Наследником какой знаменитой писательницы по праву считается ульф старк
Обновлено: 28.06.2024
Читать!
— Когда и как вы решили стать писателем? Это произошло в детстве?
— По правде говоря, в детстве я ненавидел писать, потому что я левша и меня все время переучивали. Мне было очень трудно писать. Учителя сыграли большую роль в моей жизни. Мой первый учитель был невероятно скучным человеком, он никогда не понимал, о чем я пишу свои сочинения. Когда мне было лет 15 или 16, у меня наконец-то появился учитель словесности, который меня вдохновлял. Я думаю, учителя даже не догадываются, какое огромное влияние они оказывают на учеников.
— Как и почему вы перешли от взрослой литературы к детской?
— После того как я написал три книги для взрослых, я почувствовал, что мне нужна небольшая пауза. Какое-то время не писал, а потом подумал: может быть, мне стоит попробовать потренироваться на детских книжках? Я подумал, что, наверное, детские книжки писать проще, легче. Потом оказалось, что это ничуть не проще, зато намного веселее.
— Поэтому вы так и не вернулись к взрослым книгам?
— Да, книг для взрослых я больше не писал, только сценарии для фильмов и телесериалов. Вообще, когда я пишу детские книги, я не думаю о том, что это для детей, — просто пишу то, что мне самому интересно. Если говорить о моих книжках с картинками, то, мне кажется, взрослые читают их больше, чем взрослые книги. Ведь они читают их своим детям, то есть неминуемо читают книги сами. К тому же одна и та же книга перечитывается взрослым много раз. Получается, что детская книга должна быть качественнее, читателю должно хотеться читать ее несколько раз.
— Читаете ли вы больше детской литературы, чем взрослой?
— Я почти не читаю детских книг, только нескольких писателей, чьи книги, как мне кажется, являются хорошим чтением и для взрослых, например Барбару Линдгрен. Но если я вдруг узнаю, что я иду на какой-то праздник, где будут детские писатели, то я, конечно, читаю заранее их книги. (Смеется.)
Я не думаю, что детская литература — это замкнутая система. Мне кажется, что вдохновение, которое получаешь при чтении взрослых книг, потом используешь при написании детской книги; есть некоторая циркуляция. Например, я читаю Сэмюэла Беккета, а потом могу использовать свое впечатление при работе над своими книгами.
Читать текст полностью — Берете ли вы сюжеты своих книг из жизни или придумываете их?
— Это зависит. Если я пишу о рае, аде, Боге, ангелах, — конечно, это моя фантазия. Но чувства, описанные в этих книгах, берутся из моих реальных переживаний. Получается в любом случае своего рода автопортрет. С другой стороны, я написал несколько детских книг, в основе которых лежат мои детские переживания. Но о них мой брат говорит: да ну, ты все это придумал, в этом нет ничего реального! (Смеется.)
— Меняются ли с течением времени ваши сюжеты и темы? Вы делите свое творчество на какие-то периоды, этапы?
— Действительно, это важная для меня книга: она стала моим первым успехом и поэтому дала мне возможность дальше заниматься детской литературой. Кроме того, ее было очень весело и интересно писать. С другой стороны, она написана в 1984 году, уже очень давно, так что я надеюсь, что какая-то из последовавших книг не менее важна в моем творчестве. (Смеется.)
— А как вы видите свои взрослые книги, написанные еще в 60-е, с дистанции в полвека?
— Я думаю, это были довольно эпигонские книги. Я старался тогда подражать авторам, которыми восхищался. Возможно, в моих книгах был отзвук тех хороших текстов, что я читал. Я написал две мрачные книги. Это вообще характерно для двадцатилетних писателей — описывать свои внутренние мрачные переживания. Вообще можно сказать, что у трагического в нашей традиции более высокий культурный статус, чем у комического, а у книг для взрослых он выше, чем у книг для детей. И сейчас я занят тем, что пытаюсь повысить статус комической детской книги.
— Считается, что детский писатель должен всегда в душе оставаться ребенком. Справедливо ли это, на ваш взгляд?
— Вообще все люди должны сохранять в себе ребенка. Я думаю, невозможно быть хорошим взрослым, если у тебя внутри не живет ребенок. Если говорить о моих творческих планах, то я хочу написать о дядечке, внутренний ребенок которого чувствует себя очень плохо, потому что взрослый его подавляет. И этот внутренний ребенок сбегает и начинает жить собственной жизнью, а дядечка остается одиноким и опустошенным. Книга будет о том, как взрослый человек пытается восстановить контакт с ребенком внутри себя.
— А сколько лет ребенку Ульфу Старку?
— Где-то от шести до восьми-девяти лет. Это возраст, о котором я больше всего пишу, который больше всего занимает мои мысли. Но у меня есть планы когда-нибудь дожить до половой зрелости! (Смеется.)
— Многие дети придумывают себе воображаемого друга. Был ли такой придуманный персонаж у вас в детстве?
— До того как появились на свет мы с братом, у наших родителей должна была родиться девочка, но она умерла при рождении. Ее должны были назвать Мари-Луиза. Моя мама очень много думала об этой девочке, всю свою жизнь. Поэтому она все время как будто присутствовала в нашей жизни: сидела за столом, стояла у окна. Она стала для меня таким тайным образом. Но ни в коем случае не печальным: поскольку она умерла до того, как ее начали воспитывать, в моем представлении она была очень шаловливой девочкой, совсем не такой, как скучные взрослые сестры моих друзей.
— Задача детской литературы, на ваш взгляд, развлекать или воспитывать?
— Я не верю в дидактическую детскую книгу. Я не верю в действие книг, направленных на правильное воспитание ребенка, потому что в реальности результат может быть противоположным. Но в детских книгах можно затрагивать важные темы и обсуждать значимые вопросы. По прочтении таких книг дети смогут сами задумываться над этими важными вещами. И когда дети будут самостоятельно думать над тем или иным поступком, они будут сами себя воспитывать. Но в то же время книги, на мой взгляд, должны каким-то образом веселить. Но ни в коем случае не быть исключительно развлекательными — в таком случае их смысл в принципе пропадает.
— Как вы относитесь к развлекательным сериям для детей и подростков? Сериям детских детективов или триллеров?
— В Швеции очень много детских детективов. Это связано, наверное, с тем, что книг публикуется в последнее время все больше, а количество читателей не увеличилось. В итоге тиражи хороших книг уменьшаются — к примеру, тиражи моих книг упали за последнее время вдвое. Издательства и книжные магазины в первую очередь делают ставку на развлекательное чтение, и в этом заключена опасность для хорошей детской литературы.
— А как вы относитесь к серии книг о Гарри Поттере? Самая знаменитая книга для детей — лучшая или.
— Это хорошо написанная книга, в ней много важных отсылок, затронуто много важных тем. Но, как и любая успешная книга, она ставит общий знаменатель для всех читателей, что делает ее немного безличной.
— Есть ли у вас список книг для ребенка на каждый возраст?
— Нет, но моя жена наверняка смогла бы такой составить. (Смеется.)
— А что читает знаменитый детский писатель своим внукам?
— Я считаю, что очень важно сочетание новых и уже заслуженных авторов. Молодым писателям, которые выходят на литературную сцену, очень сложно, потому что их слишком быстро меняют новые авторы. Я не согласен с распространенным мнением, что обновление детской литературы должно происходить за счет появления новых имен. Обновляют литературу уже известные писатели, потому что новые скорее подражают старым.
— В России очень популярны детские книги именно шведских писателей: Туве Янссон, Астрид Линдгрен, Сельмы Лагерлеф, Яна Экхольма, Ульфа Старка. Я бы не мог назвать пять имен популярных у нас детских авторов из, например, Англии, Франции или Италии. Как бы вы объяснили такую популярность своих соотечественников в России и вообще огромную роль скандинавской детской литературы в Европе?
— Ситуация в Швеции примерно такая же, как в Исландии: крошечная страна, но писателей в ней не меньше, чем где бы то ни было. Возможно, дело в том, что Скандинавия в ХХ веке была оплотом пацифизма. На протяжении столетия мы воспитывали детей, которые не должны были становиться солдатами и частью милитаризованного общества. И поощрение детской радости вместо воспитания в детях послушания стало частью нашей культуры. Видимо, в этой атмосфере, когда к ребенку прислушиваются, позволяют ему выражать себя, детская литература становится качественнее.
— Меня всегда очень злило, что детские книги не получают взрослые призы. Кажется, все объясняется тем, что члены Шведской академии просто не читают детские книги. Поэтому для меня единственный способ разрушить эту систему — позаботиться о том, чтобы детские писатели становились членами премиальных институций. Ну и, конечно, если мне предложат Нобелевскую премию, я не откажусь! (Смеется.)
— Ульф, расскажи, пожалуйста, откуда ты родом, большая ли у тебя семья? Есть ли у тебя братья и сестры? Где вы выросли?
— Я вырос неподалеку от Стокгольма, в местечке Стуребю. Моя семья состояла из округлой и веселой мамы, худого и меланхоличного папы, брата — двумя годами старше меня, и девочки-невидимки, которая должна была стать моей сестрой, но умерла, прежде чем появилась на свет.
Какое-то время частью нашей семьи была черепаха Моника. Но она умерла однажды зимой в коробке из-под обуви.
— Как ты впервые познакомился к книгами? Была ли у вас домашняя библиотека? Читали ли взрослые детям?
— У моего папы была большая и удивительно разнообразная библиотека на самом нижнем этаже нашего дома, там же располагался и его зубной кабинет. В этой библиотеке хранились самые
разные книги, не только о том, как и почему выпадают зубы, медицинские справочники со страшными картинками всевозможных болезней, но и книги Толстого, Достоевского и Тургенева (если вспомнить нескольких русских), а также плохие детективы, книги о Тарзане и три тома о русских царях. Это была прекрасная библиотека для книжных открытий.
Со временем я собрал свою собственную маленькую библиотеку, покупая книги на карманные
деньги или получая подарки на Рождество. В семье читала именно мама, например книжки о слоненке Бабаре, народные сказки, книжки-картинки и книжки о поросятах, кошках и игрушках, которые отправились в Америку.
— Какие у тебя были увлечения? Любил ли ты читать? Играл ли на музыкальных инструментах?
— Когда я начал писать, в 15 лет, я писал новеллы и стихи в журналы. Мои литературные планы
были самыми что ни на есть серьезными, да и тексты тоже были сложными и глубокими. В старших
классах у меня была очень хорошая учительница родного языка. Похожая на седого индейца, она
всячески поддерживала меня. Когда я попаду на небеса, я обязательно скажу ей спасибо. Со временем я начал переписываться с писателями, которыми восхищался. Так получилось, что в девятнадцать лет я написал первую книгу, это был поэтический сборник.
— Как и когда появилась твоя первая книга для детей?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: Профессия — писатель
— Ты всегда занимался только литературным творчеством или еще где-то работал?
— Нет. Я работал в газете, в психиатрической больнице, преподавателем в университете, чиновником в министерстве труда. Часто просто невозможно прожить только писательским трудом,
особенно в начале карьеры. Да и позднее, тоже часто очень сложно. Но есть и свои преимущества — возможность общаться и работать не только с писателями или художниками. А иначе как научаться отличать их от других людей?
— Расскажи о своем обычном рабочем дне. Любишь ли ты работать по утрам или по вечерам? Есть ли у тебя правило писать каждый день?
— Мой день начинается с того, что мой пес Морран запрыгивает на нашу кровать, опирается на
нас лапами и смотрит в окно. Зачем? Что он думает там увидеть? За окном только пустая парков-
ка магазина и рекламные вывески, которые качает ветер. После завтрака чаще всего я вывожу его
погулять на час-полтора. Удобное время для размышлений! Затем что-то вроде работы — просматриваю электронную почту, отвечаю на письма, на которые могу ответить, договариваюсь о встречах в библиотеке или на том или ином фестивале детской литературы (быть писателем — это больше чем просто писать книги). Работаю над каким-то текущим проектом — сценарий фильма, пьеса, книжка-картинка, лекция, роман… Потом перерыв на обед. Читаю, отдыхаю и продолжаю работать до ужина. Я люблю готовить. И люблю поесть. После ужина смотрю телевизор, читаю или снова пишу. Обычно я прилежно соблюдаю свое расписание. В иные дни я остаюсь в кровати или еду в город, встречаю своих детей, внуков, хожу в кино, сплю, плаваю, гребу на каноэ, копаю яму или забиваю гвозди.
— Как рождается книга? Ты тщательно продумываешь сюжет и потом садишься за работу или книга рождается в процессе написания? Какая предварительная работа нужна для написания книги? Как долго пишется повесть? Много ли ты правишь текст? Даешь ли кому-нибудь читать?
— Есть ли у тебя неизданные тексты или незаконченные книги (например, ты сам по
какой-то причине недоволен рукописью)?
— Да, но я их редко сохраняю. Старое в сторону, лучше писать новое!
— Как строятся ваши отношения с издателем? Вероятно, сейчас издатели сами просят у тебя рукописи, но было ли так всегда?
— Нам писателям свойственно недовольство. Почему книгу писателя Х так много рекламируют? Почему писателя Y, настоящего растяпу, опубликовали таким большим тиражом? И почему этот P снова получил премию? Но, вообще, я люблю издателей. Особенно иностранных, которые не вмешиваются, и дают возможность ездить и встречать читателей в других странах.
— Кто подбирает иллюстратора для твоих книг? Если издатель, то всегда ли ты соглашаешься с выбором издателя?
— Даешь ли ты советы иллюстратору, или он всегда работает самостоятельно? С какими иллюстраторами тебе было особенно приятно работать?
— Обычно я отдаю текст и художник сам создает иллюстрации, исходя из своих ощущений.
Я не люблю заранее точно представлять, какие рисунки я хочу. Я люблю, когда меня удивляют.
И часто меня приятно удивляют. У каждого художника с которыми я работал, есть свой собственный стиль. У Анны Хеглунд, например, это элемент наивности, у Эвы Эрикссон более реалистичный стиль, у Стины Вирсен живые линии, и так далее. Я отказываюсь выбирать. Это как кулинарные блюда, одинаково хорошо подходят для любого случая.
— Ты также сам иллюстрировал свои книги. Почему не делаешь этого больше?
— Рисунок и живопись требуют постоянной практики. Прыгун в высоту не может вдруг снова начать соревноваться после пяти лет, проведенных на диване. Мышцы и талант необходимо поддерживать в форме. Я выбрал литературу, форму искусства, которая дарит мне больше мыслей и ощущений.
— Ты попробовал себя не только в роли иллюстратора, но и в роли переводчика — вы вместе с женой переводили сказки Пушкина. Какие сложности были в этой работе?
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: О детской и подростковой литературе
— Существует ли в Швеции сообщество детских писателей? Если да, то какова его роль? Нужны ли детским писателям сообщества?
— В Швеции есть объединение — в которое входят писатели самых разных направлений: художественной литературы, документальной, детской и молодежной, а также переводчики. Каждое направление имеет свою специализированную секцию. Функции этого объединения, как у любого
профсоюза, например, следить за тем, чтобы гонорары были справедливыми, не нарушают ли
права автора радиостанции, журналы и другие СМИ при использовании произведения. Договариваться о библиотечных выплатах, организовывать встречи с писателями, помогать с юридическими вопросами. Конечно же, такое сообщество нужно!
— Какой, на твой взгляд, должна быть критика детской литературы? Достаточно ли критики в Швеции? Могут ли дети/подростки быть критиками?
— Можно ли с подростками говорить на любые темы? Нужно ли это? Или лучше оберегать их от грубого языка и сексуальных сцен, ведь с этим они потом встретятся во взрослой литературе?
— Вот он, актуальный вопрос, требующий невинного ответа. Абсолютно ясно, что не нужно обо
всем писать в детских и подростковых книгах. Сложность этого вопроса в том, что мы начинаем требовать от литературы нечто большего, чем просто литература. Мы смотрим на нее глазами взрослых: что нужно сегодня подросткам? Что им абсолютно не нужно? Что держать от них подальше? Я думаю, очень сложно что-то запретить, подростки всегда найдут способ получить запретное. Когда я был молод, картинки с обнаженными фигурами мы находили в учебниках, галереях, библии или дядюшкиной библиотеке.
Для меня вопрос не в том, о чем я могу писать и о чем нет, но делаю ли я это художественно
сильно и выразительно, пишу ли я так, что подросток и ребенок во мне не протестует.
— Есть ли в шведской детской и подростковой литературе запретные темы?
— Усердные маленькие хемули (верные своим занятиям и столь верно описанные в книгах Туве
Янссон о муми-троллях) хотят надеть спасательный жилет на каждого тюленя в детских книгах.
Сегодня, если ребенок в книге едет на велосипеде — будь то медвежонок или детеныш обезьяны — на голове у него должен быть велосипедный шлем. Чтобы родители нас писателей не осудили! Конечно, же курить нехорошо. И все же однажды я разрешил ребенку в книге курить — по-
тому что это была автобиографическая книга, и я написал, как это было гадко, невкусно и как
плохо я почувствовал себя после этого. Так что все зависит от того, как все это преподнести.
— Каковы, как ты думаешь, критерии хорошего романа для подростков?
— Избегайте тривиальности. Основной критерий сложно достижим: художественная правда. Пом-
ните! Неприятное тоже имеет свою эстетику. Мы никогда не можем знать заранее, что будет чувствовать читатель по отношению к нашим книгам. Не стоит даже пытаться. Давайте лучше писать наши книги с горячим сердцем и ясной головой, писать разные книги, потому что мы, писатели, разные, и эти различия и есть смысл всей литературы.
— Можешь ли ты назвать 5 самых удачных, на твой взгляд романов для подростков?
— Знаешь ли ты кого-то из современных русских детских писателей? Отличается ли русская детская литература от шведской?
— Почти никто из современных русских детских писателей не переведен на шведский. Но я встречал Сергея Седова. Он худой и веселый, с философским чувством юмора, прекрасный стилист.
— Какие советы ты мог бы дать молодым детским писателям? Как научиться писать хорошо?
— Несколько советов (не самых оригинальных):
• Не слушай хороших советов.
• Найди свои собственные советы.
• Читай и хорошее, и плохое, но больше хорошего.
• Читай свои тексты вслух. Слушай ритм, вслушивайся в звучание.
• Избавься от ненужных слов. Перезаряди прилагательные, попробуй сделать их более взрывными и оригинальными.
• Когда пишешь, верь что ты новый Пушкин или Достоевский — хорошие тексты редко появлялись в сомнениях и низкой самооценке.
• Закончив писать, спрыгни с бронзового коня и перепроверь все фразы.
• Ешь здоровую пищу.
• Гуляй на природе и запоминай, что ты видишь.
• Начинай писать.
К сожалению, далеко не все книги Ульфа Старка переведены на русский язык. В России выходили:
Интервью брала: Анна Сидорова
Перевод: Анна Чередникова
Читайте также: