Как и любой феномен искусства они должны просто обязаны

Обновлено: 02.07.2024

Выставка коллекции Людвига в Москве демонстрирует произведения главных художников второй половины XX века

— Есть ли сквозная концепция у новой выставки и в целом у вашего творчества последних лет?

— Она, безусловно, есть, и определить ее можно как движение против течения времени, хотя это нечто абсурдное, потому что невозможно идти против времени. Я сознательно использую неактуальные устаревшие музейные языки, будь то язык раннего Ренессанса или раннего модернизма.

Я могу не только произвольно менять разные языки, но и перемешивать их. Всё, что связано с художественной формой, у меня подвижно и изменчиво. Что же касается так называемого содержания, оно практически неизменно. С самых ранних своих опусов и до настоящего времени я остаюсь экзистенциалистом. В шутку я себя называю последним экзистенциалистом.

— Разве ваши классические работы 1970-х и 1980-х годов шли против течения времени?

— Нет. Они были в своем времени.

— Понятие прогресса в данном случае для вас нечто негативное?

— На сегодняшнем эволюционном этапе — безусловно. Развитие цивилизации приобрело ускорение, с которым уничтожается природа, Земля, уничтожается человек с его внутренним миром.

— Вы говорите о прогрессе человечества в целом. А если говорить о прогрессе в искусстве?

— В искусстве нет никакого прогресса. И никогда не было.

— А если мы назовем это не прогрессом, а эволюцией, сменой одних форм другими?

— Эволюция предполагает развитие от низших форм к высшим. В искусстве ничего такого нет: в каждый момент времени это отражение цивилизации и состояния сознания человека.

— Тем не менее, в искусстве периодически появляются новые жанры и формы, а старые — исчезают. Например, сейчас многие говорят о том, что традиционная картина, написанная маслом, отходит на второй план перед инсталляциями, видеоартом. Как вам кажется, не умрет ли однажды живопись на холсте? Не будет ли восприниматься исключительно в контексте прошлого?

Вообще это непростой вопрос. Живописи давно пора было исчезнуть, но этого не произошло, потому что рынок ее хочет. Он является страшным алчущим мотором, провоцирующим появление новых картин. Торговать технологическими произведениями тоже можно, но для рынка это более сложная вещь. Думаю, в дальнейшем картина будет фигурировать не как самостоятельное явление, а как часть дискурса, составляющая более широкого, многожанрового проекта. Частично я это делаю на выставке в Мультимедиа Арт Музее.

— Вы сказали о кризисе в современном искусстве. В чем это проявляется?

— За последние несколько десятилетий никаких новых направлений в искусстве не появилось. Только новые средства. Это один из признаков кризиса. А средства, технологии — действительно очень интересные. Сейчас художник может при помощи технологий делать самые настоящие чудеса.

— Кризис, о котором вы говорите, только в западном искусстве или у нас тоже?

— Сейчас во всем мире тяжелый затянувшийся кризис. Во всем и во всех сферах. И в культуре, разумеется, тоже. Но творческий импульс исчезнуть не может, он и в такое кризисное время пробьется.

— Одно из распространенных явлений современного искусства — так называемые кураторские выставки. Речь идет о проектах, где работы разных авторов объединены одной темой, придуманной куратором. Как вы к этому относитесь?

— Прекрасно отношусь. Просто меня это не затрагивает. Меня никогда не приглашали участвовать в выставках актуального искусства. Мои работы и циклы неинтересны для кураторов. Кураторы очень хорошо чувствуют, что является актуальным, востребованным, а что — нет. Я, видимо, в своем творчестве пошел куда-то не туда.

— Вы уже много лет живете в Чехии. Как считаете, ваш зритель — на Западе или по-прежнему в России?

— В советское время вы активно занимались книжной иллюстрацией. Это для вас был в первую очередь заработок или же настоящее искусство?

— Конечно, мы зарабатывали этим на жизнь, но работали от души. Широко известна позиция Ильи Кабакова — якобы он ненавидел эту работу и для него это был только заработок. Это неправда, потому что мы с ним создавали иллюстрации буквально за одним столом, и я видел, насколько ответственно он подходил к процессу. Кабаков — прекрасный мастер. Тем не менее, для имиджа ему удобно было занять такую позицию. А я никогда не скрывал, что делал это не только из-за денег.

Для меня книжная иллюстрация была особенно важной сферой. Я даже думал, что мне этого будет достаточно, и я смогу высказать там всё, что хочу. Но потом оказалось, что всё-таки мне этого недостаточно.

— Повлияло ли то, что вы делали в книжной иллюстрации, на вашу живопись, концептуальное искусство?

— Тотальная регламентированность существования, абсурдность, унылость — это характеристики существования не только советского, но человека вообще. Маленький он или большой, могучий, богатый — всё равно он тотально несвободен. Никуда это не ушло и уйти не может. Свобода — это редкий, очень редкий дар. Московский концептуализм говорит именно о возможности вырваться из клетки. Это всегда мечта о свободе.

Виктор Пивоваров — один из основоположников московского концептуализма.

В систему понятий идеологии развития, удивительно органично
вписывается такой феномен как Искусство.

Искусство. Вот как удивительно пишет о нем Пастернак:

“Самое поразительное в искусстве - это чудо его возникновения.
Давнишняя мысль моя, что искусство не название разряда или области,
обнимающей необозримое множество понятий и разветвляющихся явлений,
но наоборот, нечто узкое и сосредоточенное, обозначение начала,
входящего в состав художественного произведения,
название примененной в нем силы или разработанной истины.
И мне искусство никогда не казалось предметом или стороною формы,
но скорее таинственной и скрытой частью содержания.
Мне это ясно, как день, я это чувствую всеми своими фибрами,
но как выразить и сформулировать эту мысль?
Произведения говорят многим: темами, положениями, сюжетами, героями.
Но больше всего говорят они присутствием содержащегося в них искусства.
Присутствие искусства на страницах “Преступления и наказания”
потрясает больше, чем преступление Раскольникова.

Искусство первобытное, египетское, греческое , наше
- это, наверное, на протяжении многих тысячелетий одно и то же,
в единственном числе остающееся искусство.
Это какая-то мысль, какое-то утверждение о жизни,
по всеохватывающей своей широте на отдельные слова неразложимое,
и когда крупица этой силы входит в состав какой-нибудь более сложной смеси,
примесь искусства перевешивает значение всего остального
и оказывается сутью, душой и основой изображенного.”

“Эта сила или разработанная истина”, о которой говорит Пастернак,
и есть схваченный и выраженный истинным художником
Процесс Одухотворения, тот объективный процесс,
который постоянно совершается вокруг нас и в нас самих,
но остается непостижимым для нас из-за несовершенства нашего сознания.

Отношение человека к окружающему так же проходит - в свернутом виде
- три стадии, соответствующие описанным выше
трем этапам духовной Эволюции (природа-коллектив-Эволюция, сознающие себя).
Эти три стадии человеческого отношения такие:
первая - знакомство, называние, информация,
вторая - восхищение (начало истинного понимания)
и третья - любовь (истинное постижение).
Отношение обычного неразвитого человека к большинству объектов
остается, как правило, на первой стадии, то есть, полученная информация
либо вызывает отрицательную реакцию, либо оставляет его равнодушным,
не меняет, не развивает его. Другое дело - человек талантливый,
человек “с искрой божьей”. В отличие от обычного человека
талантливый почти не задерживается на первой, отрицающей фазе развития.
Получив ту же самую информацию он почему-то равнодушным не остается:
он восхищается !

Что такое восхищение? Удивительное русское слово, значащее почти буквально
вос-торженное по-хищение. Восхищение - это способность развивающейся души
ускорять свое развитие, отождествляя себя с развитием,
вернее с эволюционной сущностью, познаваемого объекта.
А ускорение развития (одухотворение) обязательно сопровождается
чувством удовольствия, наслаждения, счастья.
Восхищаясь произведением искусства, я подсознательно всей душой
отождествляю себя с его творцом, который в свою очередь был целиком захвачен
выражением эволюционной сущности изображаемого.

Именно в выражении эволюционной сущности изображаемого,
то есть, развернутой истины Процесса Одухотворения,
который и есть Жизнь жизни и Тайна Естества,
и заключена главная отличительная черта истинного искусства.
В этом же причина его способности захватывать зрителя, читателя, слушателя.

Что такое Красота? Красота - это воплощенная Одухотворенность,
то есть, ИНТУИТИВНО ВОСПРИНИМАЕМАЯ целесообразность строения
(а целесообразность – сообразность с целью - это и есть
наилучший результат достигнутый с наименьшими затратами).

Особо здесь следует сказать о музыке - единственном искусстве,
выражающем как бы в чистом виде сам ход процесса развития,
с его удивительной, парадоксальной логикой,
невероятной, но всегда неотразимо убедительной.

Евгений, признаюсь честно, что у меня нет достаточных знаний по этой теме, но прочитать было интересно. Каждый из перечисленных Вами первоисточников, наверное, заслуживает более детального изучения.
Самое главное, что я нашла сформулированное подтверждение тому, что зрело где-то подспудно - “Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать!”(с)
Перед творцами преклоняюсь. То, что делаю я меньше можно отнести к самостоятельному творчеству, скорее я интерпретатор, но занимаясь поэтическими переводами, могу сказать, что "накрывает". Английский язык он больше информативный, если взять примитивное сравнение, ты получаешь детскую книжку раскраску с контуром, а затем начинаешь наполнять её цветами, оттенками.
Хорошо, что Вы уделяете этой теме внимание.
С уважением.

С уважением и благодарностью,

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Зачем современное искусство нарушает сложившиеся веками каноны и правила, как научиться видеть смысл в двух мазках, изрезанном полотне или объекте треш-арта? И почему в мире растет спрос на эти сомнительные, на первый взгляд, произведения, а сами работы оцениваются в десятки миллионов долларов? Магистр истории искусств, преподаватель МГУ Инна Мурашева рассказала о том, что зашифровано в объектах contemporary art и почему они не обязаны быть красивыми.

магистр истории искусств, преподаватель МГУ

Современное искусство: эмоции и факты

На протяжении многих веков художники работали в парадигме эстетики и гармонии. Вопрос красоты долгое время был основным критерием для признания художественной ценности произведений искусства. Позже к нему добавился вопрос достоверности: художники и критики начали спорить, что важнее в искусстве — красота или правда. Но после Первой мировой войны — с ее масштабом жертв и разрушений — реальность деформировалась.

Это метафизическое страдание ярко отразилось во всем искусстве ХХ века: человек — ничто, он заперт в клетке своей плоти, деформирован — разобран на части, раздавлен обстоятельствами. Такая идея полностью противоположна идеям эпохи Ренессанс, где человек — центр Вселенной, венец творения и демиург. Самыми яркими выразителями идеи деформированной реальности в ХХ веке стали представители авангардных направлений — Лондонской школы (Фрэнсис Бэкон, Люсьен Фрейд), дадаизма (Ханс Арп, Марсель Янко, Ман Рэй) и сюрреализма (Сальвадор Дали, Рене Магритт, Макс Эрнст): его предтечей называют сюрреалиста XV века Иеронима Босха (ок. 1450–1516), который извлекал фантасмагорические образы из глубин подсознания.

Потому что его восприятие зависит не от набора знаний, а от эмоциональной открытости.

Фрэнсис Бэкон

Важна концепция, а не объект

Представители contemporary art — художники, которые идут под знаменем Малевича и Дюшана, продолжая искать новые формы в искусстве, новый изобразительный язык, проницая актуальную реальность, экспериментируя и вдохновляя других своим творчеством. Среди них — Лучо Фонтана, ЖанМишель Баския, Кит Харинг, Дэмьен Херст.

Марсель Дюшан

Зритель как соавтор

Отнести подобные формы к объектам contemporary art позволяет тот факт, что они, как каждое значимое произведение искусства, имеют:

концепцию;
точку зрения;
риторическое многоточие (то есть ведут зрителя к дальнейшим размышлениям и ощущениям);
исторический контекст (актуальность именно в свое время).

Актуальность — важный аспект, поскольку новизна, способность сделать новое художественное высказывание в искусстве — один из критериев гениальности.

Современное искусство развивается такими темпами, что теоретики не успевают дать обоснования и подвести теоретическую базу под рождающиеся формы, а сам вопрос — что же такое современное искусство? — попадает в разряд сложных философских определений.

Рацио-эмоцио: оси реакции на предмет искусства

Современное искусство работает либо с эмоциональной, либо с интеллектуальной сферами зрителя, или одновременно с обеими. Оно нацелено на то, чтобы вызвать у человека эмоции и, как следствие, размышления об увиденном. Или только эмоции — и это уже шаг к пониманию.

Олег Кулик

Такие работы, затрагивая эмоции, заставляют задуматься об этических, религиозных, философских, политических вопросах. Либо просто оказывают сильнейшее воздействие на эмоциональный мир.

Дэмиен Херст

Таким образом, погружение в интеллектуальный подтекст работ помогает понять посыл, который хотел донести автор.

Как правило, подтекст, концепция есть практически у всех работ, но большинством произведений современного искусства можно наслаждаться и без глубокого проникновения в смысл. Ведь разрезы Лучо Фонтана выполнены безупречно, а значит, воздействуют на эстетическое восприятие.

Классика vs современность

По словам художника и теоретика искусства Дмитрия Гутова, современному искусству присущ эффект узнавания. Его суть заключается в том, что, заинтересовавшись современным искусством, человек быстро начинает узнавать художников, произведения которых видел однажды. Например, невозможно не узнать характерную цветовую гамму Ива Кляйна и его отпечатки женских тел на холсте. Или работы Жан-Мишеля Баскии, а также граффити Кита Харинга. У современных художников запоминающийся стиль, благодаря чему быстро достигается тот самый эффект узнавания. А у человека возникает ощущение приобщения к искусству — одной из высших сфер деятельности духа. И это оказывает благотворное воздействие во всех смыслах: и эмоциональном, и интеллектуальном, поскольку приводит к повышению самооценки.

Ив Кляйн

Кроме того, современное искусство дарит чувство сопричастности, пребывания на пике современности: оно пластично, текуче, развивается здесь и сейчас, и зритель растет вместе с ним. Неслучайно музеи современного искусства, которые есть практически во всех крупных мировых столицах, весьма посещаемы.

Согласно исследованиям, проводившимся в Италии, при посещении музеев современного искусства люди испытывают более яркие ощущения, чем музеев, где собраны произведения классических мастеров. Можно сказать, что традиционная живопись дает пищу для ума, а объекты современного искусства — для души и эмоциональную подпитку.

Самые крупные художественные события — La Biennale di Venezia, Art Basel Miami — посещают те, кто получает там яркие эмоции, даже не имея специального образования. И это позволяет человеку, далекому от искусства, сделать жизнь более насыщенной, что во многом объясняет, почему произведения contemporary art так популярны и высоко оцениваются на арт-рынке.

Contemporary art: понять и принять

Современное искусство — не самая легкая для восприятия тема: чтобы его постичь, надо отбросить какие бы то ни было ожидания, стереотипы и рассудочный подход. Хорошая новость состоит в том, что оно многослойно, и всегда есть тот слой, который может быть понят практически любым человеком, свободным от предрассудков по отношению к объектам этого искусства. Один из них заключается в том, что искусство — это лишь то, что красиво, эстетично и несет очевидный смысл. Чтобы полюбить современное искусство и начать разбираться в нем, от этого стереотипа стоит избавиться, ведь мы можем воспринимать его не только умом, но и на эмоциональном уровне. Причем эмоции необязательно должны быть положительными, главное, чтобы они возникали, — и это шаг к пониманию.

Является ли театр частью современного искусства, как зритель спектакля становится его сотворцом, почему современный театр — это не элитарное искусство и как на сцене можно ставить социальные эксперименты?

Если вам интересно читать о новых спектаклях и концертах в Петербурге, подписывайтесь на нашу культурную рассылку. В ней мы рассказываем об элитарном искусстве простым языком.

Почему театр — это часть современного искусства

Марина Давыдова: Театр возник в Древней Греции и существует до сих пор — за ним стоит много тысячелетий развития, видоизменений. Если говорить о современном искусстве, то можем ли мы оперировать этими терминами как рядоположными? Современное искусство, как я понимаю, это некое явление, возникшее в обозримом прошлом, в послевоенное время. До этого момента говорят об авангарде, модернизме, но никто не говорит о современном искусстве. Это недолго существующий феномен.

Или же мы должны сказать иначе: есть только пространство современного искусства. И современный театр есть такая же часть этого искусства, как, например, современная музыка.

На мой взгляд, два последних наиболее интересных произведения в современном искусстве, которые были замечены, получали разные призы на Венецианской биеннале — это работы, так или иначе связанные напрямую с театром. Я имею в виду Тино Сегала и [Анне] Имхоф.

Эти две работы характеризуются двумя вещами. Во-первых, это вторжение театрального в область, которую мы обозначили как современное искусство. Второе — это вторжение длительности, временности. Если я смотрю на обычную скульптуру или живопись, то сам выбираю, сколько на нее смотрю. Но если я смотрю некий театральный перформанс, то какое-то время там нахожусь, чтобы понять, что происходит. У спектакля может не быть четкого начала, конца, но есть некая длительность.

Очень интересен звонок, который впервые возник с видеоартом. Работы видеоарта на любой выставке отличаются тем, что их нужно смотреть долго. В любом случае сколько-то минут ты там проводишь. Если на выставке 20 видеоработ, то на нее нельзя просто забежать. Нужно ее действительно отсмотреть, чтобы что-то понять. Это интересная история про длительность, про вторжение длительного как категории театральной, категории кино.

Почему не всё современное искусство можно назвать современным

Мы еще забыли такой московский термин, как актуальное искусство. Вот есть обычное искусство, сувениры, музеи какие-то. А есть актуальное искусство — художники, которые нащупали тренд или нащупывают, и мы за ними следим, чтобы этот тренд как-то поймать.

Эта категория крайне неуловимая. Как-то формализовать и сказать, что современное, а что уже не очень, я не могу. Но когда ты всё время этим занимаешься, включается какая-то интуиция. Для меня категория современности ключевая в оценке произведения искусства, потому что если оно не современное, если я не вижу в нем современной оптики, то оно мне гораздо менее интересно. Притом что оно может быть сделано качественно.

Д. О.: Меня современность интересует в меньшей степени. Для меня она не является однозначным показателем. Мне интересна современность в связи с прошлым, насколько мы можем его себе представить, и в связи с будущим, насколько мы можем его вообразить. Мне интересна многоуровневость понимания.

Важна мощь, которую на самом деле чувствуешь редко. Мы в Петербурге привыкли к мощи, которая нас окружает: живопись, архитектура. Вообще, мы живем в столице. Если бы я жил в каком-то небольшом городочке или в деревне и приехал в столицу с расширенным, как сейчас, сознанием к искусству, то сошел бы с ума.

Почему современный театр — это искусство для неленивых людей

М. Д.: Ключевой момент современного искусства — это некие новые конвенции, заключенные между теми, кто производит это самое искусство, и реципиентом, который его воспринимает. В театре это наиболее очевидно, потому что даже самые важные знаменитые спектакли — это спектакли, где зритель приходит как некий оценщик. Он купил билет, сел, потом говорит: хороший спектакль или плохой.

Взаимоотношение с современным театром минимизирует роль зрителя как оценщика. Оно гораздо в большей степени вовлекает зрителя в соучастие, в содумание. Это может быть вовлечение прямое — иммерсивные спектакли.

Даже когда пассивно смотришь в зрительном зале современный спектакль, ты гораздо активнее вовлечен в процесс, тоже становишься сотворцом — понимаешь, что должен всё время что-то делать.

Современное искусство в первую очередь про новое отношение с реципиентом, с тем, кто воспринимает это современное искусство, каким бы оно ни было. Это не элитарное искусство, это искусство для неленивых людей.

Что будет с современным театром в будущем

М. Д.: Если мы проследим за историей, то в XX веке в 20-е годы был момент всплеска; 30-е, 40-е, 50-е гораздо спокойнее, конвенциональнее. Еще один всплеск происходит в 60-е. После этого всплеска опять затишье. Следующий всплеск в нулевые годы. Сейчас я вижу, как всё идет на спад, начинаются повторы, не появляются великие имена — и это происходит много лет. Это не страшно, потому что в какой-то момент случится определенный всплеск. Это работает как приливы и отливы.

У театра и современного искусства есть та возможность, которой нет у кинематографа и литературы, — это жизнестроительство. Книга или кино этого не может, потому что запечатленная в них реальность — это фантомы. А театр здесь и сейчас, мы строим параллельные реальности и одновременно в них играем.

Д. О.: Мне кажется, что главное, куда мы идем, — это выход из театра и искусства рукотворного, сделанного руками и голосами. Нас полностью захватывает сфера цифрового, сделанного программистом. Технологии ведут нас вперед. Мы будем говорить, какой это ужас, как это бездушно и бездуховно, а следующее поколение просто будет в этом жить.

Читайте также: