Как подать заявление в ювенальный суд

Обновлено: 01.05.2024

Пока казахстанцы на просторах соцсетей ломают копья о вопрос “Нужна ли Казахстану система ювенальной юстиции по западному образцу?”, в нашей стране на протяжении 9 лет без лишнего шума и пиара существует и развивается собственная ювенальная система, высшим звеном которой является ювенальный суд.

О том, как работает наша отечественная “ювеналка” и на чем строятся приоритеты ее высшего звена, “КАРАВАНУ” поведала председатель специализированного межрайонного суда по делам несовершеннолетних по Карагандинской области Динара МУТУБАЕВА.

Ромео? Виновен.

– Динара Маратовна, насколько я знаю, вы в ювенальной судебной системе работаете со дня ее основания. Можно ли сказать, что она себя оправдывает?

– Да, первые специализированные межрайонные суды по делам несовершеннолетних в качестве экспериментальных были образованы в городах Астане и Алматы в 2007 году. Я принимала участие в образовании ювенального суда столицы. В других регионах ювенальные суды были образованы чуть позже, то есть в 2012 году. Основная задача этого суда: обратить внимание на несовершеннолетнего, принять меры к выявлению причин его вовлечения в преступную среду, поставить вопрос об устранении этих причин, применить такие меры наказания, которые не повлекут за собой вовлечение детей и подростков к правонарушениям в последующем.

– Как устроена казахстанская ювенальная система?

– Есть концепция развития системы ювенальной юстиции. Согласно ей, туда входят социальные работники, психологи, ювенальные адвокаты, ювенальная полиция и ювенальная прокуратура и, конечно, суд. Ювенальные суды рассматривают уголовные, гражданские и административные дела, касающиеся детей. Следуя гуманизации уголовной политики, суды стали меньше применять в качестве меры наказания лишение свободы, в частности, к лицам, впервые совершившим преступления, преступления небольшой и средней тяжести, а также к несовершеннолетним.

– На сегодняшний день актуальный для казахстанского общества вопрос – насилие над детьми. Много ли таких дел рассматривалось в карагандинском ювенальном суде?

– Мы рассматриваем уголовные дела по ст. 124, ч. 1 УК (развращение малолетних), таких в прошлом году было 5 дел. И по ст. 122 Уголовного кодекса (половое сношение с несовершеннолетним лицом без применения насилия). В прошлом году было рассмотрено 17 дел.

– На самом деле наблюдается пусть небольшой, но рост таких преступлений?

– При добровольном вступлении в половую связь с несовершеннолетним большая часть дел заканчивается вступлением в брак последних. Хотя свидетельство о заключении брака с несовершеннолетней не освобождает от ответственности достигшего 18 лет супруга.

– Какое наказание предусмотрено для законного мужа несовершеннолетней жены в таких случаях?

– В основном по таким делам заключается процессуальное соглашение сделки о признании вины между прокурором и подсудимым с участием адвокатов. Там же присутствует потерпевшая сторона – несовершеннолетняя жена и ее законный представитель. Это может быть кто-то из родителей. И в этих случаях назначается наказание, не связанное с лишением свободы. Из-за того, что примирение законом по ст. 122 УК не предусмотрено, это ограничение свободы на 2,6 года с установлением пробационного контроля. В случае, если супруг не работает, то с привлечением его к принудительному труду на 100 часов ежегодно.

– На практике таких дел не встречается.

– А случаи семейно-бытового насилия часты в нашем регионе? Когда родители или близкие родственники бьют или истязают детей?

– Таких дел у нас мало. Можно сказать, единичные случаи. В прошлом году рассмотрено всего одно дело по ст. 106 УК РК (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью). Это был случай, когда отец избил своего 13-летнего сына за кражу денег у дяди, и в результате такой “воспитательной работы” на следующий день ребенок скончался. С учетом признания подсудимым своей вины была заключена сделка с прокурором, и подсудимому было назначено минимальное наказание в виде 6 лет лишения свободы. Приговор вступил в законную силу.

Ненужные дети

– Смею предположить, что дела, когда родители халатно относятся к своим обязанностям по воспитанию детей, рассматриваются ювенальным судом гораздо чаще. Это так?

– Да, вы правы. Дел за невыполнение родителем обязанностей по воспитанию, содержанию детей в прошлом году было рассмотрено больше половины из общего количества поступивших административных дел.

– А в случаях, когда детей забирают из семьи, нужна санкция ювенального суда?

– Нет, конечно. Но в случае угрозы жизни и здоровью ребенка соответствующие органы реагируют немедленно. Ребенка помещают в центр социальной адаптации несовершеннолетних. После чего органом, осуществляющим функции по опеке и попечительству, в суд готовятся материалы на лишение родителя родительских прав. "Детей сажают, а настоящие педофилы на свободе": как коррупция и уят в семье губят жизнь казахстанских подростков

– В ювенальный?

– Да, категории дел о лишении родительских прав либо об ограничении в родительских правах рассматриваются ювенальным судом. И, к сожалению, должна констатировать: в последнее время наблюдается рост количества таких дел. Только за прошлый год к нам поступило 315 исковых заявлений по этой категории. Причем прискорбно то, что восстановиться в родительских правах после этого изъявили желание только 6 мам, которые ранее были лишены родительских прав, но с целью возвращения ребенка в семью изменили образ жизни и поведение, создали условия для его воспитания и содержания.

– В таких случаях, принимая решение, из чего исходят ювенальные судьи?

– Суд при рассмотрении таких дел учитывает исследованные по делу доказательства и, в зависимости от поведения родителя, выносит решение. Если же мать или отец, в отношении которой или которого поступил такой иск, не признает его и просит предоставить возможность для исправления, то при наличии оснований и в интересах ребенка может ограничить его в родительских правах, и при этом разрешает контакты с ребенком. Мы стараемся оставить ребенка в семье, но если проведенные с родителем профилактические меры не приносят результатов и суд установит, что родитель не исправился и его поведение представляет опасность жизни и здоровью ребенка, то суд лишает такого родителя родительских прав. Без права контактировать с ребенком.

– Я так понимаю, что, когда речь идет о лишении родительских прав или органичении в правах родителей, это чаще всего неблагополучные семьи. Бывали в вашей практике случаи, чтобы такие родители одумались и исправились?

– Не всегда, судом рассматриваются в том числе и споры между бывшими супругами, когда один из них желает лишить родительских прав второго супруга. К примеру, за уклонение от уплаты алиментов, за невыполнение обязанностей по воспитанию и т. д. Но в случаях, когда речь идет о неблагополучных семьях, если родители изъявляют желание встать на путь исправления (прекратить вести аморальный образ жизни, трудоустроиться, начать заботиться должным образом о своих детях), ювенальная юстиция протягивает им руку помощи. Ювенальная полиция помогает получить документы, социальная служба связывается с центром занятости и помогает подыскать работу, ювенальный суд выносит решение об ограничении в правах на полгода, давая шанс на исправление. Суд – не карательный орган. Да, мы действуем в рамках законодательства, но стараемся, чтобы дети оставались в семьях, дабы не травмировать их психику.

– А в каких случаях вы сразу лишаете родительских прав?

– Например, в случаях, когда родитель ведет аморальный образ жизни, состоит на учете в наркологии, имеет судимость, оставляет без присмотра маленьких детей либо устраивает дома притон на глазах у малышей. Мы рассматривали дело, когда ребенок в Темиртау выпал из окна 5-го этажа и чудом остался жив. Пятилетний малыш более полугода пролежал в больнице, но мать ни разу его там не навестила. Учитывая это, орган опеки обратился с иском о лишении ее родительских прав, иск судом был удовлетворен. При этом, зная, что ее лишают родительских прав, мать ни разу не появилась в суде.

Как “поделить” ребенка?

– Согласна, в таких случаях выбора нет. А как судьи ювенальных судов решают вопрос, с кем оставить ребенка в случае, когда супруги разводятся и делят чадо?

– При рассмотрении таких дел мы подходим всесторонне, учитывая и условия проживания, и доход, и другие доказательства, но в первую очередь учитывается эмоциональная привязанность ребенка. Как правило, у детей до 5 лет наблюдается эмоциональная привязанность к матери. Конечно, бывают и другие случаи, когда мама, не участвуя в жизни ребенка с момента его рождения, просит суд определить место жительства ребенка с нею. Понятно, что в таких случаях дети больше любят отца. Но, даже присудив ребенка одной из сторон, мы стараемся разъяснять, что родитель, с которым проживает несовершеннолетний, не вправе препятствовать второму родителю участвовать в его воспитании и содержании. К сожалению, зачастую родитель, манипулируя своими детьми, старается оградить их от общения с бывшим мужем или женой. И тогда те идут в суд. Такие иски мы рассматриваем с обязательным прохождением психологичесского исследования и участием психолога.

– Получается, заключение психолога в таких случаях будет решающим?

– Психолог проводит исследования и по их результатам дает свои рекомендации. Судья выносит решение не только с учетом этих рекомендаций. Принимается во внимание и заключение органов образования. Если один из них, к примеру, состоит на учете в наркологии, страдает каким-либо серьезным психическим заболеванием, мы не можем передать ему ребенка. Идет оценка доказательств каждой из сторон, как характеризуется каждый из родителей, судим ли, и если судим, то за какое правонарушение. К каждому делу нужен индивидуальный подход. Суд старается объективно подойти к вопросу определения места жительства ребенка либо об определении порядка общения и вынести такое решение, которое будет максимально в его интересах.

– Сейчас имеется тенденция в случае судебных тяжб прибегать к помощи соцсетей. Люди выкладывают свои личные истории, скрины переписок, фотографии, видео. Скажите, публикации в соцсетях влияют на ваши решения?

– Да, действительно, семейные споры часто предаются огласке в Интернете. Но, если дело еще рассматривается в суде, нежелательно оказывать давление на него и формировать общественное мнение. Предание огласке дел в соцсетях со всеми подробностями, именами, фотографиями детей не всегда способствуют отправлению правосудия. Для этого есть закон, и мы не можем выйти за его рамки. Поэтому публикации в соцсетях никак не влияют на решения, выносимые судом.

– Насколько я знаю, у нас сейчас действует пилотный проект “Семейный суд”. Расскажите, пожалуйста, о нем подробнее.

– Пилотный проект функционирует в Казахстане с сентября 2018 года. Судами совместно с заинтересованными лицами (кризисным центром, психологами, социальными работниками, медиаторами) проводится профилактическая работа, направленная на снижение уровня брачно-семейных споров. Мониторинг реализации проекта показал, что в целом проводимая работа дает положительные результаты, то есть, уменьшая число разводов, исключаются и другие споры, связанные с определением места жительства ребенка, определением порядка общения с детьми, разделом имущества и прочие. В ювенальном суде за этот год урегулировано мирным путем более трети семейных споров.

– Каково ваше личное мнение, достаточно ли ресурсов нынешней ювенальной системы для того, чтобы защитить права детей в Казахстане?

– Думаю, нет пределов совершенству, и нужно всегда стараться улучшить работу по максимуму. В Казахстане вскоре могут появиться семейные суды, рассматривающие уголовные, гражданские, административные дела, связанные с несовершеннолетними и семьей. Создание таких судов предполагается на базе ювенальных судов с расширением их юрисдикции. Это может быть современный семейный суд, который еще в большей мере будет стоять на защите прав детей.

О ювенальной юстиции в последнее десятилетие говорится всё больше. Резонансное дело сестёр Хачатурян всколыхнуло общественность. Трое сестёр убили своего отца, зарезали ножом. Как позже выяснилось, он многие годы насиловал их, унижал и всячески издевался. Возможно, если бы ювенальная юстиция в России работала, этого бы не произошло.

В России же ювенальную юстицию считают угрозой многовековому институту семьи. Серьёзные споры между её поклонниками и противниками не стихают.

Содержание:

Ювенальная юстиция простыми словами – что это такое?

Российское сообщество трактует понятие ювенальной юстиции (ЮЮ) в разных смыслах:

в узком – ЮЮ представляет собой отдельное направление судебной системы;
в широком – ЮЮ является совокупностью правовых инструментов и механизмов, существующих для обеспечения защиты интересов, свобод и прав несовершеннолетних лиц, которые реализуются с помощью государственных и специализированных структур.

Впервые об особенном статусе детей в судебной системе заговорили еще в 1870-х годах в Америке. Речь велась о том, что применять обычные наказания к детям нецелесообразно и следует предусмотреть альтернативные меры. Выходит, что изначально ювенальная система должна была защитить несовершеннолетних нарушителей перед лицом правосудия, а также поспособствовать формированию специальной политики рассмотрения дел о правонарушениях с участием детей.

Официальное понятие о ЮЮ звучит так: это отдельное направление деятельности государственных органов (суды, исправительные учреждения, службы правопорядка и другие), осуществляющих профилактику и правосудие по преступлениям несовершеннолетних или против несовершеннолетних, включая:

профилактику преступности среди и против детей;
социально-психологическую реабилитацию жертв правонарушений, детей и подростков, совершивших преступление;
социальную защиту прав ребёнка.

Необходимость в ювенальной системе объясняется тем, что в современном обществе наблюдается ужасающий рост насилия по отношению к ребёнку с самого раннего детства. Сторонники юстиции считают, что дети имеют те же права, что и взрослые.

Принципы ювенальной юстиции

Краткий перечень ключевых принципов ЮЮ:

У ребёнка и взрослого равные права. Унижать достоинство детей, бить или принуждать к противоправным действиям недопустимо.
Ребёнок имеет право лично отстаивать свои интересы в суде, жаловаться на родителей. Органы правосудия, в свою очередь, должны безотлагательно проверять, как родители относятся к детям.
При школах, больницах, судах и других участвующих в ювенальной системе органах и учреждениях должны быть специальные социальные работники, а также детские психологи.

В действующих системах в других странах исключено вмешательство государства. Из-за этого разбирательства затягиваются на долгое время.

Ювенальная юстиция в России

На территории РФ ювенальная юстиция в некотором виде существует со времен обретения независимости. Так, большинство прав и гарантий несовершеннолетних установлены в Семейном кодексе. Также к нормативным документам о ювенальной системе относят закон от 24 июня 1999 г. N 120-ФЗ, который определяет основы системы профилактики безнадзорности и преступлений среди несовершеннолетних, и Постановление пленума Верховного суда РФ от 01.02.2011 года № 1.

В 2009 году официально была введена должность Уполномоченного при Президенте РФ по правам ребёнка. По информации на 2016 год на территории России действует 11 составов судей, специализирующихся по делам несовершеннолетних.

Отдельного закона о ювенальной юстиции в РФ пока нет.

Аргументы за и против

Предоставление юридического права детям подавать в суд на взрослых, включая родителей.

Упрощённая схема изъятия детей из семей.

Тенденция в вопросе детской преступности положительная (-7,1% по сравнению с предыдущим годом), но наличие такого количества правонарушителей свидетельствует о несовершенстве воспитательных, профилактических и реабилитационных мер, применяемых в стране. По мнению сторонников ювенальной юстиции её введение позволит серьёзно улучшить ситуацию.

Противники ювенальной юстиции настаивают на том, что контролирующие органы получат неограниченные полномочия и будут отбирать детей при любом подозрении на нарушение их прав (например, повышение голоса). Также система крайне не одобряется представителями православной духовности, так как в религиозных текстах часто делается акцент на власти родителей над детьми, на обязанности детей беспрекословно подчиняться их воле.

Один из родственников семьи написал донос в полицию о том, что отец избивает своего сына.
По месту жительства прибыли представители органов опеки и сотрудники полиции, забрали ребёнка и поместили его в СРС (социально-реабилитационный центр).
Провелись экспертизы, опрос несовершеннолетнего без присутствия представителя со стороны закона.
Ребёнка вернули в семью, а на отца завели уголовное дело.
Ребёнок в ходе суда отказался от своих показаний.
Разбирательства ведутся до сих пор.

В ходе следствия выяснилось, что избиения не было. Отец в качестве меры воспитания отшлёпал сына без нанесения вреда его здоровью, свои слова он подтвердил в суде. Также мужчина настаивает на том, что всегда любил и будет любить своего ребёнка, в качестве аргументов приводятся цитаты из Библии.

Закон о семейно-бытовом насилии

Законопроект о профилактике семейно-бытового насилия впервые попал на обсуждение в Госдуму в 2016 году. Инициатива объясняется следующим: в России плохо развит механизм защиты для жертв семейного насилия. Одно из основных требований заключалось в том, что насилие внутри семьи становится предметом публичного/частно-публичного обвинения. То есть, заявить о правонарушениях может сама жертва, её представитель или свидетели.

Изначальная версия проекта была принята критически. Сразу нашлись противники концепции, уверенные, что закон предполагает введение репрессивных мер в отношении лиц, которых подозревают в домашнем насилии. В том же году законопроект был отправлен на доработку.

По мнению депутатов, продвигающих законопроект, этот закон защитит женщин, стариков и мужчин, страдающих от бытового насилия. Он также позволит обеспечить максимальную помощь пострадавшим (экономическую, социальную, психологическую).

В отношении детей, которые стали объектами или свидетелями семейно-бытового насилия, никаких отдельных норм в законопроекте не предусмотрено. Закон планируется ввести для защиты других граждан страны, поэтому он никакого отношения к ювенальной юстиции не имеет.

Вновь вернуться к рассмотрению законопроекта было решено в связи с двумя громкими делами, связанными с семейным насилием:

Дело Маргариты Грачёвой. В 2017 году супруг отрубил ей обе руки топором. До этого женщина неоднократно обращалась в полицию, сообщая о регулярных избиениях со стороны мужа. Реакции от правоохранительных органов не было вплоть до инцидента.
Дело сестёр Хачатурян. Девушки в 2018 году убили отца за то, что тот неоднократно их бил, унижал и насиловал.

После этих событий в Госдуме заново стали проводить слушания по вопросам доработки законопроекта.

Текущий вариант текста закона опубликован на сайте Совета Федерации в конце ноября 2019 года. По самым актуальным данным переработанный проект планируется внести на рассмотрение до конца января 2020.

Заключение

Ювенальная юстиция – система государственных законов, мер и специальных органов, которые защищают права детей и подростков. Называть ЮЮ судами для несовершеннолетних – неправильно.

Ювенальные системы успешно применены во многих странах Европы и США, в России на сегодня существуют и применяются только некоторые механизмы юстиции.

Ювенальная юстиция никак не соотносится с законом о семейно-бытовом насилии, который сейчас находится на этапе доработки. Путаница между концепциями возникает из-за недостаточной информированности населения об их сути и целях.

Найти компромисс в спорах вокруг проблемы ЮЮ сложно. Яростная пропаганда активистов в СМИ не позволяет осознать важность и потенциал концепции. Но идея повышения на государственном уровне приоритетности задач, касающихся профилактики, правосудия и реабилитации несовершеннолетних, явно заслуживает внимания.

Ювенальный суд — он защищает права ребенка. Какого ребенка? Абстрактного. Конкретный ребенок суд совершенно не интересует. О родителях и говорить нечего, они еще на доследственной проверке теряют все права гражданина и фактически лишаются родительских прав во внесудебном порядке.

При этом такой суд не может обойтись без нарушений. Ведь не просто взять и осудить родителей. Они же добропорядочные граждане, которые, как назло, прекрасно характеризуются по месту работы и проживания, а также со стороны всех знакомых и родных.

Итак, какие же нарушения допустил ювенальный суд в деле Естехиной?

Во-первых, суд не счел нужным установить сам факт правонарушения, так как отказал в экспертизе. Экспертизу не провел и дознаватель. Всех устроили слова ребенка, что мама 2 (два) раза ударила девочку кулаком по голове, отчего образовался синяк. Причем никаких доказательств того, что девочка это действительно говорила, в деле нет. Нет ни видео, ни аудиозаписей допроса ребенка.

Кстати, это второе нарушение, а именно: статья 191 часть 5 УПК РФ гласит, что при допросе несовершеннолетнего в обязательном порядке должна проводиться видеосъемка. Либо должен быть отказ ребенка (или его законного представителя) от видеозаписи. Ни видеосъемки, ни отказа от нее в деле нет. А значит, допрос девочки должен быть признан недопустимым доказательством и исключен из рассмотрения! Причем этот допрос — единственное доказательство, на котором суд строил свои доводы.

Но помимо нарушения статьи 191 ч. 5 нарушена и еще одна норма закона: статья 190 часть 2, в соответствии с которой протокол допроса должен представлять собой вопросы и ответы в той последовательности, в какой они производились. Однако протокол допроса представляет собой единый текст, практически слово в слово и даже до запятой повторяющий опрос, который был сделан до открытия уголовного дела (11.11.2015).

Следующее нарушение связано с помещением девочки в социально-реабилитационный центр.

Это произошло 15 октября 2015 года. Все показания свидетелей противоречат друг другу. Но если выстроить последовательную картину произошедшего, то станет ясно, что всё изъятие и фактически осуждение Кристины Естехиной организовал соцпедагог Сокиркин В.В., который уже в 11.30-12.00 позвонил отцу Саши Табачной, Юрию Павловичу, в Ставрополь и сказал, что его жена избивает дочь (!) и что на нее будет заведено уголовное дело. Далее бывшая сотрудница Сокиркина по его прежней работе — капитан ПДН Хмель Е.Н. сообщила Кристине, когда она пришла в школу, что посадит ее.

И всё это уже 15 октября 2015 года. Зачем суд? Зачем вообще что-то доказывать? Всё уже было решено сразу этими двумя собратьями по ПДН (Сокиркин — бывший начальник отдела ПДН, в котором трудилась и трудится по сей день Хмель Е.Н.).

Несчастная женщина целый месяц просидела в психбольнице под непрерывным 24-часовым наблюдением. Врачи признали ее психически здоровой, психзаболеваний у Естехиной нет и не было! Откуда же тогда в деле появилась справка о шизофрении, которая попала к уполномоченной по правам ребенка Зыковой Н.А.? Видимо, тульскую УПР кому-то очень нужно было убедить в ненормальности Кристины? Кому-то нужно было, чтобы все отвернулись от нее и не помогали ей, считая ее психбольной? Даже липовую справку состряпали?

Возвращаясь к помещению Саши Табачной в социально-реабилитационный центр, нужно сказать, что опека полностью открестилась от этого, заявив, что решение об отобрании ребенка не принималось и соответствующее распоряжение не издавалось.

На каком же основании ребенок провел 3,5 месяца в детдоме? ПДН ссылается на отказ, написанный матерью. Отказ выглядит так:

Можно ли на основании такого документа изъять у матери, не лишенной родительских прав, ребенка?

Этот вопрос надо задать в управление МВД Тулы, особенно теперь, когда опека отказалась взять на себя ответственность за изъятие девочки.

Ну и, видимо, чтобы изъятие ребенка выглядело красиво и убедительно, в деле появилось поддельное объяснение Кристины, которого она не давала. На этом объяснении красуется поддельная подпись Кристины, которую она не ставила. Именно этот документ, по-видимому, и лег в основу изъятия ребенка.

Как бы то ни было, но уже 2 ноября 2015 года, посоветовавшись с юристом, Кристина написала отказ от отказа, чтобы ей вернули дочь.

Но не могли же работники СРЦ и их кураторы из ПДН взять и просто так отпустить девочку? Ведь из нее еще не выбили подпись под заранее написанным некими литераторами из ПДН текста об огромных маминых преступлениях! Поэтому девочку, несмотря ни на что, продолжали удерживать в СРЦ, хотя уже вообще никаких законных оснований для этого не было.

И одновременно усилили давление на ребенка, заставляя ее оговорить мать. Уже 8 ноября девочка заболела — у нее открылся гастрит, она не могла есть. Болел живот, мучила рвота.

Папа посоветовал ей всё подписывать, не отказываться, главное — сберечь здоровье. Вот вытащим тебя оттуда, тогда всё расскажешь как было, а пока подписывай, — сказал папа дочке. Мама его в этом поддержала. И вот свершилось, 11.11.2015 Саша поставила свою подпись под протоколом опроса. На основании которого 13.11.2015 г. было заведено уголовное дело.

Родители, знайте. Что если у вас случится что-то подобное, то ваш ребенок должен продержаться ровно 30 дней и не ставить свою подпись под тем художественным произведением, которое его будут уговаривать подписать. Именно такой срок у доследственной проверки. Если за это время потерпевший не подтвердит факт правонарушения против него, то уголовное дело не будет заведено. Саша сломалась на 27-й день.

По поводу допроса 19.11.2015 г. Помимо того, что он является недопустимым доказательством, так как получен с нарушением двух статей УПК, суду были предоставлены доказательства того, что этого допроса попросту не было. А именно: в школе, где училась на тот момент девочка, ей выдали справку, что она находилась в этот день на занятиях с 8.00 до 14.10, в то время как допрос якобы проводился с 12.45 до 14.00. Но судья нашла выход из этой неудобной ситуации: она сказала, что девочка была на уроках, находясь в СРЦ! То есть школа и СРЦ находятся в одном здании! На самом деле это разные здания, у СРЦ адрес ул. Седова, 31 г, у школы — ул. Седова, 35 в.

Ну какая разница? Подумаешь, это несущественно, и вполне можно сказать, что раз дома рядом, значит, это один и тот же дом. Это утверждение не требует доказательств, ясное дело.

Но и это еще не всё. В самом СРЦ выдали копию журнала посещений, в котором отмечаются все приходящие в центр посторонние люди. Так вот, ни представитель опеки, ни дознаватель в этот день в журнале посещений не отмечены. Что сказали на это прокурор и судья? Что поскольку мы верим представителю опеки, поставившему свою подпись под протоколом допроса, значит, допрос был. Ведь представитель опеки не врет, это утверждение также не подвергается сомнению.

Можно ли было проводить допрос и опрос в отсутствие законного представителя? Вопрос риторический, так как суд такие мелочи не волнуют, ведь уже 15.10.2015 г. было решено, кто и за что нужно осудить, всё остальное — просто легализация решения внесудебного органа.

Не только психолог Чухрова, но и сама Саша Табачная не помнит своего законного представителя из опеки, о чем она написала в своем ходатайстве в суд.

В этом ходатайстве Саше Табачной также было отказано на том основании, что Бахвалова вне подозрений.

Но почему законным представителем девочки является чужая тетя из опеки, которую ребенок боится? Потому что мама — подсудимая, а папа встал на сторону жены, так как дочка, выйдя из СРЦ, ему рассказала, что мама ее не била. Папе отдали девочку только после того как он подписал бумагу, что не будет допускать общения мамы с дочкой. Хотя опека утверждает, что никаких ограничений в общении мамы и дочки с их стороны не было…

Как ни крути, получается, что изначально всё наказание без преступления было организовано бывшими и нынешними работниками ПДН, которых поддержали дознаватель Горшкова Н.В., работники СРЦ, которые удерживали там девочку, идя на поводу всё того же ПДН, и мировой судья Ренгач О.В., а также опека, ведь именно опека играла роль законного представителя Саши на суде. Именно представитель опеки высказался против экспертизы, которая помогла бы понять, откуда же взялся синяк на лбу девочки.

И в заключение — о трех наказаниях, которым подвергли невиновную Кристину Естехину:

1) отобрание ребенка;

2) месяц в психбольнице;

3) 30 тысяч штрафа.

Да, девочка пишет во все инстанции просьбу, чтобы услышали ее слова о том, что это не мама, а младший братишка поставил ей синяк. Кто услышит голос Саши Табачной? Кто защитит права ребенка?

Ювенальная юстиция. Большинство россиян если и слышало о ней, то краем уха. Какие-то суды для несовершеннолетних… Вроде бы ничего плохого… Пусть с детьми разбираются специалисты. Правозащитники же, те, что настойчиво уговаривают наши власти принять законы о ювенальной юстиции, не слишком торопятся просветить нас на этот счет. Говорят только о некоей кардинальной перестройке работы с несовершеннолетними и о том, что все будет хорошо. А еще кивают на Запад, но опять-таки стараются свести конкретику к минимуму.

Казалось бы, хотите убедить – убеждайте, приводите как можно больше примеров. Ан нет! Опыт актрисы Натальи Захаровой, ставшей жертвой этой системы во Франции, показывает, что замалчиваются подробности работы системы ювенальной юстиции отнюдь не случайно. Ибо вряд ли, поняв, о чем в действительности идет речь, большинство депутатов проголосует за такое нововведение.

– Что собой представляет система ювенальной юстиции во Франции?

– В системе ювенальной юстиции работают судьи по делам несовершеннолетних, сотрудничающие с социальными службами. Их основная задача – защита интересов ребенка. В законе написано, что ребенок изымается из семьи только в том случае, если его жизни угрожает физическое, психическое и моральное насилие. Но что конкретно имеется в виду, не уточнено. Вероятно, подразумеваются побои, издевательства и т.п. Но парадокс заключается в том, что родители, действительно жестоко обращающиеся с ребенком, нередко остаются безнаказанными, а страдает тот, кто ребенка любит и заботится о нем. Когда моя дочь Маша возвращалась после свиданий с отцом, Патриком Уари, в кровоподтеках, совершенно потрясенная, в подавленном психическом состоянии, все мои попытки связаться с судьей по делам несовершеннолетних и сотрудниками социальных служб были тщетными. Никто из них не хотел реагировать. И даже когда адвокат принес судье фотографии Маши со следами побоев, а врач написал заявление прокурору, который, в свою очередь, отправил судье по детским делам указание разобраться в деле, даже тогда судья не начала расследование.

– И ребенка забрали?

– Да! Он сопротивлялся, плакал, но его насильно оторвали от матери и увезли.

– Но ведь это же противозаконно!

– Почему же ювенальный суд, который, как нас уверяют, эффективно защищает интересы ребенка, вынес такое странное решение?

– Сначала я думала, что произошла ошибка. Но на самом деле никакой ошибки не было! Мне стало это понятно после создания нашей ассоциации, когда мы просмотрели дела других родителей. Представляете, рапорты на них и судебные постановления повторяли слово в слово то же самое решение, что было вынесено и в отношении меня! Стало ясно, что существует некий шаблон: берется готовый текст, втавляется фамилия, и дальше все идет по уже отработанной схеме. По закону, сотрудники социальных служб должны являться связующим звеном между ребенком, разлученным с родителями, и самими родителями, стараться сделать все, чтобы родственные связи сохранялись, ведь декларируется, что ювенальная юстиция направлена на воссоединение семьи. Но в реальности все наоборот. Мои письма, фотографии, игрушки и прочие подарки дочери сотрудниками этих служб Маше даже не передавались.

– Это как-то мотивировалось?

– Судья (что опять-таки противозаконно) никогда не встречалась ни со мной, ни с Машей. Она заявила, что не видит в этом смысла, поскольку Маша и так была потрясена общением с разными незнакомыми людьми. В деле есть рапорт специалистов, которым она, судья, доверяет. И этого достаточно! Сначала меня поразил такой подход, а потом я поняла, что на самом деле судья и не хочет знать правду. Ведь если бы она знала правду, у нее не было бы оснований отнимать у меня дочь. А ей это необходимо.

– Расскажите, пожалуйста, подробнее про доклад г-д Навеса и Катала.

– Такая формулировка уже введена и в наше законодательство.

– Разве в аптеке могут его знать?

– Мама расплачивалась кредитной картой, на которой есть эти данные, и они, естественно, высветились на компьютере аптеки.

– А зачем понадобился адрес?

– А что внушает ювенальная система детям?

– Итак, ребенка забрали. Что дальше? Как действует эта система во Франции?

– Каковы должны быть основания для лишения родительских прав?

– Но какой смысл устраивать такой театр абсурда? Почему не заниматься детьми из неблагополучных семей, вместо того чтобы калечить благополучные?

– Смысл есть, и он весьма прост. Неблагополучными детьми надо серьезно заниматься. У них расстроена психика, трудный характер, различные заболевания. С ними нужно очень много возиться, чтобы привести их в норму.

Детьми же из благополучных семей, во-первых, заниматься не нужно, а во-вторых, родители обязаны платить за их содержание в приемной семье.

– Но Вы же говорили, что деньги выделяет государство…

– В докладе г-д Навеса и Катала приводились страшные цифры…

– Да. В 2007 году было заявлено, что 50 % детей отнято противозаконно.

– А сколько всего детей отнято?

– Если судья Анн Валентини, по ее собственному признанию, отнимает девять детей из десяти, а у нее 200–300 дел, то можете представить, сколько детей по ее милости страдают в приютах и приемных семьях! А сколько таких судей во Франции?! Система трещит по швам, и власти должны это признать. Несколько месяцев назад судья по семейным делам отнял у матери ребенка, был с ней очень груб. Доведенная до отчаяния женщина набросилась на него с ножом и поранила. Министр юстиции тут же приняла решение выделить 20 млн. евро для защиты судей по делам несовершеннолетних. Маме грозит, я думаю, лет десять тюрьмы, и своего ребенка она, конечно же, не увидит в ближайшие годы.

– Не могли бы Вы привести еще какие-нибудь примеры, когда у нормальных родителей отнимали детей?

– Таких случаев масса. Приведу те, которые потрясли меня больше всего. У нас было большое совещание, на котором присутствовало 250 пострадавших семей из разных городов Франции. Рядом со мной сидела молодая беременная женщина. Она рассказала, что после развода с мужем сотрудники социальных служб написали на них донос, и их маленький ребенок был помещен в приют. Потом она встретила другого мужчину, вышла за него замуж. И когда родила от него ребенка, то малыша забрали прямо с родильного стола. Она даже не успела его рассмотреть!

– Но на каких основаниях отняли младенца?

– Как в один день?

– Если в семье несколько детей, то отбирают всех сразу?

– Многодетные семьи особенно уязвимы. Социальные службы заявляют, что родители якобы не в состоянии содержать своих детей, и легко их отбирают. И налицо парадокс. В современной Франции, как известно, большое количество многодетных выходцев из африканских и арабских стран. Многие из них живут на пособие. Государство предоставляет им квартиры, бесплатное медицинское обслуживание. Но их детей, как правило, не трогают.

– То есть, в основном, разлучение детей с родителями касается европейцев?

– Ситуация на сегодняшний день такова, что на двадцать новорожденных детей только четверо – коренные французы, остальные – иммигранты. Поэтому зачем забивать ими еще и приюты? А сейчас, как мне кажется, в большой моде и русские дети. Во Франции развернута кампания по поводу усыновления детей из России. Супруга бывшего министра юстиции Франции получила от Министерства образования РФ для своей ассоциации официальное разрешение на усыновление наших детей во Францию. Если в России будет введена ювенальная юстиция, это существенно облегчит работу данной ассоциации.

– Когда суд выносит решение отобрать ребенка, что может сделать родитель, не согласный с этим решением?

– Он может подать на апелляцию. Я, например, в течение девяти лет каждый раз подавала апелляцию, когда суд продлевал пребывание Маши в приемной семье еще на год. Но все попытки отстоять мои права были тщетны! Защищая честь мундира, апелляционный суд, как правило, поддерживает первоначальное решение суда. Дальше единственный путь – это кассационная жалоба, после которой больше ничего нельзя предпринять. Разве что обратиться в Европейский суд. Но при кассационной жалобе дело рассматривается не по сути, а по форме: были ли нарушены статьи закона в принятом судебном решении? Я подала только однажды кассационную жалобу, так как это стоит около трех тысяч долларов. А потом, если дело принимается к рассмотрению, это обойдется еще дороже. Кроме того, тут таится опасность: если суд сочтет твою жалобу не обоснованной, ты будешь приговорен к большому штрафу за то, что усомнился в правильности судебного решения. Получается замкнутый круг.

– Как и где Вы встречались с Машей?

– В специализированном центре встреч, в присутствии двух надзирательниц. Одна для меня, другая – для Маши. Причем если я пыталась хоть как-то проявить к ней нежность, они чуть ли не набрасывались на меня, вопя о недопустимости захватнической, удушающей любви. Я была вынуждена сделать четыре жалобы в полицию на грубое поведение надсмотрщиц Асколи и Лефевр, которые намеренно провоцировали нас с Машей.

– Получается, что это такая ювенальная диктатура?

– Мы видели эту систему в действии, когда французские подростки жгли школы, больницы и даже полицейские участки. В результате их вызвали в Елисейский дворец, и господин Ширак заботливо выяснял у разбушевавшихся подростков, чего им не хватает для полного счастья. Все преступники, которые были пойманы на месте поджогов, были на следующий день отпущены.

– Какова сейчас ситуация с Машей?

– 25 июня 2007 года суд принял решение отдать Машу моему бывшему мужу, а через месяц мой бывший муж признался мне, что манипулировал судьями и лжесвидетельствовал против меня в суде.

– Мы очень надеемся, что эта страшная история будет все же иметь счастливый конец. От всей души желаем, чтобы Маша наконец-то вернулась к Вам. И хотелось бы услышать Ваши пожелания нашим родителям и чиновникам, которые, слава Богу, еще не приняли окончательного решения ввести в России ювенальную юстицию.

– В России мать и отец еще очень много значат. Поэтому, на мой взгляд, люди, продвигающие ювенальную юстицию в России, должны ясно сказать, что именно они хотят узаконить. Не рассуждать о размыто понимаемых интересах ребенка, которые можно будет потом трактовать, как кому в голову взбредет, а конкретно, по пунктам объяснить, что означают интересы ребенка в современном обществе, какие тут опасности, чем наша ювенальная юстиция будет отличаться от западной. А потом надо вынести этот вопрос на всенародное обсуждение, провести референдум. Пусть каждый родитель выскажется по этому вопросу!

Читайте также: