1 жизнь как объект уголовно правовой охраны
Обновлено: 16.06.2024
Соответственно, анализу в основном подвергаются преступления, по которым сложилась правоприменительная практика (ч. 2 ст. 109, ч. 2 ст. 118, ст. 123, ст. 124, ст. 125 УК РФ).
Данные уголовно-правовые запреты, помещенные законодателем в главу 16 УК РФ, сходны по признакам объекта, объективной стороны, а также субъекта и субъективной стороны состава преступления, что позволяет выделить их в отдельную группу с целью анализа общих проблемных вопросов квалификации указанных деяний с учетом специфики оказания медицинских услуг.
При этом разграничение по видам медицины проводиться в данной главе не будет, так как названные посягательства имеют сходную предметную характеристику независимо от вида медицинской деятельности, а уголовная ответственность наступает по общим статьям, охраняющим жизнь и здоровье граждан. Разделение официальной, традиционной и нетрадиционной медицины целесообразно проводить при анализе иных посягательств (см. главу 3).
1. Уголовно-правовая охрана жизни. Существование права на жизнь вызывает массу дискуссионных вопросов, связанных, в частности, с возможностью эвтаназии, трансплантацией, правом женщины на прерывание беременности [147] .
В уголовно-правовой доктрине общепринято мнение о том, что жизнь следует понимать как биологическое состояние человека. В этой связи неправомерным является лишение жизни любого человека, независимо от возраста, морального и физического состояния и т.п. [148]
В российской доктрине существуют споры о моменте начала и окончания жизни [149] .
Следует подчеркнуть, что в Законе говорится именно о моменте рождения, а не о моменте начала жизни. Кроме того, для целей уголовного права представляется возможным сформулировать собственное понятие последнего.
Так, состав преступления, предусмотренный ст. 106 УК РФ - убийство матерью новорожденного ребенка во время родов - предполагает 162возможность лишения жизни в начале родового процесса .
В американском законодательстве устанавливается правовой статус живого ребенка, появившегося на свет в результате аборта. Так, параграф 123435 Кодекса о здоровье и безопасности штата Калифорния закрепляет положение о том, что право на медицинскую помощь ребенка, преждевременно родившегося в результате аборта, является таким же, как право родившегося спонтанно недоношенного ребенка в таком же медицинском состоянии.
Прерывание беременности во многих штатах США рассматривается как преступление против жизни. Таких штатов сейчас около 38, причем 23 штата охраняют жизнь, начиная с ранних стадий беременности [151] [152] . Так, согласно параграфу 13A-6-1 Уголовного кодекса штата Алабама [153] убийством считается причинение смерти человеческому существу, включая нерожденного ребенка в утробе на любой стадии развития и независимо от жизнеспособности.
Данные положения не применяются к действиям лицензированного врача в процессе лечения женщины. Статья 6 § 16-580 раздела 16 Свода законов штата Джорджия устанавливает ответственность
за убийство плода (feticide), под которым понимается умышленное и без законных оснований причинение смерти нерожденному ребенку путем нанесения любых травм матери ребенка. Под нерожденным ребенком понимается человеческое существо на любой стадии развития, находящееся в утробе матери. Наказание предусмотрено в виде пожизненного лишения свободы [154] . Параграф 2-103 раздела 2 Уголовного кодекса штата Мэриленд [155] предусматривает ответственность за убийство жизнеспособного плода. Данное положение не затрагивает право женщины на прерывание беременности согласно закону, а также не применяется к медицинскому работнику, совершившему данное деяние в процессе лечения, а также к женщине, причинившей смерть собственному плоду. Согласно § 20-209 раздела 20 Кодекса здравоохранения штата Мэриленд жизнеспособность плода означает стадию его развития, на которой, по мнению лечащего врача, в зависимости от конкретных обстоятельств, существует разумная вероятность выживания плода вне утробы матери.
Во Франции вопрос об уголовной ответственности за причинение смерти жизнеспособному плоду рассматривался Кассационным судом [156] . Автомобиль З. врезался в автомобиль Х. Последняя была ранена и потеряла плод на шестом месяце беременности. Суд первой инстанции осудил З. за неосторожное причинение телесных повреждений, но не признал наличия причинения смерти плоду. Суд апелляционной инстанции признал причинение смерти плоду по неосторожности, однако его решение было отменено Кассационным судом Франции. Кассационный суд указал на то, что хотя статья 221-6 Уголовного кодекса Франции [157] не исключает ее
применения к неродившемуся жизнеспособному ребенку, но только в том случае, если после рождения ребенок дышал и его сердце билось.
Суд апелляционной инстанции сослался на обстоятельство, не предусмотренное законом, так как ребенок хотя и был жив, но не мог самостоятельно дышать, отделившись от тела матери. Такое решение было подвергнуто критике, на основании того, что преждевременно появившийся на свет ребенок был жизнеспособен в утробе, однако после рождения не мог выжить по причине полученных в результате аварии травм.
Умышленное прерывание беременности без согласия женщины наказывается по ст. 223-10 Уголовного кодекса Франции. Если беременность прерывается с согласия женщины, но с нарушением закона, ответственность наступает по иным статьям.
В России нанесение потерпевшей повреждений, повлекших прерывание беременности, считается причинением тяжкого вреда ее здоровью (ст. 111 УК РФ). В то же время прерывание беременности в результате незаконного производства аборта с согласия женщины (ч. 1 ст. 123 УК РФ) не рассматривается само по себе как причинение тяжкого вреда здоровью женщины. Иная позиция является ошибочной, исходя из системного толкования ч. 1 и 3 ст. 123 УК РФ.
Таким образом, анализ российского и зарубежного законодательства указывает на то, что жизнь плода в утробе женщины является объектом уголовно-правовой охраны. При этом необходимо понимать, что приравнивание причинения смерти плода к убийству в ряде штатов США или прерывания беременности к причинению тяжкого вреда здоровью женщины в Российской Федерации является не более чем законодательной конструкцией, позволяющей отграничить уголовную ответственность за действия, направленные на прерывание беременности с согласия женщины при нарушении требований медицинского законодательства от иных
посягательств на телесную неприкосновенность, влекущих за собой прерывание беременности.
2. Уголовно-правовая охрана здоровья. Согласно определению Всемирной организации здравоохранения здоровьем является состояние полного физического, душевного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней и физических дефектов. Обладание наивысшим достижимым уровнем здоровья является одним из основных прав всякого человека без различия расы, религии, политических убеждений,
169экономического или социального положения .
Указанные положения используются странами-участницами ВОЗ, в том числе Россией, США и Францией. Однако по причине того, что подобное определение здоровья является чрезвычайно широким, указанное право может быть реализовано только путем установления развернутой системы норм различной отраслевой принадлежности и соответствующих гарантий их
Уточнение понятия здоровья требуется для целей его уголовноправовой охраны. Так, в российской доктрине используется понятие здоровья в узком смысле, то есть как наличного состояния организма человека (физического и психического), которому может быть причинен ущерб.
Несомненно, что для уголовно-правовой квалификации деяния необходимо установить, что фактическое состояние здоровья индивида ухудшилось [161] . Требуется установление тяжести причиненного вреда здоровью, что по-разному отражается в уголовном законодательстве различных стран.
В российском уголовном праве существуют понятия легкого, средней тяжести и тяжкого вреда здоровью, которые раскрываются в ст. 111, 112 и 115 УК РФ по различным критериям, включая опасность для жизни, стойкую утрату трудоспособности (включая профессиональную трудоспособность) и т.д.
В американском праве используется понятие телесного повреждения, которое может быть причинено с целью, со знанием или по неосторожности. Наступление уголовной ответственности за небрежное причинение тяжкого вреда здоровью предполагает использование смертоносного оружия (§ 211.1(1) Примерного уголовного кодекса) [162] .
Искалечение (mayhem) рассматривается как форма квалифицированного физического насилия (§ 211.1(2) Примерного уголовного кодекса) [163] , однако в настоящее время лишь немногие уголовные кодексы штатов содержат данное преступление в качестве самостоятельного. Примером может служить параграф 203 Уголовного кодекса Калифорнии: «Каждый человек, который незаконно и злонамеренно лишает человека части его тела, калечит, уродует
Современные уголовные кодексы многих штатов в основном отграничивают телесные повреждения от нежелательных сексуальных действий или иных оскорбительных прикосновений [166] . Так, в деле United States v. Madigar [167] рассматривался вопрос о причинении вреда здоровью путем облучения пациентки рентгеновскими лучами без необходимости и одновременно о злоупотреблении доверием пациенток с целью совершения непристойных прикосновений.
Уголовный кодекс Франции различает, в частности, неумышленное причинение полной нетрудоспособности на срок свыше трех месяцев (ст. 222-19) и неумышленное причинение нетрудоспособности на срок меньше или равный трем месяцам (ст. 222-20).
М.И. Галюкова полагает, что «уголовное право не дифференцирует уголовную ответственность в зависимости от индивидуального уровня здоровья потерпевшего, суждения об уровне здоровья и его количественных показателях не имеют прямого прикладного значения в рамках науки
На наш взгляд, невозможно игнорировать индивидуальное состояние здоровья потерпевшего. Этот вопрос, несомненно, имеет прикладное значение в рамках уголовного права.
Так, Приказом Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 24 апреля 2008 г. №194н «Об утверждении медицинских критериев
зрения до травмы, остротой зрения после травмы и степенью утраты трудоспособности [170] .
183между поведением подсудимого и наступившим результатом .
Учитывать состояние здоровья потерпевшего совершенно необходимо при квалификации деяния медицинского работника, не оказавшего помощь пациенту, находящемуся в опасности. Кассационный Суд Франции указал, что ответственность за нарушение, предусмотренное ч. 2 ст. 223-6 Уголовного кодекса Франции (неоказание помощи лицу, находящемуся в опасности), наступает, если врач, к которому обращена просьба о помощи, не мог ошибиться о серьезности опасности [173] .
Если состав преступления сконструирован как материальный, уголовная ответственность может не наступить, даже если действия медицинских работников являлись неквалифицированными или надлежащая помощь пациенту не была оказана. Это происходит в тех случаях, когда течение болезни или травма (состояние здоровья лица на данный момент) неизбежно привели бы к смерти, независимо от факта медицинского вмешательства. У. ЛаФейв в связи с этим указывает: «Несовершение действия по вызову врача для больного ребенка родителем может повлечь
Подобные примеры существуют и в российской правоприменительной практике (см. п. 3 Приложения 4 в части действий врачей ДГБ № 1).
Следует также учитывать, что состояние, требующее медицинского вмешательства, может возникнуть по разным причинам, как связанным с действиями пациента или третьих лиц (например, употребление в пищу некачественных продуктов, нанесение травмы), так и не связанным с ними (в частности, наследственное заболевание). Для оценки оказания медицинской помощи в качестве надлежащей это значения не имеет.
Выводы. 1. В уголовно-правовой доктрине общепринято мнение о том, что неправомерным является лишение жизни любого человека, независимо от возраста, морального и физического состояния и т.п.
отделения плода от организма матери посредством родов), однако не разъясняет, признается ли этот момент началом жизни (ст. 53).
Представляется, что в уголовно-правовой доктрине следует сформулировать собственное определение начала жизни, исходя из того, что статья 106 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за убийство новорожденного ребенка во время родов.
3. Право на жизнь живого ребенка, появившегося на свет при производстве аборта, признается наравне с правом на жизнь иных новорожденных.
4. Прерывание беременности без согласия женщины является
преступлением. В Российской Федерации оно приравнивается к причинению тяжкого вреда здоровью женщины, во Франции является самостоятельным составом преступления, а в ряде штатов США рассматривает как убийство. В то же время прерывание беременности с согласия женщины, но в нарушение требований, предусмотренных медицинским законодательством,
наказывается по иным статьям, что свидетельствует о различном отношении российского и зарубежного законодателя к охране плода от посягательств, связанных с медицинским вмешательством в организм матери и не связанных с таковым.
5. Под здоровьем человека как охраняемым уголовным законом благом следует понимать наличное состояние организма (физическое и психическое), которому может быть причинен ущерб.
6. При квалификации преступных посягательств, совершенных медицинскими работниками, требуется учитывать фактическое состояние здоровья потерпевшего на момент начала оказания медицинской помощи или на тот момент, когда такая помощь должна была и могла быть ему оказана.
В частности, исключается возможность привлечения медицинского работника к уголовной ответственность за неоказание помощи больному, если такая помощь не могла предотвратить неблагоприятный исход болезни.
Прежде чем перейти к правовому анализу этой нормы и практике ее применения, стоит напомнить о предыстории появления данного состава преступления. Это особенно важно в свете того, что основная проблема не столько лежит в области права, сколько проистекает из общественно-политической обстановки.
Дело широко обсуждалось не только правозащитниками, оно привлекло особое внимание и юристов. Многих правоведов удивляла квалификация действий участниц этой группы по ст. 213 УК РФ: ну никак не влезал в ее рамки поступок, именуемый богохульством, а следствие и суд найти другую статью в Кодексе не могли. Отсутствие в уголовном законодательстве таких норм впоследствии признала и Госдума, которая в пояснительной записке к законопроекту именно этим обосновывает необходимость принятия поправок.
Эти общественно-политические факторы оказали существенное влияние и на конструкцию нового состава, и на практику применения рассматриваемой нормы. Впервые в законе, и не только в уголовном, появился такой объект защиты, как чувства.
Новые уголовные дела
Новые уголовные дела не заставили себя долго ждать: 2014 г. – 1 приговор, 2015 г. – 2 приговора. Разумеется, приговоры обвинительные.
ВС РФ необходимо высказать свою позицию
Ни одно из дел пока не было предметом рассмотрения Верховного Суда РФ в кассационном порядке 1 . Но в ближайшее время ему все же придется высказать свою позицию по этой категории дел. Оснований для этого достаточно. Проблемы заключаются не только в терминологии и конструкции состава (недоработка законодателя), но и в доказывании и толковании нормы.
Получается, что уголовным законом охраняются только чувства верующих. И это не техническая ошибка законодателя. Если обратиться к пояснительной записке к законопроекту и публичному заявлению Госдумы, становится ясно, что изначально речь шла о защите только чувств верующих. А кто такие верующие? Священнослужители, граждане, которые считают себя верующими, или только те, кто придерживается строгих религиозных канонов? При этом в новом составе речь идет именно о верующих (во множественном числе), т.е. о группе. А сколько их должно быть и чье мнение должно быть принято и учтено судом? Так, в деле Руслана Соколовского гособвинение пригласило для допроса в качестве свидетелей тех, кто относит себя к верующим. По инициативе адвоката Бушмакова были допрошены другие граждане, также считающие себя верующими, но заявившие в суде, что их религиозные чувства не оскорблены. Суд взял за основу показания первых.
Можно говорить, что следствие и суд посчитали верующими самоназванных. Кстати, впоследствии один из потерпевших поступил на службу… оперуполномоченным в Центр по противодействию экстремизму.
Необходим поиск баланса прав и свобод
Статья 148 УК РФ в действующей редакции не является неким узким внутренним вопросом России. Дела арт-группы Pussy Riot, акциониста Авдея Тер-Оганьяна, активиста Ефимова, критиковавшего РПЦ, коммуницированы Европейским Судом.
В законотворчестве и правоприменении нельзя обойти вопросы обязательного соблюдения баланса прав граждан, в данном случае – прав на свободу выражения мнения и свободу вероисповедания. Коммуникация группы дел может свидетельствовать о том, что ЕСПЧ увидел важность разрешения этой проблематики и необходимость поиска баланса прав и свобод. Нахождение этого баланса обеспечило бы уменьшение количества острых конфликтных ситуаций в многоконфессиональной России и позволило бы сохранить спокойствие внутри российского общества. Действия же наших правоохранителей и судов по этой категории дел носят характер перегиба. А история показывает, что дисбаланс создает напряженную обстановку в обществе. И чем раньше они это поймут, тем лучше.
1 Не был также поставлен вопрос перед Конституционным Судом РФ о соответствии этой нормы Конституции РФ.
Читайте также: