Верно ли утверждение что прихожане заключали со священниками договор

Обновлено: 02.07.2024

Крепостное право в России отменили в 1861 г. В то же время в Соединённых Штатах отменили рабство. Нравственный порок обеих систем заключался в пренебрежении личностью раба и крепостного. Их лишали прав и человеческого достоинства, презирали, обращали в вещь, которую хозяин мог употребить, как захочет. Человека, созданного по образу Божию, использовали как техническое средство или предмет купли и продажи. Это был безбожный и бесчеловечный способ отношений, развращающий раба и человековладельца.

Закон не защищал крепостных и рабов, ибо закон защищает права. Если человек лишён прав, защищать нечего. В основе эксплуатации лежала их правовая незащищённость. Закон не защищал их труд, как не защищал жизнь, честь и достоинство.

Аристотель полагал, что рабство отвечает природе вещей. Раб отличается физиологически: осанкой и внешним видом. Естественным, как рыбе вода, крепостное право казалось Коробочке, Ноздрёву, Чичикову…

1. Право на труд и отдых.

Дискриминация пронизывает служение и судьбу священника: поступление на службу, перевод с одного прихода на другой, свободу передвижения и ежегодный отпуск, увольнение за штат, запрещение в священнослужении, трудовые споры и невозможность обжалования архиерейского произвола.

Принятие на службу.

Священника принимают в епархию, согласно прошению на имя Правящего архиерея, который Указом определяет ему место служения. (Устав РПЦ, раздел10: 11, 12, 13; 18, к; Раздел 11: 18, 23, 25, 26). Договор не оформляется. Вместо договора священник приносит епископу присягу в безоговорочном послушании. Текст присяги применяется для служебного пользования, не выдается на руки и не публикуется (Устав РПЦ Гл. 11, ст. 24, ж). Присяга оказывается способом отречения от прав
человека и гражданина. Присяга является односторонним актом, не содержащим прав. Она не налагает обязательств на епископа. Обязанности лежат на священнике. Епископу принадлежат права. Если епископ не принял священника, его отказ не фиксируется и не мотивируется, вопреки ТК РФ ст. 64.

Трудовой Кодекс приводит перечень оснований для законного увольнения и возлагает на работодателя ответственность за необоснованное увольнение работника ( ТК РФ ст. 81 ). Епископ не принимает во внимание Трудовой Кодекс.

Священник не может уволиться по собственному желанию и перейти в другую епархию (Устав 11, ст. 30). Священнику не дано право на собственное желание. Присяга связывает его совесть и свободу. Архиерей может его преследовать и прессовать, удерживая в епархии под страхом пожизненного запрета на профессию. ( В нарушение ТК РФ, ст.80 ). Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Ограничение права на отпуск.

Ограничение свободы передвижения.

Бесправие приходской общины.

Нарушив трудовое законодательство(ТК РФ Гл. 11-13), Устав РПЦ узаконил дискриминацию. Где та болевая точка или слабое звено законов России, в котором Устав РПЦ нашёл лазейку для дискриминации сословия священников?

ТК РФ исключает дискриминацию.

Конституция РФ, Стт.18 и 19 гарантирует равные права всем гражданам. Трудовой Кодекс не выделяет священников из среды граждан, пользующихся защитой закона. Равенство прав, запрещение дискриминации в сфере труда и защиту закона в судебном порядке гарантирует стт. 1-3 ТК РФ .
Устав РПЦ лишает труд священника защиты закона.

06.07.2007г возник судебный прецедент в Латвийской Республике. Протоиерей Иоанн Калныньш подал в гражданский суд иск против Православной Церкви Латвии о незаконном увольнении.
/Прецедент, имевший место в Латвийской Республике, актуален для РФ.
Законы Латвии и законы РФ соответствуют международным нормам и
совпадают в принципах. ЛПЦ состоит в юрисдикции РПЦ. Её Устав
отличает от Устава РПЦ только нумерация статей. /

2. Церковный суд.

(Федеральный Закон 1997г. «О свободе совести и религиозных объединениях(Стт. 4, 2; 10,1; 15,1-2).

Церковный суд не может стать частью отечественной судебной системы.
РПЦ не строит судебную систему на принципах судебных систем правовых государств: независимость от исполнительной власти, открытость, состязательность, презумпция невиновности, личное участие обвиняемого в процессе, право на защиту, и проч.

1. Двуликий Янус.

Объединив две ветви власти в одних руках, добросовестность позволяет сохранить объективность и правосудие. К злоупотреблениям ведёт отсутствие соборного контроля над авторитарной властью.

2. Кассация не возможна.

Законность процесса не проверяется кассационной инстанцией на предмет правосудности решения и на предмет законности процессуальных действий. Кассационные инстанции, заявленные в Уставе РПЦ, не существуют фактически. Нет процедуры кассационного производства. Судьи юридически и канонически безграмотны (Вопреки Конституции ст.119).

3. Фальсификация судебного процесса

Соединение неконтролируемой исполнительной власти с неконтролируемой судебной властью в руках одного лица открывает путь к злоупотреблениям, которые мы обнаруживаем в практической деятельности суда.

4. Жаловаться некому.

5. Кто отменит крепостное право в РФ?

7 июня 2013 года Президентом РФ был подписан закон № 119-ФЗ, предусматривающий внесение в Закон о свободе совести поправок в части заключения трудовых договоров. Текст поправок комментирует инокиня Ксения (Чернега), руководитель Юридической службы Московской Патриархии.

— С чем связано принятие закона?

— Собственно, законопроект был внесен в Государственную Думу в прошлом году Законодательным собранием Республики Татарстан. Затем, ввиду отрицательного заключения профильных Комитетов ГД, текст законопроекта был существенно откорректирован, а сам законопроект был заново внесен в Думу группой депутатов.

Законопроект, по существу, устанавливал обязанность религиозных организаций заключать трудовые договоры. В его принятии, главным образом, была заинтересована Республика Татарстан. Почему-то сложилось устойчивое мнение о том, что трудовой договор может быть использован как инструмент борьбы с терроризмом. Идея заключалась в следующем: трудовой договор, после введения обязательности его заключения, выступит в роли весомого доказательства экстремистской деятельности не только члена руководящего органа общины, но и самой общины.

Согласно ст. 15 Закона о противодействии экстремисткой деятельности, в случае, если руководитель или член руководящего органа религиозного объединения делает публичное заявление, призывающее к осуществлению экстремистской деятельности, без указания на то, что это его личное мнение, а равно в случае вступления в законную силу в отношении такого лица приговора суда за преступление экстремистской направленности соответствующие религиозное объединение обязано в течение пяти дней со дня, когда указанное заявление было сделано, публично заявить о своем несогласии с высказываниями или действиями такого лица. Если соответствующие религиозное объединение такого публичного заявления не сделает, это может рассматриваться как факт, свидетельствующий о наличии в его деятельности признаков экстремизма.

Авторы законопроекта очевидно рассчитывали на то, что в случае его принятия, при возбуждении уголовного дела за осуществление экстремистской деятельности в отношении конкретного лица, состоящего в трудовых отношениях с религиозной организацией, появится возможность с помощью трудового договора доказать его членство в руководящем органе религиозной общины. В таком случае появятся основания для ликвидации общины в целом.

Выступая против закрепления в законе обязанности религиозных организаций заключать трудовые договоры, мы пытались донести нашу позицию до депутатов. Однако, профильный Комитет ГД все же не сразу принял предложенную нами поправку.

— В некоторых СМИ все же содержится иная информация — о том, что новый Закон обязывает религиозные организации заключать трудовые договоры со священниками. Как Вы оцениваете такую позицию?

— Это недостоверная информация. Согласно п. 1 ст. 24 Закона о свободе совести в новой редакции религиозные организации заключают трудовые договоры с работниками только в случаях, предусмотренных их уставами.

При этом уставы епархий, приходов, монастырей и подворий Русской Православной Церкви не предусматривают случаи заключения трудовых договоров со священнослужителями. Поэтому епархии, монастыри, приходы, подворья, а также другие канонические подразделения Церкви не заключают и не должны впредь заключать трудовые договоры со священнослужителями (в том числе, настоятелями, клиром, диаконами).

Вместе с тем, священнослужители имеют необходимые социальные гарантии. Согласно пункту 4 статьи 24 Закона, а также уставам канонических подразделений Церкви, священнослужители, наряду с работниками, подлежат социальному обеспечению, социальному страхованию и пенсионному обеспечению в соответствии с законодательством Российской Федерации.

— Почему все же Церковь выступила против законодательного закрепления обязанности заключать трудовые договоры со священниками? Нет ли в этом нарушения их конституционных прав, — например, права на труд?

— Но ведь есть еще и другое конституционное право — на свободу совести и свободу вероисповедания… Кроме того, никто не запрещает священнику трудиться — например, в качестве педагога образовательной организации.

Однако, служение священника в Церкви не может рассматриваться как вид трудовой деятельности. Обязанности священника при осуществлении пастырской деятельности, при совершении церковных таинств, богослужений — это не трудовые обязанности.

Вообще, ни государственное законодательство, ни государственные органы не могут вмешиваться в вопросы богослужебной и иной пастырской деятельности священников, их назначения, замены, избрания на должности.

В новом законе подчеркивается, что назначение и замена священнослужителей и другого религиозного персонала (включая регентов, алтарников, свещниц и др.), определение условий их деятельности осуществляются религиозными организациями в порядке, предусмотренном внутренними установлениями религиозных организаций. Очевидно, что трудовой договор не относится к разряду таких внутренних установлений.

Согласно новому закону требования к священникам и религиозному персоналу, в том числе в части их образовательного ценза, также устанавливаются самими религиозными организациями в соответствии с их внутренними установлениями. Это означает, что квалификационные требования к священникам и религиозному персоналу не могут быть установлены приказами Минсоцразвития. Священник-это не профессия. Соответственно, должность священника, настоятеля отсутствует в Едином квалификационном справочнике должностей руководителей, специалистов и служащих.

Кроме того, в случае распространения на священнослужителей норм трудового законодательства, могут возникнуть абсурдные, по существу, ситуации.

Так, согласно ст. 21 ТК работнику принадлежат:

право на объединение, включая право на создание профессиональных союзов и вступление в них для защиты своих трудовых прав, свобод и законных интересов;

право на разрешение индивидуальных и коллективных трудовых споров, включая право на забастовку, в порядке, установленном ТК, иными федеральными законами.

Данные права, очевидно, не могут быть реализованы священнослужителем в религиозной организации как противоречащие внутренним установлениям последних. Например, священнослужитель Русской Православной Церкви находится в каноническом подчинении епархиальному архиерею и в этой связи не может (с целью защиты своих прав священнослужителя) организовывать или вступать в профсоюзы, равно как организовывать забастовки и участвовать в них.

Отмена этих запретов и распространение государственного законодательства на внутренние отношения между священниками и епархиальными архиереями как высшими должностными лицами приходов, монастырей и подворий, приведет к нарушению принципа невмешательства государства во внутренние дела религиозных объединений и, как следствие, — важнейшего конституционного принципа отделения религиозных объединений от государства. Религиозные объединения должны осуществлять свою деятельность в соответствии с собственной иерархической и институционной структурой и государство не может здесь диктовать свои нормы и правила.



Одним из наиболее важных событий в истории Русской Православной Церкви XX века стало проведение Поместного Собора 1917-18 года. Впервые члены Церкви смогли собраться вместе и обсудить волнующие их вопросы. Каждую епархию представляли: правящий архиерей, два клирика (один священник, вторым мог быть кто угодно: от псаломщика до викарного епископа) и три мирянина.

Возможно, впервые в истории Русской Церкви кандидаты на Собор избирались приходами. Приходские собрания отправляли своего представителя в благочиние. Эти представители избирали выборщиков. И уже на епархиальном собрании выбирали делегатов на Собор. Недолгая эпоха свободы между Февральской революцией и окончательной победой большевиков позволила открыто обсудить стоявшие перед Церковью проблемы.


Заседание поместного собора 1917 г.

Но изданные протоколы и материалы отдела составили увесистый том на 900 страниц. Изучая эти материалы, можно узнать много интересного о состоянии Церкви на рубеже эпох. А главное, почитать серьезные обсуждения по вопросам устроения прихода, выборности духовенства и многим другим вопросам, которые до сих пор актуальны в Русской Православной Церкви.

Для помещиков священник был крестьянином, для крестьян – помещиком

Созданная Петром система основной задачей Церкви видела помощь государству в решении его задач. Делался серьезный акцент на образовании духовенства. Именно в Синодальный период (XVIII-XIX века) исчезает такое явление, как неграмотные священники, ведущие службу по памяти.

В 1808 году проводится весьма успешная реформа духовного образования и создается известная нам трехступенчатая система духовных школ (училище-семинария-академия). Но образование – вещь дорогая, а государство не планировало брать на себя его содержание. Бремя расходов по содержанию системы духовного образования ложится на приходы. В частности, в 1808 году происходит изъятие всех накопленных приходами средств (иногда с помощью полиции). В ответ на это возникает двойная бухгалтерия на приходах, не желавших отдавать свои деньги в епархию.

Весь XIX век государство различными реформами пытается решить эту проблему. С одной стороны, государству нужны образованные священники. Напомним, что на священниках лежала и функция ЗАГСа, и доведение до народа государственных указов. В то же время бедность крестьянства не позволяла им содержать собственные приходы.

Все чаще священник воспринимался как чиновник, изымающий народные деньги на образование своих детей. Все сильнее росла пропасть между священниками и паствой.

В итоге такая государственная политика привела к чудовищному разделению между крестьянством и духовенством. Священник в селе становился чужим. Для помещиков он был крестьянином, для крестьян – помещиком.


Фотограф В.Колотильщиков, г.Кашин, семья священника. Конец 19 века

Крестьяне не понимали желания священника покупать книги, давать образование сыновьям (а в конце XIX века и дочерям). И тем более не хотели крестьяне платить за это.

Делегаты Поместного Собора 1917-18 года говорили, что уже после революции 1905 года крестьяне отказывались платить за требы, произвольно уменьшали уже оговоренные суммы, да и просто откровенно издевались. После Февральской революции 1917 года ситуация стала еще хуже. Крестьяне отбирали приходские земли, изгоняли священников.


Наиболее важной выглядит третья часть, описывающая, с чего начинать устроение православного прихода в условиях несомненного гонения на Церковь. Это практический раздел, говорящий о необходимости провести запись прихожан, желающих сохранить верность Церкви в новых условиях. Перед этим необходимо вести беседы с прихожанами в храме и в селениях.

Введение к новому приходскому Уставу задает направление, в котором должны были бы развиваться наши приходы, если бы большевикам не удалось удержаться у власти. Как говорил на Соборе священник Егоров:

Однако, когда речь на Соборе заходила о практических вопросах, то итоговые решения оказывались достаточно консервативны. Огромную дискуссию вызвали вопросы выборности духовенства. Эта идея имела как своих явных сторонников, так и радикальных противников. Многие вообще считали, что проблема выборности преувеличена.

Мы должны сознаться, приход наш – в упадке. Он болен, он находится в состоянии разложения и распада. Внутренние живые силы в нем ослабли. Все живое, светлое, доброе разбросано отдельными малыми искрами и заглушается и подавляется более сильными дурными влияниями и течениями.

После Собора 1917-1918 года – за границами легальности


Гонения в 20 веке

В ходе Великой Отечественной войны и после нее советскому правительству потребовалась поддержка Православной Церкви. Это касалось как поддержки во внешней политике, так и взносов прихожан в различные государственные фонды. Почувствовав изменение ситуации, церковные власти приняли на Соборе 1945 года новое положение об управлении приходом. Власть на приходе снова вернулась к настоятелю. Настоятель, в свою очередь, обязан был подчиняться епископу.

Падение советского строя привело к промежуточному варианту устава 1988 года, соединявшему положения уставов 1918 и 1945 года. В ходе последних десятилетий Устав несколько раз редактировался в сторону все большего увеличения роли епископа в жизни прихода. Наконец, в 2011 году была принята современная версия Устава, в рамках которой власть архиерея на приходе является полной и безусловной.

Полгода назад я впервые бегло познакомился с документами Отдела о церковном благоустройстве. Мне тогда показалось, что я нашел ответ и что возвращение к Уставу прихода, принятому Поместным Собором 1917-1918 гг., может решить проблемы, стоящие перед приходами сегодня. Но недавно, готовя доклад о Соборе, я понял, что практические проблемы, стоявшие тогда, сегодня уже решены.

Нищета духовенства, бывшая типичной чертой синодального периода, сегодня решена за счет радикального укрупнения приходов. В 1914 году статистика говорит о примерно 50 тысячах священников на 100 миллионов православных верующих Российской империи. Сегодня, по подсчетам отца Николая Емельянова, мы имеем около 17 000 приходских священников в Российской Федерации, которые окормляют 70% православного населения страны, то есть те же самые 100 миллионов человек [2, c. 91].

Численность священников сегодня сократилась в три раза по сравнению с дореволюционными временами. Это, кстати, вполне в духе реформ синодального периода. За счет такого укрупнения на одного священника приходится около 6000 православных граждан России. Это около 75 крещений и 75 отпеваний в год.

Мы прекрасно это видим на примере РПЦЗ, духовенство которой вынуждено работать на светской работе и жить без выходных.

С другой стороны, если люди содержат храм платой за крещения, отпевания, требы, то именно эти люди и есть приход в дореволюционном смысле. Да, они не ходят в храм, но без них содержать храм будет невозможно. Но если мы предоставим православным, но малоцерковным гражданам России выбирать себе духовенство, то уверены ли мы в том, что они выберут наилучших? Или, как писали соборяне, будут выбирать тех, кто красиво поет и меньше просит за требы?

В то же время мы понимаем, что подобное укрупнение ведет еще к большему разрыву между православными россиянами и духовенством. Повторяется ситуация синодального периода, когда священников начинают воспринимать как чиновников и на них переносится недовольство граждан государственной политикой.Но и увеличение числа священников в сегодняшних условиях также оказывается невозможным. И снова по финансовым причинам. Если бы сегодня на дворе было начало 90-х, то многие из нынешних алтарников давно бы уже были священниками. Но нынешнего количества священников вполне достаточно для крещения рождающихся младенцев и совершения треб. Увеличение численности духовенства приведет к уменьшению и без того невысокой зарплаты. В Москве сегодня непросто получить место священника даже вполне образованному и достойному кандидату. Просто потому, что те же самые доходы храма настоятелю придется делить на большее число частей.


Конечно, у нас достаточно пустых приходов в глубинке, но православные россияне, живущие там, еле-еле сводят концы с концами и, как правило, не в состоянии обеспечить священника содержанием даже на уровне прожиточного минимума.

Нужно немного рассудительности и опыта

Благотворительный сектор в России растет, существует и множество просветительских проектов. И все же мы видим, что основная проблема вовсе не в отсутствии возможности. Просто сегодня слишком мало людей готовы посвятить свою жизнь тому или иному служению. Или хотя бы просто поддержать это служение рублем.

Всем хочется верить, что если изменится руководство, то изменится и общество. Но у меня лично в этом большие сомнения. Реальная проблема лежит значительно глубже. Тем более, что сегодня есть множество возможностей и для проповеди, и для просвещения, и для благотворительности. Просто нужно немного рассудительности и опыта. Рассудительности в том, как организовать какое-либо дело. И опыта в том, что большой проект не стоит связывать с юридическим лицом прихода, поскольку там в любой момент могут сменить настоятеля и закрыть данное направление служения.

[1] Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 14. Протоколы заседаний и материалы Отдела о благоустроении прихода. М.: Изд-во Новоспасского монастыря, 2017.

[2] Свящ. Николай Емельянов. Роль священника в формировании религиозных практик современного русского православия (религиоведческий анализ). Диссертация на соискание степени к.ф.н. М.: 2017.


Отец Федор вместе с участниками байдарочного похода прихода храма Космы и Дамиана на Маросейке, 2018. Фото из Фейсбука о. Федора

Община — это роскошь, которую преступно давить

— Отец Федор, сегодня Церковь многим кажется чересчур иерархичной. А как в Евангелии? Вышел Христос на проповедь, позвал одного ученика, другого… Так вокруг Учителя образовалась первая община. А как создаются православные общины сегодня?

— Да, жизнь христиан иерархична, она строится сверху вниз — от Господа Иисуса Христа: это Он нас к себе призывает и объединяет. Но сейчас не XIX век, когда государство, фактически, следило, соблюдаешь ли ты Великий пост, и быть православным было выгодно. Сейчас в храм приходит только тот, кто чувствует личное движение ко Христу. И очень часто первый толчок этому движению дают отношения между людьми, в которых человек нецерковный начинает тянуться к той жизни, которой живет близкий ему церковный человек. Сегодня часто цитируют Тертуллиана — что люди, показывая на первых христиан, говорили: смотрите, как они любят друг друга. Вот эта любовь и создает то, что мы называем общиной.

Именно эта общность людей внушала страх советской власти. Ее уполномоченные не столько боялись яркого проповедника, сколько хорошего духовника, вокруг которого созидалась община. Они чувствовали ее абсолютную инородность коммунистическому обществу, которое пытались строить.

Но все мы ищем того единства, которое не разрушится. А оно возможно только вокруг Того, Кто вечен, Кто никогда от тебя не откажется. И это — Христос. Поэтому то единство, которое можно обрести в Церкви — как отблеск будущего единства в Царствии Божием, это максимум того, что мы можем найти на земле.

Потому что только здесь мы встаем на твердую почву. И понимаем, что с людьми, которые встали на нее вместе с нами, мы будем и в вечности.

Община — это причастие к этому единству, которое не откажется от вас, не предаст и которое приносит настоящее утешение.

— Да, такое бывает и сейчас, и это очень больно. Я сам постоянно вижу, как одни прихожане, не понимая других, пытаются выдавить их из прихода под предлогом, что их поведение неблагочестиво, неправильно. У многих в голове до сих пор стереотип советского времени, когда храм был местом, куда человек, никого там не зная, приходил поисповедоваться, причаститься и, ни с кем не общаясь, уходил. Тогда Церковь вынудили, чтобы она перестала быть общиной. Но она сохраняла главное — связь Христа со своими чадами.

Да, без общины можно спастись, но община — это такая роскошь, такая радость, такое чудо, что сейчас, когда никто не давит, мешать ей создаться, бояться ее, мне кажется, это просто духовное преступление.

Что нужно от нас Христу? Чтобы мы возвещали, что Он пришел в мир. Люди должны увидеть наше единство во Христе. А где они могут это увидеть? Только в христианской семье и в общине. Поэтому община — это самое действенное миссионерское средство. Там все люди разные, у них разный возраст, пол, культура, достаток, но эти люди друг друга любят.

— Но можно ли назвать общиной людей, не объединенных общей молитвой в одном храме, а просто тех, кто долгое время окормлялся у одного духовника? Если у них общая духовная школа, общность взглядов на этот мир, но они не собираются каждое воскресенье в одном храме для единой молитвы.

— Для нас пример общины — это, как правило, первые христиане. Как жили приходы многочисленных храмов в той же Византийской империи, мы не знаем. Выходит, кроме опыта первых христиан, нам и опереться не на что через две тысячи лет?

— Дело в том, что в Византии жажда общины при воцерковлении империи вылилась в создание монастырей. Это не только желание более строгого и радикального исполнения заповедей Христовых. Это желание жить с братией вкупе, как говорит пророк Давид. И монастырское братство — это прекрасный пример общины. Вспомните, молодому монаху запрещали жить отшельником, ему говорили: сначала ты должен научиться жить с братией.

— Но монашество не для всех. А община? Для всех?

— Хорошо бы, чтобы было так. Но не получается. Почему во многих храмах община не созидается? Ведь нельзя назвать общиной коллектив работников храма: даже если он дружен, это еще не община. Любовь там не распространяется на всех, кто заполняет церковь.

Настоятель должен принуждать… к взаимоуважению!

— Кто должен быть в центре общины? Обязательно ли это священник?

— Чаще всего да, но если в общине есть человек, вокруг которого она объединяется, это прекрасно. И честь и слава тому священнику, который понимает, что сам он не может быть таким центром в силу каких-то своих особенностей и позволяет дополнять свои недостатки другому. А вот когда священник считает, что он все понимает и делает лучше всех — это беда, общины не будет.

— А может в одном храме, где много штатных священников, быть несколько общин: у отца Павла своя, у отца Алексея своя, у отца Игоря третья?

Мастерство настоятеля в том, чтобы обозначить эти полюсы. А если он говорит: нужно читать только эту газету, смотреть только эти передачи, придерживаться только таких политических взглядов, общины не будет. Все рассеются и разойдутся.

Ведь что больше всего мешает любви? Гордыня человеческая. Когда я уверен, что я всегда прав и духовная жизнь может быть только такой, какой ее представляю я. Но на самом деле священник с годами понимает, что любой человек находится в постоянном развитии и в разные периоды его жизни он разный. Священники это знают по себе. Человек растет, у него меняются интересы, увеличивается глубина запросов, поиска Бога.

— А может ли община существовать без священника, без учителя?

— Она может продолжить существовать после его смерти. Так, после смерти отца Алексея и отца Сергея Мечевых их община существовала в течении многих десятилетий. И костяк этой общины дожил до возрождения храма святителя Николая в Кленниках, где она зарождалась.

— Так как же объединить прихожан одного храма?

Мы должны объединять людей понимая их язык, культуру, запросы. Причем, это касается и священников. Мне вот удается разговаривать с молодежью, а с пожилыми сложно. А есть священники, которые прекрасно общаются с пожилыми людьми. И это нормально. Настоятель же должен, как сказать, принудить всех уважительно относиться друг к другу и не пренебрегать друг другом.


Отец Федор в одном из летних лагерей прихода. Фото Веры Шмыковой

— Ну, просто настоятель должен научиться задавать вопросы и слышать ответы. Очень полезно собирать расширенное заседание приходского собрания: чтобы буквально все, кто считают себя активными прихожанами, могли в какое-то воскресенье остаться после службы и обсудить все вопросы — и те, которые есть у них, и те, что задаст им священник.

Ведь и настоятель может придумать какой-то свой проект, а он окажется не востребован, не интересен. А что-то, о чем он даже не предполагал, может очень понравиться людям. И опять: это надо уметь слышать. Надо уметь принимать другого и относиться к нему с уважением.

— И что в таком случае делать прихожанам? Уходить в другой храм?

— Вы считаете, что они не правы?

— Но что мне делать, если я живу в маленьком городе или поселке, где один храм и один священник? Даже если там есть община, вдруг я почему-то в нее не вписываюсь?

— Да, это беда, и, к сожалению, Вам придется с ней смириться. Конечно, сегодня средства коммуникации позволяют людям поддерживать отношения даже на расстоянии. Но община — это роскошь, это драгоценность. Можно войти в Царство Божие и без нее, но ведь хочется уже здесь попробовать, что это такое. И в общине это возможно.

Понимаете, после долгих лет воцерковления, после наведения некоторого порядка в своем духовном мире человек зачастую сталкивается с некой исчерпанностью этой жизни. Ему чего-то не хватает. И надо двигаться дальше. А община — это люди, объединенные верой, которая, по слову апостола Павла, действует любовью.

А частью общины ты становишься, когда засучишь рукава и будешь трудиться.

— То есть, только молиться и трудиться? И этого достаточно?

Ну, и, конечно, воскресная школа. Это очень сильная точка сбора общины. Все, у кого есть дети, там друг с другом знакомятся, кто-то готовит, кто-то убирает посуду, кто-то дежурит в классе. Потом все вместе едут на экскурсию. Или в летний лагерь. Мы 15 лет по месяцу жили в палатках при каком-нибудь монастыре. Там между поколениями устанавливались действительно дружеские связи. И, я надеюсь, если Бог благословит, когда я стану старым и немощным, эти люди останутся костяком общины в храме, где я служил.

После литургии говорить о деньгах как-то неловко

— Вот мы сравниваем общину с семьей. А каждая семья старается как-то обустроить свой дом, сделать его уютным. Но многие прихожане даже не представляют себе нужды своего храма. И, видя ценники на свечки или требы, возмущаются. Так что должно случится, чтобы человеку захотелось прийти и хотя бы просто помыть там пол, как дома?

— Должна случится любовь. Чтобы человек почувствовал, что его здесь любят, что здесь он действительно среди братьев и сестер. Вот тогда он захочет прийти в храм, как в свой дом, и с радостью что-то в нем сделать. Не за деньги, а потому, что это — его.

А сейчас часто бывает: собрались в храме, попировали с Господом на Его трапезе, причастились, остались на лекцию, пока дети в воскресной школе и… разошлись. А священник сидит и думает, где завтра денег взять, потому что течет крыша, и за отопление нужно платить, и за хор. И поделиться этими заботами ему не с кем, потому что прихожане за это не отвечают.

— Да, иногда просто неудобно, неловко. Понимаете, священник во время богослужения чувствует себя возвещающим о Царствии Божьем, и говорить о деньгах очень не хочется.

И тогда я понял: поскольку я в этом храме не настоятель и не могу распорядиться убрать ценники, я не могу от сердца к сердцу искренне сказать человеку то, что хочу. А если нет ценника — могу. И когда мы открыли наш храм, в нем с первого же дня не было никаких ценников. И с кружками для пожертвований у нас во время литургии не ходят. И это позволяет мне управлять ситуацией, и разговаривать с прихожанами так, как я считаю нужным.

Правда, можно было бы посмотреть на ситуацию и так: ведь это не у тебя долги, а у общины. Ведь это общине Господь дал этот храм, у которого крыша протекла. Да только как спрашивать с общины сейчас? Пока прихожане не имеют в храме никаких полномочий, почему они должны нести за него ответственность? И эту проблему рано или поздно придется решать, возможно, как-то работать с уставом.

Но если в общине есть любовь, все эти вопросы решаются как в семье, без скандалов. Община — это когда люди от чистого сердца трудятся в храме, собравшись вокруг священника, которого любят. Когда все равны во Христе и каждый другому служит своими дарами. Мы все друг другу нужны: вместе мы — тело Христово.


Мно­го­лет­няя изо­ля­ция Церк­ви раз­ре­ши­лась в 90-е го­ды всплес­ком ак­тив­но­сти уни­жен­ных и оскорб­лён­ных, ощу­тив­ших за­пах сво­бо­ды. Цер­ков­ный на­род за­нял­ся кон­крет­ны­ми про­ек­та­ми: со­зда­ва­ли цер­ков­ные шко­лы, си­рот­ские при­юты и ма­те­ри­аль­ную ба­зу для этих про­ек­тов.

Пер­вый Устав об управ­ле­нии Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви в 1988 по­ста­вил все ини­ци­а­ти­вы под кон­троль цер­ков­ной вла­сти. Год за го­дом Устав га­сил энер­гию свя­щен­ни­ков и ми­рян, огра­ни­чи­вая круг их ак­тив­но­сти. Твор­че­ские уси­лия не­из­мен­но упи­ра­лись в кос­ность и про­ти­во­дей­ствие цер­ков­ной вла­сти.

У боль­шин­ства свя­щен­ни­ков опу­сти­ли ру­ки. В двух­ты­сяч­ных эн­ту­зи­азм ис­сяк, де­я­тель­ность за­ме­ни­ла ими­та­ция.

На фо­не успе­хов хра­мо­стро­и­тель­ства, кос­нусь од­ной из бо­ле­вых то­чек, по­гру­жа­ю­щих РПЦ в си­стем­ный кри­зис – куль­тур­ный, нрав­ствен­ный и со­ци­аль­ный упа­док, по­след­ствия ко­то­ро­го пред­ска­зу­е­мы для Церк­ви и го­су­дар­ства.

Сво­им до­кла­дом хо­чу при­влечь об­ще­ствен­ное вни­ма­ние к со­ци­аль­но­му укла­ду РПЦ, опре­де­лив­ше­му судь­бу со­сло­вия свя­щен­ни­ков. На пер­вый взгляд про­бле­ма мо­жет по­ка­зать­ся част­ной. Чис­ло свя­щен­ни­ков со­став­ля­ет око­ло пя­ти­де­ся­ти ты­сяч граж­дан РФ. Не­по­сред­ствен­но в про­бле­му вклю­че­ны их се­мьи, жё­ны и де­ти, уве­ли­чи­вая чис­лен­ность за­ин­те­ре­со­ван­ных граж­дан в пять раз. Опо­сре­до­ван­но в про­бле­му во­вле­че­ны сот­ни ты­сяч при­хо­жан.

Проблема привлекает внимание не только численностью. Социальное положение влияет на нравственный отбор и качественный состав священников, на их духовный и культурный уровень.

В СССР священники подвергались дискриминации. Закон называл их служителями культа, деятельность рассматривал, как исключительно жреческую и ограничивал стенами храма. Социальную активность закон запрещал.

Трудовое законодательство приравняло священников к кустарям-одиночкам, работавшим без лицензии, и облагало прогрессивным налогом. Священники не имели трудовых прав и трудовой книжки, с ними не заключали трудовые договоры. Их лишали социальной защиты: не платили пенсию, не оплачивали отпуск и бюллетень, не выделяли жильё и транспорт, лишали социальных благ, гарантированных гражданам.

Бесправное положение священника в религиозной организации ставит его в положение невольника епископа, который может лишить его работы и оставить детей без хлеба. Позволяя зарабатывать пропитание или отнимая хлеб, епископ манипулирует совестью и поступками священника. Этим страхом обоснована власть епископа в РПЦ. Это не власть любви, которую заповедал Христос. Она не ведёт к доверию и не нуждается в верности. Это власть насилия, основанная на страхе.

Иисус. постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель (Мф. 4:2). Даже Иисуса Христа голод ставит перед соблазном, который Он преодолел победой над искусителем.

Конкретизирую проблему. Трудовой договор и его аналоги (служебный контракт и прочие) положены в основу законодательства РФ, охватывающего разнообразные отношения, служебные, трудовые. Законодательные документы определяют права и обязанности сторон, а также условия, необходимые для их осуществления и защиты, в первую очередь судебной.

Лишение права занимать определённую должность аналогично приговору суда с применением санкции, запрещающей занимать определённые должности. В отличие от судебного приговора, решение архиерея может быть необоснованным.

Выход за штат. Устав РПЦ не предусматривает для клириков никаких социальных гарантий, переложив эту заботу на плечи государства. Человек как личность, не имеет ценности в РПЦ. Ценностью обладает только социальная функция. Епископ ценится, а клирик не ценится. Социальным гарантиям епископов посвящены три статьи Устава РПЦ.

Епископу предоставлен многократный отпуск в течение года, время и условия выхода за штат, в дополнение к государственной назначена архиерейская пенсия.

Перспективы социальной работы священника

Опыт первый

Дошли до псковской глубинки слухи, что храмы открывают и восстанавливают. Тогда я служил настоятелем храма апостола Матфея, в пригородном посёлке Писковичи и жил в Пскове. Из артистов Пушкинского театра и сотрудников Псковского музея мы собрали Приходскую общину и получили от городской власти разрушенный храм. Восстановили, отопили, и храм ожил: началось богослужение. При храме построили школу с циклом общеобразовательных, музыкальных и церковных дисциплин. Сложился коллектив учителей, родители привели детей, начался учебный процесс. Всё было сделано по благословению епархиального архиерея. Православная школа давала полное среднее образование и специальность регентов церковного хора, восполняя острую нужду епархии в церковнослужителях: регентах, псаломщиках, певчих. Преподавание богословских дисциплин в Православной школе не противоречит законодательству об отделении Церкви от государства. Школа содержится на средства Прихода. Слава Богу, проект успешно состоялся.

Опыт второй

В начале 90-х финансирование социальных учреждений было слабым. Областная опека попросила меня устроить в монастырь пару мальчиков из коррекционного интерната. Монастырь отказал, и я оставил их у себя. Так возник приют для сирот-инвалидов в пос. Писковичи. На месте церковной сторожки вырос большой дом со всеми удобствами и коммуникациями. Детей привозили одного за другим, иногда не спрашивая моего согласия. Для создания организации средства были скудны, мне отдавали детей в личную опеку. Сложилась семья из 15 сирот-инвалидов второй группы по олигофрении.

Мальчики производили свечи для храмов Псковской епархии на фабрике, созданной на базе Матвеевского храма. Несколько девочек закончили швейные и кулинарные колледжи, позднее вышли замуж и работают на производстве. Несколько мальчиков были полноценными, и судьбы их устроились весьма удачно. Один закончил духовное училище и служит священником в Псковской епархии, другой окончил духовную семинарию в Джорджанвиле, и служит в Чикаго, третьему нашли родную мать, и воссоединилась семья.

В 2001 году архиерей уволил меня из Писковичей, где я прослужил 21 год. Приют развалился, сирот пришлось срочно устраивать кого куда. И снова тот же вопрос: зачем?

Опыт третий

Детский хор Православной школы в праздник Пасхи давал концерт в детском отделении Областной психиатрической больницы. Там находилось сто сирот, которые не были крещены. Завязались отношения прихода с больницей. Нам разрешали брать по 10 детей, отвозить в Писковичи для Крещения. В крещальном храме сделали большую купель. Крестили детей, устраивали для них праздничный обед с пирогами, водили гулять, а вечером возвращали в палату. Для детей, проведших год в стенах палаты без прогулок, это были незабываемые впечатления. Но вывозить детей за пределы больницы запрещал режим. Больница расположена в шести километрах от прихода.
Больница выделила на своей территории 25 соток. Приход построил храм на средства, пожертвованные Евангелической общиной Голландии. Вместе с ребятами из приюта рубили, шкурили и вывозили лес с делянок. Завезли землю и подняли участок на два метра. Заложили блочный фундамент и рубленый храм оживил каменный пейзаж больницы. Руководство предложило храму опекать пациентов в сотрудничестве с медицинским персоналом.
Как только строительство храма было закончено, архиерей приказал мне сдать документы и ключи другому священнику и больше не появляться в этом храме. Новый священник с четырёхклассным образованием пришёл из конторы по заготовке грибов и ягод, где работал шофёром. Ничего плохого в этом нет, но совместная деятельность больницы и храма не состоялась. И снова вопрос: зачем?

Опыт четвёртый

Епархиальное собрание во главе с архиепископом Владимиром (Котляровым) поручило мне организовать производство церковных свечей для Псковской епархии. Силами и средствами Прихода построили цех и смонтировали оборудование. Позаботились о заготовке сырья: пряжи и воска. Фабрика обеспечивала сирот-инвалидов несложной работой, с которой они справлялись, давала заработок и средства на содержание приюта. Для епархии было выгодно обеспечить приходы свечами собственного производства.

Сменился архиерей. Новый епископ сказал, что фабрика не нужна и запретил продавать свечи. Лишившись сбыта, производство заглохло, инвалиды потеряли работу, приют лишился средств на содержание. Имеет ли смысл инициатива, вложения и затрата сил, когда всё это так легко и без необходимости можно ликвидировать?

Опыт пятый

Выводы

Деятельность, лишённая инициативы и свободы, становится бесплодной и разрушительной. Это можно видеть на примере комиссий, учреждённых епархиальной властью: по катехизации и миссионерству, по связям с социальной защитой и общественностью, с образованием и здравоохранением, с пенитенциарной системой и прочими, имже несть числа. В этих мёртвых организациях лежат отчёты взамен работы.

Вмешательство архиерея губит разумные инициативы. Главным аргументом управления является грубое насилие. Неограниченную и бесконтрольную власть можно, как видим, использовать во зло священнику и приходу, а в конечном итоге, во зло Церкви.

Священник лишён морального права вовлекать других людей в проекты, которые не способен защитить, иначе подставит и подведёт их. Священник вынужден отказаться от инициативы и социальной работы, если хочет сохранить своё положение и не погубить паству.

Читайте также: