные расстройства, мигрень, аллергические заболевания, метаболическая патология, боли в спине;
  • психические: депрессия, биполярное аффективное расстройство, дистимия, алкогольная зависимость, наркотическая зависимость, простые фобии, социофобия, обсессивно-компульсивное расстройство.

Некоторые авторы объясняют высокую коморбидность ГТР с депрессией тем, что ГТР является лишь продромом депрессии или показателем её тяжести, но отнюдь не независимым расстройством. Однако высказываются мнения и о том, что коморбидность тревожного и депрессивного расстройств может говорить об их универсальном характере, а характер расстройства отражает лишь способ личностной реакции на стрессовое воздействие.

Такому частому сочетанию тревожной и депрессивной симптоматики мы можем предложить следующее объяснение: эти два расстройства являются родственными друг другу и потому неразрывно друг с другом связанными через одно общее основание.

Психологическое содержание тревоги и депрессии

Что, в сущности, представляет собой тревога?

Тревога – это состояние, возникающее, когда человек ощущает угрозу для каких-то своих ценностей или для удовлетворения важных для него потребностей.

Эту составляющую мы можем обнаружить практически в любом типе депрессии (исключениями, возможно, могут являться соматогенная и фармакогенная депрессии).

Различие тревоги и депрессии мы видим в том, что:

  • тревога сигнализирует обугрозе удовлетворению важных потребностей, в то время как
  • депрессия – этопереживание невозможностиудовлетворения важных потребностей.

Тем не менее, практика показывает, что депрессия может развиваться перед тревогой, вместе с тревогой, и оба расстройства – изолированно друг от друга. Что это может означать и что может быть причиной такой изолированности? Можно предположить, что причиной является изменчивость экзистенциального состояния личности.

  • Представим человека, который в силу определённых внутренних свойств мгновенно катастрофизирует событие и занимает такую личностную позицию по отношению к самому себе и к происходящему, которая лишает его каких бы то ни было перспектив. Как следствие, через некоторое время у него развивается депрессивное состояние.
  • Но через какое-то время его отношение к происходящему может начать меняться, он почувствует, что не всё ещё потеряно, будет размышлять над разными возможностями, и у него начнёт развиваться тревога как состояние, сигнализирующее о невозможности, и предполагающее возможность.
  • Тревога и депрессия начинают сосуществовать, периодически преобладая друг над другом.
  • сомневаться и опасаться невозможности (тревожный полюс);
  • или делать однозначный выбор в пользу невозможности (депрессивный полюс),
  • или отказываясь от личного выбора, закрывать себе возможность удовлетворения потребностей и осуществления самого себя, что будет приводить к снижению настроения и общего жизненного тонуса (и врач будет диагностировать астенизацию) – и это тоже будет проявлением депрессивного полюса.

Однако оба этих полюса являются полюсами одного континуума, который определяется тем, какую степень свободы человек имеет в своём отношении к обстоятельствам.


Необходимость тревоги и депрессии

Вместе с этим тревога, как и депрессия, обладает понятным приспособительным значением и потому может иметь как нормальный, так и невротический характер.

  • Тревога является нормальной реакцией, когда соответствует объективной угрозе и не запускает механизм вытеснения или другие механизмы защиты.

При нормальной тревоге человек способен конструктивно обращаться с тревогой на сознательном уровне, или же тревога снижается, когда меняется объективная ситуация. Нормальная тревога всегда присутствует в жизни, её признаками является общее беспокойство, настороженность.

Признаваемая тревога необходима для выстраивания эффективного поведения в новых внутренних и внешних обстоятельствах, то есть она является двигателем нормальной жизни.

  • Тревога становится невротической тогда, когда она не осознается, а переживание её избегается.

В этом случае сигнал, посылаемой тревогой, не воспринимается, и человек перестаёт соответствовать своим жизненным обстоятельствам, что в свою очередь приводит к ещё большему нарастанию тревоги. Развивающееся тревожное расстройство зачастую становится основой психосоматических расстройств, а также усиливает уже существующие соматические расстройства.

  • Депрессия так же, как и тревога, является одним из здоровых внутренних регуляторов в отношениях с миром.
  • Если же это состояние отвергается – человек не вникает в причины и смысл происходящего, он так и не узнаёт своих потребностей, не научается их удовлетворять, не осваивает новых обстоятельств, не открывает новых для себя потребностей и вместе с ними – новых перспектив жизни.


Отчуждение и депривация смысла как основные невротические синдромы

Таким образом, мы считаем, что в порождении невротического состояния одним из ключевых личностных факторов является фактор депривации смысла.

Смысл, являясь чувством субъективной значимости чего-то, связывает человека с тем, что для него значимо, и таким образом, есть то, что выводит человека из замкнутости на самом себе в более широкий контекст его жизни. Внутреннюю ситуацию утраты смысла, соответствующую онтологической ситуации нарушения или разрыва связей индивида с миром, некоторые психологи рассматривают как ситуацию отчуждения: психологическим механизмом смыслоутраты выступает отчуждение, которое понимается как целостное устойчивое состояние нарушенности смысловых связей в структуре жизненного мира [12]. Степень субъективного отчуждения представляет собой относительно устойчивую индивидуальную характеристику, охватывающую различные сферы жизнедеятельности человека [11].

При этом некоторыми психотерапевтами отчуждение считается не частным психопатологическим феноменом, а общим. Например, Г.М. Назлоян, описывая причины психопатологии, говорит о том, что признаки отчуждения присутствуют при каждом психическом и психосоматическом расстройстве; всякое психическое расстройство начинается с постепенного уединения, ухода в себя [10]. В настоящее время некоторые исследователи считают (Ю.И. Александров), что социальность является не позднейшим приобретением живых существ, появляющимся на одной из стадий эволюционного процесса, а одним из основных механизмов эволюции. Эти факты как нельзя лучше говорят в пользу высказываемой Г.М. Назлояном точки зрения о том, что отчуждение является краеугольным камнем всякой психопатологии: отчуждение всегда ведёт к тому или иному психическому нарушению.

Отчуждаясь от себя и своих смыслов, человек всегда одновременно отчуждается и от других людей, а отчуждаясь от других людей, человек всегда отчуждается от самого себя и своих жизненных смыслов.

Представляется логичным соотнесение данных феноменов (отчуждение и смыслоутрата) с рассматриваемыми нами явлениями: отчуждение – с тревогой, а смыслоутрату – с депрессией . В пользу данного соотнесения говорит и то, что тревога и депрессия находятся в такой же контекстуальной связи друг с другом, как отчуждение и смыслоутрата.

Другими словами, депрессивное расстройство является синдромом утраты смысла , а тревожное расстройство – синдромом отчуждения , причём оба синдрома являются полюсами одного континуума переживания.

При этом отчуждение/смыслоутрата как психологический феномен проявляет не столько конституциональные особенности личности, сколько её экзистенциальный статус, определяемый выбором.


Стресс как готовность к действию

Именно в освоении ситуации и состоит адаптация к существующим и изменяющимся условиям .

В том случае, если человек ставит во главу угла заботу именно о состоянии, а не осознавание смысла своего состояния и тех жизненных обстоятельств, отражением которых это состояние является, и не раскрытие этого смысла в соответствующей деятельности, то в этом и проявляется один из основных механизмов отчуждения/смыслоутраты.

Смысл состояния в том, чтобы человек находил соответствующие формы деятельности (проявления себя) и осуществлял себя в данных жизненных обстоятельствах.

Всякое состояние побуждает к какому-то участию в мире, в жизни. То есть всякое состояние есть деятельностное состояние, которое человек как-то переживает, как-то осознаёт, как-то к нему относится. Всякое состояние переживается как различного рода напряжения и побуждения (или их отсутствие). Чем сложнее и труднее для человека жизненные обстоятельства, тем его состояние напряжённее, и в каких-то случаях эта напряжённость переживается весьма болезненно.

Когда человек вовлечён в созидательную деятельность, то есть творчески присутствует в своей жизни, тогда всякое его состояние разрешается в ходе деятельности само собой. Когда же человек смещает своё внимание с постижения смысла происходящего и со своего соответствующего участия в нём на своё состояние и пытается влиять на него непосредственно (избавиться от напряжения вместо решения жизненных задач), то в этом случае происходит своеобразный аутистический разворот на самого себя и выключение себя из взаимоотношений с миром. В сущности, этот разворот означает занятие патологической личностной позиции, которая и становится отправной точкой в развитии психопатологии.

Модель избегающего поведения

Опираясь на вышеизложенное, а также на описание переживания как целого, то есть с точки зрения его качественной определённости (эта тема подробно освещается в статье Ляшенко В.В. Переживание и его качественная определённость. // Психология и психотехника, 2016. – №1.- С.64-72), мы предлагаем следующую модель избегающего поведения, которое приводит к повышению эмоционального напряжения (перенапряжению), формированию дистресса и развитию психогенного расстройства.

Проблема отчуждения активно обсуждалась философами, начиная с Гегеля, однако в круг общеупотребительных психологических понятий этот термин по-настоящему так и не вошёл. Как отмечает Р. Шэхт, различные авторы говорят об отчуждении применительно к столь разным феноменам, что обсуждение отчуждения вообще, без ответа на вопрос о том, кто и от чего отчуждается, является непродуктивным.

Подробный анализ соотношения разных представлений об отчуждении требует развёрнутого обсуждения; отметим лишь, что они имеют ряд существенных общих черт. От Гегеля проистекает общее для обеих традиций представление об отчуждении как о базовом феномене, присущем человеческому бытию вообще (Entäußerung); с другой стороны (Entfremdung), и отчуждение от родовой сущности, и отчуждение от Бытия, как отмечает Р. Шэхт, имеют нормативно-ценностный характер. Философский анализ понятий об отчуждении представляет собой масштабную задачу.

Несколько проще обстоят дела в психологии, куда понятие отчуждения вошло двумя путями: с одной стороны, как теоретическое понятие, преимущественно из марксистской философии (Э. Фромм, С.Л. Рубинштейн и др.), и, с другой стороны, как обобщающее обозначение для ряда эмпирических феноменов (М. Симэн, Дж. Рэй и др.), часто не подкреплённое теоретическим объяснением. Оба варианта разработки оказались не вполне успешными: в первом случае теория слишком высокого уровня обобщения оказалась оторванной от эмпирии; во втором случае множество противоречивых вариантов эмпирической разработки отчуждения не дали единой основы для теоретического объяснения этого понятия как психологического. Исключением является, пожалуй, теория отчуждения как экзистенциального недуга, разработанная С. Мадди.

С эмпирической точки зрения, за понятием отчуждения у разных авторов стоит весьма сходный ряд субъективных феноменов: неудовлетворённость жизнью в целом или её отдельными сферами, переживание бессилия, аномия, нигилизм или цинизм по отношению к общественным ценностям, переживание изоляции, чувство утраты смысла. На наш взгляд, именно понятие смысла позволяет объяснить весь спектр когнитивных, эмоциональных и поведенческих феноменов, традиционно связанных с отчуждением, давая тем самым основу для психологической разработки этого понятия в русле деятельностного подхода.

Теоретические основания для разработки отчуждения как утраты смысла дают работы А.Н. Леонтьева, С.Л. Рубинштейна и их последователей (Д.А. Леонтьев, К.А. Абульханова-Славская и др.): так, А.Н. Леонтьев называет отчуждённой деятельность, у которой сохранены лишь побудительные мотивы в отсутствие смыслообразующих, а С.Л. Рубинштейн говорит о возможности преодоления отчуждения идеала путём его реализации, ведущей к преодолению отчуждения человека от человека и к аутентичной жизни. В экзистенциальной психологии понятие отчуждения хорошо соотносится с понятием экзистенциального вакуума (В. Франкл) и используется рядом авторов (Э. ван Дорцен, А. Лэнгле и др.). С. Мадди, опираясь на работы Ж.-П. Сартра и Э. Фромма, описывает отчуждение как экзистенциальный недуг, суть которого состоит в отказе человека от совершения творческого выбора в пользу неопределённости, связанной с осуществлением уникального смысла собственной жизни, в результате чего последняя приобретает конформистский характер, становится осуществлением биологических потребностей и социальных ролей.

В отличие от понятия утраты смысла, которое обычно используется применительно к жизни в целом, понятие смыслового отчуждения применимо и к отдельным её сферам или отдельным видам деятельности и на этом уровне может выступать объяснением феноменов, связанных, например, с такими понятиями как внешняя мотивация (в терминах Э. Деси и Р. Райана) и профессиональное выгорание (К. Маслач). Так, человек может испытывать смысловое отчуждение в рамках конкретной деятельности (в качестве таковой может рассматриваться не только трудовая или учебная, но и, возможно, межличностное общение), не испытывая при этом утраты смысла жизни, если последний осуществляется им в каких-то других видах деятельности. И наоборот, мотива, придающего осмысленность конкретной деятельности, в которой человек реализует себя, может быть недостаточно для переживания им общего смысла жизни.

Путь, ведущий к обретению себя (и, в потенциале, к преодолению смыслового отчуждения от человечества), может одновременно вести к смысловому отчуждению от других людей. Вероятно, именно это имел в виду К.Г. Юнг, говоря о том, что за верность собственному закону и за развитие личности человек вынужден платить одиночеством.

Осин Е.Н.,


ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ (ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ) ВЫГОРАНИЕ В АСПЕКТЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ И УТРАТЫ СМЫСЛОВ

Текст работы размещён без изображений и формул.
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF

В настоящее время в рамках исследований благополучия личности в организации актуальным является рассмотрение такого явления, как синдром выгорания, а также факторов, обуславливающих его развитие. Данный синдром отрицательно сказывается на личности сотрудника, его социальных связях и профессиональных достижениях, что, в свою очередь, оказывает негативное влияние на работу всей организации. Изучению этого вопроса посвящено исследований, имеющих своей целью выяснить основные причины выгорания и разработать способы его профилактики.

Синдром профессионального выгорания – совокупность стойких симптомов, проявляющихся в негативных эмоциональных переживаниях и установках относительно своей работы, личных достижений и субъектов делового общения, и являющихся результатом длительных стрессов.

В данном ключе остаётся нерешённым вопрос о том, почему сотрудники одной и той же организации, выполняющие одни и те же профессиональные обязанности, обнаруживают выгорание либо вовсе его не обнаруживают. В связи с этим встаёт вопрос о факторе личностных особенностей как ведущих в развитии данного синдрома.

В зарубежной психологии данное понятие наиболее полно раскрывается в работах Э. Фромма, К. Хорни, С. Мадди. Э. Фромм характеризовал отчуждение как чувство обособленности, одиночества, выражаемое в межличностных отношениях, отношении к труду и продукту труда, а также к самому себе. Согласно концепции Э. Фромма, отчуждение вызвано подчинением и конформизмом. Для К. Хорни отчуждение является в первую очередь самоотчуждением, отчуждением от самого себя, разрывом между чистым Я и реальным Я. С. Мадди в своих работах совершил попытку рассмотреть отчуждение через понятие экзистенциального невроза, когнитивным компонентом которого служит смыслоутрата. Таким образом, психологическое отчуждение можно определить как процесс утраты связи личности с социумом, собственными желаниями и потребностями, субъективное ощущение потери своего Я, сопровождающиеся чувством одиночества, отвержения и обособленности и связанное с утратой человеком смысла.

В. Одоноуэ считает, что отчуждение следует изучать как центральную проблему в нарушениях отношений человека в профессиональной деятельности. Он рассматривает данный концепт под углом марксисткой философии и экзистенциальной психологии. В. Одоноуэ указывает, что отчуждение коренится в конфликте между индивидуальными стремлениями личности к свободе и стремлением к контролю со стороны организации. По мнению В. Одоноуэ, исследования профессионального выгорания в основном направлены на изучение внешних факторов влияния на чувства, испытываемые человеком по отношению к выполняемой работе, в то время как такие симптомы выгорания, как деперсонализация и цинизм могут быть следствием внутренних переживаний. Он предлагает пересмотреть понятие выгорание во взаимосвязи с таким понятием как отчуждение, которое, по его мнению, было недооценено многими исследователями.

Несмотря на большой интерес к исследованию синдрома профессионального выгорания, фактор ценностно-смысловой сферы личности по-прежнему остается малоизученным [14]. Отчуждение и утрата смыслов рассматриваются как следствие нарушений связей человека с миром, обусловленные потерей духовных ориентиров, неконтролируемым потоком информации, развитием технологий в постиндустриальном обществе. Данные факторы оказывают давление на личность во всех сферах жизни, что, в первую очередь, отражается на выполнении профессиональной деятельности, так как она занимает ведущее место в жизни взрослого человека. Именно это даёт ряду авторов основание полагать, что профессиональное выгорание становится следствием отчуждения и утраты смыслов.

Литература

1. Водопьянова, Н.Е. Профилактика и коррекция синдрома выгорания: методология, теория, практика / Н. Е. Водопьянова. – СПб. : Изд-во СПбГУ, 2011. – 160 с.

2. Schaufeli, W., Leiter, M., Maslach C. Burnout: 35 years of research and practice // Career Development International. – 2009. – Vol. 14 № 3. – P. 204-220.

3. Орел, В.Е. Синдром психического выгорания личности / Орел В.Е. – М. : Когито-Центр, 2005. – 450 с.

4. Maslach, C., Jackson, S. The measurement of experienced burnout // Journal of Occupational Behaviour. – 1981. – Vol. 2. – P. 99-113.

5. Бойко, В.В. Психоэнергетика. Краткий справочник / В.В. Бойко. – СПб. : Питер, 2008. – 416 с.

6. Василенко, А.Ю. Возможности профилактики синдрома эмоционального выгорания: личностные факторы // Вектор науки ТГУ. – 2011. № 4 (7). – С. 53-55.

7. Наличаева, С.А. Самоактуализационный потенциал личности как детерминанта профессионального выгорания педагогов: автореф.дис. … канд. психол. наук / С.А. Наличаева. – М., 2011. – 26 с.

8. Виртц, У. Жажда смысла: человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии // У. Виртц, Й. Цобели. – М. : Когито-Центр, 2016. – 328 с.

9. Längle, A. Burnout – Existential Meaning and Possibilities of Prevention // European Psychotherapy. – 2003. – Vol. 4 № 1. – P. 107-122.

10. Одиночкина, Е.В. Особенности смысловой сферы личности, переживающей психологическое отчуждение // Интерактивная наука. – 2017. – №20. – С. 31-32.

13. Осин, Е.Н. Смыслоутрата как переживание отчуждения: структура и диагностика: автореф. дис. … канд. психол. наук / Е.Н. Осин. – М., 2007. – 23 с.

14. Бубновская, О.В. Потребностная обусловленность внутриличностного конфликта в юношеском возрасте: автореф. дис. … канд. психол. наук / О.В.Бубновская. – М.: МПГУ, 2005. – 24 с.

Читайте также: