Они готовы подать в суд на любого кто подпрыгивает и размахивает руками
Обновлено: 16.05.2024
Фото: Из личного архива
«Мои адвокаты подают исковые заявления в суды Москвы на телеведущего Владимира Соловьёва, адвоката Сергея Жорина и продюсера Иосифа Пригожина по статье УК РФ 128 (клевета) и статье ГП РФ 152 (защита чести, достоинства и деловой репутации) за публичное распространение ложной, клеветнической информации.
Неоднократно вышеперечисленные лица через СМИ лгали о том, что я – городской сумасшедший, которого необходимо поместить в психушку, бездарный актёр и прочее. Поскольку я, являясь народным артистом Чеченской Республики и заслуженным артистом Кабардино-Балкарии, прошёл обследование у психиатра и предоставил СМИ справку о своей нормальности, то Соловьёв, Жорин и Пригожин ответят в столичных судах за свои преступные действия.
Справка о состоянии здоровья Джигурды, предоставлена им редакции
Вместе с тем, по словам Джигурды, он готов отозвать свой иск из суда в отношении любого из вышеперечисленной троицы, кто согласится решить этот конфликт в октагоне по правилам бокса в облегчённых перчатках ММА.
Ранее Джигурда сразился с депутатом Виталием Милоновым - естественно, победил.
Загляни в будущее
Нумерология – царица наук
День рождения – твой порядковый номер
Два сапога – пара или не пара?!
Что еще почитать
Названа опасная для людей с высоким холестерином привычка
Саакашвили неожиданно сообщил о наличии общего ребенка с известной певицей
Американцы оценили переговоры с Россией и призвали забыть об Украине
Эндокринолог раскрыл главное предназначение витамина D
В регионах
В Челябинске на новогоднем корпоративе жена застала мужа с любовницей-блондинкой
Пытки узаконят: издевательства над осуждёнными в ОТБ-1 под Саратовом привели к изменению российского законодательства
Астрологи назвали долгожителей среди знаков зодиака
Фото Видео 9974
В новом году саратовцам могут грозить штрафы за отказ от вакцинации
Работа в охоту: два любимых дела мастера Шмелёва
Байден заявил, что напомнил Путину о недопустимости вторжения на Украину
В новогоднюю ночь московские медики спасали травмированных фейерверками
Российским судам запрещен доступ к внутренним водам Украины
В Софии во время новогодних гуляний задержали мужчину с гранатами
Умерла американская актриса Бетти Уайт
Найдено решение проблемы с трудоустройством инвалидов: учтен шведский опыт
Самое читаемое
Россиян предупредили о крупнейшей с 1990-х денежной реформе
ПФР в 2022 году расширит перечень мер по социальной поддержке россиян
Появилась неприятная новость для граждан, ожидавших прибавки к пенсии
Автовзгляд
Правительство готово отменить нештрафуемый порог скорости
АВТОВАЗ назвал точные сроки выхода нового поколения внедорожника LADA Niva
Ульяновский автозавод, как секретное оружие в противостоянии с Америкой
Womanhit
Кадры недели: Песков поцеловал Лазареву, а Бородина показала роскошные подарки 6-летней дочери
Знаки Зодиака, которые могут наладить сексуальную жизнь в 2022 году
Охотники.ру
Электроудочнику дали реальный срок
Начальник управления борьбы с коррупцией взял взятку рыбой
Встречи с медведем осенью
Московский Комсомолец
Читателям
Рекламодателям
Ночь давно, а я все еще бреду по горам к перевалу, бреду под ветром, среди холодного тумана, и безнадежно, но покорно идет за мной в поводу мокрая, усталая лошадь, звякая пустыми стременами.
В сумерки, отдыхая у подножия сосновых лесов, за которыми начинается этот голый, пустынный подъем, я смотрел в необъятную глубину подо мною с тем особым чувством гордости и силы, с которым всегда смотришь с большой высоты. Еще можно было различить огоньки в темнеющей долине далеко внизу, на прибрежье тесного залива, который, уходя к востоку, все расширялся и, поднимаясь туманно-голубой стеной, обнимал полнеба. Но в горах уже наступала ночь. Темнело быстро, я шел, приближался к лесам — и горы вырастали все мрачней и величавее, а в пролеты между их отрогами с бурной стремительностью валился косыми, длинными облаками густой туман, гонимый бурей сверху. Он срывался с плоскогорья, которое окутывал гигантской рыхлой грядой, и своим падением как бы увеличивал хмурую глубину пропастей между горами. Он уже задымил лес, надвигаясь на меня вместе с глухим, глубоким и нелюдимым гулом сосен. Повеяло зимней свежестью, понесло снегом и ветром… Наступила ночь, и я долго шел под темными, гудящими в тумане сводами горного бора, склонив голову от ветра.
Но проходит полчаса, час… Каждую минуту мне кажется, что перевал в двух шагах от меня, а голый и каменистый подъем не кончается. Уже давно остались внизу сосновые леса, давно прошли низкорослые, искривленные кустарники, и я начинаю уставать и дрогнуть. Мне вспоминается несколько могил среди сосен недалеко от перевала, где похоронены какие-то дровосеки, сброшенные с гор зимней бурей. Я чувствую, на какой дикой и безлюдной высоте я нахожусь, чувствую, что вокруг меня только туман, обрывы, и думаю: как пройду я мимо одиноких камней-памятников, когда они, как человеческие фигуры, зачернеют среди тумана? хватит ли у меня сил спуститься с гор, когда я уже и теперь теряю представление о времени и месте?
— Боже мой! Неужели я заблудился?
Поздно. Бор глухо и сонно гудит в отдалении. Ночь становится все таинственнее, и я чувствую это, хотя не знаю ни времени, ни места. Теперь погас последний огонек в глубоких долинах, и седой туман воцаряется над ними, зная, что пришел его час, долгий час, когда кажется, что все вымерло на земле и уже никогда не настанет утро, а будут только возрастать туманы, окутывая величавые в своей полночной страже горы, будут глухо гудеть леса по горам и все гуще лететь снег на пустынном перевале.
Закрываясь от ветра, я поворачиваюсь к лошади. Единственное живое существо, оставшееся со мною! Но лошадь не глядит на меня. Мокрая, озябшая, сгорбившись под высоким седлом, которое неуклюже торчит на ее спине, она стоит, покорно опустив голову с прижатыми ушами. И я злобно дергаю повод, и снова подставляю лицо мокрому снегу и ветру, и снова упорно иду навстречу им. Когда я пытаюсь разглядеть то, что окружает меня, я вижу только седую бегущую мглу, которая слепит снегом. Когда я вслушиваюсь, я различаю только свист ветра в уши и однообразное позвякивание за спиною: это стучат стремена, сталкиваясь друг с другом…
Но странно — мое отчаяние начинает укреплять меня! Я начинаю шагать смелее, и злобный укор кому-то за все, что я выношу, радует меня. Он уже переходит в ту мрачную и стойкую покорность всему, что надо вынести, при которой сладостна безнадежность…
Вот наконец и перевал. Но мне уже все равно. Я иду по ровной и плоской степи, ветер несет туман длинными космами и валит меня с ног, но я не обращаю на него внимания. Уже по одному свисту ветра и по туману чувствуется, как глубоко овладела поздняя ночь горами, — уже давным-давно спят в долинах, в своих маленьких хижинах маленькие люди; но я не тороплюсь, я иду, стиснув зубы, и бормочу, обращаясь к лошади:
— Иди, иди. Будем брести, пока не свалимся. Сколько уже было в моей жизни этих трудных и одиноких перевалов! Как ночь, надвигались на меня горести, страдания, болезни, измены любимых и горькие обиды дружбы — и наступил час разлуки со всем, с чем сроднился. И, скрепивши сердце, опять брал я в руки свой страннический посох. А подъемы к новому счастью были высоки и трудны, ночь, туман и буря встречали меня на высоте, жуткое одиночество охватывало на перевалах… Но — идем, идем!
Спотыкаясь, я бреду как во сне. До утра далеко. Целую ночь придется спускаться к долинам и только на заре удастся, может быть, уснуть где-нибудь мертвым сном, — сжаться и чувствовать только одно — сладость тепла после холода.
День опять обрадует меня людьми и солнцем и опять надолго обманет меня… Где-то упаду я и уже навсегда останусь среди ночи и вьюги на голых и от века пустынных горах?
Таньке стало холодно, и она проснулась.
— Холодно, тетка? — спросил странник, лежа на конике.
— Нет, — ответила Марья, — туман. А собаки валяются, — беспременно к метели.
Она искала спичек и гремела ухватами. Странник спустил ноги с коника, зевал и обувался. В окна брезжил синеватый холодный свет утра, под лавкой шипел и крякал проснувшийся хромой селезень. Теленок поднялся на слабые растопыренные ножки, судорожно вытянул хвост и так глупо и отрывисто мякнул, что странник засмеялся и сказал:
— Сиротка! Корову-то прогусарили?
Танька раскрыла глаза.
Читайте также: