Работа во фсин плюсы и минусы

Обновлено: 27.05.2024

Здравствуйте! Есть желание поступить на службу. Был на собеседовании в колонии, готовы взять на должность младшего инспектора отдела безопасности. Но сразу объяснили, график, день, ночь, 48. Но почти каждую смену все задерживаются на 4 часа. Кроме того в выходные разные мероприятия, сборы и так далее. Ничего дополнительно не оплачивается. Так что почти без выходных за спасибо, так и сказали. Главная трудность, что учреждение находится за 80 км от моего города. Придется снимать жилье, и домой к семье выехать не будет возможности, т.к. почти без выходных и вызвать могут в любое время. Трудностей не боюсь, но хочу услышать советы опытных людей, стоит или нет. Насколько это все правда, может я не так понял что-то.

НЕ В СЕТИ

Scout (09 Декабрь 2015 - 19:10) писал:

Если Вас гложут сомнения "на берегу", то не стоит отправляться в это плавание. Вам только бытовые трудности описали, а это не самое тяжелое с чем вам придется столкнуться.

НЕ В СЕТИ

Спасибо за совет, трудностей не боюсь. Все бы ничего, если бы не так далеко. У нас тоже в городе есть учреждения, но там пока мест нет. Получил направление на комиссию, могу ли я, когда пройду, по результатам в другое учреждение устроиться, если вакансии появятся?

НЕ В СЕТИ

Scout (09 Декабрь 2015 - 18:44) писал:

НЕ В СЕТИ

Нет, я из Сибири. Да, так и сказали, стажировка 14, потом от 22. А если перевестись через полгода-год? Это большие трудности? Понимаю, что это не совсем красиво, но выхода другого нет. Переводом берут более охотно.

НЕ В СЕТИ

Ясно, места-то появляются периодически, просто слышал от тех, кто служит, что начальство не отпускает, палки в колеса вставляют.

НЕ В СЕТИ

Scout (09 Декабрь 2015 - 19:38) писал:

Спасибо за совет, трудностей не боюсь. Все бы ничего, если бы не так далеко. У нас тоже в городе есть учреждения, но там пока мест нет.

Ну, по нашим сибирским меркам это и не далеко вовсе)). У меня такие служили, мне не очень нравилось только одно - на какой-то срочный шухер их было не подтянуть)). Просто график неудобный и, скорее всего, придётся снимать жильё, либо с сослуживцами ездить, что в любом случае затратно (мало информации - есть ли электрички, какие дороги, сколько в зоне земляков служит, режим колонии, какой населенный пункт продвинутее, наличие и цена съемного жилья и т.д.). Тут ключевая фраза: "Есть желание поступить на службу", но если зона находится в "ж.пе мира" (а еще если КП (зарплату-то больно маленькую назвали), то резоннее дождаться места поближе, записавшись в резерв в кадрах в своем городе, чтобы потом спокойно взять направление и оформляться, а не метаться, как коту помойному.

НЕ В СЕТИ

ну тут советчики из нас не очень, главное, что Вы сами хотите и нужно ли Вам это?

есть желание так идите, нет так и игра не стоит свеч

НЕ В СЕТИ

Scout (09 Декабрь 2015 - 18:44) писал:

. Трудностей не боюсь, но хочу услышать советы опытных людей, стоит или нет. Насколько это все правда, может я не так понял что-то.

если бы возможно было вернуть время назад, с мозгами которые есть сейчас. идти НЕ СТОИТ.

НЕ В СЕТИ

Нет это не КП, это ЛИУ. И действительно, если буду дома не успею добраться и накажут на последнюю премию. Был бы график сутки, трое - так не задумывался бы. А так прокатаешь больше. Знать бы, что можно будет перевестись.

НЕ В СЕТИ

Scout (09 Декабрь 2015 - 18:44) писал:

Свои пять копеек.
Семья какая? Мама, папа или жена, дети?
Если мама, папа то я думаю не кретичны редкие появления дома.
Про выходные и срывы постоянные на шухер, я думаю спецом негатива нагнали дабы потом не истерил про трудности и тяжести.
Про дорогу на работу и с работы, коллеги правы, не указали ни один вариант транспорта, я вообще порой еду 50 км два и более часа.
И самый главный вопрос про нужно ли это?
Я думаю нужно, как бы пафосно не звучало, но льготная выслуга, постоянная зарплата и порой в малых населённых пунктах на их уровень жизни порой не малая. Худо бедно если подходите под требования, жильё можно страсти с государства, а самое главное, как шутка, одеждой обеспечат форменной, да кстати забыл, поднаем жилья можно компенсировать, одним словом в бочке гемороя есть ложка мёда))))))

НЕ В СЕТИ

И неужели правда, что прямо каждый день перерабатывают на 4 часа и выходят каждый раз в один из двух выходных? И все бесплатно. Это ведь мало кто выдержит, если честно.Или безысходнось просто у людей?

Cookie Alert

Продолжая использовать наш сайт, вы автоматически соглашаетесь с использованием данных технологий.

Сотрудники Федеральной службы исполнения наказаний России находятся под "колоссальным психологическим давлением". Об этом заявил заместитель главы ведомства Валерий Максименко. По его словам, это происходит из-за того, что работникам колоний и СИЗО приходится постоянно общаться с преступниками и получают они за эту работу небольшие деньги.

"Недавно правозащитник Андрей Бабушкин сказал, и я с ним согласен, что, посещая колонии и СИЗО, он видит моральную усталость и моральный износ сотрудников, даже молодых. В их глазах такая тоска, такая безнадега", – заявил Валерий Максименко в большом интервью агентству "Интерфакс". По его словам, сотрудникам ФСИН приходится за небольшую зарплату каждый день взаимодействовать с преступниками: "социально неблагополучными, обозленными на жизнь и проецирующими свои чувства и эмоции на окружающих", и поэтому они испытывают "колоссальное психологическое давление". Замначальника ФСИН отметил, что психологи в 2018 году провели более 180 тысяч индивидуальных консультаций с сотрудниками ФСИН и свыше 360 тысяч обследований.

Еще одна серьезная проблема для работников исправительных учреждений и следственных изоляторов – рост числа нападений со стороны заключенных, считает Максименко. По его словам, отчасти это связано с тем, что сотрудники не хотят применять спецсредства, когда это необходимо, поскольку потом им придется обосновывать это перед следователями и прокурорами, а "ещё и под уголовное дело можно попасть".

По мнению руководителя юридического департамента Фонда "Русь сидящая" Алексея Федярова, работники исправительных учреждений добровольно выбирают себе такую работу, любят ее и едва ли могут испытывать эмоциональное выгорание. Юрист считает, что за этими заявлениями Валерия Максименко стоит задача получить средства на расширение психологической службы ФСИН.

– Расскажу одну историю. Было это в 2015 году в ИК-13 Нижнего Тагила (Федяров был осужден на 4,5 года по обвинению в мошенничестве и отбывал наказание в колонии Нижнего Тагила. – РС). Один из "нарядчиков" (а "нарядка" – это отдел организации труда заключенных, туда берут относительно грамотных людей) приходит утром, работал в ночную смену, завтракает, и тут объявляют обход руководства. Смотрим в окно барака – за 120 килограммов далеко ушли, огромные. Он смотрит на них и говорит: "Смотри, я теперь знаю, почему они такие. Они стресс заедают". Я говорю: "Какой стресс?" А он, оказывается, всю ночь писал для одного из сотрудников, который учился в академии на тот момент, реферат на тему "Эмоциональное выгорание сотрудников ФСИН". Видимо, был такой выгоревший, что даже написать сам не мог.

Эта тема модная, да, они любят об этом поговорить. Но какое эмоциональное выгорание? Они все там работают добровольно. Выгореть можно на работе, которую ты ненавидишь, но на которой вынужден работать. А они приходят туда, работают 12–15 лет и становятся пенсионерами. Они за свое место держатся, они переживают, если их увольняют. Это любимая работа, а на любимой работе невозможно выгореть. Но, зная высказывания Максименко, я просто их отслеживаю уже давно, за каждым подобным высказыванием стоит рациональное зерно, это очень умный человек. Я думаю, сейчас у них стоит вопрос о выбивании бюджета для сотрудников психологической службы и они хотят расширить этот штат.

– И это чтобы как-то прикрыть шум после истории в Ярославле?

– Какой шум? Вы думаете, кого-то волнует во ФСИН сейчас история в Ярославле? История была, расследуется. Кого-то сняли из них? Нет. Проверка прошла, установили, что их вины нет. Что-то поменялось в системе? Да нет, конечно! Посмотрите, что в Омске творится. Людей просто уничтожают. Стали возбуждать дела, может быть, более массово по пыткам? Нет! Все абсолютно так же. Более того, намного сложнее стало возбудить дело в Следственном комитете, потому что сейчас следователи СК говорят: "А вы нам дайте видео. Вы же в Ярославле смогли дать видео, нам тоже дайте, тогда мы возбудим". Эта история отыграна и ушла в прошлое, осталось только наказать этих вот почти 20 человек, тех, кого привлекли к ответственности. И все, никаким жупелом она не стала. И вы даже не думайте, что кто-то в руководстве ФСИН из-за ярославской истории выгорит.

– Вы сказали, что люди, которые идут работать во ФСИН, делают это сознательно и с радостью. То есть это склонность какая-то психологическая, садистская?

– Это обычные люди. Вы читали Ремарка "Искру жизни"? Вот бюргеры. Сегодня они сидят и пью пиво, а завтра становятся нацистами, послезавтра они становятся той частью нацистов, которая работает в концентрационных лагерях и сжигает людей в печах. Потом они выходят на пенсию и доживают как-то свою жизнь. Каждый человек способен на это, в каждом человеке есть фашист. Они идут работать туда, потому что это, чаще всего, регионы очень бедные, где зарплата в 20–30 тысяч рублей считается хорошей, где на нее можно прожить, где о пенсии в 35 лет мечтает каждый заканчивающий школу подросток. И конечно, они туда идут, это абсолютно осознанный и добровольный выбор. И если на этой работе нужно иногда кого-то побить и попинать, так, конечно, они побьют и попинают, потому что все так делают. Измените эту систему, так чтобы там не били и не пинали, – они не будут бить и пинать, потому что все так делают. Они приходят работать в систему, которая насквозь, в корне прогнила и которая допускает только такие методы работы.

Я писал, что господину Максименко, который утверждает, что сравнивать ФСИН и ГУЛАГ нельзя, нужно просто уйти на оперативное внедрение на месяц. Посидеть на "центральной" пару недель и проехаться этапом до Тагила, пройти свердловскую ИК-20, понять, что такое этап, когда тебя выводят в туалет три раза в сутки, и когда в помещении стандартного купе едут 12–15 человек с баулами и в зимней одежде, ощутить на себе отношение конвоиров, ощутить на себе отношение в пересыльной тюрьме, потом – в карантине, где ему разъяснят, какая должность сколько стоит. Но он нам, прошедшим это все, рассказывает, что то, что мы видели, что мы испытали, не существует. Когда, к примеру, едешь этапом в этом купе, туда загрузили 10 человек, они друг на друге сидят, женщины пожилые, девушки, им ехать двое-трое суток, и выпускают их в туалет три раза в сутки, и когда больной женщине, например, нужно выйти, это что от эмоционального выгорания конвоир ее материт, костерит и всячески обзывает, предлагает ей сходить под себя? Это эмоциональное выгорание? Нет, это просто вот такой человек в такой системе. При этом всегда рядом стоит кто-то старший, рядом еще двое-трое человек, и никто никогда не сделает замечание. Это что, эмоциональное выгорание происходит? Нет, это такие люди. Но там есть реально адекватные люди, с которыми можно общаться, которые понимают, что все это не может так функционировать. Но они же сами таких коллег терпеть не могут, – считает Алексей Федяров.

Адвокат Вера Гончарова, представляющая интересы осужденных омских колоний, рассуждает о том, каков психологический и социальный портрет сотрудников Службы исполнения наказаний и почему люди, работающие в этой системе, избивают, унижают и пытают заключенных.

– Мне часто приходилось видеть, находясь в ожидании во дворе 7-й колонии в Омске, как толпятся кандидаты на должности сотрудников на собеседование или подают документы. У них полная определенность, они знают, куда идут, зачем идут, и я бы не сказала, что какая-то тоска или безнадежность в их глазах или в их мыслях прослеживалась. Наоборот, это удобное, надежное место, это место, где небольшая выслуга лет позволяет рано уйти на пенсию. В Омске многие таксисты рассказывали, что работали там, поскольку в Омске колоний очень много, и сейчас они – молодые люди вполне – и пенсию получают, и занимаются другими какими-то вещами. Понятно, что это работа нелегкая, но они идут туда сознательно. Однажды у меня был разговор с сотрудником колонии, мы говорили о том, что неплохо было бы иметь какую-то психологическую разгрузку, какую-то реабилитацию, перерыв в работе с заключенными, но это необходимо ровно так же и любому другому человеку. Например, адвокату, который так же работает и с осужденными, и с сотрудниками ФСИН, что тоже, в общем, непростой контингент.

– По вашим словам, большая часть сотрудников ФСИН идёт туда работать сознательно. Как бы вы могли охарактеризовать, кто эти люди по своему социальному статусу, происхождению, по каким-то психологическим характеристикам? Или это для кого-то бывает вынужденная работа?

В таких местах, как Мордовия, очень распространена семейственность, и потому что это дело семьи, и потому что больше негде работать

– В таких местах, где, кроме колоний по большому счету, негде работать, например, как в Мордовии, – это вынужденное место работы. В системе исполнения наказаний работали отцы, деды, работают практически все родственники. В таких местах, как Мордовия, очень распространена семейственность, и потому что это дело семьи, и потому что больше негде работать. И работа там дает определенный социальный статус. В таких местах, как в Омске, где много колоний, тоже распространена семейственность и преемственность поколений в этой работе. Но не знаю, насколько это вынужденно, потому что Омск – это все-таки достаточно цивилизованное место, и там есть ещё где работать при желании. Можно получить другое образование, поехать в другой город.

Когда мы узнаем о том, что сотрудники начинают применять всякие недозволенные методы воздействия, тогда рождается вопрос: насколько люди, поступившие туда, имеют психическое нормальное здоровье и меняется ли оно и как, по мере работы со спецконтингентом. То, что рассказывают осужденные, иногда вызывает вопрос: насколько вообще нормальные в плане психики работают там люди? Я не могу дать ответ на этот вопрос. Либо это люди, которые пришли туда и имели предрасположенность, которая не была диагностирована при поступлении на работу, либо это что-то приобретенное в связи с влиянием среды, причем среды как осужденных, так и коллектива сотрудников. То, что необходима психологическая, психиатрическая помощь многим сотрудникам, – это факт.

– Вы имеете в виду эти случаи избиений, унижений, пыток?

Это нормальные люди такими становятся или это люди, уже имея предрасположенность, идут именно туда и там воплощают свои какие-то комплексы, болезненные желания?

– Да. Это случаи избиения, унижения, это ведь и угрозы сексуальным насилием, иногда воплощаемые угрозы. Это различные обряды унизительные, тоже связанные с сексуальными вещами. Этого очень много. Были бы важны и нужны исследования специалистов на эту тему, как так получается: это нормальные люди такими становятся или это люди, уже имея предрасположенность, идут именно туда и там воплощают свои какие-то комплексы, болезненные желания? И в связи с тем, что это безнаказанно, в связи с тем, что это поощряется молчанием и содействием других людей, оно приобретает чудовищные формы. Люди, которые испытали на себе такие угрозы сексуальным насилием или само насилие, они с этим живут дальше, и это не забывается. Мало того, что сотрудник, который это делает, он сам явно с покалеченной психикой, он калечит психику еще и другим людям. И потом этот человек живет рядом с нами, и трудно сказать, как отреагирует на какое-то слово, событие или действие такая искалеченная психика человека, побывавшего там, во что это выльется в нормальном обществе. Это страшно, – заключает Вера Гончарова.

В 2018 году особое внимание привлекла ситуация в Ярославской колонии №1. В июле "Новая газета" опубликовала видеозапись того, как сотрудники ФСИН избивают заключенного Евгения Макарова. Следственный комитет возбудил уголовные дела о превышении должностных полномочий против сотрудников колонии, по делу проходят более 15 человек. Заключённые и правозащитники жаловались на пытки и в других учреждениях системы ФСИН, в частности, во Владимирской и Омской областях. В октябре в омской колонии №6 произошёл бунт, как утверждается, в связи с жестоким обращением с заключёнными. Бывшие осужденные из этого региона рассказывали, как их избивали, подвешивали, угрожали изнасилованием, мочились на них, подсоединяли к телу и гениталиям провода и пускали ток.

Заместитель директора ФСИН Валерий Максименко заявлял, что, несмотря на многочисленные обвинения в издевательствах над заключёнными и ущемлении их прав, его ведомство некорректно сравнивать с существовавшим в советские времена ГУЛАГом. По его мнению, "те времена давно канули в Лету" и сейчас не наблюдается массовых репрессий, расстрелов, неправосудных приговоров и пыток. По словам Максименко, если кто-то из сотрудников ФСИН бьёт заключённых, речь идёт не о наследии ГУЛАГа, а о том, что "мозгов нет у конкретного работника" и от таких работников служба "бескомпромиссно избавляется".

Когда-то не слишком давно служил я в Исправительной колонии строгого режима в одной далёкой провинции нашей необъятной Родины… Как и все, сперва окончил одиннадцать классов, сдал ЕГЭ, затем прошёл армию. После срочной военной службы чётко определил свою дальнейшую профессиональную деятельность: всегда мечтал о погонах на плечах и службе Отчизне. Хотел служить в полиции, но УФСИН привлекла большими перспективами, да и зарплата была выше, чем в МВД.

Начало

Еще во время срочной службы я знал, что в местную колонию постоянно идёт набор новых кадров. Тяжёлые условия труда и специфическая деятельность не привлекает молодые кадры – приходящие на собеседование молодые, как правило, не справляются с предварительным отбором. Обстановка вокруг такова, что из-за низкого культурного развития в посёлке, как и в целом по области, преобладает идеология АУЕ.

В это время шла та самая знаменитая реформа Уголовно-исполнительной системы (УИС). Высокопоставленные чины делили государственные деньги, а исправительные учреждения из-за низкого финансирования не могли найти средств даже на оплату коммунальных услуг. Нашумел случай Александра Реймера – бывшего директора ФСИН, осуждённого за мошенничество и в итоге отправленного в места не столь отдаленные. Реймер с подельниками украли более двух миллиардов рублей средств, предназначенных на приобретение ручных браслетов для отслеживания осуждённых, отбывающих наказание в домашних условиях. На момент написания статьи решался вопрос об освобождении Реймера по УДО.

После демобилизации я позвонил в колонию и вскоре успешно прошёл собеседование. Пообещали хорошую зарплату, стабильный график, оплачиваемые в двойном размере переработки и праздничные.

После успешного прохождения медкомиссии заключил контракт с УФСИН на три года. Поступил на службу в Отдел Безопасности в должность младшего инспектора (это те сотрудники, которые непосредственно работают со спецконтингентом). Выдали форму, провели инструктаж.

Передо мной открылась печальная картина. На 700 человек осуждённых смена состояла всего из нескольких сотрудников. Коллеги рассказали про службу – переработки и праздничные никто не оплачивает, отгулы не дают. Если, не дай бог, возьмёшь больничный, то начальство накинется – позже я в этом убедился.

Коллеги на месте ознакомили меня с порядком применения специальных средств и физической силы, а также с Правилами Внутреннего Распорядка (ПВР). ПВР – правовой акт, который регламентирует все правила, нормы поведения осуждённых, и который они обязаны соблюдать. Мы же были обязаны знать и требовать беспрекословного выполнения осуждёнными ПВР.

По первоначальной договорённости я должен был работать пятидневный график по 8 часов, а не посуточно, но правила в колонии таковы, что стажёр тоже дежурит сутками из-за катастрофической нехватки кадров.

Также существуют ПКТ и ЕПКТ (помещения камерного типа) – там условия отбывания ещё жёстче. В ПКТ изолируют самых опасных нарушителей на длительное время для изоляции от остальных осуждённых. Ещё был ОСУОН – отряд строгого отбывания наказания. Там отбывают осуждённые за терроризм, экстремизм, склонные к побегу и самые злостные нарушители режима, закона и порядка.

Посещая режимные помещения – ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ и ОСУОН, – обратил внимание на затертые надписи на стенах и зданиях: Режим, Закон, Порядок.

Как стажируют молодых

Стажировка длилась три месяца, и служба медом мне не показалась.

Суточные дежурства – это отвратительный график полтора суток через полтора. На службе 25-30 часов, в оставшееся время трёхсуточного цикла – отдыхаешь. Из-за сильного дефицита кадров на меня возложили обязанности полноценного сотрудника, но за зарплату стажера, а она не доходила и до 14 тысяч за полный отработанный месяц.

Однажды на меня напала группа осуждённых. Оборонялся. Начальник снова отчитал как школьника за разбитое окно.

Отслужив совсем немного, я уже ощутил полное разочарование. Младший инспектор — рядовой сотрудник в УФСИН – это абсолютно бесправная дрожащая тварь, раб огромной системы.

Три месяца стажировки закончились, и меня отправили на двухмесячную первоначальную подготовку в учебный центр. Случился первый серьезный конфуз – работодатель не выплатил командировочные. После выяснения причин пообещали, что в течение учебы все оплатят. Командировочных так и не дождался. Бухгалтерия благополучно потеряла мои бумаги.

Знающие коллеги, с давних пор служащие в колонии, поведали, что есть некий фонд, куда все работники в добровольно-принудительном порядке каждый месяц вносили средства для оказания помощи сотрудникам колонии, столкнувшимся с жизненными трудностями. Однако если сотрудник обращался, деньги никто не выплачивал. На эти средства оплачивались огромные долги учреждения.

Мы проводили обыски в помещениях, на рабочих объектах, пресекали попытки осуждённых заниматься распространением запрещённых предметов, но нам противодействовали сами работники, объясняя, что не нужно провоцировать осуждённых. В конце концов мы опустили руки. Бессмысленно что-то делать, когда начальство запрещает, несмотря на законы, инструкции и правила исполнять свои обязанности.

За все время спецназ заходил на территорию колонии один раз для так называемой Акции Устрашения.

Отработав последние командировочные дни, я попрощался с коллегами и вернулся домой.

Служба дома

Отдохнув немного, я вернулся на службу в свою колонию. Вновь бардак, беспредел, пресс с двух сторон, конфликты, обыски в отрядах, сопровождение зэков по всей колонии, смены по 27-30 часов, неоплачиваемые переработки.

Отгулов мне не давали, сколько ни просил. Однажды написал рапорт на предоставление отгула, принёс на подпись начальнику отдела. Он прочитал и, смотря мне в глаза, разорвал лист. После каждой смены с нами должны были работать психологи для релаксации после работы. Никто этим не озаботился. Главным психологом была жена заместителя начальника колонии, за два года она выросла в звании со старшего лейтенанта до майора. Сами понимаете, почему руководство спускало все с рук вспомогательным службам.

Много раз меня пытались подкупить осуждённые, некоторые предлагали ощутимые суммы. Не брал. И дело не в моей законопослушности, а в принципах. Вчера этот человек жестоко убил: оставил семью без отца, без матери или ещё хуже — изнасиловал и жестоко убил ребёнка, а сегодня я ему помогу? Нет.

Но я знал, что есть немало сотрудников, которые проносили запрещённые предметы.

Я много раз участвовал в обысках, мы с ног на голову переворачивали отрядные бараки. Что только не находили: от самых последних моделей телефонов и ноутбуков до наркотиков и алкоголя.

Находили погребы и тайники под зданиями, маленькие химические лаборатории… Только что толку? На следующий день почти все найденное возвращалось обратно на территорию зоны с легкой руки руководства.

Исправляет ли исправительная система?

В наше время российская пенитенциарная система представляет собой пережиток советской, но подстроенная под реалии нашего времени.

Вот я думаю, что осуждённый, который не работает – обуза для государства (не берём в расчёт инвалидов, подростков, малолетних детей и стариков).

Согласно отчету УФСИН, один осуждённый обходится в сумму около 60 тысяч рублей в год, а по данным на конец 2019 года, количество осуждённых, отбывающих наказание в местах лишения свободы, составило около 560 тысяч, не считая детей, живущих с матерями в женских колониях и подростков в воспитательных колониях. Умножьте эти числа друг на друга и получите восьмизначную сумму.
А если прибавить к этому вещевое довольствие, обслуживание различных объектов досуга?

Всё – за счёт трудового человека.

А теперь, уважаемый читатель, подумай, кто тебя накормит, оденет, обеспечит всем необходимым? Никто. Ты работаешь, чтобы прокормить себя, свою семью и их. В колониях все бесплатно: медицина, питание, одежда, гигиена и досуг. Хочешь, в церковь иди, хочешь, кино смотри на хорошем современном телевизоре с кабельным ТВ. Вот где наступил коммунизм. Пусть и в очень извращённой форме.

Между тем, когда-то осуждённые самостоятельно обеспечивали свои колонии и даже принимали участие в строительстве Беломорканала, Куйбышевской ГЭС, строили заводы, прокладывали железнодорожные магистрали, автодороги, добывали уголь, лес, золото, принимали активное участие в индустриализации в предвоенные годы и в восстановлении страны после Великой Отечественной Войны. За это зеки получали достойную зарплату, а тем, кто работал в тяжёлых условиях, доплачивали надбавки, например 25% в северных условиях. Отбывающие наказание люди тоже принимали участие в строительстве социализма, а не паразитировали на теле Советского государства.

Работа в учреждениях поставлена так, что вместо исправительной работы с осуждёнными сотрудники занимаются отчетностью. Начальник отряда, приходя на работу в 9 утра, 8 часов занимается бумажной волокитой и потом, как правило, за свой счёт идёт работать непосредственно с осуждёнными. Домой возвращается поздно вечером или вообще ночью. За переработанные часы никто в этой системе не платит. Считаю, что это все и есть причины отсталости нашей уголовно-исполнительной системы.

Как я увольнялся из УИС и судился с УФСИН

Отслужив три года, я попросил перевод на другую должность – отказ. В конечном счёте решил уволиться. Перед увольнением обратился к юристу и подал в суд на УФСИН. Нарушив статью 140 ТК, УФСИН не выплатил мне заработную плату, компенсацию за невзятый отпуск и ещё некоторые выплаты, положенные внутренними приказами. Только во время судебных тяжб, длившихся месяц, мне вернули положенную сумму.

Судебное дело выиграл и был этим горд, я одержал маленькую победу над огромной системой. Невыплаченные командировочные, о которых я рассказывал ранее, выплатили только через год, после повторного суда с УФСИН, где я снова одержал победу. Из-за отсутствия нужного опыта совершил много ошибок, но какие, я узнал только после суда.

Вишневецкий А.
Фотографии взяты из интернета

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

23 февраля редакция ИА UssurMedia публикует интервью с девушкой, которая выбрала для себя не совсем женскую профессию. Хрупкая голубоглазая Анастасия пришла 5 лет назад в уголовно-исполнительную систему, в женскую колонию. Мама поддержала выбор дочери, но некоторые знакомые всерьез отговаривали: "Там ведь спецконтингент". Но Анастасия и не думала менять своего решения. На службу она пришла вместе со своим четвероногим напарником Бояром и поняла, быть кинологом в тюрьме не страшно.

О стереотипах, первых схронах и своем верном напарнике Бояре рассказала Анастасия Соловьева. Фото: ИА UssurMedia

Служба Анастасии Соловьевой в уголовно-исполнительной системе Приморья началась в 2017 году. Тогда юная девушка решила попробовать себя в качестве кинолога и устроилась в ИК-10, женскую колонию поселка Горное.

— Именно там я начала обучаться нашему ремеслу. От ИК-10 я впервые поехала на соревнования, никаких мест не занимала, на тот момент просто осваивалась. А вскоре смогла перевестись в исправительную колонию Уссурийска, чтобы находиться ближе к дому. Самое забавное, что мне действительно не было страшно. Я пошла на этот шаг осознанно, несмотря на юный возраст. Меня больше влекло то, что я буду заниматься любимым делом, работать с собаками. Правда без уговоров отказаться от этой затеи не обошлось. В моем окружении были люди, которые, не зная специфики нашей работы, неверно судили о ней.

Как ни странно, отговорить Анастасию пытались только знакомые, а родная мама поддержала.

— Она поверила в меня, потому что знала — я не могу жить без собак.

И действительно, любовь к животным зрела в Анастасии еще с детства. Домой она приносила найденных котят и щенят, а мама пыталась объяснить дочери, что всех не приютишь.

— Сколько себя помню, всегда смотрела на кинологов, патрули, полицию и мечтала быть на них похожа. Мысль о том, чего я действительно хочу, появилась, когда сама купила себе немецкую овчарку. Накопила, выбрала и занялась ее воспитанием. Порода серьезная, а мы жили в многоквартирном доме. Это социум, это дети, это пожилые люди, важно было, чтобы Бояр, так я его назвала, не вызывал к себе отрицательных эмоций. Поэтому я начала заниматься им, чтобы он адаптировался, смог подружиться. Так и вышло, в итоге и дети, и взрослые его полюбили.

На работу в колонию Анастасия пришла вместе со своим четвероногим напарником. Бояр на тот момент уже владел базой команд, в учреждении проходил только спецподготовку.

— Сейчас Бояру 6 лет. Это прекрасный возраст, так он уже не такой подвижный, более сознательный. Живет он, конечно, со мной дома, я слишком люблю Бояра, чтобы оставлять его в питомнике. Самое главное в кинологии — это послушание собаки, без него ничего не получится. А добиваются его с детства в процессе игры, чтобы команды не были для питомца чем-то странным.

На службе Бояр держит преступников в "надежных клыках", в декабре 2020 года Анастасии вместе со своим четвероногим напарником удалось предотвратить переброс запрещенных веществ на территорию режимного учреждения. В колонию пытались перекинуть стрелу со свертком наркотиков.

— На самом деле, за мой непродолжительный опыт работы такие находки бывают нечасто, но они есть. И в такие моменты я очень горда за Бояра.

Анастасия работает в карауле. Девушка выполняет обязанности помощника начальника караула по кинологической службе, куда входит в первую очередь охрана объекта и недопущение побега. Несмотря на то, что у Анастасии немного другой профиль, девушка отмечает, что даже если бы потребовалось зайти в камеру к заключенным, ей было бы не страшно. А все благодаря уверенности в своем напарнике.

О стереотипах, первых схронах и своем верном напарнике Бояре рассказала Анастасия Соловьева. Фото: предоставила Анастасия

— Когда работала в женской колонии, у нас была обязанность — ночное патрулировать. Также мы должны были заходить в штрафной изолятор, туда, где находятся злостные нарушители. Внутри поведение осужденных было разное, но я настолько была уверенна в своей собаке, что страшно не было.

Работа работой, а вот свидания и красота по расписанию, считает Анастасия. Но на службе она не приветствует помощи.

— Никто и ничто не помешает девушке оставаться девушкой. На службе в УИС мы работаем наравне с мужчинами, и они порой нам действительно помогают. Но я лично не приветствую какого-то снисхождения к себе. Хочу, чтобы ко мне относились на равных.

Помимо работы Анастасия успела добиться высоких результатов и как кинолог-спортсмен. У девушки уже есть третий разряд по зимнему многоборью.

— Бояр не единственный мой четвероногий друг. Два года назад к нам присоединилась Ёрана, тоже немецкая овчарка. Я купила ее, когда поняла, что служба в ГУФСИН — это одно, а занятия и тренировки в спорте — это уже немного другое. Чтобы не ломать стереотипы Бояра, у которого заложена уже одна методика, решила завести Ёрану. Теперь с ними мы постоянно участвуем в соревнованиях, каждый год проходим и всеми известную "Гонку героев". С Бояром и Ёраной стараюсь участвовать везде одинаково, чтобы не было ревности. Как мама с детьми, например, наказан один — наказаны оба.

Когда Анастасия только пришла работать в колонию, у нее не было профессионального кинологического образования.

— Я была самоучкой. С Бояром до работы в УИС мы посещали семинары, соревнования, где я открывала азы кинологии. На повышение квалификации от колонии мы поехали только в 2018 году. Работали по поиску взрывчатых веществ, оружия и боеприпасов. В 2021 году планирую также поступать в пермский институт на заочное отделение на зоотехнолога.

— Я, на самом деле, не работаю, я получаю удовольствие. Есть же такое выражение "на работу как на праздник", это про меня. В нашей профессии главное — не бояться, нужно пробовать. Если есть любовь к собакам, может все получиться.

Читайте также: