Опытовые суда что это
Обновлено: 17.05.2024
Ладожское Озеро всегда привлекало к себе внимание людей. Чистейшая вода, такой же чистый воздух, сонмы рыбных косяков, скалистые и песчаные берега с неимоверным количеством бухт и шхер…. А леса с их богатствами…. Что еще нужно для налаживания мирной жизни. Но….
В марте 1940 года был подписан мирный Договор между СССР и Финляндией. На берегах Ладоги боевые действия окончились. Граница от Ленинграда была удалена почти на 150 километров.
На берегах озера появились люди в форме военно-морских сил.
Что они тут делали? Что их так привлекало?
А привлекла их бухта Сортанлахти с закрытым от штормов и ветров рейдом, с удобным для устройства инфраструктуры ландшафтом. А еще недалеко от береговой черты располагался остров Коневец с церковными зданиями и причалом.
В этом месте и решено было строить военно-морскую испытательную базу. И вот в июне 1940 года над бухтой Сортанлахти взвился военно-морской флаг СССР.
Постановлением Комитета по Обороне при Совете Народных Комиссаров СССР № 267сс/ОВ от 20 июня 1940 года и приказом Народного Комиссара ВМФ СССР № 00163 от 23 июня 1940 года на территории полуострова, образующего бухту Сортанлахти (ныне бухту Владимировскую), была организована минно-тральная испытательная база научно-исследовательского минно-трального института минно-трального управления Народного Комиссариата ВМФ.
К сожалению, поработать морякам, развернуть исследования и испытания в полном объеме не удалось. На берега Ладоги, как и во всю огромную страну, пришла война.
25 июня 1941 года финские войска перешли нашу границу и в этот же день, 25 июня 1941 года, в поселке Сортанлахти была организована главная база Ладожской военной флотилии. Опытовые суда испытательной базы были включены в состав Ладожской военной флотилии, и с 1941 по 1943 годы принимали участие в боевых действиях на акватории Ладожского озера.
Но уже в 1943 году, после прорыва блокады Ленинграда, минно-тральная испытательная база была восстановлена, и стала основой для создания в 1952 году 220 полигона Военно-морских Сил СССР.
Дело в том, что в начале пятидесятых годов перед специалистами военно-морского флота встал вопрос защиты боевых кораблей и подводных лодок от воздействия нового вида оружия – атомного. Вот эти вопросы, а также исследования и испытания новых образцов оружия для флота, и должен был решать 220-й полигон ВМС, который затем стал полигоном ВМФ СССР.
В 1958 году начались исследования и испытания на взрывостойкость корпусов подводных лодок в Яккимварском заливе, где на территории города Лахденпохья было организовано одно из отделений полигона.
220-й полигон ВМФ, просуществовал до 1960-х годов.
В ходе массового сокращения Вооруженных Сил СССР от полигона осталась только 177 бригада опытовых кораблей и судов, переименованная, в дальнейшем, в 177 Бригаду опытовых кораблей.
Работы в акватории Ладожского озера велись круглогодично, несмотря на все трудности, главной из которой было отсутствие в центре и поселках, в которых проживали семьи сотрудников, промышленного электроснабжения.
Порой опытовым судам приходилось подавать электроэнергию для нужд испытательного центра, используя свои генераторы. Но исследования и испытания проводились строго по планам. Вот только один пример – из 100 пусков торпед в ВМФ, 80 проводились в 824-м НИЦ ВМФ.
В этом же году 824 научно-испытательный центр ВМФ переименован в 824 испытательный центр ВМФ, а в 1995 году, в 824 испытательный центр Министерства Обороны РФ.
Шло время. И вот Директивами штаба Балтийского Флота и Ленинградской Военно-морской базы 824 ИЦ МО РФ был расформирован и на его базе, директивой Главного Штаба ВМФ 1998 года, был создан
45 испытательный отдел Северного Флота.
На основании директивы начальника штаба Северного флота в 2009 году отдел переформирован во 2-ю испытательную базу.
Сегодня мы с полной уверенностью можем сказать, что моряками и сотрудниками полигона, научно-испытательного центра, испытательного центра и испытательного отдела выполнена и выполняется в настоящее время колоссальная работа по поддержанию высокой боеготовности нашего военно-морского флота и всех Вооруженных сил нашей Родины.
80 лет непрерывных исследований и испытаний – это ли не мерило мужества и работоспособности личного состава и гражданского персонала 824-го научно-испытательного центра ВМФ, именно под этим названием он и сохраняется в нашей памяти.
Мира и счастья Вам, испытатели! С большим праздником, со славным Юбилеем!
Если в рамках имеющегося нашего понимания на корвете будут применены современные технологии, то, собственно говоря, строительство его может затянуться до момента отработки этих технологий…
А если принимать во внимание, что сам корабль может стать опытовым судном, тогда никогда [не войдет в состав ВМФ]. Оно будет бороздить морские просторы и отрабатывать новые технологии…
Если это реально будет опытовое судно, то оно будет введено в эксплуатацию как опытовое судно.
Ну что же, последствия этой аферы медленно, но верно становятся очевидными.
Об этом проекте писалось неоднократно.
Например, 28 октября 2016 года статья А.
Однако текущая ситуация по этому прожекту жестко ставит вопрос необходимости снова и снова возвращаться к этой афере.
Подчеркну, сколько-нибудь вменяемых технических аргументов у лоббистов 20386 не только нет, но и их действия (с 20386) противоречат их же собственным заявлениям и признаниям того, что нужно ВМФ РФ, например:
3 января 2015 года, AN. Известен факт прохождения ТТЗ на 20386, когда г-н Захаров, от лица Алмаза привез ТТЗ в ЦНИИ ВК, подписал у начальника и потом сразу у Главкома. Естественно, никто из института внутри ничего не читал. Тогда. Читали потом и [удалено – нецензурное выражение].
Это про события начала 2013 года И. Г. Захаров, главный конструктор проекта 20386 (и по совместительству (в 2012–2014 гг.) вице-президент ОСК).
Пикантный момент во всей этой ситуации – в это же время командующий Балтфлотом докладывает В. В. Чиркову о полной небоеспособности корветов проекта 20380 (детища Захарова в должности начальника 1 ЦНИИ ВК).
Специалистам (реальным специалистами по работе по НЛЦ и их поражению) все ясно. То есть технически проблема на уровне нормального технического совещания с последующим проведением необходимых доработок.
Однако реальные проблемы МФ-РЛК не столько в технике, а в другом – в руководстве и его отношении к делу.
У меня простой вопрос к офицерам ВМФ (и МО РФ, например, Управления военных представительств): как у вас честь офицерская и просто совесть со всеми этими якобы успешными испытаниями совмещается?
Однако с МФ-РЛК все оказалось много веселее, но об этом чуть ниже.
По этой теме автор уже неоднократно писал:
Однако главным для ВМФ РФ являлась возможность эффективной модернизации кораблей боевого состава. И это было технически вполне реально – установка малогабаритных модулей новых систем и комплексов.
Результат этого насилия над здравым смыслом и инженерными кадрами наглядно:
Это именно компактные станции, пригодные к установке на малых кораблях и судах (вплоть до крупных катеров и БЭК).
И еще раз стоит привести фото, ставящие серьезные вопросы по компетентности и соответствию занимаемым должностям целого ряда начальников ВМФ (включая начальника службы ПЛБ (противолодочной борьбы) ВМФ).
Еще раз о сравнении 20386 с другими серийными кораблями
Кстати, в связи с использованием турбин на 20386, а газотурбинный 20385 кто-то считал?
Даже на фоне совсем малого и формально слабого патрульного корабля проекта 22160 (водоизмещение в два раза меньше) прожект 20386 выглядит крайне сомнительно: или 1 40-футовыый контейнер, или вертолет. При этом на 22160 вставали два 40-футовых контейнера вместе с вертолетом.
Сравнение с фрегатом проекта 22350 для 20386 вообще бессмысленно.
И здесь стоит еще раз процитировать одного из зачинателей прожекта 20386:
– заявил в среду главный советник президента Объединенной судостроительной корпорации (ОСК), бывший главком ВМФ России адмирал Виктор Чирков.
Что надо флоту?
С учетом того, что одной из главных задач корвета является противолодочная оборона (ПЛО), то ключевым для корвета является не просто оснащение его эффективными средствами поиска, а создание действенной группировки сил, реально обеспечивающей решение задач по предназначению (в том числе ПЛО) в ближней морской зоне (и локальных районах дальней и океанской, при необходимости).
В связи с этим раздувание стоимости отдельного корабля не только не эффективно, это практически исключает сколько-нибудь действенное решение задачи ПЛО. Такой подход пригоден только для парадов, на реальной войне это закончится разгромом.
Понимают ли это разработчики?
И. Г. Захаров, главный конструктор 20386 (в собственной книге по корветам):
Необходимость создания и содержания в составе флота малых корветов является результатом роста стоимости и наращивания возможностей многоцелевых корветов.
…Численность корабельного состава ВМФ может сократиться более чем на 60 %… Переломить сложившуюся ситуацию можно только, сосредоточив усилия на решении более четко очерченных приоритетных задач, одной из которых является создание корвета младшего класса и, следовательно, меньшей стоимости. За счет этих кораблей станет возможным сохранить необходимую численность надводного корабельного состава флота.
То есть он все понимает, но делает прямо противоположенное.
Понимает ли это флот?
При этом ВМС США ни в коей мере не отказались от малозаметности. Вопрос в ее величине и месте в комплексе боевых характеристик кораблей. Технологии малозаметности массово были внедрены на серийных кораблях (и ранее построенных кораблях боевого состава ВМС США) со значительным снижением в том числе их радиолокационной заметности.
Начало конца
А теперь по последним серийным 20380(5).
Специалисты все прекрасно понимали, докладывали руководству (то есть оно все прекрасно знало) и даже писали на публичных ресурсах:
Есть госконтракт на создание корабля, и извольте предъявить результат.
Нет результата (в виде боевого корабля, способного фактически решать задачи по предназначению)? А на что потрачены деньги?
А, оказывается, специалистам вся порочность этого прожекта и аферы была ясна сразу, и они докладывали?
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
| 25 февраля 1958 года Заложен |
| 30 апреля 1959 года Спущен на воду |
| 30 июня 1960 года Введен в строй |
| 17 июля 1987 года Выведен из боевого состава |
| 1994 год Сдан на слом |
| 3500 / 4192 т. Водоизмещение (стандартное/полное) |
| 138,9 / 14,84 / 4,47 м. Размерения (длина/ширина/осадка) |
| КТУ / 85 000 л. с. Главная ЭУ (тип/мощность) |
| 2 ед. Количество валов |
| 34,5 / 18 узл. Скорость хода (полная/экономичная) |
| / 3000 миль Дальность плавания (полным/экономичным ходом) |
| КТУ / 85 000 л. с. Главная ЭУ (тип/мощность) |
| 2 ед. Количество валов |
| 34,5 / 18 узл. Скорость хода (полная/экономичная) |
| / 3000 миль Дальность плавания (полным/экономичным ходом) |
| 290 чел. Общая численность |
| 21 чел. Офицеры |
| 27 чел. Мичманы |
| 242 чел. Матросы |
- 2х16 — 212-мм РБУ-2500 (128 РГБ -25);
- 2х3 — 533-мм ТА ТТА-53-57.
Содержание
Общие сведения
Постройка и испытания
17 декабря 1957 года зачислен в списки кораблей ВМФ и 25 февраля 1958 года заложен в Ленинграде на судостроительном заводе № 190 имени А. А. Жданова. Строящемуся кораблю был присвоен заводской № 771. Строительство корпусов и надстроек эсминцев проекта 57бис велось крупносекционным способом: отдельные секции сначала максимально насыщались оборудованием, и только потом сваривались между собой с применением автоматической сварки. Широко применялись методы поточного производства и стандартизации, призванные удешевить и сократить время строительства.
Описание конструкции
Корпус и архитектура
Энергетическая установка и ходовые качества
На эсминцах проекта 57бис применили паротурбинную силовую установку, состоявшую из двух ГТЗА суммарной мощностью 85000 л. с., вращавших два гребных винта. Пар для турбин обеспечивали 4 паровых котла модели КВ-76-1. Мощная энергетическая установка позволяла эсминцу развивать наибольшую скорость в 34,5 узла. Запас топлива составлял 618 тонн, что позволяло преодолеть экономическим ходом 3000 миль без дозаправки.
Вооружение и оборудование
Противолодочное вооружение было представлено торпедными аппаратами и реактивными бомбомётами для глубинных бомб. Каждый эсминец проекта 57бис нёс по два трёхтрубных 533-мм торпедных аппарата ТТА-53-57 и по две реактивных шестнадцатиствольных установки РБУ-2500.
Постоянного авиационного вооружения эсминец не нёс и ангара не имел, однако при необходимости мог принять один лёгкий вертолёт Ка-15 на предусмотренную в корме площадку.
Модернизации и переоборудования
История службы
В период с 1966 года по 29 декабря 1968 года модернизирован с перестройкой в Ленинграде по проекту 57А и 20 января 1969 года переклассифицирован в БПК. Примечательно, что ещё не завершивший программу испытаний модернизированный корабль в ноябре 1968 года участвовал в параде на Неве, посвящённому 51-й годовщине Октябрьской революции.
27 июня 1970 года советский отряд боевых кораблей завершил боевую службу, возвратившись в базу. Всего за этот поход было пройдено 18270 миль.
Во второй половине 1970-х корабль выводился в завод на средний ремонт, вернувшись в строй лишь 11 апреля 1979 года. БПК был включён в недавно образованную в составе 7-й оперативной эскадры КСФ 56-ю бригаду эсминцев.
В 1989 году опытовое судно ОС-315 задействовалось в испытаниях ядерного оружия на полигоне в районе Новой Земли.
Программа перевооружения ВМФ по большей части состоит из транспортов, “гидрографов” и прочих буксиров тылового обеспечения. Значительная доля выделенных средств расходуется на реализацию проектов вспомогательного флота.
“Вспомогательные” проекты сравнимы по своей масштабности со строительством первоклассных боевых кораблей. Например, контракт на постройку серии из трёх судов тылового обеспечения проекта 23120 (головное — “Эльбрус”) обошелся флоту в 12 млрд. рублей. Сумма, сопоставимая с затратами на постройку фрегата “Адмирал Григорович” (13,3 млрд. руб.).
Разумеется, озвученные в 2011-2012 гг. начальные сметы оказались весьма далеки от конечной стоимости. Но соотношение осталось неизменным: вместо ракетного корабля дальней морской зоны — три строящихся “буксира”. В реальности из них удалось достроить только два, из-за срывов поставки зарубежных комплектующих для третьего корпуса.
Как следует из описания “Эльбруса”, основным назначением судна является транспортировка и передача сухих грузов, в т.ч. на необорудованное побережье, сочетаемые с функцией морского буксира. Развитие арктической инфраструктуры, связанное с проектами в отрасли морской нефтегазодобычи, а также создание военных объектов в высоких широтах делает подобные суда совершенно необходимыми в составе Северного флота.
С другой стороны, отечественный флот никогда не испытывал недостатка в транспортно-буксирных судах. Настолько, что в 2015 году Российская Федерация (в лице Росимущества) даже продала четыре похожих судна (“Тумча”, Нефтегаз-51, 57 и 61) военно-морским силам Аргентины. Речь идет о “рабочих лошадках” постройки 1986-90 гг. (сравните с возрастом большинства кораблей ВМФ!), которые, в силу однообразия их задач, рассчитаны на эксплуатацию в течение многих десятилетий.
Даже с учетом поправки на техническое состояние некоторых из числящихся на балансе единиц получается по десятку вспомогательных судов на один боеспособный эсминец, фрегат или РПКСН отечественного флота!
Наряду с “Эльбрусами” (пр. 23120) для нужд ВМФ были заказаны морские буксиры проекта 23470 ( “Андрей Степанов” и “Сергей Балк”), четыре спасательно-буксирных судна пр. 22870, проведена глубокая модернизация морского транспорта ледового класса “Яуза” по проекту 550М (заменено 80% механизмов и оборудования), построено буксирное судно пр. 20180 (“Звёздочка”), продолжается строительство серии судов, представляющих дальнейшее развитие “Звёздочки” — морские суда обеспечения проекта 20183 ("Академик Александров").
От обилия проектов морских буксиров просто рябит в глазах.
Вопреки острой необходимости в боевых кораблях, приоритет почему-то отдается вспомогательным единицам.
Ввиду озвученных фактов и финансовых ограничений, когда боеспособные военные корабли становятся редким и эксклюзивным явлением, необъяснимое желание обновлять и без того многочисленные суда тылового обеспечения выглядит преступным расточительством.
Помимо “Эльбрусов” и пр. транспортно-буксирных судов, в интересах ВМФ было заключено немало других контрактов, необходимость и своевременность которых вызывают вопросы.
В прошлом году Черноморский флот усилился опытовым судном “Виктор Чероков” (пр. 20360 ОС). Изначально — плавкран-погрузчик боеприпасов стоимостью 600 млн. руб. и со сроком сдачи в 2010 г. В процессе выяснилось, что погрузчик боеприпасов стал не нужен. Спустя семь лет судно было достроено по измененному проекту в качестве стенда для испытания торпедного оружия.
Исходя из конструкции и назначения, задачей “Виктора Черокова” являются пуски образцов экспериментальных практических торпед (с установленными вместо БЧ комплексом измерительных приборов) с их последующим поиском и подъемом на поверхность.
Это в условиях, когда в составе ВМФ уже находится в опытной эксплуатации несколько современных, но, в силу ряда причин, ограниченно боеспособных кораблей. Например, подлодка Б-90 “Саров” или головная ДЭПЛ пр. 677 “Санкт-Петербург”, как нельзя лучше подходящие для испытаний минно-торпедного оружия. Выявленные недостатки силовой установки в данном контексте значения не имеют. Корабли не участвуют в боевых службах и проводят все время вблизи родных берегов. И раз уж построили — используйте с максимальной эффективностью.
Полностью готовые испытательные стенды, максимально приближенные по конструкции боевым кораблям ВМФ России.
В дополнение к указанным единицам, в настоящее время строится целая серия катеров-торпедоловов по обновленному пр. 1388.
На этом фоне появление еще одного проекта плавучего стенда для запуска торпед выглядит избыточным решением. Особенно в ситуации, когда самих носителей “новых типов торпедного оружия” можно пересчитать по пальцам.
Плавучие лаборатории и опытовые суда — целое магистральное направление в программе перевооружения ВМФ.
За неполное десятилетие для нужд ВМФ были построены пара судов проекта 11982 (“Ладога” и “Селигер”), предназначенные для поведения испытаний специальных технических средств, техники и вооружений. Наряду с ними строилось океанографическое судно по проекту 22010 “Янтарь” для исследований морского дна. Весьма недешевые программы.
Американцы, располагая флотом из 70 эсминцев, могут позволить себе строительство вспомогательных единиц любого назначения. В нашем случае подход должен быть другим. Ввиду официально озвученных цифр об имеющемся количестве вспомогательных судов и существующих финансовых ограничениях все силы и средства должны быть брошены на перевооружение дивизионов военных кораблей.
Что касается опытовых судов, то пример наиболее рационального расходования средств продемонстрировали японцы, построив “опытовое судно”, полностью соответствующие по размерам, энергетике и мореходным качествам серийному эсминцу. Различия — в составе средств вооружения и радиоэлектронной “начинки”.
JDS Asuka предназначен для тестирования радаров, элементов БИУС, пусковых установок и различных корабельных систем. Несмотря на экспериментальный характер этого корабля, по факту в составе ВМС Японии присутствует еще один, неучтённый ракетный эсминец.
Каютоносцы — ударная сила флота
“Вишенкой на торте” сегодняшнего обзора станут катера связи нового поколения. Традиционно катера данного класса предназначены для служебных разъездов при управлении кораблями на рейдах, перевозки групп лиц, документов и мелких грузов. Но тут за рутинным названием скрываются совсем другие масштабы.
Как стало известно из официальных источников, на Сокольской верфи в Нижегородской области был построен “катер” с заводским номером “403”
67 метров длины, водоизмещение 1000 тонн. По своим размерениям и стоимости “катерок” превзошел малые ракетные корабли-носители “Калибров”. Адмиралам есть чем гордиться. Единственный вопрос — какова боевая ценность у этой посудины?
Новый “катер связи” сможет достойно продемонстрировать флаг у причалов казино Монте-Карло. А по богатству внутреннего оснащения эта представительская яхта должна на голову превзойти “парадные” катера связи пр. 21270, о которых будет рассказано чуть ниже.
Несколько лет назад в составе Балтийского флота появились сразу три “катера связи” пр. 21270, специально подготовленные для приёма морских парадов. На каждом имеются шесть комфортабельных кают: основная VIP-каюта с отдельным кабинетом и пять кают для чинов более низкого ранга, 20-местный салон для банкетов, а также ресторан-смотровая площадка на верхней палубе, позволяющий всем присутствующим любоваться парадным строем боевых кораблей.
Любопытно, что заявленное великолепие проекта 21270 и различных модификаций пр. 1388 так и осталось не у дел. На военно-морском параде в Санкт-Петербурге в 2017 году Владимир Путин по традиции выбрал более аскетичный и брутальный образ. Президент принимал главный парад с борта быстроходного патрульного катера пр. 03160 (“Раптор”), выкрашенного в белоснежный цвет и оснащенного всем необходимым для этой цели оборудованием.
Что касается прогулочных яхт катеров связи, то они так и остались игрушками для адмиралов.
Единственный положительный момент этой истории — представительские яхты не постеснялись строить на отечественных верфях. Вслед за военным заказом появится репутация, а потом, наверняка, и заказы от частных лиц. Немецкая верфь Blohm&Voss может лишиться своих постоянных клиентов.
С другой стороны, количество парадных катеров в составе Балтийского флота скоро превысит число действующих боевых кораблей. Всё это похоже на курьёзную историю с количеством адмиральских должностей в одной известной военно-морской державе.
Что в итоге?
“Распилили выделенные средства, понастроили вместо эсминцев и подлодок посудины сомнительного назначения”, — скажет возмущенный читатель.
На самом деле все несколько иначе. В составе любого вида вооруженных сил значительная часть оснащения приходится на технику специального назначения. К примеру, заказ на постройку серии из 9 гидрографических судов пр. 19910 с учетом протяженности морских границ России выглядит совершенно оправданным решением. Постановка навигационных буёв, обслуживание и перезарядка плавучих средств навигационного оборудования — важнейший комплекс работ для обеспечения безопасности судоходства и деятельности кораблей, военно-морских баз и полигонов Военно-морского флота.
Не может возникнуть сомнений по поводу необходимости т.н. судов связи (морских разведчиков) проекта 18280 “Юрий Иванов” и “Иван Хурс”. Или спасательного судна океанского класса “Виктор Белоусов” (пр. 21300С) с глубоководным аппаратом “Бестер-1”. Чтобы при возникновении нештатных ситуаций более не приходилось обращаться за помощью к норвежцам и британцам. Другой вопрос, почему столь важный корабль, дающий шанс на спасение терпящим бедствие подводникам, был построен в единственном экземпляре? Зато буксиров — на все случаи жизни!
Большинство реляций об обновлении корабельного состава связаны со строительством судов, которые весьма далеки от задач и потребностей военных моряков. ВМФ — инструмент для защиты интересов России на морских просторах. И, что бы ни твердили современные “философы” о том, что флот начинается с буксиров и судов обеспечения, ВМФ — это в первую очередь военные корабли. Именно их количеством и характеристиками определяется потенциал любых военно-морских сил.
То, что сейчас строится на верфях под прикрытием программы перевооружения ВМФ, по большей части не имеет отношения к военному флоту. В имеющейся ситуации многочисленные буксиры, транспорты и “океанографы” могут стать лишь отличным трофеем для противника.
Вот наберемся опыта — и потом.
Аналогии с послевоенной программой перевооружения ВМФ конца 40-х — начала 50-х гг. здесь совершенно неуместны. Тогда на верфях строились сотни кораблей морально устаревших проектов с основной целью: для сохранения кораблестроительной промышленности и обретения опыта строительства кораблей своими силами (в отличие от довоенных лет, когда все технологии приобретались за рубежом).
Сейчас никакой потребности в опыте постройки буксиров не существует. Сказки про недостаток специалистов и технологий оставим на совести тех, кто не может (или не желает) видеть истины в упор.
А она такова: кораблестроительная отрасль Российской Федерации и смежные НИИ и производства готовы к реализации проектов любой сложности вплоть до строительства авианосца. Яркий пример — перестройка 270-метрового “Горшкова” в индийскую “Викрамадитью” с заменой 243 секций корпуса, прокладкой 2300 км кабелей и полной заменой всех механизмов и оборудования: ГЭУ, конфигураций палуб, самолетоподъемников.
Все последние 25 лет российские верфи пачкам строили первоклассные боевые корабли на экспорт: эсминцы и подлодки для КНР, поставляли дальнобойные комплексы ПВО для китайского флота, один за другим передавали заказчикам “Тальвары”, принимали участие в разработке новейших эскадренных миноносцев для ВМС Индии. Среди красноречивых примеров: индийские подводники получили на вооружение экспортные “Калибры” (Club-S) на десять лет раньше, чем отечественный подводный флот!
Почему с таким напряжением и пробуксовкой осуществляются программы строительства военных кораблей для ВМФ России? Почему выделенные средства перераспределяются в пользу проектов далеко не первой важности? Кому выгодны бессмысленные обещания “набраться опыта, насытить флот буксирами, тем что пока получается у нас строить, а уж потом…” Ответы на эти вопросы следует искать среди тех, кто ответственен за распределение финансовых средств.
Других объяснений там нет.
Читайте также: