Коррупция не живет там где все прозрачно

Обновлено: 17.05.2024

В силу особенностей российского государственного устройства, любая антикоррупционная деятельность оборачивается борьбой против существующего строя.

Историк Сергей Волков, отвечая своим оппонентам, на упреки в насмешках над попытками обуздать коррупцию в России, объяснил, что он имеет в виду:

«Коррупцию как нечто, разъедающее нормальное бытие, я, безусловно, считаю злом, но если она при некоторых обстоятельствах неискоренима (т.е. если ненормально само бытие), то пафос недовольства должен бы быть направлен главным образом на эти обстоятельства (независимо от того, можем ли мы их изменить), а не на моральное несовершенство отдельных лиц и "робость" тех, кто призван их контролировать.

Будь РФ нормальным государством, коррупцию (вдруг вследствие каких-то приходящих обстоятельств разгулявшуюся) нетрудно было бы привести в те рамки, в которых она в нормальных странах обычно и находится. Достаточно было бы строго проверять соответствие доходов располагаемому имуществу и "излишки" полностью изымать, при этом навсегда (а не анекдотические 3 года) закрыв виновным доступ на госслужбу. (Последнее-то уж элементарно; в РИ для предосудительных поступков, даже не тянущих на уголовное наказание, действовала формула: "исключается из службы с тем, чтобы впредь в оную никогда более не принимать".)

Но в РФ что-либо подобное в принципе невозможно. По той же причине, по которой, несмотря на всё "патриотическое" словоблудие нельзя запретить высоким чиновникам обладать заграничной недвижимостью и держать даже в наиболее враждебных государствах свои семьи. Они ВСЕ - "такие".

РФ является не нормальным государством, а продолжением Совка, в котором не было и быть не могло ни бизнесменов, ни чиновников (а лишь "универсальные функционеры" – жрецы идеи, не допускающей существования ни тех, ни других). Как нет их и в РФ: исторические условия последнего столетия (а это много) до сих пор не позволили сформироваться естественным путем (путем свободной конкуренции в одном случае в экономике, в другом – реальной управленческой компетенции) ни бизнесменам, ни чиновникам.

Речь идет, понятно, не о "полковниках" и им равных: мелкий и средний бизнес у нас вполне нормален, и соответствующий уровень госслужащих в последние десятилетия сколько-то похож на профессиональный. Но высший слой (который образом жизни задает пример прочим) формировался не естественным путем. Хотя и в этой среде есть и настоящие бизнесмены и даже чиновники, желающие видеть себя "настоящими" (знаю и таких, и таких), но все-таки как исключения. Системообразующим же является вот тот самый тип советского функционера, обязанного свои положением лишь стартовой позиции к началу 90-х. Это единый тип, и знаем мы его представителя как "бизнесмена" или как "чиновника" – зависит от достаточно случайных обстоятельств, да и часто эти "трансформеры" меняют один статус на другой.

Всё то, что принято у нас считать "коррупцией", порождено обстоятельствами формирования и социальной сутью нашего истеблишмента и представляет собой реализацию "социальной справедливости" внутри него. Оно есть форма существования этого истеблишмента и не может быть устранено без исчезновения самого истеблишмента в нынешнем его виде.

После 1991 года советская номенклатура частью осталась у власти как "чиновники", а части своих сочленов (а также доверенным лицам, вплоть до бандитов) позволила стать "бизнесменами". С какой же стати тем, кто дал возможность другим богатеть в качестве "бизнесменов", жить хуже тех, кому они эту возможность дали? По справедливости надо было делиться, чтобы компенсировать разницу (и попробуй не поделиться).

При Путине ситуация несколько обновилась, но воспроизвела предыдущую. Все, кто поднялся в первые ряды – поднялись по одной хорошо известной единственной и общей причине (подобно принадлежности к совноменклатуре или связи с ней десятилетием раньше).

И вот у нас имеются, условно говоря, X и Z. Оба – "ненастоящие" (никогда не выдержавшие бы нормальной конкуренции в своей сфере). Но при этом X – "бизнесмен" и вправе иметь любые поместья, дворцы, яхты, и никакой Навальный ему не страшен (ну заработал человек, бизнес же, что вы хотите…). А Z – "чиновник" и ему "не положено".


Фото: Library of Congress

Коррупция на личном уровне существует в каждом обществе. Периодически скандалы, связанные с нечестностью политиков или представителей бизнеса, возникают даже в странах с развитой и относительно прозрачной экономикой. Но во многих развивающихся странах коррупция распространена повсеместно; она настолько проникла во все сферы, что люди даже перестали протестовать и воспринимают ее как неотъемлемую часть жизни.

В таких государствах коррупция является основным препятствием для эффективного управления. Можно привести шокирующие данные о бюджетных средствах, ежегодно направляемых на коррупционные цели. Но это только одна сторона. Гораздо страшнее, что коррупция разрушает всю систему управления, ликвидирует возможность верховенства закона. Ведь если кто-то может купить любое решение правительства, вердикт суда или повлиять на политику, то законодательство перестает действовать. Когда политическая власть открывает дорогу к капиталам, люди идут на любые преступления, чтобы завладеть таким мощным инструментом. Именно поэтому предвыборные кампании во многих странах так часто сопровождаются насилием.

Существует простое правило: чем слабее власть закона, тем выше масштаб коррупции — и наоборот. Самая большая опасность автократии заключается в том, что она приводит к безграничной коррупции в ближайшем окружении руководителя страны. Когда глава правительства становится коррупционером, болезнь превращается в разрушающую основы общества эпидемию, которую невозможно остановить. Перестают функционировать все базовые институты государства, от судебной власти и полиции до вооруженных сил и финансовой системы. Зачастую они превращаются в инструменты подавления акций протеста и становятся гарантией того, что власти предержащие продолжат получать неправедные доходы.

Периодические скандалы в Соединенных Штатах и других развитых странах показывают, что систем, полностью защищенных от коррупции, не существует. Именно поэтому очень важно, чтобы в законе были четко прописаны меры по противодействию злоупотреблению служебным положением, конфликтам интересов и семейственности, и эти меры осуществлялись строго и честно. Те государства, в которых законодательно закреплены и соблюдаются эти меры, имеют лучшие достижения в области борьбы с коррупцией по сравнению с другими.

Чтобы честное правительство во всех странах мира стало нормой, а не исключением, необходимы сознательность населения и подконтрольные органы власти. Отметим важность существования автономных центров силы в государстве — например, независимых судов, которые могут привлечь к ответственности нарушающих закон чиновников. Сильные негосударственные инструменты гражданского общества: независимые СМИ, негосударственные контрольные комиссии, общественные организации, авторитетные колледжи и университеты, — также могут сыграть важную роль в обличении коррупции и потребовать принять меры по ее устранению. Конечно, и сами руководители должны быть примерами бескорыстия и патриотизма, работая на благо страны, а не приходя во власть для того, чтобы разбогатеть самим или дать такую возможность своим друзьям.

Международные организации по противодействию коррупции, в частности Transparency International, достойны уважения за то, что они привлекают внимание общественности к коррупции в разных странах. Особенно мне нравится ежегодно публикуемый этой организацией Индекс восприятия коррупции по странам (Corruption Perceptions Index). Я бы хотел, чтобы эксперты Transparency International к этому индексу добавили еще один — Индекс восприятия выборов. Изучая два этих индекса вместе, люди в любой момент увидят взаимосвязь между ними и в случае необходимости смогут предпринять необходимые меры для устранения имеющихся нарушений. Они поймут, что улучшение ситуации в одной области приведет к улучшению и в другой. Надеюсь, Transparency International обдумает мое предложение.

Мир должен настаивать на принятии энергичных мер по противодействию коррупции в повседневной работе правительств. В противном случае мы будем продолжать дорого платить за то, что наши усилия по строительству общества с эффективным управлением закончились провалом.

Проблема не в правительстве

Конечно, правительство не может занять место индивидуальных предпринимателей. Но эффективно работающее правительство помогает предпринимателям полнее раскрыть их творческий потенциал. Страны, добивающиеся больших успехов в борьбе с нищетой и бедностью, в повышении уровня жизни, защите окружающей среды и стимулировании личностного роста рядовых граждан обычно имеют сильные, стабильные, честные и эффективные правительства.

Именно такая модель сложилась в некоторых государствах Западной Европы, Северной Америки и Восточной Азии. В этих странах население в основном доверяет своему руководству, несмотря на существование серьезных противоречий. Обычно люди здесь могут обратиться за помощью, чтобы разрешить эти противоречия. Неужели правительства этих государств никогда не нарушали обязательства вести себя честно и справедливо? Конечно, нарушали. Допускали ошибки, которые приводили к замедлению экономического роста, сохранению бедности, относились с пониманием к неравенству? Опять-таки да. Но некоторые из базовых характеристик работы этих правительств, в том числе уважение к закону, поддержка экономических свобод, быстрое реагирование на нужды граждан, находящихся на любых ступенях социальной лестницы, оказались важными составляющими их социального и экономического успеха.

На этом фоне некоторые государства третьего мира, где уважение к правам и свободам человека намного слабее, проигрывают и в экономическом развитии. Разница очевидна, и она лишний раз подчеркивает важность эффективного управления — но не как замены индивидуальной инициативы, а как необходимого средства ее поддержки.

Читайте также: