Как выйти на работу после смерти ребенка

Обновлено: 28.05.2024

Современный темп жизни учит не воспринимать всё близко к сердцу, легче относиться к жизни. Тем не менее, столкнувшись со смертью близкого, самый хладнокровный и стойкий человек не сможет сдержать своих эмоций. И даже если из глаз не хлынут слёзы, не будет причитаний, в душе от ощущения пустоты повеет холодом, заставит задуматься надолго о юдоли земной.

Почему необходимо именно пережить горе? Перескакивая с тяжёлых эмоций в обычную рутину человек не делает жизнь легче. Создавая для окружающих видимость спокойствия, на самом деле он загоняет вглубь свою печаль и страдания. Такое поведение ведёт к затяжным неврозам, раздражению, депрессии. Не менее проблематичным становится и затяжной период скорби. В пароксизме своих чувств человек уже не думает о покойном, а скорее упивается жалостью к себе из-за его отсутствия. Печаль длящаяся свыше года должна насторожить окружающих, ведь это реальный повод для обращения за помощью к психологу.

Шаг 1. Напоминайте себе, что горе пройдет

Пусть вас не коробит мысль о том, что вы не отдаётесь сполна своей печали при этом. Вы просто должны осознать, что человеческая память так устроена: забывать плохое со временем. Не считайте себя обязанным хранить преданность усопшему. Жизнь для вас продолжается, а он уже принадлежит другому миру. Это нисколько не умаляет ваших чувств по отношению к почившему. Просто одни события в нашей жизни естественно замещаются другими. Повторяйте для себя как мантру:

Шаг 2. Придерживайтесь вековых традиций

Ритуалы связанные со смертью выработаны веками. Это и уложение во гроб/ могилу, и проведение религиозной службы или гражданской панихиды, поминовение в определённые дни. Кажущиеся механическими действия постепенно отвлекают вас о самих мыслей о смерти, а точнее помогает воспринимать летальный исход как некую данность, логическое завершение жизни.

В этом смысле поминки становятся реальной панацеей. В кругу знакомых в ускоренном ритме проживается жизнь с усопшим, обсуждается его характер, прижизненные курьёзные случаи. Большое горе как бы дробится на части и переживается легче каждым участником мероприятия.

Шаг 3. Воспоминания о покойном

Шаг 4. Поплачьте

Пусть это будет один-два всплеска эмоций наедине или рядом с понимающим вас человеком. Слёзы помогут вытянуть наружу ваши потаённые страхи и переживания. Тихий плач или даже истерика прорвут плотину воздвигнутую на ментальном уровне словно гнойник. Испытываемая боль омоется слезами и уйдёт. Ведь при плаче в теле человека вырабатываются вещества, действующие словно болеутоляющее.

Шаг 5. Говорите об умершем и своих переживаниях

Не замыкайтесь в себе. Выплесните эмоционально свои переживания. Старайтесь быть корректным в выражениях по отношению к деяниям мёртвого. Даже если что-то было нелицеприятной правдой, лучше изменить подачу информации. Усопший уже не может ответить вам, а при его жизни вы наверняка уже давно смирились с таковым его поведением. Не имеет смысл ворошить негативные воспоминания – запомните его с хорошей стороны.

Во время траура очень сложно найти человека, способного выслушать весь поток постоянно повторяющейся информации о покойном. Близким семье почившего следует набраться терпения и помочь родственникам преодолеть свою скорбь.

Шаг 6. Не замыкайтесь

Не ограничивайте искусственно круг своих знакомых или увлечений. Домохозяйке или пенсионеру может оказаться сложно выходить из дома. Поверьте, никто не осудит вас за это. Не стоит преувеличивать значение траура в наши дни. Выходите на улицу, общайтесь с соседями и родственниками, ходите в дальний магазин или парк. Даже читать книжку или вязать можно сидя на лавочке, если позволяет погода, или в кафе за чашечкой ароматного кофе. Не отказывайтесь от общения. Взгляд со стороны или совет данный мимоходом часто становятся действенным мотиватором к грядущим изменениям. И пусть вы будете только зрителем чужой жизни – постепенно вы войдёте в привычный ритм, получите новые впечатления, обретёте новые знакомства.

Шаг 7. Разберите и раздайте вещи умершего

Потеря близкого - болезненный период для каждого человека. Глубокие и сильные переживания лишают возможности полноценно жить и работать, могут привести к депрессии и другим заболеваниям. Когда умирает ребенок, боль сильнее многократно: родители могут потерять желание жить дальше.

Татьяна Остапенко,

детский психолог:

В народе говорят: "Разделенное горе - полгоря".

"После утраты возникает ощущение, что ты остался с бедой один на один. Это может многократно усилить эмоциональную боль. Исчезает способность объективно оценивать происходящее внутри и в окружающем мире. Реальность принимает размер и форму случившейся беды, пропадает способность замечать происходящие вокруг события - даже если они положительные. Для человека в это время ничто не имеет смысла, он целиком сосредоточен на своей душевной боли.

Нормальная реакция горя продолжается около года. Процесс имеет определенные стадии: шок (от возбуждения до прострации), отрицание факта потери (защитная реакция: нежелание общаться с сочувствующими и менять образ жизни, ожидание возвращения и попытки позвонить умершему), агрессию (необратимость потери вызывает бурю гнева и обвинений), депрессию (безнадежность, опустошение и упадок сил) и принятие своей утраты (встройка факта потери в общую картину мира).

Только когда факт потери принят, возможна реорганизация жизни и ее наполнение новыми смыслами. Когда процесс горя завершен, то человек вместо острой боли испытывает светлую печаль и сожаление о смерти близкого. Жизнь постепенно входит в нормальное русло, хотя краткие приступы горя возможны.

Помощь горюющему заключается в тихом присутствии рядом с ним. Родственники и друзья могут принести еду, напомнить лечь спать, помочь по хозяйству. Не надо спрашивать, нужна ли помощь с похоронами, оформлением документов, поминками или нет. Нужна. Напоминайте о семейных планах и праздниках, обсуждайте дальнейшую жизнь, вспоминайте, каким человеком был умерший, поплачьте вместе. В народе говорят: "Разделенное горе - полгоря".

Даже если вам кажется, что чувства горюющего чрезмерны и затянуты, отнеситесь с пониманием и уважением. Человек после утраты - хрупкий фарфор. Но бывают моменты, когда можно и нужно проявить настойчивость. Чтобы погрузившийся в горе человек почувствовал связь с реальностью, восстановил с ней контакт. Иногда требуется помощь специалистов. При необходимости можно обратиться к участковому терапевту, невропатологу, психологу.

Сотрудники психологических консультаций отмечают, что люди после утраты говорят примерно на одни и те же темы.

Первые просто хотят выговориться. Им важно говорить об умершем, причине смерти и о своих чувствах в связи с произошедшим. Им хочется проводить долгие часы в воспоминаниях, смеяться и плакать. Если смерть была насильственной, то им необходимо неоднократно воспроизвести цепочку событий, чтобы она перестала пугать их. Тогда они смогут оплакивать свою потерю. Вторые хотят, чтобы вы у них спросили что-то об умершем. Вопросы могут быть самые разные: "На кого он(а) был(а) похож(а)?", "Есть ли у вас фотография?", "Что он(а) любил(а) делать?", "Какие самые приятные ваши воспоминания связаны с ним (ней)?".

Третьи просто будут плакать. Им важно, чтобы рядом с ними был живой человек, от которого в прямом смысле можно получить тепло. Прикосновение, подержать за локоть, обнять. Людям легче плакать, когда их поддерживают, чем в одиночку. Четвертым просто нужно помолчать. Они как бы замирают, беззвучно глядя в пространство. Нет нужды заполнять тишину словами. Нужно просто подождать, когда они вернутся в состояние "здесь и сейчас" и будут готовы продолжить разговор.

Жибек Жолдасова,

врач-психиатр, психотерапевт:

"Важно помочь вернуться в реальность".

"Первую психологическую помощь столкнувшемуся с утратой может оказать любой человек. Для этого не нужно психологическое образование. Помогите ему созвониться с близкими и родными - теми, кто может поддержать и помочь. Может быть, нужно будет помочь помолиться или совершить религиозный обряд - помогите найти соответствующих представителей религии.

Важно не оставлять человека одного после тяжелого испытания, чтобы он ощутил поддержку, а не одиночество. Важно уметь слушать и молчать, не принуждая человека рассказывать пережитое. Он сам скажет все, что его волнует. Или помолчит. Вы можете предложить ему воды, еды, одеяло - что-то самое элементарное. Важно помочь человеку решить самые простые вопросы безопасности: крыша над головой и питание на ближайшие дни-недели.

Не отзывайтесь грубыми словами о других, это может спровоцировать неадекватные действия. Чтобы выстроить позитивный сценарий, можно попросить вспомнить о том, как человек раньше справлялся со стрессами.

У некоторых людей из-за тяжелого стресса появляется чувство нереальности, как будто "земля уходит из-под ног". Важно им помочь. Есть простые упражнения: почувствовать опору под ногами, постучать пальцами по ногам и телу. Потом - назвать окружающие предметы, услышать окружающие звуки и описать все это. И человек вернется в реальность. В более тяжелых случаях - когда появляются бред и галлюцинации, угрозы себе и окружающим - нужна помощь специалиста".

Запрещенные фразы. Что нельзя говорить горюющему?

"Просто улыбайся, и жизнь наладится". Предлагать человеку, переживающему депрессию, улыбаться, все равно что говорить пациенту с тяжелой формой пневмонии: "Просто перестань кашлять".

"Люди и не такое переживали". В состоянии горевания она воспринимается как упрек в собственной слабости.

"Я тоже потерял близкого, но я пережил это спокойнее, чем ты". Эта фраза заставит горюющего сомневаться в собственной силе духа и стойкости.

"Перестань плакать". Слезы - естественный способ выразить эмоции. Сдерживание слез - не показатель улучшения состояния, а попытка загнать переживания внутрь себя.

"Отвлекись от воспоминаний, займись чем-то полезным". Не рекомендуется целыми днями перебирать фотографии и вещи усопшего. Однако время от времени вспоминать полезно: так горюющий возвращается в счастливые мгновения своего прошлого, когда умерший был рядом с ним.

"Отпусти свое горе". Этот совет часто дают люди, которые прочитали несколько книг по популярной психологии. Но что именно нужно сделать, они не говорят.

"Просто начни пить успокоительное". В некоторых случаях седативные средства действительно полезны. Однако назначить их может только специалист. Вы можете предложить вместе сходить к психотерапевту, который порекомендует подходящие препараты. Однако настаивать на их приеме не стоит: важно пережить все стадии горевания, а препараты могут растянуть этот процесс на долгие годы.

"Держись" и "Время лечит". Это не поддержка, лучше вместе поплакать. Хоть горюющий заявляет о нежелании общаться, общение ему необходимо для возвращения к обычной жизни.

"На все воля Божья". Это не слишком утешительно.

"Мне знакомы ваши чувства". Каждый человек уникален, и каждые взаимоотношения - единственные в мире. Мы не можем знать, что чувствует другой человек.

"Уже прошло три недели с его смерти. Вы еще не успокоились?" Не существует лимита времени, отпущенного страданию.

"Благодарите Бога, что у вас есть еще дети". Даже если в семье есть другие дети, родители тяжело переносят смерть ребенка. Это не уменьшает их любовь к оставшимся детям. А отражает потерю тех уникальных взаимоотношений.

"Он прожил долгую и честную жизнь. И вот пробил его час". Не существует времени, подходящего для того, чтобы умереть. Сколько бы лет ни прожил человек, смерть - это всегда горе.

"Позвоните мне, если что-то понадобится". Если мы выбираем этот вариант, то должны быть готовы ответить на телефонный звонок в любое время дня и ночи. Несправедливо сделать такое заявление, а затем посчитать неуместным звонок, прозвучавший в три часа утра. Страдания не регулируются ходом часов. Часто самое тяжелое время - между полуночью и шестью утра.

"Вы должны быть сильными ради. " Страдающему человеку нет необходимости быть сильным ради кого бы то ни было, не исключая и самого себя. Убеждая людей быть сильными, мы тем самым уговариваем их отречься от реальных эмоций. Это может привести к другим проблемам.

Фото: Наталья Малыхина

Юлия работает с беременными и прекрасно понимает, что у времени до и после родов есть не только розовая сторона. С потерями детей родители тоже встречаются. Помощь психологов и поддержка близких особенно необходимы женщине.

Я и моя напарница

В Белгороде уже год работает группа поддержки для родителей, переживших потерю малыша. Сейчас у нас всего два волонтёра – я и моя напарница. Мы проводим встречи для 3–4 человек раз в месяц. В течение 2–3 часов мамы и папы могут разделить с другими память о ребёнке, которого иногда и увидеть‑то не удалось. Иногда за разговором мы засиживаемся почти до ночи.

Одному психологу такие группы вести тяжело. Нужен коллега, который поможет в эмоционально тяжёлой ситуации. При непредвиденных обстоятельствах нам, к сожалению, некому передать группу. Отменить встречу тоже нельзя, потому что мамы могут месяцами решаться прийти.

Юлия Карпенко / Фото: Наталья Малыхина

Стадии горя

Те, кто остались

Мужчина и женщина по‑разному проживают горе. Эта разница может приводить к конфликтам и обидам. В обществе существует негласный запрет для мужчин на выражение эмоций, поэтому они многое скрывают внутри. Женщине кажется, что он не горюет, и это ранит её чувства. В таком случае может быть полезными совместная и индивидуальная консультации с психологом.

В это тяжёлое время семьи часто распадаются. Чтобы этого не произошло, важно научиться говорить друг с другом обо всём. Женщины часто рассказывают, что мужчины не готовы обсуждать эту тему. Молодые пары могут ещё не уметь проговаривать тяжёлые моменты. Если разговор получается, то нужно уважительно относиться к чувствам друг друга. Человек может долго запрещать себе радоваться, чувствуя вину перед умершим. Если партнёр уже может улыбнуться, не нужно винить его за это.

Есть ещё другие члены семьи, которые тоже переживают. Нельзя сказать, что раз это случилось не с ними, то они не могут переживать. Старшим детям тоже надо рассказать о том, что произошло. Они и сами почувствуют, что что‑то не так. Можно аккуратно объяснить ребёнку, что их братика или сестрички больше нет, что родителям пока тяжело. Если есть взрослая дочка, важно не напугать её происходящим, ведь она тоже когда‑то будет мамой.

Один из самых тяжёлых случаев – потеря одного из близнецов. Маме одновременно нужно радоваться одному ребёнку и в то же время оплакивать другого. Из‑за того что ей надо ухаживать за малышом, у неё нет времени переживать и плакать. Иногда в стадии гнева эмоции могут быть направлены на живого ребёнка. Близким надо постараться взять на себя заботу о малыше, чтобы у мамы иногда было время побыть одной и оплакать потерю.

Иногда врачи настаивают на прерывании беременности, если ребёнок имеет пороки. По отношению к женщине гуманно дать самой принять решение. Врач должен полностью информировать её о состоянии малыша, но не решать за маму. В некоторых роддомах Москвы психологи помогают докторам правильно сообщать о тяжёлых ситуациях.

Цикл, который не завершился

«Иногда женщина во время беременности узнаёт, что ребёнок может родиться мёртвым. Даже если знаешь заранее, к этому невозможно подготовиться. Так получается, что женщина переживает потерю два раза: когда узнаёт о пороке, несовместимом с жизнью, и когда ребёнок умирает. Если женщина решает родить, то она чувствует, что сделала всё для малыша, и встретилась с ним. Но каждая мама вправе сама выбирать, рожать в срок или прерывать такую беременность.

Когда роды случились раньше 22 недель, ребёнка не отдают маме. Если мама молодая, то потеря ребёнка может быть первой встречей со смертью, и это очень тяжело. Поэтому не все родители готовы заниматься похоронами. Хорошо, если в такой ситуации помогут близкие.

Беременность – это цикл. Когда женщина теряет ребёнка, цикл остаётся как бы незавершённым. Поэтому встреча с малышом важна даже в такой тяжёлой ситуации. Когда мама видит ребёнка, ей легче принять то, что он умер. Многие женщины жалеют, что у них не осталось даже образа в памяти. Намного лучше чувствуют себя те, у которых есть хоть что‑то связанное с ребёнком.

За границей есть протокол, по которому маме сообщают, что она может подержать ребёнка, сфотографировать, попрощаться с ним в специальной комнате и оставить что‑то на память. Об этом опыте фонд также рассказывает нашим врачам.

Носочки и УЗИ на память

«Многие женщины признают, что им помогают прикосновения к вещам ребёнка. УЗИ, бирочки из роддома делают память о ребёнке живой. Носочки, которые были на ребёнке, могут годами сохранять его запах, если мама хранит их в вакуумном пакете.

Если ничего не осталось, мы предлагаем что‑то создать: посадить дерево или нарисовать картину. Иногда мамы сохраняют грудное молоко как единственную связь с малышом и замораживают молоко на память. За границей из него делают браслеты. Можно сделать памятную коробочку о ребёнке и обращаться к ней в периоды грусти. Со временем мамы заглядывают в неё всё реже.

Жизнь продолжается

«Порой женщины хотят забеременеть снова, как только всё случилось. Вначале за этим стоит желание вернуть погибшего ребёнка. Бывает даже, что женщины берут детей, от которых отказались. Другой малыш не может стать заменой потерянному, он должен обладать своей особой ценностью. Психологи рекомендуют подождать не меньше года, чтобы прошли все стадии горя и женщина была готова быть мамой. Новая беременность помешает завершению горевания, и это может отразиться на маме и ребёнке.

Горе сковывает не только на эмоциональном, но и на физическом уровне. Поэтому помощь начинается с заботы о своём теле. Нужно наладить сон и питание, добавить витамины, прогулки и лёгкие физические упражнения.

Хорошо, если в острой стадии горя о теле позаботится кто‑то другой, потому что у мамы может не быть на это сил. Самое важное, что могут сделать близкие женщины, – простая забота: принести еду, посидеть со старшим ребёнком, пойти с женщиной в парк или в кофейню, вместе бегать по утрам, просто слушать и слышать её.

Психология

– У вас есть дети? – спросила я между делом у новой знакомой.

Яркая, умная, успешная. При первой встрече я в уме рисовала ее портрет, заполняя пока пустые пазлы с помощью вопросов, она проделывала то же самое. Она живо все рассказывала, приправляя юмором и жизненной мудростью. А тут замолчала. Потом ответила, что были, но сейчас нет. Умерли малышами.

– Пожалуйста, никогда не спрашивай у людей, есть ли у них дети. Если есть, то они сами упомянут, расскажут, поделятся их успехами. Если нет, то ты сделаешь им очень больно. Ты не поверишь, сколько детей вокруг умирает: ЧП, ДТП, болезни. И сколько родителей живет с этим грузом, с этой болью в сердце.

Ирина, 60 лет.

10 лет назад потеряла 20-летнего сына.

– Когда такое случается, то реакция человека и то, как он будет проживать утрату ребенка, зависит от типа его нервной системы. Я читала об этом в Интернете. Я достаточно уравновешенный человек. Но сейчас могу тебе сказать: пережить это невозможно. Только время. Много времени.

Очень важно, какие отношения были у вас с ребенком, каким он был сам. Очень много молодых людей погибает в результате наркомании, алкоголизма, несоблюдения скорости, в результате конфликтных ситуаций. Я понимаю, что для каждой матери ее ребенок будет в любом случае хорошим. Но там хоть какое-то объяснение можно найти. Я не могла. Сын был идеальным. Идеальным по отношению к семье, людям, учебе. То, как он шел по жизни, меня восхищало. Хотя до его смерти я никогда его успехами не хвастала, считала, что неудобно говорить о его достижениях. А сейчас говорю: сын был идеальным! Поэтому его смерть от пневмонии для меня была крахом. Он сгорел буквально за несколько дней. В выходные переохладился, в понедельник участковый врач назвала его болезнь копеечной, а в четверг утром произошел отек мозга.

Депрессия у меня была. Началась где-то через полгода.

Первое время еще не было осознания случившегося – вернее, мозгами я понимала, а вот сердце не верило. Я сразу же, через месяц, ушла с чудесной работы, на которой работала много десятилетий, планировала и дальше работать. От старшей дочери у меня была маленькая внучка, уходом за которой занималась нянечка – совершенно посторонний человек. Я осознала, что больше внуков у меня, скорее всего, не будет. Поэтому решила посвятить себя ей. Таким образом, пустоты вокруг меня не было. Но все равно где-то через полгода начала скатываться. У меня появилось глубочайшее безразличие ко всему. Я занималась внучкой, но эмоционально была выжата. При этом все время рыдала. Дочь просила не делать этого при ребенке. Я плакала, пока внучка не видит, никто не видит – утром и вечером.

Дочь видела, что со мной происходит. Она нашла для меня невропатолога. Мне выписали транквилизаторы. В принципе, неплохие лекарства. Хоть чуть-чуть помогли со сном, который был ненормальным. Потом назначили антидепрессанты. Но их я пила недолго. Я ощутила на себе все побочные эффекты, которые описаны в инструкции, и теперь не только эмоционально, но и физически была раздавлена. Я подумала, что человек я здравый, смогу выйти из этого состояния. Я просто начала себя контролировать. Проговаривала, что можно, а что нельзя. В целом каждый день я плакала 2 года. Но второй год уже меньше.

Я читала, что психологи советуют проговаривать свои проблемы.

С мужем мы жили молча. Боялись говорить. Я думала, что начну говорить – он начнет переживать. Он не говорил, потому что думал, что я буду переживать. Он тоже тяжело все проживал. Каждый был сам по себе. Мы никуда не ходили. Любимую дачу в тот год не посещали. Не могу сказать, что мы совсем выпали из социальной жизни и все было в черноте. Иногда на день рождения сходим, подруга из России приезжала – с ней виделись, с внучкой почти каждый день. На кладбище ездили, но не часто. Меня не тянуло туда. Как положено: 9 дней, 40 дней, полгода, год – все было.

Мой сын занимался общественной деятельностью. Через несколько лет позвонила журналистка, взяла у меня и его друзей интервью и написала материал о его деятельности. Мне было приятно. Но в то же время был шок. Хотя коллега дочери сказал, что, наверное, это заказная статья. Наверное, я ее заказала…

Через 2 года мы забрали к себе жить очень пожилую бездетную тетушку с Альцгеймером. Куда-то сдать ее, истеричную и агрессивную, мы не смогли. Поэтому следующие 5 лет она жила у нас. Это были очень тяжелые 5 лет. Ребенок, которым я занималась до этого постоянно – дома, в кружках – был отправлен в детский сад. Я не могу сказать, что мне стало хуже или лучше. Я просто показала небу фигу и сказала, что меня не сломить.

Примерно в это время в моей жизни появилось рукоделие. Таким образом я убегала от повседневных забот. Смотрела мастер-классы через Интернет, училась, совершенствовалась. У меня появились единомышленницы. Но продавать не торопилась. С кондачка, сырые работы не хотелось: мое академическое образование и опыт работы в науке научили меня, что надо сначала информацию полностью собрать и проанализировать, лишь потом делать, причем качественно. Сменила технику работы – тоже получалось. Этим я не зарабатывала. Во мне нет потребности признания со стороны – я и сама знаю, что делаю хорошо, а что можно еще улучшить. Последние 2 года я почти не занимаюсь любимым делом: от мелкой работы болят глаза, я плохо себя чувствую, плюс внучка в школу пошла, больше времени ей нужно уделять.

Я не думаю, что если бы хобби появилось в моей жизни раньше, то как-то помогло бы мне пережить смерть сына. Оно пришло ровно в тот момент, в который у меня появились силы на это.

Людмила, 52 года.

Год назад ее 21-летняя дочь умерла от лейкемии.

– У меня двое детей. Сыну 15 лет. Дочери Евгении на момент смерти был 21 год. С отцом сына мы развелись незадолго до Жениной болезни.

За этот год Женя прошла несколько курсов химиотерапии. Мы не знали, что ее, 19-летнюю девочку, начали лечить по взрослому протоколу. У нас в РК по детскому протоколу лечат до 21 года, в Европе – до 30 лет. Может быть, ее посчитали неперспективной, а детский протокол в 3 раза сильнее и в 3 раза дороже по лекарствам.

У нее было очень много планов, она купила новую гитару, хотела играть на гитаре, совершенствовать свой английский язык, работать, выйти замуж. В Китае у нее появился любимый человек. Прилетев, она сказала, что собирается за него замуж. Мы так за нее порадовались! Во время курса лечения она еще раз ездила в Китай. Жених оплачивал дорогу. Но мы так и не познакомились, не успели. Результаты первой же пункции показали, что начался рецидив.

Моя сестра начала искать другие варианты лечения. Сначала думали ехать в Москву в Национальный медицинский исследовательский центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева, но нас взяли только в Минске – в Детском центре онкологии, гематологии и иммунологии в Боровлянах. В этой клинике выживаемость по лимфобластному лейкозу у детей выше, чем в Израиле и Германии. Именно там нам сказали, что Женю надо было лечить по детскому протоколу. Мы приехали туда 2 августа 2016 года. Женин организм очень хорошо откликнулся на лечение, но, похоже, время было упущено. Вот если бы мы раньше к ним приехали! 20 августа у нее начались сильные головные боли, она впала в кому и провела в реанимации 5 дней. 25 августа ее не стало. Нам потом сказали, что она не от лейкоза умерла, а просто организм не выдержал.

Сестра мне посоветовала выйти на работу. В Facebook я увидела объявление, что детям нужна няня. Я начала работать. Дети – это такое отвлечение, с ними забываешь обо всем!

В начале этого года вместе с волонтером, председателем общественного фонда Help Today Элей АЛИЕВОЙ мы встречались с министром здравоохранения Елжаном БИРТАНОВЫМ. Я с сестрой участвовала в создании дорожной карты по детской онкологии и гематологии – рассказывала про все недочеты и ошибки, с которыми мы столкнулись, про Республиканский детский центр в Минске и как там организовано лечение, встречалась с главврачами больниц. Это важное дело на будущее. Насколько я знаю, 70% наших пожеланий отражено в финальном варианте дорожной карты, который, надеюсь, реализуется. Я хочу, чтобы в Казахстане больных с диагнозом лейкоз лечили так же, как в передовых странах мира.

Психоаналитик, директор Института психоанализа Центральной Азии Анна Мергенбаевна КУДИЯРОВА

– Что говорит психология про утрату ребенка?

– Смерть ребенка часто приводит к распаду родительской пары?

Есть еще один вариант. Когда родители решают быстро завести другого ребенка. И тогда рождается, в психоанализе есть такой термин, ребенок-заместитель. И на голову этого еще нерожденного ребенка могут начать сыпаться всякие напасти. Потому что ребенок рождается не для себя самого, не как отдельный ребенок, а как продолжатель умершего или погибшего ребенка. Особенно ярко этот механизм запускается, когда умерший ребенок был первым и единственным в семье. Когда 3–4–5–6, не так сильно видно. Я переживаю, чтобы ему дали жить его жизнью, а не жизнью того первого ребенка. Ну, например, он успел проявить музыкальные наклонности. А второго ребенка отдают в музыкальную школу, хотя интереса к этому делу у него нет.

– Если родители хотят завести еще детей, то сколько времени Вы рекомендуете подождать?

– Согласно народной традиции год. Я рекомендую года через 3: все это время каждая клеточка организма матери плачет. А когда останется только светлая грусть, то второй ребенок будет рожден сам для себя, а не как заместитель первого.

– Как проходит процесс горевания?

– Если ребенок умер не от болезни, а кто-то его убил, то до некоторых пор родители могут отодвинуть процесс горевания в сторону и начать заниматься всякими судами или мстительными действиями. Горевания не избежать, его можно только отсрочить. Процесс горевания – это сложный процесс, включающий в себя оплакивание потери и примирение с этой потерей. Говорить, что человек отгоревал, можно не тогда, когда на могиле появился мраморный памятник, золотой мазар или в каждой комнате будет стоять много портретов умершего ребенка. Горевание заканчивается правильно, когда в душе остается светлая грусть, светлый образ умершего или ушедшего ребенка.

В принципе, процесс горевания по умершему схож со стадиями принятия тяжелой болезни. Например, онкологии. Сначала отрицание: человек никак в это не хочет поверить. Потом стадия злости: почему это именно со мной, почему именно мой ребенок? Потом депрессия. Ну и в конце концов человек начинает осознавать произошедшее, он примиряется с реальностью и потерей. Только когда человек репарирован, то есть восстановил свою душу, свои функции, он может жить дальше.

Одну женщину, молодой сын которой погиб на службе, долгими уговорами, почти силой привели ко мне на прием. Моя цель была помочь этой женщине оплакать ребенка, ведь она считает себя виноватой в случившемся. Вообще, любые родители в случае смерти детей обвиняют себя. Мы так устроены, что всегда обвиняем себя: в глубине души мы виним себя за то, что мы остались живы, а дорогой нам человек ушел. Я ей помогла снизить чувство вины, найти какие-то утешительные моменты: что сын успел жениться и теперь есть внук – его копия, что ей есть для кого жить, о ком заботиться. Забота о внуке – это как бы забота о сыне.

– А дни поминовения тоже имеют свой смысл?

– Да, несомненно. Есть поминки в день похорон, есть 7 дней, 9 дней, 40 дней, 100 дней, полгода и год. В разных культурах немного разнится набор. Народная традиция дает год на оплакивание. И через год вроде бы уже человек должен восстановиться. И большинство, в принципе, с этими законами согласно. Большинство выпрямляется.

Но психологические законы отличаются. В психологии считается, что на процесс горевания, оплакивания нужно около 1000 дней и 1000 ночей. Народная традиция хороша тем, что помогает человеку пережить первый год, когда человеку ни в коем случае нельзя быть одному.

Очень часто память об усопшем приобретает гиперразмеры. Например, семья со слезами на глазах годами отмечает его день рождения, поминает в день смерти, еще какой-нибудь повод. Люди придумывают много ритуалов, когда не могут отпустить близкого им человека. Если прошел год-два-три, а родители и родственники до сих не позволяют себе даже улыбки, никуда не ходят, то, скорее всего, они застыли в горе. И им нужна помощь психолога. Я не говорю, что надо начисто забыть ребенка. Нужно помнить его, но память должна быть внутренняя, а не внешняя.

– Каким образом прорабатывается чувство вины?

Екатерина НЕМЕНОК, директор по развитию.

6 лет назад потеряла сына через 3 недели после рождения.

– Идея создания фонда появилась у москвичей Александры и Дмитрия ФЕШИНЫХ, когда они сами столкнулись со смертью сына в родах. Проходя этот путь вместе и получая поддержку профессионалов, они пришли к выводу, что не всем повезло встретить правильных людей на своем пути. Вскоре появились единомышленники, и совместно с ними был запущен сайт с материалами, помогающими ответить на многочисленные вопросы, которые возникают с первых минут осознания смерти ребенка. Название выбиралось руководителями фонда среди огромного количества вариантов, предложенных неравнодушными людьми. Фонд начал работу в апреле 2017 года.

Первоначальной нашей задачей была информационная и психологическая поддержка родителей, потерявших ребенка. Сейчас задачи намного расширились. Мы главным образом обучаем врачей, медицинский персонал в целом на тему того, как взаимодействовать с родителем, оказавшимся в горе, а также проводим профилактику осведомленности людей на эту тему.

– Каким образом вы обучаете врачей? Как повышаете осведомленность рядовых граждан?

– Мы разработали и запустили 5 программ, которых придерживаемся в своей работе.

– Какие результаты деятельности фонда есть на сегодня? В скольких городах и странах вы представлены?

– На сегодня фонд оказывает дистанционную психологическую помощь по всей России и зарубежью. Всем русскоязычным людям, кто обращается к нам, оказывается незамедлительная поддержка. Обращения были из Беларуси, Украины, Польши, Италии, Франции, Германии и т. д. Очная психологическая помощь и группы поддержки представлены в Москве, Челябинске, Калининграде и Алматы. Ведется подготовка к работе еще в нескольких городах России. Также мы ждем новых людей, психологов и активистов, кто хотел бы начать работу в своем городе. Ведь чем больше людей сможет получить квалифицированную помощь, тем ярче будет жизнь.

Также на сегодня прошло обучение медицинского персонала в двух перинатальных центрах – в Москве и Уфе. Мы напечатали и раздали 1500 экземпляров брошюр, которые предназначены для распространения в роддомах среди людей, которые только что столкнулись с перинатальной потерей. Брошюры доставлены в 21 роддом в разных городах России, часть из них распределена среди доул и акушерок. За последние полгода фонд оказал индивидуальную психологическую и информационную поддержку более чем 100 людям. Это не считая тех, кто просто прочитал наши брошюры и истории, размещенные на сайте.

– Каков предположительный размер вашей аудитории? Кто ее составляет?

– Сколько процентов посетителей сайта, страничек в соцсетях ведут себя молча, а сколько готовы взаимодействовать с психологом?

– На сайте многие просто читают еженедельные истории и брошюры. Прочтя интересную историю, многие решают рассказать свою и присылают нам на почту. Также часто приходят письма со словами благодарности за нашу работу, кто-то предлагает помощь, кто-то готов оказать пожертвование.

За индивидуальной психологической помощью обращаются примерно 4% людей от количества посетителей сайта. Если человек обратился за помощью, то с ним начинает работать психолог. Иногда консультирование идет в переписке, так как человек не может говорить в голос о своем горе, иногда по телефону или скайпу, иногда при личной встрече. На наших регулярных группах поддержки, которые проходят 2 раза в месяц, присутствуют от 6 до 10 человек. Наравне с мамами приходят и папы. В группах поддержки люди не только обсуждают свое горе, но и общаются на темы всевозможных страхов и проблем, связанных с планированием новой беременности, новой жизни в обществе, с общением и т. д.

– Каким образом вы представлены в Алматы?

– В Алматы наши интересы представляет Алена БЕКЛЕМИШЕВА – мама, прошедшая через смерть ребенка и психолог. Она ведет индивидуальные психологические консультации и группы поддержки совместно с Ассоциацией перинатальных психологов. А также организует обучение врачей работе с пациентами в горе. Все услуги в рамках деятельности фонда бесплатны для обратившихся за помощью. Мы готовы открывать филиалы в других городах Казахстана, если будут желающие, обладающие нужной квалификацией или желающие ее получить.

– Из рассказа на Facebook я знаю, что Вас привела в фонд личная история. Сколько людей в фонде прошли через личную утрату ребенка? Насколько это помогает или мешает работать с этой темой?

– Все сотрудники фонда открыто делятся своими историями, ведь только своим примером можно начать менять мир. В данный момент соотношение людей, прошедших через перинатальную утрату, и людей, которых это не коснулось или коснулось их знакомых, родственников, 50 на 50.

Мы допускаем работать непосредственно с потерями тех людей, кто сам прошел через такой опыт, только через определенное время. Должно пройти не менее 5 лет, если человек ежедневно будет работать с теми, кто только-только потерял ребенка. Для сотрудников административной части нет ограничений. В фонде работы много, и она очень разнообразная. Сотрудники, недавно перенесшие потерю, не работают с утратами напрямую, и им доступна та же информация, что и посетителям сайта. Все наши сотрудники отмечают, что работа в фонде, сплоченный коллектив помогают проживать этот сложный период.

В моем случае прошло более 6 лет. Это не мешает мне работать. И не помогает. Это стимулирует. Мне очень хотелось получить помощь такого рода 6 лет назад. Каждый раз, читая слова благодарности и отзывы, я заряжаюсь невероятной энергией.

Читайте также: