Основной стадией судебного процесса по уголовно процессуальному кодексу рсфср 1923 года было
Обновлено: 03.05.2024
Вилкова Татьяна Юрьевна, доцент кафедры уголовно-процессуального права Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования "Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА)", кандидат юридических наук, доцент.
В статье раскрываются правовые основы, содержание и значение принципа национального языка судопроизводства в советском уголовном процессе в 1923 - 1960 гг. Рассмотрено становление и развитие системы местных наречий, заменившей систему государственного языка дореволюционного периода. Раскрыты гарантии прав лиц, не владевших языком судопроизводства, - право на язык и участие переводчика. Выявлены недостатки правового регулирования рассматриваемого принципа в период действия УПК 1923 г.: возложение расходов по участию переводчика на осужденного, отсутствие нормы о переводе материалов уголовного дела при изменении языка судопроизводства. Показана преемственность правил о языке советского уголовного процесса в современном уголовном судопроизводстве России.
Ключевые слова: принцип, уголовный процесс, государственный язык, национальный язык уголовного судопроизводства, система местных наречий, право на язык, переводчик, УПК РСФСР 1923 г.
The principle of national language of criminal legal proceedings during the validity period of the Criminal Procedure Code of RSFSR dd. 1923
Vilkova Tatyana Yu., Assistant Professor of the Criminal Procedure Law Department at Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education Kutafin Moscow State Law University (MSAL), Candidate of Legal Sciences, Assistant Professor.
This article describes the legal framework, content and significance of the principle of national criminal justice language in Soviet criminal proceedings from 1923 to 1960. The making and development of local dialect system that replaced the system of the state language of pre-revolutionary period was viewed. The guarantees of the rights of individuals not competent in court proceedings language - "rights for the language" - and the participation of a translator were identified. The disadvantages of the legal regulations of the principle of the national language for court proceedings were detected: charging the convict for the interpreter's/translator's services, lack of standards for criminal case materials translation in case of a change of the court proceedings language. The continuity of language rules of Soviet court proceedings in the current court proceedings in Russia today was shown.
Key words: principle, criminal trial procedures, state language, national criminal justice language "rights for the language", local dialect system, translator, the Code of Criminal Procedure of the RSFSR, 1923.
Вопрос о том, на каком языке должно осуществляться уголовное судопроизводство, всегда имел особое значение в России, где переплелись судьбы разных народов и их языков в результате многовекового совместного проживания в составе одного государства.
Советская система местных языков, заложенная Декретом ВЦИК от 7 марта 1918 г. N 2 "О суде", существенно отличалась от системы государственного языка, применявшейся в дореволюционный период, когда в соответствии со ст. 3 Основных государственных законов Российской империи русский язык объявлялся общегосударственным и обязательным во всех государственных и общественных установлениях.
Принцип национального языка был закреплен в качестве одного из общих начал уголовного процесса в УПК РСФСР 1923 г. (ст. 22, 140, 167, 240 и 241 УПК 1923 г.).
В последующем принцип национального языка судопроизводства был закреплен в ст. 15 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик 1924 г., ст. 13 Конституции РСФСР 1925 г., ст. 110 Конституции СССР 1936 г. и ст. 114 Конституции РСФСР 1937 г.
В процессуальной литературе национальный язык судопроизводства единодушно рассматривался в качестве одного из принципов (или одной из основных черт , основных начал ) советского уголовного процесса либо принципов социалистического правосудия , имевшего исключительно важное значение в многонациональном государстве.
Савицкий М.Я. К вопросу о системе принципов советского уголовного процесса // Советское государство и право. 1950. N 1. С. 55; Советский военно-уголовный процесс / Под ред. Б.А. Галкина. М., 1951. С. 20, 29 - 31; Советский уголовный процесс. М., 1953. С. 31; Чельцов М.А. Система основных принципов советского уголовного процесса // Ученые записки ВИЮН. М., 1946. Вып. 6. С. 130.
Андреев М., Бахров Г., Лозинский С. Уголовный процесс РСФСР / Под ред. А.Я. Эстрина. Л., 1927. С. 60.
Вышинский А.Я. Курс уголовного процесса. М., 1927. С. 144.
Цыпкин А.Л. Система принципов советского уголовного процесса // Научные труды. Саратов, 1957. Вып. 1. С. 146 - 148.
Содержание этого принципа включало в себя два важных элемента.
1. Производство по уголовным делам должно было вестись на русском языке или на языке большинства населения данной местности (ст. 22 УПК 1923 г.). Причем рассмотрение дела в суде должно было осуществляться, как правило, на языке большинства местного населения, который мог и не совпадать с языком преобладающей национальности данной республики, области. В этой связи М.А. Чельцов отмечал наличие немецких, польских, еврейских, болгарских и иных районов в РСФСР и УССР .
Чельцов М.А. Советский уголовный процесс. Вып. I. Харьков, 1928. С. 42.
Вместе с тем на судебные учреждения возлагалась обязанность принимать меры для обеспечения возможности ведения дела на языке подсудимых, если последние принадлежали к национальному меньшинству. При определении языка судоговорения следовало руководствоваться интересами гласности суда и подсудимых (ст. 241 УПК 1923 г.), а также интересами наиболее полного выяснения дела (ст. 15 Основ 1924 г.).
Такие правила о языке судопроизводства (наряду с коренизацией личного состава органов юстиции, уголовно-судебной политикой по преступлениям, составлявшим пережитки родового быта, и др.) были направлены на осуществление национальной политики государства, предполагавшей установление равноправия отдельных национальностей и обеспечение права граждан РСФСР свободно пользоваться родным языком, в т.ч. в суде (ст. 13 Конституции РСФСР 1925 г.).
О том, что предварительное расследование и рассмотрение дел в суде действительно осуществлялось не только на русском языке, но и на языке большинства населения данной местности, свидетельствуют циркуляры судебных органов и органов юстиции тех лет .
Циркуляр Верховного Суда РСФСР от 19 июня 1924 г. N 19 // Строгович М.С., Карницкий Д.А. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. Постатейный комментарий с приложением проекта УПК / Под ред. Н.Я. Нехамкина. 3-е изд., исправ. и доп. М., 1928. С. 32; Циркуляры Народного комиссариата юстиции РСФСР от 21 января 1926 года N 17 // Еженедельник советской юстиции. 1926. N 6. С. 190; от 21 мая 1930 г. N 65 // Советская юстиция. 1930. N 16. С. 30.
2. Принцип национального языка судопроизводства был направлен на обеспечение прав подсудимых и других субъектов уголовного процесса, не владевших языком судопроизводства, с тем чтобы они имели возможность отстаивать свои права и законные интересы на том языке, которым владеют (право на язык), и одновременно понимать содержание уголовно-процессуальных действий и актов.
Главной гарантией соблюдения прав участников, не владевших языком судопроизводства, являлось участие в деле переводчика, который должен был осуществлять как устный перевод каждого производимого в суде действия, так и письменный перевод обвинительного заключения и других документов, подлежавших вручению обвиняемому. Обвиняемый, а равно любое заинтересованное лицо, при удостоверении, что эти лица не владели языком, на котором велось производство по данному делу, могли подавать бумаги и заявления на их родном языке. Нарушение правил об участии переводчика влекло отмену приговора .
Определение Уголовно-кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР от 14 февраля 1924 г. N 6544-а // Люблинский П.И., Полянский Н.Н. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. Текст и постатейный комментарий с приложением алфавитно-предметного указателя. М., 1924. С. 35; Определение Верховного Суда РСФСР по уголовной коллегии по делу Шаншерова // Советская юстиция. 1937. N 1. С. 51; Определение УСК ВС СССР от 24 ноября 1948 г. по делу К. // Судебная практика Верховного Суда СССР. 1949. N 2. С. 43; Определение СК Верховного Суда СССР от 11 марта 1950 г. по делу К. // Судебная практика СССР. 1950. N 5. С. 25.
В период действия УПК РСФСР 1923 г. не исключалось участие в составе суда лица или лиц, не владевших языком, на котором велось производство по делу. В этих случаях также должно было обеспечиваться участие переводчика, иначе приговор подлежал отмене . Так, в 1923 г. был отменен приговор вследствие произнесения последнего слова без переводчика на языке, знакомом прокурору и двум судьям, но незнакомом третьему судье .
Определение Судебной коллегии Верховного Суда СССР от 23 ноября 1957 г. по делу И. // Бюллетень Верховного Суда СССР. 1958. N 1. С. 23.
Определение Уголовно-кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР от 29 марта 1923 г. по делу N 646-а // Еженедельник советской юстиции. 1923. N 17.
Столь важное значение участия переводчика и осуществление им полного и правильного перевода требовало установления гарантий его компетентности и добросовестности:
- установление квалификационных требований, предъявляемых к переводчику.
УПК 1923 г. не устанавливал, какие именно лица и в каком порядке могли привлекаться к участию в деле в качестве переводчика, каким способом следовало проверять знание им необходимых языков.
Этот пробел был быстро устранен: с 1924 по 1926 г. действовало Положение о судебных переводчиках от 20 июня 1924 г. , которое предусматривало, что судебные переводчики (состоявшие при губернских судах, где в этом имелась потребность) назначались председателями губернских судов по выдержании соответствующего испытания в знании иностранных языков (ст. 2). Заменившая его глава XV "О судебных переводчиках" Положения о судоустройстве РСФСР 1926 г. расширила перечень требований, предъявлявшихся к судебным переводчикам при губернских судах: в этом качестве председателями судов могли назначаться лица, не опороченные по суду, пользовавшиеся избирательными правами и выдержавшие испытания в знании не только иностранных, но и местных языков (ст. 103).
Декрет СНК РСФСР от 20 июня 1924 г. "Положение о судебных переводчиках" // СУ РСФСР. 1924. N 56. Ст. 553.
В настоящее время УПК РФ предусматривает, что переводчиком является лицо, привлекаемое к участию в уголовном судопроизводстве в случаях, предусмотренных УПК РФ, свободно владеющее языком, знание которого необходимо для перевода (ч. 1 ст. 59 УПК РФ). Однако процедура, в которой эти знания должны проверяться, не установлена в отличие от советского периода, а также от законодательства зарубежных государств , что может негативно сказаться на качестве перевода, поэтому, представляется, данный пробел должен быть восполнен;
- переводчик подлежал отводу при наличии оснований, позволявших усомниться в его беспристрастности (ст. 43, 48 УПК 1923 г.). В частности, не допускалось совмещение в одном лице переводчика и какого-либо другого участника уголовного судопроизводства, например судьи ;
- установление уголовной ответственности за уклонение переводчика от явки по вызову органа дознания, следственного или судебного органа или отказ от исполнения обязанностей и за заведомо ложное показание, данное переводчиком при производстве дознаний, следствия или судебного разбирательства по делу (ст. 178 УК РСФСР 1922 г. , ст. 95 УК РСФСР 1926 г. ).
Оценка правильности и полноты перевода осуществлялась при оценке достоверности доказательств, полученных с участием переводчика. Например, отсутствие в приговоре по делу Д. должной оценки результатов судебного следствия выразилось в том, что переводчица (приглашенная в связи с тем, что потерпевшая - глухонемая) на заданный ей вопрос, какие знаки употребила потерпевшая для того, чтобы указать на виновность Д. в изнасиловании, объяснить ничего не смогла, однако суд не дал оценки данному обстоятельству. Судом также были оставлены без обсуждения показания двух свидетелей о подговоре их со стороны переводчицы о даче показаний на осужденного в желательном для Д. направлении ;
Согласно ст. 72 УПК 1923 г. переводчики имели право на возмещение понесенных ими расходов по явке и на вознаграждение за исполнение своих обязанностей в размере, установленном Инструкцией Народного комиссариата юстиции РСФСР от 31 июля 1923 г. N 162 о вознаграждении свидетелей, экспертов, переводчиков и понятых по уголовным и гражданским делам , а впоследствии - Инструкцией Народного комиссариата юстиции СССР и Прокуратуры СССР 1939 г. "Об оплате расходов по вызову судами и органами следствия свидетелей, экспертов и переводчиков" .
СУ РСФСР. 1923. N 71. Ст. 690.
Социалистическая законность. 1939. N 6. С. 120 - 121.
Отличительной чертой уголовно-процессуального законодательства в период действия УПК 1923 г. являлось включение расходов по участию переводчика в число судебных издержек, подлежавших взысканию с осужденных (п. 1 ст. 88, ст. 89 УПК 1923 г.), что, бесспорно, ограничивало право обвиняемого на защиту.
Современные правила об оплате труда переводчиков исключительно из средств федерального бюджета являются важной гарантией принципа языка судопроизводства и обеспечения прав участников. Заметим, что суммы эти весьма значительные: в 2014 г. только в районных судах и судебных участках на переводчиков было потрачено около 7,3 млн. руб. .
Определение Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР по делу А. // Сб. РСФСР, 1957 - 59 гг. С. 299.
Определение УКК Верховного Суда РСФСР по делу N 212437 // Сб. опр. УКК ВС РСФСР за 1924 г. С. 95.
Принцип национального языка судопроизводства получил свое дальнейшее развитие в ст. Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г., ст. 17 УПК РСФСР 1960 г., ст. 159 Конституции СССР 1977 г., ст. 46 и 171 Конституции РСФСР 1978 г., а также в ч. 1 и 2 ст. 19, ч. 2 ст. 26, ч. 1 ст. 68 Конституции РФ 1993 г. и ст. 18 УПК РФ.
Таким образом, уголовно-процессуальное законодательство советского периода заложило действующую и в настоящее время систему разноязычия в уголовном судопроизводстве, что имеет не только процессуальное, но и важное политическое значение, поскольку позволяет обеспечить равноправие субъектов Российской Федерации, равноправие и самоопределение народов в условиях государственной целостности России и единства системы государственной власти (ст. 5, ч. 2 ст. 72 Конституции РФ).
Современное уголовно-процессуальное законодательство устранило многие недостатки в правовом регулировании принципа языка судопроизводства и участия переводчика: введено требование знания языка к кандидатам в присяжные заседатели , участие переводчика во всех случаях осуществляется из средств федерального бюджета ; закреплены процессуальные права переводчика, в т.ч. новые, например право приносить жалобы на действия (бездействие) и решения органов предварительного расследования, прокурора, суда.
См. подробнее: Богомолов А.Б., Будаев Б.М. Некоторые вопросы организации работы помощника судьи, рассматривающего уголовные дела с участием коллегии присяжных заседателей // Администратор суда. 2014. N 3. С. 51.
См. подробнее: Вилкова Т.Ю. Принцип языка уголовного судопроизводства: содержание и гарантии // Журнал российского права. 2014. N 10. С. 92.
В то же время продолжают требовать решения такие вопросы, как участие переводчика при конфиденциальных беседах защитника с подозреваемым, обвиняемым , установление в законе механизма проверки квалификации переводчика, введение нормы о полном переводе материалов уголовного дела при изменении языка судопроизводства.
См. подробнее: Гришина Е.П. Юридическое закрепление принципа языка судопроизводства в уголовно-процессуальном законодательстве Российской Федерации // Администратор суда. 2015. N 2. С. 37.
Литература
Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности. --> Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности.
от 25 мая 1922 года
Об Уголовно-процессуальном кодексе
Заслушав доклад Народного Комиссариата юстиции по Уголовно-процессуальному кодексу и доклад юридической комиссии по тому же вопросу, III Сессию Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета
1. Уголовно-процессуальный кодекс, предложенный Народным Комиссариатом юстиции с поправками, внесенными в него сессией, принять и ввести в жизнь с 1-го июля 1922 года.
2. Одновременно с введением в жизнь Уголовно-процессуального кодекса отменить действие следующих статей:
I. Из Положения о Народном суде (Собр. Узак. 1920 год N 83, ст. 407) - поскольку таковые относятся к уголовному производству, - примечания к ст. 4, п.п. 2, 3, 4 ст. 6-й и ст.ст. 7, 9, 11, 23, 28, 32-42, 54, 56-57, 72, 77, 81; 92, 97.
II. Из статей Основного положения о трибуналах (Собр. Узак. 1920 год, N 22-23, с. 115) -
III. Из статей Положения о Военных революционных трибуналах (Собр. Узак. 1920 год, N 54, ст. 236) ст.ст. - 1, Примечания 1-е и 2-е к ст. 2-й, 3-6, 9-37.
IV. Из статей Положения о Военно-железнодорожных трибуналах (Собр. Узак. 1920 год, N 21, ст.112) - 6, 8, 9, 10, 11, 13-33, и
V. Из статей постановления Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 23 июня 1921 года "об объединении всех революционных трибуналов Республики" (Собр. Узак. 1921 год, N 51, ст. 294) - ст.ст. 7, 8, 9, п.2 ст.10, до слов: "в развитие ст.ст.6 и 7 Осн. пол.", окончание статей 10-й от слов: "Право кассационного обжалования" и ст. 11-ю и 12-ю.
Председатель Всероссийского Центрального
Исполнительного Комитета Советов
М.Калинин
Народный комиссар юстиции
Д.Курский
Секретарь Всероссийского Центрального
Исполнительного Комитета
А.Енукидзе
УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС РСФСР
____________________________________________________________________
Утратил силу.
См. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1961 года
____________________________________________________________________
ОТДЕЛ ПЕРВЫЙ
Глава I
Статья 1. Порядок производства уголовных дел в судебных учреждениях РСФСР определяется настоящим Кодексом.
Статья 2. Преступность и наказуемость деяния определяется уголовным законом, действовавшим в момент совершения преступления. Законы, устраняющие преступность совершенного деяния или смягчающие его наказуемость, имеют обратную силу.
Останавливать решение дела под предлогом отсутствия, неполноты, неясности или противоречия законов суду воспрещается.
Статья 3. Лица, в отношении коих приговор суда вошел в законную силу, не могут быть привлечены вновь к судебной ответственности по обвинению в том же преступлении иначе, как в случаях, предусмотренных Статья 378, 379, 449, 461 Проц.кодекса.
Статья 4. Уголовное преследование не может быть возбуждено, а возбужденное не может быть продолжаемо и подлежит прекращению во всякой стадии процесса:
1. За смертью обвиняемого, за исключением случаев, предусмотренных в Статья380 Проц.кодекса.
2. За примирением обвиняемого с потерпевшим по делам, возбуждаемым не иначе, как по жалобе потерпевшего, за исключением случаев, указанных в Статья 10 и 11 Проц.кодекса.
3. За отсутствием жалобы потерпевшего по делам о преступлениях, возбуждаемым не иначе как по таковым жалобам.
4. За истечением давности.
5. При отсутствии в действиях, приписываемых обвиняемому, состава преступления.
6. Вследствие акта об амнистии, если таковая исключает наказуемость совершенного обвиняемым, или помилования отдельных лиц или прекращения дел о них постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета или его Президиума в порядке предоставленных ему законом прав.
Статья 5. Никто не может быть лишен свободы и заключен под стражу иначе как в случаях, указанных в законе и в порядке, законом определенном.
Статья 6. Каждый судья и каждый прокурор, обнаруживший в пределах своего участка или района, содержание кого-либо под стражей без законного постановления уполномоченных на то органов или свыше срока, установленного законом или судебным приговором, обязан немедленно освободить неправильно лишенного свободы.
Статья 7. Судья или прокурор, до сведения которого дошло, что в пределах его участка или района кто-либо содержится не в надлежащем месте заключения или не в надлежащих условиях, обязан принять меры к восстановлению законного порядка.
Статья 8. Обвинение на суде поддерживается прокуратурой. Потерпевшему право обвинения предоставляется лишь в случаях, законом установленных.
Статья 9. Прокуратура обязана возбуждать уголовное преследование перед судебными и следственными органами по всякому совершившемуся и подлежащему наказанию преступлению.
Статья 10. Дела о преступлениях, предусмотренных ст.ст.103, 1-й частью 157-й, 172, 173, 174, 175 Угол.кодекса, возбуждаются не иначе, как по жалобе потерпевшего и подлежат прекращению в случае примирения его с обвиняемым. Примирение допускается только до вступления приговора в законную силу.
Если прокуратурой признано будет необходимым вступить в дело в целях охраны публичного интереса, то поддержание обвинения в этом случае принадлежит только прокуратуре и дело не подлежит прекращению в случае примирения потерпевшего с обвиняемым.
Статья 11. Дела о преступлениях, предусмотренных ст.ст.153, 166, 167, 169, 198 и 199 Угол.кодекса, возбуждаются не иначе, как по жалобе потерпевшего, но прекращению за примирением сторон не подлежат.
Статья 12. Вступившие в законную силу решения гражданского суда обязательны для уголовного суда только в отношении вопроса, имело ли место событие или деяние, но не в отношении виновности подсудимого.
Статья 13. Вступивший в законную силу приговор уголовного суда по вопросу о том, совершилось или преступление и совершено ли оно подсудимым, обязателен для гражданского суда в тех случаях, когда этим судом рассматриваются гражданские последствия преступления, рассмотренного уголовным судом.
Статья 14. Потерпевший, понесший от преступного деяния вред и убытки, вправе предъявить к обвиняемому и к лицам, несущим ответственность за причиненные обвиняемым вред и убытки, гражданский иск, который подлежит рассмотрению совместно с уголовным делом.
Статья 15. Гражданский иск может быть заявлен как при начатии уголовного дела и во время предварительного следствия, так и позже, но, однако, до начала судебного следствия. Потерпевшие, не заявившие гражданского иска при производстве уголовного дела, имеют право предъявить гражданский иск в общем порядке.
Примечание. Если начатое дело было отложено, то потерпевший, не заявивший гражданского иска, может предъявить таковой при вторичном слушании дела.
Статья 16. Гражданский иск, предъявленный при производстве уголовного дела, освобождается от пошлин и сборов.
Статья 17. В случае смерти обвиняемого до постановления о нем приговора и возвращения гражданского иска, последний передается для рассмотрения его в общем порядке.
Статья 18. Отказ в гражданском иске, постановленный при производстве уголовного дела, лишает потерпевшего права вторичного предъявления того же иска; равным образом, отказ в иске, постановленный в порядке гражданского судопроизводства, лишает потерпевшего права вторичного предъявления того же иска в суде при производстве уголовного дела.
Статья 19. Все судебные заседания публичны. Удаление публики из зала заседания на время заседания или на часть его, допускается не иначе, как по мотивированному определению суда и притом лишь в случаях, где представляется необходимым охранять военную, дипломатическую или государственную тайну, а также по делам о преступлениях, предусмотренных Статья166-169 Уголовн.кодекса.
Статья 20. Лица моложе 14 лет в зал судебного заседания не допускаются.
Статья 21. При слушании дела при закрытых дверях приговор во всяком случае провозглашается публично.
Статья 22. Производство по уголовным делам ведется на русском языке или на языке большинства населения данной местности. В случаях, когда обвиняемые, потерпевшие, свидетели или эксперты не владеют языком, на котором ведется производство по данному делу, суд обязан приглашать переводчиков и ставить заинтересованных лиц в известность о каждом производимом судом действии через переводчика.
Обвинительное заключение и иные документы должны быть вручаемы обвиняемым в этих случаях переведенными на родной язык обвиняемого и оглашаться, если он того требует, также на его родном языке. Всякого рода бумаги и заявления могут быть подаваемы каждым из заинтересованных лиц на их родном языке, если удостоверено, что эти лица не владеют языком, на котором ведется производство по данному делу.
Статья 23. Содержащиеся в настоящем кодексе термины имеют, если нет особых указаний, следующее значение:
1. "Суд" - означает - народные суды, совет народных судей, губернские революционные трибуналы, военные трибуналы, военно-транспортные трибуналы и верховный трибунал.
2. "Революционный трибунал" означает - губернские трибуналы, военные и военно-транспортные трибуналы и Верховный трибунал.
3. Под словом "судья" разумеются - народные судьи и народные заседатели, председатель и члены Советов народных судей, председатели и члены трибуналов, Председатель и члены Верховного трибунала.
4. Под словом "прокурор" разумеются - Прокурор Республики, помощники Прокурора Республики, губернские прокуроры и их помощники и прокуроры, состоящие при Советах народных судей, революционных, губернских, военных и военно-транспортных трибуналах.
5. Под словом "следователь" разумеются - народные следователи, следователи, состоящие при Советах народных судей и революционных трибуналах, военные следователи и следователи по важнейшим делам при Народном Комиссариате юстиции.
6. Под словом "стороны" разумеются - прокурор, поддерживающий в процессе обвинение, гражданский истец и представители его интересов, обвиняемый, его законные представители и защитники, потерпевший (в тех случаях, когда ему предоставлено право поддерживать обвинение) и представители его интересов.
7. "Законные представители" означают - родителей, опекунов и представителей тех учреждений и организаций, на попечении которых находится данное лицо.
8. Под словом "близкие родственники" разумеются - муж, жена, отец, мать, сыновья и дочери, родные братья и сестры.
9. "Приговор" означает решение, вынесенное судом в судебном заседании, по вопросу о виновности или невиновности обвиняемого.
10. "Определение" означает - все другие решения, вынесенные судом в судебных или распорядительных заседаниях, а также решения, выносимые судом II-й инстанции.
11. "Суд I-й инстанции" означает - народный суд, и революционный трибунал, "Суд II-й инстанции" означает - Совет народных судей и Кассационную коллегию Верховного трибунала.
Глава II
Статья 24. Все дела о преступных деяниях подсудны народному суду, за исключением дел, отнесенных законом к ведению революционных трибуналов.
Статья 25. Народный суд рассматривает уголовные дела в составе: а) единоличного народного судьи, б) народного судьи и двух народных заседателей и в) народного судьи и шести народных заседателей.
Статья 26. Единоличному народному судье в порядке судебного приказа, подсудны исключительно дела, предусмотренные 1-й частью 132-й ст. и ст.ст. 215-227 Угол.кодекса.
Преступления, предусмотренные ст.ст.142-150, 160-162, 166-171, 183 и 197 Угол.кодекса, рассматриваются исключительно в составе народного судьи и шести народных заседателей.
Все остальные дела, подсудные народному суду, подлежат рассмотрению в составе народного судьи и двух народных заседателей.
Статья 27. Народный суд, с участием двух народных заседателей, президиум Совета народных судей, губернский прокурор и Прокурор Республики вправе, по особому каждый раз постановлению, передавать отдельные дела в случае их особой сложности или государственного или общественного интереса на рассмотрение народного суда, с участием шести заседателей.
Статья 28. Ведению революционных трибуналов исключительно подлежат дела:
а) о преступлениях государственных, предусмотренных ст.ст.57-73 и 119 Угол.кодекса;
б) о преступлениях против порядка управления, предусмотренных ст.ст.74-78, 80; 2 ч. 81-й, 82-86, 89, 91, 92; 2 ч. 97 Угол.кодекса;
г) о преступлениях должностных лиц, предусмотренных ст.ст.105-109 и 116-117 в тех случаях, если предусмотренные этими статьями действия имели особо тяжкие последствия или были совершены должностным лицом в корыстных или иных личных видах, 110-112, ч.113, 3 ч. ст.114 и 115 Уголовного кодекса
д) об особо тяжких хозяйственных и имущественных преступлениях, предусмотренных ст.ст.128, 130, ч.2 131ст., п.п. е) и з) ст.180, 2 ч. ст.183 и ст.184.
УПК РСФСР 1922, 1923 и 1960 гг. Первый российский УПК советского периода был принят в ходе обширной кодификации права, развернувшейся с началом новой экономической политики (НЭП), 22 мая 1922 г. и вступил в силу с 1 июля 1922 г. Обратим внимание на модернизацию наименования уголовно-процессуальной кодификации, когда соответствующий законодательный акт впервые был назван в европейском духе Уголовно-процессуальным кодексом. С этого момента данное наименование не подвергается сомнению, как и производная от него аббревиатура - УПК.
Впрочем, основная проблема развития советского уголовного процесса заключалась отнюдь не в УПК 1923 г., а в массовом пренебрежении им в ходе сталинских репрессий и появлении различных форм чрезвычайного уголовно-процессуального законодательства, предполагавшего даже в некоторых случаях рассмотрение дел несудебными органами. Характерными примерами являются Постановление ЦИК от 1 декабря 1934 г., принятое через несколько часов после убийства в Ленинграде видного советского руководителя С.М. Кирова, в соответствии с которым по делам о террористических организациях и актах срок предварительного следствия сокращался до 10 дней, обвинительное заключение вручалось обвиняемому за одни сутки до рассмотрения дела в суде, участие обвинителя и защитника в судебном разбирательстве, а также кассационное обжалование приговора не допускались, или Закон от 14 сентября 1937 г., запретивший кассационное обжалование приговоров и сокративший до одних суток срок вручения копии
обвинительного заключения также по делам о контрреволюционных вредительствах и диверсиях.
В этот период советское уголовно-процессуальное право существовало в двух параллельных реальностях: одна из них регулировалась УПК 1923 г., применявшимся по общеуголовным преступлениям, а другая - разнообразными уголовно-процессуальными актами чрезвычайного характера, действовавшими по тем уголовным делам, где, с точки зрения власти, имела место политическая составляющая. В подобной ситуации УПК 1923 г. не выполнял и не мог выполнять роль подлинной уголовно-процессуальной кодификации. Уголовно-процессуальное право в значительной мере оказалось некодифицированным и подчинялось многочисленным особым режимам по отдельным категориям уголовных дел.
В таком контексте становится понятной основная задача второй советской кодификации уголовно-процессуального права, проводившейся после смерти И. В. Сталина и разоблачения культа его личности XX съездом Коммунистической партии (1956 г.) на волне общей десталинизации советской общественно-политической жизни. Необходимо было добиться реальной кодификации уголовно-процессуального права и устранения самой возможности действия каких-либо уголовно-процессуальных законов вне УПК с тем, чтобы по всем уголовным делам применялась единая процессуальная форма с соответствующими гарантиями прав личности. В целом эту задачу удалось успешно реализовать.
УПК РСФСР 1960 г. предусматривает единую процессуальную форму и единый состав суда (судья и два народных заседателя) при рассмотрении всех уголовных дел, независимо от степени их тяжести, закрепляет в ст. 20 обязанность всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела (принцип объективной истины) и настаивает на том, что признание обвиняемым своей вины является рядовым доказательством, не приводящим ни к упрощению, ни к ускорению уголовного процесса в целом и судебного разбирательства в частности. Появляются новые полноправные участники уголовного процесса - подозреваемый (наряду с традиционным обвиняемым) и потерпевший, чьи статус и права очень четко урегулированы законом.
Кодекс окончательно институционализирует стадию возбуждения уголовного дела, требуя не просто приступать к расследованию при наличии признаков преступления, но выносить специальное постановление о возбуждении уголовного дела по итогам доследственной проверки, чтобы избежать необоснованных уголовных преследований в духе 1930-х годов. Предварительное расследование проводится в форме дознания или предварительного следствия, что по сути является единственным проявлением дифференциации процессуальной формы и приводит к почти полному исчезновению различий между ними. Обвиняемый получает право на участие защитника с момента окончания предварительного расследования, т.е. предоставления ему материалов дела для ознакомления. После поступления дела в суд производство открывается полноценной стадией предания суду путем проведения в некоторых случаях коллегиального (опять-таки в составе судьи и двух народных заседателей) распорядительного заседания с возможностью вернуть дело на дополнительное расследование. Судебное разбирательство проводится по единой форме с активной ролью суда, но без обязательного участия обвинителя, т.е. доказывание осуществляют не столько стороны, сколько суд. Кассация остается единственной формой обжалования приговора, не вступившего в законную силу, а после его вступления в законную силу пересмотр возможен в порядке надзора (по протестам высших должностных лиц прокурорской и судебной системы) и по вновь открывшимся обстоятельствам.
УПК РСФСР 1960 г. утратил стабильность и начал подвергаться постоянному обновлению только в 1990-е годы, но это уже касается не советского, а постсоветского периода развития отечественного уголовного процесса.
В целом первый этап развития советской уголовно-процессуальной науки (с 1917 до примерно середины 1950-х годов) связан прежде всего с именами и трудами М.С. Строговича, Н.Н. Полянского, А.Я. Вышинского и М.А. Чельцова-Бебутова. Уголовно-процессуальная наука по-прежнему немногочисленна в количественном отношении, но в качественном плане отличается очень высоким уровнем, сохраняя подходы, выработанные дореволюционными процессуалистами. Она по-прежнему в основном строится вокруг авторских учебников и курсов, хотя и все активнее, как мы видим, прибегает к монографическим исследованиям.
В целом второй этап развития советской уголовно-процессуальной науки (примерно с середины 1950-х годов до 1991 г.) характеризуется переносом центра тяжести научного творчества с университетских курсов (учебников) на диссертационные и монографические исследования по отдельным проблемам и институтам уголовного процесса, а также возникновением очевидной иерархии между однотипными учебниками и редко издаваемыми научно-теоретическими курсами. При этом одновременно устанавливается стройная система подготовки ученых степеней кандидатов и докторов юридических наук, институционализирующая изменение вектора развития уголовно-процессуальной науки и позволяющая резко увеличить в количественном отношении корпус ученых-процессуалистов, занимающихся научной и преподавательской деятельностью. Не стоит также забывать об отмеченной стабильности уголовно-процессуального законодательства, наступившей после принятия УПК РСФСР 1960 г., что также способствовало проведению фундаментальных монографических научных исследований, не сопровождавшихся тем ажиотажем, который обычно характерен для периода бурных реформ.
Организационно советская уголовно-процессуальная наука приобрела на данном этапе более коллективный характер, нежели раньше, и строилась вокруг научных центров четырех типов: 1) кафедр уголовного процесса классических университетов, как с дореволюционной историей (Московский, Ленинградский, Киевский, Томский, Казанский, Ярославский и др.), так и созданных уже в советское время (Воронежский, Белорусский в Минске, Калининградский, Дальневосточный, Ростовский и др.); 2) четырех специализированных юридических институтов (ВЮЗИ, ныне МГЮУ им. О.Е. Кутафина, с центром в Москве и многочисленными иногородними филиалами, Саратовский, Свердловский и Харьковский); 3) ведомственных высших учебных заведений (Академия МВД СССР, Высшая школа КГБ СССР, Высшая следственная школа МВД СССР в г. Волгограде и др.) 4) академических и ведомственных научно-исследовательских институтов (Институт государства и права АН СССР, Всесоюзный институт юридических наук (преобразованный в начале 1960-х годов в НИИ советского законодательства при Минюсте СССР), НИИ МВД СССР, Институт проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре СССР и др.). Особенно следует выделить сектор проблем правосудия Института государства и права АН СССР, который стал, пожалуй, крупнейшей советской научной уголовно-процессуальной школой, где под руководством М.С. Строговича работала выдающаяся плеяда советских процессуалистов (В.М. Савицкий, А.М. Ларин, И.Л. Петрухин и др.), чьи труды в значительной мере сформировали современную российскую доктрину уголовного процесса и оказали влияние на многие уголовно-процессуальные реформы, в том числе в постсоветский период.
По содержанию монографические исследования охватывают в этот период почти все ключевые вопросы советского уголовного процесса, касающиеся как общих положений, так и отдельных стадий судопроизводства.
Не осталась без монографического научного анализа и ни одна из стадий советского уголовного процесса, а также существовавшие в то время особые производства. Здесь следует выделить миографии, посвященные стадиям возбуждения уголовного дела (Р.Д. Рахунов и А. Р. Михайленко, Н.В. Жогин, Ф.Н. Фаткуллин), предварительного расследования (Л.М. Карнеева, А.М. Ларин, Н.В. Жогин, Ф.Н. Фаткуллин, В.А. Стремовский, Н.А, Якубович и др.), предания суду (И.Д. Перлов, И.М. Гальперин, В.З. Лукашевич), судебному разбирательству (цикл монографий И.Д. Перлова), кассационному, надзорному производствам и пересмотру уголовных дел по вновь открывшимся обстоятельствам (М.М. Гродзинский, Э.Ф. Куцова, А.Л. Ривлин, О.П.Темушкин, И.Д. Перлов), исполнению приговора (М.К. Свиридов), производству по делам несовершеннолетних (Г.М. Миньковский, В.В. Шимановский), производству по применению принудительных мер медицинского характера (Б.А. Протченко).
В целом советской уголовно-процессуальной науке удалось решить стоявшие перед ней задачи: на первом этапе создать общий прочный доктринальный каркас новой модели уголовного процесса, что позволило, в частности, успешно провести кодификацию 1960 г., а на втором этапе провести углубленные монографические исследования фактически всех ключевых институтов уголовного процесса, обеспечив их солидной теоретической базой.
Аннотация: В статье исследуются особенности пересмотра судебных решений в период действия УПК РСФСР 1923 г. Установленные уголовно-процессуальным законодательством формы пересмотра судебных решений рассматриваются во взаимосвязи с особенностями организации судебных органов, обеспечивающих эффективную проверку судебных актов. Отмечаются сходства и различия между советской кассацией, производством в порядке надзора и возобновлением дел по вновь открывшимся обстоятельствам. Рассматриваются актуальные вопросы пересмотра фактических обстоятельств уголовного дела в суде кассационной инстанции в условиях прямого законодательного запрета проверки существа приговора. Отмечаются ограниченные познавательные возможности суда кассационной инстанции и связанные с этим проблемы доказывания при пересмотре судебных решений, не вступивших в законную силу. Анализируются единые основания пересмотра судебных решений в кассационном и надзорном порядке, допускающие неоднократную проверку фактических обстоятельств дела. Выделяются особенности пересмотра судебных решений, вступивших в законную силу, связанные с возбуждением такого пересмотра и особым положением прокурора при возобновлении дел по вновь открывшимся обстоятельствам. Предмет настоящей статьи обусловил использование ряда общенаучных (системного анализа, описания эмпирического материала, сравнения и обобщения) и специальных (историко-правового, обобщения правоприменительной практики и технико-юридического) методов. Автор приходит к выводу о наличии ряда существенных институциональных противоречий между законодательным регулированием системы пересмотра судебных решений, установленной УПК РСФСР 1923 г., и правоприменительной практикой. Выявленные противоречия поставили перед законодателем задачу их устранения, а перед наукой уголовно-процессуального права – обоснования советской доктрины пересмотра судебных решений учеными-процессуалистами.
Ключевые слова: пересмотр судебных решений, советская кассация, надзорное производство, возобновление дел, частное обжалование, ревизионный порядок, поворот к худшему, УПК РСФСР, судоустройство, уголовный процесс
Abstract: The article studies the peculiarities of review of judicial decisions according to the 1923 Criminal Procedure Code of the RSFSR. The author studies the established forms of review of judicial decisions in their interconnection with the peculiarities of organization of the judiciary responsible for effective monitoring of judicial acts. The author notes the similarities and differences between the Soviet cassation, proceedings in the order of supervision and reopening cases in view of newly discovered facts. The author considers the topical questions of review of facts of a criminal case in court of review in the context of direct prohibition against reviewing the essence of a judicial decision. The author notes limited cognitive abilities of a cassation court and the related problems of proving in reviewing judicial decisions, which haven’t yet become effective in law. The article analyzes general reasons for reviewing judicial decisions in the order of cassation or supervision, which allow for repeated review of the facts. The author defines the peculiarities of review of judicial decisions, which have become effective in law, determined by the initiation of such a review and a special position of a prosecutor in reopening cases in view of newly discovered facts. The research subject of the article determines the use of a set of general scientific (system analysis, empirical material description, comparison and generalization) and specific (historical-legal, law enforcement practice generalization and technical-legal) methods. The author concludes about the range of significant institutional contradictions between legislative regulation of the system of review of judicial decisions according to the 1923 Criminal Procedure Code of the RSFSR and law-enforcement practice. The revealed contradictions made the legislator look for their settlement, and criminal procedural law scholars – substantiate the Soviet doctrine of review if judicial decisions.
1923 Criminal Procedure Code of the RSFSR, reformatio in pejus, review procedure, private appeal, reopening of cases, review proceedings , Soviet court of cassation, review of judicial decisions , judicial system, criminal proceeding
Начало одного из важнейших этапов развития социалистической модели пересмотра судебных решений связано с судебной реформой 1922-1923 гг. Советская власть перешла к детальной разработке нового законодательства о судоустройстве и уголовно-процессуального закона. Проведенная реформа позволила отказаться от судебных институтов, заимствованных у царского режима, а также созданных в чрезвычайных условиях военного коммунизма, гражданской войны и иностранной интервенции. В этот период происходит становление советской кассации как особого процессуального института, а также формирование производства в порядке надзора и по возобновлению дел по вновь открывшимся обстоятельствам.
Судоустройство является организационной основой судебной власти и должно быть построено так, чтобы судопроизводство могло выполнять свои функции. В связи с этим, в первую очередь необходимо рассмотреть особенности организации судебных органов в период действия УПК РСФСР 1923 г., обеспечивающих рассмотрение, разрешение и пересмотр уголовных дел.
29 декабря 1922 г. РСФСР, Украинской ССР, Белорусской ССР и Закавказской СФСР был заключен договор об объединении в СССР, который на следующий день был утвержден на I Всесоюзном съезде советов. С этого момента правовое регулирование вопросов судоустройства и судопроизводства осуществлялось законодательными органами не только РСФСР, но и СССР, а функции верховного судебного контроля выполняли Верховный Суд РСФСР и Верховный Суд СССР. Впоследствии существенное влияние на российскую правовую систему оказало рамочное законодательство СССР о судоустройстве и уголовном судопроизводстве.
Одновременно продолжался поиск оптимальной модели организации судебной власти, обеспечивающей эффективность производства в порядке надзора. В разные периоды отмечается стремление сосредоточить надзорные полномочия в высших судебных органах РСФСР и СССР или наделить такими полномочиями нижестоящие суды. В РСФСР централизованный судебный надзор, когда надзорные полномочия были сосредоточены исключительно в Верховном Суде РСФСР, существовал с 1922 по 1928 гг. и с 1938 по 1954 гг. Децентрализованный судебный надзор, когда надзорными полномочиями были наделены не только Верховный Суд РСФСР, но и местные суды, функционировал с 1928 по 1938 гг. и с 1954 г.
Положительные стороны имели оба варианта организации судов надзорной инстанции. Централизованный судебный надзор позволял в большей степени обеспечить правовую стабильность и правовую определенность, а также единство судебной практики и законности. Децентрализованный надзор гарантировал большую доступность судов надзорной инстанции, повышал эффективность и оперативность надзорного производства.
Промежуточным итогом проводимой судебной реформы стало принятие 25 мая 1922 г. УПК РСФСР – первой советской кодификации уголовно-процессуального законодательства. Однако вскоре на смену этому кодексу пришел новый УПК РСФСР 1923 г. В связи со столь коротким периодом действия УПК РСФСР 1922 г. основное внимание будет сосредоточено именно на положениях УПК РСФСР 1923 г., касающихся пересмотра судебных решений. В необходимых случаях в сравнительном аспекте будут анализироваться и положения УПК РСФСР 1922 г.
Кассационные жалоба, протест могли быть поданы в течение 14 суток со дня вынесения обжалуемого судебного решения народного суда и в течение 72 часов с момента провозглашения приговора губернского суда или вручения копии такого приговора подсудимому. Подача жалобы, протеста на приговор приводила к суспензивному эффекту, а вопрос о приостановлении исполнения иного судебного решения решался судом первой инстанции.
Какие-либо требования к жалобам отсутствовали, что можно признать в качестве устоявшейся специфики советской системы пересмотра судебных решений. Развернувшаяся на страницах специализированной юридической периодики дискуссия о необходимости введения таких требований с целью ограничения числа жалоб [12, с. 913-914],[2, с. 1157-1158] не встретила отклика со стороны законодателя, что было связано с классовым характером деятельности судов, доступным для простых трудящихся.
Отсутствие обязательных требований к жалобам обуславливало широкие ревизионные полномочия вышестоящих судов, которые стали одной из ключевых характеристик советской кассации. Вне зависимости от доводов жалобы суд кассационной инстанции был обязан рассмотреть жалобу и все производство по уголовному делу (ст. 350, 412 УПК РСФСР 1923 г.). В 1927 г. Президиум Верховного Суда РСФСР отмечал, что осмотр дела в ревизионном порядке составляет краеугольный камень рассмотрения дела в кассационном суде (п. 4 постановления Президиума Верховного Суда РСФСР по докладу Уголовной Кассационной Коллегии Верховного Суда РСФСР о работе за 1926 г., протокол № 33 от 15 ноября 1927 г.).
На общесоюзном уровне ревизионное начало было сформулировано полнее. Суды кассационной инстанции не были связаны поводами, указанными в кассационной жалобе, и могли отменить приговор и возвратить его в низшую инстанцию для нового рассмотрения, а также изменить приговор, если это возможно без особого производства по поверке доказательств (ст. 27 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и Союзных Республик 1924 г.).
Принципиальное значение для понимания сущности кассационного производства имеют положения ст. 349 УПК РСФСР 1923 г. о том, что жалобы на приговоры могут быть принесены каждой из заинтересованных сторон исключительно лишь по поводу формального нарушения прав и интересов данной стороны и не могут касаться существа приговора. Указанную норму следует понимать как недопустимость проверки фактических обстоятельств дела. Установление подобного ограничения характерно для французского уголовного процесса, что позволило некоторым авторам усматривать в этой части схожесть между французской и советской кассацией [15, с. 8] . В связи с этим другими учеными-процессуалистами высказывалось мнение о том, что в первые годы советской власти судебная практика направлялась в сторону чистой кассации [6, с. 150] .
Запрет на пересмотр существа приговора противоречил такому основанию к отмене приговоров в кассационном порядке как недостаточность и неправильность проведенного следствия. Данное основание включало случаи, когда остались невыясненными на предварительном и судебном следствии обстоятельства, выяснение которых должно было повлиять на приговор (ст. 414 УПК РСФСР 1923 г.). Ранее п. 1 ст. 363 УПК РСФСР 1922 г. предусматривал признание приговора явно несправедливым когда он, не находя себе никакого подтверждения в данных судебного следствия, являлся совершенно голословным, что также указывало на возможность пересмотра фактических обстоятельств дела.
В качестве оснований к отмене приговоров в кассационном порядке также указывались существенное нарушение форм судопроизводства, нарушение или неправильное применение закона и явная несправедливость приговора (ст. 415-417 УПК РСФСР 1923 г.). Указанные основания можно было выявить, не касаясь существа приговора. Впервые в законе были сформулированы безусловные существенные нарушения форм судопроизводства, т. е. которые в любом случае влекли отмену приговора (например, рассмотрение без участия защитника дела, в котором участие защитника является обязательным). Нарушением или неправильным применением закона являлись неприменение судом закона, который подлежал применению; применение закона, не подлежащего применению; неправильное истолкование закона, противоречащее его точному смыслу или общему характеру; применение узаконений и распоряжений, изданных не надлежащими инстанциями или не в надлежащем порядке, или же нарушающие постановления центральной власти. Приговор признавался явно несправедливым, когда назначенное судом наказание хотя и не выходило за законные пределы, но по своему размеру резко не соответствовало содеянному [8, с. 104] .
Важную роль в формировании единого правового пространства СССР имели Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и Союзных Республик 1924 г. В них устанавливалось, что основаниями для отмены приговоров в кассационно-ревизионном порядке являлось нарушение форм судопроизводства, которое помешало суду всесторонне рассмотреть дело и повлияло или могло повлиять на вынесение правильного приговора, и нарушение или неправильное применение законов, если при этом допущенная судом ошибка повлекла за собой назначение иной меры социальной защиты, чем та, которая должна бы быть определена судом при правильном применении закона. Основами уголовного судопроизводства делался упор на пересмотр в кассационном порядке вопросов права. Другие основания для отмены приговоров были предусмотрены законодательством РСФСР.
Пересмотр фактических обстоятельств дела осуществлялся в отсутствие процедуры непосредственного исследования доказательств в кассационном производстве, что значительно ограничивало познавательные возможности суда кассационной инстанции. Острая полемика о доказательствах и доказывании в суде второй инстанции между учеными и практиками продолжается по сегодняшний день.
В соответствии со ст. 424 УПК РСФСР 1923 г. поворот к худшему путем усиления наказания по сравнению с тем, которое было назначено судом при первом рассмотрении дела, не допускался при повторном рассмотрении дела, если первоначальный приговор был отменен по мотивам, указанным в жалобе осужденного. Иные ограничения поворота к худшему устанавливались Основами уголовного судопроизводства Союза ССР и Союзных Республик 1924 г.: при повторном рассмотрении дела после возвращения его судом кассационной инстанции усиление меры социальной защиты, избранной при первом рассмотрении дела, допускалось только в случае опротестования приговора прокурором (ст. 26). Ограничения на поворот к худшему устанавливались и применительно к изменению приговора в суде кассационной инстанции, в результате которого не допускалось превышение наказания, назначенного приговором суда первой инстанции.
В губернском суде после пересмотра в порядке надзора все производство по делу, кассационное решение и резолюция пленума направлялись в кассационную коллегию Верховного Суда РСФСР на окончательное решение (ст. 429 УПК РСФСР 1923 г.). Такая процедура отдаленно напоминает средневековый доклад, который подразумевал перенос рассмотрения дела в вышестоящий суд.
Принцип состязательности сторон в надзорном производстве ограниченно реализовывался в силу того, что прокурор выступал не в качестве стороны по делу, а для дачи заключения, которое было не обязательно для суда надзорной инстанции.
Кассационная коллегия или Пленум Верховного Суда РСФСР могли принять решение об отмене приговора и передаче дела для нового рассмотрения в другой или тот же народный или губернский суд или трибунал в ином составе судей; об изменении приговора; об отмене всего производства по делу и возвращении дела на стадию предварительного следствия.
Еще одной стадией, на которой допускался пересмотр приговоров, вступивших в законную силу, было производство по возобновлению дел по вновь открывшимся обстоятельствам. Уголовно-процессуальный закон не делал различия между новыми и вновь открывшимися обстоятельствами, используя их в качестве тождественных понятий. Новыми признавались такие обстоятельства, которые не могли быть известны суду при вынесении приговора. К ним относились установление подложности доказательств, на которых основан приговор, преступные злоупотребления со стороны судей, постановивших приговор, и иные обстоятельства, которые доказывают невиновность осужденного или участие его в менее или более тяжком преступлении (ст. 373 УПК РСФСР 1923 г.).
Пересмотр оправдательных приговоров допускался лишь в течение 1 года со дня открытия новых обстоятельств, которые доказывают невиновность осужденного или участие его в менее или более тяжком преступлении, и не позже 5 лет со дня вступления приговора в законную силу.
Ходатайствовать о возобновлении дел могли прокурор, осужденный, его защитник и родственники, а также профессиональные и общественные организации, в которых осужденный состоял или состоит. О возобновлении дел, по которым был вынесен оправдательный приговор, мог ходатайствовать только прокурор. В отличие от ранее установленного порядка возобновления дела, когда с заявлением необходимо было обращаться в суд, рассмотревший дело по существу, или в НКЮ РСФСР, теперь ходатайство о возобновлении дела направлялось прокурору.
Сформировались следующие этапы возобновления дела: возбуждение производства прокурором; расследование вновь открывшихся обстоятельств; производство в суде о возобновления дела по вновь открывшимся обстоятельствам. По поступившему ходатайству прокурор был вправе самостоятельно провести расследование либо поручить его проведение органам дознания или предварительного следствия. По окончании расследования прокурор, при наличии оснований, направлял акты расследования в Кассационную коллегию Верховного Суда РСФСР.
Пересмотр судебных решений дифференцировался в зависимости от их видов. Наряду с кассационным и надзорным производствами, действовавшими исключительно для приговоров, для остальных решений суда существовало производство по частным жалобам и протестам (ст. 349, 431-433 УПК РСФСР 1923 г., а ранее – ст. 375-377, 441 УПК РСФСР 1922 г.). Сохранение существовавшего еще в дореволюционный период частного обжалования (ст. 893-904 УУС 1864 г.) стоит оценивать положительно в силу нескольких причин. Частное обжалование относилось к несуспензивным способам пересмотра судебных решений. Частная жалоба могла быть принесена любым лицом, а не только стороной по делу. Пределы производства по частным жалобам и протестам устанавливались самими жалобами и протестами, а дело не пересматривалось в ревизионном порядке. Рассмотрение частных жалобы, протеста происходило без вызова сторон. Указанные обстоятельства значительно упрощали производство по частным жалобам и протестам по сравнению с другими видами пересмотра.
В период действия УПК РСФСР 1923 г. осуществлялось становление таких форм пересмотра судебных решений как советская кассация, производство в порядке надзора и по возобновлению дел по вновь открывшимся обстоятельствам. Сочетание проверки в суде кассационной инстанции фактических обстоятельств уголовного дела, осуществляемой в отсутствие непосредственного исследования доказательств, закладывало серьезные противоречия в институт пересмотра судебных решений, не вступивших в законную силу. Единые основания отмены или изменения судебных решений в кассационном и надзорном порядке не позволяли отграничить одну контрольно-проверочную стадию от другой, допуская неоднократный пересмотр фактических обстоятельств дела. В производстве по возобновлению дел по вновь открывшимся обстоятельствам возрастает роль прокурора, уполномоченного возбудить такое производство и расследовать вновь открывшиеся обстоятельства, а досудебное производство становится в такой форме пересмотра обязательным. В области судоустройства вместо многочисленных судебных инстанций устанавливается трехзвенная судебная система, обеспечивающая эффективный пересмотр судебных решений.
Бертовский Л. В., Ничипоренко А. А. Возбуждение надзорного производства по уголовному делу решением уполномоченного должностного лица в России и за рубежом: сравнительно-правовой анализ // Российский судья. 2016. № 9. С. 60-64.
Гродзинский М. М. Кассационное и надзорное производство в советском уголовном процессе. 2-е изд. М., 1953. 231 С.
Читайте также: