Налоговый маневр в нефтяной отрасли для белоруссии

Обновлено: 18.05.2024

— Противостояние между властью и протестующими перешло в затяжную фазу и может длиться месяцами. Низкая легитимность власти компенсируется стабильной силовой вертикалью и неорганизованностью протестующих, а фактор майдана как технологии захвата власти, продвигаемой Польшей и Литвой, силовикам удается купировать. Если не произойдет какого-либо ЧП (например, актов террора со стороны протестующих либо силовиков), то протест начнет структурироваться: появятся не связанные со штабами оппозиционных кандидатов низовые лидеры и активизируются реальные белорусские политические партии, которые смогут стать участниками диалога с властью. Если, конечно, у нее появится желание вести диалог, так как сейчас она настроена исключительно на монолог, а от масс ждет поддакивания.

И если протест по каким-то причинам радикализируется, то страна станет на шаг ближе к гражданской войне, причем триггером для этого может стать все что угодно: от инаугурации президента до случайного выстрела во время протестов.

Белоруссия на распутье.

— Кризис в нефтепереработке начался задолго до выборов и протестов. Как известно, по отрасли ударили разногласия с Россией по вопросу ценообразования на нефть, в результате чего поставки российской нефти в Белоруссию упали, и коронавирус, который обрушил спрос на светлые нефтепродукты. Пока полноценных массовых забастовок в Белоруссии так и не случилось, но, начнись они на НПЗ, это просто стало бы одним из негативных факторов для отрасли, но не решающим. За пять месяцев в Белоруссию поставлено около 5 млн тонн нефти, то есть по 1 млн тонн в месяц, тогда как мощности двух НПЗ составляют 1,5 млн тонн сырья в месяц, а к середине осени они вырастут до 2 млн тонн. Одно дело — забастовка на работающем на пике мощности предприятии, другое дело — на уже проблемном заводе, который не работает со стопроцентной загрузкой. Проще говоря, забастовка ударила бы отрасли, но не убила бы ни ее, ни государство. Если бы остановились рудники в Солигорске, и страна перестала бы производить калийные удобрения, то ущерб был бы больше.

— Белорусская нефтепереработка не имеет будущего без субсидий из России и дешевой нефти, она и раньше была некой региональной аномалией: чистым экспортером светлых нефтепродуктов может быть только нефтедобывающая страна. В Евросоюзе нефть перерабатывают для обеспечения потребностей внутреннего рынка, а возить нефтепродукты за 500–700 километров без субсидий из России невыгодно.

Поэтому без дешевой нефти ниже рыночной цены белорусская нефтепереработка нежизнеспособна.

Для обеспечения потребностей внутреннего рынка хватит около 60% мощностей одного НПЗ, а еще один белорусские власти планируют перевести с выпуска светлых нефтепродуктов на нефтехимию.

— В целом найти альтернативу удалось, но никто не рассчитывает на Белоруссию в части долгосрочных контрактов — это не позволяют белорусская экономика и инфраструктура. Запад руководству Белоруссии не верит, понимая, что, как только Минск с Москвой договорятся, покупать альтернативную нефть белорусы прекратят. Поэтому ситуация подвисла примерно так же, как во время прошлых нефтяных кризисов, когда Белоруссия уже покупала альтернативную нефть. Сейчас объемы альтернативных поставок низкие, стоимость этой нефти выше российской, а денег для ее импорта становится все меньше, даже несмотря на то, что планы по ее закупкам пока никто не отменял.

Можно посмотреть на альтернативы по отдельным странам. У Норвегии лишней нефти нет. Саудовская Аравия мир своей дешевой нефтью не залила. Азербайджан в предыдущие годы не смог даже Украине поставить 2,5–3 млн тонн нефти, а выйти на условные 5–8 млн тонн для Белоруссии тем более не сможет. Казахстан как поставщик сырья ставит неприемлемые для Минска условия. Венесуэла под санкциями США, самим США не до Белоруссии, а своей нефти в Белоруссии очень мало.

— Наверняка она есть, хотя пока ее не видно, и в Белоруссии по-прежнему остается лишь один реальный политик, а рассматривать нормализацию отношений в нефтяной сфере в отрыве от других отраслей экономики и политики в целом нельзя. Оптимальный вариант Белоруссия уже пропустила: нужно было либо проводить честные выборы в два тура (а может быть, и в один, но не с неубедительными для белорусов 80%), либо искать преемника, а перед этим подписывать с Россией дорожные карты, включая документ по гармонизации налогового законодательства, с которым Москва увязывала компенсацию налогового маневра и снижение стоимости природного газа.

Нынешний острый политический кризис и низкая легитимность власти в Белоруссии оказываются не лучшим фундаментом для возвращения к переговорам по дорожным картам.

Тем не менее я уверен, что возврат к углублению интеграции с Россией в рамках Союзного государства позволил бы вывести белорусско-российские переговоры по поставкам нефти и газа из тупика. Плюс интеграция сняла бы потребность в проведении политики многовекторности как попытки отдалиться от Москвы ради налаживания отношений с Западом, тем более что данная политика ни к чему хорошему Белоруссию не привела.

— Гуцериев уже сыграл эту роль: его структуры и так поставляют нефть в Белоруссию, но за прошлый год семья Гуцериевых потеряла $2,5 млрд, а кредитный рейтинг ряда ее компаний давно является преддефолтным. Так что серьезного запаса прочности у Гуцериева нет, хотя он надеется на скорейший запуск калийных проектов в Белоруссии и возможность заработать на них, чтобы решить свои финансовые проблемы.

Простое отсутствие реакции России на рейдерский захват Белгазпромбанка во время избирательной кампании не свидетельствует о том, что Москва со всем согласилась: она не хотела втягиваться с Минском в споры и давать Лукашенко повод для новых обвинений во вмешательстве России во внутренние дела Белоруссии. При этом захват Белгазпромбанка нанес Белоруссии большой ущерб, причем не столько экономический, сколько репутационный и политический.

Российский бизнес теперь будет выводить средства из Белоруссии в виде дивидендов, а вкладывать — нет, особенно сейчас, в разгар политического кризиса в республике.

— Ключевой неожиданностью была попытка принудить Россию к поставкам нефти для ее переработки в Белоруссии по давальческим схемам, для чего Минск изменил налоговое законодательство. Дальнейшие попытки ужесточить режим работы для российских нефтяных компаний на внутреннем рынке чреваты их уходом из сегмента продажи топлива — белорусский рынок небольшой.

При таком дефиците уж точно не до реализации планов по замещению российской нефти, поэтому я бы не стал ожидать каких-либо новых неприятностей в нефтегазовой сфере в российско-белорусских отношениях.

— Внешние инвесторы уже давно допущены: в акционерном капитале белорусских НПЗ есть доля российского бизнеса, хотя он ни на что не влияет. Государство отпустит вожжи лишь в случае ЧП и краха целых отраслей, поскольку в Белоруссии к госсобственности относятся примерно так, как толкиновский Голлум к Кольцу всевластья. Она — прелесть, ее никому не отдадут, ей не позволят обанкротиться даже в том случае, если конкретное предприятие нужно было уже давно обанкротить и затем перепрофилировать. Поэтому будут копить долги, пока их не окажется столько, что по ним станет невозможно расплатиться. И нынешние проблемы в белорусской экономике как раз могут стать тем самым ЧП, когда деваться будет уже некуда.

— Существенно снизятся объемы закупки газа, на котором Белоруссия сможет экономить, хотя теперь ей придется покупать ядерное топливо. Газовые ТЭС власть планирует модернизировать, а любая модернизация — это закупка оборудования. Так что сотрудничество продолжится, газовый фактор отойдет на второй план, снизится его политическое значение, что откроет возможности для более трезвого взгляда на этот аспект двусторонних отношений.

21 июня 2018 года правительство РФ начало поэтапное снижение пошлины на экспорт нефти, с одновременным увеличением ставки налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) . Суммарная нагрузка на нефтяников не меняется и налоговый маневр, на первый взгляд, имеет как сугубо бухгалтерский аспект (одного налога платится больше, другого меньше, сумма не меняется) и не интересна не только рядовым гражданам, но даже самим нефтяникам. Но это только на первый взгляд.

Рост внутренних цен

Соответственно, исходя из принципа равной доходности, и на российские заходы нефть поступает по неизменной стоимости около 30 долларов за баррель. При такой ситуации себестоимость производства нефтепродуктов оставалась стабильной и значительно ниже среднемировых уровней.

Но при обнулении экспортной пошлины внутренние цены должны сравняться с мировыми, с поправкой на налогообложение (акцизы и так далее). Это и начало происходить начиная с лета 2018 года. Но к такому варианту российское государство не было готово не экономически не социально-политически.

Дотирование нефтяной отрасли

Формально это звучит так, как будто небо упало на землю. Ведь совсем недавно Обама, который на тот момент еще возглавлял США, обзывал Россию страной бензоколонкой. То есть страной, которая существует только благодаря тому, что получает доходы от нефтепродуктов. И тут выясняется, что Россия будет тратиться на нефтепродукты! Причем объем этих трат очень существенный около 500 млрд. рублей. Точная цифра будет известна только в конце года, так как зависит от мировых цен на нефть.

Белорусский фактор

Дело в том что ранее Белоруссия получала российскую нефть без уплаты таможенных пошлин.

Изначально предполагалось что Белоруссия будет получать нефть без таможенной пошлины только в объеме равному ее внутреннему потреблению. Сверх этого объема она должна была возвращать переработанные нефтепродукты по внутрироссийским ценам обратно в Россию. Но Белоруссия предпочитала продукты нефтепереработки не возвращать в Россию, а продавать их в третьи страны, где их цена, естественно, была и есть выше! Из-за этого возникали периодические очаги напряженности между Минском и Москвой.

Но когда налоговое бремя перенесли с экспортной пошлины, которая стала равна нулю, на НДПИ, Белоруссия стала получать нефть из России по мировым ценам. Политические цели и последствия такого шага, оставим за рамками этой статьи. Остановимся на экономических.

Экономически Россия стало больше получать налогов, так как объем нефти, который получала Белоруссия для внутреннего потребления или незаконной продаже в третьи страны, раньше не облагался таможенной пошлинной. Теперь же этот объем так же облагается НДПИ, как и все поставки, в том числе внутри России. То есть фактическим, Белоруссия стала покупать российскую нефть по мировым ценам, а Россия получает полностью налоговые отчисления с нефти, которая поставляется в Белоруссию.

Итоговый баланс

В итоге Росия стала получать суммарно больше налогов так как под дополнительное налогообложение попали объемы как внутрироссийского потребления, так и объемы, которые будет потреблять Белоруссия.

А вот выгода от налогообложения минских объемов, пойдет в доход государства российского. И по закону сохранения денег, у Минска денег станет меньше. В такой ситуации белорусское правительство имеет две возможности:

График изменения цен на топливо в России и Белоруссии

Как видно из графика, за последний год, относительно цены в России, топливо в Белоруссии выросло на 10%. И этот рост продолжится, так как, для примера, по сравнению с соседней Польшей, бензин пока еще в 2 раза дешевле!

Правоприменительная практика и/или законодательство РФ меняется достаточно быстро и информация в статьях может не успеть обновиться.
Самую свежую и актуальную правовую информацию, с учетом индивидуальных нюансов вашей проблемы, можно получить по круглосуточным бесплатным телефонам:

Летом нынешнего года Госдума России одобрила налоговый маневр в нефтяной отрасли. И по последним данным отказываться от него не собирается. Согласно планам, с 2019 по 2024 год вывозная пошлина на нефть (которую Беларусь при импорте не платит) уменьшится с 30% до 0%. Параллельно будет повышаться налог на добычу полезных ископаемых при добыче нефти. Такие действия России приведут к росту цены на нефть для нас. Чем это может грозить нашей стране?

— Сбербанк подсчитал, что уже в будущем году на закупку нефтепродуктов потратит на $300 миллионов больше, чем в текущем. Как повлияет маневр на нашу экономику?

— По подсчетам нашего Минфина мы получим недостачу в бюджет в размере $2 миллиардов. Для нас это большая сумма, больше 10% от бюджетных доходов. Это значит, что мы должны будем урезать расходы бюджета. К примеру, у нас не будет денег на поднятие зарплат бюджетникам, чьи доходы сильно отстают от остальных зарплат. Возможно, придется сокращать другие расходы на здравоохранение, образование или не так наращивать, как бы мы этого хотели.

— По вашим прогнозам, негативные последствия мы будем испытывать уже в 2019 году?

— Да. Конечно, это будет постепенно. Но при этом нужно понимать: у нас и так накоплено достаточно много долгов. Наш план был выплачивать только 25%, а все остальное рефинансировать. То есть по сути брать новые долги, чтобы погасить старые. Так вот даже этот скромный план после введения маневра становится под угрозу. Потому что опять же мы будем недополучать очень большое количество наших доходов.

— Белорусские власти уже заявили, что попытаются минимизировать последствия такого решения России. На ваш взгляд, какие есть варианты выхода из ситуации?

— По сути есть три выхода — урезáть бюджетные траты, снижать скорость, с которой мы собирались отдавать займы, или брать новые долги. Но нужно четко понимать, что урезать траты так существенно, наверное, не получится. Да, хорошо, что процесс будет происходить не резко, но все равно так сильно сжать расходы не выйдет. Тем более что после двух лет кризиса 2015—2016 годов бюджет и так был достаточно серьезно оптимизирован. Каких-то легких ресурсов урезания бюджета нет. Поэтому, скорее всего, нам придется медленнее отдавать долги или даже их наращивать, несмотря на то, что экономика вроде бы сейчас растет и не в кризисе.

— У нас около 60% государственных предприятий. Может быть, возможно как-то решить вопрос за счет их продажи?

— Нужно понимать, что многие государственные предприятия сегодня закредитованы. Чтобы их продать, нужно, чтобы они рассчитались по своим долгам. И по сути выйдет одно на другое — продажа предприятий и погашение долгов. Хотелось бы, чтобы деньги от продажи госпредприятий пошли на какую-то более осмысленную цель. К примеру, на создание накопительного пенсионного фонда, а не на закрытие сиюминутных дыр в бюджете.

— Если мы сейчас возьмем курс на быстрые экономические реформы, это поможет?

— Это выход, но он даст результат не моментально. Чтобы реформы подействовали, нужно несколько лет, хотя бы 3—5. Если они и будут, то не резкими, а медленными и постепенными. А эффект от них будет еще более медленным и постепенным. С другой стороны, можно воспринимать решение России по налоговому маневру как соскок с нефтяной иглы. Возможно, это заставит нас пойти на какие-то вынужденные реформы, что в долгосрочном периоде приведет к более крепкой и самостоятельной экономике.

— Простые белорусы скажут, мол, ну и что, что госдолг будет расти, у всех стран он растет. Мол, не холодно и не жарко. Почувствуем ли мы последствия маневра в обычной жизни?

— К сожалению, последствия отразятся в первую очередь на социальных расходах. Как мы уже говорили, будут вопросы с ростом зарплат бюджетников, а также с пособиями и пенсиями. Кроме того, денег может не хватать на образование, медицину, благоустройство. Это те позиции, по которым данное сокращение ударит быстрее всего. Если ситуация не изменится, то стоит готовиться к тому, что, к примеру, в школах, поликлиниках будет все больше платных услуг, что пенсии и пособия не будут расти такими темпами, как этого бы хотелось.

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

— По вашим прогнозам, негативные последствия мы будем испытывать уже в 2019 году?

— У нас около 60% государственных предприятий. Может быть, возможно как-то решить вопрос за счет их продажи?

— Если мы сейчас возьмем курс на быстрые экономические реформы, это поможет?

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Читайте также: