Причина неравенства в человеческом обществе по руссо собственность

Обновлено: 15.05.2024

Раскройте смысл концепции Руссо.

Является ли эта концепция актуальной в современном обществе?

Сформулируйте Вашу позицию по данной проблеме. Приведите примеры, иллюстрирующие ее.

Ответ и критерии оценки

За раскрытие смысла высказывания – до 10 баллов

За выявление его актуальности в современном обществе – до 15 баллов

За корректное формулирование собственной позиции и приведение точных примеров – до 15 баллов.

Общая оценка – максимально 40 баллов.

Задание 2.

В политических теориях ХХ века демократизация рассматривалась как обязательная составляющая процесса модернизации.

Раскройте смысл теории демократизации. Каким образом ее положения пересматриваются в теориях демократизации последней четверти ХХ – начала XXI века и почему?

Какие из положений современных теорий демократизации являются актуальными для анализа современного общества?

Ответ и критерии оценки

В современной политической науке существуют различные подходы к изучению и объяснению самого процесса, а также содержания и факторов демократизации. А. Мельвиль предлагает рассматривать теорию демократизации в рамках двух подходов: структурного и процедурного.

Представители структурного подхода ( С. Липсет, Г. Алмонд и С. Верба, Д. Растоу, Р. Инглхарт, Л. Пай и др.) пытались выявить зависимость между некоторыми социально-экономическими и культурными факторами и вероятностью установления и сохранения демократических режимов в различных странах.

Представители процедурного подхода - Г. О’Доннел и Ф. Шмиттер, Г. Ди Палма, Х.Линц – объясняли процесс демократизации через взаимодействие конкурирующих элит, которые выбирают в процессе политического торга организационные формы и институты нового политического устройства.

Первым научное описание процесса демократизации было сделано С. Липсетом. Он обосновал связь между уровнем развития той или иной страны и вероятностью ее перехода к демократии. Кроме того С. Липсет писал, что модернизация проявляется главным образом через изменение социальных условий, что способствует развитию демократической культуры.

Подход Липсета к демократизации дополнил Д. Лернер. Он ключевыми факторами процесса модернизации считал урбанизацию, образование и развитие коммуникации (медиатизацию). Д. Лернер писал, что с распространением образования у правящей элиты снижается страх перед тем, что страна окажется в руках неуправляемых народных масс.

В. Ростоу теоретически описал путь от экономической модернизации к демократии как линеарный и неизбежный.

А. Пшеворский с соавторами заявили, что экзогенная(внешние условия) теория верна, тогда как эндогенная (внутренние трансформации) — ошибочна: экономическое развитие продлевает существование демократий, но не порождает их.

К. Бойкс и С. Стоукс, Р. Инглхарт и Х. Вельцель подвергли критике работу Пшеворского. При этом Р. Инглхарт и Х. Вельцель использовали данные А. Пшеворского с соавторами для расчета пропорции сдвигов режима к демократии и сдвигов режима к автократии для разных уровней ВВП на душу населения. Результаты показали, что соотношение увеличивается в геометрической прогрессии с ростом ВВП. Это значит, что экономическая модернизация увеличивает вероятность перехода к демократии.

Позже, в 2008 году, Р. Инглхарт и Х. Вельцель высказали идею, что не менее важна для демократизации связь между социально-экономическим развитием и культурными предпосылками демократии. Р. Инглхарт и Х. Вельцель пытались выяснить роль граждан в процессе демократизации. Для этого они провели ряд исследований:

1) Попытались объяснить, как граждане воспринимают ценности, считающиеся предпосылками демократии;

2) Попытались выявить, каким образом эти демократические ориентиры участвуют в формировании устойчивых институтов.

Исследователи пришли к выводам, что благодаря росту уровня образованности и профессиональной дифференциации социально-экономическое развитие приводит к усложнению социума, заставляя людей мыслить и думать более автономно и быть социально более независимыми.

Перечислены традиционные подходы к пониманию содержания процесса и факторов демократизации – до 15 баллов.

Указаны концепции, в которых обсуждаются разнообразные критерии демократизации – до 20 баллов.

Приведены примеры разных моделей демократизации; на основе анализа опыта различных волн демократического перехода показано, что демократизация не обязательно предполагает высокий уровень экономического развития и она не обязательно ведет к быстрому экономическому развитию – до 15 баллов.

Общая оценка – максимально 50 баллов

Вариант 2.

Задание 1.

Раскройте смысл тезиса Лютера.

Являются ли эти идеи актуальными в современном обществе?

Сформулируйте Вашу позицию по данной проблеме. Приведите примеры, иллюстрирующие ее.

Ответ и критерии оценки

М. Лютер имел в виду:

Следствие 2: Никакая организация не имеет права даже претендовать на то, чтобы быть посредником на пути спасения человеческой души. Никто не может быть посредником между людьми и Богом.

Следствие 4: Приоритетное значение веры, по отношению к обрядам и канонам. Учение об оправдании верой вело к отрицанию монашества культа святых и их мощей, догмата о чистилище, сокращению количества религиозных праздников и обрядов.

За раскрытие смысла высказывания – до 10 баллов

За выявление и обоснование его актуальности в современном обществе – до 15 баллов

За корректное формулирование собственной позиции и приведение точных примеров – до 15 баллов.

Общая оценка – максимально 40 баллов.

Задание 2.

Какие из подобных концепций ХХ века Вы можете назвать?

В каких политологических концепциях и как осмысляется современная ситуация?

Какие из положений современных теорий являются актуальными для анализа современного общества?

Ответ:

В настоящее время существует несколько версий реидеологизации:

· Леворадикальная версия акцентирует внимание на поиске альтернативных форм сознания и путей общественного развития.

Современные концепции связывают возникновение идеологии не столько с превратной интерпретацией мира ввиду классовых позиций, сколько с

А) постоянным травматизмом общественного бытия, который проистекает из-за невозможности признать антагонизм и свою ситуацию в обществе в силу этого антагонизма; в результате травма маскируется и выступает на поверхности как идеологический фантазм (С. Жижек и др.);

В) дискурсивной природой власти (М. Фуко, Т. Ван Дейк и др.).

Развитие постиндустриального (в т.ч. цифрового общества как его фазы) не привели ни к торжеству технократии, ни к сглаживанию конфликтов (Р. Инглхарт и др.). Наблюдается и ренессанс метанарративов, религиозных, прежде всего (М. Мафессоли и др.). Фукуяма сам раскритиковал свои же положения – консенсуса не наблюдается в виду того, что баланс ценностей оказался недостижим. И даже более того, новые идеологии (феминизм, экологизм и т.д.)

Верно указаны современные положения концепции и подходы к пониманию политической идеологии – до 15 баллов

За корректное формулирование собственной позиции и приведение точных примеров – до 15 баллов.

Теория общественного договора Ж.-Ж. Руссо заключается в том, что эти мыслители в своих теориях пытаются объяснить все проблемы общества, а также дают советы, как управлять государством так, чтобы люди, живущие в нем, были счастливы. Они также показывают, какие функции должно выполнять государство. К сожалению, до сих пор остаются нерешенными вопросы, которые поднимали мыслители XVII-XVIII веков, а именно: какие формы правления лучше всего? Почему люди склонны уничтожать друг друга? Как регулировать отношения между людьми? Цель моего эссе - попытаться ответить на эти вопросы.

XVII – XVIII века в Европе отмечены развитием и широким распространением теорий естественного состояния человека и общественного договора. Эти теории, истоки которых уходят в древность, основывались на идее о различии естественного и гражданского состояния человека. Они рассматривали общественный договор как своего рода гипотетическое или неявное соглашение между людьми, благодаря которому происходит переход от первого состояния ко второму или от естественного общества к гражданскому.

Этой позиции, в частности, придерживался Томас Гоббс (1588–1679) вместе с французским мыслителем Жан-Жаком Руссо (1712–1778).

Ж.-Ж. Руссо (1722–1778), швейцарец по рождению, рано начал самостоятельную жизнь. Руссо родился в Женеве 28 июня 1712 года. Его предки, французы по национальности, бежали в Швейцарию от преследований католической церкви в 16 веке. Первые впечатления юного Руссо от столкновения с миром были печальными. Когда ему было 10 лет, его отец, бросив семью, бежал из Женевы, скрывшись от преследований властей за оскорбление дворянина. Мальчика отправили в деревню к священнику изучать латынь. Через три года его отправили учиться к нотариусу, но вскоре он выгнал его как нерадивого студента. Тринадцатилетний Руссо так и не смог приучить себя к изнурительной канцелярской работе. Затем мальчик становится подмастерьем гравера. Здесь жизнь казалась еще более сложной: хозяин деспотично унижал, оскорблял и бил его. Затем молодой Руссо оказался в Турине, в приюте для новообращенных. Неопытный мальчик оказался в компании бродяг, темных личностей, которые время от времени меняли свою веру ради еды. Сами священники были не лучше их. Месячное пребывание в приюте закончилось актом отказа Руссо от кальвинизма. Покинув монаха, Руссо бродит по городам и деревням. Веской 1732 г. он снова встречается с мадам Варенс и теперь живет с ней несколько лет.

Теория общественного договора Т. Гобсса

Однако наступает момент, когда люди по естественным причинам больше не могут оставаться в естественном состоянии и вынуждены, под угрозой смерти человеческого рода, перейти в гражданское состояние путем заключения общественного договора. Расторжение договора допускается только в одном случае - когда он перестает соответствовать основной цели своего существования - для обеспечения безопасности общества. Такая ситуация возникает, когда государство вместо защиты человека начинает угрожать его жизни, тем самым лишая его права на самосохранение.

Такое состояние, в котором всем разрешено, не может быть хорошо для человека. Поэтому, стремясь к самосохранению, в силу опять-таки естественной необходимости, он заинтересован в прекращении взаимной вражды и установлении мира. Более того, в естественном состоянии существует естественное равенство, и каждый имеет право на все.

Таким образом, Гоббс создал совершенно новую интерпретацию теории контрактов, используя ее для извинения за сильное и даже тираническое государство. Его теория естественного состояния, в отличие от предыдущих, не исходит из того, чем люди когда-то были в древности, а пытается объяснить, чем они потенциально могут стать, если авторитарная государственная власть исключена из их вмешательства в их жизнь.

Поэтому, хотя Гоббс использует терминологию теории договоров, он сформулировал ее новую модификацию, которая, по мнению ряда исследователей, стоит вне основного направления политической мысли.

Согласно Гоббсу, государство - это произведение искусства, продукт договора между людьми. Чтобы договор был эффективным, прочным и обеспечивался соблюдением, он должен быть основан на запугивании. Заключая его, люди тем самым отказываются от своих прав в пользу определенного органа или лица, олицетворяющего государственную власть. Государство вселяет страх в своих подданных, заставляя их подчиняться себе; умиротворяя их таким образом, он действует для их же блага. Подчеркивая благотворное значение всемогущества государства для его подданных, Гоббс, выступавший против разделения властей, не учел, однако, что всемогущее государство (и это показал исторический опыт) часто превращается в машина, работающая на свои нужды, а не на благо людей. но против них.

Гоббс называет веления здравого ума законами природы. Под правильным разумом он понимает акт рассуждения, то есть правильное суждение каждого отдельного человека о действиях, которые он совершает. Правильный ум дан нам от природы, это природные способности. Поскольку, согласно логике, правильное суждение следует из верных и правильно выбранных посылок, то любое нарушение естественных законов заключается в ложных рассуждениях или в глупости людей, которые не видят своей ответственности перед другими людьми. Но эти обязанности необходимы для самосохранения.

По словам Гоббса, глава государства - суверен, в руках которого находится право издавать законы, разрешать споры, и только он имеет монополию на лишение жизни субъекта.

Социальный договор является фундаментальным и длительным, охватывая всех людей. Люди объединяются в общество и заключают между собой соглашения из страха друг перед другом и для создания суверенной власти, которая будет поддерживать состояние равновесия. Договор заканчивается исчезновением этой власти и в результате отречения монарха, захвата государства врагами и подавления королевской семьи.

Согласно Гоббсу, формирование государства происходит следующим образом: многочисленные физические лица объединяются в гражданское лицо либо под влиянием страха (в ходе завоеваний), либо в надежде на защиту. В первом случае возникает деспотическое или родовое государство, во втором - политическое. Однако в обоих случаях для выполнения главного условия общественного договора (сохранения безопасности подданных) суверен должен иметь полную власть. Из этого следует важный вывод, который можно определить как закон неделимости суверенитета. Тот, кто обладает высшей властью, стоит выше закона, потому что он сам создает его.

Теория общественного договора Жан-Жака Руссо

Трактат Руссо об общественном договоре (1762 г.) - его политическая программа. Если в первых двух работах он осуждал и критиковал пороки современного общества, то здесь он пытается очертить возможные пути устранения социальных пороков и установления лучших форм человеческого сообщества.

Глава государства - суверен (суверен), который представляет общую волю народа. Руссо утверждает в своей книге суверенитет народа. Только народу можно дать право издавать законы. Только люди должны обладать реальной властью. Правительство, каким бы оно ни было (монархическое, аристократическое, демократическое), должно быть только исполнителем воли народа, контролироваться народом и выполнять функции правительства только до тех пор, пока оно ему нужно.

Сходства между теориями

Гоббс и Руссо в своих теориях общественного договора видят тот же единственный выход из естественного состояния, а именно заключение общественного договора.

Они дают одинаковую интерпретацию образования государства, причиной этого образования было соглашение между людьми в целях защиты своих естественных прав и личности.

Еще одно сходство состоит в том, что оба мыслителя, несмотря на разную продолжительность их жизни, полагаются в своем мышлении на концепцию естественного закона.

Кроме того, оба мыслителя в своих теориях общественного договора описывают естественное состояние, в котором находился человек.

Различия в теориях

Человек в понимании Руссо по природе добрый, здоровый и свободный. Людям присуща первобытная нравственная чистота, они счастливы и добрые. Человек, по Руссо, развит гармонично и всех людей объединяет дружба и сострадание.

Следующее различие между теорией общественного договора Гобсса и теорией Руссо состоит в том, что он (Руссо) изображает естественное состояние людей как своего рода потерянный золотой век. При этом Гобсс считает естественное состояние самой ужасной и жалкой уделом человечества.

Если Гоббс выводил социальное неравенство из неравенства людей в естественном состоянии, то в социальном неравенстве Руссо, наоборот, противоречит равенство естественного государства, выраженное естественным законом.

Гоббс объясняет это неравенство жадностью и страхом людей друг перед другом, в результате чего люди не хотят делиться имущественными благами с другими. Руссо видит проблему неравенства в закреплении частной собственности в законе.

Если Томас Гоббс представляет суверена как деспота, которому все должны безоговорочно подчиняться, а он, в свою очередь, не издает законов, ограничивающих 3 естественных закона и 20 производных от них, то народ Жан-Жака Руссо является суверенным, и поэтому он не будет издавать такие законы, которые максимально ограничивали бы естественные права людей.

Заключение

В целом европейские мыслители XVII-XVIII вв. договор выступал как реальный или гипотетический акт создания общества (государства). В то же время общество в основном рассматривалось как сумма составляющих его индивидов, руководствуясь прежде всего стремлением к самосохранению и благополучию и объединяясь в общество только соглашением, которое заключается добровольно или невольно. Общество в этой интерпретации действует как более или менее искусно сконструированная машина. Теории социального контракта были чрезвычайно разнообразны. Они по-разному трактовали и естественное состояние, и общественный договор как форму перехода к гражданскому состоянию. Общественный договор выступал как новый способ обоснования легитимности государственной власти вместо или в дополнение к старой, основанный на идее ее божественного происхождения. В то же время истинное социальное государство часто отождествлялось с государством; именно государство считалось настоящим обществом. Общественный договор выступал как новый способ обоснования легитимности государственной власти взамен или в дополнение к старой, основанный на идее ее божественного происхождения. В то же время истинное социальное государство часто отождествлялось с государством; именно государство считалось реальным обществом; По словам одного исследователя, общественный договор следует называть государственным контрактом.

Следовательно, среди создателей и сторонников этих теорий есть представители как отмеченных традиций в объяснении происхождения общества, так и сущности социальности. Представители первой традиции, вслед за Аристотелем, считали, что естественное состояние человека одновременно является его социальным состоянием.

Между тем Руссо своими мрачными нападками на цивилизацию, обезображивая здоровую естественность человека, разрушая естественные связи и гармонию природы, будоражит и терзает мысль человека 20 века. как призрак провидца. Страстно отвергая феодально-сословно-монархическое государство, Руссо в то же время предвидел пороки нового буржуазного мирового порядка, пришедшего на смену феодализму. Строки из его письма к д'Аламберу сегодня выглядят поистине удивительным прозрением: «При монархии богатство никогда не дает простому смертному возможности подняться над сувереном, но в республике он может легко подняться над законами. Здесь правительство теряет всякую власть, а богатый становится истинным властелином. "

Более целесообразно начать рассмотрение проблем общества с его философской основы. Это предполагает, в свою очередь, обращение к доктрине естественного права, которая на протяжении многих веков, от античности до современности, служила общетеоретической основой любой концепции социальной структуры. В самом общем виде естественное право можно определить как правовую систему, призванную стать общей для всего человечества, нормы которой, скорее всего, происходят из социальных правил или позитивного права. На протяжении всей истории этого понятия, начиная с античных мыслителей, шли споры о природе естественного права и характере его отношений с положительным законом.

Доктрина общественного договора получила свое обоснование в рамках теории естественного права, исторически и генетически связана с ней. Следовательно, концепция общественного договора прошла аналогичные стадии в своем развитии и по сути является основой доктрины естественного права.

Переход к реализации идей гражданского общества о верховенстве закона - длительный и чрезвычайно сложный процесс. Как было показано, именно философия русского конституционализма представляет собой философско-политический пример, имеющий принципиальное значение с этой точки зрения. Философский смысл этой парадигмы не утратил своего значения для анализа современного мирового политического процесса.

В начале Нового времени в Западной Европе политические мыслители столкнулись с необходимостью изучения путей выхода из социального кризиса. Они обратили внимание на альтернативные пути преодоления кризиса - революционное разрушение или радикальное реформирование, обсуждаемые в работах Гоббса и Локка, подчеркивающие возможности централизованной власти, роль государства как гаранта стабильности, с одной стороны, и изменить, с другой стороны.

На вопрос, какие формы правления являются лучшими? Гоббс и Руссо различают: монархию, демократию и аристократию. Гоббс считает, что лучшая форма правления - это монархия. Руссо говорит. что такое демократия. На вопрос, почему люди склонны уничтожать друг друга? Гоббс объясняет это естественным равенством людей, их жадностью и страхом друг перед другом, в результате чего люди не хотят делиться имущественными благами с другими и, чтобы сохранить свои блага, им приходится бороться. Руссо видит причину этой проблемы в закреплении частной собственности на законных основаниях. На вопрос, как регулировать отношения между людьми? Гоббс и Руссо несут равную ответственность, необходимо заключить договор (контракт) о создании органа (государства), который будет выражать общую волю народа. Которую возглавит суверен (суверен), который будет управлять народом для его же блага.

На мой взгляд, лучшая форма правления - это, несомненно, демократия. только с ней человек может полностью стать личностью. По второму и третьему вопросу я полностью согласен с Томасом Гоббсом.

РАССУЖДЕНИЕ О ПРОИСХОЖДЕНИИ И ОСНОВАНИЯХ НЕРАВЕНСТВА МЕЖДУ ЛЮДЬМИ

Non in depravatis, sed in his quae bene secimdum naturam se habent, considerandum est quid sit naturale.

Aristot[eles]. Politic[a], lib. I, cap. II*.

Я ВЛИЯТЕЛЬНЫЕ ГОСУДАРИ!

Аристотель4. Политика, кн. I, гл. И (лат.)

54 Жан Жак Руссо

Если бы мне было дано избрать место моего рождения, я избрал бы общество, численность коего была бы ограничена5 объемом человеческих способностей, то есть возможностью быть хорошо управляемым, общество, где каждый был бы на своем месте и потому никто не был бы вынужден передавать другим возложенные на него должностные обязанности — Государство, где все частные лица знали бы друг друга, от взоров и суда народа не могли бы потому укрыться ни темные козни порока, ни скромность добродетели, и где эта приятная привычка видеть и знать друг друга делала бы любовь к отечеству скорее любовью к согражданам, чем к той или иной территории.

Я желал бы родиться в стране, где у суверена и у народа могли бы быть только одни и те же интересы, так, чтобы все движения машины были всегда направлены лишь к общему счастью; а так как это может произойти лишь в том случае, когда народ и суверен есть одно и то же лицо, то отсюда следует, что я желал бы родиться при Правлении демократическом, разумно умеренном.

Я бы хотел жить и умереть свободным, т. е. таким образом подчиненным законам, чтобы ни я сам, ни кто-либо другой не мог сбросить с себя их почетного ярма, этого спасительного и нетяжкого ярма, под которое самые гордые головы склоняются тем послушнее, что они не способны склониться под какое-либо иное6.

Итак, я бы хотел, чтобы никто в Государстве не мог ставить себя выше Закона и чтобы никто извне не мог навязать никакого закона, который обязано было бы признать Государство. Ибо, каково бы ни было устройство Правления, если при нем найдется хоть один-единственный человек, который не будет подчинен Закону, то все остальные неизбежно окажутся во власти этого последне-го(1); и если налицо один правитель, принадлежащий данному народу, а другой — чуждый ему7, то как бы ни разделили они между собою власть, невозможно, чтобы и тому и другому оказывали должное повиновение и чтобы государство было управляемо должным образом.

Я никак не хотел бы жить в Республике, недавно образовавшейся, как бы хороши ни были ее законы, из опасения, что форма Правления, устроенная, быть может, иначе, чем это требовалось бы в данный момент, не соответствовала бы новым гражданам или граждане не соответство-

Рассуждение о происхождении неравенства 55

вали бы новой форме Правления, и Государству грозили бы потрясения и гибель почти с самого его рождения. Ибо свобода подобна той грубой и сочной пище или тем благородным винам, которые хорошо питают и укрепляют людей сильных и к ним привыкших, но только отягощают, обессиливают и опьяняют слабых и изнеженных, которые к ним не приучены. Народы, уже привыкшие иметь повелителей, больше не в состоянии обходиться без них. Если они пытаются свергнуть иго, то еще больше удаляются от свободы, так как принимают за свободу безудержную распущенность, которая ей противоположна; такие перевороты почти всегда отдают этих людей в руки соблазнителей, которые только отягчают их цепи. Даже народ Рима, этот образец всех свободных народов, не был в состоянии управлять собою, когда вышел из-под гнета Тарквиниев8. Уже низко павший в рабстве и в позорных работах, которые навалили на него Тарквинии, он представлял собою сначала лишь бессмысленную чернь; с ней нужно было обращаться бережно и управлять ею нужно было с величайшею мудростью, чтобы, привыкая понемногу дышать благотворным воздухом свободы, эти души, обессиленные, или, вернее, огрубевшие под властью тирании, постепенно приобрели ту строгость нравов и ту мужественную гордость, которые превратили их, в конце концов, в самый достойный уважения из всех народов. Я постарался бы, следственно, найти себе отечество в счастливой и спокойной Республике, которой древность терялась бы, так сказать, во мраке времен, которая подвергалась бы лишь таким испытаниям, что способны были укрепить в ее жителях мужество и любовь к отечеству, и где граждане, издавна привыкшие к мудрой независимости, были бы не только свободны, но и достойны свободы.

Я бы желал избрать себе отечество, чуждое, благодаря счастливой неспособности к ним, кровожадной страсти к завоеваниям и избавленное, благодаря еще более счастливому географическому положению, от страха стать само добычею другого Государства; вольный город, расположенный среди многих народов, из которых ни одному не было бы выгодно его захватить9; одним словом, Республику, которая никак не искушала бы честолюбия своих соседей и которая могла бы с основанием рассчитывать на их помощь в случае нужды. Отсюда следует, что в таком счаст-

56 Жан Жак Руссо

ливом положении ей не приходилось бы опасаться ничего, кроме как самой себя; и если бы граждане ее упражнялись во владении оружием, то они делали бы это скорее для поддержания того воинственного пыла и той мужественной гордости, которая так к лицу свободе и питает свободолюбие, чем из необходимости заботиться о самозащите.

Я попытался бы найти страну, где право законодательства принадлежало бы всем гражданам, ибо кто может знать лучше самих граждан, при каких условиях подобает им жить совместно в одном и том же обществе? Но я не одобрил бы плебисцитов, подобных плебисцитам у римлян, когда руководители Государства и люди, наиболее заинтересованные в его сохранении, исключались из совещаний, от которых нередко зависело его спасение, и где в результате нелепой непоследовательности законов магистраты были бы лишены тех прав, которыми пользовались простые граждане.

Non in depravatis, sed in his quae bene secundum naturam se habent, considerandum est quid sit naturale. Aris tot[e 1 e s]. Politicta], lib. I, cap. II *.

СИЯТЕЛЬНЕЙШИЕ, ВЫСОКОЧТИМЫЕ И ВЛАДЕТЕЛЬНЫЕ ГОСУДАРИ!

Будучи убежден, что лишь добродетельному гражданину подобает воздавать своему отечеству почести, которые оно могло бы открыто принять, я вот уже тридцать лет тружусь2 , чтобы заслужить право принести вам публично дань уважения; теперь счастливый случай отчасти восполняет то, чего не смогли сделать мои усилия, и я счел, что мне позволено будет более сообразоваться с одушевляющим меня рвением, чем с правом, которое должно было бы дать мне на то достаточные полномочия. Так как я имел счастье родиться среди вас, то как могу я размышлять о равенстве между людьми, которое предуказано самой природою, и о неравенстве, которое установлено людьми 3 , не задумываясь над глубокой мудростью, с которою и то и другое, счастливо сочетаясь в этом Государстве, способствуют, наиболее приближающимся к естественному закону и наиболее благоприятным для общества образом, поддержанию общественного порядка и счастию частных лиц? Доискиваясь принципов, которые здравый смысл может внушить касательно устройства Правления, я был так поражен, когда увидел их все в действии в вашем Правлении, что даже если бы я и не родился в стенах ваших, я не смог бы, полагаю, не преподнести эту картину человеческого общества тому из всех народов, который, как мне кажется, пользуется самыми большими благами такого Правления и лучше всех других сумел предупредить возможные злоупотребления. Если бы мне было дано избрать место моего рождения, я избрал бы общество, численность коего была бы ограничена 5 объемом человеческих способностей, то есть возможностью быть хорошо управляемым, общество, где каждый был бы на своем месте и потому никто не был бы вынужден передавать другим возложенные на него должностные обязанности — Государство, где все частные лица знали бы друг друга, и от взоров и суда парода не могли бы потому укрыться ни темные козни порока, ни скромность добродетели, и где ßia приятная привычка видеть и знать друг друга делала бы любовь к отечеству скорее любовью к согражданам, чем к той или иной территории. Я желал бы родиться в стране, где у суверена и у народа могли бы быть только одни и те же интересы, так, чтобы все движения машины были всегда направлены лишь к общему счастью; а так как это может произойти лишь в том случае, когда народ и суверен есть одно и то же лицо, то отсюда следует, что я желал бы родиться при Правлении демократическом, разумно умеренном. Я бы хотел жить и умереть свободным, т. е. таким образом подчиненным законам, чтобы ни я сам, ни кто-либо другой не мог сбросить с себя их почетного ярма, этого спасительного и нетяжкого ярма, под которое самые гордые головы склоняются тем послушнее, что они не способны склониться под какое-либо иное 6 . Итак, я бы хотел, чтобы никто в Государстве не мог ставить себя выше Закона и чтобы никто извне не мог навязать никакого закона, который обязано было бы признать Государство. Ибо, каково бы ни было устройство Правления, если при нем найдется хоть один-единственный человек, который не будет подчинен Закону, то все остальные неизбежно окажутся во власти Этого последнего (I); и если налицо один правитель, принадлежащий данному народу, а другой — чуждый ему 7 , то как бы ни разделили они между собою власть, невозможно, чтобы и тому и другому оказывали должное повиновение и чтобы Государство было управляемо должным образом. Я никак не хотел бы жить в Республике, недавно образовавшейся, как бы хороши ни были ее законы, из опасения, что форма Правления, устроенная, быть может, иначе, чем это требовалось бы в данный момент, не соответствовала бы новым гражданам или граждане не соответствовали бы новой форме Правления, и Государству грозили бы потрясения и гибель почти с самого его рождения. Ибо свобода подобна той грубой и сочной пище или тем благородным винам, которые хорошо питают и укрепляют людей сильных и к ним привыкших, но только отягощают, обессиливают и опьяняют слабых и изне женных, которые к ним не приучены. Народы, уже привыкшие иметь повелителей, больше не в состоянии обходиться без них. Если они пытаются свергнуть иго, то еще больше удаляются от свободы, так как принимают за свободу безудержную распущенность, которая ей противоположна; такие перевороты почти всегда отдают этих людей в руки соблазнителей, которые только отягчают их цепи. Даже народ Рима, этот образец всех свободных народов, не был в состоянии управлять собою, когда вышел из-под гнета Тарквиниев 8 . Уже низко павший в рабстве и в позорных работах, которые навалили на него Тарквинии, он представлял собою сначала лишь бессмысленную чернь; с ней нужно было обращаться бережно и управлять ею нужно было с величайшею мудростью, чтобы, привыкая понемногу дышать благотворным воздухом свободы, эти души, обессиленные, или, вернее, огрубевшие иод властью тирании, постепенно приобрели ту строгость нравов и ту мужественную гордость, которые превратили их, в конце концов, в самый достойный уважения из всех народов. Я постарался бы, следственно, найти себе отечество в счастливой и спокойной Республике, которой древность терялась бы, так сказать, во мраке времен, которая подвергалась бы лишь таким испытаниям, что способны были укрепить в ее жителях мужество и любовь к отечеству, и где граждане, издавна привыкшие к мудрой независимости, были бы не только свободны, но и достойны свободы. Я бы желал избрать себе отечество, чуждое, благодаря счастливой неспособности к ним, кровожадной страсти к завоеваниям и избавленное, благодаря еще более счастливому географическому положению, от страха стать само добычею другого Государства; вольный город, расположенный среди многих народов, из которых ни одному не было бы выгодно его захватить9 ; одним словом, Республику, которая никак не искушала бы честолюбия своих соседей и которая могла бы с основанием рассчитывать на их помощь в случае нужды. Отсюда следует, что в таком счастливом положении ей не приходилось бы опасаться ничего, кроме как самой себя; и если бы граждане ее упражнялись во владении оружием, то они делали бы это скорее для поддержания того воинственного пыла и той мужественной гордости, которая так к лицу свободе и питает свободолюбие, чем из необходимости заботиться о самозащите. Я попытался бы найти страну, где право законодательства принадлежало бы всем гражданам, ибо кто может знать лучше самих граждан, при каких условиях подобает им жить совместно в одном и том же обществе? Но я не одобрил бы плебисцитов, подобных плебисцитам у римлян, когда руководители Государства и люди, наиболее заинтересованные в его сохранении, исключались из совещаний, от которых нередко зависело его спасение, и где в результате нелепой непоследовательности законов магистраты были бы лишены тех прав, которыми пользовались простые граждане.

Да будет мне позволено привести пример, о котором должна была бы остаться более прочная память и который всегда будет жить в моем сердце. Я не могу вспомнить, не испытывая сладчайшего волнения, о добродетельном гражданине н , которому я обязан появлением на свет и кто часто в детстве беседовал со мною о том уважении, которое вам надлежит оказывать. Я вижу его еще, живущего трудом рук своих и питающего душу свою возвышеннейшими истинами. Я вижу книги Тацита, Плутарха и Гроция 15 , перед ним лежащие, вперемешку с его рабочими инструментами. Я вижу подле него любимого его сына, внимающего со слишком малою пользой нежным наставлениям лучшего из отцов. Но если заблуждения безрассудной юности и заставили меня в течение некоторого времени забыть столь мудрые уроки, мне все же досталось счастье испытать на себе в конце концов, что как бы сильна ни была склонность к пороку, трудно ожидать, чтобы плоды воспитания, в которое вложена часть души, погибли навсегда. Таковы суть, СИЯТЕЛЬНЕЙШИЕ И ВЫСОКОЧТИМЫЕ ГОСУДАРИ, граждане и даже простые обитатели16 , рожденные в государстве, которым Вы управляете; таковы эти опытные и толковые люди, о которых под именем рабочих и народа у других наций существуют столь низкие и столь ложные представления. Мой отец — я с радостью признаю это — совсем не выделялся среди своих сограждан: он был подобен им всем; и каков бы он ни был, нет ни одного места, где не искали бы его общества и не поддерживали с ним отношений, и притом даже с пользою для себя, самые достойные люди. Мне не подобает и, слава богу, нет необходимости говорить вам о почтении, коего могут ждать от вас люди такого закала, равные вам как по воспитанию, так и по естественному праву и праву рождения, но поставившие себя ниже вас но собственной воле вследствие ваших достоинств, которым они должны были оказать и оказали предпочтение, и за которое вы, в свою очередь, обязаны им некоторого рода признательностью. Я замечаю с живым удовлетворением, какою кротостью и снисходительностью смягчаете вы суровость, подобающую служителям законов; сколь щедро воздаете вы им уважением и проявлениями внимания за то повиновение и почтение, которым они вам обязаны: поведение это, исполненное справедливости и мудрости, способно все более и более изглаживать память о тех злосчастных событиях 17 , о которых нужно забыть, чтобы никогда более не увидеть их снова; поведение это тем более основательно, что этот справедливый и великодушный народ превращает долг свой в удовольствие, что ему от природы нравится почитать вас и что наиболее горячо отстаивающие свои права наиболее склонны уважать ваши. Не должно казаться удивительным, что руководители гражданского общества любят его славу и счастье; но более, чем удивительно, для спокойствия людей, когда те, кто смотрит на себя как на магистратов или скорее как на повелителей более священной и более возвышенной отчизны, проявляют любовь к земной отчизне, что их кормит 1δ . Как отрадно мне, что я могу сделать столь редкое исключение в нашу пользу и поставить в ряды наших лучших граждан этих ревностных хранителен утвержденных законами священных догм, этих почтенных пастырей душ, живое и сладостное красноречие которых тем лучше утверждает в наших сердцах заповеди Евангелия, что они всегда начинают с того, что выполняют их сами. Всем известно, с каким успехом совершенствуется в Женеве высокое искусство проповедничества. Но так как люди слишком привыкли видеть, что говорят одно, а делают другое, то лишь немногие знают до какой степени царят в корпорации наших священнослужителей дух христианства, святость нравов, строгость к самому себе и мягкость по отношению к другим. Быть может одному только городу — Женеве — подобает явить миру назидательный образец столь совершенного единения в рядах общества богословов и литераторов 19; и на их признанной мудрости и умеренности, на их рвении к процветанию государства я и основываю в значительной степени надежду на вечное его спокойствие; и я отмечаю с удовольствием, смешанным с удивлением и почтением, какое содрогание вызывают у них принципы тех варваров, что считаются священными 20 , коих не один пример дает нам история и которые для защиты так называемых божьих прав, т. е. своих интересов, проливали человеческую кровь тем щедрее, что их собственная, как они льстили себя надеждой, всегда должна щадиться. Могу ли я забыть о той драгоценной половине Республики, которая со ставляет счастье другой и коей кротость и мудрость поддерживают в ней мир и добрые нравы. Любезные и добродетельные гражданки, вашему полу всегда будет суждено управлять нашим. Сколь радостно, если ваша целомудренная власть, проявляемая только в супружеском союзе, дает себя чувствовать лишь во славу государства и всеобщего счастья! Именно так повелевали женщины в Спарте и так именно достойны вы повелевать в Женеве. Какой варвармужчина может противиться голосу чести и разума в устах нежной супруги? и кто не проникнется презрением к бесполезной роскоши при виде вашего простого и скромного наряда, которому ваши личные достоинства придают такой блеск, что этот наряд уже каясется самым счастливым дополнением к вашей красоте? Именно вам надлежит поддерживать всегда вашею любезной и невинной властью и вашим тонким умом любовь к законам в Государстве и согласие между гражданами, объединить посредством счастливых браков враждующие семьи и более всего исправлять убедительною кротостью ваших наставлений и скромным изяществом вашей беседы дурные манеры, которые наша молодежь усваивает в иных краях, откуда вместо стольких полезных вещей, что могли бы пойти им впрок, наши молодые люди приносят с собой, наряду с ребячливым тоном и смешными замашками, заимствованными у падших женщин, лишь преклонение перед уж не знаю какими так называемыми идеалами, внешне скрашивающими рабское состояние, перед идеалами, которые никогда не заменят священной свободы. Будьте же всегда тем, что вы есть,— целомудренными хранительницами нравов и нежных уз мира;

и продолжайте отстаивать но всякому случаю права сердца и природы на пользу долгу и добродетели. Я хочу думать, что не буду опровергнут фактами, когда основываю на подобных залогах свою надежду на общее счастье граждан и славу Республики. Я признаю, что, обладая всеми этими преимуществами, Республика не будет блистать тем блеском, который ослепляет большинство глаз и детская и пагубная страсть к которому — самый смертельный враг и счастья, и свободы. Пусть развращенная молодежь ищет в иных краях легких удовольствий и затем долгого раскаяния; пусть так называемые люди со вкусом в иных местах восхищаются великолепием дворцов, красотою экипажей, изысканностью меблировки, пышностью зрелищ и всеми утонченностями изнеженности и роскоши. В Женеве можно увидеть только людей; но ведь и такое зрелище, конечно, имеет свою пену, и те, кто ищут его, конечно же, стоят более, чем поклонники всего остального. Соблаговолите, СИЯТЕЛЬНЕЙШИЕ, ВЫСОКОЧТИМЫЕ И ВЛАДЕТЕЛЬНЫЕ ГОСУДАРИ, все с одинаковою добротою, принять почтительные свидетельства того, как мне дорого ваше общее благополучие. Если оказался я столь несчастен, что повинен в несколько нескромной восторженности в этом живом излиянии моей души, то умоляю вас простить мне эту восторженность, видя в ней только нежную привязанность истинного патриота и пылкое и законное рвение человека, который не знает для себя большего счастья как видеть вас всех счастливыми. С глубочайшим почтением, СИЯТЕЛЬНЕЙШИЕ, ВЫСОКОЧТИМЫЕ И ВЛАДЕТЕЛЬНЫЕ ГОСУДАРИ, ваш нижайший и покорнейший слуга и согражданин Жан-Жак Руссо ПТамПери, 12 июня 1754 г.

Отложив потому в сторону все научные книги, которые учат нас видеть людей такими, какими они себя сделали, и размышляя о первых и простейших действиях человеческой души 29 , я полагаю, что вижу в ней два начала, предшествующие разуму; из них одно горячо заинтересовывает нас в нашем собственном благосостоянии и самосохранении, а другое внушает нам естественное отвращение при виде гибели или страданий всякого чувствующего существа и главным образом нам подобных. Из взаимодействия и того сочетания, которое может создать из этих двух начал наш ум, без того, чтобы было необходимо добавлять сюда еще свойство общежительности 30 ,— и мо гут, как мне кажется, вытекать все принципы естественного права; принципы, которые разум затем вынужден вновь возводить на иные основания, когда, в результате последовательных успехов в своем развитии, он, в конце концов, подавляет природу. Таким образом вовсе не обязательно делать из человека философа прежде, чем делать из него человека31 . Его обязанности по отношению к другим не диктуются исключительно запоздалыми уроками мудрости; и пока не будет он противиться внутреннему влечению к состраданию, он никогда не причинит зла ни другому человеку, ни какому бы то ни было чувствующему существу, исключая гот случай, когда дело идет о его существовании, и он уже вполне закономерно обязан оказать предпочтение себе самому. Таким образом мы покончим и с давнишними спорами о причастности животных к естественному закону: ибо ясно, что, будучи лишены знаний и свободы, они не могут признавать этот закон; но так как они имеют с нашей природою нечто общее, поскольку и они одарены способностью чувствовать, то можно считать, что они также должны быть причастны естественному праву и что на человеке лежат по отношению к ним некоторого рода обязанности. В самом деле, получается, что если я обязан не причинять никакого зла мне подобному, то не столько потому, что он есть существо мыслящее, сколько потому, что он есть существо чувствующее: это качество, общее и животному и человеку, должно, по меньшей мере, давать первому из них право не подвергаться напрасно мучениям по вине другого 32 . Это именно изучение первобытного человека, подлинных его потребностей и главных основ его понимания своих обязанностей есть также единственное верное средство для устранения тех бесчисленных трудностей, которые возникают перед нами при разрешении вопроса о происхождении неравенства в положении личностей33 , об истинных основаниях политического Организма, о взаимных правах его членов и в отношении множества других подобных вопросов, столь же важных, как и мало освещенных. Если обратить на человеческое общество взгляд спокойный и беспристрастный, то оно явит нам сначала, как будто, только насилие людей могущественных и угнетение слабых: ум восстает против жестокости первых; мы склонны оплакивать слепоту вторых. И так как ничего нет среди людей менее постоянного, чем эти внешние отношения, чаще порождаемые случаем, чем мудростью, и именуемые слабостью или могуществом, богатством или бедностью, то человеческие установления кажутся с первого взгляда возведенными на кучах зыбучего песка. Только присмотревшись к ним поближе, только убрав пыль и песок, окружающие здание, замечаешь незыблемое основание, на котором оно воздвигнуто, и научаешься видеть его устои. Итак, без серьезного изучения человека, его естественных способностей и их последовательного развития мы никогда не сможем провести этих различий и отделить, в настоящем устройстве вещей, то, что создано божественной волей 34 , от того, что хотело бы себе приписать человеческое искусство. Политические и моральные исследования, которые влечет за собой важный вопрос, мною рассматриваемый, полезны, таким образом, всесторонне, а предположительная история Правлений будет для человека поучительным уроком во всех отношениях. Когда подумаешь о том, во что бы мы превратились, будучи предоставлены самим себе, как не благословлять того, чья благодетельная рука, исправляя наши установления и делая их незыблемыми, предупредила беспорядки и создала наше счастье теми средствами, которые, казалось, должны были довершить наши бедствия. Quem te Deus esse Jussit, et humana qua parte locatus es in re, Disce *. ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ О ПРИМЕЧАНИЯХ™ Я добавил к этому произведению некоторые примечания, сообразно моей несколько беспечной привычке работать урывками. Примечания эти подчас настолько отклоняются от моей темы, что незачем читать их одновременно с текстом. Поэтому я перенес их к концу Рассуждения, в котором я пытался, насколько мог, следовать наиболее прямым путем. Те, кому достанет решимости вновь приняться за чтение, могут, развлечения ради, еще раз пошарить в поисках добычи и попытаться просмотреть эти примечания; беда будет невелика, если остальные не прочтут их вовсе.

Читайте также: