Как устроиться на работу в штаб навального

Обновлено: 28.03.2024

Алена Нарвская в 16 лет агитировала за Любовь Соболь, а в 17 в качестве сотрудника избирательного штаба Алексея Навального уже сама занималась координацией волонтеров. В интервью она рассказала, как проходила ее работа и как изменилось ее отношение к оппозиционным проектам.

— Почему вы захотели сейчас рассказать о работе в штабе Навального?

— Как и когда вы решили заняться политикой?

— С вами заключали какой-нибудь трудовой договор? И каким способом платили зарплату?

— Было некое согласие о том, что я обязуюсь проводить уличные агитации, были прописаны тезисно мои обязанности. На бумаге все выглядело красиво, но, по сути, я ходила по паркам и дворам, где спрашивала людей, как им живется и какие у них есть проблемы с ЖКХ. Деньги переводили на карту, сумма была минимальной. Если я не ошибаюсь, это был частный перевод средств от физлица.

— Чем вы занимались после остановки той кампании?

На тот момент я верила в Алексея и в то, что он делает правое дело. В 17 лет, заканчивая школу и убегая прямо из штаба на свой собственный выпускной, мне казалось, что мы делаем самое доброе дело. Мной руководила вера в то, что я занимаюсь важной миссией спасения России. Эта безоговорочность и инфантильность поначалу заслоняли собой все. В том числе здравый смысл. Это было выгодно и удобно тем, кто нанял меня на работу.

— Но вы все-таки ушли из проекта Навального. Почему?

— Меня поразило то, что мы боролись против того, подобием чего мы являлись сами. Например, мы боролись против кумовства. Алексей все время говорит о чиновниках, о целых семейных кланах у власти, но, по сути, в штабе Навального происходило то же самое. Правыми руками были его ближайшие друзья, их мнение было негласным правилом существования в штабе, которому надо было беспрекословно следовать. В штабе была достаточно четкая иерархия, с нашим мнением не считались. Внутренние склоки, интриги – все это не соответствовало тем идеалам, за которые мы боролись.

Было очень много интриг, недоверия, подозрений. Приходишь каждый день на работу, стараешься, но постоянно встречаешь негатив, недовольство и упреки, что делаешь недостаточно.

— Какие упреки?

— Волков постоянно был недоволен нашей работой, статистикой. Нам надо было постоянно улыбаться и обязательно выставлять красивую картинку в Twitter, чтобы главный штаб мог делать репосты, чтобы у них был материал о работе, которую они могли выдать за свою собственную. От Волкова мы слышали только то, что мы должны делать, никаких слов поддержки в свои редкие визиты в штаб он не говорил. Зато, если ты девушка, которая может стать красивым дополнением для картинки в Twitter, ты обязательно должна сфотографироваться с ним и счастливо улыбаться от того, что стоишь рядом с Леонидом Волковым. Такой прессинг ради прекрасной России будущего шел вразрез с тем, за что мы боролись.

— А что вы ранее назвали интригами?

— Например, у нас был Дмитрий Волов, который, как выяснилось со временем, был стукачом Ивана Жданова. Он старался следить за нами, узнавать про то, чем мы занимаемся не только в рабочее время.

Ни публичная, ни внутренняя критика была не допустима. Недовольство теми, кто нами руководит, не принималось. Я не могла представить, что можно рассказать кому-нибудь, что происходит в штабе на самом деле.

Первые месяцы я закрылась в себе. У меня была большая обида на Алексея и его команду. Они назвали меня предателем, когда узнали, что я ходила на мероприятие с Ксенией Собчак. Мне было интересно послушать о ее кампании, я не была ее сторонницей. Потом во время разговора с друзьями я узнала, что ходят разговоры, что я ушла из штаба потому, что мне предложили работу у Собчак.

Нас манили и привлекали идеей спасения России, хотя спасать надо было нас, от тех, кто этой сектой управлял. Я собиралась учиться за границей, и одной из причин, почему я в итоге осталась в России, была работа у Алексея Навального и идея спасения России. Один раз я находилась в разбитом эмоциональном состоянии, и в сердцах сказала, что, наверное, лучше бы я уехала, чем работала в таких условиях. Это услышала Аня Литвиненко, она очень обиделась на меня и сказала подумать о своих словах. Причем я не критиковала кого то, просто эмоционально высказалась. Но даже это задело Аню Литвиненко, которая на тот момент была самым лояльным сотрудником штаба. Не представляю себе, что сказал бы Леонид Волков, если бы услышал меня.

— Можете вспомнить как проходил рабочий день в штабе? Обычный или какой-то особенно напряженный.

— Когда мы в очередной агитационный день едва набирали 50 человек по всей Москве, а затем включали стрим Волкова или читали его Twitter, где он называл совсем другое количество человек, гораздо завышенное. Такое несоответствие его слов нашей реальности мы наблюдали каждый день. Это было в порядке вещей, это была ложь, в которой мы жили и работали каждый день. Да и сейчас, я уверена, он сидит и рисует свои точки сам.

— Расскажите о работе в дни протестных митингов? Как она строилась, координировалась?

— Когда утром 12 июня 2017-го мы пришли в штаб, то надеялись пойти на митинг и быть рядом с людьми, которых мы к этому митингу готовили, но нам было сказано даже не мечтать об этом. Я чуть не плакала от обиды, ведь митинг был согласован. Потом нам дали установку остаться в штабе и отправлять всех людей, которые будут приходить, на Тверскую.

Нам сказали, что и так юристов не хватает, и если мы попадемся, то некому будет нас вытаскивать.

— Вы помните обещание Алексея Навального добиться в ЕСПЧ компенсации каждому оштрафованному участнику митинга в 10 тысяч евро? Что можете сказать о результате?

— Да, тогда откликнулось много людей. Эта бравада была, безусловно, направлена на то, чтобы как можно больше людей вышли на улицы. Мы очень многого хотели от людей, но взамен эти люди, особенно молодежь, не получали ничего, в том числе элементарных рекомендаций по безопасности.

Нам нужна была от них безусловная готовность выходить в дождь и снег. Нам нужно было, чтобы они расходовали себя в соответствии с идеями, которые мы продвигали. Тогда я сама не понимала, насколько это радикально и насколько противоречит хорошим идеям.

— Расскажите о трудовых условиях уже в штабе Навального? Был ли трудовой договор?

— Платили ли зарплату вовремя?

Меня как сотрудника штаба нередко спрашивали волонтеры, чем мы на самом деле занимаемся, как нам платят, на чем зарабатывает Алексей, и ни на один из этих вопросов я не получила ответ. Эту информацию скрывали даже от меня, человека, который находился внутри коллектива. Если бы нечего было скрывать, нам бы рассказали все, как есть.

— Насколько активно рядовые сотрудники и волонтеры общались и взаимодействовали со знаменитыми соратниками Навального? Любовь Соболь, Илья Яшин, Владимир Милов, Руслан Шаведдинов работали в штабе?

— Визиты представителей ФБК ** в штаб всегда вызывали ажиотаж. Мы готовились к ним как к встрече с высокопоставленным лицом. У нас не было ощущения, что приедет друг или соратник. Когда Люба Соболь приезжала в штаб, то просила организовать отдельный вход. Она была готова встретиться со сторонниками или волонтерами, провести семинар, но не была готова пройти через тот же вход, через который каждый день заходили в штаб мы. Я думаю, она боялась физического контакта, она всегда избегала людей.

Руслан Шаведдинов поднимался с низов до своей должности. Он обязан этим во многом Кире Ярмыш.

— Как вы сейчас относитесь к самому Алексею Навальному?

— Меня раздражает его инфантилизм. Я пришла в полное негодование, когда узнала, что он ведет прямую трансляцию на Twitch, который совсем, по моему мнению, не соответствует образу серьезного политика. Потому что есть определенные вещи, которые человек не должен делать, будучи кандидатом в президенты. Ты не можешь вести трансляции идиотской игры, если собираешься стать следующим президентом России. Я думаю, что основная проблема Алексея Навального в людях, которых он собрал вокруг себя. Люди в ближайшем окружении Навального, особенно Леонид Волков, делают все, чтобы у него ничего не получилось.

Я общалась с ним всего один раз, когда у нас была фотосессия для брошюр. Он показался мне очень растерянным человеком, который не знает, куда ему идти, и ему нужна поддержка, правая рука. Этой рукой он выбрал Леонида Волкова, но это очень плохой выбор. Волков только отталкивает сторонников и всех адекватных людей. Думаю, он замешан в не очень приятных и не очень честных вещах.

— Если бы вы сейчас встретили себя семнадцатилетнюю, вы бы отговорили себя от работы в штабе Навального?

— Думаю, нет. Это был очень тяжелый опыт, но я благодарна ему, поскольку я увидела, как на самом деле обстоят дела на оппозиционной кухне. С меня слетели розовые очки, и я поняла, как устроена главная оппозиционная машина в России и какие люди стоят за этим.

— А если завтра вам предложат работу волонтером в кампании человека от ФБК ** , вы пойдете?

— Мне интересно, изменилось ли там что-то с годами, но я не думаю, что Любовь Соболь стала более человеколюбивой или что Волков изменил своим вождистским настроениям, поэтому больше никогда в эту историю я не полезу.


Алена Нарвская в 16 лет агитировала за Любовь Соболь, а в 17 в качестве сотрудника избирательного штаба Алексея Навального уже сама занималась координацией волонтеров. В интервью она рассказала, как проходила ее работа и как изменилось ее отношение к оппозиционным проектам.

— Почему вы захотели сейчас рассказать о работе в штабе Навального?

— Как и когда вы решили заняться политикой?

— С вами заключали какой-нибудь трудовой договор? И каким способом платили зарплату?

— Было некое согласие о том, что я обязуюсь проводить уличные агитации, были прописаны тезисно мои обязанности. На бумаге все выглядело красиво, но, по сути, я ходила по паркам и дворам, где спрашивала людей, как им живется и какие у них есть проблемы с ЖКХ. Деньги переводили на карту, сумма была минимальной. Если я не ошибаюсь, это был частный перевод средств от физлица.

— Чем вы занимались после остановки той кампании?

На тот момент я верила в Алексея и в то, что он делает правое дело. В 17 лет, заканчивая школу и убегая прямо из штаба на свой собственный выпускной, мне казалось, что мы делаем самое доброе дело. Мной руководила вера в то, что я занимаюсь важной миссией спасения России. Эта безоговорочность и инфантильность поначалу заслоняли собой все. В том числе здравый смысл. Это было выгодно и удобно тем, кто нанял меня на работу.

— Но вы все-таки ушли из проекта Навального. Почему?

— Меня поразило то, что мы боролись против того, подобием чего мы являлись сами. Например, мы боролись против кумовства. Алексей все время говорит о чиновниках, о целых семейных кланах у власти, но, по сути, в штабе Навального происходило то же самое. Правыми руками были его ближайшие друзья, их мнение было негласным правилом существования в штабе, которому надо было беспрекословно следовать. В штабе была достаточно четкая иерархия, с нашим мнением не считались. Внутренние склоки, интриги – все это не соответствовало тем идеалам, за которые мы боролись.

Было очень много интриг, недоверия, подозрений. Приходишь каждый день на работу, стараешься, но постоянно встречаешь негатив, недовольство и упреки, что делаешь недостаточно.

— Какие упреки?

— Волков постоянно был недоволен нашей работой, статистикой. Нам надо было постоянно улыбаться и обязательно выставлять красивую картинку в Twitter, чтобы главный штаб мог делать репосты, чтобы у них был материал о работе, которую они могли выдать за свою собственную. От Волкова мы слышали только то, что мы должны делать, никаких слов поддержки в свои редкие визиты в штаб он не говорил. Зато, если ты девушка, которая может стать красивым дополнением для картинки в Twitter, ты обязательно должна сфотографироваться с ним и счастливо улыбаться от того, что стоишь рядом с Леонидом Волковым. Такой прессинг ради прекрасной России будущего шел вразрез с тем, за что мы боролись.

— А что вы ранее назвали интригами?

— Например, у нас был Дмитрий Волов, который, как выяснилось со временем, был стукачом Ивана Жданова. Он старался следить за нами, узнавать про то, чем мы занимаемся не только в рабочее время.

Ни публичная, ни внутренняя критика была не допустима. Недовольство теми, кто нами руководит, не принималось. Я не могла представить, что можно рассказать кому-нибудь, что происходит в штабе на самом деле.

Первые месяцы я закрылась в себе. У меня была большая обида на Алексея и его команду. Они назвали меня предателем, когда узнали, что я ходила на мероприятие с Ксенией Собчак. Мне было интересно послушать о ее кампании, я не была ее сторонницей. Потом во время разговора с друзьями я узнала, что ходят разговоры, что я ушла из штаба потому, что мне предложили работу у Собчак.

Нас манили и привлекали идеей спасения России, хотя спасать надо было нас, от тех, кто этой сектой управлял. Я собиралась учиться за границей, и одной из причин, почему я в итоге осталась в России, была работа у Алексея Навального и идея спасения России. Один раз я находилась в разбитом эмоциональном состоянии, и в сердцах сказала, что, наверное, лучше бы я уехала, чем работала в таких условиях. Это услышала Аня Литвиненко, она очень обиделась на меня и сказала подумать о своих словах. Причем я не критиковала кого то, просто эмоционально высказалась. Но даже это задело Аню Литвиненко, которая на тот момент была самым лояльным сотрудником штаба. Не представляю себе, что сказал бы Леонид Волков, если бы услышал меня.

— Можете вспомнить как проходил рабочий день в штабе? Обычный или какой-то особенно напряженный.

— Когда мы в очередной агитационный день едва набирали 50 человек по всей Москве, а затем включали стрим Волкова или читали его Twitter, где он называл совсем другое количество человек, гораздо завышенное. Такое несоответствие его слов нашей реальности мы наблюдали каждый день. Это было в порядке вещей, это была ложь, в которой мы жили и работали каждый день. Да и сейчас, я уверена, он сидит и рисует свои точки сам.

— Расскажите о работе в дни протестных митингов? Как она строилась, координировалась?

— Когда утром 12 июня 2017-го мы пришли в штаб, то надеялись пойти на митинг и быть рядом с людьми, которых мы к этому митингу готовили, но нам было сказано даже не мечтать об этом. Я чуть не плакала от обиды, ведь митинг был согласован. Потом нам дали установку остаться в штабе и отправлять всех людей, которые будут приходить, на Тверскую.

Нам сказали, что и так юристов не хватает, и если мы попадемся, то некому будет нас вытаскивать.

— Вы помните обещание Алексея Навального добиться в ЕСПЧ компенсации каждому оштрафованному участнику митинга в 10 тысяч евро? Что можете сказать о результате?

— Да, тогда откликнулось много людей. Эта бравада была, безусловно, направлена на то, чтобы как можно больше людей вышли на улицы. Мы очень многого хотели от людей, но взамен эти люди, особенно молодежь, не получали ничего, в том числе элементарных рекомендаций по безопасности.
Нам нужна была от них безусловная готовность выходить в дождь и снег. Нам нужно было, чтобы они расходовали себя в соответствии с идеями, которые мы продвигали. Тогда я сама не понимала, насколько это радикально и насколько противоречит хорошим идеям.

— Расскажите о трудовых условиях уже в штабе Навального? Был ли трудовой договор?

— Платили ли зарплату вовремя?

Меня как сотрудника штаба нередко спрашивали волонтеры, чем мы на самом деле занимаемся, как нам платят, на чем зарабатывает Алексей, и ни на один из этих вопросов я не получила ответ. Эту информацию скрывали даже от меня, человека, который находился внутри коллектива. Если бы нечего было скрывать, нам бы рассказали все, как есть.

— Насколько активно рядовые сотрудники и волонтеры общались и взаимодействовали со знаменитыми соратниками Навального? Любовь Соболь, Илья Яшин, Владимир Милов, Руслан Шаведдинов работали в штабе?

— Визиты представителей ФБК в штаб всегда вызывали ажиотаж. Мы готовились к ним как к встрече с высокопоставленным лицом. У нас не было ощущения, что приедет друг или соратник. Когда Люба Соболь приезжала в штаб, то просила организовать отдельный вход. Она была готова встретиться со сторонниками или волонтерами, провести семинар, но не была готова пройти через тот же вход, через который каждый день заходили в штаб мы. Я думаю, она боялась физического контакта, она всегда избегала людей.

— Как вы сейчас относитесь к самому Алексею Навальному?

— Меня раздражает его инфантилизм. Я пришла в полное негодование, когда узнала, что он ведет прямую трансляцию на Twitch, который совсем, по моему мнению, не соответствует образу серьезного политика. Потому что есть определенные вещи, которые человек не должен делать, будучи кандидатом в президенты. Ты не можешь вести трансляции идиотской игры, если собираешься стать следующим президентом России. Я думаю, что основная проблема Алексея Навального в людях, которых он собрал вокруг себя. Люди в ближайшем окружении Навального, особенно Леонид Волков, делают все, чтобы у него ничего не получилось.

Я общалась с ним всего один раз, когда у нас была фотосессия для брошюр. Он показался мне очень растерянным человеком, который не знает, куда ему идти, и ему нужна поддержка, правая рука. Этой рукой он выбрал Леонида Волкова, но это очень плохой выбор. Волков только отталкивает сторонников и всех адекватных людей. Думаю, он замешан в не очень приятных и не очень честных вещах.

— Если бы вы сейчас встретили себя семнадцатилетнюю, вы бы отговорили себя от работы в штабе Навального?

— Думаю, нет. Это был очень тяжелый опыт, но я благодарна ему, поскольку я увидела, как на самом деле обстоят дела на оппозиционной кухне. С меня слетели розовые очки, и я поняла, как устроена главная оппозиционная машина в России и какие люди стоят за этим.

— А если завтра вам предложат работу волонтером в кампании человека от ФБК, вы пойдете?

— Мне интересно, изменилось ли там что-то с годами, но я не думаю, что Любовь Соболь стала более человеколюбивой или что Волков изменил своим вождистским настроениям, поэтому больше никогда в эту историю я не полезу.

10 июня суд признал Фонд борьбы с коррупцией (ФБК), Фонд защиты прав граждан (ФЗПГ) и штабы Навального экстремистскими организациями. Решение вступит в силу через 30 дней, если жалобы адвокатов не удовлетворят.

Несмотря на решение суда, команда Навального продолжит деятельность, неоднократно заявляли её члены. Фонд уже закрыл возможность перечислять себе деньги и отменил все подписки на пожертвования, а теперь решает, в каком именно формате работать дальше. TJ объясняет, какие запреты ввели против ФБК, почему (пока что) можно репостить расследования Навального и что уже известно о грядущей системе финансирования.

В 2019 году Фонд борьбы с коррупцией столкнулся со штрафом в 88 миллионов рублей по иску Евгения Пригожина из-за расследования о нём. Годом позже из-за крупного штрафа организация перерегистрировалась в Фонд защиты прав граждан, но неформально продолжила использовать прежнее название.

ФБК, ФЗПГ и штабам Навального фактически запретили любую деятельность. Им нельзя распространять любую информацию (старую удалять не нужно), совершать финансовые операции, участвовать в выборах и организовывать акции. Запреты касаются не только самих организаций, но и всех сторонников (кто считается сторонниками, поясняем ниже).

Так как ни ФБК, ни штабы Навального сейчас не работают, уголовное преследование бывшим сотрудникам или организаторам грозить не должно ведь экстремистской признали организацию, а не физических лиц. Но не грозит в том случае, если они не будут вновь участвовать в их деятельности и не возобновят работу под теми же названиями.

  • По уголовной статье 282.2 за организацию деятельности объединения, признанного судом экстремистским, могут назначить штраф до 800 тысяч рублей, либо лишение свободы от шести до 10 лет;
  • По закону, подписанному Владимиром Путиным 4 июня, бывшим руководителям ФБК и штабов нельзя участвовать в любых выборах в течение пяти лет;
  • В течение 10 лет они не смогут создавать некоммерческие организации и общественные объединения;
  • Росфинмониторинг может поместить организаторов в список террористов и экстремистов, запретив пользоваться банковскими картами и тратить больше 10 тысяч рублей в месяц на одного члена семьи.
  • По той же статье 282.2, бывшим сотрудникам грозит штраф до 600 тысяч рублей или тюремное заключение на четыре-шесть лет, но только если они вновь будут работать в запрещённых организациях и посещать их мероприятия;
  • За склонение к участию в работе организации наказать могут сроком до шести лет;
  • Сотрудникам ФБК и штабов Навального, в течение последнего года работавших в организациях, не смогут участвовать в любых выборах (и президентских тоже) до лета 2024 года;
  • Росфинмониторинг также может поместить бывших сотрудников в список экстремистов.

Сейчас писать о ФБК и штабах Навального в соцсетях можно, но не агитируя к возобновлению их работы и не призывая к участию в их мероприятиях.

  • По статье 282.3, сторонникам, которые финансировали организации после признания их экстремистскими, грозит штраф до 700 тысяч рублей либо лишение свободы от трёх до восьми лет;
  • Те, кто в течение последнего года как-то поддерживал деятельность ФБК и штабов Навального, до 2024 года запрещено участвовать в любых выборах. Но избиркому придётся это доказать;
  • За демонстрацию символики запрещённых организаций в положительном контексте могут оштрафовать на две тысячи рублей или арестовать на 15 суток;
  • Сторонников также могут внести в список экстремистов.

Если человек впервые замечен в организации или сотрудничестве с экстремистской организацией, то его могут освободить от уголовной ответственности, если он добровольно из неё выйдет и не совершал других преступлений.

Пока ни сам Алексей Навальный, ни сотрудники штабов не сообщили о конкретных дальнейших планах организаций. Расследования, как и прежде, будут выходить на канале Навального.

Сейчас всё поймём. Разберёмся. Изменимся. Эволюционируем. Приспособимся. Но от своих целей и идей не отступим. Это наша страна и другой у нас нет.

Самому Навальному с 2017 года запрещено избираться, так что его сторонники собирались участвовать на выборах в Госдуму в сентябре. Жданов надеется, что бывшие сотрудники штабов и ФБК, не работавшие руководителями в них, всё же смогут в участвовать в выборах.


9 июня Мосгорсуд признал ФБК, Фонд защиты прав граждан (ФЗПГ) и штабы Навального экстремистскими организациями. Посыпались закономерные вопросы о том, как быть тем, кто так или иначе поддерживал их деятельность. Законодательство, касающееся экстремизма, одно из самых расплывчатых в России — почти ни на один вопрос нельзя ответить со 100-процетной гарантией. Но мы собрали все полезные сведения из законов, позиций высших судов и практики правоохранительных органов (которая зачастую прямо противоречит букве закона), чтобы вам проще было принять решение о том, что можно, а что нельзя будет делать.

Что означает статус экстремистской организации?

Включение в перечень экстремистских организаций влечет следующие последствия для их организаторов и сотрудников:

  • ликвидацию организаций, а также запрет продолжения их деятельности под угрозой уголовной ответственности (ч. 2 ст. 282.2 УК для участников и ч. 1 ст. 282.2 УК для организаторов). Важно, что на сотрудников могут возбуждаться уголовные дела, только если они продолжают деятельность организации;
  • запрет любой банковской деятельности;
  • запрет распространять информацию об организации в СМИ и интернете;
  • запрет участвовать в выборах и референдумах;
  • запрет созывать собрания, организовывать вербовку новых членов;
  • запрет организовывать и проводить публичные мероприятия.

Есть ли у решения обратная сила?

В плане ответственности решение суда обратной силы не имеет — поддержка ФБК до того момента, пока фонд не был признан экстремистской организацией, не может считаться преступной. Уголовные риски есть после внесения организации в список экстремистских на сайте Минюста — это происходит после вступления решения в силу (после апелляции), но не обязательно сразу.

Что касается старых публикаций в поддержку ФБК — тут есть неясность. Верховный суд постановил, что преступление в виде высказывания считается оконченным с момента публикации такого высказывания. То есть, строго говоря, сроки давности начинают течь с этого момента. Однако нельзя утверждать, что правоохранительные органы именно так будут применять ч. 2 ст. 282.2 УК (участие в экстремистской организации). Скорее наоборот: практика, когда органы копались в древних публикациях пользователей соцсетей (даже 10-летней давности), есть. Поэтому лучше удалить такие публикации после вступления решения суда в силу.

Когда вступают в силу запреты?

Сразу после приостановления (то есть уже сейчас) нельзя:

В законе сказано, что решение о признании организации экстремистской вступает в силу немедленно. Но оно немедленно вступает в силу для самой организации. Для остальных граждан — непонятно. Верховный суд разъяснил, что ответственность за участие в экстремистской организации (ст. 282.2 УК) наступает только после внесения организации в соответствующий список Минюста. Логично, что это же касается и других ограничений — однако гарантии нет. В любом случае, внимание правоохранительных органов возможно на любом этапе (визиты, вызовы в полицию и пр.). Известна практика, когда из-за пожертвований ФБК на допрос вызывали еще до решения Мосгорсуда.

Ограничения на политическую деятельность

4 июня 2021 года принят закон, запрещающий лицам, причастным к деятельности экстремистских организаций, участвовать в выборах:

  • запрет распространяется на любые выборы, а не только думские;
  • учредители и руководители не могут избираться в течение пяти лет с момента запрета организации, а члены и другие причастные к ее работе — в течение трех лет.

Причастностью к деятельности экстремистских организаций считается:

  • заявления (в том числе в интернете) в поддержку экстремистской организации или отдельного ее мероприятия;
  • перечисление денег экстремистской организации или отдельному ее мероприятию;
  • организационная, консультативная или другая помощь экстремистской организации или отдельному ее мероприятию.

Устанавливать причастность будет суд.

Могут ли без суда заблокировать аккаунт?

Законных оснований и какой-либо значимой практики внесудебного блокирования постов с символикой и словами поддержки экстремистской организации нет.

Если материал покажется властям призывом, то операторы связи по указанию Роскомнадзора заблокируют сайт или страницу сразу — разблокируют только после удаления материала и уведомления об этом Роскомнадзора. Хостер сначала предложит удалить публикацию, в которой есть экстремистские материалы. Если вы не хотите удалять материал, можете обжаловать это требование в суде.

Что можно и нельзя будет делать?

    (вовлечение в деятельность экстремистской организации); (участие в деятельности экстремистской организации); (публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности); (организация деятельности экстремистской организации); (финансирование деятельности экстремистской организации); (упоминание экстремистской организации без маркировки); (публикация символики экстремистской организации — той, которая содержится в учредительных документах организации); (распространение экстремистских материалов — то есть тех материалов, которые признаны экстремистскими по решению суда).

В этом списке намеренно нет статей 282 УК и 20.3.1 КоАП (возбуждение ненависти либо вражды), потому что они не имеют отношения к рассматриваемым вопросам.

Также учтите, что ответственность за причастность к экстремизму не ограничивается только сроком или штрафом. Если речь об уголовной статье, человека могут также включить в список экстремистов Росфинмониторинга. Попавшим в него банки блокируют счета — люди не могут устроиться на работу, взять кредит и совершать какие-либо операции по карте. При этом попасть в реестр можно и без приговора суда, если есть постановление о признании человека подозреваемым либо решение ведомств (Генпрокуратуры, Следственного комитета, МВД или МИД).

Участие

Для осуждения по ст. 282.2 УК достаточно перечисленных действий. Совершение какого бы то ни было иного правонарушение в связи с таким участием не требуется.

Участие в митингах

В случае признания экстремистскими организациями ФБК и штабы Навального больше не будут иметь права проводить публичные мероприятия. За участие в проводимых ими мероприятиях может грозить не только административная, но и уголовная ответственность — это тоже подпадает под действие ч. 2 ст. 282.2 УК (п. 20 тут).

Донаты

Есть риски, что оплата стороннему проекту ФБК или организации с другим наименованием будет также считаться финансированием экстремистской организации.

Банковский перевод с территории России будет легко доказать. Жертвователи могут быть включены в черный список Росфинмониторинга как люди, финансирующие экстремистскую деятельность, — после чего банковские счета и доступ к любым финансовым сервисам блокируются. То же самое происходит и с любым осужденным по уголовной экстремистской статье (а иногда при желании следствия — даже с подозреваемым или обвиняемым на время следствия).

Публикация символики

В случае признания организации экстремистской публикация ее официальной символики запрещается. Если она будет публиковаться, это будет административное правонарушение. Наказание для граждан — от одной до двух тысяч рублей или арест до 15 суток, а также запрет избираться в органы власти в течение года (ст. 20.3 КоАП). Исключение — публикация такой символики с оговоркой об осуждении соответствующей идеологии.

Кроме того, если другие символы будут признаны экстремистскими материалами по отдельному, специальному решению суда, то за их публикацию грозит ответственность по ст. 20.29 КоАП.

За повторность специальной повышенной ответственности по этой статье нет. Но если публикация происходит систематически и сопряжена с другими активностями в поддержку экстремистской организации, есть риски по статье за участие (ч. 2 ст. 282.2 УК).

Посты и репосты

Точно нельзя репостить те материалы, которые признаны экстремистскими отдельным решением суда. Такие материалы вносятся в список Минюста — можно проверять по нему. Ответственность за публикацию — штраф от одной до трех тысяч рублей либо административный арест на срок до пятнадцати суток с конфискацией указанных материалов и оборудования, использованного для их производства (ст. 20.29 КоАП).

Кроме того, крайне высокие уголовные риски будут за репосты призывов на акции, организованные ФБК, — см. ниже.

Посты в поддержку

Прямых запретов писать в поддержку организаций, признанных экстремистскими, нет. Уголовной статьи за оправдание экстремистской деятельности также нет (в отличие от оправдания террористической деятельности — ст. 205.2 УК).

Однако есть серые зоны в законодательстве: ст. 280 УК (призывы к экстремистской деятельности) и ч. 2 ст. 282.2 УК (участие в экстремистской организации), которые при желании могут быть истолкованы очень широко.

При этом практики привлечения к уголовной ответственности за один только пост в поддержку экстремистской организации не было (как это бывает со статьей 205.2 УК).

Петиции в поддержку организаций, сделанные или подписанные после решения суда, также могут повлечь если не уголовную ответственность, то, по крайней мере, визиты и пристальное внимание правоохранительных органов.

А можно репостить или писать в поддержку Алексея Навального? Или бывших участников и руководства ФБК?

Просто упоминания

Просто упоминать экстремистскую организацию можно. Однако при этом надо обязательно указывать, что организация ликвидирована и ее деятельность запрещена (ч. 2 ст. 13.15 КоАП). Это правило распространяется как на СМИ, так и на простых граждан и организации. Хотя на практике эта статья пока что применяется только к СМИ.

За повторность специальная ответственность не предусмотрена.

Лайки

Комментарии

Ваши: такие же правила, как с постами.

Не ваши: вы не можете нести ответственность за чужие слова, даже сделанные под вашим постом. Требования удалить чужие комментарии под постом незаконны, если только речь не о СМИ. В практике были случаи, когда пытались привлечь автора поста, но это было из-за того, что следствие ошиблось и приняло чужой коммент под постом за коммент автора.

Группы и подписки

Читайте также: