Как стать больничным клоуном
Обновлено: 28.04.2024
— Мне нравится ощущение свободы и полета, которое мне дарит работа больничным клоуном. Мне даже удивительно слышать от людей, что я молодец. Мне кажется, это преувеличение и романтизация этой деятельности. Она больше дает, чем забирает.
Казалось бы, клоунам не место в стенах больницы, но как раз такой позитивной встряски порой не хватает ее пациентам. Больничные клоуны — это те же медицинские волонтеры, которые приходят к детям во время лечения и проводят с ними время: играют, организуют конкурсы, мастер-классы, просто общаются и веселятся. Отличие лишь в том, что в образе клоуна они вольны оставить все домашние проблемы за дверями больницы и расширить собственные границы фантазии, своих способностей. Никакой жалости или поглаживаний по головке. С ребенком в больнице нужно быть наравне, чтобы разделить с ним радостные моменты.
— Я пришла играть, а не утешать. Я это очень хорошо поняла: когда жалеешь, то немного возвышаешься над человеком, и суть твоей работы теряется. Мы с ребенком должны стать партнерами по радости. А какое это партнерство, если я выше? Соответственно, бабушку и маму лучше всего тоже вовлечь в игру.
Идея привести клоунов к детям с онкозаболеваниями принадлежит Юлии Тубис, создателю и руководителю благотворительного фонда имени Арины Тубис. На своем опыте она поняла, какую важную роль в процессе лечения детей, их качестве жизни играет такого рода поддержка. Впервые она столкнулась с клоуном в израильской больнице, куда вместе с дочерью приехала на лечение. В незнакомой обстановке в чужой языковой среде клоун сумел вызвать детскую улыбку буквально за несколько секунд работы в палате.
— Она сидела в больнице, где было страшно и непонятно. В Израиле же все по-другому. Клоуну сразу сказали, что в отделении появился новый ребенок-турист. Он осторожно заглянул к нам, затем достал чесалку для спины. Сперва он тихонечко почесал спинку мне, затем ей. После вытащил соску и пососал ее. Дочь уже засмеялась, ей стало смешно. А потом клоун начал предлагать сосочку ей самой, маме. В таком диалоге клоун в израильской больнице начал играть с ребенком без языка.
Юлия рассказывает, что в Израиле больничный клоун — не забота волонтеров, а настоящая профессия. Существует специальная бакалаврская программа, а в больницах клоунам платят зарплату. Больничный клоун провожает и встречает ребенка из операционной, работают в хирургии и онкологии. В России подобными практиками занимаются на общественных началах и чаще всего, по словам Юлии Тубис, без должного сопровождения и подготовки.
— НКО мало поддерживают своих волонтеров. В других регионах люди приходят и уходят потоками, потому что у них начинаются проблемы: панические атаки, тревожные состояния. Слава богу, волонтеры говорили нам об этом, поэтому в рамках программы мы давали готовили людей к разным ситуациям, чтобы они могли правильно это принять. Мы даем дальнейшее сопровождение, и если человека начинает что-то беспокоить, то можно прийти к Кате и рассказать о своих тревогах и страхах, — рассказывает Юлия Тубис.
О сложности работы больничного клоуна говорят цифры. На первые тренинги премьерного набора волонтеров пришли полсотни человек. Из них в фонде до сих пор работают всего семеро. Поначалу люди так сильно проникались проблемами болеющих детей, их родителей, что давали свои телефоны, пытались стать друзьям с пациентами, их папами и мамами. По мнению Екатерины Бойко, такой подход в корне неверен. Важно, чтобы у волонтера оставалась личная жизнь, время на работу, свою семью и друзей. Больничный клоун не друг, но помощник, который делает жизнь в четырех стенах с капельницами и врачами немного лучше.
— Родители могут звонить каждый день, рассказывать о здоровье своего ребенка. И мы их понимаем, они хотят сделать как лучше. Мы никого не осуждаем, но волонтеров нужно беречь.
Будущих волонтеров ждет полгода занятий, которые включают в себя как занятия по актерскому мастерству и анимации, так и тщательную работу с психологом. Программа была разработана специалистом из Санкт-Петербурга Ириной Артюховой совместно с Екатериной Бойко. Слушателям курсов расскажут теоретические вопросы по темам эмоционального выгорания, детской психологии и психологии больного ребенка, реакции на заболевание детей и родителей. Ждут будущих волонтеров и нелегкие шестичасовые интенсивы, на которых отчасти проверяется, способен ли человек заниматься работой с детьми со сложными диагнозами.
— Само участие в такого рода работе — это испытание. Ты выбираешь работать с тяжелобольным ребенком. Теперь человеку придется сталкиваться со сложными ситуациями. Тренинги включают в себя тренировку на возможность переносить их, — рассказывает Екатерина Бойко.
Одна из самых сложных ситуаций в работе больничного клоуна и волонтера — это уход из жизни ребенка, с которым ты работаешь. Больничные клоуны Татьяна и Ирина пережили уже два таких случая. Несколько дней они не возвращались в палату, считая смех и веселье тогда неуместными, но затем они снова зашли к детям и поняли, что нужны тем, кто продолжает борьбу с недугом.
— Это тяжело и трудно, в первый раз всегда неожиданно. Смерть нужно пережить, чтобы потом понять. Мы проводит с волонтерами супервизионные встречи, даем волонтерам дальнейшее сопровождение: встречаемся и обсуждаем эту ситуацию, говорим о чувствах и как дальше с этим работать. Жизнь других детей продолжается, и клоун как приходил, так и приходит.
По словам Екатерины Бойко, для того, чтобы стать медицинским волонтером в больнице, не нужно каких-то особенных талантов. Главное — быть психически здоровым и понимать свою мотивацию. Судя по практике, желание помогать детям возникает у людей в кризисные моменты жизни: потеря близкого, возрастные кризисы, поиски смыслы жизни. Если правильно поддерживать человека, прояснить его мотивацию, то такая работа может помочь. Но не стоит начинать заниматься волонтерством ради невыполнимых целей.
Кто такие больничные клоуны?
Все участники программы — волонтеры, которые работают бесплатно и навещают детей в свободное от основной работы время. Их цель — помочь ребенку отвлечься от больничной атмосферы, переключить его внимание и поддержать.
Волонтеры стараются приходить в больницу не реже 2 раз в неделю. При этом, у каждого свой, удобный для него график. В медучреждении в отдельном кабинете клоуны гримируются, достают реквизит (мыльные пузыри, музыкальные инструменты, игрушки) и переодеваются в костюм. После этого партнеры обсуждают свои образы, в какие игры с детьми они хотят поиграть и идут в отделение. Волонтеры работают в лор-отделении, гастроэнтерологии, неврологии, эндокринологии, педиатрии, хирургии и нейрохирургии. Свое выступление больничные клоуны называют выходом. Он длится 2 часа. За 1 выход волонтеры успевают посетить 2 отделения.
Олег Духовников в роли больничного клоуна Силёнкина
Работа больничных клоунов, в отличие от аниматоров, основана на импровизации. Волонтеры не работают по заранее заготовленному плану. Участники движения никогда не ходят к детям по одному — только в паре. Это общемировая практика. Так им легче найти подход к ребенку.
Как стать больничным клоуном?
Сейчас больничных клоунов в Саратове всего 15 человек. Это люди в возрасте от 30 до 60 лет. Среди них всего двое мужчин. Всех их допустили до работы с детьми только после обучения, которое длится 2,5 месяца.
На обучающих курсах по больничной клоунаде
Участником движения может стать человек старше 18 лет, имеющий справку о прохождении флюорографии и отсутствии судимости. Каждого желающего стать больничным клоуном на специальных курсах учат навыкам импровизации, раскрепощения, психологии, помогают в развитии фантазии.
Занятия проходят раз в неделю. Своими знаниями с волонтерами делятся психологи, актеры и врачи. После тренингов с новичками заключают договор и только тогда позволяют прийти в больницу к детям.
Сначала они выходят с более опытными клоунами. Это делается для того, чтобы новые участники проекта могли адаптироваться, запомнить, как больница выглядит изнутри, познакомиться со всей командой, попробовать себя в работе с разными людьми. После этого больничные клоуны идут к пациентам в тройке, а потом уже в паре. Волонтеры работают не только в медучреждении, но и на различных городских общественных мероприятиях.
Ранее занятия больничной клоунадой Юлия совмещала с работой воспитателя в детском саду. Несколько месяцев назад женщина уволилась и решила стать фотографом. Теперь свободного времени для посещения детей у нее стало больше. Женщина отмечает, что чаще всего даже не знает, сколько в палате пациентов и какого они возраста. Это могут быть как новорожденные дети, так и подростки до 18 лет. Главное в этом деле — постараться уделить внимание каждому ребенку.
Женщина отмечает, что иногда дети не хотят идти на контакт. В этом случае волонтеры не будут их принуждать с ними играть. Чаще всего такие ситуации происходят с подростками. Их больничные клоуны пытаются вывести на разговор. Если взрослые пациенты не хотят общаться с волонтерами, клоуны уходят из палаты.
Светлана Худякова в больничной клоунаде с 2019 года. Присоединиться к движению женщина решила, увидев объявление о наборе в проект в соцсетях. На обучающих курсах женщина научилась взаимодействию с партнером и с детьми. Этот опыт также помог ей еще более сблизиться с 9-летней дочерью.
Обычно женщина выходит к детям раз в неделю — в больнице она по субботам с 16 до 17 часов вечера. Для нее этот проект стал отдушиной. Волонтер ни разу не подверглась эмоциональному выгоранию. По ее словам, это получилось из-за того, что она никогда не готовится к встрече с детьми и не знает, в какие игры вместе с напарником будет с ними играть.
Работа в онкологических отделениях
С января в Саратовской областной детской клинической больнице действует карантин. Волонтеры ждут, когда снова смогут прийти к детям. Сейчас больничные клоуны работают только в одной больнице города. По словам координатора проекта, в Саратове для того, чтобы охватить другие площадки, нужно больше людей, реквизита, костюмов, а, следовательно, и больших финансовых затрат. Кроме того, участники движения набрались достаточно опыта, чтобы с осени выходить к онкобольным детям. Для этого волонтеру нужна хорошая психологическая подготовка.
«Здесь для волонтеров будет более углубленная психологическая подготовка, будут занятия с врачом-онкологом, раз в несколько месяцев с больничными клоунами будет встречаться психолог и разбирать сложные случаи с детьми. Это будет хорошим способом профилактики эмоционального выгорания для участников проекта. В детские онкологические отделения мы планируем выходить с ноября. Помимо Саратовской областной детской клинической больницы мы также будем работать в Клинике профпатологии и гематологии им. В. Я. Шустова СГМУ им. В. И. Разумовского.
ВЕБИНАР: Диагностика и развитие эмоциональной сферы ребенка: работа с тревожностью и агрессивностью
ВЕБИНАР: У ребенка возрастной кризис! Чем психолог может помочь семье?
ВЕБИНАР: Недирективная игровая терапия В. Экслайн: незаменимый инструмент психологического сопровождения дошкольников
Скоро
Больничная клоунада — развлечение или лечение?
Авторы
Введение
L. Linge отмечает, что помощь, оказываемая больничными клоунами, позволяет ребенку выйти за границы обыденного (создает волшебную зону безопасности и комфорта), развивает волю и перспективу желаний ребенка. Это безвозмездная помощь во всех смыслах — радость без требований, веселье без условий. Эта помощь отвлекает ребенка от медицинских манипуляций, тревоги и боли [19].
Больничная клоунада — особый вид социально-психологической реабилитации детей в больничном учреждении методами арт-терапии и игротерапии, осуществляющий систему психологических, педагогических и социальных мероприятий, направленных на стабилизацию эмоционального состояния детей, устранение тревоги и страхов. Это не драматическое актерское искусство, не цирковой и не эстрадный жанр, это новая профессия со своей, только ей присущей спецификой.
Организация больничной клоунады в лечебных учреждениях направлена на создание позитивной атмосферы для детей, нуждающихся в адаптации и психологической поддержке, является важным аспектом профилактики развития синдрома госпитализма и благоприятствует выздоровлению ребенка [6].
История развития
Патч Адамс — врач и никогда не мыслил себя как профессиональный больничный клоун, просто старался максимально облегчить состояние больных. Он убежден, что работать ради денег и власти — неправильно, важно работать ради любви и сострадания к ближним. Волонтером может стать каждый и для этого нет необходимости проходить долгий курс профессионального обучения. Волонтеры работают безвозмездно, по свободному графику. Сам же Патч Адамс ежегодно совершает кругосветное турне со своей международной командой больничных клоунов. Он читает свои лекции, дает мастер-классы и посещает детские больничные учреждения. По счастливой случайности в 2017 и 2018 гг. нам удалось с ним встретиться и совершить совместный выход в Дом-интернат для детей с отклонениями в умственном развитии г. Павловска (рис. 1).
Рис. 1. П. Адамс, Н. Уваров (2017 г.)
Особое внимание в профессиональных организациях больничной клоунады уделяется подготовке и переподготовке кадров. Претенденты на должность клоунотерапевта должны пройти тщательный кастинг. Затем следует шестимесячный курс обучения, включающий лекции, семинары, а также практикумы клоунотерапии под наблюдением наставника в детских отделениях [16]. Содержанием курса является обучение правилам гигиены в лечебно-профилактическом учреждении, творческим навыкам, актерскому мастерству, психологии ребенка, специфике взаимодействия с детьми-аутистами, детьми с синдромом Дауна, детьми-инвалидами, с родителями и медицинским персоналом. По завершении подготовки проводится торжественная церемония, в ходе которой больничные клоуны получают выпускной сертификат и белый халат [1].
3 марта 2011 г. произошло значимое событие в области данного направления — была основана Европейская федерация организаций больничной клоунады (EFHCO — European Federation of Hospital Clown Organizations) в целях продвижения на европейском уровне профессиональной деятельности клоунотерапевтов в сфере здравоохранения (уход за госпитализированными детьми, помощь их семьям и другим незащищенным и больным людям). Тогда 8 организаций больничной клоунады, руководствуясь общими целями, сочли необходимым объединить свои усилия, знания и опыт, чтобы создать федерацию. Основополагающие идеи этого движения были обсуждены на саммите лидеров, состоявшемся в Сан-Паулу (Бразилия) в 2013 г.
EFHCO ведет активную работу. Так, в марте 2016 г. в Лиссабоне (Португалия) прошло Международное совещание по больничной клоунаде, призванное объединить усилия организаций — членов федерации, представляющих различные направления деятельности в данной сфере. В апреле 2016 г. в Осло (Норвегия) состоялось совещание EFHCO по проблемам фандрайзинга, в рамках которого участники обменялись информацией о передовом опыте фандрайзеров в европейских организациях больничной клоунады. Ежегодно проходят общие собрания EFHCO.
Больничная клоунада в России
Движение больничных клоунов в России зародилось в 2005 г. и основано, в большинстве своем, на волонтерстве и благотворительности (существует всего несколько профессиональных организаций). Больничная клоунада становится важной отраслью клинической психологии и реабилитации. Различные технологии клоунотерапии, а также опыт их применения российские волонтеры изучали в странах Европы и в Израиле. Присутствие больничных клоунов в детских отделениях стационаров в России одобрено ведущими медицинскими учреждениями страны, среди которых: Российская детская клиническая больница (Москва), Федеральный научно-клинический центр им. Дмитрия Рогачева (Москва), Центр трансплантации костного мозга им. Р.М. Горбачевой (Санкт-Петербург), НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова (Санкт-Петербург), клиника Санкт-Петербургского педиатрического медицинского университета и др.
Научные исследования
Ряд исследований подтвердил эффективность смехотерапии. Доктор Ли Берк исследовал пациентов, которые просматривали юмористические видеосюжеты. Было установлено, что смех снижает показатели С-реактивного белка (уровень которого значительно повышается при воспалительном ответе организма) [10], снижает уровень сывороточного содержания катехоламинов и кортизола — гормонов стресса [14]. В другом исследовании, в котором приняли участие 16 мужчин, производили забор крови четыре раза до просмотра видео и три раза после. В группе, которая просматривала юмористические видео, односторонние независимые тесты показали повышение Р-эндорфина и уровня гормона роста HGH(СТГ) во время смеха и в его предвкушении [13]. В эксперименте, в котором приняли участие 14 женщин (они просматривали 20-минутные видеоролики: 1-я группа — юмористические, 2-я — ролики тревожного содержания), измерялись уровни лептина и грелина за 1 неделю до начала исследования и после просмотра. Для статистического анализа использовали тесты А. Д. Фредмана и В. Уилкоксона. По результатам работы авторы установили, что смех влияет на повышение аппетита (гормон лептин понижается, а грелин увеличивается) [12]. Смех влияет на иммунную систему — увеличивается активность NK-клеток, иммуноглобулинов, интерферонов. К этому выводу пришли исследователи, сравнившие группы, которые просматривали юмористические видео (экспериментальная) и туристические сюжеты (контрольная) [11; 13].
Исследователи в разных уголках мира изучали воздействие больничной клоунады на различные аспекты эмоционального состояния детей. Ниже в качестве конкретных примеров приводятся данные результатов некоторых исследований.
Взаимодействие матерей с больничным клоуном в предоперационный период детей уменьшает у них состояние стресса и тревожности [8]: перед введением анестезии 25 детей и их родители посмотрели выступление больничных клоунов, а другие 25 детей с родителями (контрольная группа) не взаимодействовали с клоунами. Уровень тревожности матерей оценивался шкалами ситуативной и личностной тревожности (STAI — State-Trait Anxiety Inventory) [24] и опросником быстрой оценки стресса (VRS — Verbal Rating Scale for Rapid Stress Assessment) [25]. Результаты показали, что в группе матерей, чьи дети взаимодействовали с больничными клоунами, материнское состояние тревожности значительно уменьшилось и проявление соматизации стресса не усилилось. Кроме того, после выступления клоуна у родителей детей старшего возраста значительно сокращался уровень нервно-психического напряжения.
После взаимодействия с больничным клоуном в предоперационный период отмечается снижение страха и беспокойства ребенка [9]. Рандомизированное контролируемое исследование было проведено с 77 детьми и 119 родителями: исследуемая группа состояла из 52 детей, которых в предоперационной комнате сопровождали их родители (n = 89), и двух клоунов, в то время как контрольная группа состояла из детей, которых сопровождали только родители. Взаимодействие с клоуном значительно уменьшило дооперационную тревогу детей — дети, общавшиеся с клоуном, показали лучшую адаптацию, чем дети в группе сравнения. У матерей в группе сравнения тревожность была выше, чем у матерей в основной группе.
В зарубежных исследованиях также было изучено влияние присутствия больничного клоуна на выраженность болевого синдрома у детей.
Так, одно из исследований показало, что присутствие клоунов при проведении венепункции у детей от 2 до 10 лет значительно ослабляет переживание боли и снижает остроту и продолжительность эмоциональных реакций [20]. Ряд исследований также продемонстрировал аналогичный эффект по ослаблению переживания боли и страха при проведении болезненных процедур в педиатрическом отделении неотложной помощи в присутствии больничного клоуна [26], а также при проведении аллергических проб [17], осмотра педиатром [21] и при выполнении радионуклидного сканирования [15].
Собственный опыт
В нашем эмпирическом исследовании изучено влияние больничной клоунады на эмоциональное состояние детей, возникающее вследствие госпитализации и получаемого лечения (болезненные манипуляции, оперативное вмешательство).
В исследовании приняли участие 198 человек (133 ребенка и 65 родителей). Команда больничных клоунов 2 раза в неделю посещала детей хирургического профиля в отделениях клиники СПбГПМУ и ДГБ №22 г. Колпино. Средняя продолжительность госпитализации на момент исследования составила 10 дней (минимальный срок пребывания 5 дней, максимальный — 14 дней). Возраст детей составил от 3 до 17 лет (средний возраст исследованных 9 лет). Продолжительность взаимодействия больничного клоуна с пациентом в среднем составляла 20 мин. За 20 мин до начала взаимодействия с клоунами и через 20 мин после его окончания у детей измеряли и сравнивали температуру тела и частоту сердечных сокращений (100 чел.); анализировали субъективную оценку детьми своего эмоционального состояния (102 ребенка), субъективную оценку детьми болевого синдрома (69 детей), оценку эмоционального состояния посредством цветового теста Люшера (33 ребенка). Определяли субъективную оценку родителями психоэмоционального статуса своего ребенка до и после посещения больничного клоуна (58 родителей), субъективную оценку родителями своего эмоционального состояния до и после прихода больничных клоунов (7 родителей).
Существенных изменений в температуре тела и частоте сердечных сокращений у детей не выявлено. У 97% детей после посещения больничных клоунов отмечалось субъективное ощущение усиления положительного эмоционального фона. У 69% детей субъективно ощущение боли стало меньше, чем до прихода больничных клоунов.
По результатам восьмицветового теста Люшера у половины детей после взаимодействия с клоунами снизились показатели интенсивности тревоги и повысились показатели стрессоустойчивости.
Анкетирование родителей показало, что 92% родителей отметили изменение психоэмоционального статуса у своего ребенка в положительную сторону, 65% — отметили повышение аппетита у ребенка, 100% родителей в анкетах отметили, что рекомендовали бы проведение таких мероприятий, как клоунада, в стационаре. Родители также отмечали повышение собственного настроения после прихода больничных клоунов.
Общение детей с больничными клоунами способствует снижению тревоги и созданию у детей положительного эмоционального фона. У родителей, находящихся с детьми в стационаре, отмечается изменение эмоционального фона в сторону улучшения настроения и усиления положительных эмоций.
Заключение
Использование больничной клоунады способствует положительным изменениям в психоэмоциональном состоянии детей в кризисный период, связанный с госпитализацией, способствуя улучшению психологической адаптации и эмоциональной разгрузке больного ребенка в пред- и послеоперационный период, его социализации в среде сверстников, повышению мотивации детей к приему лекарств и пищи, ослаблению субъективного переживания болевого синдрома при проведении медицинских манипуляций и ослаблению страхов, связанных с ними, снижению общей тревоги как у детей, так и у их родителей.
Больничная клоунада, наряду с другими методами психосоциальной реабилитации детей в стационарах, такими как арт-терапия, игровая терапия, куклотерапия, способствует снижению риска формирования синдрома госпитализма и облегчает кризисные переживания, связанные с нахождением в стационаре, болью и страхом перед медицинскими манипуляциями. Это делает целесообразным расширение использования метода больничной клоунады в детских стационарах разного профиля.
— Клоун — это ведь страшно, разве нет?
— Определенно. Мне кажется, частично этот страх связан с трикстерской природой клоуна. Его корни восходят к шаманизму, из которого, в общем-то, берет начало вся перформативная культура. Доказывается это тем, что и сейчас антропологи наблюдают у коренных племен шаманские практики, один в один похожие на современные клоунские истории, особенно на больнично-клоунские.
У нее есть специальный реквизит — штаны, к которым сзади пришита рыба. В кульминационный момент она поворачивается к роженице, поднимает свою шубейку, показывает рыбку, торчащую из ее задницы, и начинает танцевать.
Вот такой простой шуточкой помогает женщине расслабиться и родить здорового малыша.
Мне самой очень нравится сопровождать рождения. Иногда подруги просят побыть с ними в этот ответственный момент. Все, кто приглашал, говорят, что отлично прошло — весь процесс просмеялись.
— И ты тоже приходишь с рыбой?
— Нет, мне костюм и рыба не нужны, я из устной традиции. Стебусь без остановки.
Но, возвращаясь к вопросу, да, бывает, дети нас боятся, особенно сначала. Причем клоунов-мальчиков обычно боятся больше, чем девочек. Сам представь: вот тебе три года, ты болеешь, лежишь в больнице, где тебе постоянно что-то колят, и вдруг еще появляется буйный дядька с бородой, в яркой одежде, с красной шишкой посреди лица, а родители пихают тебя с ним общаться — да кому угодно станет страшно!
Поэтому мы никогда не лезем, не настаиваем. Если нужно, то садимся на корточки и снижаем громкость до минимума. На время установления контакта можем даже нос снять. Так, постепенно, если не с первой, то со второй-третьей встречи ребенок привыкает и может принять клоунов со всеми их атрибутами.
Мы, будучи наследниками шутовской традиции, даем выйти напряжению, которое по-другому выйти не может. Дети в больницах зажаты еще сильнее обычных детей, которых прессует садик или школа. Они редко выходят из отделения, у них жесткий график, постоянное наблюдение, уколы, операции, родители переживают — всё это давит покруче какого-нибудь кризиса среднего возраста.
Человек без искусства, без развлечения, без радости просто умирает. И наоборот, если даже в тяжелейших условиях может веселиться — жизнь становится выносимой, приобретает смысл.
Карнавальная культура расцветает среди полного ******* [упадка].
— Как в Латинской Америке?
— Да! На той же Кубе народ живет объективно хреново, но при этом повсеместно танцует сальсу и улыбается. А в России бухают на очень сложных щах — и выливается это в самоубийства и психические расстройства. Так что наша миссия распространения клоунады имеет стратегическую важность.
— Давай вернемся к больнице. Вот шаманы и племена, а вот современная больничная палата. И там, и там — клоуны. Как случился этот скачок, как сформировалась современная больничная клоунада?
Патч исповедует классический американский юмор, тупой, как рестлинг, но одновременно он один из самых бережных и нежных клоунов, которых я знаю. Старейшие профессиональные организации больничных клоунов тоже ведут свою историю с конца 80-х. Началось всё в Штатах и Канаде, и почти сразу к ним присоединились Нидерланды и Франция — вот уж где многовековая клоунская традиция подняла туалетный юмор на уровень высокого искусства.
Думаю, не совру, сказав, что исторически между лагерями волонтеров и профессионалов чувствуется напряжение. Существование одних как бы обесценивает старания других.
Работа волонтеров воспринимается как некачественная самодеятельность, но на их фоне профессионалы в глазах некоторых выглядят продажными тварями, делающими благое дело за деньги.
Лично я выступаю за профессиональную школу, потому что суть больничной клоунады — в регулярных выходах, в выстраивании долгосрочных отношений с детьми и врачами.
От волонтеров, когда спадает первый энтузиазм, практически невозможно требовать регулярности, а трудовые обязательства худо-бедно дисциплинируют.
— Я слышал, что у больничных клоунов есть правило — работать в паре.
— Да, такова мировая практика. Есть люди, которые могут работать одни, но это очень трудно. Лучше — вдвоем и не более двух раз в неделю. Это правило появилось не просто так. Как и правило использования клоунского имени, которое не должно совпадать с настоящим.
Имя предохраняет от стресса и выгорания. Там я — Джанка, здесь — Дарья. Нос и клоунское имя — это маска, защита, которая работает. Может показаться мистикой, но это действительно так.
Больничная клоунада — всегда импровизация. У нас нет выступлений, но есть выходы — это важное уточнение. Во время выходов мы ничего не представляем и не показываем, но играем с ситуацией, которая перед нами, взаимодействуем с происходящим из клоунского образа.
Главное, что дает работа в паре — возможность опереться друг на друга. Если импровизация провисает, не пошла игра или ребенок не отзывается, клоуны могут начать играть друг с другом, пустить в ход заготовки, многократно срабатывавшие прежде. Или когда во время выхода происходит что-то травмирующее клоунов, это можно обсудить с партнером, поддержать друг друга. И вот еще момент: если сам клоун делает что-то не так, теряет берега, кто даст ему обратную связь и вернет в адекватность лучше партнера?
Клоунский тандем существует по тем же принципам, что любые отношения. От здоровых отношений хорошо и обоим партнерам, и делу. Если баланс нарушается, появляются затаенные конфликты, сразу падает качество работы. В жизни ведь всё то же: когда общаешься с токсичной парой, это чувствуется, даже если они изо всех сил держат лицо. Такое уж тем более не надо таскать в детские больницы.
— Насколько принципиален при формировании пары гендерный вопрос?
— Абсолютно не принципиален.
Пол не важен, главное, чтобы был коннект на уровне энергетики и возможность подыгрывать.
— Как выглядит идеальный кандидат в больничные клоуны?
— Идеальный больничный клоун — уличный актер. Он умеет главное — импровизировать в любых условиях и с любой аудиторией. На улице быстро учишься чувствовать людей, после такого освоить больничную специфику — плевое дело. А вот профессиональным актерам и аниматорам приходится мучительно переучиваться, переключаться с вещания в зал на камерное взаимодействие, с тщательной отрепетированных ролей и программ — на тотальную импровизацию. Получается не у всех.
В разговоре с кандидатом я прежде всего смотрю на энергетику — искрит ли, булькает, пузырится? Гуд от него вайбз или так, еле тепленькие? И только потом обращаю внимание на опыт и образование.
— Как вы создаете свои образы?
В каждом пришедшем в клоунаду есть внутренний клоун, его не может не быть, просто нужно понять, какой он. Есть люди, у которых даже меланхоличность выглядит безумно смешной. А есть те, кто корчит из себя Енгибарова [Народный артист Армянской ССР, выступал в амплуа грустного клоуна. — Прим. ред.], а оказываются просто унылыми коровами.
— А Джанка не унылая корова? И, кстати, ты говорила, что надо выбирать новое имя, а Джанка очень созвучно с Дашкой.
У меня есть две любимые возрастные категории для работы, и они, наверное, наиболее полно описывают, какой я человек и клоун.
Моя целевая аудитория — малыши от двух недель и подростки от 12 до 17. С первыми вся работа связана с природной чувствительностью, по сути прямая вкачка энергии. И отдача от них огромная — они льнут, кидаются обнимать — чистая любовь.
Со вторыми же я могу потрындеть, пошутить, поддержать их подростковый бунт.
— То есть Джанка — воплощение того, что происходит внутри тебя? Нет такого, что ты ломаешь себя под образ?
— Джанку можно назвать лучшей версией меня. Как только что-то меняется во мне, это сразу отражается в ней — другие шутки, другие игры. А вот ломать себя не получается — только хуже становится. Больно, бессмысленно и в конечном итоге еще и дорого.
Конечно, у нас всё импровизация, но есть и какие-то заготовки, которые мы друг у друга тырим безбожно. Ни у одного клоуна уже тысячелетиями нет абсолютно своего репертуара.
Полунин у Енгибарова воровал, Енгибаров — у советских клоунов, советские клоуны — у дореволюционных, те — у итальянских, а итальянцы тащат из комедии дель-арте, и все подряд берут что-то у греков.
Куча всяких мелочей, куча дурацких фокусов, которые переосмысленные и сказанные именно твоим голосом, обретают очередную уникальную жизнь.
Все же штуки невозможно придумать. Вот мы их друг другу и передаем, допустим, известную шутку про пищащий нос: ребенок нажимает на твой красный нос, а ты — на пищалку в кармане. Потом он себя за нос трогает, а ты пищишь в кармане — и опа! Вот и у него нос пищит. А у мамы пищит? Не пищит. А у меня? А у тебя пищит. И можно так пятнадцать минут сидеть. Формально эти штуки являются заготовками, и чем дольше ты работаешь, тем их больше в твоем арсенале.
Начинающие клоуны все обвешаны реквизитом, потому что им страшно. Они боятся провиснуть, оказаться в положении, когда ты не знаешь, что делать дальше, или показаться скучными. По мере профессионального роста реквизита нужно всё меньше и меньше. Мой любимый, с первого дня и до сих пор, — мыльные пузыри. Это очень простая вещь, которую может купить любой родитель в любую секунду. Это как снег — вроде каждый год идет, да и холодно еще, но, когда выпадает, так красиво становится. Я могу выйти в любом образе, вообще без всего, даже без красного носа, но без пузырей я никогда не выхожу.
— И что ты с ними делаешь?
— Ты часто рассказывала, как твои коллеги с утра в рабочий день начинали плохо себя чувствовать, не шли в больницу на работу, а вечером снова оказывались здоровыми. Так у них проявлялось профессиональное выгорание. Как ты борешься с ним?
— Простые правила: не перегружаться, работать не больше трех раз в неделю и всегда в паре. Обязательно обсуждать с партнером возникающие проблемы, даже мелкие, не стесняться своевременно обращаться за помощью к психологу, не дожидаясь чего-то Действительно Серьезного. Не менее важно следить за своим физическим состоянием — хорошо себя кормить и спать. А самое главное — наполняться. Мы же постоянно отдаем, создаем радость вроде как из воздуха, но на самом-то деле — из себя. Опустошает не больница как таковая, но постоянная необходимость импровизировать и лучиться счастьем. Вот чтоб одним днем не закончиться, надо постоянно в топку подбрасывать дровишек.
Необходимо постоянно учиться новому, не обязательно актерскому. Как вариант — хотя бы мультфильмы смотреть, актуальные для современных детей. И делать как можно больше вещей, которые тебя, именно тебя любимого, радуют.
Очень помогают правильно расставленные приоритеты.
Как оперные певцы трясутся над своим голосом, берегут от холода, дыма, перенапряжения, так и клоунам стоило бы следить за эмоциональным состоянием.
И помнить о цели. Еще перед первым походом в больницу надо сформулировать, ради чего ты собираешься это делать, и держаться за эту мысль, как во время сильной качки цепляются взглядом за горизонт.
— Но ведь и ты была близка к выгоранию?
Выгорание у меня до сих пор полностью не прошло. До него мы спокойно работали по три раза в неделю в больнице, плюс каждый день проводили несколько коммерческих праздников. Сейчас, после единственного выхода в неделю, я возвращаюсь с работы, и мне ****** [очень плохо]. Еле доползаю до дома, могу час просидеть в машине на парковке, просто чтобы собраться с силами и дойти до подъезда. И я не очень понимаю, в какие сроки и вернутся ли ко мне силы. Да, ситуация улучшается — нижней точки я достигла, и теперь всё будет только лучше, но до какого момента это восстановится, до какого уровня энергии и энтузиазма — не знаю.
— Да, грант почти на три миллиона рублей. Это была первая попытка привлечения поддержки со стороны государства, и мы совершенно не ожидали, что она увенчается успехом. Так что сейчас ужасно горды и завалены работой на ближайшие полтора года — объем дел вырос в три раза.
Нужно срочно обучить и нанять десять новых клоунов, в самое ближайшее время мы должны наладить регулярное посещение больниц из листа ожидания и создать выездную службу.
Ее мы давно мечтали организовать, был большой запрос от родителей на работу с детьми с особыми потребностями не только в стационарах, но и на дому. Теперь на это появились ресурсы.
— Раз мы начали про государство говорить, не возникает ли у тебя мыслей, что клоуны — это такой элемент, который возник, потому что детям в больнице плохо? Там холодно, страшно, там нет игрушек, с ними никто не играет, родителей к ним не пускают. Их просто лечат. Если бы к людям, не только детям, в больнице относились хорошо, с любовью, то клоуны были бы не очень-то и нужны.
Вот так и становится понятно, где клоуны действительно стали частью медицинской системы, а где до сих пор являются лишь приятным украшением. При этом я не могу сказать, что в петербургских больницах какой-то кромешный ад — есть игрушки, планшеты, волонтеры и регулярные праздники, родители не разлучены с детьми и даже проводят с ними больше времени, чем в обычной жизни. И российские врачи никакие не демоны, а очень классные люди, особенно молодые. Да, профдеформацию никто не отменял, но все они жизнь свою посвящают здоровью детей. Нет, мы в больницах, потому что там всегда будет сложно.
— Как считаешь, государство должно платить больничным клоунам?
— Насколько мне известно, нигде в мире государство клоунам не платит. Везде это благотворительная история — фонды, частные пожертвования, корпоративный фандрайзинг, реже больницы сами находят деньги на клоунов, но это тоже предполагает работу со спонсорами.
Многие жертвуют в фонды, причем только на саму благотворительную деятельность, но ни в коем случае не на зарплаты, не на обеспечение деятельности. Почему? Если кто-то думает, что мы их украдем, то мы украсть можем и по-другому, те же однотипные детские подарки продать.
Есть у нас и чисто физическая проблема, которую не решает даже президентский грант. Сейчас наш офис расположен в моей квартире, и это не очень эффективно. Опыт других организаций показывает, что как только у больничных клоунов появляется свой постоянный дом, то их работа кардинально улучшается. Сразу появляется движ, постоянно ставятся этюды, проводятся мероприятия по повышению квалификации. Мы очень давно мечтаем о своем доме, и если у кого-то стоит неиспользуемое помещение и он мог бы нас туда пустить — было бы круто.
— Как изменилось твое отношение к смерти за все годы практики?
— Всё поменялось, но в странную сторону. Конечно, у меня выработался профессиональный цинизм, и я уже не реагирую на жалостливые фотографии в интернете. Потому что каждую неделю видишь десятки детей с онкологическими заболеваниями, и это становится фактом жизни. При этом я панически боюсь заболеть раком и что им заболеет кто-то из моих близких. От нас ожидают, что мы насмотрелись ужасов и не боимся. Ничего подобного. Я ничего так детально не обследую, как любую вещь, которая может спровоцировать рак. Как только у меня чуть вырастает родинка, сразу же бегу проверяться на меланому.
Чем больше практики, тем больше у меня веры и ощущения, что Бог есть, и он здесь. Самое крутое, и, наверное, самое мистическое изменение в восприятии произошло. Я стала не к смерти по-другому относиться, а к жизни, стала очень сильно ценить ее — это не разовая вспышка эйфории, это медленное изменение отношения, которое я старательно укрепляю своими каждодневными решениями. Думаешь, сколько времени я потратил на херню: на ненависть, на сплетни, на что-то низкое. Хотя самое главное — способность любить жизнь и радоваться ей, чувствовать природу, — у тебя всегда было. Но вот ты это понял, а начать так жить — это духовная задача на десятилетия.
Я уверена, что вся наша клоунская история — это про существование между мирами. Я часто провожу аналогию с фрирайдом. Когда профессиональный фрирайдер едет по действительно крутому спуску, со стороны кажется, что ему на всё пофиг. Но на самом деле сделать это можно только при полном железном контроле. Люди, которые могут так кататься, — это не те, кто бросается с горки сломя голову — те падают на втором повороте, ломают ножку и едут домой отдыхать. С клоунадой та же история.
Ты постоянно щупаешь эту границу возможностей, как далеко ты можешь зайти в игре. Но чтобы по ней ходить, не сойти с ума и не навредить ребенку, нужно быть супертрезвым и подготовленным.
Клоун обращается к здоровой части ребенка, которая есть всегда, даже в очень тяжелых ситуациях, и создает ей пространство для действия, для игры там, где все сосредоточены на лечении болезни. Это довольно сложно объяснить на словах. Со стороны выглядит, будто веселый клоун просто играет с детьми.
— И при этом ты чувствуешь, что вытягиваешь его из состояния болезни?
— Когда мы играем, когда мы вместе вываливаемся в воображаемый мир, то я это чувствую. Эту правду нельзя не почувствовать. У меня не с каждым ребенком и не каждый раз так получается. Но если бы удачных моментов не было, то эта деятельность вообще смысла не имела бы.
В моей жизни было много экстрима, но моменты присутствия при рождении и при смерти не сравнимы ни с чем. Ни оргазм, ни величие красоты гор, ни самое потрясающее исполнение классической музыки, когда ты дышать не можешь, — это всё действительно сильные штуки, ради которых стоит жить, но… вот этот момент, когда ребенок только родился, и когда человек только ушел, до того, как начинает плакать мама рядом, — вот эта секунда, в ней вечность открывается.
И это самое сильное, что вообще когда-либо могло произойти со мной. Это не про кайф, не про вау, это про четкое понимание, что ты на границе: незримая дверь открылась — и что-то произошло. Наверное, тишина. Даже если и есть какие-то звуки, то как будто наступает тишина. Описать это невозможно. Предстояние перед вечностью, когда она для всех становится такой. И потом сразу всё возвращается: суета, радость или грусть.
Каким-то образом клоунада архетипически связана с этими моментами. Если и раньше люди звали шутов быть рядом с собой в таких переходных периодах, и сейчас мы продолжаем это делать, значит, что-то сакральное в больничной клоунаде есть. И всё не зря.
Клоун: начало
Вы учились на юрфаке. Это был ваш выбор или воля родителей?
Это был выбор мамы. Но мне нравилось учиться. Одно дело, когда это мука. У меня была очень интересная учёба в Высшей школе экономики, от первого до последнего курса.
В начале работа по специальности была интересной. Но потом все превратилось в рутину, бюрократию, бумажки, буковки, циферки. Это сразу меня разочаровало в профессии. Ну и могу сказать, что я был не очень хорошим юристом. Года хватило, чтобы понять.
В одном из интервью вы говорили о том, что на ваш профессиональный выбор повлиял Беслан.
Меня это сподвигло. Это была общая боль, это были дети. История всех затронула. Каждый хотел что-то сделать, но не все могли.
После Беслана я решил стать больничным клоуном, чтобы помочь детям пережить тяжелые больничные дни, операции. Я слышал о том, что есть больничные клоуны, смотрел голливудские фильмы и меня это заразило. Это был толчок: надо что-то делать, надо действовать.
Как вы учились ремеслу больничного клоуна?
Сначала — как самоучка. Взял пару уроков пантомимы, пару уроков цирковой клоунады. Моим первым учителем был Андрей Кизино, больничный клоун из Беларуси. Меня с ним познакомил Алексей Александрович Масчан, гематолог, который работает в центре детской гематологии имени Димы Рогачёва.
Эта история меня захватила уже профессионально. Спустя год мы с Андреем сделали первую волонтерскую школу с актерами и ребятами, интересующимися этой профессией. Потом самостоятельно я сделал еще шесть волонтерских школ. Но из-за большой текучки я пришел к тому, что надо сделать профессиональную организацию: обучать профессионально актеров и оплачивать эти услуги.
Волонтёры и профи
Что было самым тяжелым для вас?
Тяжело было найти единомышленников, потому что каждый по-разному понимает клоунаду. Есть совсем любительское понимание, есть волонтерское, есть профессиональное. Я сейчас к этому пришел. В Европе и в мире профессиональная деятельность доминирует. В России, к сожалению или к счастью, доминирует в основном недоверие к профессиональной работе клоунов.
Фото предоставлено Константином Седовым
Самый яркий представитель любительского подхода – это американский врач и больничный клоун Патч Адамс. Он заявляет, что любой может сегодня получить минимальную инструкцию о том, как и что нужно делать, и пойти клоуном в больницу. Конечно, это не помогает. Я присутствовал при этом инструктаже, когда Патч приезжал в Россию. Это абсолютная какофония, история хаотичной клоунады. Люди реализуют свои травмы, психологические переживания через клоунский трип.
Волонтерство с элементами профессионализма – это когда обучают. Это то, что я делал первые семь лет. Я учил людей, просто так к детям никого не пускал. Но эта работа была неоплачиваемой. Была большая текучка, люди уходили через полгода, через год: человек выгорал или ему просто становилось неинтересно. Поэтому сейчас у меня работают профессионалы.
В начале карьеры вы сталкивались с недоверием врачей и пациентов?
Я скорее сталкивался со шлейфом безответственного волонтерства. Эти волонтеры многое обещали детям, врачам, мамам, но большинство не выполняли свои обещания. Обманутые дети плакали. Когда волонтер приходит и рисует с ребенком, обещает прийти в субботу, а потом не приходит ни в субботу, ни через неделю, ни через год, дети страдают.
Поначалу врачи и родители смотрели косо: думали, что опять обманывают. Но мы приходили, как и обещали: неделя за неделей, месяц за месяцем. Люди понимают, что ты здесь надолго.
Доверие зарабатывается регулярным подходом, который приносит пользу или хотя бы не приносит вреда. Регулярность и практика – это 60% успеха профессионального больничного клоуна.
Сейчас отношение врачей изменилось?
Конечно, сейчас изменилось. И многие зовут в новые регионы, в новые больницы. Но наша работа — клоунов, психологов, социальных работников, к сожалению, считается менее ценной. Хотя по закону Парето, минимальная ценность потом может оказаться доминирующей.
В какой момент вы решили создать собственную организацию?
Я начал перенимать европейский опыт, когда работа клоуна изначально оплачивается. Проводится кастинг, отбираются актеры, которые долго обучаются, получают супервизию и работают, получая за это деньги. Потому что, во-первых, это системная работа. Даже не каждый врач справится с больным ребенком. Что уж говорить про волонтера, который, может, к этому не готов.
Помимо обучения и ежемесячного повышения квалификации, есть еще и работа с партнером, с психологом, проработка ситуаций в работе с паллиативными больными, хосписными пациентами: детьми, взрослыми, пожилыми людьми. То есть это большой ассортимент навыков, скиллов, которых у обычного волонтера просто нет.
Фото из личного архива Константина Седова
Как стать клоуном?
Расскажите подробнее о процессе набора клоунов
Мы отбираем выпускников театральных ВУЗов – состоявшихся актеров или начинающих. В последний раз из 100 анкет мы отобрали 80. На встречу пришли 75 человек, из них мы отобрали 24-х. До конца занятий дошли 12. Во время стажировки из-за эмоционального состояния ушли еще двое. Десять человек из 100 — это хороший результат. Бывало, что из 100 человек только один оставался в проекте.
Сколько времени занимает обучение?
Около полугода. Это работа с двумя психологами, с медсестрой, с врачом, множество тренингов по партнерству, актерской работе, клоунаде. И еще стажировка.
Школы клоунов у вас проводятся на регулярной основе?
Нет. Мы набираем клоунов только тогда, когда есть финансирование и нужда. Мы никого не берем спонтанно, хаотично, не расширяемся экстенсивно. Наша задача – дать людям работу. Но мы выбираем в том числе по психологическому тестированию.
Сколько регионов сейчас охвачено?
У нас есть организации в шести городах: Ростове, Казани, Питере, Рязани и в Орле: 58 человек. За последние четыре года от нас ушло всего два человека. Сейчас никакой текучки. Это ребята, которые ежемесячно повышают свою квалификацию.
Нет. Мы приезжали в город, читали лекцию. Люди, которые заинтересовались, приходили к нам учиться.
Вы планируете выйти на Урал, Сибирь и Дальний Восток?
Я уже был в Благовещенске, Южносахалинске, Хабаровске, проводил там семинары. В регионах очень много волонтерских проектов. И там они оправданы, в отличие от Москвы. Эти проекты сложно развиваются, но они существуют в Новосибирске, Томске, Кемерове. Ребята-волонтеры прекрасно работают в Астрахани, Вологде, Пскове. Мы всех обучаем. Это история о том, что если очень захотеть и грамотно мотивировать, то организации могут существовать. Конечно, с текучкой кадров. Но по крайней мере, клоуны посещают раз в две недели больницы или отделения гарантированно.
У меня есть планы сделать школы в Нижнем Новгороде, Краснодаре, потом — в Перми, Екатеринбурге, Смоленске, Челябинске. Интересно сделать проект в Армении и в Грузии.
А за рубеж планируете выйти?
Пока не выходим, это только в планах. Опять же, все упирается в финансирование. Потому что проект без финансирования – это как снимать кино без денег, камеры, оператора, света, звукорежиссера и актеров.
Деньги на красный нос
Это болезненный вопрос, но как обстоят дела с поиском финансов?
Лично я делал ставки на корпорации, спонсоров. И немножечко на этом прогорел. Безусловно, нужен массовый фандрайзинг, массовый сбор пожертвований, потому что это более стабильная история, как ни странно. Сейчас мы свой вектор расширяем. У нас появился фандрайзер буквально неделю назад. А за последние семь-восемь лет я сам был фандрайзером.
Мы хотим, чтобы в 40 крупных городах работали профессиональные клоуны, хотим провести организованные конференции. Кстати, 26-27 октября планируем сделать международную конференцию по больничной клоунаде для Восточной Европы в Москве.
Работа клоуном для ваших сотрудников основная?
Это основная работа только для меня. А все наш клоуны, конечно же, имеют вторую, третью работу: в театре, кино, кто-то преподает в театральных студиях. Они крутятся, выживают. Занятость клоуна – 10 дней в месяц. В остальное время он, конечно, работает и ищет себе новые проекты.
Вы не боитесь, что ваших актеров заберут куда-нибудь, например, в Голливуд?
Как заберут, так и вернут. У нас же есть правило: если человек уходит на съемки, он предупреждает, освобождается от работы, мы ждем его. После обучения он делает два неоплачиваемых выхода, а дальше — снова входит в обойму и работает. Кино может быть, может и не быть. Могут быть два-три фильма, а может не быть ни одного. А клоунада больничная более стабильна: каждый месяц мы есть. Надеюсь, и дальше будем есть и пить.
Сейчас, оглядываясь в прошлое, как вы считаете, вам помогло высшее образование?
Мое обучение в Высшей школе экономики и общение с выпускниками Высшей школы экономики очень сильно помогает мне фандрайзить, потому что они меня знают, я с ними учился. Они сейчас достигли больших высот. И я, конечно, очень пытаюсь, стараюсь грамотно использовать этот ресурс в пользу своей организации. Частенько получается. А юридические знания я уже отложил в глубокий, долгий, нижний ящик своей памяти.
И клоунам бывает грустно
Как вы справляетесь с профессиональным выгоранием?
У нас есть штатный психолог из МЧС, который нам помогает и ведет нас. Это важная часть поддержки.
Также мы проводим обсуждение кейсов, историй, пытаемся понять и услышать проблемы, которые есть в работе, в палате, с детьми, с партнером и так далее. Разбираем эту историю не как критики, а как друзья, как сообщники.
Мы работаем с детьми, у которых, возможно, есть риск летального исхода. Иногда дети уходят. Многих клоунов это выбивает из колеи. Выбивает достаточно серьезно, поэтому необходимо, чтобы была поддержка коллектива, руководства, меня, в частности, и психолога. Потому что человек может выгореть так, что потом вообще не захочет приходить в больницу.
Фото предоставлено Константином Седовым
Как ваши ребята с этим справляются?
К сожалению, актеры не верят в выгорание и думают, что им ничего не страшно.
Но история творчества актера в театре — это история о том, что ты получаешь энергию от зрителей, получаешь аплодисменты, зарплату, славу. В клоунаде нет оваций, нет славы, иногда может вообще не быть никаких положительных эмоций. Ты поднял настроение ребенку с -10 до -5. Ты видишь, что это никак не заметно. Для ребенка важно даже не улучшить атмосферу в палате, а принять ее, чтобы стало чуть легче, чуть интереснее, чуть менее больно.
Благодарность от врачей и родственников не спасает в такой ситуации?
Благодарность помогает, но я бы не сказал, что она спасает. Это не та история, где ты питаешься благодарностью. Даже я, как лидер организации, который получает много благодарностей, понимаю, что мне это какое-то время помогало. Но последние четыре года мне это никак не помогает. Я благодарен за то, что наш труд ценят: мой, моих коллег. Многие из них точно профессиональнее и талантливее, чем я.
Но если мы говорим про профессиональную клоунаду, то важен вклад. И в виде пожертвований, в виде спонсорской поддержки – это лучшее, что может быть. Психологическая поддержка тоже необходима, но это из другой области. Важно, чтобы клоун не думал о том, что поесть, а мог сосредоточиться на работе с ребенком здесь и сейчас, меняя атмосферу в палате. Потому что если это не сделает клоун здесь и сейчас, этого не сделает никто.
Наджеты на тропе войны
Вы клоун уже 14 лет. Можете сказать, как изменилось за это время сама больничная клоунада?
Она стала гораздо более профессиональной, организованной, системной, регулярной. Это работа всей моей команды, моих коллег. Это люди из разных регионов: организаторы, лидеры, старосты, коучи, психологи. Это наш директор Наталья Сорокина. Это наши фандрайзеры, спонсоры. Это команда людей, которые делают проект системным и реально меняющим качество жизни детей в больницах и хосписах — мы работаем уже более чем в 89 отделениях. Нас регулярно видят более 1500 детей. Регулярно – значит каждую неделю.
За время вашей работы дети тоже изменились. Клоунам не тяжело конкурировать с телефонами и планшетами?
Конечно, появились гаджеты и стало сложнее работать, стало сложнее конкурировать с гаджетами. Но дети есть дети. Для многих мы — событие. И вся эта планшетная история может быть поставлена на паузу. Ребенок понимает, что ему интересно. Даже если на 5-10 минут прерывает свою интереснейшую игру в телефоне и смотрит на клоуна — это дорогого стоит.
Этому мы тоже учим: как переключить внимание ребенка. А если не удается это сделать, не теряться и не расстраиваться — есть партнер, значит мы работаем в палате с партнером. Мы находимся в беспроигрышной ситуации.
Когда нет обратной связи, энергия тухнет, и ты немного расстраиваешься. Но мы переориентируемся. Наш педагог Педро из Португалии учит нас этому очень давно и мы поднаторели в этом. История важна, ты должен быть эмоционально честен. Должно быть интересно тебе, твоему партнеру, ты с ним взаимодействуешь и идешь за эмоцией ребенка, если он смеется и улыбается. А если ребенок ничего не проявляет — ты идешь за своей историей.
А как вы изменились за годы работы?
Прежде всего я изменился как человек, стал папой, стал мужем. Я стал тренером по больничной клоунаде для регионов и для своих клоунов. Я прошел обучение в восьми странах, и теперь преподаю клоунаду бизнес-проектам. Веду тренинги по клоунаде: про раскрытие собственных возможностей, своего ребенка, про поиск собственного дурака. Это история про “быть здесь и сейчас”, про честные эмоции и взаимодействие с людьми как с живыми объектами, а не через гаджеты.
В одном из предыдущих интервью вы говорили о том, что вам больше нравится быть клоуном, а вместо этого приходится заниматься скучными вещами вроде поиска спонсоров. Сейчас что-то изменилось?
Сейчас я понимаю, что вырос. Мне 37 лет, я отвечаю за организацию, которую создал, за клоунов, которых привлек, обучил, которые ждут, чтобы я нашел деньги. И мое основное внимание сосредоточено на организации процесса работы и поиске средств, конечно.
Безусловно, когда есть свободные дни, я всегда могу приехать в любую нашу больницу и выйти клоуном с партнером или даже один. Для меня это остается приоритетом, но важно расширить организацию, найти стабильных спонсоров, чтобы не вернуться к разбитому корыту и снова не стать клоуном-одиночкой, как это было 14 лет назад.
Читайте также: