Мнения ученых о налогах

Обновлено: 19.05.2024

Начало нового календарного года традиционно связано с налоговыми изменениями. И 2021 год, несмотря на потрясший мир "коронакризис", не стал исключением.

Перемены были обоснованы разными причинами. Это и стремление государства помочь экономике: поддержать пострадавшие отрасли, создать более привлекательные условия для приоритетных бизнес-сфер. И стремление того же государства получать стабильный доход с налогов.

Начало 2021 – конец ЕНВД

Несмотря на негодование предпринимателей, специальный налоговый режим ЕНВД, просуществовавший 22 года, был отменен (п. 8 ст. 5 Федерального закона от 29 июня 2012 г. № 97-ФЗ). Это стало самым значительным изменением в налоговом законодательстве для малого и среднего бизнеса.

Большинство некрупных компаний ранее выбирали для работы именно ЕНВД. Ставка налога не зависела от прибыли, а была фиксированной. Это стало и главной причиной его отмены. Государство недополучало налоги с предприятий на ЕНВД, дела у которых шли неплохо. В среднем предприятия на УСН платили в 27 раз больше налогов, чем "вмененщики". По некоторым оценкам, с отменой ЕНВД у 60% предпринимателей налоговая нагрузка выросла.

Изменения в налоговых режимах

Последствия отмены ЕНВД постарались максимально смягчить, внеся изменения в другие налоговые режимы.

Патентную систему, например, доработали согласно Федеральному закону от 23 ноября 2020 г. № 373-ФЗ (далее – Закон № 373-ФЗ) так, чтобы ей могли воспользоваться больше предприятий малого и среднего бизнеса, и она стала более выгодной:

расширен перечень видов деятельности, дающих право воспользоваться патентом (п. 2 ст. 346.43 Налогового кодекса);
увеличены доступные размеры площадей торгового зала для общепита (п. 6 ст. 346.43 НК РФ);
компаниям на патенте разрешили уменьшать налоговую ставку на размер страхового взноса (п. 1.2 ст. 346.51 НК РФ).

среднюю численность работников увеличили до 130 человек (подп. 15 п. 3 ст. 346.12 НК РФ)
доходы за отчетный период ограничили 200 млн руб. (п. 4 ст. 346.13 НК РФ).

Перед компаниями, использовавшими ЕНВД, встал вопрос, какой режим налогообложения выбрать, чтобы минимально увеличить налоговую нагрузку. Многим организациям, которые подошли под новые критерии, я советовала патентную систему: она удобна для сезонного бизнеса, не надо вести сложный бухучет, а налоговые платежи можно платить в два этапа. Правда, тут я направляю всех предпринимателей к региональному законодательству. Именно оно в конечном счете устанавливает ставки и физические показатели бизнеса на патенте. Существовать одному и тому же бизнесу на патенте в разных регионах может быть по-разному выгодно или невыгодно вовсе.

С УСН чуть сложнее. Напомним, есть два варианта режима: "доходы минус расходы" и "доходы 6%" (ст. 346.14 НК РФ, ст. 346.20 НК РФ). Тут выбор можно было сделать исходя из следующей схемы: если расходы бизнеса больше 50% от выручки, то выбрать лучше "доходы минус расходы". Но всегда есть индивидуальные особенности бизнеса, поэтому я рекомендую консультироваться с бухгалтером или налоговым консультантом, прежде чем делать выбор.

Совсем небольшому бизнесу можно было рассмотреть налог на профессиональный доход и получение статуса самозанятого. Налоговый режим выгодный, но имеет много ограничений. Годовой доход не должен превышать 2,4 млн руб., нельзя нанимать работников и есть серьезные ограничения по видам деятельности (ст. 4 Федерального закона от 27 ноября 2018 г. № 422-ФЗ). Поэтому я бы предостерегла от выбора НПД тех, кто планирует развиваться и масштабироваться. Данный режим больше подходит для сферы услуг: "муж на час", услуги фотографа, мастера маникюра и т. д.

По данным ФНС России, из числа определившихся на конец 2020 года предпринимателей 57,5% выбрали УСН, 40% – патент, 2,5% – налог на профессиональный доход.

Налоговые каникулы

Чтобы выгода от налоговых каникул была для вас максимальной, я советую регистрировать ИП в начале года: освобождение от уплаты налога у вас будет на два полных года.

Прогрессивная ставка по НДФЛ

С 2021 года ввели повышенную ставку НДФЛ 15% для тех, чей годовой заработок превысит 5 млн руб. (п. 1 ст. 224 НК РФ). Эти изменения, как ожидается, позволят получать государству на 60 млрд руб. в год больше. Доходы с повышенного НДФЛ государство направит на дорогостоящее лечение детей со сложными заболеваниями.

Налоговый маневр для IT-компаний

Государство решило поддержать приоритетную для развития экономики сферу IT, установив льготные тарифы по налогам (Федеральным законом от 31 июля 2020 г. № 265-ФЗ внесены соответствующие поправки в НК РФ). Так:

страховые взносы с 15% снижены до 7,6% (подп. 8 п. 2 ст. 427 НК РФ);
налог на прибыль – для ОСН – снижен с 20% до 3% (п. 1.15-1.16 ст. 284 НК РФ);
при соблюдении ряда условий не облагается НДС реализация и передача прав на ПО (подп. 26 п. 2 ст. 149 НК РФ).

Есть и ограничения: льготами могут воспользоваться только компании, разрабатывающие отечественное ПО.

Чего ждать дальше?

Не так давно стало известно о новом проекте поддержки бизнеса, который сейчас готовит государство. Как стало известно 15 февраля 2021 года из протокола совещания первого вице-премьера Андрея Белоусова, среди прочих мер планируется разработка нового налогового режима, который должен стать переходным с УСН и патента на общий.

Достаточно неплохая инициатива, если вспомнить, что ОСН является, наверное, самым сложным налоговым режимом и в плане финансовой нагрузки, и в плане ведения бухгалтерского учета. Но все же тенденция идет не к снижению налогового бремени для компаний. Скорее всего, система будет актуальна именно для тех, кто вырос из патента и УСН. А те, кто уже сейчас на ОСН, так и останутся на нем.

Правда, новый режим не стоит ждать в ближайшее время. Скорее всего, проект доработают только к концу текущего года, и изменения, по традиции, вступят в силу в начале 2022 года.

Некоторые налоговые изменения произойдут, скорее всего, при создании новых мер поддержки отраслей бизнеса, пострадавших во время продолжительного локдауна. Уже продлили льготный кредит для компаний на обеспечение ФОТ, правда, по ставке 3% (Постановление Правительства РФ от 27 февраля 2021 г. № 279). Возможно, какая-то часть наиболее пострадавших сфер бизнеса сможет рассчитывать на поддержку со стороны государства.

Советую не пренебрегать этим и пользоваться всем, что предоставляет государство. Большинству клиентов летом 2020 года мы помогли получить поддержку, и это стало для них хорошим подспорьем: никто не обанкротился, не закрылся. Сложность некоторых процессов вступления в программы поддержки нивелируется выгодой от получения этой поддержки.

Новые предложения о повышении налоговой нагрузки с 2021 года противоречат ранее озвученным принципам налоговой стабильности и делают налоговую политику еще более непредсказуемой. Реализация таких предложений на фоне текущей нестабильной обстановки станет еще одним негативным фактором, сдерживающим восстановление экономики, считает аналитик Института комплексных стратегических исследований кандидат экономических наук Вера Кононова

Насколько возрастет при этом налоговая нагрузка на экономику? Пока что официального ответа на этот вопрос нет — известны лишь отдельные данные о дополнительных поступлениях, которые обеспечит повышение того или иного налога. В последние годы уровень налоговой нагрузки на экономику (оценивается как отношение поступлений налогов и аналогичных им платежей, включая таможенные пошлины и страховые взносы, к ВВП) уже имел четкую тенденцию к росту. По данным Минфина, если в 2016 году налоговая нагрузка в России оценивалась на уровне 28,6% ВВП, то в 2019 году — уже 32,6% ВВП. Рост налоговой нагрузки по отношению к ВВП с высокой вероятностью продолжится и в 2020-2021 годах, ведь современные средства контроля над налогоплательщиками обеспечивают высокую собираемость налогов даже на фоне падения деловой активности.

Отказ от стабильности и предсказуемости

Однако непредсказуемость налоговой политики, угнетающая деловую активность, сама становится одним из факторов, препятствующих восстановлению экономики. Ведь каждое новое неожиданное предложение по повышению налоговой нагрузки разрушает доверие между обществом и властью и лишь усугубляет негативные ожидания относительно ухудшения условий ведения бизнеса.

Препятствие для восстановления экономики

Вызывает опасение и то, что совсем недавно эти риски получили реальное подтверждение. Недавний пример с повышением НДПИ продемонстрировал, что действующие механизмы специальных инвестиционных контрактов (СПИК) и соглашений о защите и поощрении капиталовложений (СЗПК), которые должны обеспечивать инвесторам защиту от неблагоприятных изменений законодательства, на самом деле обеспечивают ее лишь в ограниченных пределах. И хотя после негативной реакции бизнеса была введена отдельная норма, исключающая повышение нагрузки по НДПИ для проектов, реализуемых в рамках СЗПК, сам факт возникновения такой коллизии говорит о высокой уязвимости инвестиционных проектов к изменениям в налоговой политике.

В целом текущий подход к налоговой политике, который в значительной степени опирается на поиск возможностей по увеличению налоговых доходов бюджета, не учитывает, что в условиях экономического спада увеличение изъятий из одних отраслей экономики приведет к ограничениям в работе других. А это, в свою очередь, отразится на возможностях восстановления экономики, а значит, в том числе на доходах бюджета.

Необходимые изменения

Налоговая политика, допускающая спонтанные изменения в налоговой системе и ориентированная преимущественно на рост поступлений в бюджет, в текущей ситуации не просто принципиально неверна, но и крайне опасна для экономики. Ориентация на сиюминутное получение средств может окончательно лишить экономику возможностей восстановления, а также создания основы для роста в долгосрочном периоде. В сложившейся ситуации, характеризующейся экономическим спадом и высокой неопределенностью будущего развития, стабильность и предсказуемость налоговых условий становится еще важнее для участников экономики, чем в периоды экономического роста. В этой связи в ближайшие годы налоговую политику целесообразно ориентировать на создание бизнес-среды, максимально стабильной и комфортной для долгосрочных инвестиций (прежде всего в перерабатывающих отраслях и сфере услуг). При этом отдельное внимание следует уделить предсказуемости налоговой политики как для бизнеса, так и для населения — прежде всего путем заблаговременного публичного обсуждения налоговых мер.

Необходимо также пересмотреть сложившееся в фискальных органах отношение к дефициту бюджета. Нужно учитывать, что дефицит федерального бюджета — это временное явление, устранение которого напрямую зависит от восстановления деловой активности в стране. При этом сейчас у властей есть достаточно возможностей решить проблему дефицита, не прибегая к ужесточению фискальной политики. Уровень государственного долга России по итогам 2019 года был одним из самых низких в мире (12,3% ВВП). Даже при двукратном росте в ближайшие годы (что вряд ли потребуется, учитывая имеющиеся резервы) он останется на довольно низком по мировым меркам уровне. Это дает правительству широкие возможности по стимулированию экономики за счет наращивания долговой нагрузки без ущерба для устойчивости бюджетной системы.

Иллюстрация: Борис Мальцев/Клерк

Кто виноват в том, что россияне оказались бесчувственны в плане налогового контроля? И что делать государству, чтобы повысить уровень налогового сознания у своих граждан?

Кудрин в тренде

Однако та же организация рассчитывает и другой показатель — уровень участия общественности в процессах формирования и контроля исполнения бюджета. И тут наши результаты хуже: по итогам 2017 года Россия набрала 13 баллов из 100. Это, конечно, лучше, чем у Таджикистана (7 баллов) или Турции (0 баллов), но хуже, чем у Новой Зеландии (59 баллов), Южной Кореи (39 баллов) или Грузии (22 балла).

Виновато тяжелое прошлое

Под игом структура власти меняется: теперь князья назначаются в Орде — в зависимости от того, насколько они эффективны в сборе дани с населения. Население привыкает скрывать имущество и обманывать представителей власти.

Федеральный бюджет не для всех

Власть — советам!

Для этого, считает Подниек, важно развивать простую и доступную информационную среду, информированность о задачах, которые стоят перед этим образованием (районом или селом), задачах, которые решены за счет собранных налогов, и о программах развития, к которым налогоплательщики могут присоединиться для решения этих задач. Поможет и отмена навязывания различных централизованных услуг: например, надо дать родителям самим выбирать поставщика школьного питания, добавляет Муратова.

Особенности национальной сознательности

Печалясь по поводу несознательных россиян, Алексей Кудрин подразумевал, что граждане некоторых других стран гораздо более ответственно относятся к своему праву контролировать бюджетные расходы. Чем отличаются эти страны от России?

Уж точно не тем, что их граждане с радостью платят налоги. Никто не любит расставаться со своими деньгами, поэтому собираемость налогов, подчас довольно высоких, во многом держится на понимании, что в случае уклонения от уплаты наказание будет очень суровым. Так что проблема уклонения от уплаты налогов не решена окончательно ни в одной стране. Однако помимо вынужденной ответственности платить налоги у этих стран есть еще кое-что общее.

Низкий же уровень налоговой культуры, наоборот, характерен для стран, где люди не рассчитывают на государство и решают свои проблемы за счет денег, которые у них остались после уплаты налогов.

В странах с высокой налоговой культурой граждан обычно и налоговое бремя довольно высоко. Типичным примером могут служить скандинавские страны. Большие налоги возвращаются гражданам высокой степенью социальной защиты. С одной стороны, это примиряет людей с большими налогами, а с другой — побуждает их внимательно относиться к тому, на что тратятся их деньги. Низкий же уровень налоговой культуры, наоборот, характерен для стран, где люди не рассчитывают на государство и решают свои проблемы за счет денег, которые у них остались после уплаты налогов.

Длинная рука Дяди Сэма

Особого разговора заслуживают США. Эту страну часто приводят в пример, когда говорят об ответственных налогоплательщиках. У налоговой системы этой страны есть существенная специфика.

Значит ли это, что сознательность россиян повысится, если мы начнем сами платить за себя налоги? Все не так однозначно.

Каждый платит за себя сам

Но какие конкретные действия помогли бы россиянам взрастить в себе чувство налогоплательщика?

Контроль и высокие технологии

В России многое уже есть

Теоретически многое уже есть, но готовы ли на практике чиновники отчитываться перед населением, а не только перед вышестоящим начальством? И готово ли население строго отслеживать общественные траты?

АКЦИЯ ПРОДЛЕНА

Александр Аузан. Фото: Сергей Фадеичев/ТАСС -->

Почему российское правительство не слушает авторитетных экономистов и бережет резервы, вместо того чтобы шире помочь бизнесу и людям? Мнение декана экономического факультета МГУ профессора Александра Аузана. С ним беседовал Илья Копелевич.

Александр Аузан: Пока нет. Давайте поймем все-таки, в чем различие наших взглядов, взглядов экономистов и власти. Дело в том, что экономисты, как вы, наверное, успели заметить, без различия школ, идеологий и так далее, все довольно дружно говорят о том, что нужно закачивать деньги в экономику в значительно большем размере, чем это делает власть. Почему вдруг власть не слышит экономистов? Не хочу сказать, что всегда делали то, что мы скажем, нет. Но когда разные люди дружно настаивают на том, чтобы деньги закачивали, непонятно, почему власть не соглашается.

Возможных объяснений два. Первое: власть полагает, что кризис будет гораздо длиннее и страшнее, чем думают экономисты, и что не настал еще тот решающий момент боя, когда нужно последние резервы бросить для того, чтобы победить, что будет еще банковский кризис где-нибудь летом, а потом, может быть, еще закрутит, а не дай бог, вторые, а то и третьи волны эпидемии, как это было с испанкой. Возможное объяснение — пессимизм: мы все-таки полагаем, что этот кризис, грубо говоря, на год, включая экономические его последствия, может быть, на полтора. А вот власть думает по-другому, знает, что-то такое, что мы не знаем.

Есть и возможное второе объяснение: власти считают, что спасти в этом случае могут только резервы. Если резервов не будет, например, летом и осенью, или к зиме — конец. А экономисты по-другому на это смотрят, потому что важно не допустить клинической смерти экономики. Для этого нужно включить кислородный аппарат с накачкой спроса, и тогда что будет — она же не просто не умрет, она будет работать и генерировать определенные доходы, резервы, налоги. То есть либо у вас экономика схлопывается, и тогда действительно единственная надежда на казну, на припасенное на черный день, либо вы все-таки даете экономике дышать, и она тогда движется вперед.

Нынешней цифры резко недостаточно. Еще недели две назад на экономическом факультете МГУ вместе с Институтом народно-хозяйственного прогнозирования Российской академии наук подсчитали minimum minimorum потребности в подкачке спроса. А что значит minimum minimorum? Чтобы людям хватило на еду и на медикаменты. Получилась сумма 175 млрд в месяц, то есть примерно 2 трлн рублей на год — вообще говоря, нам она казалась небольшой. Заметим, это только на социальную поддержку, потому что деловые объединения говорят, что нужно 5-7 трлн, Алексей Кудрин тоже говорит примерно о цифре в 6 трлн, а министр финансов говорит о тех же 6 трлн, только почему-то 4 трлн из них — это замещение выпавших доходов бюджета из Фонда национального благосостояния.

Александр Аузан: Это тоже правда, все справедливо, что бюджет должен не сжиматься, а наоборот расширяться, он должен подкачивать экономику, а не обирать ее. Если 4 трлн — это просто перезачли, то всего 2 трлн — на все про все: на социальную помощь, на поддержку падающих отраслей, на то, что надо что-то делать с умирающим микро- и малым бизнесом, у которого резервов, как правило, нет вообще, до конца апреля не должен бы дожить. Но я надеюсь, что как-то дотянут до середины мая, когда, может быть, появятся первые беспроцентные займы. Поэтому мне кажется, что здесь только разногласия. Мы делаем ставку на резервы правительства в любой фазе, или мы считаем важным, чтобы выжила экономика.

Ведь удивительно то, что правительство и власти не пытаются нам как-то это объяснить, и поэтому у всех возникает вопрос: а где вообще та помощь? Потому что пока что помощь бизнесу должна оказать банковская система, то есть Центральный банк выдает банкам 150 млрд, которые они беспроцентно должны выдать тем предприятиям. Выясняется, что почти никто не может даже это получить.

Александр Аузан: Да, мы помним беседу министра экономического развития с премьером по этому вопросу. Да, Максим Геннадиевич Решетников выяснил, что не работает и не может работать схема, потому что не заложены компенсации транзакционных издержек. Но видите ли, тут мы переходим к вопросу — как делать? Потому что первый вопрос — сколько нужно помощи, и точно нужно больше, чем 2 трлн.

Они выделены так, что они не будут, скорее всего, израсходованы, потому что добраться до них невозможно.

Здесь сочетание режимов регулирования движения людей, миллиардов людей, которые сидят дома и про что-то думают и разговаривают. Страхи, истерика прессы, непрерывные сводки погибших — просто как на войне. Мы же в каждой новостной сводке узнаем, сколько еще человек погибло. Поэтому мы попали в другой мир, в котором, однако, есть две хорошие особенности. Первая: не все активы падают. В обычном кризисе рушится все, кроме ставки овернайт, потому что, простите, деньги позарез нужны. А в этом кризисе от внешнего шока всегда меняются относительные цены активов. Бурно растет цифровой сектор, бурно растет фарма, растет доставка, растет логистика при почти полном обнулении сферы услуг в другой части — туризм, транспорт, рестораны, отели. Поэтому в этом кризисе следует помнить как про падающие активы, так и про возрастающие, потому что будущее не за растущими активами, а за тем, насколько мы это сможем использовать.

Этого нет. Более того, если индивидуальный предприниматель закроет, он по нынешним правилам еще должен 60 дней где-то поработать.

Александр Аузан: Да, поэтому я бы сказал, что нужно определить категории, легко вычисляемые, и не нужно доказывать, что ты не верблюд, и им немедленно дать. Те же самые многодетные и так далее.

Смотрите, какая ситуация возникла. Власть правильно намекает на то, что мы в Москве ведем себя не совсем разумно, нарушаем определенные правила. Но осмелюсь как институциональный экономист утверждать, что ограниченная рациональность и оппортунистическое поведение — это общее свойство людей, в том числе находящихся во власти. И ровно для того существуют институты, чтобы компенсировать то, что мы недостаточно умны и недостаточно честны. Кризис дает власти замечательный шанс. Вроде у нас чрезвычайная ситуация, но она не объявлена. Вроде бы закон 44-й о госзакупках уже можно не соблюдать, потому что ну как его соблюдать в этой ситуации. И здесь начинает возникать соблазн, повторяю, это не потому, что власть у нас злобная, а мы — белые овечки. И мы, и они ограничены рационально. Но как деньги будем распределять, как? Вот этот громко кричит, ему надо дать, чтобы не орал. А этот хороший парень, я его знаю десять лет, надо помочь. То есть начинают вступать в силу принципы, которые на самом деле принципами не являются. Потому что слишком корыстный регулятор? Нет — потому что так легче. Поэтому просто вот отчаянно последние две недели борюсь за проект, который поддержали деловые союзы. Честно скажу, я уговорил Алексея Кудрина поддержать этот проект. Скажу даже больше, я Андрея Белоусова убеждаю поддержать этот проект, благо он тоже выпускник нашего экономического факультета и член нашего попечительского совета. Так вот в чем суть — упавшие отрасли прежде всего. Они же в 2019 году работали хорошо, они имели хорошие доходы, и они платили высокие налоги. Соберите эти налоги за 2019 год в отдельный фонд, внесенные ими в бюджет, не нефтегазовым сектором, а ресторанами, турагентствами, транспортом и так далее. Выделите субсчет на каждую компанию, вот это как раз не проблема, потому что я еще раз напомню, что не мы, The Financial Times сказала, что Михаил Мишустин создал лучшую в мире систему цифрового налогового администрирования. Страна это признала, Михаил Мишустин стал премьером. Но давайте конкурентное преимущество используем, бизнес с налоговой легко определят, сколько на субсчете должно быть. Дальше вправе компания взять на три года беспроцентную ссуду в размере своего налогового накопления за 2019 год.

Александр Аузан: Если уж в тех терминах, это, все-таки я бы сказал, военно-государственный капитализм, который был в России времен Первой мировой войны.

И последнее направление, о котором, мне кажется, надо говорить, несколько неожиданное. Кризис будет расширяться. Я вам скажу, где он грянет в ближайшее время, людям же фактически дали право не платить за жилищно-коммунальные услуги. То есть сказали: вы платите, но мы не будем вас преследовать, если не заплатите. И это правильно, потому что если человек работу потерял, бизнес, ну не заплатит он за ЖКХ. Что произойдет дальше? А дальше начнется банкротство операторов. И дело не в том, что жалко операторов, хотя, наверное, их тоже, а в том, что мы ведь имеем там чрезвычайно плохую инфраструктуру. Теплосети, канализационные сети в очень дурном состоянии, поэтому это такими грозит городам неприятностями, такими запахами и проблемами! Так вот я смею утверждать, что сейчас самое время для того, чтобы начинать технологическое перевооружение. Напоминаю, кризис типа внешнего шока, есть растущие цифровые активы, вот сейчас нужно делать цифровую реконструкцию теплосетей, канализационных сетей с помощью цифровых двойников, что не трудно. Россия хорошо производит цифровые двойники, Политех Петра Великого это делает. Кооперируемся с ними по многим вопросам, я это знаю хорошо. Надо дать помощь тому, кто готов инвестировать в реконструкцию на новых основаниях. Я еще одну сферу такую назову технологическую, все ее знают, — это здравоохранение. Потому что честь и хвала героям, которые сейчас на фронте борьбы с эпидемией, но ведь смотрите, что происходит. Кризисное расширение здравоохранения — у нас инфекционистами становятся неврологи, стоматологи, хирурги и прочие, прочие. А в итоге все равно точное диагностирование дает компьютерная [техника]. Это время наступления цифровых клиник, потому что сейчас весь мир будет думать, в какую медицину уходить, в какое здравоохранение. У нас такого человеческого ресурса в здравоохранении не хватает и не хватит на обеспечение доступности в стране, если мы не пойдем на принципиальную цифровизацию. Вообще цифровизация такой огромной страны с таким небольшим населением — это выход, я бы сказал, цивилизационный.

По моим ощущениям и впечатлениям нынешнее благоденствие цифровой индустрии абсолютно кажущееся. Они очень-очень востребованы нами всеми, и даже в данный момент, но они не получают за это денег. Потому что деньги они получают в тот момент, когда есть общий спрос, они снимают рекламные доходы, они снимают какие-то продажи. Их нет. Может быть, акции и растут, а денег нет.

Александр Аузан: Это инвестиции будущие. Я не хочу сказать, что они переполнены деньгами и давайте их раскулачим, совсем нет. Я хочу сказать, что они сейчас почему свою сферу возьмут? Потому что у нас молодая команда перевела экономический факультет полностью весь в онлайн, все преподавание за три дня. Я понимаю, что происходит с доступом к разным международным платформам, какую политику ведут крупные университеты. Все открыли ресурсы, все говорят: берите бесплатно, все берите. Почему? Да потому что сейчас определяется структура будущих рынков, и все.

Александр Аузан: Надо дожить, но умно себя ведут те, кто сейчас делает это бесплатно, понимая, что спроса нет, а потребность есть. Но в то же время, давайте скажем честно, что у них все-таки лучшее положение, чем, например, той части сектора услуг, которые просто уничтожены этим ударом и превращением нас даже не в одну осажденную крепость, а в некоторое их созвездие. Сейчас вряд ли можно найти сферу, где идет процветание в таком смысле, что есть и работа, и деньги. Много работы — это гораздо лучше, чем когда работы нет.

Но есть самый главный вопрос, который задают не только айтишники, а кто угодно, кто следит вообще за ситуацией в мире. Ну, неплохо, наверное, сейчас работать тем же разработчикам и айтишникам в Германии, в Америке, даже, может быть, в Италии, в Греции — бедной стране, задушенной долгами прошлых лет. Потому что все эти страны непонятно откуда вынимают второй дополнительный бюджет: пока у вас нет заработка, но мы вам каждую неделю или каждый месяц будем давать денег. Или дадим безусловный доход всем, ниже которого вы не упадете. Работайте на свое будущее, вам есть чем питаться. Вы можете оплачивать то же самое ЖКХ — иначе трубы скоро потекут, если за него перестанут платить. Так вот мы сравниваем то, что есть у нас, с тем, что делается там. Причем мы знаем, что у них одни долги, а у нас огромный ФНБ, размером реально во второй бюджет. И мы не можем понять, почему они это делают, а мы нет. Как они это делают?

Александр Аузан: Я могу сказать: что ФРС, что европейский ЦБ ведут огромную эмиссию денег. Евро и доллар немедленно в бумажки не превращаются, они имеют ценность, репутацию и прочее. Кстати, то же самое делает с фунтами Борис Джонсон в Англии. То есть они все осуществляют эмиссию. За счет чего? За счет внутреннего долга. Можно ли у нас сделать эмиссию?

Александр Аузан: Давайте все-таки посмотрим на размерность? ФНБ у нас, по последней оценке Счетной палаты, до вот этих перечислений, о которых сказал министр финансов, это 10 трлн. Это не очень много.

Александр Аузан: Другое дело, что есть в принципе средства на счетах у национального правительства, в целом счета и бюджет — 18 трлн. А есть еще золотовалютные резервы Банка России, и там были очень значительные деньги — 500 млрд долларов до того, как пришлось из долларов уйти в юани. Юани снижались, золото снижалось. Поэтому тоже небольшие деньги. Есть ли деньги у российских властей? Есть, если вы про это говорите. Есть ли деньги такой размерности, как у стран ЕС, Великобритании, США? Нет.

Но у них, я так понимаю, тоже не деньги, а возможность печатать эти деньги без мгновенной их девальвации.

Александр Аузан: Совершенно верно. А вот у нас как будет с девальвацией или не с девальвацией, сказать трудно. Вот Алексей Кудрин предложил, его, по-моему, неверно поняли: не то что наши сбережения заколотить немедленно в облигации государственного займа по сталинскому образцу, а банкам покупать эти облигации и расширять внутренний долг, может быть, Банку России даже потратиться на это дело, как предлагают экономисты. То есть развивать структуру внутреннего долга. Я только не очень понимаю, вот мы сейчас что хотим обсудить? Что есть еще источники пополнения денежных фондов? Ведь опять-таки, разруха не в сортирах, а в головах. Мы должны понимать, почему решили так. Я снова возвращаюсь к мысли, что власть либо не верит в экономику, в то, что она начнет генерировать доходы, если ее сейчас массово поддержать, либо ожидает каких-либо больших трудностей, нам неизвестных. Хотя есть еще одна одна мысль — тоже почти психоаналитического характера. Власть же смотрит на историю последних десятилетий. Конец СССР. В чем было главная дыра во власти? Резервов нет. Ноль. Кризис, дефолт 1998 года, который, теперь-то уж давайте скажем, был не финансовым кризисом, а системным, там же практически власть переменилась, коммунисты пришли в правительство, олигархи оказались где-то в Ницце. Там много чего переменилось. Опять та же самая история: нет денег, нет резервов. Вывод: пока резервы есть, власть выживает. В этом резон для власти, наверное, есть. Но я не уверен, что власть выживает, если не выживает экономика. Вот это вряд ли. Потому что никаких денег не хватит, чтобы врачевать социальные последствия клинической смерти экономики.

Александр Аузан: Это чистая правда, потому что в каком смысле наш народ непобедим? Он действительно исторически, благодаря тяжелой, видимо, истории, обладает чрезвычайно высокой адаптивностью, потрясающе высокой. При этом — адаптивность креативная, то есть мы не то что просто лежим на полу и не умираем: мы еще чего-то крутимся, чего-то пытаемся такое необычное придумать. Я бы сказал, что иногда мне кажется, что это плохо, потому что если бы не было такой высокой креативной адаптивности, мы бы все-таки власть заставили сделать те вещи, которые она должна делать. Но сейчас же мы говорим не про то, выживем ли, я как раз думаю, что выживем. А я говорю о том, что выживет ли власть, если у нее не будет резервов. Власть думает, что нет, потому что без резервов жить нельзя, потому что нужно либо иметь деньги, либо какую-то бесконечную любовь народа. Видимо, поскольку второго пока что нет, то приходится рассчитывать на нефть.

Читайте также: